Электронная библиотека » Анна Морозова » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Надо жить"


  • Текст добавлен: 21 октября 2024, 14:20


Автор книги: Анна Морозова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Анна Морозова
Надо жить


Женские истории



© Морозова А., 2024

© «Центрполиграф», 2024

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2024

Часть первая
Настя Перфильева

Куда бы я ни направился – оказывается, до меня там уже побывали поэты.

Зигмунд Фрейд

За творчеством Земфиры Настя следила всегда, хотя чувства оно вызывало двойственные. Долгое молчание – целых восемь лет – где-то на краю сознания беспокоило ее, когда она слышала о Земфире. «Разве ей нечего больше сказать? Или она не хочет? А почему?» – думала она. Неужели и так бывает? У человека есть такая возможность быть услышанным! Уж она, думала Настя, не сидела бы молча. Когда она узнала о выходе последнего альбома со странным неблагозвучным названием, то обрадовалась. За Земфиру, за всех поэтов и даже за себя: если у Земфиры получилось прервать затянувшееся молчание, значит, и другие смогут. Даже, может быть, и такие недопоэты, как Настя. Но через радость просачивались тревога и недоумение. Ей не нравились название и оформление альбома, чем-то чужим веяло от списка песен – слишком кратко, слишком англоязычно, слишком актуально. «ОК», «Камон», «Крым», «Абьюз» – о чем эти песни? И она почему-то тянула с прослушиванием альбома, не читала отзывы в Сети. Потом ей попалась фотография Земфиры: ввалившиеся щеки, отчаянный взгляд. «Послушаю вечером», – решила Настя.

Антон был на тренировке, потом собирался в гости к другу. Она дала ему денег на такси и разрешила сидеть у Матвея допоздна. Устроилась на диване, поставила рядом с блокнотом бутылку вина, бокал, шоколадку. Первая же песня «Таблетки» показала, что с антуражем Настя не угадала. Она не стала наливать вина, открывать шоколад. Придвинула карандаш и начала машинально чертить в блокноте, проваливаясь в неровный, жесткий, местами истеричный ритм песни. Получилось что-то типа скачущей кардиограммы. «Ослепший кто-то прячется в яме, ему помочь нужно и хочется, только как?» Она дослушала песню и вдруг расплакалась от жалости к этому кому-то, к себе, к Земфире. Встала за бумажными платочками, высморкалась, чуть успокоилась. И погрузилась в жесткую, тревожную мелодию песни «ОК». Под зигзагом из песни «Таблетки» она нарисовала лицо девушки с большими глазами, чуть похожей на Земфиру, и прическа – наклонный зигзаг – ей подошла идеально. Вместо туловища пристроила дом, трапециевидная крыша которого начиналась сразу на месте шеи девушки. Получилось похоже на матрешку. Образ был добрый: «Дом стоит, свет горит, все о’кей, я о’кей». Только музыка кричала, что все совсем не о’кей. Настя остановила воспроизведение и какое-то время сидела в тишине. Потом поставила третий трек.

«Этим летом» – про пандемию? Похоже. В блокноте появился аквариум, на дне сидит рыба с растрепанным плавником и пишет дневник. «Мои дневники – какая-то боль, какая-то злость, записки со дна». Ей настолько отозвались эти строки, что она опять остановила запись и с минуту сидела молча, пририсовывая к дневнику вертикальный ряд пузырьков воздуха. «Записки со дна». Возможно, есть надежда от него оттолкнуться и всплыть? Или там уже обустроено уютное место с креслом-качалкой из «Икеи» и кучей красивых блокнотов?

Следующая песня под ироничным названием «Пальто» оказалась про расставание и про чью-то смерть: «Закончится крик, и кто-то умрет». Крик вместе с неторопливым «по на-бе-ре-жной» почему-то вызывал ассоциацию с «Криком» Мунка. Умрет – как? Прыгнет с моста? И «закончится крик»? Песня показалась Насте очень личной, почти дневниковой. Но зацепила она не этим. На словах «и прочитать стихи, даже если они плохи» она вздрогнула, и мост в ее блокноте получился кривобокий. Вот! Это прозвучало для нее как индульгенция, не меньше. Осталось где-то взять того, кому можно вот так просто прочитать свои стихи, не боясь показаться смешной и нелепой. Настя нарисовала под мостом небольшие волны и красивые солнечные блики. Ей вспомнились строчки Цветаевой: «Дни мои, как маленькие волны, на которые гляжу с моста». Да, они в чем-то похожи. «За всех – противу всех». Все против нас. Мы против всех. Все, хватит пока Земфиры. И вообще, наверное, хватит Земфиры. Да. Настя поняла, что ни одну из этих песен переслушивать не будет, и дослушивать альбом тоже. Ладно, пора звонить сыну и выяснять, на каком он этапе. Удивительно, но ей теперь даже хотелось, чтобы он нарушил ее одиночество. Чтобы не оставаться наедине со своими мыслями – это слишком больно. Или она до чего-то додумается и окажется перед необходимостью начать действовать. «Сейчас главное сын. Такой возраст… А у меня еще есть время».


Сын. Ее боль, ее тревога. Он слишком быстро вырос. Настя оказалась совсем не готова к его тринадцати годам. Ладно бы восемь, а лучше даже пять. Любознательный дошкольник, с которым можно ездить в зоопарк, а потом вместе делать на куске фанеры из пластилина и палочек от мороженого выгульную площадку для фигурок зверей. И чувствовать, что они есть друг у друга. «Я не считаю, что ребенок – это смысл жизни», – как-то сказала она соседке Ире, с которой подружилась, когда почти одновременно родились их дети. Но, конечно, он был ее смыслом жизни. Не потому, что это ее ребенок, думала она, а потому, что он такой замечательный. И еще – у него больше никого и нет особо. Хотя отец всегда брал его на себя два будних вечера, а бывшая свекровь, когда ушла со службы, стала приглашать внука к себе на выходные и часть каникул. Они ладили друг с другом. Бабушке нравилось в нем именно то, что беспокоило и дезориентировало Настю: его большой уже возраст, его самостоятельность, независимость суждений, непонятная логика, бесящий юмор, чуждые ей интересы. С бабушкой они разговаривали, спорили на равных, обсуждали политику, даже вместе играли в компьютерные игры. Делали вдвоем ремонт, где главной рабочей силой был именно он, ее малыш, который говорил подростковым басом: «Ба, оставь, куда потащила? Я сам перенесу». Настя в этот момент разговаривала с ним по телефону и была поражена, как прозвучала эта фраза: заботливо и снисходительно. С ней он так никогда не говорил. Ее бесило, каким тоном он заявлял: «Я в воскресенье к бабе Рае скатаюсь, она жалюзи в кухню купила, нужно помочь разобраться». Да что, твоя баба Рая, с ее логическим мышлением и математическим умом, не повесит эти несчастные жалюзи? Он поддерживал бабушку и в попытках бросить курить даже подарил ей книжку Алана Карра, после которой она продержалась почти год – до смерти своего мужа от инфаркта. Они хотя и были давно в разводе – свекровь его когда-то выгнала, не простив измены и не побоявшись взять на себя ответственность за двух сыновей, но относились друг к другу с уважением. Как шутил про своих родителей Игорь, бывший муж Насти, «мама уважает папу, папа уважает маму – мои родители уважаемые люди!». Он был старшим сыном, и где-то в возрасте Антона его отец уехал в другой город. Он так и не смог до конца простить ему измены, а маме – того, что она его выгнала. Это не помешало Игорю повторить ту же схему. Только единственному сыну было около десяти, когда Настя уехала с ним на съемную квартиру, узнав о служебном романе мужа. На развод подавать не стала, просто уехала. Она всегда имела серьезную финансовую поддержку от него и от свекров, в отличие от бабы Раи – ей в свое время пришлось рассчитывать в основном только на себя. Свекор тогда от расстройства, что оказался по сути выкинут из семьи, от стыда перед сыновьями стал мотаться по разным городам, работам, женщинам… Даже чуть не спился, но вовремя понял, что происходит. Вернулся в родной город, наладил отношения с женой и младшим сыном Мишей, насколько это было возможно. Настя этого Мишу всегда недолюбливала, считая, что из-за него обделяют вниманием Игоря. А вот старший сын, муж Насти, не простил отца. И Настя была уверена, что он уж точно не повторит его ошибки. «Гены, наверное», – вздохнула тогда свекровь. И прибавила: «Разводишься? Боишься, что не сможешь простить? Правильно боишься. Лучше сразу, не так больно. С Антошей помогу, чем смогу. Деньгами точно, обещаю. И отец сына не оставит». В итоге они так и не развелись.

А вот мама понять не смогла. «Зачем ты пошла на поводу у этой мужланки, которая свою семью разбила, своих сыновей не пожалела? Хочешь в ее возрасте такой же феминисткой стать с седым ежиком на голове? Сидеть одной на засратом голубями балконе и курить крепкие сигареты? Женщине нужен мужчина, чтобы чувствовать себя женщиной. А кому ты нужна будешь? И Антоше отец необходим, а то вырастет маменькиным сынком или хулиганом, наплачешься с ним». Телефонные разговоры с мамой были тогда отдельной болью. Настя боялась, что мама права. Терпела долго, плакала. Потом узнала, что мама промывает мозги ее сыну каждый раз, когда ей привозят внука. «Мне баба Лена сказала, что ты бросила папу и что папа скучает там один». Не один и не скучает. Но как объяснить ребенку, что папа вполне успешно утешился? О другой женщине папа молчал, к себе не приглашал, зато два вечера в неделю водил сына по всяким аквапаркам, кинотеатрам, циркам и музеям, дарил подарки, просто осыпал всякими приятными мелочами, покупал вредные вкусности. «Папа-праздник, мама-жандарм». Она смирилась с этой расстановкой, да и знала: муж никогда не скажет сыну о ней ничего плохого, не оспорит ее запрет, покупая по-тихому что-то из действительно запрещенных продуктов, например фанту, беляши или суши с сырой рыбой. Действительно, он всячески старался поднять ее авторитет, каждый раз проговаривал сыну, чтобы слушался маму. И передавал ей через Антона небольшие подарки: красивый блокнот, набор маркеров, эклеры… Она благодарила по телефону, понимая: это его способ сказать «извини, что так вышло».

Поэтому ситуация с мамой застала ее врасплох. Она просто не была готова к нападению с этой стороны. И не придумала ничего лучше, как перестать пускать сына к бабушке. Это было провальным решением: все выходные ребенок теперь был с ней, что сводило на нет шанс устроить личную жизнь. Да и мама обиделась просто смертельно. Да что там обиделась, просто приехала и фактически прокляла. Но это было сделано настолько эффектно, что привело к обратному результату. Вместо того чтобы плакать и рвать на себе волосы, Настя вдруг успокоилась. Слезы сразу же высохли, руки, которыми она собирала осколки цветочного горшка, упавшего от бешеного хлопка дверью, не дрожали, и голос был совершенно спокойным. Она осторожно обняла взволнованного сценой сына испачканными в земле руками, вручила «щучий хвост» и ласково сказала:

– Пойдем найдем ему новый дом.

– Мама, а почему баба Лена так кричала? – Голос сына все еще прерывался, но он уже успокаивался, сосредоточившись на важном деле: осторожно донести до кухни бездомный цветок.

– Сынуль, баба Лена в молодости хотела актрисой стать, а потом в церковь пошла, начала Богу молиться. А сейчас вспомнила о своей давней мечте, вот и решила порепетировать. Она не хотела нас обидеть, просто так получилось. Иногда так бывает в жизни. Ты пока к бабушке не будешь ездить, хорошо? А то у нее дел теперь много.

Антоша кивнул и спросил:

– И мы будем с тобой в выходные, да? И ты никуда не будешь уходить?

– Не буду, сынок. Только вместе с тобой.

Вот так внезапно и кончилась ее свобода. По привычке советоваться с мужем она рассказала ему о случившемся. Бывший муж ее поддержал, но сказал, что в выходные брать сына не сможет. А в конце разговора добавил:

– Не переживай. Тебе не впервой резать по живому.

Она бросила трубку.


Сейчас, ожидая возвращения сына из гостей, она подумала, какая же странная эта весна две тысячи двадцать первого года. Что-то давит внутри, не отпускает. И не знаешь, что с этим делать: то ли пить начать, то ли лечь на обследование, выяснить, что же там такое внутри не дает покоя. А куда лечь? В кардиологию или сразу в клинику неврозов, чего уж там мелочиться? Или в церковь сходить? То-то мама обрадуется… Дочка к Богу пришла! Это же прямо подарок на юбилей! «Маме уже шестьдесят пять будет в конце мая, а потом и мне сорок. Сорок, блин, пятый десяток», – с тоской подумала Настя.

Вот умела бы она водить, забрала бы из гаража «ладу» отца, которая так и стояла со дня его смерти. Намыла бы ее в мойке дочиста, чтобы белоснежная прям была! Полный бак бензина, запаска, аптечка и огнетушитель в багажнике! Купила бы себе кучу вредной еды, бутылку колы с собой, села бы да поехала! Вперед, по знакомым с детства улицам, потом дальше, по трассе, мимо спальных районов, скверов и больших торговых центров, на простор! Выбралась бы из города, да так и ехала по вольной воле, сколько хотела, и ветер из приоткрытого окна отметал бы с глаз прядь коричнево-рыжих волос, чтобы не мешали ей смотреть на большой, чисто вымытый после ночного дождя мир! Мимо лугов, лесов, деревень и коттеджных поселков, разноцветных заправок, вдоль которых ветер треплет флаги! И солнце бы ласково, доброжелательно заглядывало в окно. Она останавливалась бы, когда и где хотела, покупала бы мороженое, кофе и пончики в кафешках на заправках и ехала вперед! Солнце заливало бы все вокруг золотым предзакатным светом, и этот свет напитывал бы ее, пронизывал насквозь! А потом она остановилась бы в какой-нибудь уютной гостинице, взяла бы пива и сидела бы одна за столиком, а прямо напротив, в просвете деревьев – огромный, оранжевый, добрый шар! Проводив солнце, она спрячется от вечерней прохлады и первых комаров в уютном номере с обитыми светлой вагонкой стенами, укроется теплым одеялом и закроет глаза. Перед ними еще будут проноситься деревья, столбы, заправки… Потом она спокойно уснет. А утром, проснувшись от желания выпить кофе, она поймет, что внутри ничего не давит. То, что давило, растворилось в дорожном воздухе, а остатки его забрало с собой вчерашнее солнце, когда заваливалось за горизонт.

Она очнулась, наблюдая, как растворяется где-то на краю сознания это наваждение, оставляя за собой послевкусие солнца и ветра. «У моего корабля есть якорь, – подумала она. – И это хорошо. Скоро он мне будет нужен больше, чем я ему». Свобода, которая маячила не так уж и далеко – седьмой, восьмой, девятый… еще пять классов, потом нервы с поступлением в вуз, и все, считай, взрослый человек, – показалась ей холодной и унылой. Его учеба, диплом, женитьба, карьерные амбиции, дети, ее внуки, скучная работа, пенсия, время «дожития»… Все это напоминало ей калейдоскоп, если смотреть сквозь него в темноту. Или старый меховой воротник от пальто, которое уже давно на помойке, а воротник – вот он, вроде еще даже вполне приличный, но совершенно никому не нужный! «Там хоть вороньей шубою на вешалке висеть…» – вспомнилась ей жутковатая песенка про еврейского музыканта. «У него хоть была его музыка-голуба, с которой не страшно умереть, – с горечью подумала она. – А у меня что?»

Позвонил сын, что уже подъезжает. Она пошла разогревать в микроволновке тушенные с грибами куриные ножки, сварила макароны, потерла сыр. Привычная ей кухня, немножко тесная, немножко слишком темная, немножко неудобная, но задающая ритм ее дню, неизменно успокаивала ее, и то, что давило изнутри, ослабляло свой нажим. Более того – от возни на кухне ей даже начинало казаться, что все будет хорошо. «Но это не точно», – неизменно поправляла она свои мысли.

Приехал сын, оживленный, довольный проведенным в гостях вечером, весь настолько далекий от нее, что она даже не решилась расспрашивать, чтобы не расстраиваться от звучания этого «Нормально, а ты?». Она молча перемешивала в тарелке сыр с макаронами, смотрела, как он плавится и начинает тянуться. Мысли как-то закончились, осталось только ощущение вечера и ужина, легкая усталость конца дня. Зато Антон, казалось, еще продолжал вести внутренние диалоги, спорить с кем-то. Иногда он мечтательно улыбался, и тогда сложная конструкция – вилка, кусочек курицы, намотанные макаронины, с которых стекает подливка, шляпка шампиньона на самом кончике зубца – ненадолго застывала в воздухе, прежде чем отправиться в молодой растущий организм.

– Мам, спасибо, очень вкусно! – наконец нарушил молчание Антон, даже не заметив этого молчания, настолько был погружен в себя.

– Как там у Матвея дела?

– Нормально! – И Антон, быстро сполоснув свою тарелку, как его когда-то приучил папа, ушел в свою комнату.

«А совсем недавно мы сидели вечерами, разговаривали, он мне еще до ужина начинал все рассказывать, рот не закрывался!» А перед сном приходил в ее комнату, и они снова разговаривали долго-долго! «Мне нужно с тобой посоветоваться…», «Как ты думаешь?..». Какой это класс был, четвертый? И она была в курсе всего. Ее даже утомляла и раздражала такая полная включенность в жизнь сына. «Я ему нужна. Мы в ответе за тех, кого приручили», – немного притворно вздыхала она, жалуясь соседке на невозможность побыть вечером одной, подумать, помечтать, попланировать. Знала бы она, что все так быстро изменится, что уже в конце пятого класса она будет получать односложные ответы и выуживать обрывки информации из телефонных разговоров со свекровью! Настя почему-то чувствовала себя обманутой. Теперь она понимала маму Дяди Федора: «Я тебя воспитывала, я из-за тебя ночей не спала, а ты… на электричке едешь!»


На следующий день Настя поехала на работу. Она появлялась там, когда ей самой было нужно, обычно пару раз в неделю. Два дня в неделю она работала дома, стараясь не разбивать день поездками. Ей нравилось брать большой кусок задачи и погружаться в нее часа на четыре. На работе так не получалось: все время что-то отвлекало. Зато там было общение с людьми, хотя и не интересными ей и на неинтересные ей темы, но все-таки оживляющими и разнообразившими ее жизнь. В особо удачные дни она чувствовала попутный ветер, который помогал ей решить кучу разных вопросов, утрясти детали, встретиться с нужными людьми. Иногда же ее все раздражало и она вообще не понимала, что здесь делает. Хотелось бросить все и устроиться на полставки в какое-нибудь спокойное местечко, где можно менять четыре часа времени и немножко своей вовлеченности на небольшие деньги. У нее была серьезная финансовая поддержка бывшего мужа, хорошие денежные подарки свекрови, были небольшие накопления. Лично ей много и не надо, а Антону всегда помогут родственники. Потом поток подхватывал ее снова: необычная задача, беседа с интересным человеком, неожиданная премия. Да и привыкла она к свободному режиму и отсутствию непосредственного начальника в пределах видимости. Было еще что-то, в чем она боялась даже начать разбираться.

В этот день она ехала с работы и в метро машинально запустила глаза в книжку сидящей рядом девушки.

«Разрешите себе побыть новичком. Соглашаясь быть плохим художником, вы обретаете шанс быть художником вообще, а со временем, возможно, и очень хорошим. Когда я говорю это своим ученикам, я тут же натыкаюсь на жесткую реакцию: „А знаете, сколько мне будет лет, когда я научусь по-настоящему играть на фортепьяно/на сцене, писать приличные картины/пьесы?“ Знаю. Ровно столько же, сколько вам будет, если вы не научитесь. Так что давайте приступим».

Она не верила, что так бывает. В ее картине мира и понимании себя, Насти Перфильевой, такого не могло случиться. Но тем не менее это произошло. Озарение, инсайт, переход – она потом пыталась сформулировать, что это было. Больше всего это было похоже на то, что она молоденькой девчонкой ехала в метро, бормоча стихи и наскоро записывая их карандашом на последней странице школьной тетрадки по геометрии, и глубоко заснула, а потом ее кто-то толкнул: «Женщина, просыпайтесь!» И она проснулась в теле почти сорокалетней одинокой женщины, со скучноватой для нее работой, сыном, взрослеющим с головокружительной скоростью, и с вот этим «чем-то» в глубине души, с чем она – да, боялась даже начинать разбираться. И она знала, что обратно погрузиться в вязкий сон уже не получится. Она проснулась. Или в ней проснулась эта напрочь забытая девочка? Да, это тоже она. И эта погасшая женщина тоже. Но теперь она стала другой. Уже вспомнила себя настоящую и больше себя не забудет. «Я не допущу этого. Если я опять засну, то умру. А сейчас можно все начать сначала, и, может быть, даже лучше, потому что у меня есть я».

Под влиянием нахлынувших эмоций Настя достала телефон, быстро нашла цитату и прочитала: «Джулия Кэмерон. „Путь художника“. Знаменитый курс по раскрытию творческих способностей». Так. Это может быть что угодно. Возможно, очередная американская мотивационная пустышка. Настя посмотрела на фотографии улыбающейся женщины с волнистыми волосами и большими глазами, и она ей понравилась. Ей захотелось эту книжку, причем именно в бумажном варианте, чтобы неторопливо читать по вечерам. Заказать на «Озоне» или где-нибудь еще? Нет, она хотела ее именно сегодня. «Да что со мной такое?» – удивилась она. Но быть такой оказалось так свежо, радостно, что она решила не начинать сеанс психоанализа, а просто вышла, не доехав до своей станции, пересела на другую ветку и добралась до большого книжного магазина. Как давно она не бродила спокойно по таким книжным! Настя не торопясь переходила от стеллажа к стеллажу. Сначала она по привычке направилась в отдел детской литературы, потом с грустной улыбкой развернулась в другую сторону. И как будто выпала на целый час. Очнувшись, она подошла к девушке за компьютером узнать, какие книги Кэмерон есть в продаже, и вскоре уже спускалась в метро с пакетом, в котором были «Путь художника» и «Золотая жила» Кэмерон и «Ведьмак» для Антона.

Поужинав жареной картошкой в исполнении сына: с луком, перцем, гранулированным чесноком из пакетика, тертой морковкой и укропом, она провалилась в изучение своего улова. Да, здесь, оказывается, нужно делать кучу упражнений! Это, наверное, будет как приключение или как отпуск! «Так, никаких сверхожиданий», – осадила было она себя, но потом вскинула голову: какого черта! Сколько уже можно не позволять себе очаровываться, чтобы не разочаровываться! Она встала, чтобы выбрать красивый блокнот для утренних страниц, которые решила начать вести с завтрашнего дня. Она не знала, что из всего этого выйдет, но ухватилась за эти книги, как за план эвакуации при пожаре. Даже не захотела убирать их на полку, так и оставив на прикроватной тумбочке, рядом с фотографией пятилетнего сына.

Утром, встав на двадцать минут раньше, она с удовольствием потянулась за блокнотом. Он был в твердой обложке, позволяющей делать записи в любом месте, а не только за столом. Муж, зная ее вкусы, угадал с презентом: на обложке была фотография океана, но не яркая, как на рекламе отпуска, а настоящая. На небе гряда облаков, вдали синеют горы. А в центре – величественный и в то же время жизнерадостный кит, который, играя, на две трети вынырнул на поверхность, и с него льются потоки воды, летят сверкающие брызги. Кит радуется своей мощи, свободе. Насте казалось, что он почти смеется, отставив в сторону один плавник и подогнув другой. Видно, что это совсем молодое животное. «Он играет, и ему хорошо», – подумала Настя, когда сын передал ей этот блокнот. Да, для утренних страниц он подойдет идеально.

«Водите рукой по бумаге и записывайте все, что приходит в голову… И так три страницы подряд». Понятно. Она взволнованно вывела «18 апреля 2021 г.» и задумалась. Ей хотелось написать что-то умное: все-таки это начало ее утренних страниц, начало ее курса, начало такого чудесного блокнота! Потом опомнилась: писать нужно не задумываясь! «Утренние страницы просто не могут оказаться неправильными или плохими». Настя глубоко вздохнула, взяла ручку… Нет, сначала нужно сходить в туалет, умыться, а то не дело так приступать, будет отвлекать. Она встала, отдернула занавеску, потрогала землю в цветке – пора полить. Лейка пустая, как же так? Она накинула халат, пошла в туалет, потом в душ. Долго стояла под очень горячим душем, с удовольствием прогреваясь. Не нужно было оставлять на ночь окно, даже если в комнате жарко. Как бы не простудиться! Ну, ничего, сейчас надеть теплые носки и пару чашек горячего кофе! Вот что нужно писать в утренних страницах! Она обрадованно замерла под горячими струями. Это была ее маленькая личная эврика. Потом вышла из ванной и вернулась в свою комнату, взяла в руки блокнот. Носки! Пока не забыла! Так, вот эти – зеленые с желтыми полосками, весенние! Надев носки, она бросила взгляд в окно. Утреннее солнце, так обрадовавшее и взбодрившее ее, заволакивало дымкой. Цветок! Он же ждет воды. Настя положила блокнот и отправилась на кухню. На автомате включила чайник, подошла к окну. С этой стороны картинка была не такая радостная: серый длинный дом напротив и в солнечный день наводил уныние. Летом и осенью его хоть как-то закрывали огромные клены и липы, но сейчас деревья еще не покрылись листвой и не могли скрыть «это убоище», как она называла дом.

Настя взяла с подоконника вторую лейку с отстоянной водой и вернулась полить свой цветок. Это был тот самый полосатый щучий хвост, который она маленькой деленкой взяла в свою комнату из дома свекрови давным-давно, еще когда та была не прошлой, а будущей свекровью. Потом он чудесно разросся в их с мужем служебной квартире, прощая и засуху отъездов на майские праздники, и ледяной подоконник в морозные ночи, и палящее летнее солнце. Его иногда пересаживали в больший горшок, попутно наделяя отростками всех желающих. Когда Настя уезжала на съемную квартиру, то взяла отросток и туда. Здесь цветку пришлось пару раз выдержать перелив, который ему устраивала соседка Ира.

Она в задумчивости рыхлила землю воткнутым для этих целей зеленым карандашом, когда вспомнила про чайник. Так, кофе! Ей нравился только один сорт растворимого кофе, а по выходным она варила молотый. Любимая большая чашка, кофе, сахар, побольше сухих сливок. Она вдохнула поднявшийся над напитком аромат, осторожно помешала легкую пенку сверху. Вспомнила о ждущем в бумажном пакете круассане с марципаном и не торопясь приступила к завтраку.

На кухню выполз заспанный сын, налил минералки, залпом выпил.

– Что, сушняк?

– Что-то я в картошку вчера переложил чеснока. Взял гранулированный, ну и сыпанулось. Как в том анекдоте про Бога: «А теперь добавим чуточку долбоё… то есть мудаков. Уис!»

– Это тебе папа рассказал?

– Нет, баба Рая, – засмеялся Антон. Закинул в рот кусок круассана и отправился в свою комнату, прихватив бутылку с остатками минералки.

– Ты хоть стакан возьми!

– Да ладно, так допью, ты же все равно не любишь «Святой источник». Вот правильно мне в детстве говорила баба Лена, что для тебя нет ничего святого!

Она так говорила моему сыну? Настя почувствовала, что ее снова накрывает. Ну уж нет! Она не позволит управлять своим настроением, тем более так дистанционно, через года! И вообще. Завтра она начнет этот несчастный красивый блокнот и напишет вот про это все: и про цветок, и про свое промедление, и про настроение. Анекдоты, блин, они с бабой Раей травят. Она тоже знает анекдот. «Оперу пишу, Василий Иванович». – «И про меня напишешь, Петька?» – «Опер сказал, про всех писать». Вот.


«Ну что: неделя утренних страниц готова, без пропусков и не менее трех страниц! С чем себя и поздравляю! И записываю сюда красивым почерком два пункта из „основных принципов“, которые меня особенно задели. Первый. „Творчество – это Божий дар. Использование его есть наш ответный дар Богу“. Да, это так, что бы ни внушала мне в детстве „баба Лена“. Какие-то у нас разные боги, что ли. В общем, надо разбираться. Пока непонятно. Но чувствую, что Кэмерон права, а моя мама нет. Второй. „Нет опасности в том, чтобы открываться для творчества“. Да куча опасностей на самом деле, когда тебе почти сорок лет. Вот сразу навскидку могла бы целую страницу исписать опасностями этими. Ну ладно, ей виднее, через ее руки десятки прошли таких, как я».

Настя услышала телефонный звонок и с сожалением закрыла блокнот, который за неделю стал ее любимой игрушкой. Она писала в нем утренние страницы, понравившиеся цитаты, начала делать упражнения из первой недели, просто в течение дня записывала свои мысли «вдогонку», как когда-то строчки стихов мелким почерком в тетради по геометрии… Дано, доказать… Уже не дано, и ничего не доказала. Не те теоремы применяла? Или зря не поверила в аксиомы, которые всегда знала? Ну ничего, сорок не восемьдесят, еще есть время. «Не слишком ли часто в последнее время я говорю, что еще есть время? Ну вот, время – время, какая бездарная рифма. Стремя, бремя, племя – что там еще из школьного правила на – мя?» – усмехнулась она про себя, отвечая на звонок свекрови.

– Настюш, привет! Я на минутку, передать тебе информацию. Помнишь, я говорила, что Наталья Александровна, моя сослуживица бывшая, все лето на даче проводит? У них дача там, где Миша председатель. Место замечательное. Ты же там была? Я понимаю, вы с Мишей не общаетесь особо. Но ты ведь к нему ездила, давно, правда, и тебе место понравилось. Так вот, у младшей дочки Натальи Александровны свадьба, и они в Питер едут на двадцать дней – муж за свой счет еще прихватит неделю. Хотят вспомнить молодость и проехаться везде. У них там свадебное путешествие было когда-то. Они приглашают тебя отдохнуть на даче, сколько захочешь. Там газовое отопление, все удобства. Я помню, что ты не фанат дачного отдыха, но, может, съездишь? Погуляешь, воздухом подышишь. А в качестве платы за постой ты опрыскаешь им деревья и кусты. Она все объяснит, что к чему. Соглашайся, там такой лес хороший! А на участке коллекция всяких луковичных. Ну как? Давай ты подумаешь и мне перезвонишь.

– Теть Рай, я вообще хотела бы поехать, сменить обстановку. Да Антон не согласится, наверное.

– А его ко мне, он не против. Как раз племянник приедет на все праздники, они всегда хорошо ладили, пообщаются.

– Сережа приедет? Здорово! Как он, доволен жизнью в Калининграде?

– Очень доволен. Говорит, Светлогорск чудесный городок. В общем, я тебе скину номер Натальи Александровны, сами договоритесь, где встретитесь ключи передать. Единственное, она немножко занудная, будет тебе все подробно рассказывать. А то и инструкцию вручит, не удивляйся.

– Ну и правильно, мне так спокойнее будет. Спасибо, теть Рай! – говорила она, а сама думала: «Неужели я десять дней буду в полном одиночестве? А ведь я ни разу в жизни не была так долго одна. Ну да, ни разу».


Соседка Ира удивленно посмотрела на Настю с цветком в руке.

– Отдыхать? Молодец, давно пора! Да, давненько я тебя не заливала по самые уши, – весело болтала она, пропуская Настю в коридор и принимая горшок. – С тех пор как ты в санаторий ездила с Антоном.


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации