Текст книги "Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля"

Глава двенадцатая
Первые погоны

В город Чкалов Юрий Алексеевич прибыл 25 октября 1955 года, а к месту постоянной службы отправился 8 ноября 1957 года. Таким образом, он пробыл в Чкалове два полных года. То есть намного дольше, чем в аэроклубе. Несмотря на это, «чкаловский» период жизни первого космонавта представлен в литературе гораздо беднее, чем «люберецкий» и «саратовский». Есть только три книги, которые полностью посвящены Гагарину в Чкалове-Оренбурге, и те – сборники: «Гагарин в Оренбурге: воспоминания, документы, выступления, очерки, фотографии» (1975), «Гагарин и гагаринцы» (1980), «Ты помнишь, как курсант Гагарин по нашим улицам ходил…» (2014). К сожалению, в них мы находим в основном фрагменты из ранее изданных книг, на фоне которых редкие оригинальные свидетельства очевидцев просто теряются. К счастью, сохранились довольно подробные воспоминания летчиков-инструкторов, которые работали с Гагариным в Чкалове. Мы попробуем реконструировать его курсантскую жизнь на основе этих свидетельств.

Оренбург – старинный город, заложенный как крепость в 1743 году у впадения реки Сакмары в реку Урал. После установления власти большевиков город стал столицей Киргизской Автономной Социалистической Советской Республики (КАССР), но в июне 1925 года столица была перенесена в Кзыл-Орду, а Оренбург административно перешел в подчинение к РСФСР. Свое название город поменял в 1938 году в память о летчике-испытателе Валерии Павловиче Чкалове, погибшем 15 декабря того года при проведении первого полета истребителя «И-10» на Центральном аэродроме Москвы. Широкомасштабное индустриальное развитие Чкалова-Оренбурга началось во время Великой Отечественной войны, когда туда были эвакуированы значимые военные предприятия, в том числе авиаремонтный завод № 47 (п/я 936). Позднее, превратившись в Чкаловский машиностроительный завод (ныне ПО «Стрела»), это предприятие выпускало не только военные самолеты, но и ракеты самого разного назначения.

В своих воспоминаниях о Гагарине преподаватель 1-го Чкаловского военного училища летчиков подполковник Арон Израилевич Резников весьма образно описывал город, в котором предстояло начать военную службу будущему космонавту (цитирую по фонозаписи, сделанной 1 марта 1983 года):

«Оренбург – город удивительный. Для живущих в нем переместиться из одной части света в другую в течение нескольких минут – самое заурядное дело. Причем такие путешествия совершались его жителями задолго до полета первого космического корабля: город просторно раскинулся на Южном Урале в междуречье Урала и Сакмары. Сакмара – небольшая речка с ленивым движением воды. Она впадает в реку Урал – стремительную, с таким сильным течением, что если зайти по грудь, то не удержишься на ногах. Через Урал проложен деревянный пешеходный мостик в Зауральную рощу – место отдыха оренбуржцев. На этом берегу – еще Европа, там – Азия.

Степи под Оренбургом ровные, как стол, отличные места для аэродромов. Однако в степях нет-нет и попадаются отдельные холмы и возвышенности: ведь здесь – южная оконечность, последние всплески огромного тысячекилометрового Уральского хребта.

На самом высоком месте города, на берегу Урала, установлен памятник Чкалову. Бронзовый Чкалов в летном меховом комбинезоне стоит во весь рост на высоком постаменте и смотрит вдаль… Рядом с памятником, в большом здании старинной постройки, помещается наше училище.

Каждое утро я прихожу в свой класс. Там меня уже ждет классное отделение – группа из 20–25 курсантов…»

Главное здание ЧВАУЛ, рядом с которым установлен памятник Чкалову, и по сей день находится по адресу: улица Советская, 1. Оно имеет почтенную историю. Первое пятиэтажное здание в городе было построено в 1882 году для размещения 2-го Оренбургского кадетского корпуса. С 1920 года там находилась Школа красных командиров. В 1927 году туда была перебазирована Серпуховская школа воздушного боя и бомбометания, а несколько позже – Ленинградская высшая школа летчиков-наблюдателей. Их объединили в училище, которое называлось 3-й военной школой летчиков и летчиков-наблюдателей имени К. Е. Ворошилова. В феврале 1939 года школа была разделена на два самостоятельных училища: 1-е Чкаловское военное авиационное училище летчиков имени К. Е. Ворошилова и 2-е Чкаловское военное авиационное училище штурманов. Из стен здания на улице Советской вышли десятки тысяч воздушных бойцов. Около 350 выпускников, ставших генералами, командовали в различные годы авиационными соединениями. 321 выпускник получил звание Героя Советского Союза, 10 – дважды Героя Советского Союза. Среди самых известных «питомцев» училища: Валерий Чкалов, Михаил Громов, Андрей Юмашев, Григорий Бахчиванджи, Анатолий Серов, Иван Полбин. В общем, новоиспеченным курсантам было на кого равняться.

Имея диплом с отличием, Юрий Гагарин был освобожден от сдачи экзаменов, и его сразу, 27 октября, зачислили курсантом. Но, разумеется, он никуда не уехал, а остался с товарищами, помогая им по мере сил. Все новоприбывшие в Чкалов получили место в казарме, находящейся там же – в комплексе зданий, примыкающих к главному корпусу на Советской улице. Испытание оказалось трудным: кого-то забраковала медицинская комиссия, кто-то не сумел сдать экзамены. Еще часть саратовцев до окончания сдачи экзаменов перевели в Уральск; многие из них позднее стали пилотами гражданской авиации.

Тем, кто остался и сумел преодолеть все «рогатки», присвоили звание «курсант» и выдали военную форму. За ее описанием обратимся к статье Александра Валентиновича Глушко «Форма одежды Юрия Алексеевича Гагарина. Разновидности и особенности ношения» (2014). Исследователь указывает, что первая фотография будущего космонавта в курсантской форме была сделана, вероятно, в промежутке между 30 октября и 2 ноября 1955 года. Форма одежды, в которой он «красуется», была введена приказом Наркомата обороны СССР № 25 еще 15 января 1943 года и с небольшими изменениями просуществовала до 1969 года. Парадный вариант выглядел так: фуражка защитного цвета с голубым околышем и кантами; закрытый мундир защитного цвета, нагрудные знаки; брюки галифе синего цвета, поясной ремень; сапоги. На воротнике мундира располагались прямые петлицы голубого цвета, а на плечах – голубые пятиугольные погоны с черным кантом, обшитые золотым галуном по трем свободным сторонам (кроме нижней). Повседневный «полевой» вариант состоял из суконной пилотки защитного цвета или такой же фуражки с голубым околышем и кантами; гимнастерки и галифе защитного цвета; поясного ремня и сапог; предусматривались нагрудные знаки.

Осенние месяцы новоиспеченные курсанты взвода опытного капитана Бориса Фёдорова осваивали «курс молодого бойца», то есть постигали основы внутренней, гарнизонной и караульной службы, зубрили уставы, тренировались в строевой подготовке, изучали историю училища и азы обращения со стрелковым оружием. 6 декабря прошли первые учебные стрельбы.

Чтобы представить себе быт начального периода обучения Гагарина в ЧВАУЛ, достаточно прочитать одно из его писем саратовскому инструктору Мартьянову (от 26 декабря 1955 года): «У нас с Толяном [Анатолием Осиновым] всё нормально. Учеба проходит неплохо. Занимаемся в одном классном отделении, спим через несколько коек друг от друга. В увольнение пока мы еще не ходили. Присягу еще не приняли, но думаем, что скоро будем принимать. Все дни заняты учебой. Преподаватели здесь хорошие, но строгие, а командиры тоже. Шприца дают часто. Бываем в Зауральской роще на занятиях. Здесь часто бывают морозы. Сегодня, например, мороз -29. Кроме того, дуют сильные ветры. Но мы привыкаем. Привыкаем к солдатской жизни. Нам это не очень трудно. ‹…› Часто только приходится, как у нас говорят, рулить, то есть драить пол. ‹…› Время свободное проводим хорошо. В клубе смотрим в неделю два раза кино. Кроме того, каждую неделю бывают в клубе танцы. На танцах много городских девчат. Мы с Толяном танцуем вовсю…»

Помимо этого, Гагарин занялся привычными для него делами: спорт, художественная самодеятельность, участие в выпуске «боевого листка» и организации литературных вечеров.

8 января 1956 года, после получения зачетов, Юрий принял военную присягу. Он был уже на виду – желание участвовать в общественной работе заметили: вскоре он стал командиром классного отделения и секретарем комсомольского бюро (20 января Гагарин в ходе плановой замены получил новый членский билет № 02959544). Начались занятия: основы аэродинамики, теория полета, материальная часть самолетов, устройство двигателей, вооружение стран НАТО, тактика воздушного боя, радиообмен и тому подобное.

19 февраля он написал Мартьянову следующее: «Вчера получил от Вас письмо, за что большое спасибо. ‹…› У нас здесь произошли кое-какие перемены в организационном отношении. Толя [Осипов] сейчас со мной не учится. Его перевели на выпуск в 1958 году, то есть на три года учебы. Он хотел было уехать домой, но я его отговорил. Я занимаюсь на выпуск в 1957 году. ‹…› Ждем приближения весны, лета и полетов. Недавно были сильные бураны. Поезда на дорогах заносило с паровозной трубой. Мы ездили на снегоуборку. Ветер достигал 56 м/сек. Трудно было держаться на ногах. Вот я и поверил, что если привязать По-2 веревкой к чему-нибудь, то он будет болтаться в воздухе, а если отпустить, то уже никакими веревочками не поймаешь. ‹…› Привет командованию и преподавателям аэроклуба…»

В этом письме интересно следующее. Нормальный срок обучения в военно-авиационном училище – три-четыре года, а не два. Следовательно, Гагарин попал в какую-то особенную программу сокращенной подготовки. Мы находим подтверждение этому в воспоминаниях инструкторов летной подготовки и документах по многочисленным реорганизациям училища.

Обратимся сначала к документам с учетом того, что нас принципиально интересует только период 1955–1957 годов. В марте 1955 года ЧВАУЛ им. К. Е. Ворошилова перешло на штат № 20/503, задачей которого было обучение курсантов, прибывших из аэроклубов и авиационных школ первоначального обучения, на самолетах «Як-18», а с 1956 года – «Як-18У». Поскольку было известно, что скоро штат снова поменяют в связи с массовым внедрением реактивной авиации, то было принято решение в порядке эксперимента начать готовить часть летчиков по ускоренной программе. В начале 1956 года из личного состава учащихся выделили двадцать курсантов, которые должны были за год пройти двухлетнюю подготовку на «Як-18У». Подтверждение этому мы находим и у самого Юрия Гагарина («Дорога в космос», издание 1961 года): «В училище поступили экспериментальные самолеты – те же „ЯК-18“, но несколько модифицированные, с носовым колесом для отработки посадки, чтобы в дальнейшем было легче переходить на реактивные машины, имеющие трехколесное шасси. Мы много летали, но, честно говоря, новый самолет нам не очень нравился. Был он тяжеловат, не хватало у него, как говорят авиаторы, „мощи“ – слабоват мотор. И на фигурах высшего пилотажа он частенько сваливался в штопор; правда, так же быстро и выходил из него, стоило только бросить управление». Справочники подсказывают нам, что «Як-18У», серийно выпускавшийся с января 1955 года, действительно отличался от «Як-18» наличием большого переднего колеса вместо маленького хвостового, что сближало его по взлету и посадке с реактивными машинами.

Получается, Юрию Гагарину снова повезло. Он мог быть отправлен в другое училище, как прочие саратовцы, и уйти затем в гражданскую авиацию; мог оказаться в обычной группе курсантов, как его приятель по аэроклубу Анатолий Осипов, и остаться в училище еще на год или два, если бы пришлось переучиваться на реактивные истребители по стандартной программе; мог из-за изменения штатов училища оказаться вне «эксперимента» – в любом из этих случаев ему вряд ли удалось бы попасть в первый набор отряда космонавтов. Но везение ли это? Ведь мы неоднократно имели возможность убедиться: право выходить из общей колеи Юрий Алексеевич завоевывал трудом на грани физического и психологического истощения, своей невероятной целеустремленностью и неутомимым желанием учиться новому, преодолевая любые трудности. Далеко не всякий из окружения Гагарина был готов и способен воспроизвести его путь – что-то всегда мешало: легкомыслие, лень, желание комфорта и простой карьеры. Взять хотя бы «эксперимент» училища, в который Гагарин был введен за отличную успеваемость: ведь ему предстояло освоить полный двухгодичный курс теории и практики на новом самолете за год, а скидок на перегруженность никто давать не собирался – многие ли отнесутся к подобной перспективе с энтузиазмом?

Так или иначе, но 22 февраля 1956 года Юрию Гагарину присвоили воинское звание «курсант-сержант». На его погонах появилось по три поперечных галуна. Интересно, что нет ни одной фотографии, где Гагарин был бы снят с двумя галунами на погоне, то есть в звании младшего сержанта. Нет и документов, свидетельствующих о том, что он получал это промежуточное звание. Остается сделать вывод, что Гагарин сразу стал сержантом. Вероятно, столь быстрому карьерному взлету способствовало его назначение помощником командира взвода в группе ускоренного обучения.

Несмотря на большую загрузку, освоение теории шло успешно. После первомайского парада курсантов отправили на аэродром Меновой Двор (Оренбург-2), расположенный поблизости от одноименной железнодорожной станции и в 6 км юго-западнее Оренбурга. В то время там дислоцировался 814-й учебный авиационный полк переходных самолетов (в/ч 19110) в составе пяти эскадрилий. Гагарин с товарищами оказался в пятой. Снова пришлось жить в палаточном лагере и штудировать наставление по производству полетов. Было всё еще очень холодно, некоторые из курсантов простудились и отправились в город.

Наконец наступила солнечная погода, и земля высохла. 4 июня, согласно плановой таблице, начались полеты: сначала – на обычных «Як-18», чтобы восстановить навыки пилотирования, затем – на новеньких «Як-18У». Сохранилась фотография, на которой запечатлен Гагарин, позирующий на крыле именно «Як-18У» с передним колесом и бортовым номером «59». Возможно, на нем Юрий и летал летом 1956 года. Инструктором был Иван Фёдорович Крючков, который остался вполне доволен летным искусством курсантов. Общий налет Гагарина в то лето составил 103 часа 5 минут. 21 августа его успехи были отмечены благодарностью в приказе и грамотой.

В период с 26 августа по 15 сентября курсанты работали на сборе урожая картофеля в одном из колхозов Шарлынского района. 20 сентября в училище возобновились занятия: «экспериментальная» группа приступила к изучению реактивных самолетов «МиГ-15бис». Обратимся к воспоминаниям преподавателя Арона Израилевича Резникова:

«1956 г., осень, начало учебного года. Добротное и красивое здание училища с многочисленными шумными стаями голубей, гнездящихся с давних времен под крышей. В училище – длинные широкие коридоры и много классов по различным специальностям. Мой класс – по авиационным реактивным двигателям. Класс большой, светлый. У стены установлен на подставке настоящий турбореактивный двигатель, напоминающий огромную грушу. Из груши вырезана „четвертушка“, и благодаря этому хорошо видно всё внутреннее устройство – компрессор, камеры сгорания, турбина, реактивное сопло. В застекленных шкафах на полках расставлены агрегаты и приборы, на стенах – цветные схемы, плакаты, подвижные макеты.

Сегодня у меня первая встреча с новыми курсантами. Буду им читать курс теории и конструкции реактивных двигателей.

Порядок встречи преподавателя в классе четкий, военный, установлен, как говорится, раз и навсегда. Он сразу настраивает всех на деловой лад.

Только открываю дверь и перешагиваю порог, как старшина классного отделения подает команду:

– Встать, смирно!

Выходит вперед, останавливается передо мной и громко рапортует:

– Товарищ подполковник! Классное отделение прибыло для занятий по авиадвигателям. По списку 25 человек, присутствуют все. Старшина отделения курсант Гагарин!

Пока курсант Гагарин рапортует, я успеваю его разглядеть.

Симпатичный парень среднего или даже немного ниже среднего роста. Лицо строгое, с правильными чертами, но совсем еще юное, с характерными ямочками в углах губ. Волосы острижены под короткую прическу. Ясные голубовато-серые глаза глядят смело. Звонкий голос и открытый взгляд производят приятное впечатление. Он по-военному подтянут, устремлен вперед, весь его вид выражает готовность немедленно приняться за дело. Внешний вид безукоризненный – гимнастерка с начищенными блестящими пуговицами и приколотым комсомольским значком тщательно отглажена и расправлена спереди под ремнем, все складки собраны назад. Из-под застегнутого воротника белоснежной черточкой выступает кромка подшивного воротничка.

Мне известно, что старшиной классного отделения назначают самого дисциплинированного курсанта, но не просто исполнительного тихоню, а обладающего организаторскими способностями и пользующегося авторитетом среди товарищей. Ведь старшина – это командир, руководитель всей группы. Естественно, что из всех курсантов преподаватель прежде всего и лучше других запоминает старшину.

Здороваюсь:

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

Дружный ответ:

– Здравия желаем, товарищ подполковник!

Прохожу к своему столу, подаю команду:

– Вольно!

Старшина командует:

– Вольно! Садись!

Первый урок можно начинать.

Рассматриваю курсантов, сидящих за столами. Странное дело, но на первый взгляд все курсанты кажутся почти одинаковыми. Этому впечатлению способствует единая форма одежды. Однако я уже знаю из предыдущего опыта, что по мере дальнейшего знакомства эта „одинаковость“ распадется, у каждого выявится своя индивидуальность. Обнаружится, что один – парень деловой, активный; другой – с ленцой или с хитринкой; этот медлительный, невозмутимый; тот – невыдержан, вспыльчив. Да и по способностям быстро произойдет разделение в глазах преподавателя.

Курсанты, конечно, с не меньшим интересом разглядывают своего преподавателя. Складываются первые впечатления. ‹…›

Ярко запомнился мне также один случай, касающийся лично Гагарина. В училище после основных уроков курсантам предоставлялись два часа для самостоятельной подготовки. В эти часы преподаватель заходил в класс по мере необходимости, главным образом для контроля занятий или помощи отдельным курсантам.

Однажды во время самоподготовки я открыл дверь своего класса, заглянул внутрь и страшно возмутился. Курсанты сидели небольшими группами и в одиночку, занимаясь различными учебными делами. Всё это было обычным для самоподготовки, обычным был и негромкий шум что-то обсуждающих голосов. Но в классе был табачный дым! Войдя в класс и оглядевшись, я увидел, что источник дыма находится здесь же. За крайним столом стоял Гагарин, в одной руке он держал какой-то агрегат двигателя, а в другой – дымящуюся папиросу. Мое возмущение было вполне объяснимо, не говоря уже о том, что курение в классе было, конечно, запрещено, я знал, что из курсантов мало кто курит, знал, что до этого не курил и Гагарин.

– Что это значит?!

Вопрос задал таким тоном, что дополнительных разъяснений не требовалось. В классе наступила полная тишина. Я увидел, как Гагарин покраснел, но это не была краска смущения ученика, застигнутого врасплох. Лицо его выражало обиду и даже рассерженность человека, которого не поняли и отвлекли от интересного дела. По этой причине он ответил на вопрос не сразу:

– Товарищ подполковник, я изучаю топливный насос двигателя.

– Я вас не об этом спрашиваю. Я спрашиваю о папиросе!

– Так ведь в насосе много разных каналов просверлено, они во все стороны извиваются, на свет их не увидишь, какой куда идет. Вот я дымом их и проверяю – в одну дырочку дунешь, и сразу видно, куда от нее дым выходит…

Понятно, что положение преподавателя в этот момент оказалось затруднительным. Своим объяснением Гагарин показал, что гнев мой был напрасен. С другой стороны, формально я был прав. Нужно было как-то выходить из создавшегося положения и притом быстро, так как тишина в классе приобретала, вопросительный „характер“ – курсанты с любопытством ждали моего ответа.

– Ну, вот что. Если уж вы хотите таким методом изучать прохождение каналов, то вам следует взять с собой насос в курительную комнату. А в классе откройте форточки!

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

Инцидент был исчерпан.

Для Гагарина такая дотошность и желание любой ценой разобраться в заинтересовавшем его вопросе были очень характерны. Но вместе с тем он, конечно, не был „сухарем“, погруженным по уши в изучение наук. Как и все курсанты, он любил поболтать о разных событиях из учебной и неучебной жизни, любил пошутить и понимал юмор».

История из тех, что нарочно не придумаешь. И сквозь рассказ преподавателя проступает тот самый, живой и настоящий, Юрий Гагарин, которого еще не успел заслонить искусственно выхолощенный образ, придуманный советскими пропагандистами.

Помимо учебы, курсантам приходилось готовиться к параду войск Оренбургского гарнизона, запланированный на 7 ноября. Парад прошел успешно, и на следующий день пятая эскадрилья получила отпускные документы, Юрий выехал домой в Гжатск. Ему многое необходимо было обсудить со своими родителями, в том числе и вопрос предстоящей женитьбы.