Текст книги "«Великий Вавилон»"

Глава IV
Появление принца

Тем не менее некоторые мелочи застряли занозой в душе Раксоля. Во-первых – подмигивание Жюля, потом белая лента на ручке двери, визит Жюля в номер сто одиннадцать и разбитое окно. Раксоль забыл, что было уже больше трех часов ночи, близился рассвет. В эту ночь он почти не спал из-за переполнявшего его чувства радости от совершенной сделки по купле гостиницы «Великий Вавилон». Это приобретение сулило в будущем много занимательного и интересного.

На следующий день рано утром новоиспеченный хозяин отеля встретился с мистером Вавилоном.

– Я вынес из своих комнат все бумаги, и теперь они в полном вашем распоряжении, – сказал Феликс. – Если вы ничего не имеете против, мне хотелось бы задержаться в отеле еще на некоторое время в качестве постояльца. Нам предстоит много хлопот по окончательному оформлению продажи «Вавилона», к тому же у вас, вероятно, может возникнуть немало вопросов касательно ведения дел в гостинице. Да и мне самому, честно говоря, не очень-то хочется так сразу покидать мой старый добрый «Вавилон». Для меня это было бы очень тяжело.

– Буду чрезвычайно рад, дорогой мистер Вавилон, – с готовностью проговорил мистер Раксоль, – если вы останетесь, но находиться здесь вы будете не как клиент «Великого Вавилона», пусть даже самый привилегированный, а как мой гость.

– Вы очень добры, – воскликнул бывший владелец отеля.

– Что же касается того, что мне может понадобиться ваша неоценимая помощь, то, конечно, скорее всего, так и случится, но пока, должен сказать, дело идет как-то само собой.

– Гм, мне доводилось слышать о гостиницах, дела в которых идут будто сами собой, – задумчиво проговорил Вавилон. – Но если так и бывает, то уверяю вас, что их владельцы неумолимо приближаются к краху. Хлопот с отелем у вас будет много. Слышали ли вы, например, о мисс Спенсер?

– Нет. А что случилось? – насторожился американец.

– Да она исчезла нынешней ночью неизвестно куда, и никто, по-видимому, не может дать ни малейших разъяснений относительно этого таинственного происшествия, – сообщил мистер Вавилон своему преемнику. – Номер ее пуст, не осталось ни одной мелочи, которая бы ей принадлежала. Вам придется кем-нибудь заменить мисс Спенсер, а найти этого кого-нибудь будет не так-то просто.

Раксоль помолчал, а потом произнес:

– Полагаю, не одно ее место сегодня окажется свободным!

Вскоре по окончании этого разговора новый хозяин отеля водворился в личных покоях прежнего владельца и позвонил в звонок.

– Позовите Жюля, – сказал он явившемуся на зов мальчику-посыльному.

В ожидании метрдотеля Раксоль размышлял над сообщением об исчезновении мисс Спенсер.

– Здравствуйте, Жюль, – любезно поприветствовал Раксоль представшего перед ним метрдотеля.

Тот выглядел совершенно спокойным, будто накануне ночью ничего не происходило.

– Здравствуйте, сэр, – ответил он невозмутимо.

– Присядьте, – последовало приглашение патрона.

– Благодарю вас, сэр, – все тем же ровным голосом произнес слуга.

– Мы с вами, Жюль, уже виделись нынче, – заметил новый владелец «Вавилона».

– Да, сэр, в три часа утра, – подтвердил тот.

– Вам не кажется странным, что мисс Спенсер куда-то пропала? Не правда ли, это вызывает некоторое недоумение?

– Действительно, это удивительно, сэр.

– Вы, конечно, уже знаете, что мистер Вавилон передал мне все права на эту гостиницу? – продолжал свои расспросы Теодор Раксоль.

– Слышал, сэр, – последовал краткий ответ.

– Вероятно, вам известно обо всем, что здесь происходит, Жюль?

– Как метрдотель, сэр, я обязан за всем приглядывать, – с достоинством проговорил слуга.

– Для иностранца вы отлично говорите по-английски, Жюль, – заметил американец.

– Для иностранца, сэр? Я англичанин и родился и воспитывался в Хартфордшире. Возможно, вас ввело в заблуждение мое имя, сэр. Я зовусь Жюлем, потому что метрдотель любой действительно первоклассной гостиницы непременно должен иметь или французское, или итальянское имя.

– Понимаю. Сдается мне, Жюль, что вы малый неглупый. И как долго пользовалась гостиница вашими услугами? – поинтересовался новый владелец «Вавилона».

– Чуть больше двадцати лет, сэр, – с прежней невозмутимостью ответил метрдотель.

– Ну, это долгий срок. Не думаете ли вы, что пора двигаться дальше? Не засиделись ли вы на одном месте? Вы еще молоды и можете отличиться в какой-нибудь другой сфере.

Раксоль пристально взглянул на Жюля, и тот не менее пристально посмотрел на нового патрона.

– Вы недовольны мной, сэр?

– Откровенно говоря, мой друг, вы, как мне кажется… гм… слишком часто подмигиваете. И я нахожу весьма прискорбным, когда у одного из моих главных служащих обнаруживается привычка снимать белые ленты с дверных ручек по ночам, – проговорил с сарказмом американец.

Услышав это замечание, Жюль едва заметно вздрогнул.

– Понимаю, сэр. Вы хотите избавиться от меня, и для этого годится – если вы позволите так выразиться – любой предлог. Прекрасно. Не могу сказать, что это меня удивило. Иногда случается, что метрдотель и хозяин гостиницы не сходятся характерами, и тогда, если один из них не уйдет, это может плохо отразиться на работе гостиницы. Я ухожу, мистер Раксоль. В сущности, я уже и сам подумывал отказаться от этого места, – сохраняя внешнее спокойствие, проговорил слуга.

Миллионер одобрительно улыбнулся:

– Что вы желаете получить вместо предварительного уведомления? Я хочу, чтобы вы покинули отель не позднее чем через час.

– Я ничего не желаю, сэр, это было бы ниже моего достоинства. И я оставлю гостиницу через четверть часа, – с достоинством ответил метрдотель.

– Так, значит, прощайте. Остаюсь искренним вашим доброжелателем до тех пор, пока вы будете держаться на значительном удалении от моей гостиницы, – ледяным тоном произнес Теодор Раксоль и поднялся с места.

– Прощайте, сэр. Благодарю вас.

– Да, кстати, Жюль, вам не стоит утруждать себя обращениями с просьбами о месте в другие первоклассные европейские отели, потому что я приму необходимые меры к тому, чтобы эти просьбы даже не рассматривались, – сделал дополнение к своей предыдущей тираде американец.

– Не затрагивая вопроса о существовании в самом Лондоне пяти-шести первоклассных отелей, владельцы которых заплясали бы от радости, если бы я предложил им свои услуги, – ответил невозмутимо Жюль, – могу уведомить вас, сэр, что я оставляю свою профессию.

– В самом деле? Вы избрали своим умственным способностям иную сферу применения? – чуть удивленно поинтересовался теперь уже бывший патрон.

– О нет, сэр. Я сниму квартиру на Альбермен-стрит или на Джермин-стрит и просто-напросто стану вести светскую жизнь. Я накопил около двадцати тысяч фунтов – сущие пустяки, но с моими потребностями мне этого достаточно, – и теперь начну наслаждаться жизнью. Извините, что утруждаю вас этими подробностями. Прощайте еще раз, – таковы были последние слова получившего отставку метрдотеля.

Тем же утром Раксоль отправился с Вавилоном в первую очередь к адвокату в Сити, затем к маклеру, чтобы оформить в соответствии со всеми правилами приобретение гостиницы.

– Я думаю обосноваться в Англии, – сказал Раксоль по дороге в отель, – это единственная страна… – Он запнулся.

– Единственная страна?.. – переспросил мистер Вавилон.

– Единственная страна, где можно надежно вложить капитал и жить, чувствуя себя в полной безопасности. В Соединенных Штатах нет ничего, на что стоило бы тратить деньги, там нечего покупать. А во Франции и Италии не ощущаешь себя защищенным, – последовал ответ.

– Но ведь вы же истый американец? – удивился бывший владелец отеля.

– Я истый американец, но мой отец – он начал с того, что убирал дортуары в одном оксфордском колледже, а закончил тем, что нажил десять миллионов долларов на железе – так вот, мой отец принял благоразумное решение отправить меня на воспитание в Англию. Я прошел трехгодичный курс в Оксфорде не хуже любого юноши из высших слоев общества. Пребывание в колледже пошло мне на пользу и принесло выгоду, гораздо большую, чем многие мои удачные спекуляции. Я усвоил, что английский язык отличается от американского и значительно лучше его и что в жизни англичан присутствует нечто – что именно, я и сам не могу определить, – чего никогда не будет у американцев. Помилуйте, да в Америке мы ведь до сих пор подкупаем свои суды и газеты! И восемнадцатый век для нас все равно что для европейцев сотворение мира! Да, решено, я переведу свои капиталы в Лондон. Выстрою дом на Парк-Лейн, куплю какое-нибудь старое-престарое поместье с историей длиной в добрую милю и не торопясь, постепенно осяду на месте. Знаете ли, мой друг, ведь я человек довольно добродушный и общительный, но во всем Нью-Йорке у меня не найдется и шести настоящих друзей! Вы только подумайте!

– А у меня, – заметил Вавилон, – и вовсе нет никаких друзей, кроме товарищей детства в Лозанне. Я провел в Англии тридцать лет и не приобрел ничего, кроме прекрасного знания языка и порядочного запаса презренного металла.

И оба почтенных джентльмена одновременно вздохнули.

– Да, кстати, о презренном металле, – заметил Раксоль, – как вы думаете, сколько удалось скопить Жюлю за время его пребывания у вас?

– Гм… – Вавилон улыбнулся. – Трудно сказать. У него были возможности – возможности исключительные!

– Так что, по-вашему, двадцать тысяч франков, с учетом подобных обстоятельств, сумма не очень большая?

– Вовсе нет. Что же, он посвятил вас в свои дела? – с некоторым удивлением поинтересовался бывший патрон метрдотеля.

– Отчасти. Я отказал ему от места, – последовал краткий ответ.

– Вы его прогнали? – продолжал удивляться почтенный швейцарец.

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Раксоль.

– Да, конечно, но почему?! Я вот хотел избавиться от него последние десять лет, но никак не мог собраться с духом, – со вздохом проговорил Вавилон.

– Это все произошло очень просто, уверяю вас. В конце концов он даже начал казаться мне довольно симпатичным.

– Ни мисс Спенсер, ни Жюля за один день! – задумчиво промолвил Вавилон.

– И заменить их некем, – добавил новый владелец отеля. – А в гостинице все идет себе да идет как ни в чем не бывало!

Но когда Теодор Раксоль вернулся в «Великий Вавилон», на месте мисс Спенсер в конторе восседала высокая и стройная, величественного вида девица в изящнейшем черном туалете.

– Боже мой, Нелла! – воскликнул он, входя в контору. – Что ты тут делаешь?

– Заменяю мисс Спенсер. Мне хочется помочь тебе в управлении гостиницей, папочка. Из меня наверняка выйдет отличный клерк. Я договорилась с некой мисс Селиной Смит, одной из здешних стенографисток, она научит меня всем премудростям, и я отлично со всем справлюсь.

– Но послушай, ты же Элен Раксоль! Так мы заставим говорить о себе весь Лондон! Богатейшая из всех американских наследниц – и вдруг клерк в гостинице! А я-то приехал сюда отдохнуть и успокоиться! – в смятении проговорил взволнованный отец.

– И гостиницу, видно, купил, чтобы отдохнуть и успокоиться, папочка? – с легкой ехидцей поинтересовалась мисс Элен.

– Да ведь это ты настаивала на бифштексе! А теперь вон отсюда сию же минуту!

– Как же, держи карман! – И Нелла вызывающе расхохоталась в лицо родителю.

В эту минуту у окошка конторы показался белокурый господин лет тридцати, очень хорошо одетый, аристократической наружности и, по-видимому, чем-то рассерженный. Он пристально посмотрел на девушку и вздрогнул.

– Как! – воскликнул он в замешательстве. – Это вы?!

– Да, ваше высочество, я. Папа, это его светлость принц Ариберт Познанский, один из самых уважаемых наших постояльцев.

– Вам известно мое имя, фрейлен? – пробормотал по-немецки приезжий.

– Конечно, принц, – ответила ласково Нелла. – Прошлой весной в Париже вы были просто графом Штейнбоком – вероятно, путешествовали инкогнито.

– Тише, – прошептал гость с умоляющим жестом, и лицо его вдруг побелело как бумага.

Глава V
Что случилось с Реджинальдом Диммоком

Спустя минуту все трое уже болтали как ни в чем не бывало и – по крайней мере с виду – совершенно непринужденно. Принц Ариберт был нежно-почтителен, даже подобострастен в обращении с Неллой, а с отцом ее держался дружески, даже более дружески, чем того требовало их положение в обществе. Раксоль с любопытством рассматривал этого отпрыска одного из королевских домов Европы – первого, с которым ему когда-либо доводилось встречаться в жизни. Он решил, что молодой человек выглядит весьма представительно и что из него вышел бы отличный коммивояжер[2]2
  Коммивояжер– разъездной агент крупной торговой фирмы, предлагающий товары по образцам, каталогам, прейскурантам.


[Закрыть] какой-нибудь солидной торговой фирмы. Такова была его первая оценка высокой особы, которой, быть может, было суждено впоследствии занять престол великого герцога Познанского!

Нелле пришла в голову мысль, которая заставила ее улыбнуться: едва ли контора гостиницы была подобающим местом для приема этого августейшего молодого человека! Вот он стоит себе, просунув голову в окошко конторы и небрежно прислонившись к притолоке, как какой-нибудь нью-йоркский маклер или содержатель балагана!

– Вы путешествуете совсем без сопровождающих, ваше высочество? – спросила она.

– Да, из-за рокового стечения обстоятельств. Мой спутник должен был встретить меня на станции Черинг-Кросс, но его там не оказалось, не могу даже предположить почему.

– Вы говорите о мистере Диммоке? – спросил Раксоль.

– Да, о нем. Не помню, чтобы он когда-либо бывал настолько непунктуален. Вы его знаете? Он был здесь?

– Вчера обедал с нами, – проговорил мистер Раксоль, – по приглашению Неллы, – прибавил он не без лукавства, – но сегодня мы его еще не видели. Я знаю, однако, что он занял королевские апартаменты и еще примыкающий к ним номер пятьдесят пять. Так ведь, кажется, Нелла?

– Да, папа, – ответила девушка важно, предварительно заглянув в конторскую книгу. – Быть может, вашему высочеству угодно пройти в свою комнату, то есть в свои покои, я хотела сказать? – Тут Нелла искренно рассмеялась принцу в лицо. – Дело-то, видите ли, в том, что я, в сущности, не знаю, кому следует вас туда сопроводить. Мы с папой, по правде сказать, еще довольно-таки зелены по части управления гостиницами. Мы ведь приобрели «Великий Вавилон» только вчера вечером.

– Вы купили «Великий Вавилон»?! – воскликнул изумленно принц.

– Именно, – подтвердил мистер Раксоль.

– И Феликс Вавилон уехал? – последовал новый вопрос.

– Если еще и не уехал, то уезжает.

– А, понимаю, это одна из ваших американских штучек! Вы купили его, чтобы перепродать, не правда ли? Вы теперь сибаритствуете, но все же не можете противиться искушению ради забавы нажить еще несколько тысяч? Так бывает, я знаю.

– Мы и не думаем перепродавать отель, принц, пока наше приобретение нам не надоест. Некоторые вещи приедаются нам очень быстро, иные нет. Это зависит от… А? Что такое? – вдруг воскликнул Раксоль.

В контору тихонько вошел ливрейный лакей, который теперь усиленно делал ему таинственные знаки.

– Пожалуйста, сэр, – отчаянно звал куда-то мистера Раксоля лакей.

– Не стесняйтесь, я вовсе не хотел бы вас задерживать, – проговорил принц, после чего владелец «Великого Вавилона» удалился вслед за лакеем, отвесив предварительно высочайшему гостю коротенький и довольно неуклюжий поклон.

– Нельзя ли мне войти в контору? – поинтересовался гость тотчас после его ухода.

– Это, к сожалению, невозможно, ваше высочество: правила строго воспрещают постояльцам входить в контору.

– Откуда же вам известно это столь строгое правило, если вы только накануне вечером заняли свой пост?

– Потому что я сама установила его сегодня утром, ваше высочество, – без тени смущения заявила новоявленная управляющая отелем.

– Но, право же, мисс Раксоль, мне необходимо очень серьезно поговорить с вами, – продолжал настаивать молодой человек.

– Как принц Ариберт или как друг, приятель, с которым я виделась в прошлом году в Париже? – поинтересовалась девушка.

– В качестве друга, милая леди, если вы позволите мне так вас называть.

– И вы не предпочтете сначала пройти в свои покои? – вопросительно произнесла Нелла Раксоль.

– Пока нет, я дождусь Диммока. Он, наверно, уже скоро появится.

– Тогда выпьем чаю в папиной гостиной – в личных апартаментах хозяина отеля, – радушно предложила девушка.

– Прекрасно.

Нелла поговорила по телефону, позвонила в несколько звонков и вообще сделала все, чтобы показать каким угодно принцам и всем, кого это могло интересовать, что она девушка основательная и предприимчивая, получившая соответствующее воспитание. Потом она поднялась со своего стула, вышла из конторы и в сопровождении двух лакеев повела принца Ариберта в ту комнату а-ля Людовик XV, где у ее отца накануне вечером состоялось такое длинное совещание с Феликсом Вавилоном.

– О чем же вы хотели со мной говорить? – спросила она, наливая гостю вторую чашку чая.

Принц посмотрел на нее с минуту, взяв протянутую чашку, и, поскольку он был вполне нормальным здоровым молодым человеком, забыл на время обо всем на свете, кроме ее красоты. Нелла действительно была в тот день прелестна. Красоте всякой женщины, даже самой очаровательной, свойственны постоянные, иногда очень быстро чередующиеся, приливы и отливы. Красота Неллы в то утро достигла своего апогея. Живая, бойкая, властная, своенравная и в то же время невыразимо нежная, она, казалось, была окутана сияющим ореолом и являла собой символ торжества жизни.

– Уж не помню, – несколько растерянно сказал Ариберт.

– Не помните?! Но ведь это очень нехорошо с вашей стороны! А я-то вообразила, судя по вашим словам, что это нечто чрезвычайно важное! Но, конечно, я могла бы догадаться, что подобное невозможно: ведь никакой мужчина и, главное, никакой принц никогда не станет рассуждать с женщиной о чем-нибудь действительно серьезном! – с долей иронии выпалила строптивая мисс Элен.

– Помните, мисс Раксоль, что здесь, сегодня я не принц, – серьезно проговорил молодой человек.

– Так, значит, вы граф Штейнбок? – лукаво спросила девушка.

– Только для вас, – ответил он, невольно понижая голос. – Я бы особенно не желал, мисс Раксоль, чтобы здесь кто-нибудь узнал о моем прошлогоднем пребывании в Париже.

– Это государственная тайна? – Она понимающе улыбнулась.

– Государственная тайна, – подтвердил он серьезно. – Об этом не знает даже Диммок. Странно тогда получилось, что мы с вами столкнулись в том скромном, никому не известном отеле, – странно, но хорошо. Никогда не забуду того дождливого утра, что мы вместе провели в музее Трокадеро. Давайте поговорим об этом.

– О чем – о дожде или о музее?

– Никогда не забуду того утра, – повторил молодой человек, игнорируя шутливый тон вопроса.

– И я тоже, – ответила она тихо, словно подпадая под его настроение.

– И вам было хорошо? – спросил он с жаром.

– Скульптура там великолепная, – произнесла Нелла, торопливо переводя взгляд на потолок.

– Ах да, действительно. Скажите, мисс Раксоль, как вы узнали, кто я?

– Не могу. Это секрет, и не пытайтесь его раскрыть. Кто знает, какие ужасы вам откроются, если будете слишком настойчивы!

Она засмеялась, но засмеялась одна. Принц остался серьезным и, казалось, о чем-то задумался.

– Я и не надеялся когда-нибудь встретиться с вами снова, – проговорил он.

– Почему бы нам и не встретиться? – простодушно поинтересовалась Нелла.

– Никогда не встречаешься вновь с теми, кого хочешь видеть, – последовал меланхоличный ответ.

– А я, напротив, всегда была уверена, что мы еще увидимся, – живо возразила девушка.

– Почему?

– Потому что все, чего я хочу, всегда исполняется, – последовал незамедлительный ответ.

– Так вы хотели меня видеть? – В голосе Ариберта послышались нотки радости.

– Конечно. Вы очень меня заинтересовали. Никогда в жизни не встречала никого, кто бы так хорошо умел рассуждать о скульптуре, как граф Штейнбок.

– И все, чего вы захотите, в самом деле всегда исполняется, мисс Раксоль? – продолжал допытываться гость.

– Конечно.

– Это, должно быть, оттого, что ваш отец так богат?

– О нет, совсем не поэтому. Просто потому, что если я чего захотела – так оно и будет. Папино состояние тут ни при чем.

– Но ведь ваш отец чрезвычайно богат, мисс Раксоль? – настаивал молодой человек.

– Богат – это не то слово, граф. Для определения размеров его состояния еще не придумали подходящего слова. Просто страшно подумать, какую кучу денег огребает мой бедный папа! И хуже всего то, что этот процесс от него уже не зависит. Он сказал мне как-то, что, когда человек нажил десять миллионов, никакие силы земные не могут помешать этим десяти миллионам разрастись до двадцати! И так все дальше и дальше. Я трачу сколько могу, но от этого состояние ничуть не уменьшается, а от папы, само собой разумеется, по части трат толку нет никакого.

– А матери у вас нет? – последовал новый вопрос.

– Кто вам сказал, что у меня нет матери? – быстро отреагировала Нелла.

– Я… гм… расспрашивал о вас, – ответил Ариберт чистосердечно и простодушно.

– Несмотря на то что не надеялись когда-либо со мной встретиться? – с лукавой улыбкой спросила девушка.

– Да, несмотря на это.

– Как смешно!

Нелла замолчала, задумавшись.

– Ваша жизнь, должно быть, удивительна, – проговорил принц. – Я вам завидую.

– Завидуете? Чему? Богатству моего отца? – недоуменно спросила она.

– Нет, вашей свободе, власти и обязанностям, которые на вас лежат.

– У меня нет никаких обязанностей, – заметила Элен.

– Извините, но это не так, и скоро наступит время, когда вы почувствуете всю ответственность своего положения, – возразил молодой человек.

– Но ведь я только девушка, – пробормотала она с неожиданной простотой. – Что до вас, граф, то у вас уж, наверно, обязанностей вполне достаточно!

– У меня? – переспросил он грустно. – У меня их нет вовсе. Я – никто. Великий герцог, которому надлежит корчить из себя нечто и постоянно стараться не совершать чего-нибудь не подобающего великому герцогу. Фу!

– Но, если бы ваш племянник, принц Евгений, умер, вы бы заняли вместо него престол и разве тогда не несли бы тех обязанностей, не имели бы той власти, которой вы так желаете? – задала неожиданный вопрос Нелла.

– Если бы Евгений умер? – проговорил странным тоном принц Ариберт. – Это невозможно. Он – воплощенное здоровье. Через три месяца он женится. Нет, я никогда не буду никем, кроме принца, этого презренного из всех созданий божьих!

– А что же это за тайна государственная, о которой вы говорили? Разве она не налагает на вас никакой ответственности? – не успокаивалась мисс Раксоль.

– О, это закончилось. Все уже отошло в прошлое – случайный эпизод в моей скучной жизни! Я больше никогда не буду графом Штейнбоком, – последовал ответ.

– Кто знает… Да, кстати, принц. Правда ли то, что сегодня приезжает принц Евгений? Нам Диммок говорил.

– Послушайте, – ответил принц, вставая, – я решил довериться вам. Сам не знаю почему, но я так решил.

– Не выдавайте государственных тайн, – засмеялась Нелла.

Но в эту минуту кто-то бесцеремонно распахнул дверь.

– Сюда, – раздался резкий голос Теодора Раксоля.

Вошло двое гостиничных слуг, которые несли на носилках неподвижное тело. Их сопровождал хозяин апартаментов. Нелла вскочила со своего места. Раксоль при виде дочери остолбенел.

– Я не знал, что ты здесь, Нелла. Ну-ка, – обратился он к носильщикам, – поворачивайте назад.

– Боже мой! – воскликнула девушка, в испуге глядя на тело, лежавшее на носилках. – Это же мистер Диммок!

– Да, он, – подтвердил почтенный американец. – Умер, – прибавил он лаконично. – Если бы я знал, что ты так отреагируешь, не сообщил бы это так неосторожно. Извините, принц.

– Диммок умер! – прошептал едва слышно принц Ариберт и опустился на колени рядом с носилками. – Что это значит?

– Бедняга переходил по площадке к портику, как вдруг упал. Его видел один из наших посыльных и говорит, что тот шел очень быстро, словно торопился куда-то. Сначала я подумал, что это солнечный удар, но едва ли, хотя на улице в сущности довольно-таки жарко. Должно быть, болезнь сердца. Но, как бы то ни было, он умер. Мы сделали все что могли. Я уже послал за доктором и за полицией. Думаю, что им придется, вероятно, организовать расследование.

Теодор Раксоль замолчал, в томительном безмолвии все трое смотрели на умершего юношу. Черты его уже слегка осунулись, глаза были закрыты. Вот и все. Он казался спящим.

– Мой бедный Диммок! – воскликнул принц прерывающимся голосом. – А я-то сердился на него, что он не встретил меня в Черинг-Кроссе!

– Ты уверен, что он умер, папа? – спросила недоверчиво Нелла.

– Тебе лучше уйти, Нелла, – таков был ответ Раксоля, но девушка не двинулась с места и беззвучно зарыдала.

Накануне вечером она издевалась над Реджинальдом Диммоком. Она решила во что бы то ни стало получить от него сведения об одном предмете, чрезвычайно ее интересовавшем, и добилась-таки своего, посмеиваясь над невинными мальчишескими слабостями – его наивной напыщенностью, его тщеславием, его детской хитростью. Он ей не нравился, даже казался подозрительным, и девушка решила, что он «так себе». Но теперь, когда несчастный неподвижно лежал на носилках, все это было забыто. Она даже чувствовала себя отчасти виноватой в происшедшем. Таково странное влияние гнетущего скорбного величия смерти.

– Сделайте одолжение, перенесите беднягу ко мне, – сказал принц, подав знак носильщикам. – Пора бы уже доктору приехать.

Раксоль внезапно почувствовал в эту минуту, что он не более чем хозяин гостиницы, столкнувшийся с неприятной историей в своем заведении. Долю минуты он даже раскаивался, что ему вздумалось купить «Великий Вавилон»!

Полчаса спустя принц Ариберт, Теодор Раксоль и доктор собрались в приемной принца. Они только что вошли туда из передней, где покоились бренные останки Реджинальда Диммока.

– Ну? – воскликнул Раксоль, вопросительно взглянув на доктора.

Доктор был рослый, крупный мужчина с мальчишеским лицом и острыми, задорными глазами.

– Это не болезнь сердца, – сказал он.

– Не болезнь сердца? – последовал вопрос.

– Нет.

– Тогда что же это такое? – спросил в свою очередь принц.

– Точно ответить я смогу только после вскрытия. Сейчас это невозможно. Симптомы удивительно странные.

Присутствовавший тут же полицейский начал записывать что-то в своей записной книжке.