Текст книги "Доброе утро, Царь!"

Последний вопрос прозвучал почти обвинением. Иарра невольно улыбнулась:

– Ты никогда не ошибаешься, дед. Единственный в мире.

– То-то, – буркнул энс Адай и, наклонившись в кресле, посветил вперед: – Вон, смотри-ка. Кажется, приехали.

Еще несколько шагов, и Иарра тоже увидела. Коридор обрывался перед широким неровным проемом, укрепленным деревянными распорками. В темноте по ту сторону было ничего не разглядеть.

– Ну вот, – лампа в дедовской руке задрожала сильнее обычного. – Если эссардцы что-то ищут, оно здесь. Мы нашли его первыми.

Глава 6.
Выпусти меня!

Комната, которой оканчивался подземный ход, когда-то была правильной шестиугольной формы, с высоким потолком и рядами поддерживающих свод колонн. Землетрясение, случившееся в древние времена, обрушило потолок и повалило колонны. Впоследствии комнату расчистили и укрепили, но о прежней ее красоте нынче можно было только догадываться. Огонек масляной лампы не в силах был осветить ее полностью. Иарра медленно катила кресло вперед, от входа к центру, где стояло некое подобие стола, знакомого ей по летописи, и дальше, в темноту. Дед молчал, держа перед собой лампу. Иарра не слышала ничего, кроме его громкого дыхания.

Вот луч света проник вперед и вернулся, отраженный. Еще пара шагов, и отражение расплылось нежным лучистым сиянием, как будто принесенный ими свет воскресил к жизни забытый здесь когда-то осколок луны. Иарра остановилась.

Продолговатый кристалл невероятной величины и совершенной формы сверкал перед ее взором ярче тысячи самоцветов. Поверхность его была гладкой, как шелк, и такой чистой, словно это не его несколько веков назад выкопали из-под земли. Если смотреть долго, взгляду начинали чудиться волны света, пробегающее вдоль поверхности. Иарра заморгала, но глаз отвести не смогла.

– Ну и что же ты такое? – спросил у кристалла дед. – И зачем ты нужен Эссарду?

Иарра молчала, завороженная. Чем дальше, тем больше казалось, что сверкающая поверхность шевелится. Перед глазами все расплывалось.

– Здесь нет больше ничего, – сказал энс Адай. – Мы должны разгадать эту загадку, Иарра Самурхиль.

Разгадать? Целый ученый совет не разгадал ее шестьсот лет назад. Что с тех пор изменилось? Стоило ли тащиться сюда, чтобы увидеть все то, что было и в летописи?

По кристаллу пробегали волны мягкого света. Чем дальше, тем более совершенным он выглядел – сказочная драгоценность прекраснее всех на свете чудес. Он такой огромный, и в летописи сказано, что его не смогли сдвинуть с места быки. Разрубить его тоже нельзя. Если Эссард действительно его ищет, то – зачем?

Иарра медленно, как зачарованная, пошла вперед. Протянула руку, собираясь коснуться сияющей загадки.

– Не трогай! – закричал дед.

Поздно. Ладонь уже приклеилась к ледяной поверхности, за ней, словно ее притягивали силой, устремилась вторая. Иарра потеряла равновесие, ее вдавило лицом и грудью в кристалл. Навстречу рванулся, оглушая, лишая сознания, отчаянный приказ:

«Выпусти меня!»

– Иарра! Иарра, Эннуг тебя забери!

Она не слышала, что еще кричал дед. Она пыталась вырваться, но тщетно. Распластавшись холодном камне, не в силах пошевелиться, она слушала, не помня себя от ужаса, один и тот же гневный, оглушительно-безмолвный крик:

«Выпусти меня! Выпусти! Выпусти!»

– Иарра!

Дед оказался рядом. Схватил ее за плечи, рванул – откуда взялось столько силы? Кристалл как будто испугался старика. Притяжение исчезло. Дед не устоял на ногах, и Иарра свалилась прямо на него. Оба вскрикнули.

– Дед! – она поспешно вскочила. – Ты цел?

– Что, Эннуг бы тебя побрал, с тобой такое было?!

– Это не я, – ее трясло, она не могла заставить себя взглянуть на кристалл, лишь дернула головой: – Это он. Уйдем отсюда, пожалуйста, дед! Он нас слышит!

– Кто? Нет, не отвечай, – дед начал подниматься, ухватившись за ее руку, но не смог и со стоном упал обратно. – Нога! Этого только не хватало!

– Сейчас, – сказала Иарра.

Обхватив старика за плечи, подняла его и потащила к креслу. Он был не так уж и тяжел, ее дед, только что одолевший самого того-кто-заключен-в-кристалле – назвать его по имени здесь, в его владениях, она не решалась даже мысленно, хотя имя вертелось на языке и сомнений почти не было. Разрозненные кусочки мозаики наконец-то сложились в единую картину.

Кристалл оставался на своем месте, такой же незыблемый и такой же влекущий, как прежде. Его сияние померкло, когда убрали в сторону лампу. Обернувшись через минуту, Иарра не увидела ничего, кроме темноты. Еще быстрее зашагала вперед, толкая перед собой дедовское кресло. Прочь из комнаты, от неслышного крика, от отчаяния тысячелетнего пленника. Как можно дальше. Идти было трудно – теперь коридор поднимался и кресло казалось вдвое тяжелей прежнего. Оставленная за спиной страшная тайна понукала все прибавлять и прибавлять шаг. Иарра не позволяла себе думать, будто кто-то может преследовать их, не позволяла оглядываться и прислушиваться к темноте. Она не впадет в истерику, только не здесь, только не на глазах у деда. Потом, может быть. Когда останется одна.

Энс Адай молчал, и она тоже не говорила ни слова, пока везла его разрушенным коридором, потом коридором целым, мимо пустующих комнат – когда и зачем их вырыли здесь, что за темные дела творились в этом подземелье? Когда желтое пятно света наконец заскакало по ступеням лестницы, Иарра выпустила спинку кресла и без сил рухнула на нижнюю степень.

Дед молча разглядывал ее.

– Говори, – приказал он затем.

– «Выпусти меня», – она вздрогнула, как наяву снова услышав этот голос. – Так он кричал. Прямо у меня в голове.

– Кто? Кристалл?

Если истина кажется слишком невероятной, можно пытаться удержать ее молчанием. Но тогда она разорвет тебя изнутри. Иарра сказала:

– Имир. Я так думаю.

– Вот как? – только и ответил дед.

Он не стал ни спорить, ни высмеивать ее – единственный, кто был достаточно безумен, чтобы понять. Иарра с облегчением рассказала ему все:

– Я не в первый раз его услышала. Это началось, когда я попала к Бездомным, когда ты дал мне тот манускрипт. Меня мучают кошмары, я не могу спать. Я не думала, что это из-за манускрипта, думала, из-за всего, что случилось той ночью, что я слишком напугалась, когда на меня напали, когда я убила человека. Думала, потом успокоюсь и все пройдет. Когда просыпаюсь, я ничего не помню, кроме страха и холода. Но в тот раз, когда у меня ночевала Таша, она меня разбудила, потому что услышала мой крик, – Иарра вздохнула и договорила: – Я кричала «Выпусти меня».

– Почему ты не рассказала мне?

– Не думала, что это важно. Думала, со мной что-то не в так, думала, мне надо лечиться. Не хотела, чтобы ты подумал обо мне… что-нибудь.

– Ты Самурхиль, Иарра. О тебе всегда будут думать «что-нибудь». Привыкай. А теперь расскажи мне, почему ты решила, что это Имир.

– А как еще это все объяснить? Может быть, я сумасшедшая… – она прикусила губу: если они оба здесь сумасшедшие, в этом разговоре нет никакого смысла. – А если нет, в кристалле кто-то живой. Не знаю, как это может быть. Если там Имир… то все сходится. Это все правда. Элетия… Она писала, что он никогда не умрет. Что она обрушила потолок над местом его заключения, и он останется там до конца времен. А здесь как раз такое место, где можно оставаться до конца времен и никто тебя не найдет. И здесь был обрушен потолок. Очень давно. Как раз в те времена.

Дед молчал. Не соглашался, но и не спорил. Огонек лампы в его руке отплясывал свой причудливый танец.

– Вспомни, – добавила Иарра, – мы знали, что эти два текста связаны, летопись и тот манускрипт, не зря Хранители берегли их оба. Так и есть, они об одном и том же. Мне кажется… кажется, ты нашел бессмертие, дед. Только оно уж очень страшное. Не знаю, как ты сможешь им воспользоваться.

Энс Адай наконец заговорил – усталый и разочарованный старик:

– Я не нашел бессмертия. Все, что я сделал – привел собственную внучку прямо в ловушку. Пообещай мне Иарра. Поклянись. Ты никогда сюда не вернешься, не станешь больше ничего искать, не станешь говорить об этом ни с кем, кроме меня, и со мной лучше не говори. Забудь об этом. Кто бы он ни был, человек, бог или демон, он тебя не получит. Тебе ясно?

– Значит, ты мне веришь? Веришь, что я это слышала?

– Разумеется, я тебе верю, Иарра Самурхиль! Что за глупые вопросы? Кто посмеет обвинить мою наследницу во лжи?

– Но как же эссардцы, дед? Если они получат храм…

– Это не твое дело, я сам разберусь. Договора с Эссардом не будет, или я не энс Самурхиль!

Он выглядел свирепее некуда – седая борода торчком, ноздри раздуваются, в глазах пляшущее отражение лампы. Иарра улыбнулась с нежностью, какой не замечала за собой раньше:

– Они тебя не послушают.

– Я сказал, оставь это! – рявкнул старик. – Что непонятного в моих словах?!

– Все понятно.

– Ты отдохнула? Тогда давай выбираться отсюда. Наверху скоро рассвет.

Иарра послушно поднялась. Она не отдохнула, по правде говоря, ничуть. Ноги и руки казались свитыми из веревок, было странно, как ей еще удается стоять. Но Эннуг ее побери, если она позволит себе обессилеть здесь! Дед, скептичный и недоверчивый энс Самурхиль, поверил в ее почти случайную догадку, и с этого момента у Иарры не осталось сомнений. Она узнала, что такое настоящий страх – такой, что нет ни дрожи, ни слез, такой, от которого даже не пытаешься ни убежать, ни позвать на помощь, потому что никто тебе не поможет. Тайна подземелья под храмом Непознаваемого оказалась слишком велика, чтобы где-нибудь в Арше можно было найти от нее спасение. Если бы сейчас над ними обвалился потолок или дверь наружу оказалась заперта, и тогда Иарра не испугалась бы сильнее. И тогда она тоже не позволила бы себе упасть без сил.

Потолок не обвалился, и дверь оказалась открыта. Храм отпустил их – то ли не смог удержать, то ли уже получил все, чего хотел, и потому не удерживал. Когда все трое, Иарра, дед и его кресло, оказались наконец на свободе, энс Адай собственноручно запер дверь и вернул стену на место. В городе трубили рога, приветствуя рассвет и новый день. Иарра долго разглядывала стену, пытаясь на глаз обнаружить место, из которой они только что вышли, но не смогла. Переглянулась с дедом. Слова были не нужны. Они оба желали бы, чтобы сокрытое по ту сторону двери осталось погребенным еще на тысячу лет. И оба знали, что этому не бывать.

Обратный путь проделали в молчании. Наскучившие ожиданием стражники развлекались игрой в кости; поодаль прямо на земле вповалку спали рабы. Иарра с облегченным вздохом устроилась подле деда в носилках и вскоре задремала, убаюканная равномерным покачиванием. Проснулась оттого, что сухие стариковские пальцы неожиданно сдавили ее локоть:

– Я горжусь тобой, Иарра Самурхиль.

– А я тобой, дед, – ответила она. – Кто бы еще смог забраться в подземелье в кресле на колесах?

Усталый надтреснутый смех принес облегчение им обоим.

«Выпусти меня!»

Иарра зажмурилась и затрясла головой, надеясь, что морок исчезнет и она проснется. Открыла глаза. Ничего не изменилось, вокруг по-прежнему было подземелье. Разве она не выбралась отсюда совсем недавно? Она помнила, как вернулась домой, как расторопный Видах увез кресло с усталым энсом, как, еле держась на ногах, добралась до постели… А сейчас это, должно быть, сон. Наверняка сон! И раз так, бояться нечего, она все равно ничего не вспомнит, когда проснется.

Но страх не отступал, наоборот, делался сильнее. Кончики пальцев совершенно заледенели, и холод уже тянулся по рукам выше, расходился по всему телу. Иарра чувствовала, как все медленнее течет по ее жилам холодная кровь, как вязнет, замерзает сердце. Еще немного, и она застынет, превратится в мертвый кусок камня. Станет такой же, как он.

Он лежал прямо перед ней. Кристалл теперь был прозрачным и светился собственным мягким светом. Заключенный внутри мужчина был виден отчетливо, словно Иарра смотрела на него сквозь слой чистой речной воды. Он был неподвижен, как застывшее в янтарной капле насекомое, только глаза жили, и горели безумным огнем, и кричали, снова и снова, так что она слышала этот крик всем телом:

«Выпусти меня! Выпусти меня!»

Она повернулась, чтобы бежать, но перед лицом выросла кирпичная стена. Пути не было. Тогда она развернулась обратно – лучше уж видеть, чем ощущать его за спиной.

«Выпусти меня!»

Он лишь отдаленно походил на древние статуи Имира, самодовольные, с широко раскрытыми глазами и сложенными на животе руками, но было ясно, что перед нею тот же самый человек. Он был, наверное, высоким, насколько можно судить о росте лежащего под слоем прозрачного камня человека. Клочья разорванной ткани едва прикрывали его тело, такое же смуглое, как у самой Иарры и ее деда. Резкие черты лица даже сейчас, в полной беспомощности, источали надменность и презрение. Это выражение очень плохо сочеталось с безумным, молящим, отчаянным криком его глаз:

«Выпусти меня!»

– Я не могу тебя выпустить! – воскликнула Иарра. – Оставь меня в покое!

Она тут же пожалела, что раскрыла рот. Что-то изменилось. Взгляд мужчины сосредоточился на ее лице, словно он только сейчас сумел ее разглядеть. В глазах отчетливо промелькнуло узнавание, удивление, обида, боль. В крике, который последовал за этим, не было слов. Это был вопль раненого зверя, и этот вопль вытолкнул Иарру из сна.

Она села в постели, судорожно ощупывая покрывало, подушку, край кровати. Она была дома, в безопасности. В тепле и тишине, которая казалась особенно тихой оттого, что в голове все еще звучал крик пленника из подземелья.

Она спустила ноги с кровати. Выспаться не удастся, это ясно. Безумие или нет, оно усиливается – на этот раз кошмар не забылся, хуже того, он оказался настолько отчетливым, что трудно было поверить в то, что это сон. А еще хуже, что из-за данного деду слова она даже не сможет никому об этом рассказать. Не сможет обратиться к врачу – что она ему скажет? Что ее мучают кошмары, но сонной настойки она не просит, потому что боится спать? Глупее просто ничего не придумаешь.

Она собиралась подняться и позвать кого-нибудь, чтобы ей приготовили ванну, когда услышала шум приближавшихся голосов. К ее двери со всех сторон сходились люди, они были чем-то взволнованны, и уже через несколько минут казалось, что сбежалась целая толпа. Что-то случилось – едва ли что-то хорошее. Иарра встревоженно поднялась и накинула халат. Завязывая пояс, вышла из спальни в кабинет. В тот же миг с противоположной стороны открылась дверь – она успела увидеть обеспокоенные лица слуг – и закрылась снова, пропустив заплаканную Магану.

– Энса, – сказала Магана.

Кто?! Иарра схватилась за стену.

– Как ты меня назвала?!

– Энса, – повторила управляющая. – Твой дед скончался во сне.

Комната закружилась. Иарра взмахнула руками, пытаясь устоять, неловко привалилась к стене. Магана оказалась рядом, подставила плечо. Заботливо, как немощную, подвела к стулу и усадила. Отступила и больше не тревожила, ждала, пока Иарра свыкнется с известием и заговорит. Но та лишь молчала и смотрела прямо перед собой без единой мысли в голове, а время шло, и терпение управляющей иссякло:

– Энса, деточка, люди ждут. Ты должна принять Дом!

Голос прозвучал неуместно, раздражающе. Иарра вздрогнула. Шум за дверью привлек ее внимание, и пришлось согласиться – горевать некогда.

Первая ее обязанность сейчас – поклониться усопшему, затем успокоить собравшихся слуг и рабов. Показать им, что у дома по-прежнему есть хозяин, что жизнь продолжится и будет такой же, какой была до сегодняшнего дня. Принять дом – для начала просто дом, в котором живет. Позже, когда известие облетит город, сюда соберутся десятки, если не сотни представителей Дома – Дома Самурхиль. И тогда настанет время принять и его. Вот только…

Она подняла глаза. Магана смотрела так, словно ожидала чего угодно – что Иарра закатит истерику, примется бушевать, бросится на нее с кулаками. Иарра сказала:

– Сегодня должны были прийти нотариусы со свидетелями. Завещание не подписано. Я не энса, Магана. Энса – моя мать. Она примет Дом.

У управляющей приоткрылся рот. Она захлопнула его, потом замотала головой:

– Всему Аршу известно, что Дом наследуешь ты. Энс Адай оповестил все Дома!

– Но не успел оформить этого официально, так что это ничего не значит. Я не стану выносить это на суд Палаты, не стану судиться с собственной матерью! Она законная наследница по праву. Избрать меня – это был просто дедов каприз.

– Деточка, ты не понимаешь, что делаешь! Твоя мать, она…

– Сумасшедшая? – Иарра фыркнула. – Ну, еще бы, она ведь Самурхиль!

– Она все здесь перевернет!

– Значит, перевернет, – Иарра поднялась со стула, запахнула халат. – Нужно отправить к ней вестника, Магана, прямо сейчас. Пока ее нет, я сделаю все, как надо. Дай мне несколько минут одеться. Потом я выйду и успокою людей.

– Прислать служанок? Или давай я сама тебе помогу.

– Нет, только пусть принесут платье. Синее.

Магана понимающе кивнула. Вышла, оттеснив от двери напиравших людей. Иарра услышала, как она отдает распоряжения, и отвернулась к столу. Достав ларец с драгоценностями, выбрала ожерелье и серьги – синие сапфиры, камни ее Дома. Позже придет время носить траур и отказываться от украшений; сейчас, пока не явится ее мать, она должна выглядеть и вести себя, как энса. Сотни глаз будут смотреть на нее. Дед не простит, если Иарра их разочарует.

Дед. Почему она думает о нем, как о живом? Почему не плачет, не кричит, не теряет сознание от горя?

Она резко замотала головой – нет, только не это, только не сейчас! Держись за свое спокойствие, Иарра, ты Самурхиль, твои люди смотрят на тебя! Для всего остального будет время потом.

За спиною чуть слышно открылась дверь. Служанка принесла одежду. Иарра молча указала в сторону спальни. Девушка послушно отнесла туда платье, положила на кровать и так же молча вышла.

С полными руками сапфиров Иарра прошла в спальню. Длинное, в пол, платье из тяжелой церемониальной ткани цвета ее Дома, расшитое по подолу золотыми цветами, было заказано специально для сегодняшнего дня – дня, когда энс наконец представит Палате свою официальную наследницу. Кто мог знать, что надевать его придется совсем по другому поводу?

Иарра оделась, застегнула на шее ожерелье, на ощупь вынула из ушей простые серебряные серьги, которые носила каждый день, и подвесила сапфиры. Распустила волосы, заплетенные в косу еще перед спуском в подземелье. Вернувшись в кабинет, долго искала на столе затерянную между завалами книг и бумаг расческу. Найдя, обернулась к зеркалу – взглянуть на свое отражение.

Отражения не было. Из зеркала на нее смотрел мужчина. Смуглая кожа, надменное лицо, разорванное одеяние. Прожигающий, как удар раскаленного прута, взгляд черных с красноватым отливом глаз.

– Выпусти меня! – сказал он.

И тогда Иарра закричала. И потеряла сознание.

Глава 7.
Во сне и наяву

Мы узнали многое о законах Вселенной. Со временем мы научились повелевать материей и пространством, научились видеть и изменять будущее, предопределять судьбы людей. Это великое знание и великая власть. Если бы тайна была нарушена, если бы это знание досталось людям, в неумелых руках оно могло бы погубить весь мир. Этого не случится. Я, Элетия, последняя из тех, кто владел этим знанием. Завтра на рассвете я умру и унесу его в могилу. Эта моя расплата, но мне она кажется наградой.

Пришло время, когда наша пятерка разделилась: трое учились прилежнее двоих, они лучше владели собственной Силой и большего достигли, и Имир увидел это. Я была одной из троих. Отстающие должны были умереть, но так, чтобы не вызвать подозрений у оставшихся. Тогда Имир позволил возникнуть заговору. Двое, Тайан и Саруб – я записываю здесь их имена, потому что, хоть они не первые, кто был принесем в жертву моему бессмертию, но, в отличие от предыдущих жертв, они были такими же, как я, магами и погибли из-за меня – эти двое сговорились с Непокорными. Желая власти, они поверили, будто в союзе с Непокорными смогут ниспровергнуть Имира и править самим – смертельное заблуждение, ведь слуги Молчащих богов не оставили бы в живых ни одного из магов. Одним из тех Непокорных был Саад – мой отец. Я повторю здесь и его имя. Четыреста Непокорных было поймано и четыреста казнено в один день вместе с Тайаном и Сарубом. В тот день суда и казни на престоле вместе с Имиром сидела и я.

Так стало известно, что моим отцом был Непокорный. Я много плакала в те дни и клялась, что не знала ничего, и это было правдой. Имир поверил мне; Молчащие боги свидетели, он любил меня настолько, что поверил бы и без доказательств, но я открыла перед ним свою память, чтобы убедить его в своей невиновности.

Мы продолжили обучение втроем. Моих товарищей звали Алькум и Херун – я назову здесь и их имена. Один из них должен был оказаться способнее и завершить обучение, достичь вершины Силы и стать нашей жертвой. Другому предстояло вскоре умереть.

Я зашла по темному пути так далеко, что не знала ни сомнений, ни раскаяния. Но в день своей казни, за миг до того, как он подставил шею палачу, мой отец повернулся и посмотрел на меня, и с тех пор его взгляд преследовал меня днем и ночью. Каждую ночь я видела его во сне и просыпалась с криком. Я пыталась избавиться от этих снов с помощью Силы, но не могла. Тогда я стала спать отдельно от Имира. Я говорила ему, что устаю от уроков и нуждаюсь в уединении, но в действительности я не желала, чтобы он видел мои сны. Имир любил меня и верил мне. Беспокоясь, он старался приблизить день, когда можно будет совершить обряд. Я же сходила с ума от снов и своих мыслей и уже не знала, чего сама хочу.

Балла, теперь уже энса Инсина, едва войдя в дом, заполнила собою его весь, до самых дальних уголков. Невысокая, Иарре до плеча, крепко сложенная, слегка полноватая, она была из тех людей, что с первой минуты завладевают всеобщим вниманием и больше его не отпускают. Ее шумное красноречие покоряло слушателей; если в нем и было что-то от умелой актерской игры, то и это ничуть не портило впечатления. Ее непринужденная уверенность в себе и искренняя, как будто из самой ее натуры проистекавшая властность доказывали лучше всяких слов: Иаррина мать не могла ужиться с дедом и была им изгнана не оттого, что была недостаточно Самурхиль. Напротив, она была Самурхиль настолько, что двух таких дом – и Дом тоже – вместить не могли, как семья львов не может вместить больше одного вожака.

Она появилась на четвертый день, когда Иарра уже так устала от свалившихся на нее забот, что чуть не расплакалась, сообразив, что весь этот нескончаемый поток людей теперь сменит направление и потечет к матери. Не будь она так измучена, выбежала бы навстречу бегом – маленькая девочка, дождавшаяся возвращения родителей. Но сказались бессонные ночи в приступах страха, а может быть, и волнение от более чем десятилетней разлуки, и ноги вдруг отказались ей служить.

Она прислонилась к стене и осталась ждать там, где была, когда ее застигло известие – у дверей, ведущих из дедовской части дома во внутренний двор. Там, в саду, коротали время за напитками и легкими закусками с полтора десятка гостей, зашедших кто выразить свое сочувствие, кто попросить о чем-то, а кто и просто так, воспользоваться случаем – когда еще старшая семья Дома раскроет свои двери для всех желающих?

Иарра почти не различала лиц, а вникать в смысл их слов перестала еще вечером первого дня. Держаться на ногах ее заставляло одно упрямство. Правда, семейное упрямство Самурхиль – не такое уж слабое подспорье, но минутами и оно грозило развалиться на части.

Она услышала голос матери задолго до того, как увидела ее саму. Энса Инсина отвечала на приветствия слуг, справлялась об их делах, тут же принималась кому-то что-то рассказывать, восклицать, убеждать – трудно было поверить, что весь этот шум создается одной-единственной женщиной. Не переставая говорить, она появилась в дверях напротив. Замолчала, ахнула и через мгновение сгребла Иарру в жаркие объятия.

– Моя девочка!

Иарра коротко всхлипнула, узнав ее запах и снова, на секунду, превратившись в ее маленькую дочку. «Где ты была так долго, мама?!»

Мама отодвинула ее от себя, оглядела с головы до ног и воскликнула:

– Боги, что с тобой?! Ты видела себя в зеркале?

Не самый удачный вопрос для первой встречи. Не объяснять же, что она нарочно отворачивается всякий раз, как проходит мимо зеркал! Не зная, сможет ли заговорить вслух и не расплакаться, Иарра просто замотала головой.

– Бледная, прямо синяя, худая, уставшая, – констатировала энса Инсина. – Бедная моя девочка! Ну ничего. Теперь мы тебя откормим. Теперь я дома. Я обо всем позабочусь!

О Двое, как ей недоставало этих слов! Иарра наконец улыбнулась, и из глаз сразу потекли слезы. Мать прижала ее к себе и принялась поглаживать по волосам. Непривычное ощущение, от которого Иарра как будто разделилась пополам – одна ее часть хотела забраться к матери на колени и плакать, как в детстве, другая предпочла бы обойтись без лишних нежностей и вообще держаться на расстоянии. Хотя бы до тех пор, пока она не разберется в своих чувствах, не убедится, что доверяет этой родной, но, в сущности, незнакомой женщине.

– Тело сейчас бальзамируют, – собственный голос показался ей сухим и ломким, как старый папирус, – он в храме, туда никого не пускают. Энсы, кто в городе, уже были с визитом, но они вернутся, когда узнают, что ты здесь. Они все выражают сочувствие и рады твоему возвращению. Заседание Палаты откладывалось до твоего приезда. В кабинете… кабинете деда сейчас юристы, разбирают бумаги, я сказала им, что ты скоро появишься. Еще все время приходят люди, там, во дворе, сейчас…

– Все, все, не волнуйся, – перебила ее мать. – Я во всем разберусь. А ты познакомься с братом. Ты хотя бы помнишь, что у тебя есть брат? Разве ты не хочешь его увидеть?

Она ждала ответа, и Иарра неуверенно ответила:

– Конечно, хочу.

– Серри, – позвала тогда мать.

И из дверей, раздвинув любопытных слуг, появился мальчик. Подошел, остановился, с интересом разглядывая Иарру. Та ответила таким же любопытным взглядом. Мать наблюдала за ними обоими.

Серри было девять лет – вот и все, что Иарра знала о своем младшем брате. Это да еще то, что он был рожден от последнего, третьего по счету мужа Инсины. С тех пор, как при обрушении крыши театра погиб Иаррин отец, безупречный во всех отношениях юноша из старшей семьи Дамур, балла Инсина взяла свою личную жизнь в собственные руки. Ее вторым мужем стал искатель приключений из младших Белых, ни по происхождению, ни по образу жизни не ровня дочери энса. Отношения с ним оказались последней каплей, после которой мать отправилась в ссылку на далекую виллу, а ее место в Доме и в сердце энса заняла Иарра.

Тот брак продлился недолго: через пару лет Белый заскучал, увлекся другой и в конце концов сбежал, прихватив с собой деньги и драгоценности жены на такую сумму, которая позволила энсу Адаю без сожалений отправить его в тюрьму до конца жизни. Балла Инсина не возражала. Получив развод, она вскоре опять вышла замуж. Избранником стал юноша из Дома Эбратхиль, достаточно знатный, но младше нее почти вдвое. Их любовь продлилась целых шесть лет. Когда ему принесли известие о новом разводе дочери, энс Адай выругался и предложил отправляться к Эннугу любому, кто еще побеспокоит его такой ерундой. Он ни разу не выразил желания увидеть своего внука. Иарра не была уверена, помнил ли дед о существовании Серри, знала лишь, что тот никогда о нем не говорил.

Сейчас перед нею стоял узколицый мальчик, худенький и довольно высокий для своих лет, с длинными ногами и руками – казалось, Серри не знает, куда их девать, и от этого выглядит неуклюжим и трогательным, как юный жеребенок. Глядел недоверчиво. Иарра вежливо сказала:

– Здравствуй, Серри.

– Привет, – ответил он. – Ты моя сестра?

– Кажется, да. Если ты не возражаешь.

– А почему я тебя никогда раньше не видел?

Иарра беспомощно оглянулась на мать. Та величественно улыбнулась:

– Ступайте, дети. Иарра, покажи Серри дом. Он еще ни разу не видел собственного дома! Никому из вас, конечно, не было до этого дела. Теперь это пора исправить. Загладить свою вину. Правда, Иарра?

О какой вине она говорит? И почему слуги не могут показать мальчишке дом, разве ей, Иарре, мало всех этих дней сплошной беготни и суеты? Она вдруг не нашлась с ответом. Растерялась, заметив, что на нее смотрят все – мать, Серри, слуги и рабы, которые собрались у дверей целой толпой. Казалось, все обитатели дома до одного забросили свои дела, чтобы поглядеть на новую хозяйку. На новых хозяев – поправилась Иарра, чувствуя себя лишней и одинокой, как никогда.

Так ничего и не ответив матери, сказала:

– Пойдем, Серри, я покажу тебе наш дом.

Слуги расступились перед ними. Магана, стоявшая впереди всех вместе со Скадом, старшим управляющим дома и своим мужем, сочувственно кивнула, отчего Иарре нисколько не стало легче.

Дедовские комнаты она миновала, не оглядываясь – пусть энса Инсина показывает их сама, если хочет. У нее все еще останавливалось сердце всякий раз, как чудилось, будто оттуда доносится привычный старческий кашель. Теперь там, наверное, поселится мать. Ей, Иарре, пора уже с этим смириться. Вот только как?

Она провела Серри чередой гостевых комнат, показала домашнюю библиотеку. Вид нескольких сотен книг, каждая из которых представляла собой уникальную находку, не произвел на мальчика никакого впечатления. В обеденной зале его заинтересовали золотые статуэтки животных на столиках и маленький, но действующий фонтан посередине комнаты. Спросив разрешения, Серри напился из него воды и даже рассмеялся от удовольствия. В парадной зале он долго с восторгом рассматривал вырезанные из цельных самоцветов шахматы. Кажется, подумалось Иарре, неожиданное богатство начинает кружить ему голову, хотя вряд ли они с матерью так уж бедствовали на родовой вилле Самурхиль. Энс Адай мог лишить свою дочь расположения и наследства, но он ни за что не стал бы скупиться на ее содержание.

– А правда, что ты нам не рада? – спросил Серри, когда они закончили осматривать ванные.

Он задал свой вопрос серьезно, по-взрослому. Иарра снова растерялась.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, почему… – он выразительно пожал плечами. – Наш дед выгнал маму. Ты, наверно, думала, что он выберет наследницей тебя? Я знаю, все так думали. И мама тоже. Это хорошо, что он перед смертью раскаялся.

– Раскаялся?

– Ну да. В том, как относился к маме.

– С чего ты взял… – неужели он, девятилетний, сам додумался до таких слов? И как вообще ей с ним разговаривать? Иарра вымученно улыбнулась: – По правде говоря, он не успел.