Текст книги "Я страдаю по тирану"

Глава 6
Манго как наказание

Я влетаю в офис на двадцать минут позже начала рабочего дня и молюсь, чтобы Архипова еще не было на месте, хоть надежда на это и слаба: он с самого первого дня являлся раньше остальных. Но мне везет, кабинет закрыт, в приемной темно. Я быстро включаю свет, ставлю греться чайник и падаю без сил в кресло.

Вчера я хотела просидеть на вокзале до открытия метро, а затем рвануть домой, чтобы часок поспать, принять душ и переодеться. Но не заметила, как задремала в кресле, и вместо спасительного сна судорожно пыталась привести себя в порядок и не опоздать.

Сейчас глаза сухие и болезненные, голова немного болит от сна в неудобной позе, а мозг не работает совершенно. Я закрываю глаза на пару секунд, кладу голову на руки и отключаюсь, даже не услышав писка чайника. И появления шефа, потому что следующее, что я чувствую – это как кто-то трясет меня за плечо.

– Олененок, я еще не оставлял тебя на ночь, чтобы спать по утрам.

Да чтоб у него… вырвать меня из такого сладкого сна!

– Чем ты занималась вместо сна?

– О России думала, – бурчу.

– Просыпайся. Пора думать о работе.

– Раздеваться? – интересуюсь.

Но сегодня шеф удивляет:

– Нет. Одевайся.

– Хм. Разнообразие. Куда мы едем?

– Ты едешь. Поедешь с Максом в налоговую, он отдаст тебе папку с документами, привезешь мне в банк, поняла?

– Поняла.

Сегодня Архипов, кажется, не в настроении. Я решаю подождать с напоминанием про гонорар модели до обеда. После обеда все становятся добрее, вот я, например, не поела с утра – и прямо недолюбливаю начальника, разбудившего так не вовремя.

– Шевелись быстрее, Олеся, мне надо, чтобы ты управилась за два часа.

– А я-то думала, спешка в моих обязанностях не желательна.

– Вот не успеешь в приемные часы налоговой – нас всех так выебут, что обязанности покажутся сказочными.

Ну да, конечно, как будто мне есть дело до отношений «АрхиГрупп» с налоговой. Хотя первой, кого уволит Владислав в случае чего, буду точно я. С такими мрачными мыслями я одеваюсь и спускаюсь на парковку, где уже ждет Макс.

– У фирмы проблемы? – интересуюсь я. – Он такой злой.

– Нет, просто накосячили. Садись быстрее.

– А почему этим занимаешься ты? У Архипова нет бухгалтеров или доверенных лиц?

– Есть, но принципиальные вопросы он решает лично. А больше я тебе ничего не скажу. И знаешь, почему?

– Догадываюсь, – хмыкаю и перестаю докапываться.

Пока мы едем, собирая все утренние пробки, Макс то и дело на меня поглядывает. Сначала я не обращаю внимания, а потом все же не выдерживаю:

– Ну что?

– Просто почитал про твоего отца в интернете.

И как это он до сих пор не слил интересные подробности шефу. Хотя тот, наверное, и сам знает, куда делся его бывший партнер. Дороги разошлись, одна свернула в рекламу, вторая – в интерпол. Нормально, в принципе, разнообразненько.

– Ты с ним вообще не общаешься?

– Так, – пожимаю плечами, – редко. Он звонил на Новый Год.

– А разве твой телефон не прослушивают?

– Ты что, фильмов насмотрелся? Нет, конечно, знаешь, сколько таких скрывается? Если годами слушать всех их родственников, можно разорить парочку африканских стран.

Мне не очень нравится разговаривать об отце. Иметь отца-коррупционера в розыске это все равно что иметь брата-идиота. Ну, то есть ты-то ни в чем не виновата, да и что теперь, со скалы его сбросить, что ли? Но семейный альбом не покажешь и перед соседками неудобно. Но Макс не унимается:

– А ты на него злишься?

Я задаю себе этот вопрос с тех пор, как он сбежал.

– Мне плевать. Он не был хорошим отцом, поэтому пусть греет задницу, где хочет. У меня тут свои заморочки.

Еще какие.

– А шеф что?

– А что?

– Ты еще не сбежала, значит, он тебе понравился? Иначе зачем ты согласилась?

– Макс, вот скажи, у тебя девушка есть?

– Нет.

– Оно и видно. Все чужими интересуешься.

Мы, наконец, подъезжаем к зданию налоговой, и я выдыхаю: допрос окончен. Не помощник, а какая-то сплетница!

– Я, к твоему сведению, – говорит он, пока мы быстро поднимаемся по скользким ступеням, – девушками не интересуюсь. А вот тебе могу помочь.

– Заинтересоваться девушками?

– Почему он тебя взял? У тебя не язык, а черт знает что!

– Видимо, любит острые ощущения. Так что ты имел в виду, когда сказал про помощь?

Табличка на двери кабинета сообщает, что приемные часы начнутся с десяти. У нас в запасе десять минут, так что я нахожу автомат с кофе и хоть так немного приглушаю желание поесть. Кофе слишком сладкий и мерзкий, но другого нет.

– Очевидно, что у тебя проблемы с деньгами, – продолжает Макс. – Хочется жить хорошо, как при влиятельном папочке. А умений нет. Остается только монетизировать молодость и красоту. Только есть способ заработать проще, чем в постели шефа.

– Стать сварщиком шестого разряда?

– Очень смешно, ты про КВН не думала? Ты понравилась Семену. Он может открыть тебе двери в мир модельного бизнеса.

– Ага, рекламы пижамок. Макс, ты что, считаешь меня провинциальной сельской школьницей, которая поведется на словосочетание «модельный бизнес»? Я подписывала контракт, он разовый. Ни один Семен не гарантирует мне ежемесячных стабильных денег. А Архипов гарантирует.

– Но и требует.

– Пока из страшных требований – поездка с тобой.

Помощник шефа какой-то слишком назойливый. Зачем ему отговаривать меня работать? На обязанности правой руки (смешная ассоциация, да) я не претендую, подобные секретарши были и до меня. Смысл в этом разговоре?

Потом, похоже, сахар в кофе превращается все же в какую-никакую энергию для мозга, и я с подозрением щурюсь:

– Макс, а когда ты сказал, что девушками не интересуешься, ты что имел в виду?

– Какая разница? Мы сейчас не обо мне.

– А мне кажется о тебе. Ты что, гей?

– Ори громче! – шипит он. – Какая разница?

– А такая, что кто-то, кажется, влюблен в собственное начальство, – фыркаю я.

Нехорошо смеяться над безответной влюбленностью, но парень сам виноват – нечего было пытаться лишить меня единственного шанса выжить. Модельный бизнес, чтоб его. Да я этот модельный бизнес в гробу вижу! Не в своем, конечно, а, так сказать, в общественном, где могут расположиться все, кому не нравится мое присутствие.

– Ни в кого я не влюблен! – Макс нервно озирается. – Просто любому, кто знает шефа, очевидно, что ничем хорошим это не кончится. Ты – нормальная девчонка, а ему нормальные не нужны, ему нужны шлюхи. Чем дольше ты упираешься, тем хуже будет всем.

– Знаешь что, Макс? – Я бросаю пластиковый стаканчик в ведро и поднимаюсь. – Мне кажется, это немного не твое дело. Тебя просили найти секретаря? Ты его нашел. Как я строю отношения с Архиповым, какие обязанности выполняю и чем это кончится – только мои проблемы. Тебя она не касается, и не думаю, что Влад просил тебя о подобной заботе.

Он вдруг хватает меня за запястье, да так сильно, что даже немного больно!

– Я бы не советовал ссориться со мной, особенно если тебе нужны деньги, Леся. Убедить шефа выставить тебя на улицу гораздо проще, чем кажется.

– А убедить его в том, что верный помощник питает далеко не профессиональный интерес?

– Это вранье!

– Оправдываться будешь в курилках и на проходной, когда весь офис начнет обсуждать мальчика Максика. Оставь меня в покое, ясно? Я умею себя защитить.

– Тогда что ж ты не защитилась от работы проституткой?

Не удержавшись, я показываю ему средний палец, и в этот же момент открывается дверь кабинета, являя нам сурового вида классическую тетеньку из налоговой. Ей не хватает только плетки, которую мы вчера прикупили в салоне.

– Здрасьте, – икаю я.

Она, несомненно, видела мой жест. А может и слышала часть разговора:

– А нам бы выписку… – Макс тоже резво превращается в студента перед пересдачей.

* * *

– Довольна?! – рычит на меня помощник, когда мы выходим. – И что мы теперь скажем шефу?

– Что у него помощник – дебил, – огрызаюсь я.

До времени, назначенного Архиповым, остается не больше часа. Что-то подсказывает, что если документы мы не добудем – а нас, естественно, выставили вон без возможности что-либо объяснить, то начальнику будет абсолютно плевать, на ком испытывать ту плетку с совой. Отметелит так, что сова отвалится и улетит в свои совиные края.

– Обязательно было орать на всю ивановскую о своем отношении ко мне? Не мог поделить территорию в машине? Накипело, что ли?

Молчит, потому что понимает – виноват. Не я затеяла провокационный разговор в коридоре налоговой, не я на весь этаж кричала что-то там про проституток. И не я оставила Архипова без нужных банку документов.

Но вот разруливать все это точно мне.

– Поехали, – командую.

– Да погоди, может, Владислав Романович им позвонит…

– Поехали, говорю! Не надо никому звонить, сейчас все исправим.

– Куда ехать-то?

– В магазин. За конфетами.

Мы оборачиваемся за двадцать минут, и я быстро снаряжаю Макса на смертельно опасное задание, стараясь при этом не ржать. Отбираю у него все гаджеты, чтобы не помешали выполнению миссии, приглаживаю растрепавшиеся волосы и тщательно застегиваю рубашку на все пуговицы. Он жутко забавный с букетом цветов и большой коробкой конфет, прямо как отличник на линейке. Только очень-очень злой.

– Я никуда не пойду в таком виде! И отдай мой телефон!

– Ща-с-с-с, размечтался. Пойдешь, как миленький, и сделаешь все, что я скажу. Запоминай: стучишь, ждешь, когда разрешат, робко заходишь, находишь глазами жертву. Она медленно звереет, видя тебя. Включаешь обаяние. Протягиваешь цветы и сразу извиняешься. Мол, взял шеф новую помощницу, ничего не умеет, вот и повздорили. Даришь цветы, конфеты, делаешь комплимент, какой-нибудь не слишком лестный, мол, вы же профессионал, сами понимаете, какие сейчас выпускники…

– А… – Макс открывает рот, но я не даю вставить ни слова.

– Болтаешь о всякой херне, потом, когда увидишь, что подобрела, излагаешь просьбу. Будет пытаться вернуть конфеты и цветы – не забирай, мол, пусть у вас стоят, интерьер оживляют, с конфетками чаю попьете и так далее. И улыбайся, Максик, улыбайся, очаровывай женщину.

– Я не буду очаровывать злобного бегемота! Я гей! А не…

– Ты дурак! – отрезаю я. – Сам устроил свару возле логова бегемота, сам теперь и расхлебывай. Я не заставляю тебя звать ее на свидание и ублажать. Подойти, извиниться и вручить конфетки – не самый большой подвиг на свете.

– А почему ты не идешь?

– А потому что у мальчика больше шансов заслужить прощение женщины. Даже у такого, как ты.

– Что за…

Мне надоедает его уговаривать, и я начинаю ненавязчиво подпихивать в сторону налоговой.

– Все, Отелло, вперед, иначе тебя Дездемона так изнасилует, что молиться начнешь.

– Тебя тоже!

– У меня это хотя бы в обязанностях прописано! – отрезаю я и запихиваю беднягу-помощника внутрь здания.

Мне вдруг становится дико смешно. Если бы Архипов знал, что сейчас творят двое его подчиненных, он бы сначала побледнел, потом покраснел, а потом начал орать. Или сразу драться.

А Макс все же зараза: запер машину и теперь мне негде скоротать время до его прихода. Так что я брожу по улице туда-сюда, стараюсь не думать о манящем запахе палатки с хот-догами, и проигрываю в голове воображаемый диалог с Архиповым на тему денег за съемки. Ненавижу просить! Но пора от этой ненависти избавляться, есть хочется больше.

Наконец Макс возвращается. Без цветов, уже неплохо.

– Ну? – спрашиваю в нетерпении.

Вместо ответа недовольный и насупившийся помощник сует мне в руки папку.

– Ну вот, – хихикаю, – можешь, когда хочешь.

У меня всего двадцать минут до назначенного времени, так что я несусь к метро. И слышу в спину злобное и многообещающее:

– Я тебе это еще припомню!

Хоть сейчас и не час пик, я все равно прибегаю в банк, опоздав на десять минут. На самом деле я не прибегаю, а прилетаю, потому что даже дышать выходит с трудом. Злой, как черт, Архипов, выходит в холл и мрачно на меня взирает, пока я пытаюсь вспомнить собственное имя.

– Ты опоздала, – слышу приговор, сказанный стальным голосом самого настоящего тирана.

Да всего на десять минут! Очень хочется сдать его помощника-идиота, но это не спортивно, так что я лишь виновато молчу.

– Олененок, ты должна была быть здесь десять минут назад.

Да он выговаривает мне дольше, чем я задержалась! Если все так срочно, чего же он не бежит с этой папкой скорее-скорее в нужный кабинет? Будто отвечая на этот вопрос, Архипов усмехается:

– К счастью, я предполагал такое развитие событий и придержал полчаса времени до встречи с менеджером. Но тебя, Олененок, я накажу.

От удивления я открываю рот. У меня было еще полчаса?! Полчаса на то, чтобы спокойно, не рискуя попасть под поезд и убиться на лестнице, доехать до банка?! Слов нет, одни эмоции. Причем даже тот факт, что шеф, крепко держа меня за руку, куда-то за собой тащит, не пугает. Я всецело возмущена! Зато понятно, почему они с Максом сработались. Оба козлы.

– Куда мы идем? – спрашиваю я, чуть отдышавшись.

– Я же сказал, что тебя накажу. Для этого нам потребуется укромное место.

«На моем месте должен быть Ма-а-акс!» – взвыл внутренний голос.

Потом я думаю, что Макса-то это лишь обрадовало бы, и затыкаюсь. Как говорится, пофиг, что корова сдохла – плохо, что у соседа жива!

– Здесь вообще можно находиться клиентам?

– Да, если ты – совладелец банка, – отвечает шеф.

Ну, тогда он здесь может секретарить секретаршу прямо в холле, и вряд ли кто-то скажет хоть слово.

– А почему тогда мы бегаем с документами? Разве нельзя просто решить все проблемы через руководство?

– Нельзя. Олененок, будешь задавать много вопросов, увеличу наказание.

Хм, еще бы сказал, в чем оно заключается. Вдруг в полном игнорировании? Или… не знаю, в отстранении от работы! Хотя нет, отстранение от работы грозит отстранением от зарплаты.

Тем временем мы приходим в какую-то комнату с большими кожаными креслами, плазменным телеком в половину стены, массивным деревянным столом и другими атрибутами эдакой бизнес-роскоши, которой грешат все подобные компании. В комнате темно, окна закрыты жалюзи, свет не горит.

– Это что? – спрашиваю я.

– Комната отдыха для ВИП-клиентов.

Влад смотрит на часы, будто прикидывая что-то в уме, а потом вдруг подхватывает меня и сажает на стол прежде, чем успеваю задать новую порцию вопросов. Мы оказываемся так близко друг к другу, что я чувствую тонкий и почти незаметный запах его парфюма. Приятный запах: ловлю себя на мысли, что хочется придвинуться еще ближе и как следует принюхаться.

В темноте все ощущения будто ярче и острее. И мужские ладони на голых коленках, медленно приподнимающие подол платья, и губы, чуть-чуть касающиеся шеи. Себе можно не врать: такого медленного и чувственного соблазнения я никогда не испытывала. Весь прошлый, не будем выгораживать бывшего, не слишком позитивный опыт, просто меркнет в сравнении с воздействием, которое оказывает шеф на меня. Это осложняет ситуацию, ибо гадость, сказанная тихим и хриплым от желания голосом, теряет почти весь эффект.

То, что делает Архипов, мало похоже на наказание. Я совсем не чувствую себя виноватой, и хоть ни за что на свете не признаюсь ни одной живой душе, но все же наслаждаюсь мягкими, дразнящими ласками.

Разве что капелька смущения мешает отключить голову полностью и отдаться во власть возбуждения. Я все равно нервничаю, когда пальцы шефа добираются до особенно нежной кожи на внутренней поверхности бедер.

Он что-то достает из кармана, я пытаюсь скосить глаза, чтобы посмотреть, но меня отвлекают медленным поцелуем. Невольно вспоминается удовольствие, накрывшее тогда, в студии, и тело дрожит от предвкушения. Нельзя сдаваться так сразу, но, увы – на сопротивление нет сил.

На самом деле я почти уверена, что дольше тянуть с сексом Архипов не станет. Поэтому, когда чувствую едва уловимое прикосновение чего-то теплого к клитору, вздрагиваю.

А потом меня словно бьет током. Сладкая, до болезненного напряжения мучительная пытка. Пульсации воздуха в самом чувствительном месте с каждым тактом подводят меня к вожделенной черте. Я теряюсь в водовороте ощущений, цепляюсь за плечи мужчины, как за спасательный круг – единственный ориентир, необходимый для того, чтобы не погрузиться в наслаждение.

Мне хочется застонать от нетерпения и запертого внутри возбуждения. Я понятия не имею, что за игрушку из купленных вчера использует Влад, но я готова умолять, чтобы он не останавливался. К счастью, мои губы слишком заняты, чтобы я могла внятно говорить.

Я стремительно подбираюсь к вершине, замираю, чтобы полнее почувствовать взрыв, и… все стихает. Поцелуй прекращается, пульсации затихают, а шеф, будто ничего особенного не происходит, отстраняется и поправляет мои волосы.

От обиды и жалости к себе я всхлипываю. Мне кажется, в глазах шефа даже мелькает капелька нежности, хотя вряд ли эта нежность придется мне по душе. В ней нет ничего искреннего, кроме искреннего желания.

– Чего ты хочешь, Олененок? Скажи мне, – просит он.

Я готова сказать все, что угодно, меня бьет мелкая дрожь, а от того, как мужчина осторожно гладит рукой шею, по спине ползут мурашки. Но я буду не я, если признаюсь, если дам слабину. Поэтому я жалобно говорю:

– Есть хочу!

На лице у Архипова целая гамма эмоций. От того, чтобы убить меня, его отделяет тоненькая ниточка самоконтроля.

– Олененок, ты постоянно хочешь есть. Ты что, кот? Я раньше думал, что у моего кота нет донышка, но теперь мне интересно – у тебя, котенок, оно есть?

Я злюсь, не столько на подколки, сколько на саму себя. За преступно жаркую реакцию тела, за обиду, горечью отравляющую душу. Пожалуй, я смирилась с тем, что придется оказаться в постели Архипова, но вот с тем, что он играет со мной, смириться оказалось сложнее.

– Хорошо. Сейчас я разберусь с делами и тебя покормлю. Жди меня здесь. И Олененок… не развлекайся в одиночестве. Я все равно узнаю.

Я старательно делаю вид, будто мне совсем все равно, что он оставляет меня в совершенно растрепанном виде и с ноющей тянущей болью от неполученного удовольствия. Сижу на столе и мечтаю, чтобы он скорее ушел. Но когда Архипов почти у дверей, не выдерживаю:

– А если бы я пришла вовремя или раньше? – спрашиваю в спину, просто чтобы последнее слово осталось за мной.

Но Архипов не был бы собой, если бы позволил такую вольность.

– Я бы тебя трахнул, – отвечает он.

– Какая-то безвыигрышная лотерея, – бурчу себе под нос.

Шеф уходит, оставляя меня в темноте и тишине. Ну разве можно в такой момент не уснуть? После ночи на вокзале я готова спать везде, где тепло, тихо и безопасно. Так что я сворачиваюсь клубочком в кресле и сладко засыпаю. Несколько часов, которые начальник проводит в банке, пролетают за один миг. Из сладкого здорового сна меня вырывает голос Влада.

– Олененок, что ты делала ночью, что весь день спишь?

Я бурчу что-то невразумительное. От такого рваного сна только хуже. Болит голова, в глаза будто насыпали мелкого щебня. Я ежусь и зеваю, больше всего на свете мне хочется снова провалиться в темноту. Пока идем по коридорам банка, я мечтаю о том, как отключусь в машине и посплю еще немного, но на прохладной парковке сонливость немного проходит.

– Как ваши дела? Все решили?

Невооруженным взглядом заметно, что Архипов в хорошем настроении. Особенно в сравнении с утренней версией себя. Мне разрешают выбрать ресторан, и я вспоминаю, что неподалеку есть вкусная пироговая. Пока я наслаждаюсь обедом, шеф копается в ноутбуке. А мне намного больше нравится, когда мы молча обедаем. Мне вкусно, ему… не знаю, вряд ли чашка крепкого кофе и трюфель могут быть вкуснее пирога со смородиной и куриного супчика.

– Кстати, – говорю, допивая чай, – я хочу свой гонорар за съемки.

– Я позвоню в бухгалтерию, они выдадут.

И снова тишина, на которую я пожимаю плечами, продолжая поглощать обалденный обед. Только под конец, когда приносят счет, Архипов закрывает ноут и обращает свое царское внимание на меня.

– Ну? – Он с интересом проводит взглядом по моим голым коленкам. – Хочешь закончить начатое утром?

– Ой, не, – без всякой задней мысли говорю, – я так наелась, что меня стошнит.

– Да что ты за человек?! – возмущается шеф. – Я тебя для чего нанял? Потрахаться! У меня ощущение, что я двадцать лет женат, потому что секс у меня последний был месяц назад!

– Да кто ж вам не дает-то?! – совершенно искренне возмущаюсь я.

– Ты!

– Врете. Я вам не отказывала.

Сначала Архипов открывает рот, чтобы возразить, потом память услужливо подсказывает ему все моменты с самого начала нашего знакомства, и возразить-то нечего. Сначала вломилась швабра, потом Семен, потом в студии закончился обед, потом заклинили наручники, потом он сам ушел по своим банковским делам. И это еще я виновата?!

– Олененок, нельзя сваливать на Семена и остальных собственные промахи. И вообще, где инициатива? На работе все стараются, держатся за денежную должность, а ты как-то без энтузиазма.

Я все сижу, пытаясь понять, не шутит ли он. Но опыт не пропьешь, по лицу совершенно нельзя ничего сказать. Натренировался, небось, на бесчисленных заседаниях и совещаниях.

Долго думаю, что ответить. Каждый день рядом с Архиповым во мне словно борются две Леси. Одной дико страшно и она голосует за то, чтобы помолчать и молиться, чтобы не уволили. А вторую так и подмывает ляпнуть что-нибудь эдакое. К сожалению, вторая побеждает постоянно.

– Вы сами сказали, чтобы я не смела ничего делать без приказа. Я и не делаю. А если будете ругаться, расскажу всему офису, что вам Семен не дает сексом заниматься.

Ловлю угрожающий и строгий взгляд, поспешно добавляю:

– Шучу я!

– Хорошо.

Я не очень понимаю, что ж тут хорошего. Но молча жду, когда пауза кончится, и шеф соизволит пояснить.

– Хорошо, – повторяет он, – вечером. Сегодня вечером после работы нам никто не помешает. Ни Семен, ни шваб… Лариса. В семь вечера я жду тебя у себя в кабинете. Понятно?

– Рабочий день уже кончится, – бурчу я.

– Тебе хорошо платят за сверхурочные.

– Пока еще не платят.

– Аванс почти через неделю. Зайди сегодня в бухгалтерию, получи гонорар за съемки.

Влад вдруг внимательно на меня смотрит. Его взгляд всегда пробирает до дрожи, но сейчас я чувствую себя очень неуютно. С желанием или насмешкой я могу справиться, а вот с таким пристальным вниманием, с взглядом-рентгеном – не очень.

– Олененок, скажи, мне стоит начать копать, зачем тебе так нужны деньги, что ты готова спать из-за них?

– Не стоит.

– И почему же?

Я понимаю, что если сейчас не выдам убедительную версию, то все пойдет прахом. К счастью, эту самую версию несколько часов назад мне невольно подсказал Макс.

– Просто мне нужны деньги, и все. Я привыкла хорошо жить. Папа свалил от полиции, мама нашла нового мужа и не горит желанием воспитывать взрослую дочь. Непросто, знаете ли, отказаться от того, к чему привыкла.

Не знаю, верит ли Архипов. Я стараюсь выглядеть обычной девушкой, решающей финансовые проблемы самым простым способом – за счет красоты и молодости. Не самые приятные моменты жизни. Хоть когда-нибудь я забуду? Три месяца… всего три месяца!

Наконец шеф поднимается.

– В семь. В кабинете. А там по обстоятельствам решим.

Я не уточняю, что за обстоятельства, не хочу пугаться еще больше. Хотя за эту неделю я устала бояться. Иррациональный девичий страх перед близостью притупился, вместо него пришел интерес. И как бы я этот интерес не прятала, он крепнет и крепнет.

Архипов высаживает меня у офиса, а сам куда-то уезжает. И раз уж я не нужна в приемной, есть время заняться насущными проблемами.

Получив в бухгалтерии пятнадцать тысяч, я сразу же прячу десятку на тот случай, если начальник все же меня уволит. Даже не знаю, что буду делать в этом случае. Наверное, возьму билет на автобус куда-нибудь подальше, и начну все сначала. Плевать на квартиру, на учебу, на родной город. Как-нибудь перекантуюсь, хоть уборщицей, хоть попрошайкой. Если не останется выбора, то меня спасет только дорога.

На пять тысяч предстоит питаться неделю, и это огромные деньги. В сравнении, конечно. Я долго думаю, не оплатить ли электричество, но долг там слишком большой. Пока есть вода, можно жить, продукты важнее. Пользуясь отсутствием Архипова, я иду в магазин и закупаю немного продуктов.

В основном это то, что можно сделать в микроволновке. Куриное филе, кабачки, гречневая каша, которую легко заварить в термостакане, яйца, сосиски. Все самое дешевое, но даже этот нехитрый набор продуктов заставляет меня радоваться жизни. Я позволяю себе один-единственный каприз. Небольшое желтое манго за двести рублей. Это нерационально и глупо, на две сотни можно взять яблок или груш, но когда я смотрю на витрину с фруктами, мне кажется, что я умру, если не попробую нежную и сочную желтую мякоть. Если вечером все пройдет не слишком хорошо, то манго станет моим утешительным призом.

С этой мыслью я провожу остаток дня и, когда Архипов возвращается в офис, невольно вздрагиваю. К счастью, незаметно.

Мужчина едва бросает на меня взгляд, лишь убеждается, что я на месте. Ровно в семь, причесавшись, накрасившись и освежившись, я стучу в двери кабинета. Получаю короткое: «Входи!» – и осторожно сую нос в пещеру к зверю.

А зверь бухает.

Перед ним стоит бутылка с виски и квадратный стакан, в котором плавают почти растаявшие кубики льда. Я неуверенно кусаю губы.

– Ну? – Владислав поднимает на меня взгляд.

Он пьян. Не в стельку, но все же холодной головой здесь и не пахнет.

– Слушайте, – немного неуверенно говорю, – я помню, что должна подчиняться круглые сутки и по первому требованию… кхм, в общем, вы поняли. Но обязательно делать это, когда вы пьяны? Мне не очень нравятся пьяные мужчины.

– Ты права, – вдруг отвечает Архипов.

– В чем?

– Ты мне не отказывала. Это я не могу тебя трахнуть.

– Почему?

Он ругается сквозь зубы и запивает виски уже явно остывшим кофе. Сделать, что ли, новый? Секса все равно, похоже, не получится.

– Потому что ты дочка партнера. Нескладная девочка из розовой комнаты в чужой квартире. Ребенок.

– Я уже года четыре как не ребенок, – замечаю я. – И с папой вы давно не партнеры.

«И, слава богу», – думаю я.

Кто знает, где сейчас был бы Архипов, останься он с отцом. Потому что последний его коллега уже давно уехал в места не столь отдаленные, отдуваться за двоих.

– Тогда почему вы меня не уволите? И не найдете другую секретаршу?

– Потому что я не хочу другую.

– Сложно быть вами, – хмыкаю я.

Некоторое время мы молчим. Только за окном сигналят вставшие в традиционную вечернюю пробку машины. И темнота опускается на город. Дни еще короткие, хотя лето уже стремительно отвоевывает позиции. Еще месяц – и будет здорово. Следующая фраза вырывается у меня против воли:

– Хотите манго?

Подумав, начальник отвечает:

– Хочу.

И вот я стою в туалете, мою манго и мысленно возмущаюсь такому нахальству. Он что, не мог поступить, как порядочный мужчина, и отказаться? Делись тут теперь со всякими с трудом выстраданным фруктом. Паноптикум! Я утешаю человека, чья печаль – нежелание со мной переспать.

Режу манго так, как люблю: срезаю толстые пластинки по бокам, прямо на шкурке вырезая квадратики сладкой мякоти, и оставляю сердцевину. Если не буду хлопать ушами, обглодаю косточку, она все равно самая вкусная.

Возвращаюсь в кабинет, ставлю тарелку на небольшой столик рядом с диваном и замечаю на нем бумажный пакет, который очень хорошо мне знаком. Именно его нам вручили в качестве компенсации за сломавшиеся наручники. Успокоившееся было сердце снова возвращается к рваному ритму.

– Решили свою моральную дилемму?

– Как раз в процессе. Сейчас проведу эксперимент.

Что-то мне этот юный естествоиспытатель не очень нравится. Но я послушно сажусь на диван и, пока Архипов не занялся очередной попыткой меня испугать и отвадить от должности, хватаю дольку манго.

Боже… этот вкус снился мне ночами! Я даже глаза закрываю, потому что это невероятно сочная, сладкая, свежая мякоть.

Когда открываю, Влад роется в пакете, вытаскивая из него запакованные коробки. На одной из ближайших я с интересом читаю:

– Интимный вакуумно-волновой массажер, – читаю этикетку. – Укрепляет сексуальное здоровье. Блин, да я в санатории! А это что? Хвост?!

Кошусь на шефа. Про зоофила я, вообще, шутила, а оно вон как…

– Вообще надо погуглить, какой у оленей хвост. Мне кажется, не такой пушистый. И вряд ли пахнет клубникой.

Наконец Архипов находит в пакете коробку, в которой лежит тонкая серебристая веревка. Стильная черно-серебряная коробка из-под нее не дает никакой информации о назначении. Хотя какое назначение у веревки?

– А где мыло? – не могу удержаться.

– Дай руки.

Сложно скрывать дрожь. Еще сложнее оставаться внешне невозмутимой, когда медленно мужчина начинает заплетать веревку вокруг моих запястий. Это не просто хаотичная неаккуратная намотка, в узоре веревки есть своя закономерность. Я видела подобные вещи на артах и фотографиях в сети, но никогда не думала, что однажды окажусь на месте моделей.

– Почему вам это нравится? Что такого особенного? – спрашиваю я.

– Не знаю. Спроси у психолога. Олененок, я не задумываюсь о причинах собственных желаний. Они просто есть.

Он поднимает на меня глаза и в них такая палитра эмоций, что я не верю ни единому слову. Влад знает о себе куда больше, чем говорит, и мне теперь тоже хочется прикоснуться хоть на секунду к тому, что он скрывает.

– И что теперь? – спрашиваю я.

Странное ощущение беспомощности одновременно интригует и пугает. Иллюзия замедленного времени как никогда яркая. Вот мужчина берет с тарелки дольку манго, выворачивает так, чтобы нарезанные квадратики выступили вперед. Даже это простое действие кажется нереально эротичным, и я облизываю пересохшие губы.

Затем Архипов подносит манго к моим губам, и я с наслаждением кусаю его. Жутко хочется помочь себе руками, но интуитивно я чувствую, что не стоит. Надо принять правила игры, тем более что они совершенно мне не противны. Пугают – да. Но не отвращают.

– Я бы могла съесть больше, если бы вы меня не связали, – говорю, облизывая мокрые от сока губы.

– Мне иногда кажется, что в этом смысл твоей жизни – съесть как можно больше, – смеется Архипов. – Как тебе удается быть такой худой?

– Я что, виновата, что у меня обмен веществ такой?

– Не знаю, кто виноват, но чертовски ему благодарен. Это очень эротично.

– Тогда дайте косточку поглодать!

– Придется заслужить, – нехорошо так улыбается шеф.

Все внутри переворачивается, когда он губами касается шеи, языком проводит по коже за ухом. Я упираюсь ладонями ему в грудь, но сопротивление выходит слабым. И вовсе не из-за веревок. Требовательный поцелуй лишает меня остатков дыхания.

– Вкусное манго, – говорит Архипов, отрываясь от моих губ. – Хочу еще.

Подносит новую дольку, но едва я примериваюсь к ней, из приемной раздается стук в дверь.