Текст книги "Божественный яд"
Автор книги: Антон Чиж
Жанр: Исторические детективы, Детективы
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Старые знакомые обнялись и троекратно облобызались.
Этот невысокий бурят сразу производил неординарное впечатление. Глаза смотрели пронзительно. Широкие азиатские скулы, толстый нос и высокий лоб говорили о крепости характера.
Лебедев церемонно представил Ванзарова.
В рукопожатии сыщик почувствовал: у Бадмаева сухая и крепкая рука, что есть верный признак физического и душевного здоровья.
Хозяин предложил гостям кресла, сам же сел за письменный стол.
Родион Георгиевич готовился увидеть в кабинете лекаря тибетской медицины диковинные вещи. Но в красном углу висела икона, а во всю стену расположился шкаф, в котором, в идеальном порядке, было расставлено множество коробочек, отделанных темно-бордовой бумагой. На каждой из них виднелась тисненая золотом цифра и надпись кириллицей. Но слова казались непонятными. На столе громоздились коренья, медицинские ложечки, медные ступки, аптечные весы и масса других затейливых предметов. Тут же находился анатомический атлас с фигурой человека, утыканной красными и синими точками. В кабинете густо пахло особым, травяным ароматом.
– Ожидали шаманский бубен или наряд из перьев? – с улыбкой спросил лекарь.
– Действительный статский советник – в перьях? Это слишком! – вежливо ответил Ванзаров.
Бадмаев рассмеялся:
– Так чем я могу служить сыскной полиции?
– Мы занимаемся одним странным делом… – запнулся Лебедев, заметив суровый взгляд сыщика. – Хотелось бы узнать о разных древних напитках…
– Это о каких же? – насторожился Бадмаев.
– Ну, о легендарных, мифических, шаманских, если хотите… – выкрутился Лебедев.
Дверь кабинета бесшумно отворилась. Молодая жена Бадмаева, Елизавета Юзбашева, внесла поднос, на котором дымились три чашки, полные темного напитка с ароматом лугового разнотравья.
Лебедев, как ни в чем не бывало, сделал большой глоток из своей чашки. Хозяин подметил легкое удивление Ванзарова.
– Думаю, шутник Аполлон Григорьевич напугал вас, сказал, что у меня ничего нельзя ни пить, ни есть? – со смехом спросил Бадмаев. – Так он сам раз в месяц приезжает за новым запасом. Вы попробуйте, самый что ни на есть легендарный напиток! Зимой в Петербурге мой чай – залог здоровья!
Смущенный Ванзаров пригубил чашку. Чай оказался восхитительным.
Бадмаев посерьезнел:
– Так вот, господа, прежде чем шаман производит магический ритуал, ему надо войти в состояние экстаза… – лекарь стал говорить тише. – И тогда он совершает восхождение, чтобы увидеть будущее. В Тибете таких мастеров называют «те, кто уходит в небо». Но прежде шаману необходимо достичь внутреннего жара.
Ванзаров незаметно покосился на Лебедева. Эксперт слушал бурятского лекаря с внимательным почтением.
– Что такое внутренний жар? – поинтересовался Ванзаров.
– Это особое состояние, когда шаману кажется, что внутри него горит огонь. В Индии оно называется «тапас»… Входя в него, шаман может творить чудеса: летать, властвовать над огнем, выдерживать лютые морозы, да что хотите.
– У шамана поднимается температура? – быстро спросил эксперт.
– Безусловно! Кожа шамана раскаляется от костра, у которого он проводит камлание. И от стимулирующего средства.
Лебедев незаметно подмигнул сыщику и спросил:
– Тот самый напиток?
– Конечно. Напиток приводит к магическому жару и отправляет шамана в полет.
– А из чего его делают?
– В его состав может входить алоэ, или маниока, или рисовая водка, – объяснил лекарь. – Иногда просто вода с солью. Некоторые шаманы едят жгучие перцы или вдыхают дым конопли. Хотя кое-кто предпочитает мухоморы… Вот так.
10
Повисла недолгая тишина.
– А что расскажете про «легендарные» напитки? – весело произнес Лебедев и отхлебнул чай.
– С ними все просто… – Бадмаев улыбнулся, отчего щелочки глаз стали уже. – Легенды и мифы всех народов говорят об одном и том же напитке.
– Как так? – искренне удивился Лебедев.
– Да так! Легендарный напиток – это всего лишь эликсир жизни.
Ванзаров невольно подумал, что зря теряет время с этим тибетским знахарем.
– Вижу, господа, вы немного удивлены! – заметил Бадмаев. – Однако это известно любому гимназисту! Просто эликсир жизни у разных народов назван разными именами. Начать с Древней Греции. Что голуби приносили Зевсу?
– Кажется, амброзию… – не очень уверенно вспомнил эксперт.
– Нектар! Голуби кормили маленького Зевса нектаром! – сделал ударение на последнем слове Бадмаев. – Амброзия – это пища богов. А нектар, что в дословном переводе значит «преодолевающий смерть», давал олимпийцам вечную юность и бессмертие! Впрочем, в Египте его называли «эссенция нике». Его приносил из далекой неземной страны Феникс, заметьте – птица вечного возрождения. А Мед Поэзии, который выкрал древнескандинавский бог Один? Тоже эликсир жизни! Сделанный из слюны богов, пчелиного меда и крови карлика, Мед Поэзии давал силу, молодость и просветлял разум. Да что там далеко ходить! В русских сказках «живая вода», что это как не эликсир жизни древних славян?
– А еще? – поинтересовался Лебедев.
– Пожалуйста, сколько угодно! В Китае – чудесный гриб «чжи» в лапах Лунного зайца, из которого нужно было приготовить отвар. В Индии – это амрита, божественный напиток бессмертия. С полной чашей амриты из глубин океана появился бог врачевания Дханвантари. Он напоил этим эликсиром богов, и они, почувствовав силу и молодость, победили асуров, загнав их глубоко в недра земли. У индейцев Америки – волшебный напиток метль, приготовленный из растения, в которое превратилась божественная дева Майяуэль, давал силу жизни и вечной молодости. У древних иранцев – хаома, которая дарила бессмертие. Сам Заратуштра восхвалял божественные свойства этого напитка!
– Потрясающе! – воскликнул Лебедев. – Вы позволите, я закурю?
– Нет! – строго сказал Бадмаев. – Еще с прошлого раза не выветрился запах ваших сигариль.
Лебедев пожал плечами.
– Это лишь мифы, – задумчиво проговорил Ванзаров. – А что известно о реальных эликсирах бессмертия?
– Извольте! – Бадмаев поудобнее устроился в кресле. – В тысяча семьсот девяносто пятом году в столицу Японии Эдо прибыл старик Мамиэ. Он сказал, что ему сто девяносто три года. Крестьянин дожил до таких лет потому, что занимался прижиганием особых точек Цзу-Сан-Лиё. Он открыл императору секретные точки, за что и был награжден мешком риса. Правда, император умер через несколько лет. Но это мелочь, по сравнению с поиском эликсира в Китае. За две тысячи лет до нашей эры маг Сюй Фу отправился в экспедицию за травой бессмертия, взяв с собой на корабли несколько сот непорочных дев и юношей. Больше их никто не видел. Но особо интересовались эликсиром бессмертия даосские алхимики. Они называли его «Великое снадобье», или «Киноварный эликсир».
– Родион Георгиевич прекрасно помнил, что киноварь – это соединение серы и ртути, сильное ядовитое вещество, но впервые слышал, чтобы с его помощью достигали бессмертия.
– Даосы считали киноварь мистическим андрогином… – продолжал Бадмаев. – Веществом женско-мужской природы, из-за свойства смеси менять при нагревании цвет от белого к красному. Китайцы видели в киновари главный символ эликсира жизни: соединение белой спермы Отца и красной менструальной крови Матери. Для полного эффекта в эликсир добавляли свинец и мышьяк!
– Это не эликсир жизни, а просто отрава! – строго заключил Лебедев.
– Несколько китайских императоров ею благополучно отравились! – кивнул лекарь. – Даосов казнили с особой жестокостью, но это не остановило поиски. Для приготовления эликсира «Цуй Вэй-цзы» советовали ввести в желудок утки киноварь, потом отварить на пару и регулярно пить.
Ванзаров невольно представил себе эту ужасную гадость и поморщился.
– Это еще что! – ехидно произнес Бадмаев. – Для приготовления эликсира «Кан Фэй-цзы» использовали смесь из яиц вороны, аиста и крови воробья. Смесь соединяли с киноварью, клали на сто дней в яйцо лебедя и покрывали лаком!
Родион Георгиевич почувствовал, как к горлу подступил комок тошноты.
– Также считалось, что эликсир бессмертия можно получить, если вымочить семена пяти злаков в смеси из костного мозга журавля, толченых черепашьих панцирей, рогов носорога и яшмы! Рекомендовалось пить натощак.
– Пощадите Ванзарова, ему плохо! – засмеялся Лебедев.
Бадмаев взял со стола бурый корешок, понюхал и положил обратно.
– Я хотел показать, господа, на что шли люди на Востоке, чтобы получить эликсир бессмертия. Хотя на Западе было положено не меньше сил. Вся средневековая алхимия искала в философском камне Великий Эликсир.
– Вы уверены? – с сомнением произнес Ванзаров. – Какое отношение алхимия имеет к эликсиру жизни?
– Одно из главных свойств философского камня – давать здоровье и вечную молодость. Те, кто в долгих трудах создал его, доказали это личным примером. Как Николя Фламель или Парацельс… Но были рецепты эликсира жизни попроще, то есть для всех. Советовали пить человеческую кровь, или дегтярную воду, или «Воду доктора Стивенса» из набора двенадцати провансальских трав, или чай графа Сен-Жермена, который и ныне можно купить в любой аптеке как слабительное на основе сенны, или есть свежих гадюк, или даже спать между несколькими молодыми девушками. Назывался такой способ «сунамитизм» и был очень популярен у французских аристократов до Великой революции.
– Буду знать, как продлить молодость! – удовлетворенно крякнул Лебедев.
– В этом случае советую вам, Аполлон Григорьевич практиковать и особую технику сексуального соития под названием: «заставить реку Хуанхэ течь к истокам». Китайцы считают ее основой молодости и долголетия.
– Это что ж такое?
– А это умение мужчины достигать оргазма без семяизвержения, – спокойно ответил доктор тибетской медицины.
У Ванзарова начал болеть затылок. От запаха тибетских трав, от рецептов чудовищных китайских эликсиров и от бесполезности потраченного времени Родион Георгиевич попросту разозлился.
– А сома? – вдруг резко спросил сыщик.
– Что? – насторожился Бадмаев.
– Вы ни слова не сказали о соме, – Ванзаров смотрел прямо в глаза буряту. – Она тоже эликсир жизни?
На лице Бадмаева не дрогнула ни одна морщинка. Узкие глаза внимательно изучали сыщика.
– Сома – легендарный напиток древних ариев, – медленно произнес бурят. – Описан в гимнах «Ригведы». Считалось, что сома дарит веселье и радость, возможно сильно опьяняя. На изображениях в некоторых храмах бог богатства Кубера стоит рядом с кувшином, в котором хранят сому. Кувшин охраняют ядовитые змеи.
– Из чего делали сому?
– Из какого-то неизвестного растения. Я слышал, что служители индуистских храмов много раз пробовали ее получить, но все безрезультатно.
– Значит, сома – чистый вымысел? – заключил Ванзаров.
– Возможно, в древности и был какой-то напиток, который поднимал силы, но все это давно забыто, – Бадмаев поднялся из-за стола. – Прошу простить, господа, но меня ждут пациенты.
– Вы слышали о профессоре Серебрякове?
Бадмаев нахмурил лоб, кажется, он действительно не мог вспомнить.
– Это господин, который читает общедоступные лекции по истории древних религий, – пренебрежительно усмехнулся лекарь. – Не люблю дилетантов! Рад был познакомиться…
Выйдя за ворота дачи, Ванзаров плотнее запахнул пальто.
– Что же это Бадмаев так мало рассказал о соме? – язвительно спросил он эксперта. – И почему не упомянул ужасы, которыми стращали вы? Может, стоило прочитать ему цитату из Овсянико-Куликовского или стишки из вашей бумажки?
– Да, что-то темнит бурят! – неохотно согласился Лебедев.
– А я думаю, он сам пытался получить сому, – заявил Ванзаров. – Или, как минимум, сильно интересовался ею.
– Не исключено… у него такой набор трав…
– И судя по всему, у господина Бадмаева ничего не вышло, – заключил Родион Георгиевич.
– Да! А вот дилетант Серебряков взял и сделал! – уверенно заявил Лебедев.
Ванзаров повернулся к криминалисту.
– Знаете, что мы сейчас предпримем?
– Вызовем Джуранского, чтобы он вытряс из Бадмаева душу?
– Поедем на квартиру Серебрякова и попробуем найти эту треклятую сому!
– Но, Родион Георгиевич, полиция может войти в частный дом только в четырех случаях… – напомнил эксперт.
– Значит, это будет пятый! – заявил Ванзаров.
11
Сыщик и криминалист еще не успели войти во двор, а к ним уже бросился дворник. За два шага Пережигин поправил шапку, принял самый строгий вид и вытянулся во фрунт, держа лопату на плече, как винтовку.
– Здравия желаю! – гаркнул он.
– Здорово, здорово, Степан! Служба в порядке? – Ванзаров с одобрением посмотрел на трезвого дворника.
– В полном порядке, пить бросил. Совсем, значит, того… Благодарствуем вам! – Дворник солидно шмыгнул.
Ванзаров сочувственно потрепал его по плечу и двинулся к лестнице. Степан не отставал.
– А это вы к кому теперь пожаловали?
– Мы, Пережигин, имеем поручение от господина участкового пристава сделать осмотр квартиры профессора Серебрякова на предмет выяснения особых обстоятельств. Ясно? – строго сказал Ванзаров.
– Ясно… как же не ясно, служба такая… а ключи у вас имеются? – спросил дворник, услужливо придерживая открытую дверь в парадную.
– У нас, Пережигин, в сыскной полиции, имеются запасные ключи от каждой квартиры в Петербурге! – совершенно серьезно ответил Родион Георгиевич.
Дворник удивленно промычал что-то и остался внизу.
– И как же вы дворника от пьянства отучили? – ехидно спросил Лебедев, следом за Ванзаровым поднимаясь по ступенькам.
– Ласковым и добрым словом, Аполлон Григорьевич, и никак иначе!
Не успели они оказаться на площадке третьего этажа перед квартирой профессора, как раздался едва слышный шорох. Сыщик невольно вздрогнул.
Филер, спустившийся с верхнего этажа, почтительно приподнял котелок.
– Добрый вечер, господин Ванзаров! За сегодняшний день – ни одного посещения квартиры. По правде говоря, начинаем скучать.
– Э-э-э… любезный… – Ванзаров никак не мог вспомнить фамилию соглядатая, тем более они все казались на одно лицо.
– Ерохин… – подсказал филер.
– Да-да, Ерохин! Мы с господином Лебедевым хотим сделать небольшой осмотр…
– Понимаю, важные улики! Чем могу помочь?
– Посмотрите, чтобы все было тихо, пока мы тут… и особенно, чтоб дворник не совал свой нос.
– Можете не волноваться, все сделаем исключительно! – филер еще раз прикоснулся к котелку и юркнул по лестнице вниз. Ванзаров даже не уловил звуки шагов.
На лестничную площадку выходили три одинаковые двери, крашеные под мореный дуб. Медная табличка владельца указывала, что Серебряков проживал с правой стороны.
– Ну-с, доставайте секретный запасной ключ от квартиры! – прошептал эксперт и ухмыльнулся.
– У вас в саквояже имеется металлический инструмент? – так же шепотом спросил Ванзаров.
Лебедев, несколько озадаченный вопросом, поставил чемоданчик на кафельную плитку лестницы и щелкнул замочками. В специальных отделениях лежали щипцы, ланцеты, скальпели, ножницы и другие малоприятные медицинские орудия. Видимо, в Средние века криминалист трудился бы в тюремных подвалах инквизиции.
Ванзаров выбрал пинцет.
Аполлону Григорьевичу захотелось поближе рассмотреть, как чиновник особых поручений сыскной полиции работает взломщиком. Но как только он шагнул к Ванзарову который крепко уперся плечом в створку, что-то хрустнуло, и входная дверь открылась, словно сама собой.
Эксперт восхищенно ахнул:
– Ну, Родион Георгиевич, не знал, что вы обладаете такими криминальными талантами!
– Замок и ногтем открыть можно… – сыщик отдал Лебедеву невредимый пинцет. – Чтобы раскрывать преступления, надо самому уметь их совершать!
12
В квартире Серебрякова витал какой-то особый дух. Ванзаров сразу почувствовал его, как только вошел в прихожую. В этом странном аромате смешивались запах, который обычно исходит от старых обоев, и сладковатая гниль фруктов. И было в нем еще что-то, трудноуловимое, но как будто знакомое.
– Чувствуете? – спросил Лебедев.
– После ваших сигариль, Аполлон Григорьевич, я неделями не различаю запахов!
– Да ладно вам! И все-таки, что это?
– Возможно, дамские духи? Хотя, моя жена такими точно не пользуется.
– Может, духи, а может, и крыса сдохла… – задумчиво проговорил Лебедев. – Если хотите, у меня есть только одно объяснение…
– Да-да, прошу вас… – бросил Ванзаров, осматривая прихожую.
Сразу бросалось в глаза, что в ней не было самого главного – одежды и обуви. Пустые крючки широкой настенной вешалки. Пустой ящик для галош и ботинок. Даже ни одной шляпы! Только пара домашних туфель сиротливо жалась к стене.
– …Возможно, именно так пахнет сома, – просто сказал эксперт.
– Так давайте ее хоть найдем что ли! – Ванзаров похлопал в озябшие ладони. – Кстати, как она может выглядеть? В чем хранится?
– Откуда я могу знать, как выглядит сома? – вздохнул Лебедев. – По всей видимости, она представляет из себя жидкость, налитую в какую-нибудь стеклянную емкость! И кстати, не забудьте поискать дневники, раз уж записную книжку утопили.
Ванзаров предложил разделить усилия. Он возьмет на себя кухню, Лебедев – спальню. А встретятся они в кабинете профессора.
Кухня сияла такой же пустотой, как и прихожая. На массивной плите не было и следа готовки. Крышка самовара белела слоем пыли. Ни вязанки дров, ни даже засохшей корочки хлеба.
Сыщик раскрыл верхние створки массивного дубового буфета. На полках, как в склепе, покоились груды тарелок и пустых кастрюль. Ножи и вилки горкой лежали в серебряной корзинке для сладостей.
Родион Георгиевич заглянул в нижние секции. Там обитала кухонная утварь, которой, судя по всему, не пользовались очень давно. Ни одной банки с сахаром или мукой. Ни щепотки соли. Даже спичек нет. Видно, с тех пор, как профессор выгнал глухонемую прислугу, у него никто не готовил. Ванзаров заглянул в мусорное ведро, но и оно, к удивлению, оказалось пустым. Откуда же тогда идет этот странный запах?
Внимание Ванзарова привлекли царапины на досках пола. Как будто здесь долго стояла массивная вещь. Судя по всему, ее недавно вывезли. Сыщик на глаз прикинул размеры. Они соответствовали большому деревенскому сундуку, который мог уехать вместе с кухаркой, когда профессор дал ей расчет.
Хлопнула дверь, и Лебедев заглянул на кухню.
– Ну как, нашли улики? – спросил он.
– Здесь нет даже тараканов. Сомневаюсь, что у профессора была эта пресловутая сома. А у вас как дела?
Оказалось, что Лебедев нашел в спальне только идеальную чистоту. Постель аккуратно застелена. Шторы задернуты. На прикроватной тумбочке ни одной скляночки с лекарством, что, учитывая состояние здоровья профессора, было довольно странно. Ни халата, ни ночной рубашки, ни колпака. И даже платяной шкаф был необъяснимо пустым.
– Что ж, Аполлон Григорьевич, пойдемте в гостиную…
Гостиной профессору служила маленькая квадратная комната с круглым столом посередине. Даже в дешевых гостиницах принято вешать на стены картинки. Здесь же лишь правильные пятна на темно-зеленых выцветших обоях говорили о том, что когда-то Серебряков держал на стенах памятные фотографии. Но они бесследно исчезли. В гостиной не нашлось ни одной вазочки, ни одной безделушки, придающей уют дому. Хуже, чем в казарме. Только четыре мягких стула вокруг стола, небольшой диванчик и две пустые консоли. Большую часть гостиной занимал еще один буфет. У профессора явно была страсть к массивной мебели.
Глядя на такую пустыню, Лебедев потерял интерес к поиску.
– Боюсь, Родион Георгиевич, нас кто-то опередил, – сказал он, так и не перешагнув порога гостиной. – Кто-то основательно вычистил здесь все.
Ванзаров хоть и согласился с Лебедевым, но распахнул верхние створки буфета. Внутри сонно пылились пустые чашки и бокалы. Несколько вазочек для пирожных.
Лишь привычка доводить все до конца заставила сыщика заглянуть в нижнюю часть буфета, туда, где обычно хозяйки хранят скатерти.
13
– Аполлон Григорьевич, посмотрите-ка на это! – тихо проговорил Ванзаров.
Лебедев заглянул за дверцу.
– Она? – только и спросил сыщик.
Эксперт вытащил новую льняную домотканку, которая лежала поверх стопки белых накрахмаленных скатертей. Он потер материал в пальцах, посмотрел на свет и, растянув, внимательно изучил узор, вышитый по краю красными нитками:
– На сто процентов я вам скажу только после анализа материала, но девяносто восемь могу дать сейчас: одна и та же домотканка!.. Ай да профессор, ай да сукин сын!
Ванзаров внимательно осмотрел стопки чистых «столешниц», как называла скатерти его бабушка Зинаида Кирилловна. Он быстро перебрал твердые пласты белой материи и вновь аккуратно сложил их.
– А вы говорили, что Серебряков невиновен! – Лебедев по-прежнему изучал домотканку. – Оказывается, старик был хитер, даже перед смертью такой спектакль разыграл. Теперь понятно, почему он решил наложить на себя руки.
– Нет, не понятно, – твердо сказал Ванзаров.
– То есть как? Вы хотите сказать, что вот эта улика не выдает его с ног до головы?
– Более того, подтверждает его невиновность!
– Ну, знаете! – хмыкнул Лебедев. – Да если бы он был жив, то после предъявления такой находки уже писал бы признательные показания!
– Вы ошибаетесь, – с тоской сказал Ванзаров. – Я вам потом все объясню. Продолжим поиски. Я в кабинет, а вы, Аполлон Григорьевич, положите домотканку на место.
Лебедев пожал плечами, совершенно не понимая Родиона Георгиевича.
В кабинете Серебрякова сыщика встретили существенные изменения. На зеленом протертом сукне стола остались только письменный прибор и настольная лампа. Ни одной бумажки. Ни одной записки. Исчезла даже амфора, которую он запомнил с первого раза. Кто-то очень тщательно собрал все до единой бумажки.
Ванзаров дернул ящик стола. Он был девственно пуст. Испарилась фотография, запечатлевшая профессора и его спутниц.
Лебедев вошел в кабинет и уселся на стул с высокой резной спинкой.
– Вы, Родион Георгиевич, необычный человек! Сколько я с вами работаю, не перестаю удивляться вашей интуиции. Но иногда она ставит меня в тупик.
– Можем добавить к списку исчезнувших вещей все записи профессора. – Ванзаров погладил матерчатую поверхность стола, сосредоточенно думая о сюрпризе, который преподнесла квартира. Он будто не услышал вопроса эксперта. – Чисто сработано… Даже капкан нам оставили… Домотканку подложили…
– Если сома и была, то ее уже нет. Во всяком случае, здесь, – Лебедев окинул кабинет взглядом и решительно поднялся. – Не пора ли нам покинуть сей милый уголок?
В квартире профессора действительно было нечего больше делать.
Ванзаров обвел взглядом книжные стеллажи.
Серебряков содержал домашнюю библиотеку в образцовом порядке. Книги были распределены строго по темам. На самом верху – органическая и неорганическая химия. Следующие две полки – оккультизм и магия. Ниже находились алхимические трактаты. Еще ниже были собраны труды по мифологии и древние тексты в немецких и английских переводах. Потом шла полка, посвященная биологии растений. И в самом низу теснились труды по медицине, включая роскошные атласы по анатомии.
Родион Георгиевич читал названия на немецком, французском и английском языках. Кое-как разбирал латынь. Но попадались корешки с затейливой арабской вязью и орнаментами хинди.
Ничего особенно во всем этом не было. За исключением того, что сыщик не заметил ни одного романа.
В дверях вежливо, но настойчиво кашлянул Лебедев. Не обращая внимания на нетерпеливого эксперта, Ванзаров стал еще раз придирчиво осматривать библиотеку.
И вдруг на одной из полок, между «Tresor de Philophie, ou original de Désir Désiré» («Книга прачек») Николя Фламеля и «De Alchimia» Альберта Великого, он заметил корешок книги, которой, по логике, здесь не могло быть.
На томе золотыми буквами горело слово: «Faust».
Ванзаров протянул руку к немецкому изданию Гете середины прошлого века. Он раскрыл книгу на гравюре первого появления Мефистофеля. Коварный искуситель предлагал Фаусту все богатства мира за его душу.
Лебедев, окончательно потерявший терпение, подошел к сыщику, который ни с того ни с сего принялся разглядывать иллюстрации.
– Публичная библиотека еще открыта, можете успеть! – язвительно заметил эксперт.
Ванзаров захлопнул книгу. Дело было не в ней. Он пригнулся и посмотрел в щель между книгами.
– Аполлон Григорьевич, посмотрите, что там? – вежливо попросил Ванзаров.
Лебедев нагнулся.
– Разрази меня гром! – вдруг воскликнул эксперт, прищурившись. – Там, кажется, какая-то дверца!
14
Они быстро сняли с полки все книги. В заднюю стенку книжного шкафа был аккуратно вмонтирован металлический круг, в центре которого находилось пять колесиков кодового замка с латинскими буквами на каждом делении.
Лебедев удовлетворенно присвистнул.
– Вот это профессор! И мало того, что сейф устроил, еще и затейливый рисунок на нем изобразил. Ничего не напоминает?
Родион Георгиевич подумал, что стал встречать пентакли слишком часто.
– Судя по всему, наш профессор был просто без ума от пентаклей, – Лебедев, наклоняя голову, рассматривал звезду. – А вы теперь, Родион Георгиевич, знаете про пентакли все, благодаря нашему доброму барону фон Шуттенбаху. Вот и применяйте знания!
Ванзаров прикинул, что эксперт может быть и прав. Серебряков наверняка придумал код, связанный с магией пентакля.
– Ну, что там говорил барон, вспоминайте! – не унимался Лебедев.
Как не было стыдно Родиону Георгиевичу, но он вынужден был признаться, что барон наговорил столько всего про имена ангелов, мистические планеты и еврейские буквы на концах лучей, что в голове все перепуталось.
– Ладно! Не может все время так везти. И домотканку найми, и сейф, – Лебедев поднял с пола походный чемоданчик. – Значит, вернемся в следующий раз. С бароном или слесарем. Один из них точно откроет!
Ванзаров представил, как разважничается барон, если его попросить о помощи. Нет, подобное исключено. Если фон Шуттенбах откроет сейф, то разболтает об этом на весь город. Родион Георгиевич понял, что у него остался единственный шанс.
Задержав дыхание, сыщик набрал на вращающихся колесиках пять букв.
Внизу книжного шкафа что-то щелкнуло, и часть нижней полки уехала в сторону, открывая потайное пространство.
– Волшебник! – без тени шутки произнес пораженный Лебедев. – Скажите, что за слово? Как вы догадались?
– Я подумал, что шифр, который профессор Серебряков мог оставить на пентакле… – тихо произнес Ванзаров, – это «Faust»!
– Но почему?! Как вам пришла эта мысль?
– Профессор считал себя Фаустом! – серьезно ответил Ванзаров.
Потайная ниша оказалась неглубокой. Родион Георгиевич лег на пол и обшарил ледяные стенки. Он вытащил из темного чрева железную подставку для лабораторных пробирок с шестью хрустальными флакончиками.
Лебедев внимательно осмотрел каждый из них. Граненое стекло, как лупа, увеличивало внутренности флакончиков – чистые и пустые. Подставив к свету последний, шестой, эксперт радостно вскрикнул.
– Ага! Поздравляю! Мы ее нашли!
– Вы думаете, это и есть сома? – Ванзаров сощурился, рассматривая капельку густой зеленоватой жидкости, каким-то чудом оставшейся на дне флакона.
– А вы думаете, это вишневая настойка, которую профессор запирал в сейф?! – Лебедев довольно хмыкнул. – Нет, это – она! Теперь-то я все узнаю!
Криминалист с усилием выдернул стеклянную пробку, затыкавшую флакончик, и осторожно приблизил нос к открытому горлышку.
– Необычный запах… Вроде знакомый, а не пойму, что это.
Лебедев сунул флакончик под нос Ванзарову.
Сыщик сразу отпрянул. Запах оказался едким и тяжелым. Родион Георгиевич с удивлением наблюдал, как Лебедев вновь и вновь спокойно нюхает ужасную гадость. Неужели эта зеленая, мутная жидкость и есть сома? Неужели именно она стала причиной двух смертей?
В коридоре звякнул колокольчик.
Лебедев с Ванзаровым невольно переглянулись. На лестнице остался дежурный филер, мимо которого нельзя пройти незамеченным. А может быть, это Уварова? Или еще одна, холодная красавица с фотографии? Ванзаров всегда оставлял личное оружие в сейфе рабочего кабинета и теперь об этом сильно пожалел.
Эксперт и сыщик подкрались к двери. Над их головами еще раз зашелся звоном колокольчик.
– Кто там? – громко крикнул Родион Георгиевич, готовый к любой неожиданности.
– Господин Ванзаров, – раздался за дверью приглушенный голос филера. – Срочное сообщение!
Лебедев немедленно щелкнул замком. Ерохин опять галантно прикоснулся к котелку.
– Только что господин Джуранский прислал городового. Велел передать: телефонировали из ресторана «Медведь» – англичанин появился!
15
Гостей знаменитого ресторана «Медведь» встречало чучело громадного топтыгина, который, судя по размеру, приходился дальним родственником мамонту. Мишка держал в лапах серебряный поднос с полуштофом и хрустальной заздравной рюмкой. В «Медведе» играл большой оркестр, в двух общих залах и тридцати отдельных кабинетах помещалось почти триста столов, и с осени до весны, когда сезон был открыт, жизнь здесь била ключом. Публика любила заведение ресторатора Игеля за хорошую кухню, умеренные цены и вольный дух.
В этот вечер оркестр играл «На сопках Маньчжурии», гости пили за победу русского оружия и оплакивали пропавшую жизнь, предчувствуя скорое прощание с вишневыми садами. А за одним из крайних столиков сидел мрачный Джуранский.
Ротмистр поднялся навстречу вбежавшим в зал сыщику и криминалисту.
– В пятом нумере, уже минут сорок пять… – доложил он.
– Дама с ним? – сразу спросил Ванзаров.
– Нет, только англичанин. Будем ждать?
– Будем действовать, – Ванзаров оглянулся на окружающие столики. – Мы с господином Лебедевым пойдем в кабинет, а вы оставайтесь здесь. Если наша красавица появится, дайте ей войти и сразу перекрывайте выход. И будьте осторожны!
– Никуда она не денется… – зло проговорил Джуранский. – Я на входе двух филеров поставил.
У двери с цифрой «5» сыщик остановился и прислушался. Кажется, в кабинете тихо. Родион Георгиевич попросил Лебедева немного подождать в коридоре и легонько постучал в деревянную панель, как это сделал бы официант.
– Та? – распевно растягивая букву «а», спросил мужской голос.
Ванзаров резко нажал дверную ручку.
В уютном кабинете, украшенном в русском стиле, горела лишь одна настольная лампа. Худощавый англичанин согнулся к столу, как будто получил рану в живот. Увидев вошедшего, он удивленно поднял брови, и его лицо, с острым подбородком и сломанным носом, выразило резкое недовольство.
– Господин Браун! Позвольте выразить мое глубочайшее почтение! – произнес сыщик с поклоном.
Мужчина прищурился.
– Ви кто? – глухо спросил он.
– Позвольте представиться: Ванзаров Родион Георгиевич! Коллежский советник, – сказал сыщик и еще раз поклонился. – Я большой почитатель вашего спортивного таланта и, когда узнал, что вы здесь, решил выразить свое полное почтение!
– Спасьибо, но я не могу вас пригласит. Я зду госьтья. – Казалось, каждое слово дается Брауну с трудом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.