Текст книги "Философическая история Человеческого рода или Человека, рассмотренная в социальном состоянии в своих политических и религиозных взаимоотношениях, во все эпохи и у разных народов земли"

Зловещее событие, о котором я рассказал в нескольких словах, не является смелой гипотезой, отображенной для того, чтобы изложить систему; это реальный факт и о нем, к несчастью, остались лишь следы. Поток столетий не смог их еще стереть; они встречаются повсюду во взгляде историка и наблюдателя. Рассмотрим дикие народы, сохранившие свои самобытные нравы почти от времени Гиперборейской расы, например, Самоедов. И мы найдем у них еще во всей силе фатальную причину несчастий, которые в течение большого промежутка времени тяготели над женщиной. Она хотела господствовать хитростью, но была подавлена силой. Она хотела овладеть всем и нчто ей не было дано. Невозможно без содрогания думать об ужасном состоянии, куда она была низведена. В чувствах человеку свойственно переходить из одной крайности в другую, с пренебрежением разбивая предметы своей любви и поклонения.

До наших дней еще существуют народы, которые по причине своих местоположений или фатальных обстоятельств, были удалены от Религиозных добродетелей и цивилизации, и у них несчастья женщины продолжались. О способе, которым они с ними обращались, невозможно рассказывать без отвращения. Здесь женщина совсем не подруга человека, а его раб; она вовсе нечеловеческое существо, а вьючное животное. Лучшая половина рода человеческого, та, чье Естество, кажется, обрело радость, созидая счастье, утратила даже надежду. Ее судьба столь плачевна, что нисколько нередко здесь видеть матерей, лишенных человеческих чувств, которых жалость заставляет душить своих новорожденных дочерей, чтобы уберечь от ужасного будущего, что их ожидает.

О, женщины, женщины, существа дорогие и роковые! Если это писание попадет в ваши руки, не спешите воспользоваться предубеждением против его автора. Ибо он – наиболее искренний из ваших друзей; он был, вероятно, и наиболее нежным из ваших любовников! Если он доводит до сведения ваши ошибки, он доведет до сведения также ваши добродетели. И он о них уже сообщил, когда сказал, что начало человеческой цивилизации было делом ваших рук. Защитите себя от детского тщеславия, произведения вашего инстинкта, и ищите в вашей душе, а в особенности в вашем разуме, добрейшие чувства и щедрейшие вдохновения. Вы их найдете с легкостью, ибо Божество, являющееся их источником, захотело, чтобы все раскрылось в вас с восхитительной быстротой. Вы принесете очарования отрочества в эпоху, в которой мужчина еще лишь ребенок, и ваши нежные взоры сразу изменят эмоции вашей души, хоть он и отрицает их существование. Как восхитительны вы будете, если, стоя на страже против несовместимого тщеславия, завистливой выгоды, вы обратите во благо человеку и обществу чарующие средства, которыми вы владеете! Воистину, тогда можно будет вас назвать гением-хранителем детства, очарованием юности, поддержкой и советом мужчине. Вы украсите жизненную мечту, и эта мечта сбудется для вас.

Ошибки, о которых я сообщил и о которых сообщу еще, вы их найдете недалеко от себя: они еще действуют и во времени и в форме. Но основа продолжает существовать, и вы можете совершить ошибку иного рода. Ваше воспитание, плохо продуманное и плохо проводимое, вас к ней подталкивает: будьте бдительны! Европа находится в глухом брожении. Если вы не будете вести себя мудро, я говорю вам об этом с горечью, то вас достоверно может ожидать судьба женщин Азии.

Но никоим образом не предвосхищая того, о чем я желал сказать, вернемся к истории минувших столетий.

Пока, как я говорил, Гиперборейская раса цивилизовывалась, увеличиваясь количественно настолько, чтобы из года в год занимать наибольшие пространства земли, столетия протекали в молчании. Все изобретения усовершенствовались и можно уже отметить среди различных народностей, составлявших Расу, в целом, начатки скотоводства и земледелия. Выдалбливались лодки, чтобы пересекать морские проливы и плавать по рекам. Изготавливались повозки, чтобы легче проникать вглубь страны. Когда опустошались пастбища в одном краю, переходили в другой. Земля, на которой всего хватало для своих обитателей, удовлетворяла их потребности. Дремучие леса изобиловали дичью, моря и реки легко приносили неисчерпаемую рыбу. Частные распри, которые могли возникнуть, быстро гасли, не становясь никогда всеобщими, и Народ, предназначенный быть наиболее воинственным в мире, в ту пору являлся наиболее миролюбивым. Этот Народ наслаждался бы счастьем в данную эпоху столь значительным, а ситуация тому способствовало, если бы одна его часть не трепетала под бременем угнетения. Повсюду женщины были сведены к состоянию, в котором они находятся сегодня у Самоедов. Почти везде их отяготили мучительными работами. Когда они становились старыми, что случалось весьма редко, и когда из них невозможно было извлечь никакой пользы, тогда зачастую их топили. Стоны несчастных жертв пробудили, наконец, внимание Провидения, которое, устав от такой жестокости и желая, тем не менее, подтолкнуть вперед эту застойную цивилизацию, в общих чертах определило движение в потенции, что должна была Судьба привести в действие.

В это самое время Черная раса, которую я всегда называл Судэйской из-за ее экваториального происхождения и противоположности Белой расе, названной мной Гиперборейской (Борейской), существовала в полном расцвете Социального состояния. Она покрыла всю Африку сильными нациями, произошедшими от нее, владела Аравией и продвинула свои колонии по всем сторонам южной Азии и вглубь континента. Множество монументов, несущих африканский характер, существуют до наших дней во всех местах и свидетельствуют о величии народов, которым они принадлежали. Громадные сооружения Махабалипурам, пещеры Эллоры (d'Ellora), храмы Истхакар (Isthakar), крепостные стены Кавказа, пирамиды Мемфиса, впадины (les excavations) Фив в Египте и много других произведений, которых пораженное воображение присваивает Гигантам, доказывают долгое существование Судэйской расы и великий рывок, что она совершила в искусствах. Относительно этих монументов можно сделать интересную ремарку. Ведь тип, в соответствии с которым они всё построили, является типом пещеры, выдолбленной в скале. Это наводит на мысль, что первые жилища африканских народностей являлись видами крипт, подобным образом сделанными, и имя троглодитов должно было быть их родовым именем. Тип примитивного жилища гиперборейских наций, который был повозкой, узнается в легкости греческой архитектуры, в форме античных храмов и даже в форме домов. Что же касается срединных рас, господствовавших и господствующих еще в Азии, принадлежащих к Желтой расе, Восточно-татарской и китайской, очень многочисленной, хотя и очень укорененной в своей древности, то, очевидно, что все их монументы точно изображают форму шатра, который был их первым пристанищем.

Итак, очень сильная и очень распространившаяся в Африке и по югу Азии Судэйская раса знала еще несовершенно о северных странах этой части мира и представляла Европу лишь в очень смутной идее. Несомненно, общим мнением было, что этот широкий простор, занятый беслодными и пораженными вечной зимой землями, не должен быть обитаем. В отношении Африки противоположное мнение бытовало в Европе, когда Гиперборейская раса, достигнув определенной ступени своей цивилизации, начала обретать географическое знание. Как бы то ни было, но евразийский север стал известен Судэйцам к моменту, когда должно было иметь место это событие. Каковыми являлись обстоятельства, приведшие к нему и средства, использованные для этого, не имеет значения: его желало Провидение и оно сбылось.

Белые люди впервые заметили при свете своих загоревшихся лесов людей, отличного от них цвета кожи. Но не только эта разница их поразила. Люди, одетые в необычные одежды и блистающие кирассы, умело и точно владели грозным оружием, неизвестным в этих местах. Они имели многочисленную кавалерию, они сражались на колесницах и вплоть до чудовищных башен, которые, передвигаясь как колоссы, сеяли смерть со всех сторон. Первым впечатлением стало изумление. Кое-каких белых женщин, которыми эти чужеземцы овладели и у них пытались снискать благосклонности, было нетрудно соблазнить. Они были очень несчастными на своей родине, чтобы к ней еще питать любовь. Возвратившись в свои жилища, они показали полученные ими сверкающие колье, изящные и приятно узороченные ткани. Не понадобилось большего, чтобы вскружить головы всем другим. Много женщин, воспользовавшись покровом ночи, убежало, дабы соединиться с чужестранцами. Отцы, мужья, прислушиваясь лишь к своей злобе, схватили свое слабое оружие и пошли вперед, дабы вступиться за своих дочерей и жен. Их выступление предвидели, их ожидали. Исход начатого боя был предрешен. Многих белых убили, огромнейшее число их стало узниками; остаток спасся бегством.

Гремевший набат постепенно, но в малое время распространился по Гиперборейской расе. Большими массами собрались народности обсуждать то, что нужно было предпринять, не предусмотрев поначалу, что им обсуждать, не зная для чего это обсуждение. Нависшая надо всеми опасность пробудила Всеобщую волю, которая, проявившись, приняла пока форму плебисцита, но ее исполнение не было столь легким, как это совершалось прежде. Она не действовала больше сама по себе. Собравшийся народ ее ощущал и прекрасно видел, что одного намерения объявить войну было недостаточно, и если не найдется средств ее вести, то он будет неминуемо разбит. Вслед за этим человек, которого Естество наделило атлетическим сложением и необычайной силой, встав посреди собрания, заявил, что он берет на себя обязанность найти эти средства. Его внушительный вид, уверенность воодушевили собрание. Всеобщий возглас раздался в его честь. Его провозгласили Херманом (Herman) или Германом (Gherman), то есть начальником людей. Таковым был первый воинский вождь (14).

Важное решение, поставившее человека сверху над всеми, никак не нуждалось ни в написании, ни в утверждении. Это было энергичное выражение Всеобщей воли. Сила и истина ее движения запечатлились во всех душах. Необходимым стало записывать законы тогда, когда они не являлись уже единодушными.

Герман разделил сначала людей на три класса. В первый он выделил всех стариков, которые по возрасту не в состоянии нести тяготы войны; во второй класс он призвал всех юных и крепких мужчин, составив из них свою армию; и третий класс он образовал из слабых и пожилых, хотя еще деятельных, определив им снабжать разного рода надобностями армию. Молодые женщины и дети были отправлены подальше – по ту сторону рек или вглубь лесов. Пожилые женщины и отроки должны были готовить к столу пищу или охранять повозки. Поскольку старики следили за провизией и были обязаны распределять каждому из воинов его дневной рацион, им дали имя Диета, то есть пропитание (la subsistance означает и существование – прим. пер.); это имя сохранилось до наших дней в названии Германской Диеты (собрания выборных, сейма – прим. пер.) не от того, что она занимается, как в прошлом, средствами к существованию, но жизнедеятельностью всего политического тела (15). Эта Диета стала прообразом всех сенатов, учрежденных затем в Европе, для изъявления всеобщей воли. Что касается других классов, установленных в массе населения, то одному из них, состоящему из воинов, дали имя Лейт (Leyt), то есть Элита, а другому – Фольк (Folk) или Вольг (Volg), то есть следующий, который служит, толпа, заурядность (16). Вот столь искомое происхождение неравенства условий, четко установленное в среде северных наций. Судьба, вызвавшая данное состояние, завершила все его последствия. Она неодолимо разделила народ на два класса – сильных и слабых: сильные призваны воевать, а слабые предназначены обслуживать воинов и кормить их. Состояние войны, которое в своей большой продолжительности должно было стать обычным состоянием для Гиперборейской расы, консолидировало два класса, придав им, с течением времен, устойчивое разграничение и наследственное применение. Отсюда родились внутри самой Расы дворяне и разночинцы со всеми их привилегиями и свойствами, и когда после долгого периода порабощения и угнетения эта Раса взяла, наконец, верх над Судэйской расой, и когда она покорила разные нации, она и у них ввела существование данных двух классов в достоинствах Бореев и Гипербореев (17), или Баронов и Высших Баронов, что присваивались завоевателям, которые стали суверенными владыками или феодалами.

КОГДА Герман совершил разделение, о котором я говорил в предыдущей главе, он мечтал насколько возможно распространить свой военный уклад и избрал для сего дела различных представителей, посланных им к гиперборейским народностям, дабы уведомить о случившемся и призвать во имя общего спасения объединиться, в соответствии со своими принципами, и идти в спешном порядке биться с врагом. Эта миссия, необходимость которой внушила средство и форму, имела полный успех, который только можно было ожидать. Различные народности, встревоженные рассказами, что услышали, и также вовлеченные движением, сообщенным свыше, стали готовить один план, произведя столько Германов, сколько имелось объединений. Эти разные Германы, собравшись, образовали отряд воинских вождей, который не преминул почувствовать, всегда ведомый силой вещей, что стало необходимо, как для них, так и для общего дела, поставить высшего начальника. Этот начальник, объявленный по собственному представлению, поскольку он, очевидно, являлся наиболее крепким и сильным, был назван Героллом (Негой), то есть вождем всех (18). Его признали Диеты (Сеймы) разных народностей, и разные классы Лейтов (Leyts) и Фольков (Folks) поклялись его слушаться. Таков был первый император, и таков был источник феодального правления, ибо в Европе и среди наций Гиперборейской расы имперское или феодальное правления не различаются. Император, который не властвует над военными вождями и суверенами народов, которыми он правит, не является истинным императором. Собственно говоря, он – никак не Геролл, он – Герман, более или менее сильный военачальник. Император, подобный Агамемнону у Гомера, должен царствовать над царями.

Но помимо двух первоначальных классов, разделивших целые народности на вооруженных людей и слуг, образовались два других высших по отношению к ним класса, составленных из выбранных людей, прикрепленных, главным образом, к Героллу или Герману, и формировавших их гвардию, их свиту и, наконец, их двор. Эти два класса, которым со временем присвоили большие привилегии, дали свое имя целой расе, особенно когда эта Раса, захватив господство, далеко распространила свои завоевания и основала могущественные нации. Из нее вышли Ге-рулы и Германцы.

И как бы подражая Героллам и Германам, нижестоящие вожди, сделавшись сильными в завоевании, имели также своих приближенных, названных Люд (Leudes), поскольку последние вышли из класса вооруженных людей; они, равным образом, дали свои имена целым народам, когда эти народы, ведомые ими, выделившись, собственно говоря, из нации, утвердились вдали друг от друга (19).

Но пока Гиперборейская раса так готовилась к битве, война продолжалась. Судэйцы, используя свои преимущества, продвинулись вглубь страны. Их огонь и меч прокладывал дороги сквозь леса до тех пор непроходимые. Они с легкостью пересекали потоки с помощью моста из лодок, который они могли сооружать. По мере своего продвижения, они возводили неприступные укрепления. Гиперборейцы, несмотря на свою численность и доблесть, не могли никак сдержать натиск этих грозных врагов, весьма превосходящих их в дисциплине, тактике и по разнообразию оружия. Если они пытались напасть на них внезапно, или захватить врасплох под покровом ночной тьмы, то они находили их закрывшимися в укрепленных лагерях. Все изменяло этой несчастной Расе и, казалось, вело ее к гибели. Даже женщины Гиперборейцев оставили своих, ради победителей. Первые из них, предавшиеся врагу и изучив наречие Судэйцев, служили им проводниками, указывая наиболее потаенные убежища своих отцов и мужей. Эти несчастные, захваченные врасплох, окруженные со всех сторон, запутавшиеся, намеренно брошенные на берега рек или прижатые к горам, были вынуждены сдаться или умереть в муках. Взятые в плен в боях или сдавшиеся, дабы избежать смерти, стали рабами.

Между тем, Африканцы, являясь уже хозяевами большой части страны, благодаря своим ученым, стали разведывать ее природные богатства. В изобилии были открыты медные, оловянные, свинцовые, ртутные и в особенности железные рудники, чью великую пользу столь блестяще определили эти народы. Безмерные леса были богаты деревьями для строительства. Равнины отдавались земледельцам, которые хотели их распахать, в надежде на великолепный урожай зерновых. Берега большого числа рек представляли из своих берегов тучные пастбища, способных принять и прокормить значительное количество скота. Эти новости, дошедшие до Африки и Азии, привлекли множество колонистов.

Начиналась эксплуатация рудников. Несчастных Гиперборейцев, взятых в плен и ежедневно захватываемых, отдавали алчным хозяевам, которые их использовали на этой тяжкой работе. Они были ловкими в грубом копании земли. Их научили это делать методически при помощи надлежащих орудий. Они проникли в недра гор, они добыли там громадные массы медной и железной руд, а также руд других металлов. Они были обязаны их обработать и переплавить. Заживо погребенные в ядовитых каменных мешках, привязанные к колесам, вынужденные поддерживать страшный жар и бить на наковальне раскаленные массы, сколь страданий могли они вынести!

Другие в то же самое время тянули плуг и орошали своим потом нивы, с которых победители должны были собирать урожаи. Даже женщины не были избавлены от этого. После достигнутой победы, когда необходимость в их услугах отпала, с ними стали обходиться не лучше, чем с их мужьями. Их продавали, как рабынь, вперемешку с мужчинами, их отправляли в Африку, где, используя на самых позорных работах, рассчитывали на их потомство.

Если бы Гиперборейские нации были оседлыми, а не кочевыми, и если бы они обитали в городах, подобно тем, которые нашли Испанцы, прийдя в Америку, они были бы полностью уничтожены. Но, кажется, Провидение, пожелав их уберечь, отразило в глубине их души непреодолимый страх от всего, что имеет вид каменной ограды. Этот страх, помноженный, несомненно, на великие бесчисленные бедствия, испытанные ими в темницах их тиранов, существовал еще многие столетия после их освобождения, даже во времена их триумфов. И несмотря на смешение, столько раз имевшее место между народами Севера и Юга, находилось еще большое число гиперборейских по происхождению орд, у которых ничто не могло одолеть отвращения к оседлым жилищам, даже после того, как они осели в странах с более благоприятным климатом.

Спасло же Белую расу от полного разрушения то, что она с легкостью могла удалиться от своих завоевателей, после того, как осознала невозможность противостоять им. Осколки разных народностей, собранные Германами, которые с момента их возникновения не прекращали восстанавливаться, нашли убежище на севере Европы и Азии, и, достигнув этих безмерных областей, послуживших им колыбелью, приобрели здесь ледяной оплот, нагроможденный продолжительностью зим. Их поработители поначалу старались преследовать белых, но предприняв несколько бесплодных попыток, они отступили из-за суровости климата.

Между тем, непримиримая война между двумя Расами продолжалась: победители, со своей стороны, хотели обращать побежденных в рабство, чтобы эксплуатировать рудники и возделывать земли; побежденные поначалу хотели отомстить за ужасы, которые претерпели и претерпевали еще, а затем усвоить все то, что могло их восхитить из достижений Судэйцев, среди которых, помимо стад животных и всего, служившего для пропитания, множество предметов, в чем Гиперборейцы увидели большую пользу, а именно медное и железное вооружение и орудия труда всех видов, сделанные из обоих металлов.

Но вот в момент, когда это ожидается меньше всего, потоп Гиперборейцев наводнил поселения их врагов; все, что могло быть захвачено было захвачено; все, что не могло быть захвачено, было опустошено. Произошло это посреди зимы во время, когда ледостав покрыл реки и озера, а подобные набеги стали возможны. Все предосторожности Африканцев были бесполезными против первой неистовой силы потока: менее привычные к особенностям климата, они не могли покидать также легко свои укрепления; беззащитные села становились добычей их прежних хозяев. Иногда Гиперборейцы попадали в засады, погибая там или становясь пленниками, но то, что они захватывали с лихвой возмещало их потери. Так, овладев определенными рудниками или кузницами, они часто освобождали большое количество своих соотечественников и уводили с ними многих умелых рабочих Судэйцев. Выгода, которую они извлекли из своей добычи, явилась событием, чьи последствия трудно переоценить: один из Германов, который, возможно, был рабом у врагов, убедил своих соотечественников использовать пленников на таких же работах, дабы обеспечить себя в необходимом количестве равноценным оружием. Первые опыты Гиперборейцев на данном поприще были довольно грубыми, но, наконец, они постигли искусство плавки меди и железа, что стало громадным шагом вперед, сделанным ими. Их копья, стрелы, топоры, хоть неважно выделанные и плохо закаленные, явились не менее ужасными в их могучих руках, ибо – здесь нужно сказать об этом – в физическом отношении Гиперборейцы несравненно превосходили Судэйцев. Благодаря рослому телосложению Гиперборейцев, их поначалу могли воспринимать за Гигантов; даже кажется, что сказка о Титанах, хотя и имеет ввиду космогоническое понятие, была на самом деле навеяна ими. Когда возвысившись, они очистили Европу от своих врагов, то перенесли войну в Африку и угрожали храму Юпитера-Аммона.

Когда сменялось время года, становясь менее суровым, Судэйцы предпринимали наступательные действия, но напрасно, поскольку в течение шести или восьми месяцев они прикрывали сельскую местность своими армиями, а Гиперборейцы, ловко избегая их, уходили в обширные и уединенные места северной Азии, и, казалось, навсегда исчезали от их взглядов. С первыми приближениями зимы, во время, когда изморозь заставляла Судэйцев отступать, Гиперборейцев видели вновь выходившими из своих убежищ и начинавшими свои набеги.

Состояние войны, длившееся, несомненно, долгое время привело к неизбежному результату, развившему в душе Гиперборейцев воинскую доблесть, обратив в постоянное чувство инстинкт смелости, присущий им от природы. Наученные своими многочисленными неудачами, они обучились от своих врагов даже искусству воевать с минимальными потерями. Удачно освобожденные от своих предрассудков, с упорной волей лишь к сопротивлению, они легко видоизменили свою неважную тактику на лучшую и не хранили свое грубое и малоопасное оружие, когда им представлялся случай добыть более грозное. По прошествии нескольких столетий, эти люди, на которых гордые обитатели Африки и Азии смотрели, как на дикарей, достойных презрения, и чьей жизнью они распоряжались, стали воинами, атаками которых уже нельзя было, как некогда, пренебрегать. Уже крайние границы были не раз пересечены, а укрепления захвачены и разрушены, колонии, насаженные внутри страны, разграблены и опустошены, и вскоре даже построенные по берегам Средиземного моря города, начиная от Черного моря (Pont-Euxin) до Атлантического океана не чувствовали уверенности, несмотря на крепостные стены, которыми были окружены.

Тогда судэйские нации, которым принадлежали эти колонии, задумались о критической ситуации и рассудили, что будет лучше искать средства мирного сосуществования с аборигенами, нежели вести против них вечную войну, не сулившую ничего, кроме неудобств без выгоды. Одна из этих наций, которой, возможно, первой пришла на ум такая идея, решила направить посольство к Гиперборейцам: была еще необходимость, определившая данный поступок. Судьба, развивая следствия первого события, повела Волю человека к столкновению с ними, предоставив ему случай испытать свои силы.

Несомненно, это зрелище было столь ново, сколь и необычно для людей, у которых состояние войны являлось естественным, которые не знали других способов бытия, как не бояться врага или его трепетать, и, которые, рожденные посреди тревог, никак не могли взять в толк идею перемирия при виде прибывших к ним безоружных врагов, предшествующих большому числу их соотечественников, чьи цепи были не только разбиты, но и заменены на блестящие эмблемы. Эти соотечественники, предназначенные служить толмачами, попросив говорить с Германом, начали раскладывать перед ним богатые подарки, которые принесли, а затем высказали желание Судэйцев. Но поскольку не существовало в гиперборейском наречии слова, способного выразить идею Мира, они использовали вместо него слово, выражавшее идею Свободы (20), и говорили, что пришли спросить о свободе и ее предложить.

По ходу сюжета я остаюсь убежденным, что Герман сначала весьма плохо уразумел, о чем его спрашивают и должен был прибегнуть к старцам, чтобы узнать, существовала ли подобная вещь в традиции. Не существовало ничего, что могло сравниться с ней. С незапамятных времен шла война; можно ли прервать это состояние? Зачем и как? Судэйским толмачам, заинтересованным в благосклонности к посольству, хватало здравого смысла: они легко доказали Диете, что прекращение военных действий принесет значительную выгоду обоим народам, предоставив им больше времени заниматься своими делами и большую безопасность в их использовании. Вместо того, чтобы искать, как постоянно похитить предметы, в которых нуждались, вместо того, чтобы их захватывать, почти всегда проливая кровь своих друзей и братьев, не лучше ли их безопасно обменять? Для этого можно установить границы и обоюдно обязаться их не пересекать, определив место, где будут совершаться обмены. Хочется железа, оружия, тканей: почему же нельзя обменять их на животных, зерна, меха?

Диета, состоявшая из стариков, оценила эти доводы. Сословие воинов, инстинктивно ощущая, что мир уменьшит его влияние, с большим трудом соглашалось с этим. Наконец, оно уступило, но не оставило воинской службы. Остальные народности, в большей части, последовали примеру первой, но нашлось и немало, что не захотели к ним присоединиться. Возможно, впервые было видно, что нация расколота и впервые также ощущалось, что недостает лишь малого числа, чтобы подчиниться перед большинством. Геролл, собрав германов, посчитал голоса и, видя, что большинство было за мир, использовал свой авторитет в принуждении меньшинства. Этот поступок величайшей значимости имел место, а без него вся значимость мероприятия была бы сомнительной. Гиперборейская раса уже управлялась, не задумываясь о том, что имела правительство; она подчинялась законам, не осознавая того, что это были лишь законы. События вытекали из событий, и сила вещей склоняла волю.

Так, первый заключенный мирный договор стал, вместе с тем, и торговым соглашением. Без второй части не была изложена бы первая.

Но два деяния, которые следовали за договором, странным образом удивили видевших их Гиперборейцев. Первое без видимого приготовления состояло в начертании острием кинжала на специально приготовленной коже многих букв, в которые писавшие их Судэйцы вкладывали большое значение. Несколько старцев, спросив у толмачей, что бы это значило, узнали с удивлением, смешанным с восхищением, что черные люди воспроизводили так все происходившее с ними, дабы сохранить в памяти и смочь предоставить отчет своим германам, когда они вернутся к ним. Один из старцев, пораженный красотой этой идеи, рассуждал, каким образом осуществить ее для своей народности; и с того момента, как он воспринял мысль и как он попытался начертить на песке своим жезлом прямые или скрещивающиеся линии для выражения чисел, этого стало достаточно: зародилось искусство письма, вступив во власть Судьбы, которая его развила.

Второе деяние, прошедшее с большой торжественностью, имело целью жертвоприношение, что Судэйцы совершали Солнцу, их великому Божеству. Общим культом всех по происхождению африканских наций являлся сабеизм. Эта форма культа наиболее древняя, воспоминания о которой сохранились на земле (21). Великолепие зрелища, высокий алтарь, приносимая жертва, необычайные церемонии, люди, облаченные в потрясающие одежды и коленопреклоненно призывающие Звезду света – все это восхищенно поразило гиперборейскую толпу, спешившую насладиться столь новым представлением. Толмачи, которых спрашивали о цели зрелища, отвечали, что таким образом Судэйцы поступают, когда хотят поблагодарить солнце за какое-нибудь большое благодеяние или побудить его даровать им это. Хотя старцы прекрасно слышали слова, переводимые толмачами, они все-таки ничего не уразумели в идее, заключенной в этих словах. Идея, воспринятая ими, казалась им очень необычайной. Как верить, что солнце, которое ежедневно восходит, чтобы освещать мир, может даровать другие благодеяния? Возможно ли, чтобы оно покровительствовало одному народу больше, чем другому, и почему оно было более или менее добрым сегодня, а не завтра? Еще дремавший разум этих людей был не способен возвыситься к чему-нибудь духовному; в них были развиты только инстинктивная и душевная сферы; они ощущали от нужд и страстей одни эмоции.

Внушения являлись ничтожными, но время, когда они должны были испытать их влияния приблизилось, хотя это произошло без помощи всякого ощутимого средства. Все имеет свой принцип и может его иметь лишь один; одни формы могут видоизменяться. Когда философы всех времен искали начало интеллектуальных вещей в том, что не есть интеллектуальное, они свидетельствовали о своем неведении. Одно подобное производит подобное. Это не страх, порожденный Богами; это – божественная искра, доверенная нашему разуму, сияние которой в нем проявляет все, что божественно. Кто без содрогания услышит Вольтера, одного из значительных философов прошлого столетия, корифея своего времени, сказавшего на полном серьезе: «Гремит, но кто вершит гром? Скорее всего это могла быть змея по соседству. Нужно усмирить эту змею. А сверх того культ». Какое жалкое умозаключение? Какое самозабвение! Как человек, способный высказать такое предположение, осмеливается притязать на славу в просвещении людей?