Текст книги "Обезьяны в бизнесе. Как запускать проекты по лучшим стратегиям Кремниевой долины"

Глава 11
Кружась в разрастающемся вихре

Мы движем колесо в стремительном вращении и радуемся, когда павшее до предела возносится, а вознесенное наверх повергается в прах. Поднимись, если угодно, но при таком условии, что не сочтешь несправедливым падение, когда того потребует порядок моей игры…

Боэций, «Утешение философией»

10 СЕНТЯБРЯ 2010 ГОДА

ПОСЛЕ ДЕМО-ДНЯ МЫ СИДЕЛИ В ПРАЗДНИЧНОМ НАСТРОЕНИИ В ГОСТИНОЙ Аргириса – в той самой квартире, где разработали первый прототип на выброс, чья несостоявшаяся презентация дала старт всему нашему приключению с YC. Бутылки пива были открыты, но опьяняла нас волна того стартаповского экстаза, что балансирует между ужасом и ликованием.

Зазвонил мой телефон.

Это Роджер Коул.

Роджер был партнером в Fenwick & West, одной из трех крупных юридических компаний долины. Путем ухищрений мы вскоре узнаем, что нам удалось, при малой вероятности на то, заручиться его поддержкой – а потом он, по сути, нам за эту поддержку еще и заплатит.

Неожиданные звонки от юристов никогда ничего хорошего не предвещают. Я выпрямил спину, сидя на стуле Аргириса, купленном в Ikea, и мысленно призвал себя держаться.

– Сожалею, но вынужден сообщить вам, что сегодня Adchemy подали на вас в суд округа Санта-Клара.

Будучи нашим документально зарегистрированным адвокатом, Роджер получал наши судебные документы.

– Сейчас я перешлю их вам.

Я проверил электронную почту, и вот что там было:

ВЫСШИЙ СУД КАЛИФОРНИИ

ОКРУГ САНТА-КЛАРА

АКЦИОНЕРНАЯ КОМПАНИЯ ADCHEMY

ИСТЕЦ

ПРОТИВ

ЭНДРЮ Ф. ГАРСИА-МАРТИНЕСА[38]38
  Да, меня извратили до «Эндрю» – возможно, самый вопиющий случай англизации моего имени за все времена. Имя Аргириса было тоже написано с ошибкой.


[Закрыть]

МЭТТЬЮ Р. МАКИЧЕНА

АРГИРИОСА ЗИМНИСА

ELECTRON MINE, ВЕДУЩИЕ БИЗНЕС КАК ADGROK

НЕЗАКОННОЕ ПРИСВОЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩЕЙ КОММЕРЧЕСКУЮ ТАЙНУ; НАРУШЕНИЕ УСЛОВИЙ КОНТРАКТА; НАМЕРЕННОЕ НЕСОБЛЮДЕНИЕ ДОГОВОРНЫХ ОТНОШЕНИЙ; НЕСОБЛЮДЕНИЕ ДОЛГА ВЕРНОСТИ И СУДЕБНЫЙ ЗАПРЕТ

Этот длинный перечень правонарушений, выделенных жирным шрифтом, стал нашим послужным списком. В него вошли практически все проступки, за которые сотрудника из Кремниевой долины могли привлечь в суд. Вкратце все сводилось к хищению интеллектуальной собственности. AdGrok вращались приблизительно в той же сфере платного поискового маркетинга, что и Adchemy, так что наш бывший работодатель счел это предлогом для судебного преследования. По большей части, однако, это было несусветное эго Мурти.

Нас предупреждали заранее. Adchemy за несколько недель до того слали нам гневные письма – полная угроз декламация, регулирующая рабочие отношения. Предупредительный выстрел из лука в исковом производстве. Это послужило толчком для того, чтобы мы установили превентивное сотрудничество с Fenwick, именно поэтому Роджер и получил наши бумаги. Я надеялся, что Adchemy будут действовать не спеша, так что мы успеем закончить сбор средств на волне Демо-дня. Пожизненный фанат Макиавелли во мне памятовал о той нетленной цитате из «Государя»: «Войны нельзя избежать, ее можно только отсрочить к выгоде противника». Я думал, что ее можно было отсрочить к нашей выгоде, но со всей очевидностью просчитался насчет мстительности Мурти.

Самым шокирующим было то, что нас перечислили по именам. Это был иск не к компании, мы не могли спрятаться под корпоративной паранджой. Обвинения были направлены против нас, и мы могли лишиться всех своих финансовых средств.

Убивать нас в судебном процессе была нанята фирма Wilson Sonsini Goodrich & Rosati, самая дорогая и внушительная в Кремниевой долине. На тот момент у нас было около $2000 в банке. Один час работы адвоката из высшей лиги Кремниевой долины стоит примерно $800. Единственным выходом из ситуации было собрать средства для финансирования компании и потратить их на собственную защиту. Но Мурти со своим изощренным садизмом устроил все так, что иск пришелся на самое неудобное время, на пик нашего сбора средств сразу после Демо-дня. Так удачно пойманный момент был теперь упущен.

Мы были в полной заднице.

Я мыслю катастрофами. Люблю фильмы о катастрофах и нашествиях зомби. «Безумный Макс 2: Воин дороги» – пожалуй, мой любимый фильм в стиле экшен. «28 дней спустя» – уверенный претендент на второе место. Не знаю, является ли это отражением моей убийственной антипатии ко всему человечеству или просто стремлением к анархии и общественному коллапсу. Как бы то ни было, я всегда ожидаю худшего.

По моим соображениям, вот что ожидало AdGrok в свете грядущего провала в суде.

МРМ, которому надо было содержать семью и у которого кишка была тонка вести затяжную борьбу, уйдет от нас и найдет себе обычную работу.

Подумать только: у него было немного наличности в банке, но он тратил ее, чтобы было на что жить, в период становления AdGrok. Помимо доли в скромном домишке у него не было ничего. Если бы мы проиграли дело и нас упекли в тюрьму, пострадала бы вся его семья. Пришлось бы распрощаться с уроками карате, школьными путешествиями, а может, и с самим домом. Все хозяйство было бы разрушено.

Что было бы, если бы он ушел?

Аргирис и я упорно трудились бы: он взял бы на себя техническую сторону, я – все остальное. Если бы нам не удалось собрать средства, я обратил бы свои навыки в сфере блогинга и маркетинга на то, чтобы как можно больше скомпрометировать Adchemy. Благодаря моим размышлениям о нью-йоркской технологической среде, о Goldman Sachs и так далее у нас собралась немаленькая база фанатов. Она исчислялась несколькими тысячами читателей, большинство из которых составляли сплетники-инсайдеры Кремниевой долины. Такое отвратительное судебное столкновение наверняка привлечет внимание этой толпы, которая любит поболтать и далеко не объективна в своих оценках. Мы будем публиковать каждый судебный документ с каждой нелепой претензией.

Если бы это ни к чему не привело и все обернулось плохо, что бы случилось?

Не забывайте: мы были поименно упомянуты в иске и несли полную ответственность за весь признанный судом ущерб. Оспариваемая интеллектуальная собственность Adchemy, которую мы предположительно украли, в реальности была абсолютно бесполезна, однако на ее разработку ушли десятки миллионов долларов привлеченных средств. Ее стоимость суд оценит на такую же сумму. После возмещения убытков в гражданском порядке мы будем разорены. Да не просто разорены – будем вынуждены продать себя в рабство. Наши имена будут навсегда запятнаны для долины, нас будут считать ворами коммерческих тайн, практически сексуальными хищниками технологического мира. Не имея никаких перспектив работы, мы не сумеем оплатить признанные судом убытки.

В случае окончательного апокалипсиса Аргирис сядет в самолет и, проклиная всю дорогу США, улетит в Грецию, чтобы больше никогда не возвращаться.

А я?

Постом про Goldman я сжег свои мосты на Уолл-стрит, поэтому туда вернуться не мог. Британская Трейдерша позаботилась бы о Зоуи, но я бы оставался нищим на все обозримое будущее.

Мой самый большой страх, которым я бы никогда не поделился с ребятами, заключался в следующем. Мурти в своем манипулятивном гневе мог бы предложить им вернутся обратно на невероятно хороших условиях. И они бы покинули меня.

Признаться честно, в одной из высланных нам листовок Мурти упомянул, что был бы рад пригласить Мэттью и Аргириса обратно в Adchemy, будто бы они были заблудшими овцами (а меня демонстративно нет). Однако на деле он не продемонстрировал ни одной попытки соблазнить их реальным предложением и не вступал в контакт с ними лично. Помня о том, насколько плохо он обошелся и с МРМ, и с Аргирисом во время их ухода из компании, было еще неясно, сработал бы такой ход. Но в любом случае Мурти жаждал крови и не остановился бы ни перед чем, лишь бы разрушить структуру AdGrok. И тут он допустил серьезную ошибку.

Как информирует нас Сунь Цзы, насколько бы трусливым человек ни был, он будет биться до смерти, если окажется прижатым спиной к стене. Мудрый соперник всегда оставляет лазейку для своего оппонента – о чем забыл Мурти в своем маниакальном преследовании. Когда выбора не остается, даже самые пугливые ребята будут драться до конца. Особенно если от результата их борьбы, помимо самого риска поражения, зависят другие люди.

Несмотря на мои страхи, МРМ выстоял. Он поставил будущее своей семьи на AdGrok, рискуя благополучием тех самых детей, насчет которых я и Аргирис ворчали, что они его отвлекают. Несмотря на вечную тревогу за все подряд, МРМ проявил себя как отчаянный человек, играя в капитализм ва-банк, окончательно. Хоть МРМ часто раздражал меня, он взял на себя наибольший риск из всех нас. Я никогда не забывал это.

Аргирис тоже держался стойко. Как раз когда Adchemy угрожали, что донесут на него в иммиграционную службу, наш греко-аргентинский доктор наук проявил силу воли и отважно выполнял свой долг на тонущем корабле AdGrok.

Вот ключевой инсайт для любого стартапа: выходя на рынок, вы можете казаться себе жалкими карликами среди гигантов и вдруг столкнуться с таким гигантом в судебной тяжбе или прямой конкуренции. Но в реальности у крупных компаний есть больше причин бояться вас, чем у вас бояться их.

Во-первых, их воля к борьбе слабее вашей. Их сотрудники – наемные рабочие, которых ничего глубоко не волнует, – они страдают от расплывчатой ответственности и слабого эмоционального инвестирования, свойственных крупным организациям. То, что для вас экзистенциальная борьба, – лишь очередное задание для инженера, к чьему мнению не прислушиваются и который устал от собственного продукта. А для советника по правовым вопросам это всего лишь очередная перебранка. Он и так работает сверхурочно и думает намного больше о дне выдачи акций, чем о вашем деле.

Также крупные компании являются обладателями ценных известных публике брендов, которые обязаны беречь со всей аккуратностью, особенно в такой тесно сплоченной и озабоченной проблемами репутации экосистеме, как Кремниевая долина.

Америка все еще любит слабых игроков. Вы будете удивлены, когда узнаете, как много союзников появляются ниоткуда, если какому-нибудь отвратительному статусному игроку бросает вызов полный решимости стартап с убедительной историей.

Пока вы сохраняете слаженность боевого подразделения и общее понимание цели, пока есть хоть какая-то база для жизни, вы выдержите, победите и перебунтуете любую компанию, вознамерившуюся вас разрушить. Люди, которым нечего терять, не остановятся ни перед чем, чтобы победить.

Незадолго до того, как мы объявили об уходе, неожиданно скончался ранний инвестор и ментор Adchemy[39]39
  Мотвани был курильщиком. Насколько известно, поздно вечером он вышел из своего дома в Атертоне, где жил с женой и двумя детьми, чтобы подымить. На следующее утро жена нашла его утонувшим в небольшом бассейне при доме. Точно не известно, упал ли он туда или решил совершить вечерний заплыв, несмотря на то, что плавать не умел. Патологоанатом округа выявил экстремально высокую концентрацию алкоголя в крови.


[Закрыть]. Раджив Мотвани был легендарным профессором информатики в Стэнфорде: он обучил несчетное количество студентов и предпринимателей, в том числе основателей Google. Он был великолепным советником для компании, и Мурти предался большому показательному трауру по поводу его неожиданной кончины.

После всех угроз и силовых приемов, направленных, чтобы удержать нас (так практикующий домашнее насилие муж приносит домой цветы с целью загладить вину), Мурти по собственной инициативе представил нас одному из мощнейших адвокатов Кремниевой долины – Тэду Вэнгу из Fenwick & West. Мурти, по уши в делах, объявил, что этот прощальный подарок был посмертным знаком уважения Радживу. Глаза Мурти даже немного заволоклись слезами, когда он произносил это.

Я немедленно запланировал звонок Тэду, чтобы поделиться страхами насчет человека, который свел нас вместе. Я не верил, что Мурти даст нам уйти так легко.

Тэд оказался искусным и информированным игроком Кремниевой долины. С самого начала он был голосом мудрости в делах, касавшихся взаимодействия с Мурти. Через три месяца, когда конфликт дорос до полноценного судебного разбирательства, он без колебаний бросил силу Fenwick в драку – не столько из-за ценности AdGrok как стартапа, сколько из-за ярости по поводу нарушения неформальных правил Кремниевой долины. Большая компания не подает в суд на маленькую просто потому, что может так поступить. Это было хулиганство на игровой площадке стартапов, и Тэд Вэнг не собирался это терпеть.

Как только пули правосудия засвистели всерьез, Тэд представил нас другому партнеру Fenwick, Роджеру Коулу. Коул был в Fenwick солдатом на передовой, участником настоящей войны. Он не был, как вы могли бы подумать, самодовольным гладиатором от правосудия – за до мелочей просчитанную, беспристрастную манеру поведения Коула прозвали «Владелец похоронного бюро».

Но оставался еще такой нюанс, как оплата. Тэд нас любил, но не до такой степени, чтобы работать бесплатно. И Тэд, и «Владелец похоронного бюро» Коул выставляли счет в среднем $600–700 за час. Но раппорт, установившийся у нас с Тэдом, был ценнее денег в банке, как и наша унизительная роль слабой стороны. Мы могли со всем убеждением на это рассчитывать.

Как выяснилось, без Fenwick мы бы никогда не смогли защитить себя. Сказать, что Мурти понес наказание за свою йоту доброты, было бы преуменьшением. Вывод таков: если вы хотите быть социопатичным ублюдком-эгоманьяком, то делайте это правильно и убивайте всех врагов сразу. Не бросайте им кость с мыслью, что убьете потом, если случится что-то неприятное. Они могут использовать эту кость как оружие.

Глава 12
Но пасаран!

Сколько помнит себя мир, правда в вопросе распределения силы заключается в том, что сильные поступают так, как хотят, а слабые страдают так, как и должны.

Фукидид, «История Пелопоннесской войны»

ОКТЯБРЬ 2010 ГОДА

ПРИВЛЕКАТЬ ФИНАНСИРОВАНИЕ С НАВИСШИМ НАД ГОЛОВОЙ СУДЕБНЫМ разбирательством – все равно что зайти в бар для тех, кто без пары, с надписью на футболке: «У меня ВИЧ, а у тебя?» Не стоит ожидать ничего хорошего.

Вы должны сообщить об этом потенциальным инвесторам – но можете отложить новость до той поры, когда их жадные авторучки зависнут над пунктирной чертой. В этот момент вы и сбросите бомбу – надеясь, что они не убегут с криками. Я сделал печальную перекличку всех инвесторов, с которыми мы общались и уже приближались к завершению переговоров, и сообщил новость. Многие передумали сотрудничать с нами.

Некоторые формально остались с нами, но хотели бы узнать подробнее о деле и его потенциальной стоимости. Как бы мы ни старались приуменьшить значение ситуации – это лишь цена ведения бизнеса! – они хотели деталей. Мне пришлось связать их по телефону с «Владельцем похоронного бюро», который выдавал отредактированную подноготную ситуации, а я надеялся, что они потом все-таки перезвонят.

Росс и Сакка, надо отдать должное, не отвернулись от нас при первом признаке беды. Большинство из обещанных ими денег были подтверждены только на словах. Росс был наиболее вероятным лидером раунда и выписал бы наибольший чек. Сакка же был у нас самым громким именем. Но мое сердце уолл-стритовского аналитика чуяло: если нам удастся привлечь средства, этот риск так или иначе скажется на наших сроках финансирования.

Возможно, я мог бы показать инвесторам смету по устранению последствий. Для этого я попросил «Владельца похоронного бюро» подготовить детальную расшифровку каждого шага нашей судебной тяжбы с соответствующим ценником, вплоть до непосредственно суда присяжных. Цифры поражали воображение. Все, что должно было произойти до суда, обошлось бы нам в добрые полмиллиона, плюс еще полмиллиона или даже больше потом. На все про все надо было найти около $1,5 миллиона на весь судебный процесс до решения суда и вынесения окончательного постановления, и все это должно было растянуться на восемнадцать месяцев.

Как и любой другой подающий надежды гендиректор, я создал документ Excel – ибо истина в данных, занесенных в таблицу.

В таблицу вошли все наши реалистичные расходы, запланированные на будущий год, а также спрогнозированные затраты на судопроизводство и их примерное расписание (досудебное представление доказательств через шесть месяцев, суд через год и так далее). Стартап не стартап без бойкого оптимизма, поэтому информацию о доходах я включил из расчета на ближайшую перспективу, а также с учетом некоторого процентного прироста пользователей и монетизации. Наконец, я начертил линейную диаграмму нашей текущей кассовой наличности, указав время на нижней оси и продумал траекторию.

Диаграмма напоминала инфографику, которая сопровождает каждую газетную статью о самолетных катастрофах: сначала плато, затем неожиданное начала спуска – неисправность мотора или ошибка пилота? – а затем резкое падение на землю, пожар, пропитанная топливом дыра c опаленной одеждой и разбросанными частями тела как конечный результат.

Неважно, какие цифры я использовал для указания доходов, стоимости или судебных издержек, – самолет AdGrok никак не удержался бы в воздухе[40]40
  В долине распространено клише: запуск стартапа – это как прыгнуть со скалы и построить самолет во время падения. Насколько высока скала и сколько времени осталось вам до смерти – производная от того, сколько денег вам удалось собрать. В нашем случае в нас еще и целилась зенитная артиллерия.


[Закрыть]. Даже если бы над нами не висел суд, дело все равно было бы рискованным – но, по крайней мере, у нас была бы взлетная полоса подлиннее. Я каждый день анализировал данные в таблице, глядя, с какой скоростью мы тратим деньги, – мы назвали эту таблицу «Часы смерти». Я не видел реалистичного способа, которым мы могли бы защитить себя в процессе, собрав всего $400 000, максимум $500 000. Мы будем едва справляться с тем, чтобы тратить на процесс по $20 000 в месяц, к чему надо добавить еще и выплату зарплат, и прочие расходы. Через девять месяцев, в лучшем случае год, мы окажемся в тупике.

Я не демонстрировал эти прогнозируемые показатели ребятам – это бы только погрузило их в контрпродуктивную депрессию. С инвесторами тоже не делился. Если бы эта информация вышла на всеобщее обозрение, AdGrok погиб бы при рождении.

Так что я врал.

Я сократил расходы на судопроизводство до уровня гораздо ниже прогнозированного «Владельцем похоронного бюро». В то же время передвинул дату запуска проекта на следующий месяц, чтобы немедленно начать генерировать прибыль, – это было нереально с учетом того, какие изменения ребята вносили в продукт. Потом я завысил скорость развития до неумеренно большого значения. Это было откровенное крючкотворство, черная бухгалтерия в худшем виде. Но выбор стоял между тем, чтобы врать, и тем, чтобы сдаться прямо сейчас, – а о поражении и мысли быть не могло.

До сих поверить не могу, что инвесторы не усомнились в моих цифрах – но они не усомнились.

Росса эти прогнозы смягчили особенно, а ведь он предложил стать лидером раунда и поэтому был, несомненно, ключевой фигурой для нашего спасения. Похоже, он умышленно закрыл на все глаза – а может, я просто взял его измором, звоня раз за разом. К моему немому изумлению, он продолжал изъявлять желание вести раунд, но с пределом оценки в $2 миллиона, а не в $4 миллиона, как мы обсуждали у него за завтраком. Он не собирался вкладывать деньги в труп, поэтому поставил условие: он с нами только в том случае, если мы найдем еще $200 000 дополнительных инвестиций, чтобы между ним и остальными присутствовал резервный запас примерно в $500 000.

Встречное предложение Росса стало лучом надежды. Удвоив свою эффективную оценку, мы сможем привлечь достаточно средств, чтобы, по крайней мере, заплатить самим себе, и машина продолжала движение. Мы продадим значительно бо́льшую часть компании на посевном раунде, чем принято (около 22 %), и это вызовет удивление, когда настанет время для раунда А. Инвесторам не нравится, когда крупную часть компании скупили на предыдущем раунде. Это означает, что либо им придется стать обладателями меньшей части компании на своем раунде, либо основателям придется отказаться от значительной части своей доли в пользу новых инвесторов, тем самым ослабив свою мотивацию выдавать хорошие результаты. Также инвесторы любят ощущать, что вы их мальчик или девочка на побегушках, когда они пересылают деньги, а если вас взяла за горло целая стая толстосумов, ощущение собственника притупляется.

На тот момент драму раунда А можно было безопасно отнести к категории «проблемы, которые мы хотели бы иметь». Разберемся, когда и если там окажемся. Иначе это все равно, что волноваться об уровне холестерина, когда умираешь от рака. Так что наши проблемы были пока сведены к тому, чтобы найти дополнительные $200 000, плюс выяснить, сможем ли мы как-то уменьшить наши судебные издержки – либо договоримся с Fenwick, либо разобьем Мурти.

В денежном плане у нас бы все получилось, если бы мы убедили Сакку увеличить его объем инвестиций со $100 000 до $200 000. Или если бы мы притянули других инвесторов. Принимая во внимание все, что было сказано и сделано, плюс искусственно созданная большая срочность и принцип «разделяй и властвуй» среди инвесторов, у нас получилось и то, и другое. Сакка выписал чек на бо́льшую сумму, чем планировал вначале, и одновременно у нас появилось еще несколько прихлебателей.

Небольшое отступление в психологию, чтобы дать вам понять безумие технологической сферы.

Помните Бена Нарасина, в топсайдерах без носков? Он довел нас до встречи партнеров TriplePoint и получил одобрение. Как часто случается на посевном раунде, венчурный капиталист, ставший инициатором сделки, лично вкладывал в нее свои деньги, в дополнение к инвестициям из фонда. TriplePoint собирались перевести нам деньги позднее, а Бен хотел вручить чек прямо сейчас. Возможно, под впечатлением от параллельной карьеры Бена как автора, пишущего о еде и вине, я предложил встретиться в Lolo – заведении с экспериментальной кухней в стиле фьюжн, в котором явственно ощущался привкус брака представителей двух разных культур. Турецко-мексиканские закуски и разноцветный интерьер, который точнее всего было бы описать как калейдоскопический китч, стали декорациями для получения нашего единственного бумажного чека. Но, как и всегда у Нарасина, просто так ничего не получалось. После получаса обмена остротами в манере стаккато он вспомнил, что не взял с собой чековую книжку.

– Ой, нет, подождите… Мне кажется, у меня должен быть с собой отдельный чек…

Он выдернул из кармана своих брюк хаки потертый кожаный бумажник и принялся рыться в нем. Выудил выцветший, смятый, потрепанный бланк – тот чек на экстренный случай, который клином вбивают во внутренности бумажника, если кончатся наличные.

– Кого указать как получателя?

Чек был со счета Sсhwab – без сомнения, сумма, выделенная для взяток. Для решения ежедневных банковских вопросов они так же удобны, как старые добрые общественные акции.

– Electron Mine Inc., – ответил я, используя наше первоначальное зарегистрированное название (в маркетинговых целях наше название менялось с полдюжины раз).

Поразмышляйте над тем классом людей, что как нечего делать выписывают смятые чеки на $50 000.

Когда я наконец зажал деньги в своей горячей ладошке, Нарасин отвлекся на демонстрацию фото своих детей, которые носил в бумажнике и выложил на стол, пока искал чек.

– Посмотри… вот на кого вы работаете.

ЗНАЧИМОСТЬ ПАРТНЕРОВ СТАНЕТ ЯСНА ПО МЕРЕ РАЗВИТИЯ БИЗНЕСА.

И начался монолог гордого отца. Я посмотрел на МРМ, который тоже пришел, в надежде, что он не скажет ничего бестактного.

Разделавшись со всем, мы вышли к зловонию и солнечному свету Мишен Дистрикт.

– А что насчет моих детей, для которых мы работаем, а? – спросил МРМ.

Конечно, МРМ должен был это сказать. Как и многие беспощадные инженеры, этот человек не умел ни врать, ни считывать социальные ситуации. Я рад, что он сумел придержать язык на целые тридцать секунд.

Еще больше дровишек в костер AdGrok.

Очередной пласт перемен пришел от более загадочного, если не сказать курьезного, источника. Я заметил его, пока бродил туда-сюда приблизительно в районе Демо-дня Y Combinator. Стройное телосложение, хорошо подогнанная рубашка европейского стиля и дорогая стрижка выделяли его из той портновской катастрофы, что нас окружала. Мое предположение оказалось верным: Крис Кайл был швейцарцем и представлял Ace & Company, вышедшую из «Звуков музыки». Все, что мне когда-либо удалось узнать у него насчет происхождения денег, было предположение о привлечении средств египетской мобильно-телекоммуникационной сферы. Такова была легенда, по крайней мере. Зато я точно знаю, что, когда пришла пора зазвенеть кружке для чаевых, на наш мелкий аккаунт пришел перевод из швейцарского частного банка, расположенного в Цуге. В Цуге живут ушедшие на покой африканские диктаторы, латиноамериканские наркобароны, русские олигархи и ливанские торговцы оружием. Но кого хотел насмешить мальчик с Кубы, выросший в Майами в восьмидесятые? Деньги-то от этого зеленого цвета не теряют.

После всего изложенного четыре инвестора остались в игре, несмотря на всю судебную драму. Собранная нами сумма приближалась к полумиллиону. Даже для тех неунывающих дней это было немного. Но если вы идете на войну с армией, а ваш неприкосновенный запас…

Не забывайте, все это было основано на лжи. Даже со всеми этими средствами в банке мы бы не пережили суд. Это означало всего лишь то, что мы не умрем прямо сейчас.

Могли ли мы как-то уменьшить расходы? Я попросил высококлассных адвокатов наподобие Тэда Вэнга порекомендовать нам более бюджетных специалистов. У каждой ведущей фирмы есть список адвокатов, готовых работать за меньшие гонорары. Как правило, это фирмы, состоящие из одного сотрудника, который, вероятнее всего, раньше работал в ведущей фирме, но перегорел, либо не получил статуса партнера. Их почасовой гонорар составлял обычно около $400, по сравнению с $600–700 среди игроков высшей лиги. Я разговаривал с владельцами частных юридических практик. Они держали себя так же, как бюджетные адвокатишки, которые помогают уладить проблемы со штрафами за превышение скорости. Они не принимают акции в качестве гонорара и чихать хотели на экосистему стартапов.

Наличные, как обычно, являются кредитом бедняка. Услуги дешевого адвоката нередко обходятся дороже, чем дорогого, потому что оплачивать счет приходится хрустящими зелеными стодолларовыми банкнотами, а не эфемерными деньгами в виде акций.

Нет, нам нужно было каким-то образом договориться с Тэдом.

Есть избитая французская шутка о распутном французском математике, который женат и содержит любовницу. Как у него это получается? Он говорит жене, что пошел к любовнице, любовнице говорит, что пошел к жене, а сам идет в офис доказывать теоремы. Более-менее этим я и занимался в AdGrok: адвокатам я сообщил, что нам удалось привлечь средства и мы на полной скорости движемся к успеху. Не хотели бы они присоединиться и принять часть гонорара в акциях? Затем я говорил инвесторам, что они могут инвестировать без опасений, так как судебные издержки были минимальны и адвокаты согласились принять акции в качестве гонорара. Аргирис и МРМ в это время сидели в офисе и работали над кодом.

Шутить об этом легко, но в жизни все было не так весело.

Тэд не хотел принимать акции из-за того, что у нас теперь, судя по всему, были деньги. Ему казалось, что он практически субсидирует Росса, даже когда просто допускает такой вариант (и он был прав).

Это превратилось в едкую, биполярную телефонную игру. Звонок за звонком, по очереди то Россу, то Тэду, каждый из них с каждым разом все серьезнее и не желает уступать другому ни дюйма.

– Привет, Тэд, это Антонио, – объявлял я, шагая по своему неофициальному крестному пути тревоги, Девятой улице в Аламеде, граничащей с бунгало Британской Трейдерши. – Слушай, инвесторы за нас. У нас есть деньги, чтобы удержать компанию на плаву, но нет денег на процесс.

– Я категорически не собираюсь оплачивать процесс, на котором наживется какой-то богатей.

Так и продолжалось.

Наконец, благодаря сочетанию хитрости, жадности и элементарного упрямства мы уговорили Fenwick принять долю в AdGrok в обмен на предоставление нам защиты.

Они готовы были предоставить нам свои услуги в объеме $250 000 (кредит, по сути) в обмен на часть акций и некоторое количество опционов. Для нас это была чудесная сделка. Если бы суд завершился не в нашу пользу и компания прекратила существование, мы бы никогда и копейки не вернули. При победе мы отдали бы малую часть компании, сохранили всю надбавку на стоимость компании и силу духа, несмотря ни на что. Черт, мы были согласны на эту сделку, даже если бы пришлось отдать половину компании.

Тем хуже для Fenwick: если бы мы каким-то образом избежали процесса и начали бы наслаждаться успешным функционированием компании, ее доходами или просто своей удачей, мы бы просто могли выплатить Fenwick чек деньгами, собранными на следующем раунде финансирования. Акции отдавались Fenwick из расчета текущей стоимости компании, так что это бы ничем не отличалось от выкупа раннего инвестора по его низкой цене долевого участия.

Если посмотреть с другой стороны, мы продали Fenwick лотерейный билет «один из миллиона» с выигрышем $250 000… за $250 000. В лучшем случае мы будем квиты, в худшем – мы им ничего не должны, и все произошедшее стало подарком Fenwick для AdGrok. Мой ум аналитика трещал от совершенно неправильной оценки этого риска. Как будто законы физики оказались опровергнуты и я наблюдал, как слон выделывает пируэты на кончике палочки для еды. Условия для Fenwick были ужасны – для наших идеалистичных юридических спасителей в преддверии неминуемого краха сделки.

Можно вытащить человека из Goldman, но нельзя вытащить Goldman из человека, не так ли?

– Тэд, большое спасибо за твое щедрое предложение. Мы с удовольствием принимаем эти условия. Пришли нам, пожалуйста, письмо-приглашение незамедлительно.

Дело сделано.

У нас были деньги в банке на зарплату, аренду и серверы, а наша защита в суде была субсидирована. AdGrok справился с первой угрозой своему существованию, но борьба еще не закончилась.

Настала пора раз и навсегда разобраться с Мурти.

По сравнению со стартапами есть и худшие варианты монетизации социопатии. Если вы знаете лучшие варианты, я вас готов выслушать.

Как Microsoft получили монополию на рабочий стол PC, сколотив состояние стоимостью в миллиарды долларов и установив технологическую гегемонию, которая держалась десятилетиями?

Вкратце: Билл Гейтс – выходец из состоятельной аристократии Сиэтла. В начале 1980-х его мать состояла в исполнительном комитете United Way, вместе с тогдашним генеральным директором IBM Джоном Опелом. Это позволило Уильяму Генри Гейтсу III, ее сыну, устроить встречу с IBM насчет предоставления компиляции кода для нового эпохального продукта IBM – компьютера IBM PC. Что IBM, однако, хотели на самом деле – это операционная система, основной код, который управляет памятью и запускает программы. У находящейся на стадии становления Microsoft, компании Гейтса, операционной системы не было – и он честно перенаправил IBM в компанию, которой управлял Гэри Килдалл, пионер операционных систем в те времена, когда реальные деньги все еще находились в механических частях компьютера. По легенде Килдалл находился на борту своего персонального самолета, когда представители IBM в буквальном смысле постучали в дверь его офиса. Его жена, коммерческий директор компании, отказалась подписывать агрессивное соглашение о неразглашении и послала их к черту. Сотрудники IBM с ворчанием вернулись к Гейтсу возобновить разговор об операционных системах. Гейтс, почуяв возможность, согласился разработать систему. Он нанял местного программиста из Сиэтла, чтобы тот создал клон операционной системы Килдалла, которая тогда называлась QDOS (что расшифровывалось как «быстрая и грязная операционная система»). В IBM PC она впоследствии перебралась как DOS – дисковая операционная система. Гейтс справедливо подозревал, что другие компании-производители компьютерной аппаратуры будут копировать подход IBM, разделяя аппаратуру и программное обеспечение, – и закрепил за собой авторское право на эту взломанную и скопированную DOS. В результате выгода от нового компьютерного мира, где механические устройства были взаимозаменяемы, а программное обеспечение – нет, досталась в большей степени Гейтсу и Microsoft, а не IBM (в 1980-х ровно противоположное состояние вещей являлось статус-кво).