Текст книги "Доброе утро, Царь!"

Глава 11.
Любовь Кровопийцы

Она молча поднялась и стояла, пока мать удивляла почтенных гостей известием о помолвке. Безразлично выслушивала поздравления, отвечала каждому, как подобает – просто открывала рот, и оттуда сами собой выходили нужные слова. Безропотно вытерпела пахнущий миртом и корицей поцелуй своего жениха. Мысли ее были далеко.

Ничего особенного не случилось, конечно же. Если бы дед не умер, все равно в ближайший год-два подобрал бы ей мужа. И так же, как мать, энс Адай заботился об интересах Дома, а не ее личном удовольствии, и того же самого ожидал от нее самой. Единственная разница, что эти интересы дед понимал иначе, нежели мать, и мужем Иарры стал бы кто-то достаточно высокородный, но не претендующий на звание энса другого Дома. Скорее всего – из Синих. Так она сохранила бы возможность унаследовать Дом Самурхиль. Зная это, она никогда особенно на сей счет не беспокоилась и если заводила втайне от деда отношения, они всегда были легкими и ни к чему не обязывающими – удовольствие, а не сердечная привязанность. И расставалась так же легко, дорожа свободой и покоем больше, чем любым мужчиной. Ничего похожего на ту страсть, что вызывал в ее снах Имир.

Теперь, когда дед умер, а у матери есть Серри, ничего удивительного, если ей придется официально покинуть собственный Дом. Так она не будет угрозой для брата, если с матерью вдруг что-то случится, а завещание окажется не в порядке. И мать права в том, что Карана это лучший вариант. Он сказочно богат, у него нет прямых наследников, а ни одного из внебрачных детей он так и не узаконил. Если у них родится ребенок, он станет следующим энсом Нинхур.

Думать о нем противно, да. Но, если не кривить душой, ей в последнее время противно думать о любом, кроме одного-единственного мужчины. И это совершеннейшее безумие. Это чувство принадлежит женщинам из ее снов, Ладе и Элетии, а не Иарре Самурхиль. Она не настолько свихнулась, чтобы учитывать мнение сновидений!

Так отчего же, скажите на милость, она так взъелась?

Когда после ужина Карана подошел и попросил уделить ему немного времени, Иарра сразу согласилась.

Они медленно шли усыпанной белым песком дорожкой, что обходила сад и возвращалась обратно, как свернувшийся в кольцо змей – знак Дома Самурхиль. Серебристо-серые оливы нависали на ними, прикрывая от дождя, который шел теперь постоянно – начиналась зима. По другую сторону находилась хозяйственная часть двора; оттуда долетали смешанные ароматы кухни и конюшни. Шаги Караны, тяжелые и размеренные, отпечатывались на мокром песке. Казалось, он может, не сбившись с ноги, прошагать весь Арш насквозь и не останавливаться, пока не достигнет смутных земель на границе с Дарастаном, откуда его призвало спешное послание Амураты. Несмотря на сладкий запах духов и великолепный вид, энс выглядел больше солдатом, чем городским изнеженным щеголем, и хмурился, словно вовсе забыл про Иарру, которую собрался взять в жены. Она молчала, ожидая, чтобы он заговорил первым – так легче будет понять, что у него на уме.

Они прошли немало шагов, прежде чем энс вернулся из своих мыслей.

– Балла Иарра, – сказал он. – Спасибо, что согласилась стать моей женой. Я очень счастлив.

– Я не соглашалась, – уточнила она просто потому, что это была правда.

– Нет? – он остановился, но ни на миг не утратил самоуверенности. – А энса Инсина сказала мне другое.

– Мне она тоже так сказала.

– Значит, это сделано против твоей воли?

– Да.

Энс помолчал.

– Позволь тебя заверить, моя дорогая балла – в моем доме тебя ожидают лишь забота, уважение и почет. У тебя будет все, чего ты пожелаешь.

– У меня и так все есть, – и опять она всего лишь сказала правду.

– Быть может, не все. Ошибусь ли я, если предположу, что теперь, когда энса Адая больше нет, а Домом правит твоя мать, тебе не так хорошо живется здесь, как раньше?

А ему не откажешь в проницательности! Иарре пришлось согласиться:

– Да. Но здесь все равно мой дом.

– Мой дом станет твоим. Весь мой Дом. Там не будет никого выше тебя, никого, кто стал бы тебе указывать, – он улыбнулся все той же самоуверенной улыбкой, – кроме меня самого.

«Еще чего! – полыхнуло внутри, и Иарра ощутила порывистый гнев своей прошлой личности – Лады. – Да кем он себя возомнил?!»

Непонятно было, правда ли она слышит голос своей призрачной двойницы или собственное воображение примеряет чужие одежды – в любом случае, Иарре это не понравилось. У нее и без внутренних голосов хватало неприятностей.

– Я буду хорошим мужем, – пообещал Карана. Взял ее руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. – Моя дорогая…

Прикосновение было ошибкой. Обе возлюбленные Имира тут же дали о себе знать – Иарру захлестнула такая волна гнева и отвращения, словно ее тела домогалась крыса. Теперь она уже точно слышала голоса своих двойниц, ругавших энса на чем свет стоит. Пришлось вырваться и отступить в сторону, лишь бы они успокоились.

– Я не хочу замуж, – сказала она. – Пожалуйста, энс Карана, найди себе другую. Не надо меня заставлять!

– Но мы уже помолвлены, дорогая балла. Я люблю именно тебя, а не другую!

«Врет», – уверенно произнес голос в ее мыслях.

А другой добавил:

«Смотри сама».

Тогда Иарра посмотрела – так, как умели смотреть Лада и Элетия. Глазами не тела, а разума, не понимая сама, что делает, взглянула и увидела самоуверенного энса так, словно оказалась внутри его головы. Само собой, там не было никакой любви. Было что-то другое, нехорошее, что-то, связанное не с нею самой, а… с Домом Самурхиль. С матерью? Нет. С дедом? Но…

Видение погасло. Иарра пошатнулась и чуть не упала. Карана поддержал ее. Обнял – на этот раз у нее не было сил сопротивляться. Что, что она только что сделала?!

– Моя дорогая, – сказал энс. – Ты столько перенесла, неудивительно, что тебе страшно! Со мной ты будешь в безопасности. Дом Нинхур станет твоей надежной защитой от любых тревог. Клянусь тебе в этом Двумя и Непознаваемым.

Последнее слово ударило ее и привело в чувство, как пощечина. Вспыхнули воспоминания – ночь под храмом Непознаваемого, дед. Имир. В ту ночь она его разбудила. Тогда и надо было падать в обморок, а не сейчас из-за всякой ерунды! Иарра дернулась, пытаясь освободиться.

– Если тебе нужен Дом Самурхиль, энс Карана, женись на моей матери!

– Что ты, дорогая, у меня уже есть Дом!

Он снова пытался ее поцеловать. Ему что, ни разу в жизни не отказывали?

– Пусти!

Она наконец вырвалась и бросилась прочь, позабыв о достоинстве, не замечая удивленных взглядов, всхлипывая, как маленькая девочка, пока не оказалась наконец в своих комнатах. К счастью, никто не пошел следом – она бы этого не выдержала.

Ею опять овладела слабость, и на этот раз она не удержалась на ногах. Рухнула на колени, не дойдя трех шагов до стола. Обхватила себя за плечи, тщетно пытаясь унять дрожь.

Все было правдой – все с самого начала. Имир, Элетия, Лада, все ее сны – это было правдой. Она не верила, даже до сегодняшнего дня, предпочитая считать себя сумасшедшей, но она ошибалась. Стоило послушаться один раз, использовать то, что эти трое называли магией, как все стало ясно.

Ее разум распахнулся. Видения из снов восставали в нем с отчетливостью пережитого. Она тоже обладала этим, Силой, магией, колдовством – как ни назови. Под храмом Непознаваемого томился в заключении Имир, древний властитель мира, когда-то более великий, чем сами боги. И она, Иарра, была виновницей его пробуждения. Была – по его собственным словам – единственной, кто мог его освободить. Что тогда будет, вернет ли он свое прежнее могущество? И что станет с Аршем? Со всем миром?

Иарра подняла голову. Она сидела на полу между столом и зеркалом, скрючившись и бессильно уронив руки. Против обыкновения, в зеркале не отражался Имир – только ее собственное бледное лицо под безразличным блеском золотой диадемы. Ее рука, когда Иарра вытянула ее в сторону зеркала, была тяжелее каменной.

«Не пытайся, – прозвучавший в голове голос не отличался от ее собственного, но Иарра узнала Элетию. – Ты не умеешь, у тебя нет Силы».

«Всего лишь нужно обучение, – возразила Лада. – И кровь».

Ну уж нет, только не кровь! Иарра вздрогнула, вспомнив видения из снов, но руку не опустила.

«Я умерла, чтобы это зло исчезло из мира! Не смей!»

Но отчаянный крик Элетии остался без ответа. Иарра не знала, как собирается выполнить свою затею, у нее не было ничего, кроме снов. Но, если не убедиться сейчас, не избавиться от последних сомнений, она и в самом деле сойдет с ума, теперь уже окончательно. Во сне она делала вещи и посложнее без всякой крови.

Голова закружилась, когда она сосредоточила взгляд на зеркале, на той же точке, куда указывал ее палец, и потянулась мысленно – как если бы у ее мозга были собственные руки. Очень долго ничего не происходило, лишь все сильнее кружилась голова и к горлу подступала дурнота.

Потом виски вспыхнули болью, от которой помутилось в глазах. Теряя сознание, Иарра увидела, как из точки ее взгляда по зеркалу вверх и вниз разбегаются веселые дорожки трещин. Потом накатил обморок, и ей стало все равно.

Шел снег. Белые звезды кружились над улицами Лундиса, танцевали на ветру. Мимолетно касались кожи, чтобы тут же растаять, обратившись капельками воды, чуть задерживались, оседая на волосах и перьях. Грифоны расправляли крылья, горделиво клекоча, изгибали длинные шеи в память о родных для их вида снежных горах. Застигнутые на улицах маги поднимали головы, смотрели в небо. Они тоже радовались снегу – первому снегу этого года, две тысячи двадцатого от основания Империи Владеющих Силой.

Розы Лады простояли до самой зимы. Даже сейчас, под летящим с неба снегом, они продолжали стоять – багровые и желтые, розовые и алые в кружащейся белизне. От их непокорной красоты захватывало дух. Она сама вывела этот сорт, чуть-чуть изменив Силой их природу, и могла поспорить, что ее цветы выдержат сегодняшнее испытание и останутся жить. Вернее, остались бы, не будь у Лады на них других планов.

«Идет, – раздался голос в ее сознании. – Готовься!»

Лада улыбнулась – золотистая грифоница радовалась задуманной шутке так же, как и она сама. Грифоны не всегда одобряли возлюбленных, которых выбирали их партнеры-люди. С их мнением приходилось считаться – любовь приходит и уходит, а связь с грифоном нерушима и заканчивается только со смертью грифона или самого мага. К счастью, Аса приняла Имира с первого взгляда, как и сама Лада. Сразу и навсегда.

Он уже вошел в сад. Лада зажмурилась и мысленно следила, как он приближается, высматривая ее среди разноцветных клумб. Его окружал багровый ареол, сияние, невидимое обычному взгляду, но отчетливо заметное взгляду магическому – совсем недавно Имир принял несколько чаш крови, переполнивших его разум Силой. Как любой Сильный маг, он умел закрываться от чужих взглядов, но сейчас его чувства были открыты. Лада видела его собранность, готовность к предстоящему им походу, видела гордость оттого, что Совет позволил ему войти в число посланников. Если миссия окажется удачной, как все надеются, неразумные будут укрощены без пролития их крови, отличившиеся посланники – все до одного Сильные – войдут в Совет Сильнейших. Если бы не недавняя вспышка предвидения, Лада не сомневалась бы, что отличившимся будет Имир.

Вот он увидел ее. Улыбнулся, понял, что его ждут. Подошел еще ближе. Когда их разделяло не больше десяти шагов, Лада открыла глаза. Над клумбами как будто пронесся ветер – разноцветные лепестки, все до единого, сорвались и полетели к Имиру. Розы остались голыми, а вокруг замершего от неожиданности Имира кружился и танцевал красочный ароматный вихрь. Вот он сделался плотнее, скрыл Имира с головой. Тот засмеялся, невидимый за этой праздничной завесой. Тогда Лада велела лепесткам опасть, и те послушно опустились на землю, выстлав разноцветную дорожку от его ног к ее собственным. Она распахнула объятия:

– Иди ко мне!

Он подошел, ступая по лепесткам, и поднял ее на руки, и целовал, властно, как делал это всегда. Сильный Имир, гордый и амбициозный сверх всякой меры, готовый на все ради капли лишней Силы, ради власти, которую она дает. Никто не верил в искренность его чувств к Сильнейшей, слишком выгодным было ему, властолюбцу, ее расположение. Никто, кроме самой Лады, которая знала сердце Имира так же хорошо, как свое собственное и вместе с ним смеялась над опасениями глупцов. Что до его восхождения к высотам, она сама об этом позаботится – скоро ее возлюбленный воссядет в Совете Сильнейших. Никто не достоин этого так, как он.

– Хочу тебя, – шепнул Имир. – Здесь, среди твоих цветов, под снегом!

– Холодно, – ответила Лада и, противореча собственным словам, скользнула губами по его шее над блестящим воротником дорожного костюма. – А еще нам надо поговорить.

Имир рассмеялся:

– Разве? – и обоих окутало, словно коконом, летнее тепло. Снежинки таяли, едва достигая его границ, и опускались на кожу каплями дождя. – Какое дело Сильным до холода?

– Я люблю тебя, Имир. Отпусти.

Имир нехотя поставил ее на ноги. Теплый кокон рассеялся, и они снова оказались посреди зимы. Лада плотнее запахнулась в светло-серый соболий мех. Имир в блестящем костюме из драконьей кожи не чувствовал холода. Такие костюмы, тонкие, почти невесомые, но очень крепкие, использовались обычно для полетов: трудно найти лучшую защиту от мороза там, на высоте, куда уносят всадника грифоньи крылья.

– Чем ты встревожена?

Лада невольно передернула плечами, но не от холода.

– Будущее нехорошо. Разве ты не чувствуешь?

Он нахмурился:

– Прежде ты говорила не так. Это связано с походом?

– Да. Я не понимала раньше, только нынче ночью смогла разглядеть. Нам опасно лететь вместе, Имир. Если ты мне доверяешь, останься в Лундисе.

– Нет, – сказал он. Подумав, спросил: – Что именно ты видишь?

– На той стороне два Сильнейших, не забывай. Они напустили столько тумана, что и сами собственного будущего не видят. Совет уверен, что мы легко решим эту проблему… или же они так говорят, но, заметь, из трех Амонов не летит ни один, и никто из тех, кто с ними связан. Этот род умеет избегать поражений, недаром среди них столько Сильных. Если поход закончится неудачей…

– Но если он закончится удачей, я войду в Совет Сильнейших. Ради этого…

– Я тоже этого хочу! – воскликнула Лада. – Мы добьемся этого другим путем. Вызовешь на поединок любого из Совета, я придумаю, кого. Я знаю их слабые места. В конце концов…

– В конце концов, ты так и не ответила, что именно тебе открылось.

– Все нечетко, – сказала Лада. – Я могу ошибиться. Но я вижу возможную смерть одному из нас и роковую ошибку другому.

– Это неизбежно?

– Нет. Но из-за тумана я не вижу, как это предотвратить и поэтому прошу тебя остаться дома.

– Смерть и роковая ошибка, – повторил он. – Любимая моя, если я отпущу тебя одну и ты погибнешь, это и будет роковая ошибка! Зачем мне тогда жить? Нет. Если это опасно, останешься ты.

– Я не могу остаться, я посол Совета!

– В таком случае и я не могу, – сказал Имир и обнял ее. – Я полечу с тобой и буду защищать тебя каждую минуту. И смерть, и ошибка, пусть все достанется мне. Любимая…

– Нет, Имир, подожди, – воскликнула она, пытаясь увернуться от его губ, – подожди!

Но Имир изо всех сил сжал ее плечи и сказал женским голосом:

– И зеркало разбила!

– Что? – успела переспросить она, прежде чем поняла, что она больше не Лада.

Иарра открыла глаза и увидела склонившееся над нею лица – испуганное и тревожное Маганы, тревожное и гневное – матери.

– Что с тобой такое случилось? – спросила Инсина.

– Я… я не помню, – часть ее еще была Ладой, и Иарра ответила ее словами: – Все в тумане.

– Ты убежала с ужина. Нагрубила энсу Каране, разбила зеркало! Что ты себе позволяешь? Ты…

– Холодная, что твой камень, – перебила Магана, коснувшись Иарриного лба. – Деточка больна, энса.

– Это правда?

Магана помогла Иарре сесть, и ту сразу же накрыло новым приступом слабости. Схватившись за руку управляющей, она простонала:

– Меня тошнит, – и это было правдой.

Энса Инсина вздохнула. Она все еще казалась разгневанной, но, видимо, решила до поры отложить скандал. Посмотрела, как Магана помогает Иарре подняться на ноги, и велела:

– Уложи ее в постель и пригласи врача.

– Да, энса.

– Мы еще поговорим, – пообещала мать, прежде чем выйти из комнаты.

Оказавшись в постели, Иарра опять схватила Магану за руку:

– Не надо врача!

– Даже не вздумай спорить, деточка. Ты в обморок свалилась, помилуйте нас Двое!

– Это не болезнь! Я просто устала! Ты сама знаешь, сколько всего каждый день. Мать выдает меня замуж за Красного! Я просто очень переволновалась.

Магана ахнула:

– За Красного?

– За Красного. Хочет избавиться. Магана, прошу, не надо врача, я все равно его прогоню! Дай мне поспать, чтобы никто не беспокоил, и я буду в порядке.

Магана долго разглядывала ее и щупала лоб, прежде чем согласиться:

– Хорошо, деточка, как скажешь. Спи, – она укутала Иарру покрывалом и тяжело вздохнула: – Красный! И наш старенький энс взирает на это из царства Эннуга!

– Мне кажется, он нас оттуда не видит. Никто нас не видит.

Кроме Имира – но этого она не стала говорить вслух.

Магана тихо вышла. Иарра устроилась поудобнее, свернувшись клубком и натянув покрывало до самого носа.

– Имир, – позвала она шепотом. – Мне надо с тобой поговорить, у меня очень много вопросов, а ответить некому, кроме тебя. Пожалуйста, Имир, поговори со мной.

И стала ждать сна.

В жаркие ночи Имир приказывал стелить постель на крыше дворца, на самой высокой из его башен. Дворец возвышался над домами Арша, как орел возвышается над стайкой цыплят. Ничей взгляд не мог потревожить Царя и его возлюбленную, когда они предавались любви или спали нагие, видимые только небесным светилам. Некому было услышать их слов, их любовного шепота и криков страсти. Даже боги, и те не слышали, потому что Имир изгнал из мира богов. Изгнал, ибо был сильнее. Всемогущий Имир, прекрасный Имир, возлюбленный Имир. Имир, покорный каждому ее взгляду…

Элетия приподнялась на локте, любуясь его телом. Он был совершенен в лунном свете, как и при свете дня. Его смуглая кожа сияла, резкие черты даже во сне сохраняли величавость, из-за которой не многие из людей осмеливались глядеть ему в лицо. Элетия могла смотреть на него бесконечно, бесконечно сгорать в его огне. Ее Имир… она потянулась, чтобы прижаться губами к его плечу, но остановилась. Смутная тень скользнула по границе сознания – как будто ей следовало помнить о чем-то, что она забыла. Странно, в присутствии Имира ее никогда не касались тревоги. В чем же дело?

Имир открыл глаза. Повернулся на бок, притянул ее к себе. От касания его рук по жилам потекло расплавленное золото. Элетия с нетерпеливым вздохом раскрыла губы его поцелую. Ее Имир!

– Выспалась, красавица?

– Не знаю, – сказала она. – Меня разбудило что-то… сама не знаю.

Теперь Имир оказался сверху, его голова заслоняла небо. Его улыбка была ее солнцем и луной.

– Разве это важно, когда мы вместе?

– Важно. Подожди, я вспомню…

Но Имир закрыл ее рот поцелуем. Потом принялся целовать ее шею, грудь, постепенно спускаясь все ниже. Элетия застонала, изогнувшись, но вдруг замолчала. Она вспомнила.

– Нет!

– Нет? – весело спросил Имир у ее живота.

– Прекрати! Я помню этот сон! Я не Элетия!

Имир приподнялся, опираясь на локоть. Иарра схватила край простыни, пытаясь натянуть ее на себя, закрыться от его взгляда. Он негромко засмеялся:

– От кого ты прячешься? Это тело Элетии. Я знаю его до малейших подробностей.

– Зачем ты это делаешь? – прошептала она.

Он словно удивился:

– Ты сама просила о разговоре. Заметь, не я звал тебя, а ты меня!

– Но не так! Неужели… неужели нельзя было выбрать другой сон?

– Мне нравится этот, Иарра-из-старшей-семьи-Синего-Дома-Самурхиль. Или, по-твоему, тот, кто тысячелетия не видел звезд и не касался женского тела, кто вморожен в камень и не может даже умереть, не вправе сам выбирать себе воспоминания?!

Вспышка его гнева заставила ее заледенеть до самых кончиков пальцев, но Имир уже успокоился. Лег на спину, заложив руки под голову и подставив обнаженное тело лунному свету. И ее взгляду. Иарра не смела отвернуться, не смела и не могла. Ее глаза принадлежали этому мужчине вместе с ее кровью, жизнью и душой. Кроме него не было ничего, во всем мире не было ничего, кроме его любви.

Успокойся, Иарра Самурхиль. Это не твои чувства. Это чувства Элетии.

– Я отвечу на все твои вопросы, – сказал Имир. – Спрашивай.

Спрашивать? О чем, если все силы уходят лишь на то, чтобы оставаться неподвижной рядом с ним?

– Пожалуйста, прикройся, – прошептала она, понимая, что он прекрасно видит ее состояние и что ему это нравится.

– Нет. Будешь задавать свои вопросы или займемся любовью?

– С Элетией?

– С тобой, как только ты меня освободишь.

Она знала эту самоуверенную властность, как будто имела с нею дело всю жизнь. С Имиром было бесполезно спорить. Но и она родилась не где-нибудь, а в Доме Самурхиль, и ее дедом был энс Адай.

– Я не собираюсь тебя освобождать. Никогда.

Он повернул голову и долго смотрел на нее – без гнева, так, словно она не сказала ничего особенного, не разрушила его надежд. Потом мягко произнес:

– Спрашивай.

Его взгляд проникал не то, что сквозь простыню – сквозь кожу и кости, до самых сокровенных мыслей.

– Это все правда, – сказала Иарра. – Я не сошла с ума, как думала. Ты, Элетия, Лада, магия, другие миры – все правда.

– Разве это вопрос? Разумеется, правда.

– Я… попробовала использовать Силу. У меня получилось.

Имир нахмурился:

– Ты сделала большую глупость, а мне следовало бы тебя наказать. Овладение Силой состоит из двух ступеней, ты видела их во сне – Познание и Воздействие. Нельзя пытаться Воздействовать прежде, чем овладеешь Познанием. Это смертельно опасно.

– Я не знала.

– Должна была знать. Я дал тебе память двух женщин исключительной Силы. Все их познания к твоим услугам, тебе нужно только принять. Не смей говорить, будто чего-то не знаешь.

– Они настоящие? Я хочу сказать – они ведь давно умерли. Как я могу с ними говорить?

– Их нет, – на лицо Имира набежала тень. – В твоем разуме образы из моей памяти, такие, какими я сохранил их с нашей последней встречи с Ладой… и с Элетией. Если ты близка с кем-то до такой степени, как были мы, если разум и чувства открыты друг другу, можно сохранить такой образ. Внушить его другому невозможно, разумеется. Но ты… ты другое дело.

– Почему? – шепотом спросила Иарра, завороженная печалью его голоса.

Имир повернулся на бок – теперь они лежали лицом к лицу. Бережно, но властно взял ее за руку. Иарра забыла дышать, когда пальцы Имира погладили ее запястье, украшенное широким золотым браслетом, провели по тыльной стороне ладони. Элетия носила длинные ногти, окрашенные ярко-красным, но в остальном это была Иаррина рука, и она чувствовала ее, как свою.

Имир перевернул ее руку ладонью вверх.

– Смотри. Здесь, – он поцеловал кончики ее пальцев, – на твоей ладони волокна кожи образуют рисунок, которого нет больше ни у кого. Он уникален. Ты знаешь об этом?

Она кивнула:

– Мы отпечатываем ладонь, чтобы заверить авторство летописи или послания. Это древний способ.

– Хорошо, – сказал Имир. – Представь, что ты отпечатала бы свою ладонь, а рядом отпечатала бы свою Лада. И Элетия. Все три рисунка были бы одинаковыми. Если взять каплю твоей крови и исследовать состав ее мельчайших частиц, как делают ученые на моей родине, – он будет точно таким же, как у Лады и Элетии. Я вижу рисунок твоего сознания и твоей Силы. Он такой же, как у них двоих. Именно поэтому мы с тобой связаны, именно поэтому ты единственная, кто может меня освободить.

Он и не думал выпускать ее руку. Иарра подняла взгляд, стараясь, как в прошлый раз, смотреть ему только в глаза. В тот раз ей это помогло. Правда, тогда они не были обнажены и Имир не мог к ней прикоснуться.

– Но как это возможно? – спросила она. – Мы с ними один человек? Разве так бывает?

– Не знаю. Не удивляйся, я не всеведущ, даже боги не всеведущи. Я бывал во многих мирах и видел людей, очень похожих на других, двойников, но их сходство всегда было только внешним. С тобой не так. Я поделился с тобой образами памяти о моих возлюбленных, и они стали твоей собственной памятью. Ты – это ты, но кроме того ты и Лада, и Элетия. В третий раз ты появляешься на моем пути, и каждая встреча изменяет мою судьбу. Я не знаю, кто это со мной делает. С тех пор, – Имир усмехнулся, и впервые показалось, что он смеется сам над собой, – с тех пор, как одолел богов, я думал, что во Вселенной нет никого сильнее меня. Видимо, я ошибался.

Он говорил о всемогуществе и о победе над богами так, словно это была обыденность. Он, замурованный внутри кристалла, беспомощный, всеми забытый. Простыня, которой она прикрывалась, сползла, но Иарра этого даже не заметила.

– Правда, что ты сжигал города вместе с жителями?

– И это все, что ты знаешь о моих деяниях? Я сжигал города. Я вызывал наводнения, и в них гибли целые армии. Я дружил с богами и воевал с ними. А однажды я спас целый мир, отданный на откуп созданиям мрака, каких ты себе и представить не можешь. Расширь свое сознание, Иарра! Довольно тебе мерить мерками простых смертных.

– Нет, – сказала она, – я так не могу! Лада и Элетия, они обе тебя любили, но я – это я! Ты не можешь меня заставить!

– Я любил их обеих, – сказал ей Имир. – Так же, как я люблю тебя, Иарра со всеми твоими именами. Нам никуда не деться от этого, ни тебе, ни мне. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше.

Ей понадобились все силы, чтобы высвободить из его пальцев свою руку и еще столько же – чтобы вырваться из плена его взгляда.

– Если ты думаешь, что я соглашусь, – было неимоверно трудно, но с каждым словом ее голос делался тверже, – соглашусь со всем этим и с тем, что я чья-то игрушка, что у меня нет своей воли, только потому, что я похожа на двух умерших женщин… То ты ничего обо мне не знаешь. Я Самурхиль. Никто не может мне указывать!

– Сегодня я наблюдал, как некая женщина указывает тебе стать женой человека, который тебе противен, а я даже не в силах его убить!

Вид разгневанного Имира пошел ей на пользу – от испуга сразу прояснилось в голове. Иарра ответила резко:

– Это не твое дело. Это касается только меня, а если бы ты оказался на свободе, это касалось бы всего мира. Даже если бы я и правда тебя полюбила, ты – зло! В моем мире много зла и насилия, но никто не сжигает людей целыми городами. Никто не казнит четыреста человек в один день, только за то, что им не нравится правитель! И после этого ты думаешь, что я тебя освобожу? Ты не пожалел даже отца Элетии!

– Я помню об этом. Не нужно напоминать.

– Тогда ты должен понимать сам. Я не собираюсь освобождать Имира Кровопийцу!

– Ты не знаешь настоящего зла, Иарра Самурхиль. Когда ты его встретишь, ты поймешь, что я – единственная надежда этого мира.

– О чем ты говоришь?

– Не сейчас, – сказал он. – Я вижу мир только твоими глазами, поэтому ни в чем не уверен. Постарайся увидеть вблизи одного из тех, кого вы зовете Бессмертными, рассмотри его так близко, как только сможешь, не рискуя собой. Тогда я буду знать наверняка. Если, конечно, ты не откажешься выполнить просьбу Кровопийцы.

Иарра подумала.

– Ладно. Тогда ты тоже выполнишь мою просьбу.

– Оставить тебя в покое? Не могу.

– Это я понимаю, – сказала она. – Другое. Я хочу научиться использовать Силу. Не так, чтобы делать зло и убивать людей, а только…

Его взгляд стал насмешливым.

– Только?

– Я хочу быть свободной и ничего не бояться, только и всего! Что в этом плохого? – ну вот, теперь она оправдывается перед Имиром! – Я хочу научиться делать все, для чего мне не понадобится человеческая кровь. Но если ты не поможешь, я…

– Иарра, – ласково прервал он. Снова поймал ее руку, прижал к своей груди. – Я выполню любую твою просьбу без всяких условий. Я люблю тебя и буду любить, пусть даже ты считаешь меня злом и хочешь оставить в заточении навечно. Что касается овладения Силой, я уже тебе помог. Разве ты не догадалась? Обучение магии занимает долгие годы, но не для тебя. Ты уже проходила этот путь, дважды. Ты была Сильнейшей и была Сильной. Я дал тебе память о других твоих жизнях. Все знание, которое тебе нужно, у тебя уже есть. Вспоминай, Иарра Самурхиль, и будь осторожна – Познание, затем Воздействие. У тебя все получится. Все, чего ты захочешь.

Иарра слышала его голос, обещавший Силу и знание, о которых она только могла мечтать. Она чувствовала биение его сердца под своей ладонью и видела невыносимое сияние его жаждущей наготы. Ее собственное сердце почти остановилось, губы приоткрылись. Если только он…

Но Имир не воспользовался ее слабостью.

– Тебе пора просыпаться, – сказал он.

– Подожди! Еще один вопрос.

– Спрашивай.

Иарра глубоко вздохнула, зная, что огорчит его. Сейчас это казалось ужасным, но ей нужно было знать.

– Она умерла? В том походе, куда вы собирались в прошлом сне. Предвидение сбылось, верно? Ты не показывал мне так далеко.

– Да, – ответил Имир. – Ее убил взбунтовавшийся Сильнейший. Я потерял рассудок от горя и гнева и совершил свою роковую ошибку.

– Какую? – прошептала Иарра.

Имир смотрел на нее, не видя.

– Я убил убийцу Лады и впитал всю Силу его крови. Я обрел всемогущество и потерял все. Это худшее из всех преступлений, и за него я расплачиваюсь до сих пор. А теперь просыпайся, моя любовь.

Иарра открыла глаза. Ее щеки были мокрыми от слез, а на губах оставался вкус поцелуя Имира.