Текст книги "Наедине со временем"

Рождение новых вождей, их сибирский след

Менялась страна, менялась и власть. Маркс и Ленин, Плеханов и Бухарин пытались дать оценку становлению и развитию капитализма и подвести черту под его апофеозным крахом посредством аналитических сравнений и статистических выкладок. Поэтесса Н. Слепакова называла Ленина даже бухгалтером мятежа, хотя были и другие отзывы. Например, первое ощущение Горького от контакта с вождем: маленький, «картавит и руки сунул куда-то под мышки, стоит фертом». Г. Марк, создавая литературный образ вождя, видел его как «плюгавого диктатора на броневике». Но это было мнение интеллигентских нытиков. У народа был свой мир, свои герои. Например, Гапона называли «Новым Христом», красавец был. Достоевский писал: «Русский человек без православия дрянь». Чехов, отмечая религиозные традиции народа, отмечал, что «на Татьянин день вышли все, кроме Москвы-реки, и только потому, что она застыла». Л. Лосев в свое время сказал: «что-то есть военное в церковном».

И вдруг религия объявлена вне закона, хлюпики и нытики от культуры загнаны или выгнаны. Новые вожди, последователи своих социалистических теоретиков и разработчиков основ коммунистического мироздания, почувствовав и осознав на себе весь каскад личных привилегий, вместе со своими подручными – мастерами человеческих душ устремились, с одной стороны, к глобальной, а с другой – как можно более лаконичной интерпретации почти 500-летнего монархического строя в России без арифметики и прежде всего к созданию пропагандистско-агитационной машины, способной обеспечить идеологический зонт прикрытия новой системе власти.

Заняв пост генсека, Сталин сразу же широко стал пользоваться методами подбора и назначения кадров через Секретариат ЦК и подчиняющийся ему Учетно-распределительный отдел ЦК. Уже за первый год деятельности Сталина в качестве генсека Учраспред произвел около 4750 назначений на ответственные посты. Одновременно Сталин вместе с Зиновьевым и Каменевым стал стремительно расширять материальные привилегии руководства партии. На проходившей во время болезни Ленина XII партконференции в августе 1922 г. впервые в истории партии была принята резолюция, узаконившая эти привилегии под названием «О материальном положении активных партработников» с четким определением их числа (15 325 человек) и введением строгой пирамиды распределения этих привилегий по шести разрядам.

Троцкий подчеркивал, что уже в период болезни Ленина, совпадающий по времени с концом походов Гражданской войны, Сталин все более выступал «как организатор и воспитатель бюрократии, главное: как распределитель земных благ»[196]196
  Там же, С. 238, 239.


[Закрыть]. «Более оседлая и уравновешенная жизнь бюрократии порождает потребность к комфорту. Сталин, сам продолжающий жить сравнительно скромно, по крайней мере с наружной стороны… подбирает верхних людей, награждает их, он помогает им закрепить свое привилегированное положение… Во всякой политической борьбе большого масштаба можно в конце концов открыть вопрос о бифштексе»[197]197
  Там же.


[Закрыть].

Однако наиболее вызывающие акции Сталина по созданию незаконных и секретных привилегий для бюрократии тогда еще встречали сопротивление со стороны его союзников. Так, после принятия в июле 1923 г. постановления Политбюро об облегчении детям ответственных работников условий поступления в вузы Зиновьев и Бухарин осудили это решение, ибо «такая привилегия закроет дорогу более даровитым и внесет элементы касты. Не годится»[198]198
  Известия ЦК КПСС. 1991. № 4. С. 202.


[Закрыть]. В дальнейшем эти процессы улучшения благосостояния партийной олигархии способствовали стремительному росту бюрократизма и интриг в партийном и государственном аппарате, что потрясло Ленина, возвратившегося к работе в октябре 1922 г.

Приход большевиков к власти и первые попытки создания нового аппарата управления выдвинули проблему: разделение партии на «верхи» и «низы», на профессиональных управляющих в партийных и советских органах власти и управляемых. Эта проблема могла перерасти, что и произошло впоследствии, в проблему деления членов партии на привилегированных и обездоленных, богатых и бедных.

И до и после революции, и до и после введения нэпа Ленин отстаивал принцип установления заработной платы всем должностным лицам государства на уровне среднего рабочего. Напоминая, что Маркс и Энгельс считали эту меру, введенную впервые Парижской Коммуной, надежной помехой карьеризму, безошибочным средством против превращения государства и его органов из слуг общества в его господ, Ленин подчеркивал, что в этом особенно важном пункте учения о государстве уроки Маркса забыты.

Уже в первые годы советской власти принцип материального уравнения «верхов» и «низов» партии оказался нарушен в силу действия двух основных факторов. Первый – трудно изживаемое наследие капиталистических и частнособственнических привычек и настроений, корыстное злоупотребление властью со стороны ответственных работников, устанавливавших для себя и своих близких материальные привилегии, оцениваемые партией как проявление в ее рядах буржуазных нравов и морального разложения, тесно связанных с бюрократизмом, имевшим две стороны, отмеченные Зиновьевым на VIII съезде Советов: «Мы не оторвались еще от буржуазного бюрократизма, но в то же самое время натолкнулись на своего рода социалистический бюрократизм, и теперь страдаем от бюрократизма старого и нового типа»[199]199
  VIII Всероссийский съезд Советов. Стенографический отчет. М., 1921. С. 217.


[Закрыть]. Бюрократизм и злоупотребление властью в целях личной наживы (взяточничество, казнокрадство, самоснабжение, вымогательство и т. д.) взаимно питали и поддерживали друг друга.

Второй фактор материального неравенства внутри партии вытекал из «неслыханно тяжелого положения Советской республики в первые годы ее существования, крайнего разорения и величайшей военной опасности, делая неизбежным выделение „ударных“ и потому привилегированных ведомств и групп работников»[200]200
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 292.


[Закрыть]. К первым, получавшим большие пайки, пользовавшимся лучшим медицинским обслуживанием и т. д., относились не только рабочие «ударных» отраслей народного хозяйства, не только специалисты, наиболее «нужные» для обороны, науки, техники, культуры, но и руководящие партийные работники, здоровье которых, изнашиваемое в беспримерной по тяжести работе, Ленин называл «казенным имуществом». Необходимость прибегать к дополнительному питанию, улучшению жилищных и иных условий жизни для таких работников объяснялась тем, что многие из них, работая «без всякого ограничения времени, со значительно подорванным прошлой подпольной работой, ссылкой и тюрьмой здоровьем, окончательно подорвались и начали выбывать из строя активных работников и в центре, и на местах…»[201]201
  X съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М., 1963. С. 801, 802.


[Закрыть].

В отчете о работе ЦК за период между IX и X партийными съездами отмечалось, что в первое время после Октябрьской революции неравенства в условиях жизни среди членов партии не было. Все работники, и рядовые, и ответственные, питались одинаково, порою даже последние находились в худших материальных условиях. Даже когда в виде исключения стали устанавливаться некоторые преимущества для руководящих работников, «это было понятно всем членам партии, признавалось ими совершенно законным и не вызывало никаких нареканий. Когда же эти привилегии начали получать широкое распространение… тогда начались нарекания против самих этих привилегий и против правильности их распределения, и в основе многих случаев появления оппозиции лежал часто не осознаваемый самой оппозицией протест против этих привилегий верхов»[202]202
  Там же.


[Закрыть].

Для борьбы с такого рода явлениями ЦК создал специальную комиссию, подготовившую циркулярное письмо ЦК ко всем партийным организациям и ко всем членам партии с четким разграничением между двумя категориями ответственных работников, различающимися по своему нравственному облику и поведению. Первая категория – те, которые показывают образцы самоотверженности и преданности делу, «отказывают себе абсолютно во всем… отдают работе все свои силы, не думая о себе и не заботясь о своем здоровье». Другая категория – те, которые пользуются своими высокими постами для обеспечения себя личными привилегиями[203]203
  Известия ЦК РКП(б). 1920. № 21. С. 2, 3.


[Закрыть].

X съезд РКП(б), подтвердив решения IX конференции, направленные на искоренение кремлевских привилегий и порядков, вменил «в обязанность» ЦК и контрольным комиссиям «решительную борьбу с злоупотреблениями со стороны членов партии своим положением и материальными преимуществами»[204]204
  X съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). С. 564.


[Закрыть], подтвердив курс на уравнительность в жизни коммунистов. Отметим, что Ленин в феврале 1922 года, заполняя анкету Всероссийской переписи членов РКП(б), в графе «последний месячный заработок» указал сумму в 4700 тыс. рублей, превышающую лишь на 37 % тогдашнюю среднюю зарплату заводского рабочего.

Разумеется, масштабы привилегий и неравенства между «верхами» и «низами» были в первые годы советской власти неизмеримо ниже, чем впоследствии. Однако они были «клеточкой», угрожающей перерождением как большевистской партии, так и самого социального содержания социалистической революции. Этим объяснялась настойчивость, с которой партия и ее ЦК вновь и вновь возвращались к вопросам борьбы с материальным неравенством и привилегиями[205]205
  В. Роговин. Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы). Глава II.


[Закрыть].

Когда Ошанин писал: «Долгие, тяжкие годы царизма жил наш народ в кабале», он был не одинок. Этим предложением каждый школьник начинал свое сочинение, каждый студент – дипломную работу, каждый ученый – кандидатскую или докторскую диссертацию. Все жили одной, но пламенной страстью: продемонстрировать преимущества нового социалистического общества над всеми другими общественными формациями, сравнивая экономическое положение страны с 1913 г., призывая к новым жертвам ради завоевания мира, свободного от денежного мешка.

К этим же жертвам призывала и радиопропаганда, возвеличивая новые образы новых вождей, делая их обладателями уже с раннего детства эталонизированных личных характеристик, отличающих их от простых смертных. Любопытны были чтения глав из романов, удостоенных Сталинских премий, например, Н. Вирты «Сталинградская битва», С. Злобина «Степан Разин», О. Мальцева «Югославская трагедия» и др. И мы, детвора, вместе со взрослыми слушали в исполнении великих чтецов детальные перипетии битв и схваток в диалогах участников ушедших событий. Передавались инсценировки о юности Ленина, в которых оживали голоса его матери и других родственников. Рассказывалось о годах ссылки другого, уже современного вождя с упоминанием всех подпольных и партийных кличек, типа товарищ Сосо, Коба или просто Джугашвили, а всего их у него, оказывается, было около тридцати. Как он сам их все помнил, если он восемь раз арестовывался, шесть раз бежал из заключений, всего один год работал. К тому же он был половым извращенцем: играя на доверии и чувствуя свою безнаказанность, в 1913 г., будучи почти в возрасте Христа, сожительствовал в ссылке с несовершеннолетней дочкой хозяина дома, а спустя четыре года вновь соблазнил дочку уже другой хозяйки, одновременно состоя в связи с поселковой учительницей. Многое из опубликованного выглядит как полумифические сказания, многое вызывает сомнение, но раз это прошло через сито многолетней идеологической пропаганды, то, возможно, в этом есть и доля правды, на которой можно остановиться подробнее.

О.В. Эдельман – историк, сотрудник Госархива РФ, автор книг и публикаций[206]206
  О. Эдельман. Не заметивший войну: безмятежная жизнь Кобы в Туруханске.


[Закрыть] – описывает в числе других представителей революционного движения России в период Первой мировой войны и Сталина, ни в коей мере не затронутого ею, поскольку находился в сибирских ссылках и имел за плечами уже несколько побегов, из-за чего власти постарались сослать подальше, в Туруханск, затрудняя побег.

Отправившийся туда двумя годами позднее большевик С. Спандарян так описывал путь в ссылку: «Четыре с половиной тысячи верст провезли меня по железной дороге, то есть везли 10 дней подряд до г. Красноярска, затем 2 дня на пароходе по р. Енисею до г. Енисейска и 14 дней ехали без остановки на лодках, проехав 1100 верст»[207]207
  Красноярский краевой архив. Ф. 827. Оп. 1. Д. 366. Л. 55 (из перлюстрированного письма С. Спандаряна к П.П. Стебалиной, 27 мая 1915 года).


[Закрыть].

Джугашвили, помимо Спандаряна, связанного с ним общей партийной работой в Закавказье, имел и другого знакомого ссыльного – Я. Свердлова, работавшего совместно с ним в Петрограде, в редакции «Правды». Свердлов прибыл в Туруханский край Енисейской губернии в с. Монастырское в конце июля 1913 г.[208]208
  Свердлова К.Т. Яков Михайлович Свердлов. М., 1957. С. 223.


[Закрыть], а Джугашвили немного позже, в начале августа[209]209
  Москалев М.А. Русское бюро ЦК большевистской партии. 1912 – март 1917. М., 1947. С. 149; Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина? СПб.; М., 2002. С. 392–393.


[Закрыть], ему предстояло жить в с. Костино, а Свердлову – в с. Селиванихе.

В начале августа, после прибытия в Монастырское и до отъезда в Костино, Джугашвили написал прошение о назначении ему казенного пособия ввиду отсутствия постоянных источников существования[210]210
  Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 1. Д. 5371. Л. 1.


[Закрыть]. 1 сентября он обратился к начальнику почты с. Монастырское, прося пересылать адресованную ему корреспонденцию в Костино, «где я живу ныне и буду жить впредь», жалуясь, что не получил извещения о пришедшем на его имя денежном переводе[211]211
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4336. Л. 1.


[Закрыть], высланном Лениным для побега. Получивший от провокатора Малиновского информацию о предстоящем побеге ссыльных директор департамента полиции Белецкий пометил в декабре 1913 г. в своем блокноте: «Кобе и Андрею к побегу выслано 100 р.», о чем были предупреждены по телеграфу[212]212
  ГА РФ. Ф. 102. ОО. 1913. Д. 165. Т. 2. Л. 37 об.


[Закрыть] красноярский губернатор и Енисейское ГЖУ. Известно также, что Джугашвили переводы получил[213]213
  Эти доверенности сохранились: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4235. Л. 1; Д. 4337. Л. 1.


[Закрыть].

Енисейские жандармы к этим сообщениям отнеслись с философским спокойствием, хотя в Петербурге занервничали. В феврале им померещилось, что Свердлов уже бежал, находится в Москве, готовясь перейти границу, что нашло отражение в обмене многочисленными телеграммами, летевшими не только в Красноярск, но и в жандармские отделения Харькова и Варшавы в течение почти месяца, пока 15 марта обескураженные чины Енисейского ГЖУ не удостоверились, что он находится в Селиванихе. А в Москве появился бежавший из Нарымского края брат Свердлова Вениамин.

Параллельно с этим переполохом в конце февраля Енисейский розыскной пункт получил сообщение агента, что Джугашвили и Свердлов все-таки собираются бежать летом с открытием навигации. Решено было, наконец, перевести их севернее Монастырского[214]214
  ГА РФ. Ф. 102. ОО. 1914. Д. 155. Л. 116–116 об.


[Закрыть] в с. Курейка. Джугашвили к тому же за получение денежных переводов лишили на четыре месяца казенного пособия[215]215
  Пособие давали только при отсутствии любых других доходов.


[Закрыть], о чем Свердлов сообщил в письме к сестре 13 марта, перед отъездом из Монастырского, предупреждая: «Деньги необходимы мне и ему»[216]216
  Свердлов Я.М. Избранные произведения: В 3 т. М., 1957. Т. 1. С. 266.


[Закрыть].

Здесь Свердлов еще говорит за обоих, поселившись с Джугашвили в одном доме. Спустя буквально несколько дней их отношения разладились. Уже 22 марта Свердлов в письме к знакомой заметил, что его товарищ по ссылке Джугашвили – «парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни»[217]217
  Там же. С. 268–269.


[Закрыть]. 27 мая он пишет ей же: «Со мной товарищ. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах. Хуже всего, что только со стороны „мелочей жизни“ и виден. Нет места для проявления крупных черт»[218]218
  Там же. С. 276–277.


[Закрыть].

27 июня он сообщает жене: «Со своим товарищем мы не сошлись „характером“ и почти не видимся, не ходим друг к другу»[219]219
  Там же. С. 280.


[Закрыть]. По воспоминаниям жителей Курейки, уже 6 апреля они разошлись по разным квартирам. Наконец, после возвращения в Монастырское, осенью 1914 г., Свердлов вновь коснулся этого в письме жене: «Ты же знаешь, родная, в каких гнусных условиях я был в Курейке. Товарищ, с которым мы были там, оказался в личных отношениях таким, что мы не разговаривали и не виделись»[220]220
  Там же. С. 298.


[Закрыть].

И это все, что мы знаем об их конфликте. Свердлов ничего не уточнял. Сталин, охотно рассказывающий в поздние годы о туруханской ссылке, однажды в присутствии Хрущева довольно иронически описал, как Свердлов мыл посуду, в то время как Джугашвили давал ее вылизать собаке, названной Яшкой, дразня своего соседа Свердлова[221]221
  Хрущев Н.С. Время, люди, власть: воспоминания. М., 1999. Т. 2. С. 118–119.


[Закрыть]. Хрущев считал это возмутительной ленью и нечистоплотностью Сталина, больше походившей на издевательство Джугашвили над Свердловым. Из письма Свердлова от 22 марта следует, что со дня их переезда в Курейку почта туда ни разу не приходила, поэтому основы конфликта, очевидно, были заложены внутри[222]222
  Свердлов Я.М. Избранные произведения. Т. 1. С. 268.


[Закрыть].

Был ли Сталин настолько невыносим в повседневной жизни? Рассказы огромного множества мемуаристов, встречавшихся с ним в разные годы при разных обстоятельствах, даже с поправкой на неизбежную их субъективность, не свидетельствуют об этом. Очевидно, что существовала другая причина ссоры. Наиболее распространена версия, что Свердлова возмутила связь Сталина с несовершеннолетней девочкой, действительно имевшая место. Поселившись первоначально со Свердловым в доме крестьянина А.Я. Тарасеева, Джугашвили затем перешел в дом сирот Перелыгиных – самый бедный и убогий дом во всем поселке, где проживали пять братьев и две сестры. Одна из них, Лидия, 14–15 лет, и стала временной женой Сталина. В свое время среди старых большевиков распространялись слухи, что Сталин изнасиловал 13-летнюю дочку хозяина дома, в котором квартировал. Отец нажаловался жандарму, тот возбудил уголовное дело и стребовал со Сталина обещание жениться, о чем было сказано в записке, подготовленной перед XX съездом партии председателем КГБ СССР И. Серовым и зачитанной на заседании Политбюро.

Записка Серова, датированная 04.06.1956 г., через четыре месяца после XX съезда, уже давно опубликована. Она появилась вследствие проверки сведений из опубликованной в журнале «Лайф» фальшивки – «записки Еремина», свидетельствующей о связи Сталина с охранкой. Попутно всплыла и история с Перелыгиной:

«По рассказу Перелыгиной было установлено, что И. В. Сталин, находясь в Курейке, совратил ее в возрасте 14 лет и стал сожительствовать, в связи с чем вызывался к жандарму Лалетину для привлечения к уголовной ответственности за сожительство с несовершеннолетней, дав слово жениться на Перелыгиной, когда она достигнет совершеннолетия. Как рассказала впоследствии Перелыгина, у нее примерно в 1913 г. родился ребенок, который умер. В 1914 г. родился второй ребенок, названный Александром. По окончании ссылки Сталин уехал, и она была вынуждена выйти замуж за местного крестьянина Давыдова, усыновившего Александра. За все время жизни Сталин ей никогда не оказывал никакой помощи. В настоящее время сын Александр служит в Советской армии, являясь майором»[223]223
  «И.В. Сталин дал слово жениться». Был ли Сталин агентом охранки и совратителем несовершеннолетних / Публ. М. Леушина // Источник. 2002. № 4. С. 74. О судьбе сына Сталина см.: Максимова Э. Сибирский потомок Сталина // Известия. 2000. 8 декабря.


[Закрыть].

А может, все это миф и не было никакого насилия, как и оскорбленного отца. Ибо Перелыгины были сиротами[224]224
  Островский полагает, что Сталину мог угрожать не отец, а братья Лидии, но это предположение производит впечатление некоторой натяжки, ведь Сталин так и жил в их доме до окончания ссылки.


[Закрыть]. Сама по себе связь местной женщины со ссыльным ничем по тем временам необыкновенным не являлась, да и в 14 лет крестьянская девочка не считалась малолетней.

Определенно, истории с Перелыгиной маловато для резкого разрыва с единственным товарищем по изгнанию, тем более сомнительно, что роман успел состояться уже в первую неделю жизни в Курейке. Может быть, причиной разрыва отношений между двумя революционерами стал материальный вопрос, ибо, по мнению Джугашвили, Свердлов ошибочно присвоил деньги, адресованные не ему одному, а обоим. Возможно, и провокатор Малиновский, состоявший в переписке с обоими ссыльными, интриговал, стараясь поссорить их и расстроить связи с ЦК. Быть может, интриговал сам Коба, признанный мастер этого дела; хотя в данном случае совершенно непонятна была бы цель такой интриги.

Все, что было написано по поводу ссоры между Сталиным и Свердловым, отличается характерной особенностью: Свердлов всегда представлялся как правая и пострадавшая от дурного нрава Сталина сторона. Это неудивительно, ибо упомянутые письма Сталина публиковались в разное время и отношение Свердлова к Сталину менялось под воздействием воспоминаний супруги Свердлова, нося конъюнктурный характер. Если еще в 1924 г. в них выдвигалась концепция дружбы Сталина и Свердлова, то в 1957 г. утверждалось, напротив, что Сталин и Свердлов никогда не работали вместе в редакции «Правды» (что очевидная неправда), а слова Свердлова о «слишком большом индивидуалисте» и несходстве характеров вновь пошли в ход. Сам Свердлов в любом варианте подразумевался безупречным. Хотя его письма из Туруханского края к жене и друзьям рисуют отнюдь не простой характер Якова Михайловича.

В октябре 1913 г. он писал жене, что нервозность, заметная даже со стороны, проистекает от чрезмерной погруженности в самоанализ, намекая, что «масса потребностей годами остается неудовлетворенной»[225]225
  Свердлов Я.М. Избранные произведения. Т. 1. С. 234–235.


[Закрыть]. В письме из Курейки от 22 марта Свердлов пишет, что трения с товарищем – не так важно, «хуже то, что нет изоляции от хозяев», их дети «мешают».

Вперемежку с этим восторгался природой, расписывал, как хорошо плавать на лодке и как здорово он ходит на лыжах. В середине лета, в период белых ночей, он пишет жене: «С наступлением лета, бросив топить железку, я почти не стряпаю. Питаюсь рыбой»[226]226
  Там же. С. 280.


[Закрыть] – и упрекает Джугашвили в отсутствии «минимального порядка»! Рассматривая взаимоотношения Сталина с его окружением, следует подчеркнуть, что в дореволюционные годы нет фактов о его дружбе с кем-либо из большевиков – евреев по национальности. Даже в годы пребывания в ссылках он сторонился товарищей, с которыми он их отбывал.

Сталин прижился в Курейке. Воспоминания о нем жителей села записал в начале 1940-х гг. директор туруханского музея Сталина. По их рассказам, он безмятежно и гармонично, тихо и мирно проводил свое время, находясь в дружбе с соседями, будучи приветливым, даже ласковым[227]227
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 667. Л. 35–40.


[Закрыть], пел с молодежью, забавлялся с ребятишками. В тех немногих случаях, когда к нему обращались знакомые по Курейке, он отзывался весьма доброжелательно. В 1947 г. ему написал местный учитель В.Г. Соломин, жалуясь на здоровье и маленькую пенсию. Сталин ответил, что «еще не забыл Вас и друзей из Туруханска и, должно быть, не забуду», послав ему 6 тыс. руб. из своей депутатской зарплаты[228]228
  «Дорогой товарищ Петя Чижиков». Письма И. В. Сталину от друзей из Туруханска // Источник. 2001. № 2. С. 50–55.


[Закрыть]. Совсем неординарной была ситуация с бывшим его охранником М. Мерзляковым, исключенным в 1930 г. из колхоза как бывший стражник. Впоследствии он обратился за защитой к Сталину, прося подтвердить, что он не являлся профессиональным жандармом и относился к поднадзорному дружески. Сталин ответил и дал Мерзлякову вполне положительную характеристику: «не шпионил за мной, не травил, не придирался, сквозь пальцы смотрел на мои частые отлучки»[229]229
  Москалев М. Русское бюро ЦК большевистской партии… С. 165–166.


[Закрыть].

Вроде бы странно, что жизнь в туруханской ссылке могла нравиться и оставить не самые плохие воспоминания. На самом деле это вполне объяснимо, если задуматься о повседневном существовании профессионального революционера, годами скрывающегося, постоянно думающего о конспирации. В бытовом отношении жизнь нелегала Джугашвили была очень непритязательна, он вечно скитался, менял квартиры, иногда не ночевал две ночи кряду на одном месте. По сравнению с этим Курейка действительно была тихой гаванью. Не нужно было скрываться и опасаться ареста, отпала необходимость в бесконечных дискуссиях, агитационных разговорах, пропали интриги. Благодаря тому, что связи с партией почти прервались, даже статьи сочинять стало не очень нужно. Да и новостей ни о войне, ни об откликах на нее Сталин не имел. Свердлов в письме от 2 октября 1914 года рассказывал жене, что в Монастырском «проявляют некоторый интерес к войне», но исключительно в связи с падением цен на пушнину[230]230
  Свердлов Я.М. Избранные произведения. Т. 1. С. 290.


[Закрыть]. Контакты действительно были серьезно нарушены в связи с интригами провокатора Малиновского, осуществляющего связь с центром, а в Курейке, наверное, и подавно, где будущий генералиссимус безмятежно ловил рыбу, насиловал малолетних, плодил безответственно детей.

Вот такому человеку суждено было стать умом и совестью всей страны и целой эпохи. Это была уже солидная подготовка для проведения в недалеком будущем всенародного мастер-класса на тему: «Криминальная компонента достижения и удержания политической власти». Тайны бытия будущего вождя, скрывавшиеся огромным потоком пропаганды, обрушиваются на обывателя, проникая в его самосознание. Он становится подражателем и продолжателем идей великих прожектеров, тем самым превращается в частичку, винтик великой системы, где каждому предназначалось собственное отверстие, в которое он, соответственно нарезке, должен был попасть с помощью «отвертки» советского оболванивания. И, конечно, при систематическом и постоянном «завинчивании» многое оказывалось вкрученным до такой степени, что плотно внедрялось не только в систему, но и в черепную коробку. Как пел тогда великий куплетист Илья Набатов:

 
Попробуешь на ложечке немножечко варенья,
Почувствуешь под ложечкой удовлетворенье.
 

Система прославления в виде воздвижения на пьедестал образов великих предков посредством раскапывания завалов истории работает, сбоев нет, все довольны. Звучат гармошки-трехрядки, на балалайках виртуозно исполняется «Полет шмеля». На губных гармошках, прихваченных в качестве трофеев, воспроизводятся колоритные мелодии малых народов, поддерживаемые четкими ударами бубнов и разного рода дощечек. Культурное богатство страны передается обывателю посредством набора нетрадиционных звуков, побуждая его к новым подвигам во имя счастливого завтра.

Радио становится инструментом революционного посыла в трудящиеся массы всего этого потока славословия, зомбируя их на многие поколения вперед, словно на вековое строительство пирамид. Но не отставала и литература, которая по утверждению сверху должна была быть партийной и народной, исходя опять же из теории доходчивого лозунга: «Народ и партия – едины!»

В передовом советском обществе с его высокими моральными критериями был также очень популярен уличный портретный метод возвеличивания, вознесения и, наоборот, низвержения личностей, заключающийся в скользящем падении проштрафившихся лиц, чье поведение или высказывания не совпадали с линией партии. Причем такое скольжение, переходящее в удаление, имело необратимый характер. Милости к падшим с портретной галереи никто не проявлял и к ней не призывал. Такая перетряска и перегруппировка портретных выставок распространялась не только на изображения, вписываемые в оконные проемы домов. Она имела свое продолжение в виде настенной пропаганды, начатой с расклеивания листовок подпольной борьбы, а затем с успехом перенесенной на различные доски почетов заводов и фабрик, бань и парикмахерских, общественных столовых и пивных. Везде передовики производства, хлеборобы полей, руководители дачных поселков и пошивочных ателье имели счастье лицезреть свои фотографии, выдвинутые на доски почета общими собраниями трудовых коллективов и утвержденных треугольником: парткомом, профкомом и дирекцией предприятий.

Я помню себя шестилетним пацанчиком, возвратившимся из эвакуации в Москву в осенние дни 1943 г., когда перед моим взором открылась панорама огромных портретов жирных дядей в маршальских мундирах с бесчисленным количеством звезд, орденов, бляшек и петлиц, выставленных в оконных проемах чулочной фабрики им. Ногина и издательства «Детская книга», выходящих на Сущевский вал. Эти ярко раскрашенные лица святых вельмож резко контрастировали с расположенным под их взорами убогим, сейчас уже ушедшим в предание Марьинорощинским рынком с продажей свежего молока лишь по утрам выходных и круглосуточно – семечек.