Текст книги "Тайная война воздушного штрафбата"

Однако уже в следующее мгновение глаза, щёки и губы наёмника проделали сложную эволюцию в обратном направлении – от оскорблённо-рассерженного выражения к снисходительной улыбке. Загорелый плейбой вновь с симпатией взглянул на человека из собственной молодости и откинулся на спинку стула.

– Впрочем, вы, русские, имеете право не любить нас, немцев. Поэтому я понимаю причину твоей необъективности. В конце концов, ты когда-то оказал мне серьёзную услугу, а по законам чести я должен вернуть долг.

Нефёдов вспомнил, как главарь наёмников только что на его глазах примерно с такой же улыбкой внезапно ткнул ножом в горло одного из своих людей. Борис аккуратно поставил бокал с недопитым ромом на стол, держа в поле зрения руки человека напротив.

Однако немец уже переключился на новый объект – он вдруг заметил направляющегося в их сторону джентльмена европейской внешности лет сорока пяти. Подтянутый и прямой, он выглядел как бизнесмен, но явно в недавнем прошлом носил форму. Макс по-приятельски помахал гостю издали. Ничто при этом не изменилось в вальяжной позе Хана, но Борис почувствовал, как его собеседник внутренне как-то сразу весь подобрался, словно готовясь к встрече с настоящей опасностью. Продолжая улыбаться в сторону подходящего человека, немец вполголоса пояснил сидящему рядом собутыльнику:

– Вот кто наверняка знает о твоём Игоре всё. Рекомендую: самый ядовитый паук Африки, постоянно плетёт вокруг меня ловчую паутину. Это его выводка мне пришлось полчаса назад так негигиенично полоснуть заточкой по горлу…

Когда юаровец занял своё место за столом, Хан представил ему Бориса как своего нового лётчика. Южноафриканец с симпатией смотрел на Нефёдова, когда пожимал ему руку и когда вкрадчивым голосом объяснял, что новичку придётся пройти испытательный срок:

– Ничего не поделаешь, сэр, такова стандартная процедура, – он словно извинялся за доставляемые неудобства, одновременно давая понять, что с превеликим удовольствием сразу бы взял в штат такого прекрасного лётчика, но, увы… – Если вы пройдёте испытание… – Южноафриканец запнулся, даже поставил чашку с заказанным кофе на стол. – Нет, это неверное слово… Как только вы его пройдёте, – поправился он и радостно улыбнулся, – мы сразу же подпишем с вами контракт. Очень надеюсь, что вам у нас понравится. А нам профессионалы вашего класса просто необходимы.

Благородная проседь на висках южноафриканца, приветливый чуть ироничный взгляд серых глаз, волевые черты загорелого лица лишь усиливали доверие к его словам.

Обсудив ещё кое-какие вопросы с командующим ВВС и рассказав на прощание анекдот про двух блондинок, юаровец легко поднялся из-за стола и снова крепко пожал Нефёдову руку.

– Приятно было с вами познакомиться, и желаю удачи!

Он отправился дальше по своим делам, а Хан, кивнув в след удаляющемуся буру, не без злорадства сообщил Нефёдову:

– Поздравляю: только что ты подписал себе смертный приговор. Теперь Хенк-«Бомбардировщик» знает, что ты мой человек. И этого он тебе никогда не простит, будь ты хоть трижды первоклассный лётчик… Я – его главный противник здесь. Хенк давно точит на меня нож, но пока я ему не по зубам. Трижды его киллеры пытались подкараулить меня, чтобы завалить по-тихому. Я ведь всегда хожу один, без охраны. Но до сих пор мне удавалось отбиваться.

Хан с юмором рассказал, как однажды в окно его коттеджа метнули несколько зажигательных гранат. В тот момент он лежал в кровати с симпатичной девочкой и в полусне обдумывал планы на следующий день, как вдруг комната наполнилась огнём и едким дымом. Его спасла сноровка профессионального истребителя: перекатом ворваться в ванную, намочить полотенце, накрыть голову и прорываться к выходу. Чёртова дверная ручка уже горела, плавились пластмассовые детали замка. Превозмогая адскую боль, Хан изо всех сил рванул на себя дверь и выскочил наружу из превратившейся в печь комнаты. Макс даже показал след от сильного ожога на руке. Правда, от делившей с ним в ту ночь постель девушки осталась лишь горсть золы с золотыми кусочками расплавившихся серёжек и цепочки.

– А я в тот день восстал из пепла и начал мстить. С тех пор я тоже не церемонюсь с его людьми. Ликвидировать же меня открыто Хенк не может, не получив на это санкцию президента и согласие моих людей. Ему остаётся только ждать какого-нибудь удобного случая, когда я стану уязвим для удара. А пока он старается убрать всякого, на кого я мог бы положиться. Так что теперь мы оба в его списке приговорённых.

Борис воспринял эту новость почти равнодушно. Он рисковал головой почти на каждом шагу с тех пор, как покинул Египет. Да и обещанный испытательный срок, судя по всему, не предполагал быть пустой формальностью. Так что одной угрозой больше или меньше, в сущности, какая разница!

Между тем погасший было с появлением юаровца спор бывших противников по Восточному фронту вновь вспыхнул с ещё большей силой после его ухода. Никто не собирался признавать правоту противника. А для «демонстрации силы» каждый стремился перепить идеологического врага. Пока это никому не удавалось.

С аэродрома они отправились в район правительственных вилл. Здесь повсюду стояли солдаты и бронетехника, охранявшие местную элиту от партизан.

Хан остановил автомобиль перед воротами какого-то двухэтажного особняка. Вскоре выяснилось, что это был, если так можно выразиться, местный «культурный» центр. Хотя, конечно, никакого отношения к культуре данное злачное место не имело. На вывеске перед входом была изображена бойкая полуобнажённая дама, чьи пышные формы по замыслу художника, видимо, должны были символизировать полный набор плотских удовольствий, которые здесь мог испытать всякий кредитоспособный посетитель. Называлось заведение «Прорва удовольствий». Впрочем, те, для кого оно было открыто, предпочитали именовать его «Салоном Мэри». Это был элитный бордель, предназначенный только для высших чиновников и высокооплачиваемых белых наёмников. Впрочем, иногда за особые заслуги сюда пускали и солдат из туземных подразделений.

На первом этаже располагался кабак типа салуна из кино про Дикий Запад с грубо сколоченной мебелью, способной пережить массовое побоище между подвыпившими посетителями, и длинной барной стойкой.

В этот час они были первыми посетителями, так как большая часть местных клиентов в данный момент лила напалм на головы повстанцев или сидела в своих служебных кабинетах. Однако стоило гостям зайти, как за барной стойкой сразу появился человек с заспанным лицом и в расстёгнутой рубашке. Он услужливо осведомился, что господа желают заказать из еды и напитков. Хан снова, как и в аэродромовском баре, щёлкнул бармену пальцами, потом повернулся к своему спутнику и заплетающимся языком объявил:

– Я хочу выпить за твою удачу. – Пьянея, немец становился всё более болтлив: – Хоть ты и порядочное дерьмо, Иван, но я должен опрокинуть стаканчик водки или текилы за твой меткий главный калибр, который поможет тебе пройти испытательный срок. Мне нужны здесь надёжные люди. Желаю тебе побольше выстрелов на миллион долларов!

– Что такое главный калибр? – живо поинтересовалась подошедшая к столику пышнотелая разбитная негритянка.

Она разговаривала на жуткой смеси английского и французского. Однако Нефёдов неплохо знал оба языка и потому хорошо понимал речь чернокожей дамы.

– Привет, Мэри! – Хан чмокнул бойкую толстушку в подставленную ею щёчку, после чего пояснил: – Главный калибр, это очень большая пушка. При этом он сделал неприличный жест и незаметно подмигнул Борису, мол, смотри, что сейчас будет.

– За главный калибр я тоже выпью с удовольствием! – игриво строя новому мужчине глазки, загорелась пухленькая «шоколадка». – У нас на Гаити мужчина с большим «зузу» может вообще не работать до конца жизни. Женщины счастливы за свои деньги кормить обладателя огромного «зузу». За удовольствие платить приятно!

Весёлая толстушка схватила руку Нефёдова и решительно положила мужскую ладонь на свой огромный бюст. Каждая её грудь была размером с призовую тыкву.

– Что, нравится, блондинчик? Сегодня это твоё! – Она потащила Бориса к лестнице: – Пойдём! Мужчине с большой пушкой я дам бесплатно.

– Отпусти его, Мэри! – с напускной строгостью прикрикнул на толстушку Хан. – Сейчас мы с ним выпьем, а потом я сам подарю ему одну из твоих куколок – на выбор. Только сначала пусть он скажет, что извиняется за свои слова. Я никому не позволю посягать на честь Люфтваффе!

Желая, чтобы незнакомец выбрал именно её, негритянка, продолжая строить Борису глазки, пояснила:

– Мэри меня все зовут здесь. А там, – женщина махнула рукой в ту сторону, где, по её мнению, находилась далёкая родина, – я Эрзили – богиня любви и плодородия.

– Ты ему лучше о своих двенадцати детишках расскажи, «богиня плодородия»! – с издёвкой прокомментировал Хан. – Тогда он точно тебя выберет. – Насладившись видом слегка смущённой дамы, пьяный пересмешник пояснил Нефёдову: – Между прочим, один из моих орлов тоже дважды сделал нашу Мэри мамой…

Но тут, вновь вспомнив о нанесённой ему обиде, немец в очередной раз потребовал от Бориса, чтобы он взял обратно свои слова о его товарищах по гитлеровским ВВС. Сильно нагрузившиеся спиртным мужики вновь заспорили, причём дело явно шло к поножовщине. Понаблюдав некоторое время, как постоянный клиент её салона и перспективный новенький посетитель готовы бесславно укокошить друг друга, Мэри взяла слово:

– Вместо того чтобы мериться своими главными калибрами – у кого длиннее, садитесь-ка мальчики на мотоциклы и езжайте по «алмазной миле». У кого первым не выдержат нервы, тот и не прав.

Хану идея понравилась, и он стал объяснять противнику условия необычной дуэли. «Алмазная миля» представляла собой отрезок превосходного шоссе длиной чуть более двух километров. Эта дорога являлась частью «потёмкинской деревни», которую диктатор отстроил несколько лет назад специально для регулярно наезжавших в то время в Морганбург иностранных делегаций. Тогда у Арройи начали складываться неплохие отношения с западным миром, и он рассчитывал быстро модернизировать свою страну, а в особенности армию на денежки западных банков, богатых стран-доноров, международных фондов. Для этого в ход шли безотказные приёмы обольщения: скромным чиновникам оказывался пышный приём, как главам государства, с почётным караулом у трапа и кортежем мотоциклистов.

А чтобы инвесторы видели, что их кредиты не разворовываются и не тратятся на закупку современного оружия, из аэропорта на банкет в президентский дворец их возили по великолепному автобану. Из окон представительских лимузинов гости видели примыкающие к дороге современные офисные здания, супермаркеты, жилые дома для «обыкновенных граждан».

По пути кортеж под каким-нибудь предлогом обязательно делал остановку, и заезжих финансистов и политиков приглашали зайти в находящуюся поблизости образцово-показательную школу или музей. Иностранцев окружали хорошо одетые, улыбающиеся и довольные жизнью горожане. Никто из гостей и подумать не мог, что за огромными рекламными щитами и фасадами современных «билдингов» скрываются жалкие трущобы со зловонными канавами, куда местные обитатели сливают нечистоты. Если бы кто-нибудь из заезжих финансистов взглянул на изнанку «алмазной мили» и увидел страшную нищету, то немедленно разразился бы грандиозный скандал. Ведь за исключением комплекса президентского дворца и двух небольших элитных кварталов столичный Морганбург представлял собой типичный бантустан[28]28
  Бантустан – территории, использовавшиеся белыми колонизаторами в качестве резерваций для коренного чёрного населения и Юго-Западной Африки в рамках политики апартеида.


[Закрыть], население которого прозябало в нищете, не имело нормальной работы. Отсутствие каких-либо перспектив способствовало чудовищному распространению преступности, наркомании, эпидемий опасных инфекционных заболеваний.

Случайно попавшего сюда человека ожидала унылая картина – грязные улицы с кучами мусора, который отсюда, наверное, никто никогда не вывозил. Местные обитатели ютились в хижинах, «слепленных» из любого попавшегося под руку строительного материала, включая картонные коробки, пластиковые бутылки и гнилую солому вместо нормальных крыш. Одинокие автомобили высоких правительственных чиновников и немногочисленных обеспеченных горожан изредка мелькали на этих улицах, как видения из другого мира.

Чтобы обман не вскрылся, сотни находящихся в массовке агентов в штатском контролировали каждый шаг гостей и приглядывали за статистами, среди которых случайно могли оказаться недовольные режимом диссиденты… Каждый раз проехав примерно километр по «алмазной миле», кортеж сворачивал к президентскому дворцу.

Дуэлянтам же предстояло промчаться на мотоциклах всю дистанцию. По условиям поединка, тот, кто первым сбавит скорость или ударит по тормозам, автоматически признавался проигравшим и должен был просить у противника извинения. Таким образом, дело должны были решить личное мужество каждого и судьба.

Один мотоцикл пообещала одолжить сама мадам Мэри, которая, несмотря на внушительную комплекцию, оказывается, обожала прокатиться по единственной хорошей дороге в городе с ветерком. Второго «железного коня» Хан собирался самолично пригнать на следующее утро – к началу дуэли.

Вскоре бармен подозвал немца к телефону, и тот по какому-то срочному делу уехал обратно на аэродром. А его место за столиком занял бородач, который во время недавнего бунта наёмников поддержал командира, сообщив, что воевал на «Хеллкэте» в Индокитае. Несмотря на солидный возраст и превосходное английское произношение, все здесь почему-то называли его на польский манер – «паном поручиком». Бородач, судя по всему, тоже относился к числу людей Хана. Поэтому он счёл своим долгом предупредить новичка, которому его командир явно оказывал протекцию, о некоторых грозящих Нефёдову здесь опасностях:

– Не слишком откровенничайте с местными цыпочками, сэр, – чуть ли не на ухо шепнул Борису бородач, – здесь даже стены в буквальном смысле имеют уши.

«Пан поручик» рассказал Борису, что наёмникам приходится справлять свою мужскую нужду только в этом, специально открытом для них публичном доме с завезённым извне персоналом, ибо туземные проститутки не многим отличаются в постели от брёвен. А всё потому, что местных девушек в подростковом возрасте подвергают изуверскому обряду обрезания. Попробовавшие секс с представительницами коренного населения парни в дальнейшем цинично именуют его «мёртвым влагалищем». Неудивительно, что и простые солдаты, и гвардейцы из охраны президента из кожи вон лезли, чтобы заслужить заветный билетик в элитарный бордель, где работало много белых женщин. Однако простых вояк и чиновников средней руки сюда пускали лишь в виде исключения и только за выдающиеся заслуги или… если хотели основательно прощупать заподозренного в какой-то крамоле человека.

О том, что «салон Мэри» находится под колпаком у местной секретной полиции, знали немногие. Публичный дом был буквально нашпигован подслушивающей аппаратурой, а все его сотрудницы, включая бойкую пышечку-хозяйку, судя по всему, являлись платными доносчицами. Придворные партии, сумевшие вступить в альянс с руководством местного гестапо, заманивали сюда руководителей противоборствующих группировок, чтобы добыть на них компромат. Многие влиятельные министры и генералы заплатили своими жизнями за ночь, проведённую в объятиях страстных любовниц.

Бородач поведал Нефёдову, что двое его товарищей по эскадрилье, недовольных условиями службы и собиравшихся до истечения контракта удрать на своём самолёте за границу, были схвачены местной службой безопасности на следующий день после пьяной трепотни в постели со своими подружками-проститутками.

– Я называю местных девушек «осами-наездницами», – с презрением заявил бородач.

И пояснил, что в здешних джунглях водится оса, которая сразу после секса убивает особей мужского пола. Если сделавший своё дело «мужик» не успевает вовремя удрать, оплодотворённая им самка вскакивает на него верхом. И делает она это вовсе не из желания «сменить позу», чтобы продолжить любовные утехи. Оседлав любовника, «мадам» прокалывает партнёра своим огромным крепким жалом и откладывает внутрь живого насекомого яйца личинок. Потом вылупившиеся из них малыши-паразиты заживо пожирают изнутри своего «папашу»…

После такого рассказа Борис по-новому взглянул на уже появившихся в зале «жриц любви». Здесь были женщины всех оттенков кожи, стройные и пухленькие, высокие и миниатюрные. Одним словом, на любой вкус.

Между тем начали прибывать вернувшиеся с полётов наёмники. Кто-то из них сразу поднимался с подружками в апартаменты второго этажа. А кто-то для начала заказывал выпивку и лёгкую закуску, чтобы «промочить горло» и снять боевой стресс в компании приятелей и сослуживцев. Местное меню было составлено с претензией на ресторанное, и особо проголодавшиеся заказывали полноценный ужин.

В этой прорве удовольствий действительно можно было найти кайф на любой вкус. Нужен наркотический допинг для быстрого поднятия настроения – изволь! Хочешь дешёвый самопальный ром – хоть упейся до невменяемого состояния. А если есть деньги и желание погурманствовать, то заказывай коллекционный французский коньяк или Chivas Regal.

Это же касалось «съёма»: в «меню» были девушки для тех, кто давно не получал жалованье или успел его проиграть в карты. Платёжеспособным же VIP-клиентам предназначались элитные ухоженные красавицы.

«Пан-поручик» пояснил Нефёдову, что хозяева заведения щедро открывают наёмникам кредит, чтобы потом раздеть их до трусов, содрав отличные проценты.

Ничем не ограниченная прорва наркотиков взвинчивала настроение всеобщего восторга до истерики. И вот рядом уже обнажённая девица танцует на столе в объятиях торопливо сбрасывающего с себя одежду двухметрового титана с буграми мышц. А за барной стойкой один из посетителей под общий хохот товарищей на спор пытается влить в глотку толстого парня бутылку виски или «вискарика», как здесь было принято любовно называть данный напиток. Борис впервые наблюдал подобную вакханалию. Сам собой напрашивался вопрос: как после такой оргии можно управлять самолётом?

Впрочем, осмотревшись как следует, Нефёдов обнаружил, что далеко не все присутствующие гуляют на полную катушку, совершенно забыв о предстоящей на следующий день работе. Кое-кто неспешно потягивал пенное пиво или даже кофе, снисходительно наблюдая, как отрываются их приятели.

Те проститутки, которые ещё не нашли себе кавалеров на вечер (а таких было очень немного), расхаживали между столиками, предлагая себя, словно товар. Или сидели у барной стойки, принимая соблазнительные позы и оценивающе стреляя глазками по сторонам. Лестница, ведущая в номера второго этажа, практически не пустовала. По ней постоянно поднимались и спускались обратно в зал парочки – секс-конвейер работал безостановочно.

По заказу «пана поручика» бармен принёс им два коктейля. Себе поляк, как знаток, заказал «дабл джинван тоник» – две порции джина и одна колы. Перед Нефёдовым официантка поставила бокал знаменитой «Маргариты» – смесь 40-градусной текилы с соком лимона и апельсиновым ликёром. Питьё оказалось весьма забористым. Борис не без интереса умножал собственные познания по части употребления крепких напитков.

Вскоре к ним за столик «приземлился» третий – чернявый мужик лет сорока. Он был похож на цыгана. Такой не мог не нравиться женщинам – с выступающими высокими скулами, большими влажными тёмными глазами, красиво изогнутыми бровями столь же смолисто-чёрными, как и его блестящие вьющиеся волосы. Кличка у него была Кураж.

Кураж придерживался особого ритуала употребления мексиканской водки из агавы. Вначале он сыпал себе на язык «пороховую смесь» соли с перцем, затем опрокидывал в себя стопку текилы. И тут же жадно впивался крепкими белыми зубами в дольку лимона, сладострастно морщась и шумно всасывая в себя его сок.

На правах искушённого знатока Кураж принялся расписывать Нефёдову прелести местных дам. По его словам, девочки здесь были, в общем, ничего, но их вечно не хватало на всех желающих, особенно когда обстановка на фронтах становилась чуть менее напряжённой и все свободные от полётов экипажи одновременно отправлялись на поиски удовольствий в город.

Между тем официантка принесла им еду и ещё несколько бутылок спиртного. На сцене пятёрка полуголых папуасок исполняла ритуальный танец одного из местных племён. Пышные прелести танцовщиц энергично тряслись в убыстряющемся ритме барабанов. Бородач и Кураж угощали новичка, взяв с него слово, что он проставится в ответ с первой же своей получки. Борис уже попробовал рагу из мяса аллигатора и шашлык из какой-то местной дикой свиньи. Но местное спиртное в итоге забраковал.

Тогда Кураж откупорил бутылку водки и, не переставая весело болтать, стал разливать её содержимое по стаканам. В этот момент один из приятелей, расположившихся за соседним столом, неожиданно позвал его. Кураж порывисто поднялся из-за стола. От резкого движения свитер на его животе задрался, и Борис увидел рукоять большого необычного ножа. Кураж мгновенно перехватил заинтересованный взгляд Нефёдова. Он даже вынул нож, чтобы новый знакомый мог его лучше рассмотреть. Мужику льстило, что он обладает такой шикарной вещью. Кураж стал хвалиться, что выиграл нож в карты у одного местного спецназовца, который в свою очередь снял его с пленного русского лётчика. Более подробной информации Борису из него вытащить не удалось. Увы, игрок и кутила даже не запомнил, как звали того солдата и в каком конкретно подразделении он служит.

Впрочем, Нефёдов и так был счастлив, ибо получил подтверждение того, что кому-то из членов экипажа сбитого самолёта-разведчика удалось спастись катапультированием. Этот пленный вполне мог быть его Игорем.

Между тем, пьянея, Кураж становился всё более болтлив. Он рассказывал о себе с удовольствием, как заправский актёр выдерживал многозначительные паузы, изображал персонажей своей личной истории в лицах. Вскоре Борис уже знал, что в недавнем прошлом, ещё до поступления в наёмники, главной специализацией его собутыльника было находить богатых любовниц и жить за их счёт. По признанию 42-летнего жигало последней его покровительнице было далеко за семьдесят.

Но однажды великолепному самцу наскучило быть «красивой болонкой» на привязи у состоятельных старух, и он завербовался в торговый флот. Но на острове Бали сбежал с корабля и почти год всё своё время посвящал сёрфингу. Этому увлечению он был обязан своим вторым прозвищем – Сёрфер.

– Самые лучшие волны в Индонезии. Там же мне случайно подвернулась возможность заняться более экстремальным спортом, чем сёрфинг, – откровенничал Кураж. – Как-то мы с моим приятелем наведались на богатую яхту в поисках наличности – очень нужны были «бабки». Правда, после первого же дела местные «фараоны» нас быстро «замели». Но в тюрьме я сошёлся с серьёзным человеком, который замолвил за меня словечко, кому нужно. Благодаря ему я теперь в полном порядке. Лет через пять вернусь в Европу и окончательно осяду в каком-нибудь курортном городишке, открою ночной клуб или автосалон. Женюсь. Заделаюсь солидным бизнесменом. По воскресеньям буду в шортах играть на сочной зелёной травке в гольф с адвокатами и политиками… М-да, в шортах…

Кураж машинально повторил за собой и о чём-то задумался. И вдруг почти без паузы взглянул на Нефёдова совершенно безумными глазами и спросил:

– Скажите, сэр, вам когда-нибудь приходилось слышать вой человека, которому взрывом зенитного снаряда оторвало ноги, а он не может даже потерять сознание, ибо сперва должен посадить свой самолёт?

Борис мрачно кивнул. Его молчание было истолковано собеседником как готовность слушать дальше.

По словам рассказчика, он родился в Венгрии. В 1940 году его страна примкнула к Антикоминтерновскому и Берлинскому пакту. Как только диктаторский режим адмирала Хорти взял курс на активное сближение с гитлеровской Германией, резко усилились гонения на коммунистов. Тогда же в сороковом расстреляли его отца-коммуниста. А в 1941 году Венгрия вступила в войну в качестве союзника Гитлера. Можно сказать, что пареньку повезло. Подростка не отправили в концлагерь, а забрали «добровольцем» в армию – «на перевоспитание». Под Сталинградом он дезертировал. Когда гитлеровцы и их союзники оказались в Сталинградской ловушке, юного перебежчика использовали в качестве пропагандиста. Он вылетал к линии фронта на советском «кукурузнике» в район, где оборону держали части Второй венгерской армии и 1-й бронированной дивизии. Над вражескими окопами У-2 словно зависал в воздухе, и пропагандист через специальную звукоусиливающую аппаратуру начинал убеждать земляков сдаваться в плен. Эта была очень опасная работа, ибо с земли по самолёту вёлся ураганный зенитный огонь. Несколько раз аэроплан пытались сбить «Мессершмитты». К счастью, фанерную этажерку пилотировал первоклассный лётчик. При появлении «худых» он стремительно нырял вниз и драпал от немецких перехватчиков, едва не задевая колёсами землю.

За эту работу после завершения операции «Уран» венгерский паренёк был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Его направили на учёбу в Бугурусланское училище лётчиков. В СССР юноша вступил в комсомол, потом подал заявление в партию. Неудивительно, что, несмотря на свою молодость, после войны лётчик-коммунист сразу получил полк в возрождённых венгерских ВВС.

Однако, когда в его стране вспыхнуло антикоммунистическое восстание, к тому времени уже командир дивизии (самый молодой в стране) поддержал повстанцев. 31 октября в 1956 года на своём Ил-28 советского производства полковник во главе крупной авиагруппы нанёс бомбовый удар по понтонному мосту через реку Тисса, по которому переправлялись советские танки. В ответ через сорок минут уже советские Ил-28 разбомбили венгерский аэродром, с которого взлетели поддержавшие восставших лётчики. И всё-таки до конца дня полковник и его люди продолжали отчаянно сражаться. В тот день вылетов против советских войск, идущих на Будапешт, было так много, что некогда было поесть. Приходилось, не вылезая из кабины, читать очередное полётное задание, написанное мелом на доске в руках члена аэродромной команды. Последний вылет полковник совершил уже глубокой ночью, когда уже всем стало понятно, что восстание обречено. На этот раз в бомболюке потрёпанного в боях Ил-28 вместо бомб находились его родственники, которых лётчик сумел вывезти в Австрию.

Потом он возил почту из Чили в Аргентину и обратно через пограничные горные перевалы на старых изношенных машинах. Моторы у них были такие, что через пять минут после запуска выбрасываемое ими масло забрызгивало самолёт от кока винта до хвоста. Несколько товарищей венгра пропали над Андами.

Но если пилоту везло и он возвращался из рейса «на честном слове и одном крыле», производимый ремонт лишь оттягивал неизбежную развязку на несколько недель или даже дней. Техобслуживание самолётов производилось низкоквалифицированными механиками чрезвычайно небрежно. Они даже не утруждали себя выправить как следует согнутые в вынужденных посадках винты! В итоге при первом удобном случае венгр взял расчёт и вернулся в Европу. Однако, помыв полгода грязную посуду в третьесортном ресторанчике и поработав чернорабочим на стройке, был вынужден вернуться за штурвал.

Бывший полковник стал работать инструктором в частном аэроклубе в небольшом германском городке Визлох – учил богатеньких клиентов управлять самолётом. Параллельно занялся авиационным спортом, благо сотрудники клуба могли летать на льготных условиях. Оказалось, у парня есть способности к воздушной акробатике. Венгр даже выиграл чемпионат по высшему пилотажу западногерманской земли Баден-Вюртемберг, после которого последовало приглашение на работу от владельца спортивной фирмы, занимавшейся организацией воздушных шоу. Не имея адвоката, с которым можно было посоветоваться, иностранец сдуру подмахнул контракт сразу на три года и угодил в ещё более страшную кабалу, чем та работа, которую он был вынужден делать в Южной Америке.

Спортивный босс заставлял своих лётчиков участвовать в показательных шоу на самолётах, выработавших свой ресурс. Крутить пилотаж приходилось с очень высокими разнознаковыми перегрузками от – 6g до + 9g. При такой работе предельно допустимый ресурс планера составлял всего 50 часов. Да и человеческий организм тоже имеет свой биологический предел возможностей! Лётчики гибли из-за разрушения лонжерона крыла при исполнении сложного пилотажа, или в результате потери сознания на выходе из пикирования, или во время выполнения каскада сложных вращений. Однако теперь венгр не мог уйти – контракт крепко держал его в кресле пилота. Да и какая жалкая жизнь его ждала за пределами кабины! А за смертельный риск хозяин компании всё-таки платил. Тем более что талантливый крылатый акробат приносил ему отличную прибыль. Фирмач даже пошёл на дополнительные расходы, установив на его самолёт новый очень мощный двигатель.

И венгерский наёмник долго оправдывал ожидания своего босса. Он даже изобрёл новую фигуру пилотажа, когда как бы падающий после набора высоты самолёт многократно переворачивался «хвост-нос», отклоняясь в стороны, но оставаясь при этом под контролем своего пилота. Не знакомому с авиационными тонкостями человеку такое кувыркание могло показаться хаотичным падением. На профессиональном же языке происходящее именовалось «быстрой обратной бочкой», из которой самолёт выходит в полный кувырок вперёд на авторотации. Впрочем, с земли такое падение действительно очень напоминало штопор или… Один из известных немецких лётчиков дал этой фигуре название, которое на южногерманском диалекте означало состояние после обильного употребления спиртного.

При этом перегрузка на некоторых этапах рискованного трюка зашкаливала за 20 единиц, действующих от «груди к спине и обратно». Человек способен выносить такую перегрузку лишь около секунды. Венгр держался значительно дольше, чтобы впечатлить зрителей и принести своему работодателю новые выгодные заказы на рекламные полёты.

Эта спортивная работа закончилась, когда от перегрузок у пилота произошло отслоение сетчатки. Хозяину пришлось списать своего лучшего лётчика, ибо у него могли возникнуть проблемы с лицензией.

Впрочем, проблема с глазами не помешала венгру, когда представилась такая возможность, заделаться «солдатом удачи». Его первой работой в качестве лётчика-наёмника стала служба в израильских ВВС. На их стороне венгр дрался с арабами на… «Мессершмитте-109», купленном евреями где-то в послевоенной Европе. Потом совершил 67 боевых вылетов в составе нигерийских ВВС против мятежной провинции Биафу. Был сбит, но избежал расстрела и как ценный специалист стал воевать уже на стороне повстанцев против нигерийцев (обычное для наёмника дело)…