Текст книги "«Великий Вавилон»"

– Что это такое? – невольно вскрикнул принц Ариберт, указывая на землю.

Фонарь осветил решетку у их ног, через которую можно было заглянуть внутрь погреба. Оба, встав на колени, начали всматриваться в недра подземной комнаты. Там, на сломанном стуле, в небрежной позе сидел молодой человек с закрытыми глазами, с головой, тяжело склоненной на грудь. При слабом свете фонаря он имел бескровный и страшный вид мертвеца.

– Кто же это может быть? – спросил Раксоль.

– Это Евгений, – тихо ответил принц.

Глава XVII
Освобождение принца Евгения

– Евгений! – мягко окликнул его принц Ариберт.

Услышав свое имя, молодой человек в погребе слегка поднял голову и взглянул на решетку, отделявшую его от избавителей, но по лицу его видно было, что он не узнал их. В продолжение нескольких секунд он растерянно смотрел на них, щуря глаза на свет фонаря, затем голова его снова медленно опустилась на грудь. Он был одет в темный дорожный костюм, и Раксоль заметил, что левый рукав его был разорван внизу, над манжетой, а левое плечо запачкано. На шее пленника был измятый полотняный воротник, совершенно утративший следы крахмала и наполовину расстегнутый; шляпа, носовой платок, часть цепочки от часов и несколько золотых монет лежали на полу. Раксоль направил свет фонаря в углы погреба, но, кроме стула, на котором сидел владетельный герцог Познанский, и маленького соснового стола с тарелкой и чашкой на нем, в погребе не оказалось никакой другой мебели.

– Евгений! – еще раз позвал принц Ариберт, но на этот раз его заключенный племянник никак не отреагировал. – Вероятно, он не может разглядеть нас, – тихо прибавил Ариберт, обращаясь к Раксолю.

– Но он же должен узнать ваш голос, – заметил Раксоль резким и мрачным тоном.

Наступило короткое молчание, оба неуверенно посматривали друг на друга. Каждый знал, что им придется войти в этот погреб и вывести из него принца Евгения, и каждый будто боялся сделать первый шаг.

– Слава богу, что он не умер! – сказал Ариберт.

– Это еще хуже, чем если бы он умер, – возразил Раксоль.

– Что – это? Что вы хотите сказать?

– Что он, пожалуй, помешался.

– Идемте, – почти крикнул Ариберт в горячем порыве, с внезапным приливом энергии.

И, выхватив фонарь из рук Раксоля, он устремился в темную комнату, где только что происходил разговор мисс Спенсер и дамы в красной шляпе. Одно мгновение Раксоль оставался неподвижен.

– Идемте же! – повторил принц Ариберт, и его слова прозвучали как приказ. – Чего вы боитесь?

– Не знаю, – проговорил Раксоль, которым овладело какое-то странное, непривычное чувство. – Не знаю.

И он неохотно последовал за принцем Арибертом в комнату. На камине стояли две незажженных свечи в подсвечниках, Раксоль машинально зажег их, и оба вошедших оглядели комнату. Она не представляла собой ничего особенного: довольно тесная и низкая, вульгарно обставленная, с дешевыми обоями и безвкусными картинами в безвкусных рамах. На стуле лежал брошенный фрак. Дверь была закрыта. Принц Ариберт повернул ручку, но не смог открыть дверь.

– Она заперта, – сказал он. – Очевидно, они знают, что мы здесь.

– Глупости, – отрывисто проговорил Раксоль, – как они могут это знать? – И, взявшись за ручку, он сильно толкнул дверь и открыл ее. – Я говорил вам, что она не заперта, – прибавил он, по-видимому, совершенно ободренный этим маленьким успехом.

Жалкий вид беспомощного существа в погребе странным образом подействовал на психику двух отважных, взрослых людей, лишив их всякой смелости. Постепенно оба они оправились. В следующий момент они уже были в коридоре, ведущем к выходу из дома. Дверь была отворена настежь. Они выглянули на улицу, но ни в том, ни в другом ее конце не было видно ни души. Улица, освещенная лишь тремя газовыми фонарями, имела чрезвычайно мрачный и таинственный вид.

– Она ушла, это ясно, – сказал Раксоль, подразумевая даму в красной шляпе.

– И мисс Спенсер с ней, вы думаете? – спросил Ариберт.

– Нет. Она должна быть здесь, она бы никогда не решилась оставить дом. Поищем-ка лестницу в погреб.

К счастью, лестницу в погреб найти оказалось нетрудно: принц Ариберт, сделав шаг в сторону, чуть не скатился с нее. При свете фонаря видно было, что ступеньки идут полукругом. Раксоль молча взял фонарь и пошел вперед, принц ни на шаг не отставал от него. В конце лестницы находился узкий проход, в котором, притаившись, стояла какая-то женская фигура. Свет фонаря отразился в ее глазах, сверкавших, как глаза кошки в полночь. Когда же они подошли ближе, они увидели, что дорогу им преграждала мисс Спенсер. Она стояла, нагнувшись вперед и держа в руках что-то вроде кинжала, на самом деле это был обычный кухонный нож.

– Я слышала, я слышала, что вы идете! – воскликнула она. – Ступайте прочь, не смейте идти сюда!..

Она глядела на них отчаянным, угрожающим взглядом и явно была готова броситься на них.

– Послушайте-ка, мисс Спенсер, – спокойно заговорил Раксоль, – я думаю, что с вас довольно уже этого театра. Вам бы лучше встать и выйти отсюда, а не то нам придется вытащить вас силой.

Он спокойно подошел к ней, держа фонарь в руке. Не говоря ни слова, она всадила ему нож в руку, фонарь упал и погас. Раксоль вскрикнул, но скорее от гнева и удивления, чем от боли, и отступил на несколько шагов. Глаза женщины блестели и в темноте.

– Я говорила вам, чтобы вы не подходили, – прошипела она. – Уходите сейчас же!

Раксоль рассмеялся. Хоть это и было странно, но он не мог удержаться от смеха. Мысль, что эта женщина, этот клерк из бюро гостиницы, могла обратить его в бегство кухонным ножом, положительно взывала к его чувству юмора. Он чиркнул спичкой, зажег свечу и снова подошел к мисс Спенсер.

– Я опять ударю вас, – сказал она с твердой решимостью в голосе.

– О нет, вы этого не сделаете, голубушка! – Раксоль вынул револьвер, взвел курок и нацелился. – Бросьте вашу игрушку, – твердо приказал он.

– Нет, – ответила женщина.

– Я буду стрелять.

Она сжала губы.

– Я буду стрелять, – повторил он. – Раз, два, три!

Бах-бах! Он выстрелил дважды, намеренно мимо. Мисс Спенсер не отступила, что сильно удивило Раксоля, но его удивление возросло бы еще больше, если бы он знал, какая разница была между ее теперешним поведением и ее низкой трусостью той ночью, когда Нелла угрожала ей.

– Вы набрались-таки отваги, – сказал он, – но это вам не поможет. Отчего вы не хотите нас пропустить?

В сущности, именно отваги-то у нее и не было – просто один страх перевешивал над другим. Она отчаянно боялась револьвера Раксоля, но еще больше боялась чего-то другого.

– Почему вы не хотите пропустить нас?

– Я не посмею, – пролепетала она с дрожью в голосе. – Том велел мне стеречь.

Этим было все сказано. Оба они видели слезы, катившиеся по ее бледным щекам. Теодор Раксоль начал снимать пальто.

– Я вижу, что дело принимает серьезный оборот, – сказал он почти с улыбкой.

Затем быстрым движением он накинул пальто на голову мисс Спенсер и, бросившись на нее, схватил ее за обе руки. Она больше не сопротивлялась, почувствовав себя побежденной.

– Ну, теперь все в порядке, – сказал Раксоль. – Я бы мог и не пускать в ход револьвер – дело легко обошлось бы и без него!

Не встречая больше сопротивления, они отнесли мисс Спенсер по лестнице на верхний этаж, где и заперли в спальне. Обессиленная, она спокойно лежала на кровати.

– Ну, а теперь поспешим к нашему бедному Евгению, – сказал принц Ариберт.

– Не думаете ли вы, что нам следует прежде осмотреть дом? – предложил Раксоль. – Надо бы понять, в каком мы положении. Мы должны предупредить возможность засады или чего-нибудь подобного.

Принц согласился, и они обыскали дом сверху донизу, но не нашли ничего. Затем, заперев входную дверь и затворив окно в гостиной, снова двинулись к погребу. Но тут им встретилось новое препятствие: дверь, ведущая в погреб, конечно, оказалась закрыта, и в ней не нашлось ничего похожего на ключ, а дверь-то была тяжелая. Они вынуждены были вернуться в комнату, где оставили мисс Спенсер. Заключенная все еще неподвижно лежала на кровати.

– Ключ у Тома, – слабо ответила она на их вопрос. – Клянусь вам, что он у Тома, он взял его с собой для верности.

– В таком случае как же вы подаете пищу вашему пленнику? – резко спросил Раксоль.

– Через решетку.

Оба содрогнулись, поняв, что она говорит правду. В третий раз они вернулись к двери погреба. Раксоль напрасно изо всей силы напирал на нее – она лишь слабо вздрагивала.

– Попробуем вместе, – сказал принц Ариберт. – Раз!

Раздался треск.

– Еще!

Треск раздался сильнее, и верхняя петля отскочила. Вскоре через проломленную дверь они вошли в темницу принца Евгения.

Пленник все еще сидел на своем стуле. Казалось, что ни страшный шум, ни стук ломаемых дверей не могли пробудить его от летаргии, но, когда принц Ариберт заговорил с нем по-немецки, он взглянул на дядю.

– Разве ты не хочешь пойти с нами, Евгений? – сказал принц Ариберт. – Ты знаешь, что тебе незачем здесь оставаться.

– Оставьте меня в покое, – последовал странный ответ, – оставьте меня, что вам надо?

– Мы пришли выручить тебя из беды, – ласково сказал Ариберт.

Раксоль молча стоял в сторонке.

– Кто этот человек? – резко спросил Евгений.

– Это мой друг, мистер Раксоль, англичанин, или, вернее, американец, которому мы многим обязаны. Пойдем, Евгений, поужинаем.

– Не хочу, – угрюмо произнес Евгений. – Я жду ее здесь. Вы не подумайте, что меня кто-нибудь держал здесь против воли, говорю вам, что я жду ее. Она сказала, что придет.

– Кто же это она? – спросил Ариберт ему в тон.

– Она! Будто ты не знаешь? Да, я и забыл: ведь ты, конечно, не знаешь! Но ты не должен спрашивать. Не спрашивай, прошу тебя, дядя Ариберт. У нее была красная шляпа.

– Я отведу тебя к ней, мой дорогой Евгений!

Принц Ариберт положил руку на плечо племянника, но тот сердито стряхнул ее, встал и потом снова сел.

Ариберт взглянул на Раксоля, затем оба поглядели на принца Евгения. Лицо последнего пылало, и Раксоль заметил, что левый зрачок его был более расширен, чем правый. Взор его был устремлен в одну точку, и он бессвязно бормотал отрывочные фразы, то сердитым, то жалким, умоляющим голосом.

– У него рассудок не в порядке, – по-английски прошептал Раксоль.

– Тише! – остановил его принц Ариберт. – Он понимает по-английски.

Но принц Евгений не заметил этого обмена фразами.

– Нужно каким-то образом увести его наверх, – проговорил Раксоль.

– Да, – согласился Ариберт. – Евгений! Дама в красной шляпе, которую ты ждешь, наверху. Она послала нас за тобой и просит тебя подняться. Разве ты не хочешь пойти к ней?

– Боже мой! – воскликнул несчастный с гневом. – Что же вы мне раньше этого не сказали!

Он встал, качнулся в сторону Ариберта и во весь рост растянулся на полу, лишившись чувств. Они подняли его, внесли по лестнице вверх и с величайшей осторожностью положили на диван. Ноздри его порывисто расширялись, глаза были закрыты, пальцы скрючены, и порой по всему телу пробегала судорога.

– Кто-нибудь из нас должен сходить за доктором, – сказал принц Ариберт.

– Я пойду, – отозвался Раксоль.

В это мгновение послышался короткий, быстрый стук в окно, и оба – Раксоль и принц Ариберт – обернулись к нему. Они увидели лицо девушки, прижавшейся к оконной раме. То была Нелла. Раксоль открыл защелку, и его дочь вошла.

– Нашла-таки я вас, – весело проговорила она. – Могли бы и сказать мне! Мне не спалось, и я осведомилась у прислуги в гостинице, легли ли вы; мне сказали, что нет, вот я и пошла на поиски, ведь я догадывалась, где вы…

Раксоль прервал ее вопросом, что означает эта выходка, но девушка остановила его небрежным жестом.

– Это что такое? – Она указала на лежавшего на диване.

– Это мой племянник, принц Евгений, – сказал Ариберт.

– Ранен? – холодно осведомилась она. – Надеюсь, что нет.

– Он болен, – ответил Раксоль. – Совсем лишился рассудка.

Нелла принялась рассматривать потерявшего сознание принца с уверенными движениями девушки, прошедшей лучший курс ухода за больными в Нью-Йорке.

– У него горячка, – объявила она. – Только и всего, хотя и этого уже довольно. Не знаете, нет ли где-нибудь кровати в этом замечательном доме?

Глава XVIII
Ночью

– Его ни в коем случае нельзя перевозить, – не допускающим возражений тоном заявил низенький темноволосый доктор-бельгиец, пытливо посматривая на своих слушателей поверх очков.

Постановление доктора решило их планы. Для Неллы это было настоящим торжеством, так как она еще до прихода врача объявила им то же самое. Прежде чем послать за ним, все трое долго совещались. Принц Ариберт стоял за то, чтобы все хранить в тайне. Теодор Раксоль соглашался с этим, но предлагал сейчас же перевезти больного в Англию. Раксоль думал, что он бы чувствовал себя в большей безопасности в своем отеле и лучше справился бы с возможными трудностями положения. Нелла с пренебрежением отнеслась к этой мысли. Девушка уверяла отца и Ариберта, что принц Евгений был болен гораздо опаснее, чем они полагали, и требовала, чтобы они завладели домом и держали его в своих руках вплоть до выздоровления принца.

– А как же нам быть с этой мисс Спенсер? – спросил Раксоль.

– Держать ее там, где она сейчас, держать в качестве пленницы и никого не пускать в дом. Если Жюль вернется, просто-напросто прогнать его, и все. Один из вас двоих должен постоянно следить за прежними обитателями и за мисс Спенсер, пока я ухаживаю за больным. Но прежде всего надо послать за доктором.

– За доктором! – испуганно повторил принц Ариберт. – Ведь мы, пожалуй, будем вынуждены дать ему кое-какие для нас нежелательные объяснения?

– Вовсе нет, – возразила девушка. – Зачем? В таком месте, как Остенде, доктора слишком тактичны, чтобы задавать какие-либо вопросы, они достаточно много видят и наверняка умеют сдерживать свое любопытство. И кроме того, разве вы хотите, чтобы ваш племянник умер?

Оба были несколько удивлены ее ясным взглядом на дело, и как-то само собой вышло, что они стали послушно ей повиноваться. Нелла немедленно отправила отца за доктором и дала принцу Ариберту несколько распоряжений, которые он быстро привел в исполнение.

К вечеру следующего дня все уже шло довольно гладко. Доктор приходил и уходил несколько раз, присылал лекарство и высказывался довольно оптимистично об исходе болезни. Какая-то пожилая женщина была приглашена для уборки дома и стряпни на кухне. Мисс Спенсер держали в самой отдаленной комнате на верхнем этаже в ожидании решения ее дальнейшей участи. Обитатели этой улицы, должно быть, уже совершенно привыкли к странному поведению некоторых из своих соседей, к их бесчисленным появлениям и исчезновениям, внезапным отъездам и приездам. Эту энергичную и деятельную троицу – Раксоля, Неллу и принца Ариберта – по всей вероятности, принимали за настоящих хозяев дома, по крайней мере такого предположения ничто не опровергало.

К полудню третьего дня принцу Евгению стало заметно хуже. Нелла не отходила от него ни на минуту. Отец ее провел утро в отеле, а принц Ариберт караулил. Оба вместе никогда не выходили и по ночам по очереди дежурили.

Нелла и принц Ариберт сидели в комнате больного у окна, выходившего во двор. Доктор только что ушел. Теодор Раксоль внизу читал нью-йоркскую газету. Комнатка была слишком мала, чтобы служить приютом для августейшей особы принца Евгения Познанского. Как ни странно, но и на Неллу, и на отца ее, бывших истыми демократами, высокий сан лежавшего в горячке принца производил некоторое впечатление. Такого впечатления на них никогда не производил Ариберт. Оба они чувствовали, что тут на их попечении находится совершенно другой человек, совершенно отличавшийся от всех, кого они встречали до сих пор. Сами жесты и интонации его бреда носили характер кротких, снисходительных приказаний – импонирующее сочетание вежливости и высокомерия.

Что до Неллы, то прежде всего ее внимание привлекло великолепное «Е» с короной, вышитое на рукавах его рубашки, и кольцо с печатью на его бледной, изнеженной руке. Нельзя отрицать, что подобные внешние мелочи часто внушают не меньшее уважение, чем вещи более глубокие, но не настолько заметные. Кроме того, от Раксолей не ускользнул тон принца Ариберта по отношению к своему племяннику: в тоне этом слышалась ласковая почтительность, показывавшая, что, вопреки всему, принц Ариберт продолжал смотреть на больного как на своего государя и повелителя, обращаться к которому пристало с благоговением. Сначала этот тон казался американцам фальшивым и даже напускным, но мало-помалу они заметили, что ошибались. Если Америка и утратила монархическое чувство, оно продолжало жить в Старом Свете.

– Вы и мистер Раксоль были чрезвычайно добры ко мне, – шепотом сказал принц Ариберт, нарушая молчание.

– В чем? Как? – непринужденно спросила Нелла. – Ведь мы же и сами заинтересованы в этом деле. Оно началось в стенах нашей гостиницы, не забывайте этого, принц.

– Я не забываю, – сказал он, – я все помню. Но я не могу не чувствовать, что втянул вас в ужаснейшую путаницу. Зачем вам и мистеру Раксолю находиться здесь – вам, которые приехали отдохнуть от дел, – прятаться в странном доме, в чужой стране, подвергаться всевозможным неприятностям и риску, и только потому, что я страстно желаю избежать скандала и всякого рода толков по адресу моего племянника? Ведь вам, по существу, все равно, как низко упадет владетельный герцог Познанский в глазах всех. Что вам до того, что трон Познани станет посмешищем для всей Европы?

– Право, не знаю, принц. – Нелла задорно улыбнулась. – Но мы, американцы, имеем привычку доводить дело до конца, раз уж мы взялись за него.

– Ах, кто знает, чем оно кончится на этот раз! Все наши волнения, заботы и бессонные ночи могут ни к чему не привести. Скажу вам, что, видя Евгения лежащим здесь и думая о том, что мы не можем узнать его историю, пока он не поправится, я близок к тому, чтобы сойти с ума. В нашей власти было бы уладить дело, направить события должным образом, предотвратить несчастье, если бы мы только знали – знали то, что он один может сказать нам. Говорю вам, что я близок к тому, чтобы помешаться. А если бы еще с вами что-либо случилось, мисс Раксоль, я покончил бы с собой!

– Но почему? – спросила девушка. – Предположим даже, что со мной что-нибудь случилось, хотя это невероятно…

– Потому что я был бы виновником этого, – объяснил он, взглянув на нее. – Это дело вас не затрагивало, вы действовали только по доброте своей.

– Почему вы так уверены, что оно меня не затрагивало, принц? – как бы невзначай спросила Нелла.

В это время больной сделал движение, и девушка бросилась к нему, чтобы успокоить. От изголовья кровати она еще раз посмотрела на принца Ариберта, и взгляды их встретились. Нелла все еще была в своем дорожном костюме, поверх которого был повязан белый бельгийский передник. Большие темные круги, след усталости и бессонницы, окружали ее глаза, а щеки, как показалось принцу, ввалились и похудели, волосы густыми прядями спускались ей на уши. Не отвечая на ее вопрос, Ариберт смотрел на нее грустным и пристальным взглядом.

– Я думаю, мне следует отдохнуть, – проговорила она наконец. – Вы ведь знаете все насчет лекарства?

– Спите спокойно, – сказал он, бесшумно открывая перед ней дверь.

Он остался один с Евгением. Была его очередь дежурить. Они все еще ожидали какого-нибудь странного и внезапного визита, штурма или вылазки со стороны Жюля. Раксоль спал в гостиной нижнего этажа, заключенная наверху мисс Спенсер вела себя удивительно тихо и спокойно: она не проявляла никакого любопытства, покорно принимала от Неллы пищу и не задавала вопросов. Старая служанка уходила на ночь к себе домой, куда-то на окраины города, недалеко от гавани.

Час за часом Ариберт молчаливо сидел у постели племянника; время от времени он напряженно всматривался в его неподвижное, осунувшееся лицо, как бы стараясь разгадать тайну, скрывавшуюся за этой непроницаемой маской. Ариберта мучила мысль, что, если бы он мог хотя бы полчаса, хоть четверть часа разумно поговорить с принцем Евгением, то многое бы стало ему ясно, многое бы могло быть предотвращено, но он сознавал, что ожидать подобного разговора от Евгения совершенно невозможно, пока горячка не оставит его.

Время тянулось, надвигалась полночь. Приведенный в нервное состояние напряженной атмосферой, которая всегда окружает опасно больного, принц Ариберт все больше и больше отдавался во власть неопределенных, но томительных опасений. В его уме теснились самые роковые предположения. Он думал о том, что было бы, если бы по какой-нибудь несчастной случайности Евгений умер на этой постели, – в каком свете он тогда представил бы дело Познани императору, как бы он мог оправдаться? Он уже видел себя заподозренным в убийстве, осужденным… его ведут на эшафот, его – принца крови!.. Событие, подобных которому Европа не знала уже более века! Он снова и снова вглядывался в больного, и ему чудилась смерть в каждой заострившейся черте этого измученного лица. Он едва сдерживался, чтобы не закричать…

Вдруг ему почудился какой-то особенный, гулкий звук. Он вздрогнул… но это просто часы на башне били полночь. Но вот раздался новый звук, точно кто-то скреб в дверь. Ариберт прислушался, вскочил со стула… Снова ничего! Все тихо! А его все-таки что-то влекло к двери. Прошло еще мгновение, показавшееся ему чуть ли не вечностью, он бросился к двери и отворил ее со страшно бьющимся сердцем. У порога без чувств лежала Нелла, полностью одетая. Принц Ариберт обхватил ее гибкий стан, поднял ее и положил на кресло перед камином. О Евгении в эту минуту он совсем забыл.

– Что случилось, мой ангел? – шептал он, целуя девушку, и смотрел на нее, не зная, чем и как помочь.

Наконец она вздохнула и открыла глаза.

– Где я? – спросила она с дрожью в голосе, но сейчас же узнала Ариберта и продолжала: – Ах, это вы? Не выкинула ли я какой-нибудь глупости? Уж не упала ли я в обморок?

– Что случилось? Вам нездоровится? – со страхом спросил он, стоя перед ней на коленях и держа ее руки в своих.

– Я видела Жюля около моей кровати, – прошептала она, – я уверена, что это был он. Он стоял и насмешливо улыбался. Я еще не раздевалась… Я испугалась, вскочила, но его уже не было, а я бросилась вниз, к вам.

– Вы это видели во сне, – успокоил он ее.

– Так ли?

– Вероятно, так. Я не слышал ни звука. Никто не мог войти. Но, если вы хотите, я разбужу мистера Раксоля.

– Может быть, что это мне и приснилось, – согласилась Нелла. – Но как это глупо!..

– Вы переутомились, – сказал он, все еще бессознательно держа ее за руки.

Они взглянули друг на друга, она улыбнулась.

– Вы поцеловали меня, – вдруг произнесла она; принц покраснел и встал на ноги.

– Зачем?..

– Ах, мисс Раксоль, простите меня, – смущенно пробормотал он. – Этого нельзя простить, но все-таки простите. Я не мог сдержать чувств, я не знал что делал.

– Зачем вы меня поцеловали? – повторила она.

– Потому что… Нелла! Я люблю вас. Я не имею права говорить этого…

– Почему вы не имеете права?

– Если Евгений умрет, я должен буду исполнять свой долг относительно Познани: я сделаюсь правителем страны.

– Ну и что же? – спокойно возразила она с очаровательной наивностью. – У папы сорок миллионов. Разве вы не согласились бы отречься от престола?

– Ах, зачем вы вынуждаете меня говорить такие вещи? Я не смог бы уклониться от своих обязанностей по отношению к Познани, а царствующий принц может жениться только на принцессе.

– Но принц Евгений не умрет, – сказала Нелла с уверенностью, – а если он будет жить…

– Тогда я буду свободен, я отрекусь от всех моих прав, чтобы вы стали моей, если… если…

– Если что, принц?

– Если вы согласитесь принять мою руку.

– Для этого, значит, я достаточно богата?

– Нелла!

Он склонился над ней. Вдруг послышался звон разбитого стекла. Ариберт бросился к окну и открыл его. При тусклом свете звезд он разглядел, что к задней стене дома была приставлена лестница, а в конце сада раздавались чьи-то шаги.

– Это был Жюль! – воскликнул он и, не прибавляя больше ни слова, ринулся по лестнице на верхний этаж.

Мезонин был пуст, а мисс Спенсер таинственно исчезла.