Текст книги "Большевики. 1917"

Именно последовательность в реализации стратегии подавления инакомыслия позволила большевикам вскоре после завоевания организационно-политических побед в ходе переворота 25 октября обеспечить также безусловную победу и на информационном поле боя. Для закрепления этой победы вскоре после разгона Учредительного собрания в январе 1918 г. большевистское правительство, окончательно освободившее себя от каких бы то ни было моральных обязательств, декретом СНК от 28 января 1918 г. решило учредить при главном Революционном трибунале ещё и Ревтрибунал печати, ведению которого подлежали «преступления и проступки против народа, совершаемые путём использования печати»[130]130
  О партийной и советской печати: сб. документов. – М. – Правда. – 1954. – 692 с. – С. 175.


[Закрыть].

Дальнейшему укреплению большевиков во власти стали заслуживающие отдельного рассмотрения события вокруг заключения Брестского мирного договора. Условия этого договора, позорные для России (по мнению многих даже в составе самого большевистского ЦК) также послужили причиной резких протестов со стороны левых эсеров. Протесты эти привели в итоге к убийству германского посла Мирбаха и настоящему (хотя и неудавшемуся) восстанию против большевистской власти в июле 1918 г. Копившиеся с каждым днём после 25 октября противоречия между двумя партиями, проявлявшиеся поначалу лишь в ходе мирных дискуссий вокруг декретов, подавлявших демократические свободы, и условий Брестского мирного договора, привели к этому взрыву. Большевикам, впрочем, с нескольких попыток удалось подавить восстание, и уже в ходе V Всероссийского съезда Советов, заседания которого проходили 4–10 июля 1918 г. в Москве, с принятием Конституции РСФСР, а затем арестом лидеров восстания, они окончательно закрепили своё превосходство.

В итоге в результате установления исключительных преференций для беднейших слоёв населения в городе и на селе в России были искусственно созданы условия для формирования государства тоталитарного типа, где политическую волю «трудящихся» выражали представители лишь одной политической силы. Этому типу государства в полной мере соответствовала и сформировавшаяся вместе с ним тоталитарная же модель печати (а затем и других СМИ): именно это обстоятельство позволило большевикам сначала обеспечить «победное шествие советской власти» на всех внутренних и внешних военных фронтах, а затем погрузить страну на долгие десятилетия в пучину террора.

Заключение. Ответы

После успеха переворота 25 октября 1917 г. свежим поводом для апологетов версии о покупной активности большевиков – прежде всего для тех, кто искал оправдания собственным просчётам (для Керенского в первую очередь), стала эпопея с заключением Брестского мирного договора в 1918 г. Но и в этом случае насколько объяснимым было возвращение Ленина из эмиграции через территорию Германии, настолько же понятным был обоюдный интерес германской стороны и находившихся у власти большевиков в подписании мира. Ленин в начале 1918 г. изо всех сил настаивал и в большевистском ЦК, и во ВЦИКе, который большевики тогда ещё делили с левыми эсерами, на заключении мира с Германией на любых, даже самых кабальных условиях. Он это делал потому, что, во-первых, обещал пролетариям мир и стремился сдержать своё слово. Во-вторых, для Ленина было абсолютно очевидным, что выдохшиеся экономики воюющих стран очень недолго позволят им продолжать войну. Повсеместно, в том числе в Германии, назревали революции, о вероятности и даже неотвратимости которых, как и о социалистической революции в России, Ленин предупреждал задолго. Так и случилось: уже в ноябре 1918 г. восставшие немецкие рабочие, по примеру российских, свергли кайзера и провозгласили республику. И кабальные условия мира потеряли свою актуальность.

Такой способностью к предвидению в России в то время обладали не многие. Но это не было слепым предвидением: Ленин, как никто, понимал и ощущал ход исторического процесса, именно это понимание и ощущение позволили ему сначала с необычайной точностью спланировать захват власти, а затем способствовать её удержанию на долгие годы. И на заключении мира Ленин настаивал, доводя порой дело до риска внутрипартийного раскола и развала правительства: в этом вопросе ему приходилось преодолевать сопротивление даже таких ближайших соратников, как Троцкий и Дзержинский, не говоря уже о прямом противостоянии с эсерами, приведшем к убийству германского посла Мирбаха в июле 1918 г.

Именно эта настойчивость Ленина в вопросе заключения мира подогревала (и, кажется, продолжает подогревать) фантазии о его «шпионаже» в пользу Германии. Но тогда, во-первых, следовало бы признать, что германские деньги Ленин получал и расходовал в одиночку (в крайнем случае – в паре с Зиновьевым), а Троцкий и ещё целый ряд видных партийцев об этом не подозревали.

Во-вторых, следует совершенно не учитывать позиции Ленина по вопросу войны с Германией, которую он сам обнародовал ещё до переговоров в Брест-Литовске и тем более – до Октябрьского переворота. В сентябре 1917 г. Ленин в одном из своих писем в ЦК настаивал на том, что «большевики должны взять власть» именно «потому, что предстоящая отдача Питера [Керенским] сделает наши шансы во сто раз худшими»[131]131
  Ленин В. И. Большевики должны взять власть! Письмо Центральному комитету, Московскому и Петроградскому комитетам РСДРП (б) / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 34. – С. 239–241.


[Закрыть]. То есть, как уже не раз об этом здесь говорилось, для Ленина первоочередной задачей была сама власть, всё остальное – вторично, тем более – мифический германский интерес. Более того: Ленин не раз заявлял о своей готовности, если придётся, вести войну с Германией. В другом своём письме в ЦК осенью 1917 г. он заявлял, что если «предложение мира будет отвергнуто и мы не получим даже перемирия, тогда мы становимся “оборонцами”, тогда мы становимся во главе военных партий, мы будем самой “военной” партией, мы поведём войну действительно революционно»[132]132
  Ленин В. И. Марксизм и восстание… – С. 242–247. (Курсив – по оригиналу.)


[Закрыть].

Но, может, саквояж с деньгами из Берлина поступил в Петроград непосредственно перед подписанием договора? Многие современники, движимые порой даже искренним интересом, утверждают подобное, основываясь на различных, кажущихся достоверными источниках. Целый ряд подобных будто бы убедительных «доказательств» мы уже ранее здесь опровергли, однако появляются новые подтверждения «шпионажа». Но как и с предыдущими, достоверность новых «доказательств» также оказывается мнимой. Например, у П. В. Макаренко в работе «Большевики и Брестский мир» прямо об этом говорится: «14 (27) ноября 1917 г. германское верховное командование согласилось на перемирие и последующие переговоры о мире. Падение власти большевиков казалось в то время неизбежным, и в интересах германских правящих кругов было помочь большевикам удержаться у власти до момента подписания сепаратного соглашения о мире. Оказанная большевикам поддержка подтверждается материалами архива германского Министерства иностранных дел о выделении 15 млн. марок “на политическую пропаганду в России”. При этом официального подтверждения, что эти деньги были направлены именно советскому правительству, испытывавшему в то время большие финансовые затруднения, не обнаружено. Ряд историков (А. Г. Латышев, Д. А. Волкогонов, В. И. Кузнецов и др.) склонны считать, что компрометирующие материалы уничтожены большевиками. Волкогонов ссылался при этом на обнаруженный в ленинском фонде документ об “изъятии” сотрудниками НКИД Ф. Залкиндом и Е. Поливановым 16 ноября 1917 г. такого компромата на большевиков. Источниковедческий анализ этого документа показал, что он является копией одного из “документов Э. Сиссона”, признанных ныне грубой подделкой»[133]133
  Макаренко П. В. Большевики и Брестский мир: российско-германские отношения в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. – 2010. – № 3. – С. 3–21.


[Закрыть] (выделено мной. – А. А.-О.).

Таким образом, и в 1917 г., и впоследствии сторонникам теории подкупа большевиков более всего хотелось бы, чтобы так было, однако подкрепить этот миф чем-либо убедительным они не в состоянии.

В феврале 1918 г. германская армия, используя как повод затягивание переговоров с советской стороны, перешла в наступление на восточном фронте, а «Правда» опубликовала подготовленный Лениным декрет «Социалистическое отечество в опасности!», содержавший в том числе прямое указание «всем Советам и революционным организациям… защищать каждую позицию до последней капли крови»[134]134
  Ленин В. И. Социалистическое отечество в опасности! / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 35. – С. 57–358.


[Закрыть]. Наконец, 3 марта 1918 г. большевики подписали договор на выдвинутых германской стороной условиях, кабальность которых только для Ленина, кажется, не имела значения в виду надвигавшейся революции в самой Германии.

Тем не менее остающаяся по сей день на плаву теория германского следа в политической истории большевиков лишает их возможности считаться самостоятельными на пути к завоеванию власти.

То, как большевикам удалось захватить власть, мы здесь в подробностях показали. Но Ленин ещё и доходчиво объяснял, почему именно в октябре 1917 г. большевики могут не только взять, но и сохранить власть: «Могут, ибо активное большинство революционных элементов народа обеих столиц достаточно, чтобы увлечь массы, победить сопротивление противника, разбить его, завоевать власть и удержать её. Ибо, предлагая тотчас демократический мир, отдавая тотчас землю крестьянам, восстанавливая демократические учреждения и свободы, помятые и разбитые Керенским, большевики составят такое правительство, какого никто не свергнет»[135]135
  Ленин В. И. Большевики должны взять власть!.. – С. 239–241.


[Закрыть].

И ведь именно так всё и произошло: товарищи Ленина по партии, как известно, вняли его объяснениям, поступая и в октябре 1917 г., и сразу по совершении переворота в точном соответствии с тем, как он говорил. И никакие германские средства здесь были ни при чём. Не внешние воздействия, а целенаправленная пропагандистская работа, умелое использование слабостей политических противников и в не меньшей степени большевистский популизм, апеллировавший к чаяниям беднейших слоёв населения, обеспечили им успешное продвижение к Октябрю. К тому же и популизм большевиков всегда полагался на очевидные исторические реалии: этого всегда требовал от своих товарищей Ленин.

В этой ситуации уже не имело тогда и не имеет сейчас никакого значения – наличествовал ли у большевиков германский денежный капитал: газета «Правда» была закрыта царским правительством за ведение антивоенной пропаганды ещё до начала Первой мировой войны (Парвус появился в Берлине с предложением финансовой подпитки пацифистского движения в России гораздо позднее – в 1915 г.); в основе ленинской политики с самого начала ХХ в. находился тезис о необходимости превращения будущей войны империалистической, между различными государствами, в войну гражданскую, ведомую народами против собственных правительств. И тезис этот представлялся чрезвычайно выгодным для целей германского империализма в Первой мировой войне, поскольку выход России из войны обеспечивал очевидные преимущества для Германии: ленинцы знали это и умело использовали в собственных политических целях.

К тому же большевики очень тщательно, загодя готовились к тому, чтобы, однажды взяв власть, уже не упустить её. И делали они это практически на глазах у всего мира и тем более – собственного царского правительства, которое хотя и понимало, чем грозит самодержавию хорошо организованная, дисциплинированная группа воодушевлённых идеей пролетарского братства революционеров, но в силу дряхлости самой монархии и неповоротливости государственной машины оказалось не в состоянии им противостоять.

Непосредственно после Октябрьского переворота большевики, учитывая опыт развала старой, царской империи, немедленно приступили к построению и защите империи новой, советской – сначала разгромив под Петроградом части атамана Краснова, затем устранив угрозу, исходившую от войск Каледина, и далее последовательно, одну за другой, – все угрозы, исходившие от поддерживаемых Антантой вождей Белого движения. Сделать это им также удалось без всякого влияния извне, лишь основываясь на естественной популярности советской идеи[136]136
  В отличие от атамана Донского казачества Петра Краснова, который в ходе Гражданской войны активно использовал германскую помощь.


[Закрыть]. Причём популярность этой идеи, как и популярность олицетворявшего её правительства, неуклонно росла в ходе всех боестолкновений разгоревшейся гражданской войны.

Понимание того, как это удалось большевикам в прошлом, необходимо для уяснения происходящего в России сегодня.

Настоящая историческая «вина» большевиков, если угодно, заключается не в их мифической связи с кайзером и германским генеральным штабом (даже если бы таковая была), а в прямой узурпации власти. В написанной через год после Октябрьского переворота брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский», полемизируя с бывшим товарищем по партии, Ленин в запальчивости оговаривается: «Большевики должны были, по мнению Каутского, не брать власти и довольствоваться учредилкой»[137]137
  Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский / В. И. Ленин. – Госполитиздат. – 1953. – 104 с. – С. 52.


[Закрыть]. Действительно, Учредительное собрание было решением, глубоко выстраданным и улицами Петрограда, и стенами Таврического дворца. Ленинцы получили в нём свою квоту мест, но, конечно, не большинство, в отличие от Советов: из общего количества в 707 избранных на местах депутатов около 400 достались эсерам и лишь около 180 – большевикам; относительного успеха добились также кадеты и другие партии. И хотя выборы впервые в истории России были организованы и прошли в самой демократичной форме – путём всеобщего, равного и тайного голосования, такие результаты большевиков, разумеется, не устраивали. Альтернативой в таких случаях всегда бывала именно узурпация власти теми политическими силами, у которых хватало на это «совести». У большевиков в 1917 г. хватило, хотя Ленина, кажется, это обстоятельство совершенно не удручало: цель, а ею было торжество диктатуры пролетариата, в его глазах вполне оправдывала средства, порой самые негодные. Ведь ни Рябушинских, ни более мелких предпринимателей, ни даже зажиточных крестьян Ленин, как известно, к народу не причислял – только городской пролетариат, которому нечего терять, кроме своих цепей, и беднейшее (!) крестьянство. Но в этом и ошибка: количественное меньшинство – такой же народ, причём зачастую его лучшая, передовая часть.

Разгоном Учредительного собрания в январе 1918 г. большевики прервали поступательный ход истории и положили начало череде незаконных свершений. Поэтапное, в течение долгих советских десятилетий укрепление узурпированной власти, её насильственная легитимация, в свою очередь, задержали надолго политическое, экономическое и культурное развитие страны. Не только историческая вина, но и историческая трагедия большевиков заключается в том, что совсем вскоре по получении власти они, к своему удивлению, обнаружили не диктатуру пролетариата, как планировали, а диктат номенклатуры, присвоившей себе право высказываться от имени народа. Именно на это сетовал Ленин в своём предложении XII съезду «Как нам реорганизовать Рабкрин», когда отмечал, что новый советский госаппарат «в наибольшей степени представляет собой пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьёзным изменениям»[138]138
  Ленин В. И. Как нам реорганизовать Рабкрин / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 45. – С. 383–388.


[Закрыть], и далее, в работе «Лучше меньше, да лучше» (март 1923 г.): «Дела с госаппаратом у нас до такой степени печальны, чтобы не сказать отвратительны, что мы должны сначала подумать вплотную, каким образом бороться с недостатками его, памятуя, что эти недостатки коренятся в прошлом, которое хотя перевернуто, но не изжито»[139]139
  Ленин В. И. Лучше меньше, да лучше / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 45. – С. 389–406.


[Закрыть]. Но Ленин вновь ошибался, полагая, что проблема коренится в самодержавных привычках чиновников прошлого, в то время как её причины находились уже во вполне сформировавшемся настоящем, что впоследствии точно отметил Бердяев, говоря, что «диктатура пролетариата, усилив государственную власть, развивает колоссальную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и всё себе подчиняющую. Эта новая советская бюрократия, более сильная, чем бюрократия царская, есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы. Это и происходит».

Ленин не предвидел этого, для него главным ещё в дооктябрьский период оставался союз пролетариата с крестьянством, а в постоктябрьский он уже громко заявлял о том, что нужно «построить государство, в котором рабочие сохранили бы своё руководство над крестьянами, доверие крестьян по отношению к себе» и т. д. Но вновь, кажется, не слишком понимал сути происходящего, хотя смутно отдавал себе отчёт, что рабочие совершенно не готовы к тому, чтобы в одночасье приступить к руководству государством. Ленин подробно рассуждает о том, что «рабочие, которых мы привлекаем в качестве членов ЦКК [Центральная контрольная комиссия. – А. А.-О.], должны быть безупречны, как коммунисты, и я думаю, что над ними надо ещё длительно поработать, чтобы обучить их приёмам и задачам работы».

Безусловно, отдельных рабочих, исключительных «самородков», только что оставивших станок, можно было бы и обучить отдельным «приёмам», но пересаживать пролетариат массово в руководящие кресла – ни в коем случае. Однако именно об этом говорил Ленин, когда предлагал XII съезду «выбрать 75–100… новых членов ЦКК из рабочих и крестьян»[140]140
  Ленин В. И. Как нам реорганизовать Рабкрин… – С. 383–388.


[Закрыть], а также настаивал на том, что «в число рабочих членов ЦК должны войти преимущественно рабочие… принадлежащие ближе к числу рядовых рабочих и крестьян», то есть выходцы из наименее образованного и культурного слоя. Иначе говоря – люмпен. Из этого могло получиться только то, что и получилось: диктат тёмной и бескультурной партийно-советской номенклатуры, ненавидящей и уничтожающей физически всё образованное и светлое в стране (схема эта, кажется, до сих пор не изжита).

Как именно устанавливался диктат номенклатуры, лучше всего просматривается по переписке Ленина с соратниками по партии в первые, самые сложные месяцы советской власти. Прежде всего оттеснялось или прямо уничтожалось всё, что имело хоть какое-то отношение к ненавидимой Лениным (и не считавшейся им частью народа) буржуазии. Так, 29 декабря 1917 г. (11 января 1918 г.) председатель Совнаркома Ленин телеграфировал командующему советскими войсками на Украине Антонову-Овсеенко: «Харьков, Штаб Антонова, Антонову. От всей души приветствую вашу энергичную деятельность и беспощадную борьбу с калединцами. Вполне одобряю неуступчивость к местным соглашателям, сбившим, кажется, с толку часть большевиков. Особенно одобряю и приветствую арест миллионеров-саботажников в вагоне I и II класса. Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники. Ещё раз приветствую вас за решительность и осуждаю колеблющихся»[141]141
  Ленин В. И. Телеграмма В. А. Антонову-Овсеенко / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 50. – Политиздат. – 1970. – С. 21–22.


[Закрыть].

На рудники, кажется, Антонов-Овсеенко, именно тогда никого не сослал (некогда было), но своей излишней революционной решимостью чуть не испортил взаимоотношения большевистского центра с местной властью. Так, в телеграмме от 21 января (3 февраля) 1918 г. Ленин фактически умолял Антонова-Овсеенко быть поаккуратнее в национальном вопросе: «Тов. Антонов! Я получил от ЦИК (харьковского) жалобу на Вас. Крайне жалею, что моя просьба к Вам объясниться не дошла до Вас. Пожалуйста, поскорее свяжитесь со мной (прямым проводом – одним или двумя, через Харьков), чтобы мы могли поговорить с Вами толком и объясниться хорошенько. Ради бога, приложите все усилия, чтобы все и всяческие трения с ЦИК (харьковским) устранить. Это архиважно в государственном отношении. Ради бога, помиритесь с ними и признайте за ними всяческий суверенитет. Комиссаров, которых Вы назначили, убедительно прошу Вас сместить. / Очень и очень надеюсь, что Вы эту просьбу исполните и абсолютного мира с харьковским ЦИК достигнете. Тут нужен архитакт национальный. / По поводу побед над Калединым и К° шлю самые горячие приветы и пожелания и поздравления Вам! Ура и ура! Жму крепко руку. / Ваш Ленин»[142]142
  Ленин В. И. Телеграмма В. А. Антонову-Овсеенко… С. 34–35.


[Закрыть].

Однако все изначальные благие пожелания Ленина о том, чтобы руководители партии и правительства относились бы с осторожностью к вопросам межнациональных отношений (как, впрочем, и к любым другим вопросам) так и остались благими пожеланиями: ничто уже не могло остановить грубого давления партаппарата, начинённого сугубо пролетарским – в соответствии с ленинскими же рекомендациями! – видением основ построения многонационального государства и общества. И Ленину в дальнейшем оставалось лишь констатировать ухудшение ситуации. Так, в части своих предложений XII партсъезду «К вопросу о национальностях или об “автономизации”», продиктованной в декабре 1922 г., Ленин с ужасом отмечал: «Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия, о чём мне сообщил тов. Дзержинский, то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея “автономизации” в корне была неверна и несвоевременна»[143]143
  Ленин В. И. К вопросу о национальностях или об «автономизации» / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 45. – Политиздат. – 1970. – С. 356–362.


[Закрыть].

Однако с необразованным пролетариатом и крестьянами во главе любая идея, а не только «идея» автономизации, была заведомо обречена на провал – вот чего ещё трагически не понимал Ленин.

Что касается Антонова-Овсеенко, то правда и то, что, будучи председателем комиссии ВЦИК по ликвидации крестьянского восстания на Тамбовщине в 1921 г., он своим приказом по губернии предписывал «семьи, укрывающие членов семьи или имущество бандитов, рассматривать как бандитов, и старшего работника этой семьи расстреливать на месте без суда… В случае бегства семьи бандита имущество таковой распределять между верными Советской власти крестьянами, а оставленные дома сжигать или разбирать»[144]144
  Источник мой. – А. А.-О.


[Закрыть]. И расстреливали, сжигали, разбирали… Правда и то, что Антонов-Овсеенко с самого начала входил во все большевистские органы власти, начиная с поста наркомвоена в первом советском правительстве, включая коллегию НКВД, а в 1934–1935 гг. успел побывать даже в чине генерального прокурора РСФСР. И, может, не столь важно, что в 1923 г. он стал одним из подписантов знаменитого «Письма 46-ти» с рассуждениями о необходимости демократизации внутрипартийной жизни, после чего был смещён с поста начальника политуправления Реввоенсовета и отправлен в дипломатическую ссылку. Как, может, не важно и то, что с поста генпрокурора РСФСР в 1936 г. он был также смещён и отправлен на работу за рубеж, в Испанию. Хотелось бы думать, что это случилось из-за его несогласия с методами другого генпрокурора, Вышинского, как и в целом с набиравшими обороты массовыми репрессиями. Но ведь не выступил Антонов-Овсеенко против репрессий, не защитил товарищей по партии…

Сделать это громко в то время смог, кажется, один только Фёдор Раскольников, да и то будучи за рубежом, где, как он надеялся, его не достанет длинная рука НКВД (тщетно надеялся: достала). В написанном в 1939 г. открытом письме Сталину Раскольников бросил тяжкие и справедливые обвинения прямо в лицо могущественному генсеку: «Над гробом Ленина Вы принесли торжественную клятву выполнить его завещание и хранить, как зеницу ока, единство партии. Клятвопреступник, Вы нарушили… это завещание Ленина. Вы оболгали, обесчестили и расстреляли многолетних соратников Ленина: Каменева, Зиновьева, Бухарина, Рыкова и др., невиновность которых вам была хорошо известна. Перед смертью вы заставили их каяться в преступлениях, которых они не совершали, и мазать себя грязью с ног до головы. А где герои Октябрьской революции? Где Бубнов? Где Крыленко? Где Антонов-Овсеенко? Где Дыбенко? / Вы арестовали их, Сталин. / Где старая гвардия? Её нет в живых. / Вы расстреляли её, Сталин. / Вы растлили, загадили души ваших соратников. Вы заставили идущих за вами с мукой и отвращением шагать по лужам крови вчерашних товарищей и друзей. / В лживой истории партии, написанной под вашим руководством, вы обокрали мёртвых, убитых, опозоренных вами людей и присвоили себе их подвиги и заслуги. / Вы уничтожили партию Ленина, а на её костях построили новую партию “Ленина—Сталина”, которая служит удачным прикрытием вашего единовластия. / Вы создали её не на базе общей теории и тактики, как строится всякая партия, а на безыдейной основе личной любви и преданности вам. Знание программы первой партии было объявлено необязательным для её членов, но зато обязательна любовь к Сталину, ежедневно подогреваемая печатью. Признание партийной программы заменяется объяснением любви к Сталину. / Вы – ренегат, порвавший со вчерашним днём, предавший дело Ленина»[145]145
  Кузнецов И. В. История отечественной журналистики (1917–2000). Уч. пос. – М. – Флинта. Наука. – 2002. – 640 с. – С. 271.


[Закрыть].

Круг замкнулся. Диктатура номенклатуры от имени пролетариата уничтожила тех, кто привёл пролетариев к власти. Ведь полуграмотным «пролетарием» был и сам Коба-Джугашвили-Сталин. Кроме того, Сталин не хотел (да и не смог бы) противиться трансформации власти революционной во власть самодержавную, логику которой описал впоследствии Николай Бердяев: «Большевизм есть третье явление русской великодержавности, русского империализма, – первым явлением было московское царство, вторым явлением петровская империя. Большевизм – за сильное, централизованное государство. Произошло соединение воли к социальной правде с волей к государственному могуществу, и вторая воля оказалась сильнее. Большевизм вошёл в русскую жизнь как в высшей степени милитаризованная сила. Но старое русское государство всегда было милитаризованным. Проблема власти была основной у Ленина и у всех следовавших за ним. Это отличало большевиков от всех других революционеров. И они создали полицейское государство, по способам управления похожее на старое русское государство»[146]146
  Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. – М. – Наука. – 1990. – 224 с. – С. 99.


[Закрыть]. С этой логикой очень естественно соединились и гармонировали болезненные амбиции Сталина. И Ленин обращал внимание товарищей по партии на эти амбиции, когда в одном из писем к XII съезду ещё в декабре 1922 г. с тревогой писал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью»[147]147
  Ленин В. И. Последние письма и статьи / В. И. Ленин. – М. – Политиздат. – 1972. – 72 с. – С. 5.


[Закрыть].

Но была ли, даже при всей логичности размышлений Бердяева, хотя бы видовая альтернатива сталинизму – тому дикому и по сути феодальному общественно-политическому строю, который установился вскоре после смерти Ленина? Конечно, была. Хотя бы потому, что в упомянутых письмах к съезду Ленин прямо настаивал на смещении генсека: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.»[148]148
  Там же. С. 6.


[Закрыть].

Конечно, и смещение Сталина, последуй товарищи Ленина его совету, вряд ли привело бы к кардинальной смене общественного строя: стратегический вектор остался бы тем же, хотя сам строй, возможно, и не был бы столь дико средневековым.

Была альтернатива сталинизму не только в кадровом вопросе, но и в решении национальных проблем: её необходимость также остро ощутил Ленин. В письме к XII партсъезду он в своей реакции на инцидент с рукоприкладством Орджоникидзе отмечал: «Интернационализм со стороны угнетающей или так называемой “великой” нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства наций, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически… Вот почему в данном случае лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить»[149]149
  Ленин В. И. Последние письма и статьи К вопросу о национальностях или об «автономизации» / В. И. Ленин. – М. – Политиздат. – 1972. – 72 с. – С. 18.


[Закрыть].

Существовала и альтернатива сталинской методе решения проблем экономики. Если «коллективизация» по-сталински породила массовый голод, то задолго до того, в 1921 г., большевики были вынуждены сначала заменить на селе грабительскую (70%) продразвёрстку щадящим продналогом (30%), а затем и вовсе провозгласить «новую экономическую политику», которая фактически возродила рыночные отношения и допускала немыслимое, казалось бы, для большевиков участие иностранного капитала. Нужно же было как-то восстанавливать разрушенную ещё Первой мировой войной экономику, и именно этим небезуспешно занимался советский премьер А. Рыков (впоследствии, разумеется, также уничтоженный Сталиным). В результате Ленин к 1923 г. уже был готов сказать, «что простой рост кооперации для нас тожественен… с ростом социализма, вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм»[150]150
  Там же. О кооперации. – С. 34.


[Закрыть]. Он также считал, что «всё дело теперь в том, чтобы уметь соединить тот революционный размах… который мы уже проявили… с уменьем быть толковым и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора». Конечно, на первом месте для него оставалась необходимость коллективного владения производством. Он настаивал на том, чтобы именно кооперации был выделен «ряд привилегий экономических, финансовых и банковских… в этом должна состоять поддержка нашим социалистическим государством нового принципа организации населения». Но он же принимал за правильное то, что «в обстановке нашей теперешней экономической действительности… мы соединяем частнокапиталистические предприятия… с предприятиями последовательно-социалистического типа».

В итоге сама действительность, развитие неблагоприятной ситуации в экономике привели Ленина к необходимости констатации того очевидного факта, что «в нашей Советской республике социальный строй основан на сотрудничестве двух классов: рабочих и крестьян, к которому теперь допущены на известных условиях и “нэпманы”, т. е. буржуазия»[151]151
  Ленин В. И. Последние письма и статьи. Как нам реорганизовать Рабкрин. / В. И. Ленин. – М. – Политиздат. – 1972. – 72 с. – С. 44.


[Закрыть]. И ведь это совсем не одно и то же, что дикое тотальное обобществление сталинского образца…

Но «товарищи» или слишком поздно узнавали об этих рекомендациях и характеристиках уходящего вождя, в особенности о тех, которые касались личности Сталина, или не захотели и уже не смогли ничего изменить. И государственный строй поэтапно обретал наихудшие черты самодержавия. Ленин физически угасал, но заданное им самим изначально направление – решать сложнейшие вопросы государственного устройства исходя из приоритета пролетарского «чутья» – оставалось: это направление уже было не изменить, не повернуть вспять. Последователи в лице Сталина со товарищи с невиданным старанием, укрепив рабочими кадрами госаппарат и отмахнувшись от нэпа как от явления случайного, принялись воплощать изначальные «революционные» ленинские идеи на практике. И всё, что противилось этому, тотчас уничтожалось.

Но в чём тогда заключается историческая заслуга большевизма, если она вообще существует? По Бердяеву, «бесспорная заслуга коммунизма перед русским государством» состоит в том, что «России грозила полная анархия, анархический распад, он был остановлен коммунистической диктатурой, которая нашла лозунги, которым народ согласился подчиниться»[152]152
  Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма / Н. А. Бердяев. – М. – Наука. – 1990. – 224 с. – С. 109.


[Закрыть]. И далее: «Только диктатура могла остановить процесс окончательного разложения и торжества хаоса и анархии… В этот момент большевизм, давно подготовленный Лениным, оказался единственной силой, которая с одной стороны могла докончить разложение старого и с другой стороны организовать новое. Только большевизм оказался способным овладеть положением»[153]153
  Там же. С. 114.


[Закрыть].