Текст книги "Философическая история Человеческого рода или Человека, рассмотренная в социальном состоянии в своих политических и религиозных взаимоотношениях, во все эпохи и у разных народов земли"

В первой книге я исследовал главный объект этого труда и, взяв Человека в момент его появления на мировой сцене, чуждого всякой цивилизации, я начал с простых восприятий его инстинкта, проведя Человека через развитие главных свойств его души до преддверия Социального устройства в эпоху, которую бессмысленно называют золотым веком. Разрушив это заблуждение и поборов несколько ложных теорий, с ним связанных, я продолжил ход повествования.

Встроенный в семью, носитель членораздельного наречия, Человек достиг точки, где до наших дней еще находится большое число ему подобных. Он не знал еще ни законов, ни управления, ни религии. Я должен был его вести к осознанию важных понятий, показывая, что, лишь благодаря им, он может стать моральным, сильным и добродетельным и, сделавшись достойным своих высших предназначений, достигнуть цели, для которой был создан. Для этого я избрал историческую форму, дабы избежать сухости ссылок или скуки абстрактных умозаключений. Я надеюсь, что читатель во многом простит мне эту смелость. Хотя он и мог принять такое начало истории за гипотезу, я прошу его поверить, что она действительно является гипотезой лишь относительно деталей. Мне будет нисколько нетрудно, если бы к тому представился случай, доказать ее основательность большим количеством авторитетов и даже расставить для главных событий вековые даты. Но это было бы совсем бесполезно для предмета нашего труда.

Вначале я представил еще слабую Человеческую волю, борющуюся саму с собой, а затем более сильную, способную сопротивляться могуществу Судьбы. Я показал, что итогом этой борьбы стало развитие двух низших сфер, инстинктивной и душевной, – от данного развития зависело большое число их свойств.

Я связал с этим самым развитием принцип политического права, показав его в качестве Собственности, которая является столь же присущей человеку потребностью, как и потребность пользования, без которой он не смог бы ни жить, ни распространяться.

Затем доказав, что собственность – потребность, я обозрел неравенство сил, данных Естеством, для удовлетворения этой потребности, установив физическое неравенство среди людей, что неизбежно определяет неравенство условий. Последнее образует моральное право, законно переходящее от отцов к детям.

Итак, от политического права, являющегося собственностью, и морального права, что есть неравенство условий, проистекают законы и различные формы различных правительств.

Но прежде чем определить у какой-нибудь из этих форм ее основной принцип, я хотел подойти к развитию интеллектуальной сферы, дабы довести человека вплоть до порога храма Божества. Там я сейчас остановился, будучи рад наметить обширный сюжет и обозначить по ходу повествования ряд вещей, начало которых до сих пор было мало известно.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ.

Главная цель этой книги – обозначить последствия первого потрясения интеллектуальной сферы и довести Человека до полного развития его свойств.

ПРОВИДЕНЦИАЛЬНОЕ событие, проявившееся в кельтской среде, сообщило их медитациям две великие истины: бессмертие души и существование Бога. Первая из этих истин их поразила, овладев ими больше, нежели вторая. Они довольно хорошо поняли, как нивидимая часть их самих, которая ощущает, проникается мыслью и, наконец, желанием, может пережить разрушение тела, поскольку она вполне в состоянии бодрствовать, когда тело пребывает во сне, неся в своих сновидениях более или менее отчетливые образы чувств, мыслей и волевых движений, у которых не существует последствий наяву. Однако Кельты с трудом могли возвыситься до идеи Универсального Существа, Творца и Хранителя всех существ. Их слабый разум еще нуждался в осязательной вещи, на которую он бы мог опереться. Средства абстракции и обобщения не были достаточно сильны, чтобы их поддерживать на этой метафизической высоте. Не то, чтобы они хорошо не воспринимали имя Всевышнего Отца, данного Волюспой этому Неведомому Существу, которого она повелела чтить; вместо того, чтобы им возвыситься к Нему, они скорее обязывали Его снизойти к ним, представляя Его лишь как первого Отца Гиперборейской расы и самого древнего из их предков. Что касается первого Германа, то он ясно запечатлен в их глазах. Они его видели таковым, каковым он сохранился в традиции: грозный, необузданный в сражении, их опора, их совет, их вождь, в особенности же враг Черных народов.

Таким образом, можно предсказать без большой боязни впасть в заблуждение, что первым культом Кельтов был культ Предков или скорее обожествленной Человеческой души. Этот культ существует с незапамятных времен в Китае и у большого числа татарских народов. Ламаистский культ, древность которого не уступает сабеизму, тот же самый усовершенствованный культ Предков, о чем я скажу дальше.

Первым последствием культа, установление которого произошло, благодаря женскому вдохновению (l'inspiration), было полное и неожиданное изменение участи женщин. Насколько они были унижены из-за своей слабости, настолько они стали прославленны из-за нового и чудесного свойства, что в них открыли, – с последнего места, которое они занимали в обществе, они неожиданно переместились на первое. Повсюду они покорились более сильному; они себя ему вручили. Их провозгласили законодательницами; на них смотрели, как на толковательниц воли небес; их приказы воспринимались, как прорицания. Облеченные высшим священством, они развили первую теократию, существовавшую у Кельтов. Женская коллегия была обязана определять порядок в культе и управлении.

Между тем, эта коллегия, законы которой были приняты, как божественные вдохновения, не преминула отметить, что для изучения и исполнения законов необходимы два принудительных сословия хранителей знания и власти. Они должны сосредоточить в своих руках как моральные и гражданские наказания, так и вознаграждения. Голос Волюспы был услышан, и коллегия назвала, с одной стороны, первого суверенного Понтифика под именем Друд (Drud) или Друид (Druid); с другой – Короля под именем Кан (Kahn), Конг (Kong) или Кинг (King)(30). Эти два высших представителя власти рассматривались, с полным основанием, как двое небесных уполномоченных, назначенных для просвещения людей и правления над ними, и именовались, следовательно, Понтификом и Королем Божией милостью. Друд был главой Диеты, в которой он создал духовное сословие, Кан, соответственно, стал вождем Лейтов (Leyts) и Фольков (Folks), воинов и рабочих, среди которых он избрал офицеров, обязанных действовать от его имени.

При всем том, Кан поначалу не смешивался с Германом, которого всегда избирали пэры, предварительно испытав в бою, и несли на щите согласно древнему обычаю; но данный воинский вождь прекратил называться Германом, оставив безраздельно имя первому обожествленному Герману и удовлетворившись именем Майер (Mayer), то есть наиболее сильный и доблестный (31).

Хорошо известно, какие неистовые соперничества возникали, с течением времени, между Каном и Майером, или Королем, облеченным гражданской властью, правящим по божественному праву, и Мэром (Maire), обладателем воинской силы, командующим воинами по праву избрания. Часто Король соединял в себе две должности, но чаще Мэр лишал Короля короны, возложив ее на свою голову. Но эти подробности, собственно принадлежащие истории, не входят в мой сюжет; я рад показать их начала, чтобы извлечь позднее из них выводы, относящиеся к важному предмету, который меня занимает.

ВЕРНЕМСЯ теперь к ходу нашего повествования. Мы видели, что до развития своего инстинкта человек жил в абсолютной анархии; он не имел даже того вида инстинктивного управления, который отмечают у некоторых пород животных; и это на том основании, что я показал по поводу брака. Ничего раньше времени не совершалось с ним, хотя все у него было предустановлено в принципе. Провидение, творением которого он являлся, желало, чтобы он развивался свободно и чтобы его к тому ничего не принуждало.

Абсолютная анархия прекратилась тогда, когда он поразмыслил о себе самом и когда его брак, явившийся итогом этого размышления, образовал семью. Сближение многих семей установило вид домашнего управления, где воля женщины присвоила себе постепенно исключительное господство. Мы видели, как Судьба разбила это неестественное правление неожиданным противостоянием мужской Воли. Женщина до тех пор бывшая госпожой, стала теперь рабыней; общество всем своим грузом обрушилось на нее, – имел место вид мужской тирании. Покорный народ состоял из матерей и дочерей, а народ-повелитель – из глав семейств, каждый из которых был деспотом в своей собственной хижине. Это было царство совсем одной инстинктивной силы.

Событие, к которому привели совместно Провидение и Судьба, противопоставив душевную силу инстинктивной, видоизменило положение вещей. Гиперборейская раса, внезапно атакованная боевой и сильной Расой, должна была искать вне инстинкта средства сопротивления, – ее душевные свойства, живо пробужденные опасностью, развились. Необходимость обороны, а равно и необходимость добывания пищи ей внушили счастливую идею разделиться на два класса, один из которых предназначен воевать, а другой – работать. Наиболее сильные были избраны, чтобы руководить бойцами; наиболее умные – следить за рабочими. Появились отдельные начальники, зависящие от главного начальника; образовалась Диета. Это было военным правлением, в котором соединились принципы феодального строя с принципами имперского режима.

Сначала воля действует в инстинкте, затем она работает в рассудке: теперь она разместилась в разуме. Но тот же подводный камень, который уже встречался в эпоху развития инстинкта, встречается опять в других формах, угрожая социальному судну еще большим потрясением.

Поскольку движение началось, благодаря женщине, то стоит ли опасаться, что она, увлеченная своим характером и обольщенная интересом или тщеславием, попытается повернуть только в свою пользу движение, которое Провидение установило для продвижения Расы? Небеса говорили ее голосом, но верно ли что они говорят им всегда? И когда они больше не говорят, не заставляет ли она их говорить? Хотя эти соображения, в общем, на волновали Кельтов, тем не менее, у некоторых из них они оказались достаточно закоренелыми, чтобы чинить большие препятствия. Не все были свидетелями первого выступления Волюспы, наибольшее число не слышало ее прорицания, многие отказались в него верить; даже проникшиеся им рассуждали о необычном, сомневаясь в вещи, правдоподобность которой они же сами утверждали. Ни одни, ни другие не ведали сущности провиденциальных движений, производящей такое следствие. Они удивлялись вещи, образующей лучший удел Человека: если его непреодолимым движением увлекает Провидение, оно не расходится с Судьбой, и сама необходимость их равномерно направляет. Человеческая воля, принужденная во всех устремлениях, не будет иметь никакого выбора ни в действии, ни в своих делах, безраличных по отношению к ней, которые станут невосприимчивыми как к похвале, так и к порицанию. Движение передается именно ментальной свободе, и его можно распознать, если оно провиденциальное. Сколь оно возвышенно, сколь оно свободно, сколь оно вынуждено, сколь оно склоняется к фатальности Судьбы.

Эта ментальная свобода, присущая провиденциальным движениям, ощущалась здесь впервые и ощущалась сильно. Вероятно, Кельты наблюдали с удивлением то, что можно осмысливать одни и те же увиденные предметы по-разному. В то время, как большое число народностей почтительно приняли указания женской коллегии, подчинившись без всякого сопротивления суверенному понтифику и провозглашенному королю; в то время, как духовное просвещение и военно-гражданское управление распространились сверху донизу, пустив там глубокие корни; в то время, как прорицания Волюспы были приняты, как священные законы, имелись и другие народности, с упорством державшиеся своих древних форм и отбросившие все нововведения. Но пугало их больше всего и казалось особенным следующее: женская коллегия, возможно немного смешивая частный интерес с общественным, усиленно придерживалась оседлости жилищ и прикрепленности к ним семейств. Именно это вело к установлению до сих пор неизвестной территориальной собственности. Данное нововведение явилось предлогом образовавшегося раскола. Он был чудовищным. Успех склонялся то в одну, то в другую сторону, но поскольку несогласные находились в довольно слабом меньшинстве, по сравнению с массой, непосредственно чаявшей нововведений или принявшей их без обсуждений, они были обязаны подчиниться или удалиться. Они предпочли последнюю участь и, идя навстречу ей с севера на юг Европы, достигли берегов моря, что с той поры называлось, собственно, Черным морем, хотя данное имя раньше принадлежало всему морскому пространству, омывавшему юг Европы, из-за владевших им черных народов, подобно тому, как Белым морем называлась, наоборот, часть океана, окружавшего Европу и Азию со стороны Северного полюса.

Достигнув берегов этого внутреннего моря, Кельты-раскольники обошли его с востока и проникли в ту часть Азии, которая носит имя Малой Азии. Слабые колонии, которые Судэйцы здесь основали, были легко разгромлены. Победители, водушевленные первым успехом, быстро продвигались, увеличивая свои трофеи и число рабов, и вскоре далеко распространилась молва о Скифском потопе, наводнившем северные пределы Азии. Усилия, предпринимавшиеся с тем, чтобы остановить поток, лишь увеличили его стремительность, снабдив новыми жертвами скифские грабежи. Где невозможно было отступить, Кельты должны были идти вперед или погибнуть. Они шли вперед.

Из-за упорства, заставившего их покинуть свою родину, они стали называться Бодонами (Bodohnes) (32), то есть без оседлых поселений; это имя, существующее еще в имени Бедуинов, было знаменитым. После нескольких превратностей, на которых мне совсем бесполезно останавливаться, Кельты-Бодоны, сделавшись хозяевами обоих берегов столь славного затем Евфрата, совершили завоевание Аравии, где большая часть их, наконец, осела, переняв впоследствии часть нравов и обычаев побежденных ими народов, и подчинившись их законам и их культам. Именно из произошедшего смешения гиперборейской и судэйской кровей возникли Арабы. Все космогонии, представляющие Женщину, как причину зла, и изобильным источником всех поражавших землю несчастий, берут начала отсюда. Еще во времена Магомета женщина у народов Йемена считалась нечистой. Они, подобно своему пророку и его им упреку в Коране, плакали по поводу рождения девочек и часто их живыми закапывали в землю.

Я не хочу оставить этих Кельтов-раскольников, судьба которых была столь блестяща, ибо от них получили свое происхождение Ассирийцы и Арабы, не приведя пример, своеобразие которого ставило в затруднительное положение ученых всех столетий. Этот пример относится к Амазонкам. Я опасаюсь вскоре предаться бесчисленным и противоречивым подробностям, давшим жизнь этому женскому воинственному народу. Из всего того, что было сказано за и против, со всей очевидностью выходит, что такой народ, действительно, существовал поначалу в Азии возле Термодона (Thermodon), затем на нескольких средиземно-морских островах и даже в самой Европе. Индусы, сохранившие о нем воспоминание, называют страну Амазонок Стри-раджья (Stri-radjya), помещая ее на берегу моря около гор Кулас (Coulas). Зороастр говорит в Бун-дехеш (Boun-dehesh), что они живут в городе Салеме (Salem). Павсаний рассказывая об их вторжении в Грецию, передает, что они сражались под самыми стенами Афин. В своих Аргонавтиках Аполлоний сообщает, что они водворились на острове Лемнос и на материке близ мыса Темискура (Themiscure). Но наиболее вероятным кажется, что эти необычные женщины существовали поначалу в Малой Азии. Несколько бодонских орд, продвинувшихся неосмотрительно вперед, попали в ловушку, где мужчины были изрублены на части. Женщины, находясь с другой стороны реки или на острове, имели время укрыться и, возомнив себя более сильными, благодаря случившемуся событию, решили его использовать, дабы овладеть господством. Вероятно, среди них нашлась женщина с твердым и решительным характером, замысел которой их вдохновил и которая стала их предводительницей. Предание доносит, что они убили стариков, остававшихся с ними и даже нескольких своих мужей, спасшихся от врага. Как бы то ни было, представляется достоверным, что они создали монархическое правление, существовавшее довольно продолжительное время, ибо имена нескольких их цариц дошли до наших дней. Историки не пришли к согласию, каким образом они принимали мужчин в свою среду. Но можно сделать вывод, наиболее соответствующий истине, что своих пленников они обращали в рабство и давали рождавшимся от их временных браков с ними воспитание согласно своим воззрениям.

К тому же, имя Амазонок, под которым древность нам донесла сведения об этих женщинах-воительницах, доказывает, определенным образом (33), одновременно их кельтское происхождение и их пребывание в Азии. Амазонки, выходит, обозначают тех, кто не имеет мужчин или мужей.

Становится ясным, даже долго не распространяясь на данную тему, что если подобные женщины существовали, то чрезмерное несчастье заставило их отказаться от своего естества, доведя до такого безнадежного деяния. Значит, в положении, в котором я представил у бодонских Кельтов женщин, их крайние несчастья явились результатом одновременно политического и религиозного раскола. Их мужья, карая безрассудно железной рукой пол, уже с лихвой наказанный за свои ошибки, и не различив голос Провидения, призывавший их к смягчению нравов, сообщили Судьбе зачатки бедствия, способные в достатке произвести пагубные плоды, как только случай в том благоприятствовал движению.

Но пока эти события происходили в Азии, Кельты, остававшиеся в Европе продолжали следовать движению, сообщенному Провидением. Здесь установилось теократическое и королевское правление, обещавшее дать успешные результаты. Уже распространилось во все стороны значительное число Друидов, обученных заботами суверенного понтифика, называвшегося Друдом. Друиды добавили к двум существовавшим у Гиперборейцев классам еще один, в высшей степени, необходимый класс, который должен был поддерживать гармонию между двумя первыми классами, мешая, с одной стороны, угнетению; с другой – возможности мятежа. Данный класс, составленный из людей, называемых Лёр (Loehr), то есть просвещенных или ученых, стал у нас тем, что раньше именовали клержи (clergie) и что мы сегодня называем клиром. В седую старину, в отсутствие самой королевской власти, когда теократия одна господствовала в Европе, суверенные теократы, носившие звание Лар, имели свои главные престолы во Фракии, Этрурии и на Британских островах (34).

Поскольку Гиперборейская раса разделилась на три класса, то достойно большего внимания следующее: каждый класс представлял одну из трех составных сфер человека, развиваясь таким же образом. Класс Фольков являлся аналогом инстинктивной сферы, класс Лейтов или воинов – душевной, и класс просвещенных людей Лёр – интеллектуальной. Такое движение вперед, хотя и возмущенное некоторыми толчками, до тех пор было замечательным.

Масса кельтской нации склонялась к оседлому существованию, помышляя произвести раздел земель, но прежде чем подойти к решению этого вопроса, нужно было сначала определить и установить границы. С провиденциальным движением, о котором я рассказал, яростнее, чем когда либо разгорелась война между двумя расами – белой и черной; Кельты, проникнутые религиозным и воинским воодушевлением, творили чудеса героизма. Атланты, теснимые со всех сторон, не могли выдержать кельтского напора. Время стерло существовавшие поначалу различия. Оружие у соперников стало почти равным, и Кельты, наученные воинской тактике, обнаружили в своих телесных силах все более и более заметное преимущество. Внутренняя территория страны была уже освобождена. Судэйцы, задвинутые на южные оконечности Европы, на морское побережье, могли там удержаться лишь благодаря своим укрепленным городам, осаждать которые кельты еще не умели. Впрочем, мощный флот судэйцев делал невозможным голодную блокаду.

Когда обладание Европой, за исключением южного побережья, стало убедительным, Друиды разделили ее внутреннюю территорию на три больших области. Центральная была названа Теутс-ланд (Teuts-land), то есть возвышенная или высокая земля, или земля Теут (Teut); земля на западе приняла название Хол-ланд (Hol-land) или Гхол-ланд (Ghol-land), низменная земля, и земля на востоке – Пол-ланд (Pol-land), верхняя земля. Пределы, размещенные на север от этих трех областей стали называться Д'ан-марк (D'ahn-mark), граница душ. Края же, еще оккупированные Атлантами, начиная от Танаиса и кончая Геракловыми столбами, были известны под родовым именем Аскс-тан (Asks-tan), то есть жилище Асков или Черных народов (35). Это географическое деление, хотя и искаженное множеством мелких делений, пережило все религиозные и политические революции и признается еще и в наши дни в своих главных моментах. Что касается огромных пространств, простиравшихся за Борисфеном, рассматриваемых, как рубеж Гиперборейской державы (36), казавшихся безлюдными и населенными, на что ясно указывает их имя, только дикими животными, среди которых лошадь наиболее почитаемое. Именно из-за этого воинского животного дали этим пределам имя Росс-ланд (Ross-land), земля лошадей (37).

Кельты очень заблуждались, когда думали, что земли, расположенные за Борисфеном и Доном, полностью необитаемы. Данное ошибочное мнение указывает на то, что они утратили из виду место своей колыбели, более не припоминая, что когда-то сами спустились из этих ледяных областей. В то время, как они совершали огромные шаги на пути к цивилизации, когда, готовые идти на завоевание Мира, они составили уже многочисленную и могущественную нацию, неведомые народности едва пересекали первые границы Социального состояния, в тишине образуясь, возрастая в количестве и ожидая лишь подходящий момент, чтобы спуститься с гиперборейских высот и прийти в более благоприятный климат за требуемым себе уделом.