Текст книги "Наедине со временем"

Триумвиры были обеспокоены записками Ленина, что нашло выражение в письме Каменева Зиновьеву от 7 марта, в котором он замечал, что «Сталин ответил весьма сдержанным и кислым извинением, вряд ли удовлетворяющим Старика»[98]98
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 149–150.


[Закрыть].

Однако на следующий день поведение Сталина резко изменилось. Узнав, по-видимому, о серьезном ухудшении здоровья Ленина, он заявил Володичевой, пришедшей к нему с ленинским письмом, что это говорит не Ленин, а его болезнь[99]99
  Московские новости. 1989. 23 апреля.


[Закрыть]. В ответном письме, переданном через Володичеву, вместо извинения за свой поступок содержались новые провокационные выпады, негативно действующие на здоровье Ленина. Письмо это заканчивалось словами: «Мои объяснения с Н. К. подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут, да и не могло быть. Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения „отношений“ я должен „взять назад“ сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя „вина“ и чего, собственно, от меня хотят»[100]100
  Известия ЦК КПСС. 1989. № 12. С. 193.


[Закрыть].

Течение болезни Ленина было неоднозначным, наравне с эпизодами кажущейся ремиссии наступало длительное ухудшение. Дневник дежурных секретарей Ленина свидетельствует, что до середины февраля шло улучшение его здоровья и настроения и еще 30 января врач высказал предположение, что Ленин сможет выступить 30 марта, ко дню открытия XII съезда, а еще за месяц до этого ему было разрешено чтение газет. Записи секретарей фиксировали улучшение здоровья вождя.

Но 12 февраля Ленину стало хуже, а накануне Ферстер запретил Ленину чтение газет, свидания и политическую информацию. Лишенный уже давно газет и свиданий Ленин спросил Ферстера, что означает политическая информация, на что получил ответ: «Ну, вот, например, Вас интересует вопрос о переписи советских служащих». Фотиева в тот же день отметила, что, «по-видимому, эта осведомленность врачей расстроила Ильича» и что у него «создалось впечатление, что не врачи дают указания ЦК, а ЦК дал инструкции врачам»[101]101
  Там же.


[Закрыть].

Изоляция Ленина от политической информации являлась, по мнению медиков, политической интригой его противников, ухудшающей состояние Ленина. Ферстер пишет: «Работа для него была жизнью, бездеятельность означала смерть»[102]102
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 5. С. 184.


[Закрыть]. Тогда же вечером Ленин говорил с Фотиевой вновь относительно своих поручений, подробно занимаясь изучением «грузинского вопроса», переживая, что не успеет до съезда подготовить свое выступление. Одновременно он взял с сотрудников слово держать все в строжайшей тайне до окончания работы и не распространяться о его статье («К вопросу о национальностях…»), поскольку «ему все время казалось, что с ним уже не считаются…». Но, получив известие, что статья отправлена Троцкому и получен положительный ответ, Ленин обрадовался и успокоился[103]103
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 9. С. 163.


[Закрыть], считая еще 6 марта реальным свое выступление на съезде с речью-«бомбой» против Сталина.

Нерешительность Троцкого – шанс Сталина

В эти дни Троцкий все же не решался вынести свою борьбу с триумвиратом за пределы Политбюро, сделав это только в октябре 1923 г. Он писал в 1929 г., что тогда об идее блока «Ленина с Троцким» против аппаратчиков и бюрократов было известно только им двоим. Выступление Троцкого могло означать личную борьбу за место Ленина[104]104
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 457, 458.


[Закрыть]. По мере ухудшения состояния Ленина становился все заметней парадокс – борясь против раскола партии вследствие личной неприязни Сталина с Троцким, он тем не менее побуждал Троцкого к энергичной борьбе со Сталиным. Троцкий, однако, был нерешителен, считая, что позиция триумвирата значительно окрепла и что борьба с ним может окончиться поражением, приводя слова Крупской, сказанные в 1927 г.: «…Если б жив был Ленин, то, вероятно, уже сидел бы в сталинской тюрьме»[105]105
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 457.


[Закрыть].

Нерешительность Троцкого стала главным водоразделом развития большевизма в России, отразившись на последующих событиях. В этом состояла не только тактическая, но и стратегическая ошибка, причиной которой стала неопределенность в состоянии здоровья Ленина, связанная с надеждой на возможное улучшение его состояния до 6 марта и участие его в работе XII съезда. Конечно, политических оснований для открытого выступления против триумвирата у него было достаточно. Сталинские фракционные махинации в «грузинском вопросе» были известны Троцкому еще в большей мере, чем больному Ленину. Мобилизация партии против назревавшей угрозы бюрократического перерождения политического режима становилась все более настоятельной, являясь соизмеримой с талантом Троцкого.

Но Троцкий, вопреки легенде, распущенной триумвиратом в те дни и оставшейся до наших дней, о его стремлении к личной диктатуре, допустил как тогда, так и позднее ошибки прямо противоположного характера. Природу этих ошибок помогает понять предсмертное письмо А.А. Иоффе, покончившего жизнь самоубийством в разгар разгрома оппозиции в ноябре 1927 г.

«Нас с Вами, дорогой Лев Давыдович, связывает десятилетие совместной работы и личной дружбы тоже, смею надеяться, – писал Иоффе. – Это дает мне право сказать Вам на прощание то, что мне кажется в Вас ошибочным.

Я никогда не сомневался в правильности намечавшегося Вами пути, и Вы знаете, что более 20 лет иду вместе с Вами…

Но я всегда считал, что Вам недостает ленинской непреклонности, неуступчивости, его готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильном пути в предвидении будущего большинства, будущего признания всеми правильности этого пути.

Вы политически всегда были правы, начиная с 1905 г., и я неоднократно Вам заявлял, что собственными ушами слышал, как Ленин признавал, что и в 1905 г. не он, а Вы были правы. Перед смертью не лгут, и я еще раз повторяю Вам это теперь… Но Вы часто отказывались от собственной правоты в угоду переоцениваемому Вами соглашению, компромиссу. Это – ошибка»[106]106
  Цит. по: Троцкий Л.Д. Портреты. С. 240, 241.


[Закрыть].

Именно эти черты Троцкого, подмеченные его ближайшим другом, обусловили его роковые ошибки в начале 1923 г. Троцкий был последователен, решителен и до конца непримирим в борьбе против классовых врагов, что проявилось в годы Октябрьской революции и гражданской войны. Он был решителен, даже излишне самоуверен, согласно Ленину, если речь шла о борьбе за принципы или за интересы дела. Но оказался почти бездеятелен и нерешителен в борьбе против закулисных интриг, провокаций и тайных заговоров его личных противников из своей партии.

По этой причине он упустил инициативу и ряд возможностей, открывавшихся перед ним в начале 1923 г.: отказался выступить с политическим докладом на XII съезде партии; дважды отказался от предложения стать зампредседателя Совнаркома, т. е. фактическим главой государства в отсутствие Ленина; допустил ряд других компромиссов в Политбюро. Например, когда Сталин фарисейски просил 1 февраля о своем освобождении от обязанности наблюдения за исполнением врачебного режима для Ленина, Троцкий не воспрепятствовал отклонению предложения переложить эту обязанность со Сталина на себя.

Очевидно, опасаясь обвинений во фракционности, Троцкий в период перед XII съездом не сплотил вокруг себя единомышленников, недовольных политическим диктатом «тройки», не обеспечил их организованное выступление на съезде против попыток «тройки» узурпировать власть партии. На этот шаг Троцкий решился только через полгода, когда надежды на выздоровление Ленина исчерпались, а тройка значительно укрепила свои позиции.

Поставить свои условия триумвирату, указав на то, что в случае их отклонения он может перенести спорные вопросы на рассмотрение съезда, Троцкий решился, лишь получив прямой и настойчивый призыв Ленина к солидарной борьбе. Но это произошло только 6 марта, когда ленинское здоровье резко ухудшилось. Возможность победы в борьбе с «заговором эпигонов» была упущена. Тем не менее главная трудность для триумвирата в это время состояла в объявлении открытой войны Троцкому, имя которого было тесно связанно с именем Ленина.

В первом издании сочинений Ленина сказано: «После того, как Петербургский совет перешел в руки большевиков, был избран его председателем Троцкий, в качестве которого он организовал и руководил восстанием 25 октября». Сам Сталин после революции в юбилейной статье 1918 г. говорил о Троцком: «Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета тов. Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому».

В первые послереволюционные годы в партии и в стране Троцкий пользовался популярностью, соизмеримой только с популярностью Ленина. Даже на XII съезде партии приветственные выступления рабочих делегаций заканчивались чаще всего здравицей в честь двух вождей партии – Ленина и Троцкого. Заслуги Троцкого в организации Октябрьского восстания и Красной армии никем не оспаривались. На страницах «Правды», в центральных и местных издательствах еще в первой половине 1923 г. публиковались статьи о Троцком не только близких к нему коммунистов[107]107
  В этом плане характерна статья К. Радека «Лев Троцкий – организатор победы», напечатанная в «Правде» 14 марта 1923 года.


[Закрыть], но и таких людей, как Луначарский и даже Ярославский, наиболее рьяный в будущем идеолог борьбы с «троцкизмом». В них о Троцком говорилось в одинаковых тонах, как о Ленине, а борьба с Троцким велась только на уровне закулисных интриг.

Тем временем состояние Ленина оставалось критическим. Вплоть до июля 1923 г. речь шла о его жизни. При больном постоянно дежурили врач и медсестра. Растеряны были не только родные и близкие, но и врачи, что не давало возможности Крупской, прикованной к постели умирающего супруга, без его прямого указания передать «Завещание» XII съезду партии.

31.03.1923 г. было принято решение о том, что Зиновьев сделает доклад о политической, а Сталин об организационной деятельности партии, против чего Троцкий не возражает, взяв на себя доклад о промышленности.

Накануне съезда среди его участников появляется тайный документ с требованием о необходимости отмены постановлений, запрещающих внутрипартийные группировки, и прекращения гонений на товарищей, выступающих коллективно по партийным и советским вопросам[108]108
  Вопросы истории КПСС. 1991. № 1. С. 53.


[Закрыть]. В документе предлагалось также «уничтожить монополию коммунистов на ответственные места, лишить партбилет значения патента и тем ослабить засорение партии карьеристами и развитие карьеризма, приспособленчества, обывательщины в рядах партии…»[109]109
  Там же.


[Закрыть] Также считалось необходимым, чтобы XII съезд удалил от партийного руководства «одного-двух наиболее фракционно настроенных ответственных работников господствующей группы: Зиновьева, Сталина, Каменева»[110]110
  Там же.


[Закрыть].

Содержание послания было во многом созвучно настроениям Троцкого, выражавшего свое критическое отношение к сложившемуся внутрипартийному режиму только в письмах к членам ЦК. Только в письме в ЦК от 08.10.1923 г. Троцкий упомянул о том, что многие члены партии с величайшей тревогой отнеслись к условиям созыва XII съезда. И только стремление создать успешную работу партии в период болезни Ленина заставило многих не выявлять недовольство, не вынося тревоги на трибуну съезда[111]111
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 165, 166.


[Закрыть]. В результате выступления против политики триумвирата оказались неорганизованными и несогласованными.

В выступлениях делегатов Красина, Ларина и Осинского содержались мысли, созвучные предсъездовскому выступлению Троцкого в «Правде», о необходимости более четкого разделения функций между партийными, советскими и хозяйственными органами, предоставляя двум последним большую самостоятельность. В речи В. Косиора обращалось внимание на попытки отстранить Троцкого и других коммунистов от руководящей работы, «исключительно потому, что в различное время и по различным поводам они участвовали в тех или иных группировках, выступая в дискуссиях против официальной линии, проводимой ЦК»[112]112
  Там же. С. 102.


[Закрыть].

Отвечая на эти обвинения, Сталин в заключительном слове доклада лишь коснулся вопроса о Троцком, заявив, что тот дважды отказался от предложения стать заместителем Ленина в Совнаркоме. Сталин объяснял отказ последнего тем, что, очевидно, существует какая-то причина, не дающая ему возможность взять кроме военной еще другую, более сложную работу[113]113
  Там же. С. 198, 199.


[Закрыть], прибегнув даже к прямым угрозам против выступавшего с критикой триумвирата Осинского: «…Если т. Осинский серьезно думает предпринять такие атаки против того или иного члена ядра нашего ЦК, я должен его предупредить, что он наткнется на сплошную стену, о которую, я боюсь, он расшибет себе голову»[114]114
  Там же. С. 201.


[Закрыть]. Какая жестокость, переходящая в наглость по отношению к товарищу по партии.

Сталинская аппаратная подготовка XII съезда, нерешительность Троцкого и неосведомленность большинства делегатов о борьбе внутри Политбюро привели к тому, что, по выражению Зиновьева, XII съезд «молчаливо» закрепил главенствующую роль «сложившегося ядра» в ЦК. Другая очевидная победа триумвирата и партийной бюрократии состояла в том, что из резолюции съезда по организационному вопросу оказалось выхолощенным содержание ленинских идей о внутрипартийной демократии и повышении роли ЦКК[115]115
  Политическое образование. 1988. № 10. С. 37.


[Закрыть], сохранив бесконтрольную власть Политбюро.

Укрепив свои позиции на XII съезде, «тройка» во главе со Сталиным перешла к решительной расправе с инакомыслящими, первой жертвой которой стал арест видного деятеля компартии М.X. Султан-Галиева, резко критиковавшего сталинский проект «автономизации» в предсъездовской дискуссии, выразив несогласие с предложениями Сталина о принципах формирования союзных ЦИКа и Совнаркома, выступив за участие в высших органах СССР представителей не только союзных, но и автономных республик, что было названо Сталиным «мертворожденной, реакционной» идеей.

Однако Султан-Галиев и на XII съезде подтвердил свои требования о расширении прав автономных республик. После окончания съезда партколлегия ЦКК решила исключить Султан-Галиева из партии, снять его со всех постов и передать его дела в ГПУ. Сам Султан-Галиев был арестован по обвинению в создании националистической организации, выступающей против партии и Советского государства, но был освобожден, ибо начальник Секретного оперативного управления ГПУ Менжинский опроверг агентурные сообщения о связи Султан-Галиева с басмачеством. Но просьба Султан-Галиева о восстановлении в партии была отклонена.

С другими своими оппонентами Сталин не имел еще возможности расправиться так же сурово. Для устранения их с руководящей партийной и советской работы он использовал метод направления в «дипломатическую ссылку». Так поступили с Мдивани и Раковским, близким другом Троцкого, председателем Совнаркома Украины. Противоборство Раковского с линией Сталина на возрождение автономистского курса привело к тому, что в июне 1923 г. генсек обвинил Раковского и его единомышленников на Украине в конфедерализме, национал-уклонизме и сепаратизме. В результате Раковский лишился своего поста, став послом в Англии. Раковский писал 18 июля, адресуясь Сталину и партийному руководству: «Мое назначение в Лондон является для меня, и не только для меня одного, лишь предлогом для моего снятия с работы на Украине…»[116]116
  Вопросы истории КПСС. 1989. № 7. С. 123.


[Закрыть] О судьбе Раковского мы поговорим более подробно позднее.

Сталин постоянно лицемерит: в телефонном разговоре с Б. Пастернаком Сталин замечает: «Мы, старые большевики, никогда не отрекались от своих друзей». Так и хочется перечислить всех бывших поверженных друзей. Вспомним хотя бы Орджоникидзе, старых грузинских большевиков, работавших с ним в годы подполья, вспомним закрытие общества старых большевиков и политкаторжан. В годы репрессий не уцелел ни один из тех, кто отбывал с ним ссылки. Не о дружбе он думал в трудные минуты войны. «Он был убежден, что всеобщий страх – это и есть тот камень, на котором будет покоиться его незыблемая власть, и „врата ада не смогут одолеть ее“. Это и была главная ошибка его жизни»[117]117
  Солонин М. 22 июня 1941 г. М.: Яуза, 2006. С. 478


[Закрыть].

Согласно новым обнародованным документам, летом 1923 г. положение Сталина в Политбюро было еще довольно шатким, а его предложения наталкивались на отпор не только Троцкого. Это проявилось, например, в связи с попыткой отменить запрет на торговлю водкой и другими высокоградусными напитками, существующий с царских времен и сохраненный после революции[118]118
  В декабре 1919 г. СНК РСФСР принял подписанное Лениным постановление «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ».


[Закрыть]. Троцкий вступил в переговоры с членами ЦК, убеждая их в недопустимости этой меры, имея в виду колеблющихся Орджоникидзе, Ворошилова и Бухарина[119]119
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 193–200.


[Закрыть]. К этому призывала и опубликованная 12 июля в «Правде» статья Троцкого «Водка, церковь, кинематограф». Тогда же Политбюро приняло решение, предлагавшее воздержаться от дискуссионных статей в «Правде» по вопросу продажи водки.

15 июля член редколлегии «Правды» Преображенский в записке в Политбюро просил отменить это решение, настаивая на обсуждении вопроса[120]120
  Там же.


[Закрыть]. Спустя две недели Политбюро приняло решение, подтверждавшее нежелательность обсуждения этого вопроса, считая письмо Преображенского «недопустимым по тону и непозволительным по содержанию», выведя его из редколлегии «Правды». Одновременно утверждается новый состав редакционной коллегии «Правды», что явилось очередным проявлением самоуправства Сталина, воспользовавшегося отсутствием части членов Политбюро, находившихся на лечении, в том числе и главного редактора «Правды» Бухарина, вызвав поток их возражений. Бухарин резко высказал в письме Каменеву, что нельзя швыряться людьми, даже в случае их неправоты. Есть смысл двадцать раз переговорить, а потом решать[121]121
  Там же.


[Закрыть].

Еще более резким было письмо Зиновьева Каменеву с перечислением многочисленных фактов самовольных назначений Сталиным своих ставленников с намеком на смену редколлегии «Правды», упрекая Каменева в пособничестве Сталину, позволяя ему «прямо издеваться» над собой, считая, что генсек решает самостоятельно важнейшие вопросы. Письмо заканчивалось словами: «Мы этого терпеть больше не будем. Если партии суждено пройти через короткую полосу единодержавия Сталина – пусть будет так. Но прикрывать все эти свинства я, по крайней мере, не намерен. Во всех платформах говорят о „тройке“, считая, что и я в ней имею не последнее значение. На деле нет никакой тройки, а есть диктатура Сталина. Ильич был тысячу раз прав. Либо будет найден серьезный выход, либо полоса борьбы неминуема. Ну, для тебя это не ново… Но что меня удивило – так это то, что Ворошилов, Фрунзе и Серго думают почти так же»[122]122
  Там же.


[Закрыть].

Из этого письма следует, что Зиновьев к тому времени, во-первых, понимал, что «тройка» фактически распадается, заменяясь диктатурой Сталина. Хотя, во-вторых, считал «единодержавие» Сталина быстро преодолимой «короткой полосой». В-третьих, осознавал поддержку своего возмущения поведением Сталина не только у Каменева и Фрунзе, но и у ближайших сталинских друзей – Орджоникидзе и Ворошилова. Попытка ограничить возрастающую власть Сталина была сделана в августе 1923 г. в Кисловодске, где отдыхавшие там члены ЦК Зиновьев, Бухарин, Евдокимов, Ворошилов, Фрунзе, Лашевич, Орджоникидзе организовали «частное совещание» для обсуждения вопроса о коллективном руководстве, о том, как наладить работу руководящих органов партии в отсутствии Ленина.

Зиновьев, у которого уже стали возникать «кое-какие личные столкновения – и довольно острые» – со Сталиным, предложил в целях ослабления его власти два альтернативных плана. Первый сводился к созданию нового Секретариата, в который вошли бы Сталин, Троцкий и кто-то из троих – Зиновьев, Каменев или Бухарин, превращая новый Секретариат в «нечто вроде малого Политбюро». Второй план предполагал превращение Секретариата в служебный орган Политбюро. Получив об этом извещение, Сталин немедленно прибыл в Кисловодск и отверг оба плана Зиновьева. В результате переговоров со Сталиным было решено «Секретариат не трогать», а для увязки организационной и политической работы ввести в Оргбюро Троцкого, Бухарина и Зиновьева.

Одновременно Зиновьев сделал попытку «сговориться» с Троцким, направив к нему Серебрякова с предложением превратить «тройку» в «пятерку», пополнив ее Троцким и Бухариным. Троцкий резко отверг это предложение, заявив: «Ведь есть у нас Политбюро ЦК. Если Зиновьев хочет установить нормальные взаимоотношения, надо уничтожить и „тройку“ и „пятерку“»[123]123
  Вопросы истории КПСС. 1990. № 5. С. 34.


[Закрыть]. Получив столь определенный ответ Троцкого на проведение комбинации в верхах, «тройка» сплотилась вновь, усилив свою фракционную конспиративную деятельность против Троцкого.

Запоздавшие атаки Троцкого

Члены триумвирата, занимаясь укреплением личных позиций и административной перестановкой кадров, проглядели серьезные экономические и политические процессы, назревавшие в партии и стране.

К июлю 1923 г. обнаружилось усиливающееся расхождение «ножниц»: цены на промышленные товары достигли 190 %, а на продовольственные товары – лишь 50 % довоенного уровня, что вызвало затоваривание промышленными изделиями и кризис их сбыта. Как следствие с лета 1923 г. предприятия часто приостанавливали выплаты зарплат, вызывая недовольство рабочих и волну забастовок в крупных промышленных городах (в Москве, Харькове, Сормове). Пик забастовок (217) и числа участвующих в них рабочих (165 тыс. человек) пришелся на октябрь 1923 г. Внутри партии активизировались нелегальные, хотя и малочисленные группы: «Рабочая правда» и «Рабочая группа РКП».

По решению Политбюро 18 сентября была образована комиссия под председательством Дзержинского для анализа экономического и внутрипартийного положения, результаты работы которой были сообщены на пленуме ЦК 23 сентября, выражая тревогу в связи с возникновением в партии нелегальных групп, их участием в стачках и пассивностью со стороны многих членов партии.

Троцкий, вернувшийся из Кисловодска, нашел сложившуюся в партии и стране обстановку резко ухудшающейся. Выводы комиссии Дзержинского он счел неудовлетворительными. Особое беспокойство вызвало предложение комиссии, обязывающее членов партии, владеющих информацией о внутрипартийных группировках, немедленно сообщать об этом в ГПУ, ЦК и ЦКК, считая это симптомом ухудшения внутрипартийной обстановки.

Другим обстоятельством, побудившим Троцкого вынести внутрипартийную борьбу за пределы Политбюро, была попытка на сентябрьском пленуме ограничить его деятельность как руководителя военного ведомства, расширив состав Реввоенсовета, включив в него Сталина и его ближайших сторонников. Троцкий, рассмотрев очередную интригу против себя, просил ЦК освободить его от всех постов, позволив отправиться в Германию, где назревала революция. Превращая это в фарс, Зиновьев просил направить и его «солдатом германской революции» вместе с Троцким. Сталин, резко возражая, предложил ЦК не отпускать своих «любимых вождей». Предложение было принято, а член ЦК Комаров заявил: «Не понимаю только одного, почему товарищ Троцкий так кочевряжится?», окончательно взорвав Троцкого, покинувшего зал со словами: «Прошу вычеркнуть меня из числа актеров этой унизительной комедии»[124]124
  Знание – сила. 1989. № 7. С. 84.


[Закрыть].

Эта противоречивая ситуация в руководстве партии стала помехой при решении не только внутрипартийных вопросов, но и вопросов международного коммунистического движения, прежде всего в Германии, где возникла революционная ситуация, при успешной реализации которой произошла бы существенная перегруппировка в руководстве Коминтерном с утратой «тройкой» господствующих позиций в нем. Переход революционной ситуации в восстание германского пролетариата укрепил бы позиции Троцкого, настаивавшего на немедленном выступлении и разработавшего его детальный план. Руководство ГКП просило Москву откомандировать Троцкого в Германию для руководства восстанием, но Политбюро приняло решение направить в Германию «немецкую комиссию» из деятелей РКП(б) менее высокого ранга, предлагая «принимать решения на месте». В результате возникших противоречий и неоднозначных указаний, даваемых германской компартии руководством Коминтерна, и нерешительности самого германского ЦК в вопросе о восстании германская революция, ожидавшаяся коммунистами с нетерпением в России и во всем мире, потерпела поражение, значительно ослабив международное коммунистическое движение.

Однако вернемся к сентябрьскому пленуму. К Троцкому, покинувшему зал заседаний, для переговоров был направлен Куйбышев, которому Троцкий заявил о полной недопустимости «политики, когда назначения, смещения, переброски и пр. производятся с прямым ущербом для дела по очень определенным внутрипартийным соображениям, а для партии официально мотивируются совершенно другими причинами… Пора положить конец нынешнему режиму двойной партийной бухгалтерии, уже принесшему величайший вред и чреватому новыми величайшими опасностями»[125]125
  Вопросы истории КПСС. 1990. № 5. С. 40.


[Закрыть]. В ответ Куйбышев цинично заявил: «Мы считаем необходимым вести против вас борьбу, но мы не можем вас объявить врагом; вот почему мы вынуждены прибегать к таким методам». Троцкий обратился в ЦК и ЦКК с письмом, изложив этот разговор с Куйбышевым, и получил от последнего лицемерное объяснение, что «уважение и любовь к Троцкому исключают всякую возможность враждебности»[126]126
  Там же.


[Закрыть].

Учитывая такой решительной протест Троцкого против реорганизации Реввоенсовета, Пленум ЦК удержался от немедленного проведения предложенных мер. Однако в принятом постановлении одобрялось в принципе введение в состав РВС «военных членов ЦК» и создание при председателе Реввоенсовета исполнительного органа с участием Сталина.

Усилия Троцкого в борьбе против ошибочной политики большинства ЦК, направленные на предотвращение раздора и на создание здоровой атмосферы, не дали существенных результатов. Троцкий заявлял, что в условиях непрерывного усугубления ошибок большинством ЦК он считает «не только своим правом, но и своим долгом высказать то, что есть, каждому члену партии»[127]127
  Там же.


[Закрыть]. На заседании Политбюро 11 октября, впервые обсуждавшем это письмо, некоторые члены и кандидаты в члены Политбюро, еще не связавшие себя тесно с «тройкой», признали ненормальность сложившегося внутрипартийного режима. Дзержинский потребовал обновления Московского комитета как слишком бюрократического. Бухарин, выступая против предложения нового Политбюро обязать членов партии сообщать о внутрипартийных группировках, сказал: «Это только повредит. Это будет понято как избыток полицейщины, которой и без того много. Нам необходимо резко повернуть руль в сторону партийной демократии»[128]128
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 10. С. 168.


[Закрыть]. Никто из присутствовавших не выступил против этих слов Бухарина, а Молотов даже подчеркнул, что это «азбучные истины».

Вместе с тем большинство членов Политбюро обратилось к Троцкому с просьбой отсрочить рассылку его письма членам ЦК и ЦКК. Троцкий согласился, сообщив, что со своим письмом он ознакомил лишь небольшой круг ответственных товарищей, не входящих в состав ЦК и ЦКК. Обеспокоенные тем, что Троцкий впервые вынес за пределы ЦК свои разногласия с большинством членов Политбюро, они попытались представить письмо Троцкого платформой, ведущей к образованию фракции[129]129
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 176–179.


[Закрыть]. 14 октября на бюро МГК партии было сообщено о распространении письма Троцкого среди московской организации. Бюро МГК выступило против дискуссии по письму Троцкого, перенеся обсуждение на пленум ЦК с участием представителей крупнейших партийных организаций.

15 октября члены Политбюро получили письма Молотова и Томского с сообщением о циркуляции письма Троцкого в широких партийных кругах, предвещающей его скорое обсуждение в Москве. Троцкий, возражая, заявил, что им приняты все меры для предотвращения распространения содержания письма до следующего заседания Политбюро, предполагая, что слухи о распространении письма являются очередной провокацией Сталина, ищущего предлог для обвинения Троцкого во фракционизме. В тот же день был созван Президиум ЦКК, обсудивший возражения Троцкого, принявший резолюцию, развивавшую обвинения, выдвинутые бюро МК, утверждая, что «партия этим письмом поставлена перед фактом выступления одного из членов ЦК с определенной платформой, противопоставленной проводимой ныне нашей партией, в лице ее ЦК, политике»[130]130
  Там же.


[Закрыть]. Существенное изменение в создавшуюся ситуацию внесло представленное в тот же день 15 октября в Политбюро ЦК «Заявление сорока шести», вследствие подписания его сорока шестью членами партии, вступившими в нее до 1917 г., ставившее еще шире и острее вопросы изменения внутрипартийного режима и борьбы с аппаратным бюрократизмом, чем в последних ленинских работах, ибо за время болезни Ленина авторитарно-бюрократические тенденции в партии значительно возросли.

Для характеристики положения, сложившегося в партии, авторы «Заявления сорока шести» использовали термин «режим фракционной диктатуры внутри партии», сложившийся после X съезда, подчеркивая, что некоторые из них с самого начала относились к «диктатуре внутри партии» отрицательно, другие – сознательно пошли на «непротивление» такому режиму, считая, что поворот к нэпу, а также болезнь Ленина оправдывают его в качестве временной меры. Но все они сходились в том, что такой режим уже к XII съезду стал совершенно нетерпимым, убивая самодеятельность партии, подменяя партию чиновничьим аппаратом, безотказно действующим в нормальное время, но дающим сбои в моменты кризисов, теряя свою самостоятельность перед лицом надвигающихся серьезных событий[131]131
  Там же.


[Закрыть].

Серьезную угрозу авторы «Заявления» видели в отсутствии идейного и действенного единства в партии, предлагая срочно созвать совещание членов ЦК с коммунистами, имеющими взгляды на положение в партии и в стране, отличающиеся от взглядов большинства ЦК.

Столкнувшись с активной и влиятельной оппозицией своей политике, правящая верхушка немедленно подготовила меры по превращению оппозиции во «фракцию». В этих целях 17 октября был созван Президиум ЦКК совместно с «наличными в Москве» 26 членами и кандидатами в члены ЦКК из 60 избранных XII съездом без участия Троцкого, для обсуждения сообщения Куйбышева и Ярославского о письме Троцкого. Было принято постановление, подтверждавшее резолюцию Президиума ЦКК от 15 октября. Но голосование не выявило единодушия участников.

На следующий день Политбюро решило созвать экстренный объединенный пленум ЦК и ЦКК с приглашением для создания подавляющего большинства голосующих против Троцкого руководящих местных аппаратчиков для обсуждения внутрипартийного положения. Большинством участников пленума был подготовлен «Ответ членов Политбюро на письмо тов. Троцкого», предназначенный для участников пленума. В этом «Ответе» от 19 октября письмо Троцкого трактовалось как сигнал к созданию фракции против ЦК. Утверждалось, что Троцкий в своем письме, нападая первым на ЦК партии, инициировал наступление на ЦК в трудный момент международного положения[132]132
  Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 176.


[Закрыть].

В «Ответ» был включен специальный раздел – «Заявление 46 сторонников тов. Троцкого», где заявлялось, что «петиция» представляет «перепев письма тов. Троцкого… Нет сомнения, что мы имеем образец „планового“, „маневренного“, „координированного“ выступления»[133]133
  Там же. С. 179–188.


[Закрыть]. Хотя до сих пор не обнаружено никаких доказательств участия Троцкого в разработке «Заявления сорока шести» и, наоборот, известно, что подписавшие этот документ были ознакомлены с письмом Троцкого. Однако из бездоказательных утверждений делался вывод, что «тов. Троцкий стал центром, собирающим всех противников основных кадров партии»[134]134
  Там же.


[Закрыть].