Текст книги "Молот Времени: Право сильного"

И я размышлял о Молоте Времени. О его Навершии… Страшненькая ведь штучка, если вдуматься. На малые дозы крови реагирует созданием всевозможных фантомов и иллюзий, а от вырванного и брошенного на пирамиду сердца произошел небольшой потоп, причем без всяких заклинаний… Вдруг Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту именно так и видится спасение мира: на иссохший Лаар возвращается вода, в мертвые пустыни возвращается жизнь. Под мудрым контролем церковных иерархов и капитула Инквизиции, разумеется, – еретики и богоотступники будут мучиться без воды по-прежнему… А платой за каждую порцию животворной влаги будет чья-то жизнь, чье-то сердце… Не беда, разве мало преступников, которых вешают, колесуют, сжигают без какой-либо пользы?

Мне вдруг вспомнился любопытный факт, о котором как-то толковали посетители «Хмельного Гоблина»: отчего-то в Туллене стали гораздо реже проводить публичные казни, к великому унынию любителей жестоких зрелищ. Преступников и еретиков исправно ловят и осуждают, но казнят втихую, где-нибудь в каземате или на безлюдном дворе крепости… «А может быть, вообще не казнят?» – подумалось мне сейчас. Так сказать, накапливают, поджидая Навершие Молота?

Наверное во всем этом был высокий смысл, мне недоступный. Но лучше бы я – если дело обстоит именно так – остался в «Гоблине» вышибалой. Послал бы подальше епископа вместе с высокой миссией, и плевать на последствия.

Впрочем, не стоит сразу думать о людях дурное. Все-таки Молот состоит не из одной, а из трех частей. И как они будут действовать, собравшись воедино, я понятия не имею. Однако с Гаэларихом – если он жив, и если я сегодня не погибну – поговорю очень серьезно. Объяснит суть своей диссертации на пальцах, без «десрализаций», не отвертится.

За спиной послышался шорох. Крыса? Я быстро обернулся, оборвав свои раздумья о Молоте.

Но то была не крыса. Хоть и изрядно напоминавшее ее существо. На краю отдушины сидел мохноног. А в своей ручонке нелепое создание сжимало весьма неожиданный предмет… Я пригляделся – ну точно, знакомое лезвие, то самое, что носит за щекой Калрэйн!

* * *

Решетка, по счастью, не была усилена никакими заклинаниями. Строители темницы наверняка посчитали, что железные прутья в два пальца толщиной остановят даже весьма сильного мужчину. Наивные, они никогда не встречались с рвущимся на волю Хигартом. Меня в таких случаях остановить чем-либо трудно…

Короче говоря, два прута с негромким звуком разошлись, изогнулись – и я впритирку проскользнул в получившееся отверстие.

По коридору уже грохотали сапоги шлемоносца. Едва ли он успел что-то толком разглядеть сквозь узкие прорези забрала. Трах! – мой кулак с размаху опустился на прикрытое металлом темечко. Проломить таким способом бацинет, конечно же, я не смог. Но его владельцу это ничем не помогло – рухнул, как подкошенный. Перелом шейных позвонков, сомнений нет. Дружеский совет: никогда не нарушайте строевой артикул и не носите бацинет или ему подобный головной убор без остального полагающегося доспеха. Если края такого шлема не упираются, как положено, в оплечья лат, любой достаточно сильный удар сверху станет для вас смертельным.

Несколько мгновений я напряженно прислушивался. Тишина… Похоже, магический сигнал о покушениях на решетку поступал только на пост пренебрегавшего артикулом часового. Отлично, есть небольшой запас времени, можно замести следы.

Я торопливо пропихнул мертвеца в темницу, протиснулся следом. Сорвал с него плащ и шлем, а взамен натянул на труп свой камзол. Уложил в самом дальнем, хуже всего освещенном углу лицом вниз, кое-как замотал руки обрывками веревки. Если не слишком старательно присматриваться, можно решить: утомленный Хигарт прилег отдохнуть.

Затем я вылез наружу, попытался привести решетку в первозданный вид. Выпрямить прутья до прежнего ровного состояния не удалось, но прореха теперь сразу же в глаза не бросалась.

Ну и что теперь? Сбежать через один из многочисленных проломов в стенах? Или рискнуть – попытаться захватить Навершие, используя эффект неожиданности и трофейную глевию? В одиночку трудно… И захватить, и отступить затем целым и невредимым. Вот если бы еще двоих или троих помощников…

Из сомнений и раздумий вывел крысолюд: тянул куда-то, теребя за штанину. Отбегал в сторону, возвращался, снова дергал меня, явно звал за собой… Я подумал: а кто, как не Калрэйн, вручил мохноногу это лезвие и послал сюда? Значит, он неподалеку. Возможно, не один.

И я без дальнейших раздумий поспешил за зверьком.

* * *

Если я когда-нибудь взойду на престол и увенчаю свою непутевую голову короной – маловероятно, но вдруг – то одним из первых же своих указов новоиспеченный монарх Хигарт Первый велит подданным воздвигнуть на центральной площади столицы статую великана Афилея. Бронзовую. В полный рост. И на бронзовом плече великана будет сидеть крысолюд, отлитый из серебра, чтобы издалека был виден. А вот приготовление и употребление блюд из мохноножины будет запрещено под страхом лишения всего имущества; при рецидиве же, предварительном сговоре и прочих отягчающих обстоятельствах, – ссылка в болота Уорлога, навечно.

Лишь благодаря искусству великана-дрессировщика и талантам его мохнатых питомцев наш отряд собрался почти в полном составе, за исключением оставшегося внизу Афилея, погибшего мэтра Тигара и мага Гаэлариха, о судьбе которого никто ничего не знал. Более того, командир отряда вновь обрел утерянное было оружие!

Служивший мне проводником крысолюд первым делом привел к Бьерсарду – верный боевой топор, поблескивая, лежал между корнями векового дерева. Рядом валялись пять чьих-то аккуратно отсеченных пальцев… И скрюченная кисть руки, недавно принадлежавшая другому человеку.

Затем, не мешкая, зверек повлек меня дальше, и спустя недолгое время за деревьями послышались знакомые голоса! До чего же я был рад вновь увидеть Калрэйна, Хладу и близнецов!

А вскоре со слов наемницы выяснилось, что мы теперь не отрезаны на плато от всего мира. То, что не сумел исполнить Гаэларих со всей своей магической наукой, сделали крысолюды, не обучавшиеся не то что в магистратуре, но даже в храмовой школе низшей ступени! Пролезли в отверстие, оставшееся в каменной плите после ее противоборства с Бьерсардом, затащили наверх бухту шнура, спустили его конец вниз… И сумели-таки вчетвером, объединенными силами, подтянуть веревку! И надежно закрепили ее конец!

К сожалению, сам Афилей наверх подняться не смог, ему бы потребовался куда более прочный канат. Но Хлада – вот она, и ее сабля будет ой как нелишняя. А мы получили путь отхода, с захваченным Навершием или без него…

Нет, пожалуй, за поедание мохноножины при отягчающих обстоятельствах одного лишь изгнания маловато, и ему будет предшествовать торжественная порка на городской площади… А великий дрессировщик Афилей заслуживает памятника не из бронзы, из более благородного металла.

Хлада попыталась было рассказать что-то про Действительно Большое Чудище, но по моему настоянию ей пришлось отложить историю на потом.

– Надо атаковать руины, – сказал я, выслушав рассказ Калрэйна о его разведке в деревне людоедов. – Немедленно. Пока меня не хватились. Шлемоносцев там немного, но если меднолицый разбудит своих спящих и отправит на поиски, нам придется туго.

Хотя сам я испытывал немалые сомнения… Сумеем ли справиться без помощи Гаэлариха? Дастся ли так просто в руки Навершие? Наверное, меднолицый маг знал, что делал, когда заключал его в хрустальную пирамиду. И недаром не прикасался голыми руками к огромному самоцвету.

Хладу посетили те же мысли, не иначе. Потому что она неуверенно произнесла:

– Хорошо бы мага нашего отыскать… Без него тяжеленько придется.

– А зачем меня искать? – услышали мы знакомый голос.

Повезло, что я не кушал что-нибудь в это время, – иначе точно бы подавился.

* * *

– А зачем меня искать, дражайшая майфрау Сельми? – послышался брюзгливый голос, непонятно откуда исходивший. – Я тут, рядом…

Хлада мгновенно оказалась на ногах. А сабля оказалась в ее руке.

– Покажитесь-ка, мэтр магистр, если это и в самом деле вы, – произнесла наемница. – Не то снесу голову вместе с шапкой-невидимкой. Голос подделать штука нехитрая.

Гаэларих возникал из невидимости постепенно, не единым разом: появившаяся смутная дымка постепенно приобретала контур человека, знакомые черты обозначались все отчетливее… Он, мэтр магистр. Ну фокусник…

У всех скопилось к магу много вопросов. Но я не позволил их задавать, быстренько увел Гаэлариха в сторону. Время сейчас слишком дорого. Потом его, времени, либо станет с избытком для рассказов и воспоминаний, либо… Либо любопытствовать и удовлетворять любопытство станет некому.

– Как спаслись? – отрывисто спросил я. – Отвечайте быстро, самую суть. Двумя словами.

– Двумя… хм… Заклинание невидимости.

– Что видели? Здесь, на плато?

– Деревню. Развалины. Подземный водосток. Колонну Бо-Заара.

Колонна? Что за колонна? Впрочем, неважно. Секунды уходили, и с каждой потерянной уменьшались наши шансы на неожиданное нападение.

– Навершие отыскали?

– Нет. Но почувствовал его действие.

Пришлось потратить толику драгоценного времени, коротко рассказать про опыты меднолицего и громадный самоцвет.

– Да, – подтвердил Гаэларих. – Это оно. Навершие Молота.

– Почему меднолицый хранит его в хрустальном футляре? До него вообще можно дотрагиваться?

– Можно. Но лишь когда кристалл не активен. Вы же видели, как это бывает – гаснет, теряет сверкание и свечение… Иначе – смерть, быстрая и неотвратимая. Для того, собственно, и служит Рукоять Молота, тоже артефакт огромной силы, – чтобы погасить сильнейший откат.

Понятно… Что же, тем легче. Со здоровенной хрустальной пирамидой в руках уцелевшие враги далеко не убегут…

– Вы способны справиться в одиночку с несколькими тысячами воинов? – спросил я напрямик. – Если их не будет прикрывать маг?

– С теми, что сейчас в магическом сне?

– Да.

– Трудно… Они, когда восстают из своего оцепенения, не совсем обычные люди. Не чувствуют боли и к тому же…

– Достаточно. Скажите проще: да или нет?

Ответить коротко и однозначно Гаэларих все-таки не сумел…

– Такие случаи бывали… О них складывали потом легенды, но бывали.

– Значит вам, мэтр магистр, предстоит стать героем легенды. Постарайтесь, чтобы не посмертно.

Глава восьмая. Голос крови

…И опустили рекомую Лазандру в ров, нечистотами заполненный, говоря: коли нельфияда она, не позволит ей утонуть сила темная и нечистая, и взойдет на костер тогда. Но пошла ко дну Лазандра, и выловили ее, и очистили от подозрений, и четвертовали за прочие грехи ее.

«Синодик убиенных», том XXXI

Один из основополагающих принципов воинской науки, которую мне долго и старательно вдалбливали в Храме, гласит: по возможности командиру не надо сталкивать подобное с подобным. Если строй тяжелой кавалерии столкнется с таким же вражеским строем, победа возможна, но заплатить за нее придется очень дорогой ценой. Или, например, если в чистом поле сойдутся в перестрелке две роты лучников, то победителей, кто бы ни победил, останется совсем немного…

А вот если конница ударит по лучникам, не прикрытым строем пикинеров, – победа обойдется не слишком дорого. Или же наоборот, лучники обрушат град стрел на всадников, укрывшись за непроходимыми для тех рогатками и рвом, – тогда можно практически избежать потерь.

Именно этот принцип я собирался использовать в решающей схватке за Навершие Молота.

Как следовало из результатов боя при Лигонге, Гаэларих и противостоявший ему маг не уступали друг другу в колдовском поединке. Однако же я, прорубившись сквозь заслоны, сумел пустить меднолицему кровь, или что там у него ее заменяло… Мог бы, наверное, и прикончить, не смойся он так быстро.

Но и мятежники имели аналогичную возможность, им просто не повезло, – спину Гаэлариха прикрывал Калрэйн.

Беда в том, что повторить победу при Лигонге не удастся. Слишком изменилось соотношение сил. Маг и пять воинов против мага и нескольких тысяч… Шлемоносцев перебить мы сумеем, и достаточно быстро. Гаэларих скует меднолицего схваткой – но ведь тот, увидев, что дело оборачивается плохо, воспользуется смерчевидной воронкой, ускользнет к своему сонному воинству… И тогда уйти с Сердца Уорлога нам не позволят, неважно, с захваченным Навершием или без него.

И я принял решение рискованное, но казавшееся единственно возможным: мы схватимся с меднолицым и его шлемоносцами впятером, без помощи Гаэлариха. Шансы есть. Если хоть один уцелеет, сумеет подобраться близко, вплотную, то у мага не будет времени применять длинные, сложные заклинания. А коротенькие, состоящие из одного ключевого слова, способные упредить полет стрелы или взмах топора, надо тщательно готовить заранее… И все равно остается риск, что топор, стрела или брошенный нож окажутся быстрее.

А мэтр магистр тем временем если даже не перебьет поголовно выходящее из магического сна воинство, то хотя бы не даст им обрушиться на нас с тыла…

Глупая и самоубийственная авантюра? Возможно… Но иногда такие замыслы удаются…

И тогда их называют по-другому – великими подвигами.

* * *

Со стороны главного фасада не то дворца, не то храма раздался громкий тревожный крик. Кто-то из стоявших в дозоре черношлемников заметил близнецов или Хладу… Но так оно и было задумано.

Я толкнул Калрэйна в плечо: пора! И мы метнулись к тому самому пролому в стене, из которого я совсем недавно выбрался на пару с мохноногом.

Замелькали знакомые коридоры. В отдалении слышались звуки драки, мы не обращали внимания. Хлада и братья справятся с охраной мага, обязательно должны справиться… А наша цель – меднолицый. И Навершие Молота.

Нужный поворот, коридорчик, решетка… Заперта! Взмах Бьерсарда, второй, – перерубленные прутья звонко посыпались на каменный пол. Вперед!

Мы ворвались в лабораторию, и я застонал от разочарования. Меднолицего здесь не оказалось. И Навершия не оказалось тоже… Цепь по-прежнему свисала с блока, укрепленного на потолке, но хрустальной пирамиды на ее конце не было.

Отчего-то я уверил себя, что проклятый колдун при тревоге первым делом бросится к своему бесценному кристаллу. Он, вполне возможно, как раз к нему и бросился. Да только не сюда…

Однако нет времени сожалеть об ошибочных решениях…

– В зал! – выкрикнул я, и показал рукой: – Туда!

Других мест, где можно найти меднолицего, я все равно не знал. Понятия не имел, где здесь у него личные покои, где он спит и ест. Если не обнаружим мага в зале, придется искать вслепую

Не пришлось.

Маг был там.

Стоял возле черного алтаря, раскладывал на нем какие-то свои магические амулеты и, казалось, не обращал внимания на шум, доносящийся из другого крыла руин.

Навершия я не увидел. Не беда, если прикончим хозяина, – так или иначе разыщем. Прикончит он нас – стало быть, не судьба. Значит, не наш день сегодня.

Едва оказавшись в зале, ассасин стремительно скользнул в сторону, укрылся за штабелем досок. Свои роли в грядущей драке мы распределили заранее: я отвлекаю внимание и принимаю на себя магические атаки, а Калрэйн подбирается на дистанцию неотразимого смертельного удара.

– Сам принес топор?! – громыхнул голос меднолицего. – Но условия изменились! Легкой смерти теперь не будет!

Он взмахнул рукой, выкрикнул короткое заклинание. Не знаю уж, для чего оно служило… Может быть, превратило бы меня в жабу. Или попросту бы парализовало, обездвижило… Не важно. Главное, что не сработало. Легкая ломота в висках – вот и все, что я ощутил.

Вторая попытка: пассы посложнее, и само заклинание несколько более длинное. Результат, естественно, тот же, не заслуживающий внимания.

Я за это время успел преодолеть три четверти расстояния, отделявшего меня от меднолицего. И, честно говоря, уже понадеялся, что схватка сейчас закончится легко и просто… Изготовился метнуть Бьерсард, выкрикнув что-нибудь героическое и приличествующее моменту. Даже начал фразу, замахиваясь:

– Возвращайся…

Закончить, как собирался: «…в бездну Хаоса, ублюдок!», – не удалось. Меднолицый сообразил, что дело нечисто, и мгновенно изменил тактику. Применил заклинание «воздушного кулака», направленное не на человека, а на воздух между ним и атакующим.

Магия тут простейшая, активизируемая одним жестом, и первокурсники магических академий вечно тузят друг друга на переменах «воздушными кулаками», за что и получают выволочки от суровых деканов…

Однако сильный, опытный маг и таким примитивом способен превратить человека в калеку. Достаточно вспомнить негостеприимного обитателя Каэр-ла-Рэ – играючи вышиб мною двери как раз при помощи «кулака»…

Мне повезло. Невидимый удар швырнул не на жесткий камень – на кучу песка, приткнувшуюся к стене. Хоть чуть-чуть, да помягче.

Не дать подняться, добить меня маг не успел. С другой стороны, отвлекая внимание, его атаковал Калрэйн.

Но меднолицый оказался начеку – и летящий в его голову нож словно бы воткнулся в невидимую преграду. Клинок тут же потерял форму, стек вниз, расплескался по полу блестящей лужицей – на манер пролитой ртути. Ассасина маг, не мудрствуя лукаво, тоже наградил «воздушной оплеухой». Возможно, он еще не успел разобраться в ситуации, второпях вообразил, что мы оба несем на себе какую-то магическую защиту. Удачная для нас ошибка… Хотя долго водить за нос, конечно же, не удастся. Но мы и не собирались мешкать.

С другой стороны уже подбегал я, вновь готовый пустить в ход Бьерсард, – но внезапно рухнул ничком на пол, пропуская над собой туго спрессованный сгусток воздуха. Тут же вскочил, бросился вперед. Калрэйн занес клинок для нового броска…

Казалось, победа рядом, рукой подать, отбиться от двоих маг никак не успевал. Но меднолицый все же вывернулся… Плиты под моими подошвами стали внезапно скользкими-скользкими, будто идеально гладкий паркет тронного зала, к тому же обильно политый маслом. Я сбился с ноги, взмахнул рукой, с трудом удержал равновесие…

А вокруг мага возникла знакомая мне по Лигонгу воронка смерчика… Причем не раскручивалась на продолжении некоторого времени, как тогда, – возникла, и меднолицый тут же исчез. Нож Калрэйна рассек пустоту.

Однако, чем бы ни был этот смерчик, дальность переноса им явно зависела от времени подготовки… Отступил маг совсем недалеко, на другой конец зала.

И тут же доказал, что предвкушать победу нам ой как рано.

Наверняка «кулаки» он пустил в ход не раздумывая: первое пришедшее на ум непрямое боевое заклинание, – возможно, хорошо памятное ему со школьных времен, если он все же был когда-то человеком… Но все воздушные атаки стали лишь способом потянуть время, подготовиться к настоящему смертоносному удару.

И меднолицый ударил!

Сначала по мне… Вернее, заклинание было направлено не на меня, – на кучу толстенных деревянных брусьев, сложенных у стены. Это были заготовленные для перекрытий балки, но сейчас мирное дерево, дожидавшееся, когда же его используют для ремонта, взбесилось! Каждый брус обрел подвижность и гибкость, словно бы превратился в змею, в громадного удава, вышедшего из летаргического сна!

Одни извивающиеся балки норовили оплести меня, раздавить в смертельных объятиях. Другие, свернувшись в тугую спираль, мгновенно распрямлялись – точь-в-точь как болотные питоны, таранным ударом своей головы ломающие ребра и хребет грязеруху.

И Бьерсард в полной мере показал в тот день, на что способен!

Моя рука мало участвовала в происходящем, лишь подчинялась стремительным взмахам топора. А он метался неудержимой молнией, одним касанием рассекая преграды. Не увязал в толстом дереве, не отскакивал, выбивая щепки… Щепок вообще не было – брусья очень быстро превращались в груду чурбаков с идеально ровными срезами, падавших на пол и подергивающихся под ногами. Но, естественно, в эти мгновения думать о том, чтобы самому перейти в атаку, не пришлось…

Не остался забытым и Калрэйн. Что именно применил против него маг, я толком не разглядел, не до того было. Но что-то, направленное на выстроившиеся вдоль стены бочонки с известью. И ни их, ни саму стену теперь не увидеть – ту часть зала на манер густого тумана затянула известковая взвесь, повисшая в воздухе.

Но ассасин остался цел и невредим. Более того, под прикрытием белой мути подобрался вдоль стены гораздо ближе к меднолицему.

Маг впервые оказался вынужден прервать начатое заклинание: штабель досок (зашевелившийся, явно рвущийся на помощь атакующим меня брусьям) вновь замер недвижно, а колдун оборотился к Калрэйну, выкрикнул короткое гортанное слово, взмахнул руками, замысловато растопырив пальцы.

Большая куча песка, на которую мне довелось сегодня приземлиться, превратилась в нечто совсем иное – в холм из пузырящейся массы ядовито-зеленого цвета. Масса оказалась достаточно жидкой, мгновенно хлынула во все стороны, – в том числе на Калрэйна, зажатого между стеной и бывшим песком.

Разбросанные по полу деревянные обломки при соприкосновении с зеленой гадостью растворялись почти мгновенно. Вернее, почти мгновенно превращались в эту пузырящуюся гнусь.

Без сомнения, та же судьба ждала и ассасина. Да вот только он не стал дожидаться судьбы.

Мне казалось, что за годы нашего знакомства я достаточно полно изучил умения Калрэйна. Ошибался. Такого видеть мне еще не доводилось…

Он просто-напросто побежал по отвесной стене. Да-да, именно побежал. Вверх, очень быстро. Ноги ассасина мелькали с неимоверной скоростью, мой взгляд не успевал уловить отдельные фазы слитого, смазанного движение.

Взбежав на высоту в два своих роста, Калрэйн сильно оттолкнулся от стены, прыгнул. Приземлился чуть ли не на середине зала, описав в воздухе двойное сальто.

А затем повел себя странно: неторопливо отер пот со лба, расстегнул воротник рубахи, словно ему не хватало воздуха…

Я сдержал очередной удар Бьерсарда, не сразу сообразив, что все закончилось. Рубить уцелевшие брусья – все еще изогнувшиеся и перекрученные, но уже неподвижные, вновь одеревеневшие, – смысла больше не было.

…Маг неподвижно лежал на спине. В глазных прорезях маски едва виднелись две крохотные рукояти двух крохотных клинков – тех самых, в которых Хлада несколько издевательски заподозрила зубочистки… Ни бросков, ни полета миниатюрнейшего оружия я не заметил…

Меднолицый тоже.

* * *

Близнецам удалось закончить схватку без единой серьезной раны. Лишь у Ламмо на лбу виднелась даже не рана, скорее большая ссадина, уже запекшаяся и не кровоточащая. Ну вот, будет какое-то отличие, пока Ломмо специально и собственноручно не повредит себе лоб.

Хлада же не разминулась с оружием шлемоносцев, и рана оказалась посерьезнее царапины близнеца, – на левой руке, словно для симметрии к той, что получила наемница в ночном побоище.

Однако держалась она бодро, не обращала на капавшую с рукава кровь ни малейшего внимания.

Противники полегли все до единого… Здесь, во внутреннем дворе замка, лежали лишь три мертвеца в черных бацинетах, но Ламмо сказал:

– Мы убили…

А Ломмо закончил:

– …всех.

Ни радости, ни гордости в их словах я не ощутил… А ведь оба так жаждали подвигов. Ну что же, ребятишки помаленьку начинают привыкать к роли героев… Порой приходится, порой необходимо делать работу, результат которой – груда окровавленных трупов. Вот только гордиться ею нельзя.

Ах да, совсем забыл, – мы же нашли Навершие…

Но никакой радости от долгожданного события я не испытал.

Пирамида стояла здесь же, во дворе, неподалеку от круглого провала. Кристалл вновь переливался, сверкал всеми цветами радуги. Словно нетерпеливо жаждал крови, словно ждал горячего, еще живого, трепещущего сердца… Глупо ненавидеть неодушевленный предмет, но я испытывал к Навершию чувство, весьма напоминавшее ненависть.

Не знаю, куда тащили пирамиду трое последних черношлемников. В зал, в лабораторию? Или спешили укрыть в каком-то тайнике?

В любом случае не преуспели. Не донесли, не укрыли… Двое лежали, пробитые стрелами близнецов. Третий, близко познакомившийся с саблей майфрау Сельми, неподвижно скорчился на плитах двора, вцепившись в живот двумя руками, вокруг натекла большая лужа крови… Ладно хоть ни капли не попало на хрустальный футляр Навершия, – Сеггер ведает, что бы тогда началось.

– Отец… – начал Ламмо, показывая на пирамиду.

– …теперь нас…

– …простит…

– …за побег?

– Простит, конечно. Жаль, что не знаком с этим достойнейшим человеком. Но обязательно познакомлюсь. И скажу спасибо за сыновей.

– Ты…

– …знаком.

– Его зовут…

– …Томмо-барн.

Вот как… Ответить братьям я ничего не успел – увидел, что собирается сделать наемница. И завопил:

– Не-е-е-т! Назад!!!

Она отдернула руку, протянутую к пирамиде, но поздно: большая капля крови уже полетела вниз и ударилась о хрусталь.

* * *

Голос гремел, отражаясь от полуразрушенных стен дворца, отдавался гулким эхом в бездонном круглом провале:

– Ты получишь этот камень, Хигарт, только если вернешь то, что принадлежит тебе не по праву!

Боюсь, что странные иллюзии, порождаемые Навершием Молота, попробовавшим кровь, были не совсем иллюзиями… А бредовые видения, вызванные дымом сгоревшего зелья троллей, – не совсем бредовыми…

Потому что произносила эти слова отнюдь не наемница Хлада Сельми, сестричка давнего моего боевого товарища Йоса, ныне покойного.

Ко мне обращалась нельфияда.

Темная шевелюра вновь приобрела цвет расплавленного золота, исчезли костяные шпильки, исчезла заостренная гирька на ремешке, вплетенном в конец косы, – и золотые волосы ниспадали до талии. Кожа куда менее загорелая, чем у Хлады, лицо очень похожее, но выражение совсем другое, и другие глаза – ярко-голубые… Затертая бригантина наемницы обернулась ослепительно сверкающим полудоспехом, изукрашенным золотой насечкой и драгоценными камнями.

Нет, то не была нельфияда… Владычица нельфияд!

– Что именно вернуть? – крикнул я в ответ.

Хотя прекрасно знал, что. Бьерсард, конечно же… Ну что за день такой, все норовят обезоружить, отобрать верный топор…

Но я тянул время, ожидая, когда наваждение, вызванное магией Навершия, рассеется. Когда мы вновь увидим Хладу – изумленную, ничего не понимающую, ничего не помнящую.

– Не прикидывайся, Хигарт! Ты знаешь, о чем я говорю!

Я послушно перестал прикидываться. Поднял Бьерсард, спросил не без издевки:

– Ты ничего не путаешь? Насчет права владения? Разве Йос привозил тебе в подарок эту игрушку? По-моему, он обходился куклами!

– А где взял его ты, Хигарт?

Где, где… У Феликса Гаптора на бороде… Получил в Храме Вольных, конечно. И сколько же было тогда сказано красивых слов про мое великое предназначение и про великую миссию, предстоящую мне, – многие, дескать пытались взять, да не давалось в руки древнее оружие, меня поджидало…

Рассказывать про это не хотелось. Но наваждение упорно не желало рассеиваться, и я, чтобы еще потянуть время, крикнул:

– Бьерсард мне дали те, кто владел им по праву!

Нельфияда расхохоталась… Ничего веселого в ее смехе не было.

– Они убили мою прапрапрабабушку Белизарду, убили как трусы, издалека, стрелами! Вот и все их права! Ты получил оружие из рук убийц, Хигарт!

– Да отдай ты ей топор, делов-то! – тихонько сказал мне на ухо Калрэйн. – Пусть берет… Руки обожжет, или пальцев лишится, будто сам не знаешь.

– Не лишится, – так же тихо ответ я. – У них с Бьерсардом любовь…

– Какая еще любовь? – не понял ассасин.

– Глубокая! По самое лезвие!

Калрэйн наверняка решил, что я выбрал неудачное время для шуток… Но рассказывать, чем и вправду завершился танец нельфияды с Бьерсардом, времени не было.

– Решай быстрее, Хигарт! Не то тебе придется отправиться за самоцветом в бездонные глубины!

Она не брала на испуг… Пирамида теперь нависала над провалом почти на третью часть своего основания. Одно движение руки… Или ноги…

Я подумал ни с того ни с сего, что не видел до сих пор обнаженных ног Хлады Сельми – наяву, не в наркотических видениях. А сейчас ее штаны и рубаха превратились в очень короткую тунику. И в такт последним словам нельфияды рядом с пирамидой нетерпеливо притоптывала весьма аппетитная ножка, обвитая ремешками сандалии…

Однако надо решать.

Был бы здесь Гаэларих, мог бы придумать какой-то магический фокус… Но с другого конца плато доносились громыхающие звуки, свидетельствующие: магистр свои дела не закончил. Там же поднимался к небу столб жирного черного дыма.

…Конечно, топор мне вручили не сами убийцы законной владелицы. Прапрапра… это сколько же сменилось поколений… Но что значат поколения, когда звучит голос крови?

Да уж, кровь не водица… И магия крови – не шутка… Но до чего же не вовремя она сработала, разорви меня псы Кронга! Что бывшая Хлада не лжет, я не сомневался… По крови она нельфияда. Достаточно вспомнить ее давний рассказ про мать, рожавшую только девочек…

– Стрелять? – деловито спросил Ламмо.

Юный сокмен никаких сомнений не испытывал. Хлада превратилась во что-то непонятное, а значит, опасное. А мальчик пока что знал лишь один способ разбираться с непонятным. Грех его винить, я и сам был таким…

– Нет, – отрезал я. – Ни в коем случае не стрелять.

…Считайте меня глупцом, но я все-таки верил Феликсу Гаптору и Хильдису Кооту. Не до конца, с оговорками, но верил… Они, в общем-то, и без того имели все, что желали. И могли получить всё, чего бы ни пожелали еще, – без помощи Молота Времени. Оставалась надежда, что они все-таки используют древний артефакт так, чтобы изменить мир к лучшему. Или хотя бы сделать другим…

Потому что жить в этом я устал. Устал маршировать по нему бесстрашным героем Хигартом, по уши измаранным в крови, шагать, оставляя за спиной искромсанные верным топором тела… Устал.

Глупо, да?..

Ладно… Хватит платить за спасение мира чужими жизнями. Пора отдать что-то свое… В мире полно смертоносного железа, подберу что-нибудь подходящее.

– Забирай! – громко сказал я нельфияде. – Владей по праву, не доставай без нужды, не убирай без славы!

Именно с такой присказкой я получил Бьерсард в Храме… Получил от наследников убийц, не рискнувших взять древнее оружие в руки… Не знал. А то бы не притронулся.

Я осторожно вынул руку из петли, взялся за рукоять двумя пальцами. Медленно пошагал по плитам двора. Бьерсарду мое намерение, похоже, не понравилось. Подергивался в пальцах все сильнее и сильнее, норовил выпасть, пришлось стиснуть рукоять в кулаке.

Извини, друг… Я слишком долго жил, сполна используя право сильного. А теперь понял: иногда сила в том, чтобы отказаться от этого права.

– Ошибочное решение, Хигарт! – прозвучал голос, незнакомый и громкий.

На мгновение я опешил, показалось, что псевдоразум моего топора обернулся разумом самым настоящим, да еще и со способностью к речи вдобавок…

Однако мгновение прошло, и я понял, что Бьерсард здесь ни при чем, и даже подергиваясь, он не протестовал, – всего лишь пытался предупредить меня привычным способом.