Текст книги "Филиппины: дорожные заметки"

В «городе ангелов»

Название города Ангелес, вероятно, происходит от ангелов, которые и основали город. Здесь имеется ангельский университет, ангельская мэрия и довольно много ангельцев. Нас это не должно удивлять – у них есть Ангелес, в США есть Лос-Анжелес, а у нас в России даже круче – Архангельск. Так что у нас не просто ангелы, а архангелы. Ну это так, лирическое отступление.

На примере своего «хоста» Мануэля я ознакомился с бытом случайно выбранной филиппинской семьи. Жили они в частном доме, как и большинство филиппинцев. Домик имел полтора этажа – можно было бы назвать его двухэтажным, но крыша у него была не выше российской крыши первого этажа. Лицевой частью дом был обращён к улице, и на ней была целая выставка старых холодильников, стиральных машин, кондиционеров, и другой бытовой техники, которая в этом доме чинилась и продавалась. Скупка сломанных вещей, их ремонт и продажа и составляли, по-видимому, основной доход семейства. Клиенты в лавке не толпились, так что работа была не очень напряжная – может изредка кто зайдёт, приценится, и если повезёт, приобретёт.

Внутри дома, в нескольких комнатах, постоянно обитало немало народу. Пара детей десяти примерно лет, трое ребят постарше от тринадцати до девятнадцати, Мануэль, и его родители. Плюс постоянно приходили гости. В квартире было три действующих холодильника (не считая десятка пыльных агрегатов, выставленных на продажу на улицу и пристёгнутых цепью), пара вентиляторов, кондиционер (в комнате у Мануэля исключительно, так что там было всё время очень холодно – около +20), три аквариума, пара глючных телевизоров и шесть-семь энергосберегающих лампочек. В туалете был душ и унитаз, без автоматического слива. Всё было маленьким. Я постоянно тыкался головой об потолок, косяки и об людей. В маленьком дворике хранились какие-то железяки, видимо на продажу; огорода и зверинца в доме не было, кошек-собак тоже не было, только рыбы и большие тропические тараканы. Старшая часть жителей дома употребляли сигареты и пиво, не очень крепкое, зато дешёвое. Вечерами в «магазине», среди пыльных недоломанных холодильников, собирались мужики – знакомые хозяев, и употребляли, но буйными при мне не становились. Так-то и живёт филиппинский пролетариат. Основной едой является рис с разными капустообразными добавками; впрочем, я дополнил их стандартный набор еды, протестировав местный супермаркет.

Город Ангелес, который сперва был мне непонятен, через сутки упонятнился. Оказывается, существует в природе карта городка, которую и приобрёл я в центре населённого пункта. Ангелес состоит из сотни улиц, застроенных одно-двух-этажными частными домиками. Небоскрёбов нет, есть несколько офисных билдингов по нескольку этажей, католический собор и четырёхэтажный торговый центр. Христианских церквей около пятидесяти – как католики, так и приверженцы других христианских течений; нехристианских учреждений нет ни одного. Ибо Филиппины – единственная христианская страна Азии, где христиане составляют большинство!

Есть всяческие магазины, лавки, супермаркеты. Несколько вездесущих Макдоналдсов. Сотня интернет-кафе, к вечеру наполняющихся доверху людьми. Скорость очень хорошая, стоимость часа – 15 песо (10 рублей). Рынок с фруктами-овощами; самый дешёвый фрукт – мандарин, остальное дороже. Дурианов на рынке нет, но в супермаркете они были, и хотя и недозрелые, уже начинали заметно благоухать.

Я озаботил Мануэля поисками железнодорожного вокзала. Главный филиппинский остров Лусон когда-то имел железнодорожную линию, идущую с севера на юг острова. И где же она? Сам Мануэль, проживший все 23 года в Ангелес-сити, не имел понятия о вокзале и о поездах в своём городе. Я сильно удивил его, показав железную дорогу на карте Филиппин, проходящую через его город. Поисками ж. д. мы озаботили таксиста-джипни, который и предупредил нас, что явления, понимаемого как железная дорога, в городе не существует, но мы можем посетить место, где она была. И мы поехали – близко оказалось.

Уже примерно тридцать лет, как ж.д. не существовала, хотя на картах была до сих пор указана. Кто-то ж печатает эти карты, перерисовывая с одной в другую эту линию! Реально, от «железки» тут остались только две рельсы, заасфальтированые в дорогу на бывшем переезде. В обе стороны от переезда тянулась в застройке некая просека, как будто война прошла и бомбёжка.

Причина была, узналось, вот в чём. Местные жители самостроем заселили всю территорию, на которой проходила ж.д., построили дома вплотную из цемента, как обычно. В том числе и прямо на рельсах или остатках рельсов. Через двадцать или тридцать лет, то есть пару лет назад, пришло из центра распоряженье – сломать самострой! И на месте оного вновь создать железнейшую дорогу! И вот, вызывая протесты, стали ломать весь самострой, то есть прорубать в городе просеку шириной метров двадцать, а то и больше. А что делать, если в живом городе, в котором уже зарос шрам от ж.д., опять резать «по живому» и уничтожать дома? Конечно, возникли народные протесты, ведь бомжами остались тысячи людей. Так что «реконструкцию» пришлось приостановить, и даже так – вместо реконструкции получилась деструкция. Теперь на месте железки развалины, как Кабул после войны. На месте этой просеки – огрызки фундаментов, среди них сушится на верёвках бельё, поставлены столы, мужики играют в карты и другие настольные игры. Люди, лишившиеся жилищ, как-то перетерпели разрушение домов и, наверное, вписались у родственников, а кто побогаче – тот, наверное, в новом месте организовал свой самострой. Рельсы заново так и не проложили.

Ну, теперь ясно окончательно, что поезда из Манилы на север никакие не ходят, даже тележка на шарнирах не проскочит. Это тоже важный результат наблюдения.

Филиппины огромны, на 7107 островах – не знаю уж, сколько с них жилых, ну несколько сотен уж будет. Я пытался узнать систему пароходства и транспорта у пригласившего меня Мануэля, но тот ничего не знал, и даже никогда не был на южном большом острове Минданао. Хотя на словах интересуется путешествиями. А в глубине души надеется свалить в США или другую богатую страну, вот и основная цель их будущих путешествий. Кстати, из ста миллионов филиппинцев, многие уже укоренились в более богатых странах мира, например в Малайзии, в Сингапуре, в странах Персидского Залива, и оттуда понемногу снабжают деньгами остальных.

Ну что ж, и в России не все были во Владивостоке, и вообще на Дальнем Востоке; а для них, филиппинцев, остров Минданао – что нам большая, но далёкая Якутия, но с отличием – там, якобы, «опасно». Эти опасности создают, якобы, «мусульманские террористы». Вот когда говорят о юге Судана, или о севере Шри-Ланки, там тоже – говорят – «террористы», но никогда не приделывают к ним религиозную приставку: «христианские террористы» в Джубе, или «индуистские террористы» в Киллиноччи, или «атеистические террористы» много где ещё. А вот если в Минданао есть какие-то, то они обязательно «исламские террористы». А Брейвик в Норвегии – он «христианский» или «атеистический террорист»? …Вот поеду, посмотрю: по моему предположению, там должны быть самые интересные люди Филиппин, – да и дурианы там, говорят, растут в изобилии.

Современные технологии дошли до того, что и здесь можно купить билет на пароход по Интернету. На островах Филиппинских много пароходных компаний (да и автобусных тоже), нужно разведать, как пользоваться ими. Ну вот, например, компания под названием «Суперферри», имеет много пароходов, ходящих куда угодно, и билет можно купить по Интернету через кредитную карточку. Так я и сделал – приобрёл билет из Манилы до Замбоанги, крайнего юго-западного филиппинского города, за 1500 песо (30 долларов). Это, кажется, самый дальний пароходный рейс из столицы. Пароход пойдёт из столицы завтра.

Вечером Мануэль привёл нескольких гостей и двенадцать бутылок самого дешёвого пива и засел в своей компактной комнате с друзьями и бутылками. Это у них называется «поговорим о бизнесе» (будущем бизнесе). Неудивительно, что бизнес у этих молодёжных элементов пока не особо продвигается.

А я перебрался в другую комнату с компом – здесь засели вокруг телевизора более молодые, и посему пока ещё непьющие, жители Ангелеса. Родители же Даниэля засели со своими собутыльниками среди развалин стиральных машин и кондиционеров и пили что-то более цивильное из более дорогих бутылочек. И мне предлагали, но я постоянно отказывался. Взрослые же тут почти все «употребляют», и в супермаркете весьма большой отдел алкоголя, не меньше, чем у нас. Спал я на полу (на циновке) рядом с другим филиппинцем, который всё складировался на меня, почуяв во сне что-то мягкое, а то был я.

Тут отличаются понятия личного пространства от того, что принято в России и в Европе – азиатские граждане могут быть очень близко (географически) друг к другу, спать или ходить чуть не в обнимку, и не потому, что гомосеки, а потому, что просто места мало.

Вот такой пример: филиппинские туалеты в конторах, офисах и в «фаст-фудах» маленькие, но в них помещают и унитаз, и писсуар, и раковину. Спрос на туалеты всегда большой, поэтому один человек пользуется унитазом, другой в это время просачивается в туалет и начинает прямо под ухом у первого использовать писсуар, тут же лезет и третий – ему раковина понадобилась, и четвёртый пытается место занять между этими тремя и уже расчехляет тот орган, которым будет писсуар использовать, и всё это на двух квадратных метрах. Никакого уединения нет! А уличные городские писсуары вообще индийские напоминают – закуток такой, чтобы было где к стеночке отвернуться… А в пароходе на одной койке может сразу три человека перпендикулярно друг другу пристроиться.

Вот такая теснота им привычна. А Манила же считается самым густонаселённым городом мира – 43 тысячи человек на квадратный километр. В одном из густонаселенных районов столицы на квадратный километр приходится 68 тысяч человек – с такой плотностью, в Москве в пределах МКАДа, жило бы 60 миллионов. Это при том, что Манила малоэтажная, эти все люди не в небоскрёбах живут. Вот и не удивительно, что в туалетную кабинку ходят по трое.

…Весь вечер и ночь в комнате шумел вентилятор. Набрали они со свалок всяких старых вентиляторов, вот они и гоняют воздух – тоже престижно считается обладать четырьмя холодильниками и четырьмя вентиляторами. Холод в юго-восточной считается «круто»; крутая машина, дом, магазин, поезд – должны быть с кондиционером, и чем мощней, тем круче. Если у тебя в квартире +15, ты от этого «новый филиппинец», и тебя будут больше уважать. Я показал им фотографии зимнего Архангельска и Туры, где было -50, и все ещё больше обзавидовались мне. А когда я принёс из супермаркета самую большую коробку с шоколадным мороженым (два килограмма), все поняли, что я очень крут, раз имею такие-то связи с холодом. Мороженое слопали очень быстро.

Итак, вторую ночь подряд я ночую у Мануэля. Он, конечно, предлагал мне наподольше оставаться. Но и две ночи у него, итак – уже много! Да и тесно в этом доме, ни одного угла пустого нет, всё залюдено и заставлено холодильниками. А вообще, Филиппины мне определённо нравятся, несмотря на все приколы, холодильники и тесноту.

Неудачный автостоп

Ночь прошла, настало утро, я встал (покусанный клопами). Наутро были на завтрак бич-пакеты (филиппинская мама наварила на всю семью суп из пяти бич-пакетов – и только из них); чая они не пьют, только холодную воду, постоявшую в холодильнике. Проспался и «бизнесмен» Мануэль. Мы все пофотографировались, и я покинул этот домик.

Решил выйти на автобан, ведущий в столицу, и уехать автостопом. Идея была хороша, а реализация – не очень. Сперва я шёл по улицам целый час, по дороге фотографируя; город оказался большим. Наконец, автомобильный круг, супермаркет на выезде и платильник – въезд на автобан. Да, трасса рядом. Пройдя мимо запрещающих знаков «НЕЛЬЗЯ пешеходить, мотоциклить, мусорить и везти тележки», я вышел на трассу. Кто-то что-то кричал мне и свистел, но я вспомнил, что у меня не музыкальный слух, и не остановился. На автобане проносились десятки машин, все они ехали в Манилу, стоял знак 100, хорошее начало.

…Но не продолжение. Из-за моста высмотрел меня оказавшийся там дорожный патруль. Сей патруль устроил там облаву на водителей грузовиков, подозревая их в перевесе. У них были интереснейшие переносные весы для взвешивания грузовика – трак вешается по частям, измеряется нагрузка на каждое колесо, а весы как блин, тонкие-плоские, ровно под одно колесо. Показания под каждым колесом суммируются и водителю выписывают штраф.

Патрули сказали мне, что ходить, стоять, стопить и подбирать пассажиров здесь строго запрещается, и что мне нужно немедленно исчезнуть. Так как исчезать мне было некуда, я не исчез. Во взвешиваемый грузовик меня не пустили, а автобусы, дескать, тоже не могут тут остановиться. А только на автобусной остановке в городе, далеко отсюда. Меня засунули в патрульную машину и повезли в другой город, следующий по трассе в 15 км. По дороге патрули выведали моё имя, и достали какой-то протокол, сделанный на ксероксе, на филиппинском языке (тагалог?), попросили подписать. Я понял, что они хотят «пришить» мне административную статью, и протокол подписывать не стал, сказав, что не понимаю филиппинского. Они не стали сильно настаивать, и спрятали протокол – оформят кого-нибудь ещё вместо меня.

Итак, приехали в следующий город (Сан-Фернандо, кому интересно), свезли с автобана, и выгрузили в месте, названном ими автобусной остановкой. Признаков остановки оно не имело, но автобусы действительно мимо проезжали, и один из них скоро меня и подобрал. Таким образом, автостоп у меня всё же произошёл, но не тем способом, что я ожидал – первая машина была патрульная. И «хозяева дороги» с такими физиономиями, на наших некоторых провинциальных гаишников похожи… сливки общества.

Опять рельсы! На севере города Манила

В столичном мегаполисе, на этот раз, меня интересовала северная ветка железной дороги. Южная в черте города была уже мной посещена – поезда ходят там каждый час-полчаса, но только меньше чем на 40 км, а среди них движутся десятки тележек на подшипниках на человеческой тяге. Что делается южнее г. Бинан – ведь железка на картах тянется аж до Легаспи (600 км)? Это пока было мне неведомо.

С северным направлением «железки» частично уже было ясно, в Ангелесе – 80 км от столицы – уже было понятно, что никакой поезд там не может ходить. Но видны следы «реконструкции» ж.д. – сломанные жилмассивы самостройщиков. Что же деется в самой Маниле? Ведь из северного хода ж.д. можно было бы сделать хотя бы ещё одну наземную ветку метро, если уж нет потребности на дальнее пассажирское движение.

Я вышел с автобуса в определённом месте, и пока дошёл до «Бонифацио монумента» и до потенциальной ж.д., – надышался выхлопным газом. Манила имеет очень грязный воздух. Такой, как пакистанский Лахор в 1998 – не знаю, улучшилось ли там чего за тринадцать лет, или стало ещё хуже? Вот в Куала-Лумпуре воздух нормальный, и в Москве тоже, а в Маниле ж никаких парков, никаких пустот меж застройками, и даже море не помогает, воздух туда не выдувает. Очень узкие улицы и несколькоэтажные дома, втрое-вчетверо выше ширины улиц – создают такой гадкий объём, и когда по этим улицам-щелям, чадя, едут тысячи машин… Не знаю, найдётся ли в Маниле миллион машин. Наверное, нет, но с моторикшами и мотоциклистами, будет и пара миллионов. И вот они все ездят туда-сюда в щелях, и ветер не выдувает, весь дым застаивается в проулках и меж домами, и пройдя даже километров пять-семь, чувствуешь себя очень пыльным и укуренным.

Итак! Железная дорога в черте Манилы, на север от вокзала, существует! Правда, сквозное движение поездов на ней невозможно – переезды заасфальтированы. Но видно, что идёт и движется реконструкция ж.д. под пригородное сообщение (или собираются внедрить что-то вроде лёгкого метро). Новые бетонные шпалы 2010 года, новые и уже ржавые рельсы (пока что ржавые, поезда пойдут – ржавчина слезет). Новые платформы обцементированы, пути ж.д. раздвоены – будет двухпутка. С обоих сторон ж.д. – трущобные постройки. Им-то железная дорога на благо: самые активные из жителей трущоб уже сделали себе подшипниковские тележки и возят туда-сюда желающих подъехать пассажиров, а также себя и грузы. Большая часть заработка у них, как и у обычной ж.д., должна быть с перевозки груза. Вот захочет кто в трущобах построить новый дом-сарай или починить старое ветхое жилище. А как мусор, палки, камни, доски, кирпичи (похищенные где-то) доставлять? На плечах не уносишься, а машина не проедет. Вот и пользуются ж.д.услугами.

Я прошёл по железке пару перегонов, фотографируя тележки, платформы, детей и взрослых обитателей трущоб. Пару раз на меня натыкался милиционер. Правительство, ремонтируя ж.д., следит, чтобы её не расхитили, и поселило вдоль рельсов милиционеров с ружьями. Они сидят и бдят, чтобы никто лишний не ходил и не тырил рельсы и шпалы. Если же кто левый появляется, типа меня, то страж выскакивает и препятствует потенциальному расхищению.

Пока шёл по железке, начали сгущаться тучи. Я покинул строящуюся магистраль (надеюсь, пригородное движение на север вновь откроется в ближайшие годы) и пошёл в город. По дороге образовался ливень, и я спрятался под навесом столовой, а трёхколёсные моторикши продолжали ездить под дождём, пытаясь частично увернуться от струй – полиэтиленом, зонтиками, какими-то бывшими рекламными постерами прикрывая себя, отчего вид у моторикш получался очень бомжовый.

Посадка на филиппинский теплоход. Его устройство

Пароходная компания SuperFerry, чьими услугами я воспользовался, настойчиво требовала от пассажиров явиться на регистрацию как минимум за четыре часа до отправления – хуже, чем в аэропорту. Я последовал инструкции и прибыл к причалам за пять часов до намеченного отплытия, в 16.45, недоумевая, что там можно делать, на причале, в течение многих часов. Явился.

На входе в причальную зону посмотрели билет, просканировали рюкзачок в сканере-металлоискателе, потом в других воротах опять посмотрели билет (всё ту же распечатку с Интернет-кафе), в третьем месте опять все вещи пропустили через сканер-бомбоискатель, но, мне кажется, что небрежность секьюрити позволит кому угодно везти что угодно. Потом вещи проверили собакой, но и та не нашла у меня ничего запретного. Все прочие пассажиры тащили огромные телеги, короба и мешки – разрешено бесплатно везти 50 килограмм, но никто не взвешивает – где 50, там и все 100 можно провезти, лишь бы хватило грузоподъёмности самого пассажира.

На входе в основной зал-накопитель всё было серьёзней – не только проверили билет, но и ввели что-то в компьютер, убедились, что билет настоящий, попросили предъявить кредитную карточку, которой я платил (впервые в моей транспортной жизни), потребовали и показать паспорт, скопировали какие-то цифры куда-то и сфотографировали меня на камеру, тут же приставленную. Моё фото появилось в досье будущих утопленников, чтобы удобней было потом опознавать, если обломки судна и нас прибьёт к какому-то филиппинскому берегу. Да, в билете написано, что пароходная компания, разумеется, ни за что не отвечает, имеет право утопить пароход, потерять багаж, увеличить цену, затормозить отправку или прибытие судна, а также изменить правила перевозки пассажиров в любой момент без дополнительных извещений. Ну почти как банкиры, у которых тоже меленько написано, что в любой момент они могут изменить условия, комиссии, процентные ставки, украсть ваши деньги или прочее, а пользователь, подписываясь, соглашается с этим.

Итак. Большой зал-накопитель, человек на пятьсот, постепенно наполнялся. Указание прийти за четверо часов не все выполнили. Все пассажиры накопителя ждали одного судна, а именно «SuperFerry №5», которое уже стояло у причала. Но туда никого не пускали, надеясь, что пассажиры сделают какую-то выручку в местных буфетах. Видимо, была договорённость, что пока в буфете не соберётся, скажем, сто тысяч песо, на пароход не пустят. По крайней мере, в динамиках что-то неясное объявляли, но люди никуда не шли. Из обрывка английского текста я понял, что нужно сидеть и ждать, что все пассажиры и делали, продолжая закупаться в буфетах. Среди них было большое количество солдат (или полицейских) в зелёно-пятнистой форме, целый полк, в типовой форме и с одинаковыми рюкзаками. К каждому пристёгнута фляжка алюминиевая, верёвки моток очень толстой (вешаться, что ли? Или врагов связывать? Верёвка толщиной в большой жирный палец!) Оружия у них не было, выдадут на месте назначения. Кроме солдат, было некоторое количество мусульманских женщин, которые обычно в городе не встречались. Эти женщины, по моему предположению, ехали в Замбоангу, куда и я направлялся. Все пассажиры молодые, или, реже, средних лет; некоторые с детьми; стариков и старух не было видно.

Наконец, по громкой связи объявили, что в первую очередь инвалиды и пассажиры с детьми могут грузиться в пароход. Возникла толкучка; очень многие устремились; какие-то «дети-инвалиды» волокли чемоданы весом и размером поболее себя. Я тоже проник в очередь «инвалидов» и быстро потопал на судно. Уже было темно. На входе ещё несколько раз проверили, но не билет, а посадочный талон, который дали, когда сканировали меня в компьютер; один из контролёров оторвал у посадочного талона частичку.

Здоровенная посудина «Суперферри», длиной метров сто, стояла, белея, у причала. Шумно и активно филиппинцы поднимались по трапу в брюхо судна, где на четырёх этажах было выявлено несколько пассажирских отсеков. Основные отсеки состояли из бескрайних рядов двухэтажных коек; места были написаны, но ложились кто где сможет. Я честно выискал своё место, но оно, как и сотня прилежащих к нему, было отгорожено. Занял «свою» койку; представители команды пытались протестовать, но я не обращал внимания. Вероятно, просто часть мест отделяется для того, чтобы загрузить туда потом промежуточных пассажиров, а «места» в билете имеют лишь символическое значение.

Устройство парохода я мог сравнить с уже виденными мною многими и многими индонезийскими судами. По количеству мест – сопоставимо. В судне было 2500 лежачих мест, из них примерно 2000 обычных в общих отсеках, и несколько сотен – в десяти– и шестиместных кабинках. Но был пароход не весь заполнен, только 1500 человек, и ещё полторы сотни человек обслуги. Этим отличалось от Индонезии, где людей всегда было множество во всех проходах, на палубах, в щелях, во всех салонах: там народу было куда больше, чем официальных две тыщи койко-мест. Оно и понятно, Индонезия ведь ещё более населённая страна.

По длине лежачее место тут чуть меньше меня, – ну как наша плацкартная полка, но шире. Вещи нужно складировать в общий проход, так как рядом с полкой никаких сундуков-рундуков нет. Есть большая чистая столовая, где можно нормально поесть (не очень дорого), есть и бесплатный кипяток; крошечная молельная комната со статуэткой Иисуса и Марии, верхняя палуба для прогулок пассажиров, туалеты средней чистости и не очень вместительные, и душ, закрытый. Можно взять почитать книжки-романчики на английском, прокат книжки – 10 песо.

Важно, что на пароходе совершенно нет розеток! Кстати, даже если бы они и были, они тут все для американского штепселя. Но формат штепсельной вилки не так важен сейчас – ведь никаких розеток нет нигде – ни в салонах эконом, ни в шестиместных каютах, ни в столовых, ни в комнатах отдыха! А желающие зарядить мобильник стоят в очередь к аппаратам, которые заряжают – по пять песо стоит десятиминутное удовольствие по зарядке телефона. Сам телефон тоже часто работает, когда мы проплываем мимо разных островов. Острова зелёные, гористые, на них имеется какая-то жизнь. Из 7000 островов, тут примерно 2000 – обитаемы.

Кроме сервиса по зарядке мобильников, пароходчики изобрели ещё один способ отъёма денег – продавать туалетную бумагу через аппарат, взимая по одному песо. Я проверил. Аппарат не работал.

Обитатели судна старались вести боле-мене здоровый образ жизни. Курильщики скапливались в определённых местах. Пьяницы не пьянствовали. Довольно чинно ходили по судну, фотографировались, ели в столовой. В этой же столовой, в противоположном конце от еды, музыколюбивые пассажиры смотрели большой телевизор с песнями и подпевали ему. Продавцы по салонам не шныряли. Я был единственным пассажиром с бородой, но внимания особенного не привлекал, никто вокруг меня не скапливался с расспросами, не то как в Индонезии, где бы все уже облепили. Английский язык тут популярен, и очень многие его знают, и надписи по-английски часто не дублировались даже переводом на местный язык. Пароход почти не качало, море было спокойным, да и такие большие суда почти не раскачивает. Порядки на судне были более строгие, чем на индонезийских пароходах, и проникать повсюду пассажирам, даже иностранцам, не полагалось, и даже из капитанской рубки меня вежливо попросили извлечься.

Плыть до Замбоанги почти двое суток – это означает, что пароход движется очень быстро: километров восемьсот в сутки он проплывает или даже поболее. За бортом почти постоянно попадались другие острова, а иногда и прочие пароходы, небольшие суда и лодки. Да, филиппинское море плотно заселено. Специальные плакаты предохраняли граждан от выкидывания пластика и других ядовитых веществ за борт судна. Днём по судну прошла билетная инспекция и опять проверили билеты.

За двадцать один час доплыли до города Баколод (Bacolod), а это уже реально далеко от Манилы, и остановились там. Целая очередь каких-то бритоголовых зеков в одинаковых одеждах, но с разными номерами на груди, выстроившись в цепочку, подняв руки, стояли ждали, когда их запустят. Менты прощупали «зеков» и они, со всех ног, побежали в пароход – оказалось, грузчики. Похожи на индонезийских, но более организованы: там, в соседней стране, всё более свободно и хаотично, а тут, глядишь, всё проверяют, сканируют, щупают. В каждом приличном магазине, торговом центре, офисе и даже в ларьке «7/Eleven»11
  «Севен-илевен» – международная сеть маленьких супермаркетиков, распространённая во многих странах, например в Таиланде, на Филиппинах, в США, Малайзии, Китае, в других местах. На вывесках обычно написано «7-eleven», в память о том, что эти магазинчики когда-то работали с 7 утра до 11 вечера. Сейчас они чаще оказываются круглосуточными.


[Закрыть], и в средней руки ресторанчике, стоит мент, открывает вам чинно дверь, говорит: «гуд монинг, сээр», и трогает руками и ковыряется в вещах и в рюкзаке – или делает вид, что ковыряется. А на выходе он говорит: «сенькью, сээр», даже если ничего не купишь, и открывает опять же дверь перед клиентом. А на входе в метро и на пароход – два мента, самец и самка, они и ощупывают лиц соответственного пола… В Баколоде пароход стоял три часа, но на стоянках людей в город не выпускают.

Остров Минданао редко посещается туристами, и виной тому его удаление от Манилы – это самый южный из больших островов. А по размеру он весьма крупный, сопоставим с Чехией или другой небольшой европейской страной. Основной же причиной непосещения туристами является вот что: на Минданао живут, в числе прочих, и сепаратисты, которые не подверглись воцерковляющему действию португальских колонизаторов и сохранили мусульманскую религию, в противовес 90%-му христианскому большинству. И эти сепаратисты уже выделены в отдельную область – Автономный Регион Мусульманское Минданао (АРММ), которое включает в себя маленький клочок острова и город Котабато-сити, который я тоже был намерен посетить. Некоторые мелкие острова (архипелаг Сулу) также относятся к АРММ, а вот Замбоанга нет. В книжках написано, что туристы туда не ездят, и не должны ездить, потому что там якобы «опасно» и нескольких человек за десятилетие там «похитили». Я совсем не против быть похищенным филиппинскими сепаратистами, но только вряд ли так повезёт – похищают иностранцев совсем другого рода22
  На острове с 1970-х годов действуют сепаратистские группировки «Фронт национального освобождения моро» и «Исламский фронт освобождения моро», выступающие за отделение южной части Филиппин и образовании на ней исламского государства. Также на территории острова действуют маоистская «Коммунистическая партия Филиппин» и троцкистская «Революционная рабочая партия Минданао», имеющие свои вооруженные формирования.


[Закрыть].

…Итак, через двое суток, вечером 24 января, «Суперферри-5» высадил меня в городе Замбоанга на юго-западе Филиппинского архипелага.