Текст книги "Жизнеописание Парацельса или Теофраста фон Гогенгейма (1493–1541)"

Глава IV
Годы странствий

 
В дороге я, я подвергаю душу испытанью!
Я нахожу свой путь, как птицы знают
свой извечный путь незримый…
Когда-нибудь, в тот час, который
Он сочтёт полезным, достигну цели я;
Ведь путь мой Он мне указует, и птица тоже.
 

В Шватце Парацельс пробыл около десяти месяцев, а потом решил, что, поскольку его университетский опыт оказался столь же бесплодным, как если бы он находился «в саду с вырубленными под корень деревьями», лучше «он пересадит себя в другой сад», где деревья тянутся ввысь и приносят разнообразные плоды.

Ему было двадцать три года, когда он покинул Филлах, чтобы пройти университетский курс жизни. Он не был готов к тому, чтобы осесть где-то врачом, погружаться в скуку и коснеть душой. Он следовал тому, что было для него зовом небес, «Бога великим поручением»; он ощутил, что дух Всевышнего коснулся его души и ниспослал ему способность постичь безбрежность Вселенной и потенциальных возможностей, материальных и духовных, неведомых схоластам, и что этот дух подвигнул его идти на зов – странником, первооткрывателем, покорителем или мучеником.

 
Как мне иначе осознать судьбы моей прекрасный путь,
Как не в живой неодолимой силе,
Которая пульсирует во мне?
Возможно ль волей человека
Столь мощный импульс пробудить?…
Уверен будь, Бог на бездействие ту силу никогда не обрекает,
Которой удостоил наградить.
 

В своих «Хирургических Тетрадях и Записках» („Surgical Books and Wtitings“) Парацельс объясняет мотивы, побудившие его провести долгое время в странствиях – в общей сложности около девяти лет. «Врач, – говорил он, – не может обрести умение в университетах: возможно ли за три или четыре года осмыслить человека, астрономию, алхимию или физику?» В то время физика означала медицину. «Это невозможно, ибо искусство врача вмещает в себя так много, что незрелый юноша двадцати четырёх лет от роду не может ознакомиться со всем этим и не готов быть врачом». «Одно лишь знание минералов и их лекарственных препаратов не рождает врача, оно рождает алхимика».

В те времена в учёной среде было обычай объединяться в тайное общество алхимиков, предаваться занятиям алхимией и астрологией и, несомненно, изучать многое другое, но под зароком молчания. Парацельс отказывался вступать в любые объединения такого рода и давать какой-либо обет хранить тайну. Он желал добывать знания открыто и делиться их благами со всеми, кому они могут помочь.

Д-р Р. Юлиус Гартманн облегчил нам задачу отслеживания маршрута его странствий. В сочинении «Теофраст фон Гогенгейм», опубликованном в 1904 году, он собрал путевую статистику из его трудов и представил её нам в превосходно составленной последовательности. Мы можем воспользоваться этим списком без риска ошибиться, расширяя его за счёт находок д-ра Карла Аберле и других видных исследователей.

«Врач должен быть путешественником, – говорил Парацельс, – потому что он должен глубоко исследовать мир. Поставить опыт недостаточно. Жизненным опытом должно проверять, что можно допускать, а что нельзя».

Несмотря на разочарованность в опыте с одним университетом, он не сторонился других, а подвергал их проверке в каждой стране, которую посещал, в надежде найти некий конгениальный[46]46
  Конгениальный – совпадающий по талантливости, очень близкий по духу.


[Закрыть]настрой, или кого-нибудь, в ком есть «божья искра» любознательности.

Сначала его путь лежал в Вену, а потом в Кёльн, чьи университеты были среди старейших в Европе. Из Кёльна он отправился в Париж, но нам ничего не известно о его пребывании там, за исключением того, что он изучал эндемические[47]47
  Эндемический – местный, свойственный данной местности.


[Закрыть]<sup>[48]48
  Знаменитый Доктор Парацельс.


[Закрыть]</sup> болезни.

В картинной галерее Лувра имеется его портрет, на котором он предстаёт в возрасте лет двадцати четырёх; это превосходное изображение, исполненное маслом по дереву, некогда находившееся в музее в Нанси. Подпись под ним гласит: „Famoso Doctor Paracelsus^⁶; авторство приписывают французскому или бельгийскому художнику по имени Скорел[49]49
  Скорел Ян ван (1495–1562) – нидерландский живописец, архитектор, гуманист эпохи Возрождения.


[Закрыть], жившему с 1495 по 1562 год.

Д-р Аберле сообщает нам некоторые подробности, связанные с этим портретом. Суждений высказывается много, но мало таких, которые можно проверить. Одна копия с незначительными изменениями некогда принадлежала галерее Бленгейма[50]50
  Бленгейм – замок и парк герцогов Мальборо (Оксфордшир, Англия).


[Закрыть]. Портрет, находящийся ныне в Лувре, приписывался до недавнего времени Альбрехту Дюреру, так же как портрет в Бленгейме приписывался Рубенсу. Возможно, Скорел был учеником дюрерской школы, так как по стилю и трактовке портрет, несомненно, напоминает работы великого немецкого художника. Приятное, спокойное лицо, глаза большие, ясные, и взор задумчиво-отстранённый, и кажется, «куда свой взор он ни направит, сияет там звезда». Но если глаза являются глазами провидца, то широкие брови, крупный нос, твёрдо очерченный рот и крепко слепленные подбородок и челюсти говорят о нём, как о человеке энергичном. На нём красный бархатный берет, отороченный мехом, а в правой руке полуоткрытая книга. Кисти рук лежат спокойно, слегка касаясь поперечного свитка с уже упоминавшейся подписью. Задний план занимает пейзаж, выполненный в манере фламандских, голландских и итальянских художников: замок и скалы, каменный мост и небольшой городок. Критики пытаются угадать в этом пейзаже Динан[51]51
  Динан – город в Бельгии с крепостью XI века.


[Закрыть] с его скалой Байяр.

Бленгеймская копия меньшего размера, но имеет близкое сходство с первой картиной. В 1886 году её убрали из галереи. Существует много гравюр по дереву и эстампов этого портрета; самой известной среди них является гравюра Холлара[52]52
  Холлар Вацлав (1607–1677) – чешский график и рисовальщик.


[Закрыть], но, к прискорбию, они отличаются от оригинала. Мы можем лишь догадываться, что портрет Парацельса был написан талантливым современником, таким же молодым, как он сам, или в Нанси, или в Париже или в Монпелье[53]53
  Монпелье – город на юге Франции.


[Закрыть] во время его пребывания во Франции.

А в 1517 году, во время пребывания Парацельса во Франции, на свет появился Амбруаз Паре, которому впоследствии суждено будет стать «отцом современной хирургии». Те, кто относились к нему с почтением, не знали или не помнили об одном обстоятельстве – в первом издании его трудов, опубликованном при жизни, Паре выразил признательность Парацельсу за всё, что имеет отношение к хирургии раневого процесса. Эти признательные слова были изъяты из всех позднейших изданий сочинений Паре, за исключением издания М. Дж. Ф. Мальгеня[54]54
  Мальгень Джозеф Франсуа (1806–1865) – французский хирург и историк медицины.


[Закрыть] в 1840 году.

Из Парижа Парацельс отправился на юг, в Монпелье, делая на пути остановки там, где представлялась возможность вести наблюдения. В Монпелье было засилье мавританской системы медицинского образования, и Парацельс вновь столкнулся лицом к лицу с теориями Галена в одной из их цитаделей. Он досконально знал эти теории и мог цитировать их наизусть.

«Книги старцев никогда не убеждали меня, – писал он впоследствии, – потому что они не доходят до сути, а вызывают сомнения и служат, скорее, для введения в заблуждение, чем для выведения на верный путь».

Он, должно быть, задержался на довольно длительное время в Монпелье, поскольку часто ссылается на пребывание там.

После Франции судьба позвала Парацельса в Италию, где он посетил Болонью, Падую и Феррару – центры учёности, где отдельные философы испытали на себе преобразующее прикосновение Ренессанса.

В это время Джироламо Кардано[55]55
  Кардано Джироламо (1501–1576) – итальянский математик, инженер, философ, медик и астролог.


[Закрыть] из Милана был мальчуганом, таскавшим тяжёлые связки отцовских книг и документов, когда адвокат отправлялся из дому по делам, и не видевшим много ласки дома.

Парацельс, вероятно, побывал в Салерно, а также в северных городах.

Потерпев неудачу в Германии, Франции и Италии в поисках основополагающих истин в медицине, он сел на корабль, идущий в Испанию, чтобы добраться до Гранады. «Поскольку у меня не было желания отдавать себя на потребу тем, кто обучал и писал свои труды в этих университетах, – повествует он в своей книге «Большая Хирургия», – я направился в Гранаду, а потом, через всю Испанию, в Лиссабон».

Из Лиссабона отплыл в Англию, о пребывании в которой мы имеем лишь одно упоминание без каких бы то ни было подробностей. Однако, учитывая его цель, мы с полным основанием можем полагать, что он побывал в Оксфорде, и что часть времени посвятил свинцовым рудникам в Камберленде и оловянным рудникам в Корнуолле. Возможно, он слышал о Роджере Бэконе, когда посещал Оксфорд. Слава этого великого человека начала пробивать завесу умалчивания, которая в течение трёх веков держала его в тени. Предпринимались попытки разыскать и вернуть к жизни его труды. Попытки более серьёзные во Франции, чем в Англии, что не делает чести последней, поскольку Франция проявила большее рвение в признании и отстаивании его великих заслуг, чем его родина, где открытия Бэкона использовались в корыстных целях, принося славу другому человеку. Когда Парацельс был в Англии, его настигла весть о сражениях в Нидерландах. Он отправился к месту боевых действий и нанялся на службу в качестве фельдшера в армии голландцев. Об этом он рассказывает в своей „Hospital-Book“ («Госпитальной Книге»).

Прежде он прибегал к книге природы для обретения компетенции в научных исследованиях, теперь же использовал раненых для своей книги по хирургии. «Больные должны быть книгами врачей», – наставлял он своих учеников, совсем как Гиппократ за две тысячи лет до него. Война была возможностью углубить знания в раневой хирургии, которую он уже практиковал со своим отцом, и он с жадностью искал себе применения в нескольких военных кампаниях, случившихся в годы его странствий. Д-р Юлиус Гартманн считает, что там, в Нидерландах, Парацельс, возможно, подобрал или купил длинный меч, бросающийся в глаза на всех его портретах, написанных позднее.

В 1518 году Христиан II, король Дании, появился с мощным флотом на рейде Стокгольма, и в 1520 году он был признан королём Швеции. Парацельс предпринял путешествие из Голландии в Данию и поступил на службу в армию в качестве хирурга. Он был направлен в Стокгольм, который он называет «датским городом», что было естественно при тогдашних обстоятельствах. Своих подопечных – и датчан, и шведов – он лечил, следуя своим методам, изучая также народную практику самолечения и чудодейственные снадобья и жаропонижающие средства, которые применялись в народе для лечения раненых. В своей «Большой хирургии» он рассказывает об одной женщине, шведке, которая изготовляла такой чудесный по составу напиток, что он залечивал даже разорванные вены после трёх приёмов; возможно, здесь он преодолел своё обычное нежелание общаться с женщинами, чтобы раздобыть его рецепт.

Он бывал в шведских рудниках не только из-за добываемых минералов, но чтобы больше узнать о несчастных случаях и заболеваниях, которым подвергались рудокопы. Спустя многие годы он написал книгу «Болезни рудокопов», когда глубже изучил их в Саксонии, Богемии, Венгрии, Трансильвании, Польше и Пруссии.

Теми минералами, которые Парацельс выявил в Швеции и Дании, были железо, медь, цинк, свинец, квасцы, сера и золото. Закончив работу и исследования, он оседлал своего коня и продолжил путешествие через Бранденбург в Пруссию; затем в Богемию, Моравию, Литву и Польшу; далее в Валахию, Трансильванию, Карниолу[56]56
  Карниола – нынешняя Словения.


[Закрыть], Хорватию, Далмацию и вдоль южного побережья в город Фиуме[57]57
  Фиуме – ныне хорватский город Риека.


[Закрыть]. Эти страны он упоминает в нескольких книгах. По-видимому, в Трансильвании он заболел или подверг свою жизнь смертельному риску.

Это была череда удивительных стран, отвечавших его живому интересу, и каждая из них была новой скамьёй в университете жизни или, как он сам говорил, новой главой в книге природы.

Попытаемся живописать его, не обременённого личными вещами – разве что одеянием врача и беретом в мешке – одетого в удобный камзол из прочного твила, верхом на наёмной лошади в пути от одного постоялого двора до другого; а вот он, воспользовавшись случаем, присоединился к купцам, едущим на какую-нибудь ежегодную ярмарку, с их караваном вьючных лошадей; или ему посчастливилось найти местечко в тряской повозке, направляющейся на базар; в другой раз он в обозе шумной армейской ватаги с её бесшабашным командиром; а теперь он с вереницей паломников на пути к целебному источнику или к месту поклонения; или мы видим его с компанией весёлых парней, оставивших родной дом в поисках обучения ремеслу; а бывает, что он идёт в попутчики к коробейнику, монаху, к цыганам, к странствующему подёнщику, а возможно, он не гнушается обществом нищего и устраивается на ночлег, где придётся. Но несомненно одно – где бы и с кем бы он ни скитался, он был полезным, облегчал боль, исцелял, утешал и учился.

В городах, где он останавливался на какое-то время, его приглашали в дома и дворцы богачей и платили ему за лечение, которое он практиковал, так что у него были деньги на проживание в гостинице и на еду, и он мог обновить себе камзол и берет при необходимости. Конечно, его методы лечения принесли ему известность, но также и враждебное отношение со стороны местных практикующих врачей, и эта враждебность могла облечься в опасные формы.

Парацельс был человеком, который воздавал благодарность всему: вот он восхваляет Бога за детство в бедности, за тот хлеб из овсяной муки грубого помола и за домотканую одежду, которые научили не придавать значения лишениям и подготовили к поиску невидимых и непреходящих явлений, а не к стремлению к бьющей в глаза роскоши, которая тленна. Он находил пациентов среди людей разных сословий и состояний – на дорожной обочине, в лепрозориях, на постоялых дворах, в деревнях, и платой ему за их исцеление могла быть примочка от какой-нибудь старой мудрой женщины, мистический намёк прорицателя, ловкий приём какого-нибудь цирюльника, возможно, и жестокий опыт палача. Ему этого было довольно, ведь то, что увеличивало его запас знаний, не требовало вьючной лошади для перевозки.

Он, вероятно, уже хорошо знал Карниолу, так как она находится лишь в нескольких лигах[58]58
  Лига (льё) – мера расстояния, равная 4,83 км.


[Закрыть] от Филлаха, где он, несомненно, остановился на несколько недель, чтобы отдохнуть по пути на юг. Нет более прекрасного места, чем долина Савы[59]59
  Сава – приток Дуная.


[Закрыть] с её озёрами и целебными водами, с её тёплым, пронизанным солнцем пространством меж благоуханных сосен, с её изумительной флорой и её рекой, струящей свои аквамариново-золотистые воды, вспыхивающей подобно иволгам, порхающим меж зелёных зарослей на её берегах. Туда он мог добраться через узкий проход, находившийся ниже разбойничьего замка Катценштайн, где в незапамятные времена волшебный конь Пегас пребывал в стойле; он мог видеть тамбурины, помещённые над входом в каждую церковь, где можно было найти убежище и защиту от турок, и [застывший] каскад [некогда] горячего, расплавленного металла в Яуербурге, где, как повествует древнее словенское сказание, «мечи истёрлись от отрубания турецких носов».

Он свернул у Цойга, что южнее Фиуме, сел на судно, идущее через Адриатику в Венецию, и на какое-то время задержался в должности армейского хирурга у венецианцев, не желавших подчиняться императору Карлу V[60]60
  Карл V Габсбург (1500–1558) – император Священной Римской империи.


[Закрыть]. Одна из их военных операций заключалась в обороне острова Родос от войск Сулеймана II[61]61
  Сулейман II Великолепный (1495–1566) – десятый султан Османской империи.


[Закрыть] Великолепного, и Парацельс, по всей видимости, участвовал в этой кампании. Венеция помогала рыцарям ордена Святого Иоанна, но их усилия были тщетны, и в 1522 году Родос был сдан Султану. Это предположение основано на названии „Rodiss“, занесённом им в список посещённых мест, и на записанных им наблюдениях в отношении ран от стрел. На западе лук и стрелы уже не использовались в войнах. Он также упоминает о болезни, которую встречал у «сарацинов[62]62
  Сарацины – кочевники из племён, живших в Сирийской и Аравийской пустынях; в средние века сарацинами называли арабов и всех мусульман.


[Закрыть], турок, татар, германцев и валахов».

Существует мнение, что якобы молодой Тинторетто встречался с ним в Венеции, и его облик произвёл на него такое сильное впечатление, что он написал его портрет с натуры. Однако это утверждение было опровергнуто д-ром Аберле. Тинторетто был двухлетним ребёнком во время его первого посещения Венеции и не более чем четырёхлетним ко времени второго. Вероятно, какой-то другой венецианский художник был тем живописцем. Парацельс изображён сидящим в старинном кресле в одеянии врача; его волосы, поредевшие надо лбом, достаточно густы на висках и затылке. Правой рукой он сжимает подлокотник кресла. Это портрет человека в возрасте от тридцати до сорока лет, а кода он был в Венеции, ему было или близко к тридцати или только что исполнилось тридцать. Огромный объём работы и лишения, вероятно, состарили его уже тогда, но портрет не мог быть написан Тинторетто, хотя работа превосходна. Это, несомненно, портрет Парацельса, и с него часто делают клише и фотографии. Окажись он в Венеции восемью годами позже, приписывание авторства Тинторетто вполне бы заслуживало доверия.

В то время он находился среди татар, возможно, казаков Балканского полуострова и кочевых племён южной России, так как слово «татарин» использовалось на Балканском полуострове применительно ко всем без разбора мигрирующим ордам, бродившим по степи, а также к туркам и казакам. Двигаясь на север, он дошёл до Москвы, разделяя бивачную жизнь и лишения тех, кто брал его в попутчики; у них он мог научиться большему в отношении лечения лошадей, коров и коз, чем у любых жителей запада. С их стороны он не мог не снискать уважения, которое личность, столь храбрая и милосердная, и энергия, столь щедро отдававшаяся другим, вызывает у простых людей, не испорченных своекорыстием и не ослеплённых трескучей бессмыслицей образования.

Считается, что он совершил путешествие вместе с татарским принцем от Москвы до Константинополя и там провёл несколько месяцев в доме знаменитого колдуна.

Он не пошёл дальше ни на юг, ни на восток. Он сам говорит так: «Я не побывал ни в Азии, ни в Африке, несмотря на то, что об этом ходили разговоры».

Турки и татары внесли свою лепту в его копилку знаний, так же как и в его осведомлённость относительно той силы, которая напряжением воли и мысленного образа делается всесильной как для добра, так и для зла, способной подавить болезнь или вызвать её, успокоить и укрепить или подвергнуть пагубным и вредным влияниям. Мы знаем, что Парацельс уже изучал оккультизм и отверг многое, что представлялось ему «не более чем суеверием и необоснованным предположением». Он признавал его доктрину более тонкого плана о вездесущей работе животворящего духа с его удивительными явлениями в мире стихий, с его проникающей способностью и связующими способностями для осуществления контакта макрокосма с микрокосмом, принимая во внимание, что человек живёт не только хлебом, но во всём обращаясь мыслями к богу.

В лаборатории при [монастыре] Св. Якоба[63]63
  Св. Якоб – старший брат Св. Иоанна Богослова, родился в Палестине, носил жёсткую власяницу, убит в 44 году в Иерусалиме.


[Закрыть] он пошёл ещё дальше, но испытал отвращение к пагубным экспериментам с некромантией[64]64
  Некромантия – способ прорицания, который заключается в вызывании духов мёртвых.


[Закрыть]. Он уже проводил опыты с магнетизмом, телепатией и медиумическими предсказаниями. Но только странствуя с восточными кочевниками, научившись у сарацинов и турок дошедшим из глубины веков знаниям и умениям их святых и выведав у иудейских целителей и астрологов тайны их внушающей благоговейный страх Каббалы[65]65
  Каббала – тайная и мистическая часть учения в иудаизме, Торы.


[Закрыть], он убедился в реальном существовании той скрытой силы, которая у всех народов с древнейших времён признавалась высочайшим даром священнослужителей. Эта сила была знанием, полученным Моисеем в Гелиополисе[66]66
  Гелиополис – греческое название города, который древние египтяне именовали «эй-н-ре» – Обитель Солнца.


[Закрыть], знанием, которое сделало его правомочным спасти свой народ и научить его правилам жизни. Это было знание Соломона, который познал все явления и был допущен к управлению могущественными энергиями. Это было знание Самуила[67]67
  Самуил («Услышанный Господом») – библейский пророк, пятнадцатый и последний, самый значительный из судей израильских (XI век до н. э.).


[Закрыть] и пророков, и ему обучали в предназначенных для пророков школах; а по своей сути это была и есть устремлённость к Богу. Оно предсказало приход Христа в далёкой восточной земле, такой как Иудея; мудрецы были его адептами, а восточные цари его носителями.

Для Парацельса ценность знания заключалась в исцеляющей способности и прозрении, которыми оно наделяет искателя истины. Он возвратился из восточных стран с величайшим уважением к тайным талантам, к многочисленным возможностям отмеченной Богом и наделённой энергией воли.

В Четвёртой Книге о способах защиты он пишет:

«Университеты не учат всему необходимому, поэтому врач выискивает старух, цыганок, колдунов, встречает кочующие семейные кланы, старых разбойников и прочих изгоев и берёт у них уроки. <…> Мы должны доискиваться до всего сами, исходить много стран и многое испытать, и когда мы проверим на опыте всевозможные явления, мы должны крепко-накрепко усвоить то, что есть благо».

И опять в Четвёртой Книге Защиты он повторяет:

«Мои путешествия развивали меня: ни один человек не станет знатоком своего дела, сидя дома, да и учителя не сыщет за печкой. Ведь знание не упрятано под замок, но разлито повсюду в мире. Его следует разыскивать и забирать, где бы оно ни было».

«Болезни странствуют повсюду на протяжении всего существования мира, а не остаются на одном месте. Если человек хочет получить представление о них, он должен странствовать тоже. Разве странствия не приносят больше знаний, чем пребывание за печкой? Врач должен быть алхимиком. Следовательно, он должен представлять себе землю-матушку, видеть, где залегают минералы, и если горы не идут к нему, он должен идти к горам. Как может алхимик серьёзно изучить работу природы, пока не будет искать её там, где залегают минералы? Достойно ли осуждения то, что я обращался к минералам и открывал их душу и сердце и надёжно хранил в себе эти сведения, чтобы знать, как отделить добродетельную часть от руды, для осуществления чего я прошёл через многие тяготы?»

«Почему царица Савская[68]68
  Царица Савская (X век до н. э.) – легендарная правительница аравийского царства Саба.


[Закрыть] прибыла из-за дальних морей и пожелала услышать мудрые речи Соломона? Потому что мудрость есть дар от Бога, который Он даёт таким образом, что люди должны искать её. Поистине, те, кто не стремятся к ней, имеют больше богатства, чем те, которые ищут её. Учёные мужи, сидящие за печкой, одеты в шелка и обвешены цепями; другие, странствующие, с трудом могут позволить себе рабочую блузу. Сидящие за печкой едят куропаток, а идущие путём познания едят молочную тюрю. И пусть у них нет ничего, они знают, что, по словам Ювенала[69]69
  Ювенал Децим Юний (ок. 50-127 гг н. э.) – римский поэт-сатирик.


[Закрыть], „лишь тот в пути благополучен, кто неимущ“. Полагаю, меня следует хвалить, а не стыдить за то, что мои странствия не стоили больших расходов. А что касается Природы, я подтверждаю истину: те, кто стремятся познать её, должны пройти по её книгам своими ногами. Письмом овладевают посредством букв, Природу познают, проходя страну за страной, ибо каждая страна есть книга. Таков Закон Природы, и только так человек должен переворачивать его страницы».

В один из дней 1522 года Парацельс оставил Константинополь, чтобы отправиться в Венецию, где он в качестве хирурга принял участие в войне за Неаполь между императором Карлом V и королём Франции Франциском I. Венецианцы выступили против императора. Эта война длилась несколько лет, и Парацельс занимал свою должность до 1525 года и присутствовал повсюду, где проводились сражения, некоторое время он провёл в Романье[70]70
  Романья – историческая область Италии.


[Закрыть]. К тому времени он был опытным хирургом и известным терапевтом и получил докторскую степень обоих искусств, вероятно в Салерно. Он славился как целитель, куда бы ни приходил; за ним часто посылали люди высокого положения, и он успешно вылечивал их от болезней, которые обычные врачи признавали неизлечимыми. Он вылечил около двух десятков правителей, и где бы он ни останавливался на короткое время, вокруг него собирался учёный люд, чтобы наблюдать за его исследованиями или слушать его наставления. В Богемии, когда он исследовал минералы Исполиновых Гор[71]71
  Исполиновы Горы – горный хребет в центральной Европе на границе между Силезией и Богемией.


[Закрыть], в Польше и Славонии[72]72
  Славония – историческая область на востоке Хорватии.


[Закрыть] давал наставления многим и обрёл последователей. Но уже тогда находились практикующие лекари, цирюльники, странствующие монахи, колдуны, которые поднимали на смех его учение, незнакомое для них, подсматривали за его методами лечения и объявляли их своими. Непритязательность его твидового камзола, поскольку он бывал в своей чёрной мантии лишь в особых случаях, давала им повод для грубых насмешек над ним, а его удивительное мастерство возбуждало в них бурную злобность, так что ему приходилось иногда спасаться бегством от этой опасности. Так он бежал из Пруссии, Литвы и Польши. Он признаётся сам: «Я не нравился никому, кроме больных, которых лечил».

Мы теряем его из вида на несколько месяцев 1525 года. Возможно, он побывал в Филлахе у своего отца. В начале 1526 года он дошёл до Вюртемберга на западе, поселился в Тюбингене и стал практикующим терапевтом и хирургом; там он собрал вокруг себя группу последователей, любителей научных занятий. Но его пребывание оказалось кратким. В университетском городе было слишком много врачей старой школы, чтобы они допустили его до своей клиентуры и позволили вторгаться в их учение. Парацельс отправился во Фрайбург-в-Брайсгау[73]73
  Фрайбург-в-Брайсгау – университетский город в Германии, первая крепость построена в 1091 году.


[Закрыть]. Он предпочитал университетские города, потому что в них было много студентов, и именно среди молодого поколения он мог найти слушателей, несмотря на то, что зависть профессоров, равно и врачей, была неизменным ответом на его замечательное учение и столь же замечательное лечение. Приходившие к нему студенты больше не были склонны послушно соглашаться с косной, оторванной от жизни практикой в учении Галена, стоило им только вникнуть в его доктрину живой, передовой науки, возможности которой были беспредельны, и которую он упорно защищал от клеветы.

Это была удивительная страница в истории научного прогресса, повествующая о превосходном человеке, одиноком, тонко чувствующем, неимущем; бросая вызов всей Европе, он отстаивал своё право продолжать великое дело исследования природы, не падал духом перед жестокостью, презрением и неудачами, оставался непоколебимым перед злобствующими выходками объединившихся докторишек и доктринёров; он не отступил от истины, которой посвятил свою жизнь. Каков был его шанс против такого перевеса не в его пользу? С Сократом разделались чашей ядовитого зелья из болиголова; с Роджером Бэконом – тюремным заключением; с Галилеем – темницей и пытками; с Джордано Бруно – сожжением заживо.

Неоднократно жизнь Парацельса была под угрозой, и он вынужден был бежать.

Когда он был в Вюртемберге, он посетил несколько минеральных источников – Гёппинген, Вильдбад, Целлербад, или Либенцелль, и Нидер Баден, ныне Баден Баден. Он исследовал их воды и обнаружил, что три последних имеют один общий исток, и это заключение было подтверждено только в прошлом [XIX] веке геологом Вальхнером. Парацельс посещал Либенцелль не раз, и, как говорят, снова посетил его в год своей смерти. Иоган Ройхлин[74]74
  Иоган Ройхлин (1455–1522) – великий немецкий философ, гуманист, теолог.


[Закрыть] побывал там в 1522 году для поправки здоровья после жёлтой лихорадки; имеется и много других письменных свидетельств популярности минеральных источников на протяжении всего XV века.

Парацельс вылечил аббатису в Роттенминстере на пути во Фрайбург, где оказался таким же нежеланным, каким был в Тюбингене, поэтому он решил попытать счастья в Страсбурге. Университета там пока ещё не было, но было много разговоров о его учреждении, хотя город несколькими годами позже удовлетворился сооружением Академии. К концу декабря 1526 года Парацельс купил гражданство Страсбурга и готовился поселиться там. Согласно местному закону, он должен был стать членом одной из городских гильдий или корпораций, и он выбрал гильдию розничных торговцев зерном и мельников, в которую в то время допускались хирурги. Складывалось впечатление, что странник обретает свой дом и покой.

В Страсбурге не было такого большого соперничества между хирургией и терапией, как в любом другом месте, и человек мог практиковать и то и другое, не опасаясь, что его сочтут самозванцем. Но стоило Парацельсу поселиться там, как он оказался востребованным со стороны пациентов, от которых отказались докторишки, а его способы лечения возбудили тайную ненависть, которая шла а ним по пятам повсюду.

Он получил вызов встретиться с Венделинусом, знаменитым приверженцем галеновой школы, в «Диспуте» и испытал такое отвращение к потоку краснобайства своего оппонента, что не удостоил его ответом. Собравшиеся докторишки торжествующе загудели. Как бы то ни было, не дававшие им покоя успешные излечения продолжались, и обрушиваться на них стало их профессиональной обязанностью. Ему случилось быть приглашённым к Филиппу, маркграфу[75]75
  Маркграф – германский владетельный князь, правитель пограничного округа (марки).


[Закрыть] Бадена, который был болен дизентерией, тогда уже появились опасения за его жизнь. Парацельс настолько быстро остановил дизентерию, что придворные лекари настояли на том, что это они добились излечения и что он не заслуживает вознаграждения. С их подачи в вознаграждении было отказано, и он так и не забыл об этом оскорблении, таком злонамеренном и таком незаслуженном.

•