Текст книги "Дай мне имя. Открывающая миры"

– Пожалуйста… перестань.

– Он полюбил тебя. Хотя был почти уверен, что ты и не человек вовсе.

– Перестань. – Он просто с ума меня сводит, причем делает это мастерски.

– Да не волнуйся, ничего с ним не случится. Так, помутит слегка.

Неожиданно болезненный ярко-красный румянец на его щеках сменил меловую бледность. Струйки пота текли по его вискам. Ему действительно стало плохо.

Несмотря на это, он продолжил:

– Какие все-таки у него сильные чувства к тебе. Я впервые по-настоящему завидую какому-то смертному. Так страстно желать, так ярко чувствовать. Он незаурядный человек, я понял это только теперь. Знаешь…

Я резко прервала поток его рассуждений:

– Покинь его тело, и я приведу к тебе всех, кого пожелаешь.

– Но мне не нужны «все». Все, кто мне был нужен, уже у меня. А этот… этот немного задержался в пути, то прячась от меня, то скитаясь по ловушкам.

– Оставь его, пожалуйста, – мой голос предательски дрогнул.

– Я уже все сказал, – тон его в очередной раз изменился, стал резче, исчезла напускная игривость. – Он – мой заложник. Все. Отправляйся в ловушку. Надеюсь, ты не потеряла свои навыки за эти дни? Вот и займись делом после романтических каникул. А уж куда он попадет потом – не твоя забота. Приведи его в этот Мир. И я разберусь с ним.

– С Миром? – внутри у меня все похолодело.

– И с Миром этим я тоже разберусь, – резко отрезал он. – Все, с разговорами закончили. Сделаешь дело, получишь обратно свою игрушку. И имей в виду, что только я знаю, как вернуть его обратно в тело относительно целым и, возможно, даже невредимым.

Он молча смотрел на меня, но я понимала, что он хочет сказать что-то еще. Щеки его полыхали, пот ручьями струился по шее и обнаженной груди. Как же ему плохо.

– Ты ведь тоже ценишь ощущения? – он прищурил глаза, совершенно не обращая внимания на то, что происходило с телом, которым он сейчас обладал. – Тебе нравится чувствовать? Так же как и мне, так же как любому пришедшему сюда?

– Почему ты думаешь, что я скажу тебе правду? – я выскользнула из кровати и завернулась в красную шаль с кистями.

– Потому что здесь тебе больше не с кем об этом поговорить. Впрочем, как и мне. Остались одни отбросы. Никого достойного. Ах, да! Как это я забыл? Это же ты всех переловила и переправила по их скучным норкам.

– Не стоит называть беглецов «отбросами», многие из них были выше тебя.

– Выше? Да ты смеешься надо мной. Назови хоть одного. Русалки? Драконы? Может, тролли или эльфы? Никого. Все действительно достойные давно ушли отсюда сами. А те, кем занималась ты… о них и говорить-то не стоит.

– Это место было создано не для них.

– И не для нас, – он криво усмехнулся. – Я знаю. Но ведь это место идеально для тех, кто хочет наслаждаться и меняться. Разве нет?

– Мы же созданы другими! И не для того, чтобы меняться! У нас иные задачи! – Я была возмущена. Для любого из нас приход сюда является страшным испытанием, из которого порой сложно выпутаться без последствий и для себя, и для тех, кого ты втягиваешь в свои похождения. В этом Мире ничего нельзя вернуть в прежнем виде. Можно осознать, раскаяться, постараться исправить. Можно даже получить прощение при искреннем понимании того, что натворил. Но так, как было изначально, уже никогда не будет.

– Иные задачи, – передразнил он меня, снова скривив рот. – Твои задачи мне давно известны. Ты отправляешь Домой зашедших сюда случайно или намеренно: «Нечего вам тут делать! Здесь могут жить только люди! Только они достойны права выбора! А вы идите домой и наслаждайтесь покоем!». Ах да, чуть не забыл: «Ожидайте! Может, вы тоже для чего-нибудь сгодитесь. Например, оберегать полет букашки. А может, и этого вы будете недостойны. Тогда созерцайте пустоту. Наслаждайтесь покоем». Да скучно же, когда ничего не происходит. А здесь – такие возможности! Еще совсем немного, и создавать правила, наказывать и миловать в этом меняющемся пространстве буду только я.

Он резко замолчал. Похоже, он забылся и забыл, что перед ним находится скорее представитель противоположного лагеря, нежели союзник. Я опустила глаза. Главное, не дать ему ни малейшего намека на то, что творилось у меня внутри. Он решил продолжить:

– Ну, чем ты лучше меня, признайся? Чем? Удовлетворяешь свою плоть со смертными, а нереализованные амбиции со своими подопечными. А если бы обстоятельства сложились благополучно для тебя, разве ты отказалась бы царствовать в этом Мире?

Я вздохнула и тихо сказала:

– Мы пришли, чтобы созерцать, а не править. Ты идешь против своей сущности. Это на тебя так подействовал физический мир со своими законами. Я понимаю, что с тобой происходит. Тебя надо отправить Домой, только там ты очистишься от всего наносного и станешь собой – истинным, таким, каким ты и должен быть.

– А я не хочу быть тем, кем был до появления здесь. И ты вряд ли бы согласилась стать прежней, если бы помнила о том, какой ты была в самом начале бытия. Но ты не помнишь. Поэтому и идеализируешь, поэтому и тоскуешь, поэтому так страстно и жаждешь вернуться Домой.

– Ты осознаешь свою неправоту только там, – попыталась я вяло возразить.

– Ты решила меня учить? Ты? – он был взбешен и с трудом дышал. Его словно разрывала изнутри какая-то неведомая сила. На него больно было смотреть. А он кричал: – Да что ты знаешь о нашей истинной сущности? Что ты вообще вообразила о себе?

Я подняла глаза. Его явно лихорадило.

– Я хотел напомнить тебе обо всем там, у реки, но ты растаяла прямо на моих глазах. – Он согнулся пополам и засмеялся с каким-то сиплым придыханием, будто ему не хватало воздуха.

Я направилась в сторону ванной. Попробую оттуда открыть Проход. Хоть куда-нибудь. Сейчас он явно ослаблен и наверняка не сможет помешать мне сбежать.

Я уже стояла в дверном проеме, когда он неожиданно спокойным голосом продолжил:

– Не думай, что я сказал хоть что-то, чего не был готов сказать. И еще. Здесь все Проходы заблокированы. Так что даже не пытайся.

Я скинула с себя красную шаль и, со всего размаха хлопнув дверью, зашла в ванную. Холодный душ очищает и восстанавливает внутреннее равновесие.

Он хочет власти в Этом Мире. Почему именно здесь? Почему не в каком-то другом месте, где не пришлось бы так напрягаться? И что ему мешает сделать это прямо сейчас?

Интересно, каким образом он всего этого достиг? Как он умудрился так многому научиться? И зачем ему узник из ловушки? И если исходить из того, что я о нем знаю…

…Вот оно…

Что он пока не в состоянии сделать?

22

Гадание на рунах

Руна стеснения, необходимости.

Вы вынуждены подчиняться,

Вы испытываете боль.

Научитесь делать выводы из неудач.

26 января 1902 г.

Я чертила на песке загадочные и непонятные (даже мне) знаки. Делала я это с очень серьезным видом, со знанием дела. Мне надо было произвести на него сильное впечатление, к тому же (впрочем, это и был основной мотив) следовало усыпить его бдительность, чтобы отправить Домой. Не знаю, как мне удастся второе, но первое явно получалось. Он даже открыл рот от удивления.

– О-о-о, – протянул он. – А это что значит?

– Огонь, – без тени сомнения ответила я, нарисовав очередную закорюку.

– А это, должно быть, земля? – с уважением прошептал он.

– Однозначно, – мрачно прохрипела я.

Он замолчал и теперь внимательно следил за тем, что я делаю. А я, рисуя что-то необъяснимое, приближалась к точке наиболее благоприятного открытия Прохода. Существуют такие места. В них сделать что-то подобное гораздо проще. Это места пересечения магнитных линий Земли или разломы в коре. И в зависимости от заряда (а они бывают или положительные, или отрицательные) в них можно выполнять соответствующую работу.

Люди обнаруживают подобные места с помощью лозы, маятника, кошек или просто чувствуют их. Я же их вижу. Они светятся зеленоватым светом, и пространство вокруг них немного подрагивает, как мираж в пустыне.

Итак, я приблизилась к месту открытия Прохода и поманила его рукой. Он сделал несколько тяжелых грузных шагов, но вплотную ко мне все равно не подошел. Не доверяет. Он стоял на расстоянии нескольких метров и по-прежнему не сводил с рисунков свой единственный глаз.

Я вообще не понимаю, как на этом острове мог сохраниться циклоп. Хотя остров был абсолютно безлюден уже довольно-таки давно. Даже рыбаки перестали здесь останавливаться во время шторма. Циклоп позаботился о том, чтобы сделать берега как можно более неприступными. Он довольно долго, но легко ворочал огромные валуны и небольшие скалы, а после бросал их в воду. И вот теперь наслаждался тишиной и покоем.

Но почему я не ощущала его? Он сказал, что много спит. Практически все время. Может, поэтому? Не знаю.

– Так я смогу делать овечек, проделав этот ритуал?

Я молча кивнула, готовясь к открытию Портала.

– Ты знаешь, как я люблю овечек? Я их просто обожаю. Я готов питаться ими постоянно. Меня хлебом не корми – дай овечку. Но их так давно здесь нет…

Я была готова совершить перемещение. Я вдохнула побольше воздуха и спокойно сказала:

– Последнее, что надо сделать, – прыгнуть вот сюда. И овечка материализуется.

– Чего? – не понял циклоп. Какой отсталый. Я вот постоянно занимаюсь самообразованием. Например, недавно досконально разобралась, что такое телеграф и даже прокатилась на паровозе. Скорость, конечно, не такая, как при переходе сквозь пространство, но мне понравилось.

Я на миг задумалась, чуть отвлеклась – и тут циклоп неожиданно переспросил:

– Я не понял, чего делать-то надо, – он растерянно заморгал одним глазом.

– Прыгай сюда и кричи: «овца»! Нет, лучше: «баран»!

– Баран, конечно, лучше! Баран! – заорал он так, что с утеса посыпались крупные камни, и прыгнул. В этот момент я открыла Проход, и он угодил прямо в него.

– Точно, баран, – скривила я губы. Да, получилось не по-доброму. Зато эффективно…

Стук в дверь. Я вздрогнула от неожиданности.

– Что еще? – я сползла по стене на пол душевой.

– Я хотел удостовериться, что ты в порядке.

– Да, в порядке.

Бежать, бежать отсюда. Надо выбираться быстрее. А когда я окажусь в безопасности, то смогу придумать, как вернуть моего любимого.

– Мы могли бы быть славной парой, – неожиданно услышала я. И его голос дрогнул. Что это с ним?

Я подняла голову вверх и закрыла глаза. Горло мое как будто сдавило калёными тисками. Крупные капли воды мешали дышать, попадая в нос. Я начала задыхаться и, чтобы прийти в себя, тряхнула головой. Затем медленно встала, вышла из душа и выключила воду. Я как будто наткнулась на что-то в глубоких закоулках своей памяти. Это было похоже на мираж, видение. Мурашки волнами разбежались по мокрой коже.

– Я хочу тебя видеть, – он просто взял и шагнул сквозь дверь, рассыпавшись на миллионы атомов и собравшись снова уже рядом со мной. Я быстро схватила полотенце и закуталась в него.

Что все это значит? Внутри меня будто что-то надломилось. А может, наоборот, встало на место? Почему меня неумолимо тянет к нему?

Он сделал еще один шаг ко мне. Я не отступила. Он подошел вплотную и поцеловал меня. Я не сопротивлялась. Напротив, прильнула к нему. Полотенце упало на пол. Я хотела быть рядом с ним. И все. Мне больше ничего не было нужно. Я таяла в его объятьях, я теряла себя, я снова растворялась в нем.

В моей голове, сменяясь яркой синевой, плавал какой-то странный сиренево-дымный туман. Голова кружилась, пахло розами и пеплом. Быстро сменяясь, мелькали неясные образы. Я даже не успевала их фиксировать. Наш поцелуй уже готов был стать чем-то большим и значимым, как вдруг меня словно пронзило током.

Что я творю? Он враг, он может погубить и нас всех, и это пространство, и остальных, живущих в других мирах. Я открыла глаза и отпрянула, быстро схватив полотенце с пола. А он не двинулся, чтобы остановить меня.

– Знаешь, пожалуй, я покину его тело, – неожиданно заявил он.

– Правда? – я не верила своим ушам.

Он стоял, опустив плечи. Его потемневшие глаза ввалились, а черты лица снова заострились. Надеюсь, я выгляжу лучше, чем он. Я бросила украдкой взгляд на запотевшее зеркало. Но в нем виден только мой нечеткий силуэт.

– Ты говоришь правду? Ты уходишь?

Он кивнул и слабо усмехнулся:

– Не так уж слаб оказался твой дружок. Он еще пытается прорваться обратно… к тебе…

Так с кем же я сейчас целовалась? С ним или со своим смертным? Или с ними обоими? Или я вообще не о том сейчас думаю?

Я знала, что ненадолго человеком можно воспользоваться как Проходом, как энергетическим донором, как транспортировщиком информации. Но чтобы безнаказанно занять его тело на такой долгий срок, да еще вытворять то, что он делал со мной (ох, не буду об этом)… Это могут делать только паразиты. А он не является таковым. У него другая структура.

Он продолжил, сильно задыхаясь:

– Странно. Очень странно и непостижимо. Он поглощает меня. Я чувствую, как перестаю существовать. Но я не хочу просто раствориться в нем, в его чувствах и эмоциях, в его любви. Это недопустимо и совершенно не входит в мои планы.

Он покачнулся и схватился за косяк. Я подхватила его на руки, а он вдруг нежно обнял меня. Что он делает? Он же совершенно не контролирует себя! Но если он говорит правду и все это не уловка, если он пробудет еще немного в теле человека, то просто исчезнет, сольется с ним. И не будет никаких битв и сражений. Нельзя допустить, чтобы он уходил! Ну почему я раньше не узнала об этом? Смогу ли я теперь задержать его?

Он приоткрыл затуманенные глаза и прошептал:

– Имей в виду, я буду за вами следить. Теперь мы с ним крепко связаны, мы почти едины. И я везде его найду. Не пытайся его спрятать. И не пытайся сбежать. Это бесполезно. Мы связаны. Все трое.

Нет. Я не смогла удержать его, и он, обмякнув, соскользнул на пол. Сильная судорога прошла по его телу. Я наклонилась над ним и прислушалась. Жизнь еле теплилась в нем. Значит, тело не обрело своего прежнего хозяина (а я так на это надеялась).

Какой же он тяжелый. Я напряглась и поволокла его в комнату на диван. Нет, по ворсистому ковру сделать это нереально.

Да что это со мной? Зачем я надрываюсь? Можно же намного проще.

Подняв частотную вибрацию пространства и облегчив вес человека, я заставила тело оторваться от пола и плавно поплыть в сторону дивана. Оно мягко опустилось на подушки, а я села в кресло и стала ждать. Прошло несколько часов, а он так ни разу и не пошевелился. Только его грудная клетка едва заметно поднималась и опускалась. За это время я заставила себя перекусить, несколько раз переодеться, подбирая наиболее удобную одежду, просмотрела несколько фотоальбомов.

Фотографии могут рассказать о человеке гораздо больше, чем он сам готов поведать о себе. Я видела его младенцем, подростком, видела его родителей и друзей. Оказывается, он побывал почти во всех точках планеты, где была я. Мы следовали параллельными маршрутами, нигде при этом не пересекаясь. Сошлись только в этом городе, словно по чьей-то воле, как будто пришло время нам быть вместе.

В последнем альбоме в основном были жанровые или пейзажные снимки, это были кусочки чужих жизней, мозаика бытовых зарисовок, портреты. Но на всех фотографиях я ощущала его взгляд, его виденье. Вот так он увидел море, так – Священную Реку, а так выглядела дивная Розовая пустыня в день их первой встречи (так было написано на обороте фотографии). А это… это было то место, которое я никак не ожидала снова увидеть. Более того, я его всячески избегала. Даже если возникала острая необходимость, когда оттуда поступали вибрации беглеца, старалась переключиться на кого-то другого, поближе (и этот прием срабатывал, и всегда кто-то находился). Может, потому их сохранилось там так много…

Он сидел облаченный в одежду воина. Деревянный навес защищал его от дождя, в руках был узкий меч. Его взгляд невозможно передать словами. Он словно что-то знал или предчувствовал и хотел поведать мне нечто очень важное. Этот взгляд был мне знаком. Люди говорят, что глаза – зеркало души. Бесспорно, я уже встречала когда-то эту душу.

Я присмотрелась. Сомнений быть не может. Те же стены, тот же сад, ухоженный, но такой… до боли старый. Ужасно осознавать, что каменная кладка уже обветшала и кое-где потрескалась, а я все та же. И внутри, и снаружи.

Я перевернула фотографию. Ничего, только печать фотостудии: красные иероглифы и огненный меч. Надпись значила буквально: «реши молниеносно» (Или что-то вроде того, ведь у иероглифов может быть несколько значений). Пожалуй, это можно перевести и как быстрое фото, и как фото для путешествующих. Только при чем здесь горящий меч? А-а-а, ну да. Это послание для меня.

Я подошла к дивану, опустилась на колени и, взяв любимого за холодную руку, еще раз внимательно вгляделась в его лицо на фотографии. Я проникала туда – в то самое мгновение – и переплеталась с ним. Я поняла, что он был чем-то встревожен. Он что-то почувствовал. Что-то не из его мира. Я вдохнула запах дождя и услышала шелест листвы. Я почти увидела то, что видел он. Я почти почувствовала то же самое, что и он.

Опять этот синий свет. Я поняла, что он ощущает меня, мой след, мой фантом. Как это возможно? Ведь столько лет меня не было в тех стенах, но, видимо, какая-то часть меня все же осталась там.

Он был удивлен, но улыбнулся и, протянув ко мне руку, прошептал:

–Я обязательно найду тебя.

Меня резко выдернуло из-под навеса, и я покачнулась, едва устояв на коленях. Где-то рядом появился беглец. Как не вовремя (впрочем, как всегда). Я засунула фотографию в задний карман джинсов. Придется отлучиться ненадолго. Я дотронулась до щеки любимого. Какой же он холодный.

– Скоро вернусь. Дождись меня.

Подойдя к двери, я обернулась и еще раз посмотрела на человека, лежащего на диване. Вернее, на его оболочку. Его душа, вытесненная грубым вмешательством извне, была сейчас где-то далеко. Я не в силах тебе помочь. Я могу только ждать. Прости.

У меня возникло щемящее чувство, что я его больше не увижу. Но я прогнала мрачные мысли прочь и вышла на улицу.

Беглец был рядом. Как он посмел так близко ко мне подобраться? Я решительно подошла к ступенькам, ведущим в подвал, толкнула дверь. Открыто.

На меня пахнуло сыростью и теплом. Я спустилась чуть ниже. Тускло светила лампочка под низким потолком, стены были покрыты влажными лохмотьями пыли, трепещущими и подрагивающими на сквозняке. Все более чем обыденно. Ничего примечательного, если бы не две огромные толстые крысы, семенящие на задних лапках вдоль стены. Вот так и появляются легенды о крысах-мутантах в метро и о гигантских крокодилах в канализации (ну да, я в курсе городских легенд, должна же я отслеживать вновь прибывших). И ведь никому не приходит в голову, что они гости из другого Мира, а не грызуны-переростки.

Вот они – беглецы. Я видела их будто через завесу сиренево-розоватого тумана, слегка размыто, словно акварельный рисунок. Сначала мне это очень не понравилось, но буквально через мгновение я перестала обращать внимание на это обстоятельство. Вероятно, эта нечеткость появилась из-за мутного освещения и клубов горячего пара.

Как же здесь душно! Воздух такой плотный, что кажется, будто на него можно опереться и при этом не упасть.

Да уж, в кого только не превращаются инородные сущности. Но эти хотя бы выглядят как местное население, не отличишь – и хвосты голые, и лапы сиреневые. А у местных крыс какие лапы? Розовые? Серые? Не припомню.

– Стой, раз-два, – строго скомандовала я. Почему-то мне захотелось рассмеяться – так потешно выглядели их мордочки. Они просто очаровательны.

– Стоим! Стоим! – крысы резко притормозили, повернули ко мне острые носы и зашевелили колючими усами. Натурально как у них получается. – Поверь, ты нас не за тех приняла, – начала одна крыса.

– Мы совершенно не те, кем ты нас там себе вообразила, – энергично кивая, вторила ей другая. – Тебе стоит вникнуть в ситуацию и разобраться, прежде…

– Не буду я ни в чем разбираться и ни во что вникать. У меня есть дела поважнее. Я просто отправлю вас Домой. Там с вами и разберутся, и вникнут куда надо.

Проход замерцал, начиная открываться и затягивать их. Я уже собиралась сделать то, что должна была, но вдруг крысы затараторили, перебивая друг друга:

– Да подожди ты.

– Мы ж не беглецы, мы посланники! С миссией!

– В каком смысле? – не поняла я.

– В самом прямом. Посланцы мы. Мы тестируем Переходы, Проходы, Порталы.

– Что? – моему удивлению не было предела.

Посланников не было очень давно. Я даже с трудом припоминаю, когда они появлялись в последний раз. А если это случалось, то, как правило, они были в образе птиц (так уж исторически сложилось), например голубков, если это были хорошие вести для меня, или в виде ворона, если вести были безрадостны. Все просто: видишь посланника и понимаешь, что он тебе несет. Можно даже и не разговаривать.

Но крысы? Совершенно ясно, что от них ничего хорошего ждать не стоит. Уж кто-кто, а я-то в символике прекрасно разбираюсь. Я и сама приложила руку к ее созданию и пополнению. Хотя эти выглядят довольно мило и безобидно (только почему так болит моя рука? Непонятно…).

– Крысы, – я снисходительно фыркнула. – Ну что ж, крысы так крысы.

– А что тут удивительного? – первая крыса почесала короткой лапой круглый живот с проплешинами. – Ведь для проявления сущностей более высокого порядка, способных принять образы всяких там пташек, – она презрительно скривила мордашку, – совершенно нет условий.

– Что же случилось? – Мне стало очень любопытно, почему нет условий, почему этим вопросом занимаются крысы, почему они не боятся меня и, наконец, почему так уверены в себе.

– Да уж, – одна из крыс сделала в воздухе некий абстрактный жест, который мог обозначать что угодно. – Только вот такие, как мы, и могут просочиться. Незаконно как бы. Причем без особого энтузиазма, имей в виду.

– Наконец-то мы хоть кому-то пригодились, – хихикнула вторая. – Нужными стали, видите ли.

Первая крыса злобно шикнула на свою спутницу, та прикусила язык и скромно потупила взор.

– Так что же вы все-таки тестируете?

– Ну как бы тебе объяснить. Там, – крыса резко ткнула голой лапкой в сторону не полностью приоткрытого Прохода, – интересуются, возникают ли в последнее время сложности при переправке сущностей Домой. И если да, то с чем или, может быть, с кем это связано.

Крысы смотрели на меня вопросительно, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Они стояли на задних лапах и выглядели очень разумно. Я видела недюжинный интеллект в их черных глазках-бусинах (или я приписываю им несуществующие качества?).

Я думала, что ответить. Что они хотят у меня узнать? Сложно ли мне открывать Проходы и переправлять Домой беглецов? Ах да, еще – не мешает ли мне кто-нибудь. Вдруг голова моя на мгновение прояснилась, как будто на меня вылили ведро ледяной воды. Это длилось всего миг, после чего я снова словно утонула в мягком доверительном тумане. Но этого мне хватило, чтобы собраться с мыслями. Похоже, они не те, за кого себя выдают.

– Я не замечала особых изменений.

Интересно, что заставляет меня врать посланцам из-за Завесы? Их внешний вид или моя наработанная веками скрытность? А может, синий свет, сполохами мелькающий сейчас перед глазами?

– А до нашего руководства дошла другая информация, – пропищала одна из крыс.

– Это ложная информация из неверного источника. Все в порядке. Можете так и передать своему руководству. – Интересно, а кто конкретно ими руководит? Кто их прислал и откуда?

– Ясно. То есть ничего нового и неожиданного с тобой не происходит?

– Вроде нет.

В воздухе повисло напряжение. Крысы, почувствовав мою настороженность, засуетились и сделали несколько шагов в сторону приоткрытого Прохода.

– Ну, мы так там и говорили, что ты ничего нового не скажешь. А нас вот все равно послали… уточнить, – заговорила вторая крыса, озиралась и втягивая сырой воздух носиком-пуговкой.

– Это все? – спросила я. Крысы дружно закивали. – Сами или помочь?

– Лучше сами. Хотя… – Первая крыса почесала затылок и обратилась к своей спутнице: – Ты не хочешь остаться тут, побродить, немного полюбоваться окрестностями? Так сказать, впитать местный колорит. Думаю, мы заслужили небольшие каникулы.

– Нет уж, – отрезала та. – Мне совершенно не нравится это место. И мне не нравится наше воплощение. Какое-то оно несолидное. Ну, давай, давай, – это она обратилась уже ко мне, – открывай Проход.

Нахальные какие посланники. Хотя чего еще можно ждать от крыс…

Одна из них внимательно посмотрела на меня, ее острые глазки хитро сверкнули. Кивнув мне на прощание как можно беззаботнее, она резво прыгнула за Черту и рассыпалась мелкими сиреневыми звездами. Так же, как и ее спутница. Мою руку кольнуло острой болью – память о встрече с драконом. Что-то опять слабо колыхнулось в моем сознании, какое-то подозрение, но моментально растворилось, так и не сформировавшись ни во что конкретное. Да и рука престала болеть.

Как меняются существа при переходе. Сколько смотрю, все никак не могу привыкнуть, как на них влияет время и пространство, физические рамки и условности, главенствующие в этом Мире и имеющие здесь власть. Я вздохнула и, уже было, повернулась к выходу, как вдруг поняла, что Проход не закрылся как обычно, а по-прежнему сияет и притягивает. Такого никогда прежде не случалось. Что бы это могло значить?

Я подошла к краю сияния и вытянула вперед руку. Что там? Смогу ли я попасть Домой, сделав всего шаг? (Всего лишь шаг вперед – и я окажусь за много лет и пространств отсюда). Как там хорошо, какое спокойствие и умиротворение идет оттуда. Я ощущаю его всем своим существом. Я хочу туда – упасть, растаять, исчезнуть, слиться с истоками.

И я шагнула вперед.

Ничего не изменилось. Портал не закрылся, он просто немного отодвинулся от меня – и все. А я по-прежнему находилась в подвале. Сбой? Ошибка? Ловушка?

Я все еще видела перед собой сверкающий и манящий Портал, не в силах отвести от него глаз. Надежда не покинула меня, я снова подошла к нечеткому краю Прохода и, дав себе команду: «Домой!» – решительно шагнула…

Я растворилась в пространстве, рассыпалась на неведомое количество составляющих частей. Я потеряла границы и рамки. Мне просто хорошо. Я ни за что не вернусь обратно. Я Дома. И не хочу назад.

Вокруг меня сверкали и парили такие же, как я. Нам было безмятежно и спокойно. Я качалась на волнах Любви, но не той плотской, что овладела мной по ту сторону Прохода. Это была Любовь совершенно иного порядка. Она пронизывала меня, проходила насквозь, даря себя всему окружающему, и возвращалась ко мне приумноженной. Меня понесло в сторону полупрозрачного облака, оно звало меня к себе, и я с радостью переместилась к нему, в него, а потом впитала его в себя.

Я помнила все, что со мной происходило там, за много лет и пространств отсюда, в чужом Мире. Что-то во мне сильно изменилось, а ведь в этом месте ничего не меняется. Здесь все вечно и незыблемо. По крайней мере, для таких, как я. Есть и другие, в других местах, и им доступно гораздо больше, нежели мне. А такие, как я, просто отстраненно наблюдают и хранят постоянство и равновесие.

Я Дома. Дверь оказалась приоткрыта, и я вошла. Меня никто не прогонит, раз я оказалась здесь. Но почему это меня так беспокоит? Почему мне так тоскливо? Как будто я оставила кого-то близкого без помощи, в большой беде.

К прозрачному облаку присоединился изумрудный туман. Мне и ему было немного печально. Но это невозможно. В этом мире нет таких понятий, как печаль, тоска или любовь к чему-то или кому-то конкретному. Лишь абстрактная Любовь присутствует здесь. По-другому быть не должно. Ведь так?

И вдруг я поняла, что уже не одна. Мы слились в единое целое. Три существа. Я впитала их, а они меня. Я поняла, ощутила, что должна вернуться. Они не выгоняют меня, нет. Лишь просят закончить дела. У меня ведь есть не только свобода выбора, но и долг. И только я смогу пройти обратно. У меня есть ключи от Проходов. Они внутри меня. Я и есть ключи. И я должна быть там, потому что пришло время действовать. Я должна вернуться туда, где может случиться нечто ужасное для всех нас – смешение Миров и Пространств.

Все сложилось, как большой многомерный пазл.

Мой враг уже успел прийти в себя в каком-то Мире, где время течет быстрее. Он отправил ко мне своих посланцев, умеющих прогрызать пространства и свои собственные Проходы. Посланцам не нужна была информация, все это было для отвода глаз. Они просто должны были оставить Дверь открытой. А он рассчитывал на то, что, побывав Дома, я не захочу возвращаться обратно. Он решил таким образом избавиться от меня и даже пожертвовать очень ценным для себя Создателем Форм, оставив его в ловушке на неопределенное время. Но я сделала выбор и решила вернуться, чтобы выполнить свой долг. Он просчитался.

Я ощутила кожей синий холод Перехода и шагнула обратно…

23

Цветотерапия

Свойства синего цвета.

Положительные – вдохновение,

мудрость, экстрасенсорные возможности.

Отрицательные – страх, высокомерие,

самообман, одиночество.

22 февряля 1987 г.

Мне всегда очень хотелось быть такими, как они. Наверное, это и есть сумасшествие – хотеть невозможного. Но я хотела стать вот таким бескрылым сильфом и легко порхать меж деревьев и цветов, питаться воздухом с пыльцой и ни о чем не заботиться.

Приятно, что я не должна уничтожать такую красоту. Они ведь не беглецы, они – элементы, частицы бытия, составляющие его суть, ткущие его основу. Их задача – поддерживать порядок в воздухе, следить за тем, чтобы он был, чтобы ветры дули, а деревья при этом почтительно склоняли свои кроны.

Я с восторгом любовалась их прозрачными телами и крыльями. Затаив дыхание я слушала их пение. Как они прекрасны, как прекрасно то, что они делают.

Я лежала в поле (это вообще одно из моих любимых занятий – лежать в поле, раскинув руки, и наблюдать за текущими куда-то облаками или кем-то еще, кто в данный момент находится рядом и не попадает под мою юрисдикцию), я лежала, а вокруг волновался ковыль. Трава мягко гладила меня по щекам и голым запястьям. Словно и не было ничего другого в моей жизни. Мне даже показалось, что все мое предыдущее существование лишь дурной сон обыкновенного сильфа. И этот сильф – я. И это я сейчас парю, я – невинна, я – дух, элементаль воздуха.

Я закрыла глаза и представила себе, как может ощущать себя подобное существо. Я даже почти перестала дышать, дыхание стало поверхностным и едва заметным. Я больше не чувствовала свое тело и будто бы поднялась над ним. Я боялась открыть глаза, так это было чудесно и… весьма правдоподобно. Радость и блаженство наполняли меня. А вместе с радостью появились небывалая легкость и счастье.

– Открой глаза. Посмотри вокруг, – услышала я свой внутренний голос. – Не бойся.