Текст книги "«Великий Вавилон»"

Глава XXV
Паровой катер

Идея мистера Тома Джексона бежать из отеля при помощи парового катера сама по себе казалась великолепной, но Теодор Раксоль, со своей стороны, считал, что исполнена она была не слишком хорошо. Теодор не без радости думал, что теперь он имел в руках осязаемую и определенную нить для поимки бывшего лакея «Великого Вавилона». Он не был знаком с Лондонским портом, зато хорошо знал гораздо более сложный, хотя и меньший по размерам, Нью-Йоркский порт и был уверен, что захватить паровой катер Жюля не составит особенного труда.

Людям, не имевшим достаточного представления о Темзе и ее доках, могло показаться, что на пространстве от Лондонского моста до Грейвсенда, среди обилия не получивших пропуска судов, легко может остаться незамеченным даже трехмачтовый корабль. Для этих людей задача отыскать там маленький паровой катер равнялась бы задаче отыскать иголку в стоге сена. В сущности же, на пространстве между верфями святой Екатерины и Блэкуоллом найдутся тысячи людей, знающих Темзу как свои пять пальцев, умеющих отличать суда с расстояния в полмили, людей, которые знают наперечет всех капитанов, механиков, грузчиков, лоцманов и яличников, как получивших разрешение, так и тайком промышляющих от Тауэра до Грейвсенда. Этими экспертами Темзы отмечается и обсуждается малейшее событие на воде, и ни один ялик не может быть продан без того, чтобы они не знали в точности его цену и намерения нового владельца. Они имеют привычку следить за рекой просто из интереса и сообщать друг другу о своих впечатлениях, как болтливые кумушки, собравшиеся у дверей какой-нибудь хижины. Если первый штурман одного из океанских пароходов получил отставку, они могут передать вам, что именно он сказал капитану, что старик ответил ему и что оба они донесли департаменту, а покончив с этим делом, они принимались весело обсуждать, нарочно или нечаянно их товарищ Билл Стивенс потопил свою барку около дока Вест-Индия, номер 2.

Теодор Раксоль не мог в точности указать катер, на котором уплыл Том Джексон. Небо вскоре после полуночи покрылось тучами, на реке стоял легкий туман, и он мог лишь заметить, что это было маленькое судно около шестидесяти футов в длину и, кажется, черного цвета. Всю ночь напролет миллионер лично сторожил все суда, шедшие вниз по течению, а наутро его сменил человек, доносивший ему каждый раз, как какой-нибудь паровой катер проходил мимо к Вестминстеру. К вечеру, после разговора с принцем Арибертом, Раксоль в наемной лодке на веслах спустился по реке до самого здания таможни, разглядывая всякое судно, мало-мальски похожее на то, которое он разыскивал. Но он ничего не мог найти. Поэтому он был почти уверен, что таинственный катер находился где-нибудь еще ниже таможни. Причалив к таможенной пристани, Раксоль вызвал одного очень важного чиновника – первое лицо после управляющего таможней, – с которым он когда-то познакомился в Нью-Йорке и которого встретил однажды по делу в Ллойде. В обширном, но довольно мрачном бюро этого сановитого лица произошел разговор, в котором Теодору Раксолю пришлось прибегнуть к силе красноречивейших доводов, в результате чего чиновник позвонил в колокольчик.

– Попросите ко мне мистера Хэйзела, комната номер триста тридцать два, – сказал он явившемуся на зов мальчику, затем, обращаясь к Раксолю, прибавил: – Едва ли мне нужно повторять вам, дорогой мистер Раксоль, что это дело будет отнюдь не официальное.

– Конечно, конечно, – кивнул Раксоль.

Мистер Хэйзел вошел. Это был молодой человек лет тридцати, одетый в синий костюм, с бледным худощавым лицом, темными усами и довольно густыми темными волосами.

– Мистер Хэйзел, – начал чиновник, – позвольте мне познакомить вас с мистером Теодором Раксолем, имя которого вам, без сомнения, уже достаточно известно. Мистер Хэйзел, – продолжал он, обращаясь уже к Раксолю, – один из наших таможенных чиновников, которых мы называем досмотрщиками. Как раз теперь он досматривает суда по ночам. В его распоряжении находится лодка и двое людей, и он уполномочен причаливать ко всем судам и осматривать их. Что неизвестно мистеру Хэйзелу и его команде о происшествиях на реке, того уже, значит, вообще нельзя разузнать.

– Рад с вами познакомиться, – непринужденно сказал Раксоль, и они пожали друг другу руки.

Раксоль с удовольствием отметил, что мистер Хэйзел держит себя совершенно свободно.

– Ну так вот, Хэйзел, – продолжал начальник, – мистеру Раксолю нужна ваша помощь в одном маленьком деле сегодня ночью. Я дам вам отпуск на эту ночь. Я обратился именно к вам, во-первых, потому, что, как мне кажется, это предприятие доставит вам некоторое удовольствие, а во-вторых, я думаю, что вы сумеете повести это дело совершенно неофициально и не проболтаетесь о нем. Понимаете? Могу прибавить, что вы не раскаетесь в одолжении, которое окажете мистеру Раксолю.

– Я понимаю, в чем дело, – с улыбкой сказал Хэйзел.

– Да, кстати, – присовокупил начальник, – хотя дело это и неофициальное, но вам, пожалуй, не помешает форменное платье. Понимаете?

– Вполне.

– А теперь, мистер Хэйзел, – обратился к нему Раксоль, – может быть, вы доставите мне удовольствие и позавтракаете со мной? Если вы согласны, то я бы желал отправиться туда, где вы обыкновенно завтракаете.

Так случилось, что Теодор Раксоль и Джордж Хэйзел, таможенный чиновник, завтракали вместе в Сити. Завтрак состоял из бараньих котлет и кофе. Миллионер вскоре убедился, что он напал на очень сообразительного и проницательного человека.

– Скажите, – спросил Хэйзел, когда они закурили, – можно ли вообще доверять репортерам?

– Что вы хотите этим сказать? – спросил заинтригованный вопросом Раксоль.

– Вот вы миллионер, так ведь? Часто приходится читать интервью с миллионерами, которые описывают собственные вагоны, яхты на Гудзоне, мраморные конюшни и так далее и тому подобное. Может, и вы обладаете всеми этими атрибутами богатства?

– У меня есть собственный вагон на Центральной Нью-Йоркской железной дороге и паровая яхта водоизмещением в две тысячи тонн, хотя и не на Гудзоне. В настоящее время она стоит на Ист-Ривере. Придется также признаться, что конюшни моей виллы выложены мрамором. – Раксоль засмеялся.

– А! Ну теперь я могу поверить, что завтракал с миллионером, – улыбнулся Хэйзел. – Странно, что такие факты, сами по себе маловажные, очень много говорят воображению. Теперь вы кажетесь мне настоящим миллионером. Вы сообщили мне несколько подробностей личного характера, я отвечу вам тем же. Я получаю триста фунтов в год, да, пожалуй, еще фунтов шестьдесят зарабатываю в свободное от службы время. Живу один в двух комнатках. Я имею ровно столько, сколько мне надо, и в неслужебное время занимаюсь тем, что мне вздумается. Что же касается службы, то я из принципа делаю как можно меньше, ведь между нами и дирекцией ведется борьба, причем именно за последней всегда остается победа. Мы друг другу взаимно подставляем ножку, и таким образом поддерживается равновесие. Все принимают, знаете ли, такие условия участия в войне, и ни одно из распоряжений администрации не имеет авторитета десяти заповедей.

Раксоль рассмеялся.

– Не можете ли вы сегодня днем освободиться? – спросил он.

– Конечно, могу: стоит только попросить кого-нибудь из товарищей подписываться за меня – и я свободен.

– Хорошо. Я бы хотел отвести вас в «Великий Вавилон». Там мы наконец сможем свободно поговорить о моем деле. А потом я бы не прочь познакомиться с вашей командой.

– Это будет прекрасно, – заметил Хэйзел. – Мои два молодца – ленивейшие из всех бездельников, которых вы когда-либо видели. Они обладают колоссальным аппетитом и слишком падки на пиво, но отлично знают реку, а также свое дело и готовы выполнить все, что только возможно, если им хорошо заплатят и не будут слишком их торопить.

Вечером, едва только стемнело, Теодор Раксоль с новым своим другом Джорджем Хэйзелом пустились в путь на одном из выкрашенных черной краской яликов, принадлежавших таможне. В лодке сидело двое гребцов, вольные дети реки; они вели жизнь отличную от жалких, по их мнению, жителей берегов, в чем видели громадное преимущество над последними. Была облачная, душная ночь, ни одна звезда не отражалась в воде, стоявшей очень низко. Мрачные громады кораблей на якоре, преимущественно принадлежавших океанским компаниям, высоко поднимались из воды, сонно колышась на буях мертвых якорей. С обеих сторон высились гладкие стены пакгаузов, точно серые фантомы, простиравшие вперед причудливые очертания своих подъемных кранов. К западу, около Тауэра, виднелся величественный мост. Вниз по реке, к востоку, целый лес труб и мачт смутно вырисовывался на фоне мрачного неба. Громадные баржи, каждой из которых управлял всего один человек, загромождали реку. Порой какой-нибудь буксир, усердно пыхтя, проходил мимо, возвещая о себе красными и зелеными сигналами и таща за собой неповоротливый хвост. Там пароход с ярко освещенными иллюминаторами направлялся к пристани, чтобы высадить груз в две тысячи утомленных экскурсией пассажиров.

Все кругом было словно окутано какой-то тайной и казалось необычным, неведомым, непонятным. По мере того как плоская маленькая лодочка скользила по воде, то прячась в тени громадного корпуса корабля, рядом с натянутыми канатами, то проплывая мимо покрытых зеленой тиной буйков, Раксолю все меньше и меньше верилось, что он находится в сердце Лондона, в самом прозаическом городе мира. Ему казалось, что среди необъятной водной шири с ним могли приключиться в этот вечерний час самые удивительные вещи. Он был охвачен ощущением другого мира – ощущением, которое часто бывает у человека, находящегося в обстановке слишком отличной от его обыденной жизни. Самые обыкновенные звуки: оклик какого-нибудь матроса, звон цепи или отдаленный гул сирены – казались его напряженному уху звуками, полными зловещего значения. Заглядывая за борт лодки в темную воду, миллионер спрашивал себя, какие ужасные тайны хранятся в ее мрачной глубине. Но, ощупав рукой дуло своего револьвера, он почувствовал некоторое успокоение.

Гребцам была дана инструкция медленно двигаться по направлению к Пулу – как называется часть Темзы за Тауэром. Эти люди не были уведомлены о настоящих целях экспедиции, но теперь, когда они уже находились далеко от берега, Хэйзел счел возможным дать им кое-какие разъяснения.

– Нам хочется отыскать один довольно-таки подозрительный катер, – сказал он. – Моему другу очень важно напасть на его след.

– Что же это за судно, сэр? – спросил один из гребцов, человек с одутловатым лицом, по-видимому, совершенно неспособный ни на какое серьезное умственное усилие.

– Не знаю, – ответил Раксоль, – но, насколько я могу судить, оно имеет футов шестьдесят в длину и выкрашено черной краской. Думаю, что я бы узнал его, если бы оно нам попалось.

– Ну, по таким приметам не очень-то много найдешь! – воскликнул другой гребец, но тотчас осекся: он, так же как и его товарищ, получил от Теодора Раксоля английский соверен в виде предварительного вознаграждения, а английский соверен способен заглушить все саркастические насмешки, свойственные свободной профессии гребцов на Темзе.

– Я заметил еще одну вещь, – внезапно вспомнил Раксоль, – я и забыл сказать вам об этом, мистер Хэйзел: винт катера, по-видимому, работал не совсем правильно, а будто прихрамывая.

Оба гребца покатились со смеху.

– Ну, теперь я знаю, что вам надо, – заявил толстяк, – это катер Джека Эверета, прозванный «Беглецом». У него был четырехлопастный винт, но одна лопасть сломалась.

– Ей-богу, это точно он! – подтвердил другой гребец. – И если он вам нужен, так я не далее как сегодня утром видел его лежавшим на берегу около Черри-Гарденс-Пира.

– Так едем же к Черри-Гарден-Пиру как можно скорее! – проговорил Раксоль, и лодка двинулась мимо пристаней, из которых многие еще и в этот час не окончили свою работу: подъемные краны то и дело спускались пустыми в трюмы кораблей и поднимались нагруженными.

Пока гребцы ловко лавировали по все убывавшей воде, Хэйзел объяснил миллионеру, что «Беглец» был одним из самых известных на реке судов. По-видимому, если у кого-нибудь появлялись не совсем чистые замыслы на реке, то за значительную сумму катер Эверета всегда бывал к их услугам. «Беглец» тысячу раз попадал в беду и всегда выходил из нее если и не с честью, то, во всяком случае, без вреда для себя. Речная полиция внимательно следила за ним, но, несмотря на это, старый Эверет, владелец судна, каким-то чудом, никогда еще не был серьезно скомпрометирован в какой-нибудь нелегальной операции. Ни разу еще судебным следователям не удавалось раздобыть определенных улик против него, хотя многие из тех, кто нанимал судно Эверета, в тот самый момент уже сидели в той или другой тюрьме королевства. Позднее, однако, катер с поврежденной лопастью, которую Эверет упорно отказывался поправить, приобрел дурную славу даже среди злодеев, и последние предпочли ему суда, которые не так легко могли быть узнаны.

– Ваш приятель, мистер Том Джексон, – сказал Хэйзел Раксолю, – поступил неосмотрительно, наняв «Беглеца». Негодяй с его опытом должен был считаться со всеми вышеозначенными неудобствами. Теперь-то у вас в руках верный след.

В это время лодка подошла к Черри-Гарден-Пиру, но, к несчастью, дымка ночного тумана заволокла реку, и на расстоянии тридцати ярдов уже ничего нельзя было рассмотреть. Проплывая мимо пристани, все сидевшие в лодке напрягали зрение в поисках таинственного катера, но ничего не увидели. Лодка продолжала плыть по течению, гребцы перестали грести. Вдруг они едва не ударились о стоявшее на якоре большое норвежское парусное судно с далеко выдававшимся бушпритом. Они обошли это препятствие со стороны пристани, и, когда уже выходили из-за бушприта, толстяк вдруг воскликнул:

– Вот его нос!

Повернув лодку, он начал грести против течения. И в самом деле, пресловутый «Беглец» удобно приютился на якоре вдоль борта норвежского корабля, искусно спрятавшись между его корпусом и берегом. Гребцы спокойно направили лодку вдоль катера.

Глава XXVI
Ночная травля и тряпичник

– Прежде всего, я войду на катер, – прошептал Хэйзел Раксолю, – притворюсь, что заподозрил у них наличие товаров, подлежащих оплате таможенной пошлины. Это даст мне возможность хорошенько осмотреть судно.

Одетый в свой форменный сюртук и остроконечную шляпу, Хэйзел бодро вступил на палубу катера. Раксоль слышал, как он закричал:

– Есть тут кто?

В ответ послышался женский голос.

– Я таможенный чиновник и должен осмотреть катер, – закричал еще громче Хэйзел и исчез в маленьком салоне посередине катера.

Раксоль больше ничего не слышал. Ему казалось, что уже несколько часов прошло с ухода Хэйзела, когда наконец последний вернулся.

– Ничего не смог найти, – сказал он, запрыгивая в лодку. – На палубе есть женщина, – продолжал он, обращаясь к Раксолю. – Кажется, она подходит под ваше описание мисс Спенсер. Пары разведены, но никакого машиниста там нет. Я спросил, где он, но она ответила вопросом, какое мне до этого дело, и потребовала, чтобы я выполнил свои обязанности и ушел. Ловкая бестия! Я совал нос всюду, но решительно никого больше не нашел. Нам лучше отъехать немного и стать поблизости – может быть, мы и увидим что-либо интересное.

– Так вы уверены, что его нет на судне? – спросил Раксоль.

– Совершенно уверен. Уж я-то знаю, как обыскивать судно. Вот, взгляните на это! – И он протянул Раксолю что-то вроде стальной иглы около двух футов длиной, оправленной в деревянную ручку. – Это помогает таможенному чиновнику при обыске.

– Я думаю, что не стоит входить на судно и выпытывать сведения у этой женщины, – нерешительно сказал Раксоль.

– Ну, что до этого… – так же нерешительно начал Хэйзел.

– Что там такое? – перебил гребец на носу.

Следуя взглядом за его пальцем, Раксоль и Хэйзел довольно ясно разглядели шлюпку, вынырнувшую из-за корпуса норвежского корабля и быстро исчезнувшую в тумане, вниз по течению.

– Это Жюль, я готов в этом поклясться! – воскликнул Раксоль. – За ним, ребята! Десять фунтов каждому, если мы его настигнем!

– Приналягте-ка, братцы! – сказал Хэйзел, и тяжелая таможенная лодка пустилась вдогонку за шлюпкой.

– Вот так будет потеха! – заметил Раксоль.

– Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «потеха», – возразил Хэйзел. – Собственно говоря, никак нельзя назвать потехой эту гонку по реке в тумане. Из этого царства барок, нагроможденных вокруг, того и гляди попадешь в царство смерти! Вероятно, этот молодец спрятался в шлюпке, как только нас увидел, а затем, когда я сошел, принялся грести.

Лодка быстро двигалась по течению. Править ею приходилось скорее наудачу, инстинктивно. Время от времени Хэйзел, сидевший у руля, был принужден круто поворачивать нос лодки, чтобы объехать баржу или корабль. Раксолю казалось, что последними был запружен весь фарватер. Он напряженно осматривался по сторонам, но долгое время не видел ничего, кроме смутных и расплывчатых очертаний судов. Наконец он проговорил:

– Мы на верной дороге, я вижу его впереди. Мы догоняем его.

Минуту спустя шлюпка была видна уже совершенно ясно менее чем в двадцати ярдах впереди, а человеком, бешено налегавший на весла, был, вне всякого сомнения, Жюль, одетый в легкий летний костюм и широкополую шляпу.

– Вы были правы, – сказал Хэйзел, – это настоящая потеха. Кажется, что и я начинаю входить в раж. Это будет поувлекательнее, чем игра на тромбоне в оркестре. Уж не опрокинуть ли мне его? А потом мы можем вытащить его из воды.

Раксоль утвердительно кивнул, но в то же мгновение перед носом их лодки выросла громадная баржа с поднятыми на ней красными парусами, и они едва избежали гибели. Когда они выплыли в открытое пространство и как только смолкли их громогласные проклятия, шлюпка едва уже виднелась в тумане, а толстый гребец дышал с такой силой, что вздохи его могли услышать и на берегу. Раксоль очень хотел бы что-нибудь сделать, но делать было нечего, и ему оставалось только сидеть сложа руки рядом с Хэйзелом.

Мало-помалу они снова начали догонять шлюпку, единственный гребец которой, видимо, начинал уставать. Вот они уже почти настигли ее. Вдруг шлюпка круто повернула и нырнула в узкий проход между двумя баржами, черными и пустынными, стоявшими на якоре в пяти-десяти ярдах от берега.

– К штирборту! – скомандовал Раксоль.

– Нет, ребята! – возразил Хэйзел. – Мы там не пройдем. Он вынужден будет выйти оттуда, это просто уловка. Я буду держать прямо перед собой.

Тут из-за баржи вынырнула пустая шлюпка и по воле ветра направилась к Гринвичу. Толстый человек прошептал что-то своему товарищу, и лодка мигом остановилась.

– Прекрасно! – сказал один из них. – Если вам нужен именно тот человек, то он на одной из этих барж, вам стоит только пойти туда и взять его.

– Очень просто! – раздался голос с ближайшей баржи; голос был Жюля, иначе – мистера Тома Джексона.

– Слышите? – улыбаясь, спросил толстяк. – Вот храбрец! Но, если бы я был на вашем месте, мистер Хэйзел, или на вашем, сэр, я бы не стал особенно спешить подниматься на эту баржу.

Причалив кормой к барже, они нерешительно посматривали наверх.

– Великолепно! – сказал Раксоль Хэйзелу. – У меня есть револьвер. Как бы мне только туда вскарабкаться?

– Да, револьвер-то револьвером, – резко возразил Хэйзел, – а только я должен предупредить вас, чтобы вы не пускали его в дело. Шуметь нельзя. Как только раздастся выстрел, на нас мигом набросится речная полиция, а это будет значить, что мне пришел конец. Если начнется следствие, то дирекция не обратит никакого внимания на тот факт, что меня замешало в эту игру мое начальство, и меня попросят оставить службу.

– Не бойтесь этого, – сказал Раксоль. – Я возьму, конечно, на себя всю ответственность.

– Дело не в том, что́ вы возьмете на себя, – вы не сможете снова устроить меня на службу, и карьера моя будет кончена.

– Но существуют ведь и другие карьеры! – возразил Раксоль, которому страстно хотелось всадить пулю в своего экс-лакея.

– Моя карьера – таможня, так что, пожалуйста, обойдитесь без выстрелов. Мы подождем немного, он не сможет улизнуть. Если хотите, я дам вам мою иглу, – и он передал ее Раксолю, – а вы можете делать все, что вам вздумается, только ловко и бесшумно.

В течение нескольких секунд все четверо оставались в бездействии. Они были окутаны туманом, под ними плескалась темная вода, а над ними высилась баржа, на борту которой находился отчаянный, готовый на все человек. Вдруг туман всколыхнулся и клубами стал рассеиваться, точно от дуновения гигантского чудовища. Небо прояснилось, луна вышла из-за облаков: наступила одна из тех быстрых метеорологических перемен, которые часто наблюдаются на больших реках.

– Вот так-то лучше! – проговорил толстяк.

В то же мгновение над бортом баржи показалась голова человека, и они увидели лицо Жюля, потемневшее, мрачное, искаженное злобой.

– Это мистер Раксоль в лодке? – спокойно спросил он. – Если да, то пусть он войдет сюда. Мистер Раксоль меня преследовал, пусть же он попытается взять меня! Я здесь!

Он выпрямился во весь рост. На фоне ночного неба он казался гигантом. Все сидевшие в лодке могли ясно различить, что в руке он сжимал короткий кинжал.

– Ну, мистер Раксоль, вы долго гнались за мной, – продолжал он, – вот я и здесь. Что же вы медлите? Если у вас не хватает смелости, попросите кого-нибудь рискнуть вместо вас… тот же прием будет оказан всякому! – И Жюль разразился вызывающим хохотом.

Но вдруг смех его оборвался, и он покачнулся вперед.

– Что тебе надо на моей барже? Убирайся прочь! – прозвенел в ночной тишине высокий мальчишеский голос.

Позади Жюля показалась оборванная фигурка мальчугана, и две маленькие руки предательским толчком спихнули Жюля в воду. Он упал с громким плеском.

Сразу стало видно, что Жюлю было чуждо искусство плавать. Бешено барахтаясь, он исчез под водой, когда же вновь показался на поверхности, то вскоре очутился в таможенной лодке. Минуту спустя он уже лежал связанный на дне лодки. С помощью мальчика-тряпичника, который, по всей вероятности, сам имел не больше прав на баржу, чем Жюль, Раксолю удалось выиграть игру. В первый раз после многих недель миллионер испытывал чувство душевного спокойствия и удовлетворения. Держа иглу Хэйзела в руке, он склонился над неподвижно лежавшим Жюлем.

– Что же вы теперь будете с ним делать? – спросил Хэйзел.

– Мы причалим к пристани напротив «Великого Вавилона». Я обещаю ему, что он получит прекрасное помещение в моей гостинице.

Жюль не говорил ни слова. Прежде чем Раксоль распрощался с компанией служителей таможни, мошенник был благополучно перенесен в гостиницу «Великий Вавилон», а оба гребца получили по обещанным десяти фунтам.

– Вы переночуете здесь? – предложил Раксоль Хэйзелу. – Уже очень поздно.

– С удовольствием, – согласился тот.

На следующее утро его ожидал роскошный завтрак, а под своей салфеткой он нашел банковский чек на сто фунтов. Но, прежде чем Хэйзел успел окончить свой завтрак, многое успело совершиться в гостинице, хотя он узнал об этом лишь впоследствии.