Текст книги "Свиньи во тьме"

Глава 2
Серый

Вооруженные до зубов, мы выдвинулись к месту через час с небольшим. Ехали молча, не теряя времени на разговоры. Экологическое Сопротивление не произносило ни звука. Мой отряд состоял из двенадцати рыл. К тем, кто разрабатывал план диверсии, присоединились Отрыжка, Пегий, Короста и Полтинник, а также хорьки-экологи.

Если расчеты разведки правильные, то сейчас волки должны быть пьяны в дрезину. При хорошем стечении обстоятельств нам не понадобится даже драться с ними. Чарами поможет Барсик. Напустить морока, усыпить бдительность, заставить потерять слух, зрение… а потом выскочить из засады.

Сейчас день. Это осложняло задачу. Волки Серого не такая легкая добыча, даже в приличном подпитии. Мясники со стажем и привыкли держать нос по ветру.

Я надеялся на чары, отбивающие нюх, те, что разработал Пышехвост. Надо признать, наш чародей проявил себя с самой лучшей стороны. Несмотря на то, что он часто ошибался со своим капризным чаромером, его заслуги нельзя было переоценить.

Банда Серого пришла с юга, пробралась за линию фронта и орудовала здесь несколько дней. Мы не ожидали, что они вернутся так быстро. Так как зубастых никто не беспокоил и большие отряды свинов и баранов были на северо-востоке, волки расслабились.

Остановить их кровавое путешествие могли только мы.

Проехав по дороге полмили, мы свернули в лес, на тропинку, о существовании которой знал только Мормышка. Двигаться приходилось гуськом, сначала на склон холма, потом вкруг него с постепенным понижением. Пышехвост мудрил со своим чаромером, заставляя птиц и мелкое зверье не замечать нас. В этом он поднаторел.

Когда до цели нашего путешествия оставался примерно километр, мы остановились на небольшой полянке и спешились. Дальше пойдем на своих двоих. Осторожность теперь следовало соблюдать еще большую. Я перекинулся парой слов с хорьками, и те заверили меня, что все будет в порядке.

– Могила, друг! – ответил Шелковый Билли.

Я намекнул, что могила будет им троим, если своими воплями они испортят нам дело. Вообще-то не все мои ребята были в восторге от чужаков. Отрыжка так прямо и назвал их шпионами. Я приказал Пегому и Коросте приглядывать за Сопротивлением. Мало ли что.

Крыс вел отряд по едва заметным тропинкам. Иногда тропинки не было совсем. За последнее время я научился гораздо лучше ориентироваться в лесу, но все-таки иногда меня пугала эта глухомань. Мормышка избрал самый длинный, но самый безопасный путь. В нашем деле лучше подстраховаться.

Пробираясь по зарослям, мы все покрылись паутиной. Гнус не давал нам покоя на болотистых сырых участках. Пышехвост фыркал и еле слышно шипел.

Наконец, остановились. Крыс сказал, что за пригорком открывается вид на деревушку. Вместе с ним и Грязнулей я прополз метров тридцать и очутился в ложбинке, скрытой кустами.

Выглянул наружу. Итак, Турнепс стоял в низине, окруженный небольшими холмами с трех сторон. С четвертой была дорога, вливающаяся в главную улицу деревушки. Двадцать дворов. Не ахти какое богатство. Крыши покосились, стены неровные и давно небеленые, заборы похожи на кривые зубы. Турнепс создавал впечатление запущенности, лучшие деньки у его жителей давно прошли.

Ближе к нам, у границ деревушки, шатаясь, ходил часовой. Здоровенный вислоухий пес пегой масти. Если бы не копье, он бы давно упал. Ноги его заплетались. С первого взгляда ясно, что сейчас он не боец.

Я прислушался. В одном из домов, кажется, в том, самом крупном, волки устроили пирушку. Можно было различить во всеобщем гвалте крики и развеселый вой тварей.

– Они все внутри, – сказал Мормышка. – А местных держат там. – Крыс указал на сарай.

Между штаб-квартирой Серого и сараем было метров пятьдесят. Сарай никем не охранялся. Возможно, пьяному псу следовало быть именно там.

– Действуем по плану? – спросил Грязнуля.

– Да.

Я обернулся и сделал несколько знаков парням. Барсик выкатился из зарослей и подполз к нам.

– Часовой, – сказал я.

Кот кивнул. Сначала достал свой чаромер, но, подумав, спрятал прибор за пазуху. Вынул из мешочка иголку, в которую была вдета длинная нитка, настоящая сапожная дратва. Крыс оскалил зубы. Трюк, исполняемый при помощи этого, приводил Мормышку в восхищение.

Барсик ответил ему косым взглядом исподлобья. Его руки производили над иголкой и ниткой различные манипуляции. Еще дюжина слов на неизвестном (как водится!) языке, и иголка задрожала, повиснув в воздухе. Барсик указал ей на часового и щелкнул пальцами.

Иголка устремилась вперед, едва ли не со скоростью пули. За ней, словно хвост кометы, волочилась толстая нитка.

Часовой дернулся, пошатнулся и выпустил копье. Оно упало, а следом набок брякнулся и сам пес. Его руки оказались на спиной. Пара мгновений – и часовой потерял способность двигаться.

Иголка вернулась, только нитки в ней не было. Кот убрал ее в мешочек.

Я дал знак своим. Пока на улице никого нет, надо работать. Мы с Мормышкой, чародеем и Грязнулей спустились с пригорка, перескочили сточную канаву и перелезли через невысокий ветхий заборчик.

Пегий, Отрыжка и Короста начали обходить деревушку справа. Им надо было оказаться позади большого дома, где пировали зубастые, возле конюшни. Экологическое Сопротивление перекрыло выезд из Турнепса.

Чертополох и Полтинник, вооружившись бомбами, заняли позицию на расстоянии прямого броска. Они будут стрелять и метать зажигательные снаряды, если понадобится. Наше прикрытие.

В домах никого не было. Все бараны заперты в сарае. Оттуда, правда, не доносилось ни звука.

Зато в воздухе, помимо гари, стоял запах свежей крови. Возле дома, где происходила пирушка, торчали колья, на которых висели отрубленные бараньи головы, облепленные мухами. Пышехвост и Мормышка подобрались к дому и притаились у стены, с двух сторон от входа. Оба без труда скрылись под нижним краем окон. Мне приходилось маневрировать.

Из-за угла показался Пегий. Он звал меня. Я дополз до него. Свины стояли в дверях конюшни. Весь пол в ней был залит кровью. Пять освежеванных туш висели на крюках в углу помещения. Шкуры сушились отдельно. Внутренности волки просто вышвырнули в кучу навоза.

Мухи тучами вились над этим местом.

– Их почерк, – сказал Пегий.

– Начинаем, – ответил я. Ярость моя начала зашкаливать. Я с трудом следовал плану, который был у меня в голове.

Свины рассредоточились вокруг дома. Скрываться не было смысла. Пышехвост начал плести заклинание. В его ладони возник сгусток желтого сияния. Подойдя к двери, он приоткрыл ее и бросил этот сгусток внутрь. Раздался взрыв. Часть крыши оторвалась и взлетела в воздух. Печная труба накренилась.

Вспыхнул огонь, который начал охватывать помещение изнутри. Пьяные бандиты не сразу поняли, что попали в ловушку. Крики и песни превратились в волну отчаянного визга и воя.

Внутри что-то затрещало, упало, затопали сапоги. Псы и волки рычали и ревели на разные голоса. Первый из них ломанулся через окно, забыв, что дверь не заперта. Рамы и ставни вылетели от сильного удара.

Этого волка Отрыжка встретил тяжелой стрелой из арбалета. Она попала зубастому в основание шеи и застряла там. Волк задергался, извиваясь в оконном проеме.

Огонь стал пожирать дверь и часть фасада. Пышехвост подбавил заклинанию силу. Завоняло паленым мясом и шерстью. Вынеся на себе фрагмент косяка, волки, мешая друг другу, стали выскакивать во двор. Тринадцать рыл.

Мы навалились на них со всех сторон, что стало для опьяневших зверюг полной неожиданностью. Во всей общей свалке, когда мы рубили и кололи, сойдясь с врагов в ближнем бою, троим бандитам удалось вырваться со двора.

В отдалении раздался взрыв, потом несколько выстрелов из мушкетов.

– Серого не убивать! – заорал я, прорываясь к капитану. Тот размахивал мечом, пытаясь достать Коросту, но безуспешно. Свин ударил его в плечо и опрокинул на землю, отвешивая удары навершием рукояти. Серый выл и брызгал слюной.

Мой меч врубился в голову пса. Мозги полетели в разные стороны. Через три минуты резни мы остановились.

Я оглядел свинов, окруживших изрубленных псов и волков. Драка была слишком короткая, чтобы утолить нашу жажду крови. Парни стали разрубать тела на части. Я не стал им препятствовать.

Меня интересовал Серый. Скорчившись на земле, покрытый пылью, волк подвывал тонким голосом. Он что-то говорил, но я его почти не слышал из-за рева огня, пожирающего строение. Жар был сильным.

Схватив волчару за шиворот, я оттащил его подальше от трупов. Во дворе появились Экологическое Сопротивление и Чертополох с Полтинником. Хорьки приволокли убитого ими волка, одного из тех, кто пробовал бежать. Чертополох указал мне на месиво, оставшееся от другого беглеца, в которого угодила бомба, и труп застреленного Полтинником.

– Свершилась месть! Наконец-то Роща Благочестия отомщена! Больше эти неживотные не будут проливать невинную кровь! – провозгласил Шелковый Вилли.

– И так ясно, не гунди, – сказал Мормышка, посасывая травинку. Вновь сама невозмутимость.

– Притащите сюда часового, – сказал я. Пегий и Короста обернулись за пару мгновений.

Пес, еле пришедший в себя, мычал и дергался. Его рот был зашит суровой ниткой. Не только рот, но и руки скреплены ею через край. Морду пса покрывала кровь.

Заклинание Молчания, как говорил Барсик, изобретший его, работало безотказно.

– Смотри, – сказал я псу, – запомни этот день. Сегодня тебе повезло. Ты остался жить… Но ты должен вернуться к своим и рассказать, что мы сделали! Это же ждет каждого зубастого, пришедшего в Баранхейм с войной. Сегодня Серый, а завтра Мозгоед. Та и передай. А чтобы они поверили тебе, ты возьмешь с собой сувениры. Скажешь, что это привет от Свинской Бригады.

Я дал знак свинам, и они набросились на Серого. Тот даже не пытался сопротивляться. При помощи веревочной петли Пегий держал голову капитана, тяня на себя. Хватило одного моего удара, чтобы она отделилась от шеи. Волчья кровь полилась на пыльную землю.

Пес выпучил глаза, издавая мычание. Так же мычал приговоренный к казни Плетень, которого обвязали тяжелыми камнями и утопили в Развливнуине во время переправы. Бригада не прощает убийство собратьев.

Грязнуля принес толстую прочную веревку. Мы отрубили головы всем волкам и псам и сделали из них большое ожерелье. Веревку продели через нижние челюсти.

Тела забросили в горящий дом, который развалился спустя несколько мгновений. Искры полетели в разные стороны.

Появился кот-чародей.

– Там никого в живых не осталось. В сарае тоже одни туши. Видимо, готовились к отправке, – сказал он. – Деревню вырезали.

– Значит, мы не успели, – сказал Мормышка, пожевывая травинку.

– Ты все понял из того, что мы тебе передали? – спросил я у пса-часового. Тот закивал, уверяя меня в своей благонадежности. Передаст, никаких проблем.

Ожерелье из голов мы повесили ему на грудь наискосок, словно орденскую ленту. Небольшое послание Чокнутому и все прочим зубастым. Пусть подумает, с кем имеет дело.

Пышехвост снял нитку с конечностей пса, но оставил на пасти. Кажется, котяру этот громила боялся даже больше, чем меня. Дав зубастому пинка, мы заставили его выкатиться со двора. Вихляющей походкой он двинулся по дороге, что вела к выезду из деревушки. По пути пес оставлял кровавые следы. Отрубленные головы еще не высохли.

Чертополох запиликал на своей губной гармошке.

– Сожгите здесь все, раз никого не осталось, – приказал я. Во мне все еще бурлила ярость, та, что не могла быть утолена.

Мне надоело быть палачом – я стремился на поле боя.

Крыс стоял неподалеку от меня, о чем-то думая. А может, прислушивался.

Постояв под палящим солнцем, я все-таки решил сам обойти деревушку. Часто бывает, что кто-то сумел спрятаться и боится показаться даже нам. Для обхода взял с собой Грязнулю. Мы заглядывали в каждый дом, открывали погреба и звали оставшихся. Ответом нам была тишина. Следом шел Барсик и бросал на соломенные крыши снопы колдовского огня. Ветер нес дым на юг.

На порогах многих домов была кровь. Внутри, как правило, все перевернуто, разбито, изгажено. Типичный почерк зубастых.

Глава 3
Барашек

Мы дошли с Грязнулей до выезда из Турнепса, я остановился. Указатель с витиеватой надписью покосился. Столб, на котором он стоял, покрывали следы от ударов топором. На дощечке засохли плевки.

Когда я повернулся лицом к центру деревушки, намереваясь вернуться, Грязнуля сказал:

– Смотри, Вонючка. Один есть.

Этим одним оказался худосочный, крошечный барашек, еле стоящий на дрожащих тоненьких ножках. Белая шерстка, огромные испуганные глазищи. Он смотрел на нас, протягивая ручки, пока не упал в пыль.

Барашек вылез из кустов неподалеку от выезда из деревни. Там он и скрывался все время, пока зубастые расправлялись с его родственниками, и пока мы проводили свою акцию.

– Подними его.

Грязнуля подошел к барашку и взял на руки.

– Почти ничего не весит, – сказал он.

– Здесь был голод. До прихода Серого, – пробормотал я.

Грязнуля стоял и не знал, что делать со своей ношей. Бедняга был без сознания. Выглядел малыш совсем плохо. Повезло ему, а то висел бы сейчас в сарае вместе со своими родственниками. Дым долетел до нас. Воняло жареным мясом. Какая мерзость!

Я кликнул Барсика. Чародей вырос рядом с нами.

– Нашли. Позаботься.

Пышехвост разинул рот, но я пресек любые возражения грозной молнией из глаз. Грязнуля положил барашка на землю, кот склонился над ним.

– Ослаб, голоден, но ему ничего не угрожает, – сказал Барсик.

Я почесал пятак, не имея представления, что делать теперь. Подошли хорьки-экологи.

– Теперь мы уходим, друг! – сказал мне Шелковый Вилли. – Мы расскажем всем братьям о вас и о Свинской Бригаде, которая помогла свершиться правосудию! Можете рассчитывать на помощь Экологического Сопротивления в любое время! Борьба продолжается! Смерть волкам и псам!

– Что ж, неплохо иметь союзника, – сказал я, – только один совет. Если вздумаете шастать по тылам противника, ведите себя потише.

– Конечно, друг! Мы учтем! – Хоть кол на башке теши – все равно орет во все горло.

Взгляд Вилли упал на барашка, лежащего на земле.

– Какой милый малыш! Совсем отощал! Он единственный уцелевший?

Я кивнул. Все трое экологов склонились над ним. Добрый Чуб достал какую-то склянку, оправленную в серебро, и побрызгал жидкостью, что была внутри, барашку на лоб. Пошел терпкий приятный травяной запах.

Барашек очнулся и вцепился в кота, словно в родную мать. Пышехвосту это не понравилось. Барсик оторвал от себя эту мохнатую пиявку. Барашек затрясся, ожидая худшего. Наша команда не походило на благотворительную миссию. Со стороны мы ничуть не лучше выглядим, чем волчары. Устрашающие свинские рыла, покрытые кровью и грязью.

– Не бойся, малыш! – гаркнул Шелковый Вилли. – Никто здесь тебя не тронет!

Заверение таким тоном испугает кого угодно. Барашек юркнул за широкую фигуру Грязнули. Я выступил вперед.

– Ладно вам глотку драть. Эй, парень, как тебя звать?

Барашеку выглянул из-за свина, подошел ко мне бочком.

– Вьюн, – сказал он.

– Ты из Турнепса?

– Да.

Он посмотрел на горящую деревушку. Больше у него не было дома. Ничего не было. Я не стал спрашивать, но наверняка – родители были зарезаны у него на глазах.

В двух огромных слезах я заметил отражение своей физиономии. Обескураженное выражение. Барашек расплакался.

За моей спиной всхлипнуло Сопротивление.

– Как печально! – сказал Добрый Чуб.

– Последствия войны ужасны! – отозвался Справедливый Мох.

Шелковый Вилли вытащил платок, чтобы высморкаться. Я скрипнул зубами.

– Мы знаем отличный приют для обездоленных овечек! – сказал Вилли. – Там ему будет хорошо! Трехразовое питание, физкультура, экскурсии, занятия математикой и письмом! Мы можем проводить малыша туда!

Вьюнок все плакал. Терпеть не могу слез и всяческих сантиментов. У меня была идея.

– Нет, мы возьмем его с собой.

Экологи не возражали. Для них я стал большим авторитетом. Боюсь, с это минуты обо мне они начнут трепаться на каждом шагу. Не обойдется без газет и литературных опусов. В Желудке мы встречали уйму желающих заделаться в наши хроникеры. Прославиться нас за небольшую плату.

Хорьки ушли, сказав, что сами заберут своих лошадей, оставленных на поляне. У них еще много дел! Враг не дремлет, а значит, война продолжается!!!

На прощание они дали нам сумку, в которой была дюжина различных мазей, притирок и пилюль. Для их приготовления использовались различные редкие целебные травы. Лечит любые раны, чистит, обезболивается, сказал Добрый Чуб, в них использованы старинные колдовские рецепты. Увидите, это вам поможет.

Набросив капюшоны, Экологическое Сопротивление исчезло в лесу.

– Странные ребята, – сказал Пегий.

– Не то слово, – отозвался Полтинник.

Я взял Вьюнка на руки и сказал, что надо уходить. Может быть, мы зря развели огонь. Дым может привлечь внимание противника. С другой стороны, оставить висеть освежеванные бараньи туши мы тоже не могли. Хотя бы таким образом надо было их похоронить.

– Что ты хочешь с ним сделать? – спросил Пышехвост, кивая на барашка. – Обуза!

– Разберемся, – ответил я. – Мормышка, Пегий и Короста. Идете в арьергарде и ушки на макушке.

Может, я поступил и неправильно, но мне казалось, что приют – не самое лучшее место. Проклятье, я солдат, я не должен заниматься такими проблемами! Мы углубились в лес. Мормышка шел впереди нас.

– А эти экологи знают толк в следопытстве, – заметил крыс через некоторое время. – Я с трудом нахожу здесь их следы.

– Верно. Если бы не их привычка драть глотку, их можно было бы завербовать в нашу агентурную сеть, – сказал Грязнуля.

– А это? – Чертополох указал на сломанную ветку. – Хе! Неучи!.. – У него всегда имелось свое мнение по этим вопросам.

Мы дошли до полянки, где оставили лошадей. Хорьки забрали своих, ничего не тронув из нашего скарба. Ну, по крайней мере, не надули. Я порылся в седельной сумке, вынул сушеное яблоко и дал Вьюнку. Тот забыл про свои слезы и стал грызть его. Возможно, первая еда за последнюю неделю.

Пристроив барашка впереди себя и велев ему держаться крепче, я повел отряд обратно в деревушку. Никто нас не преследовал. Окрестный лес был пустым и настороженным. Крыс сказал, что это ненадолго. Естественно. Как только до Чокнутого дойдет весть о новом ударе, который нанесла ему Свинская Бригада, он попытается взять реванш.

В деревушке нас караулил нарочный с приказом выдвигаться в сторону Прохладного Огурца, где нам предстояло ждать новых распоряжений командования.

Ребята встретили эту весть с энтузиазмом. Огурец – большой цивилизованный город, почти такой же, как Желудок. Двигавшиеся на север орды зубастых пытались взять его, но успеха не добились.

Проедешь от Огурца пятьдесят с небольшим километров на юг и попадаешь к самой линии фронта. Линия эта условная, но стрелы, летящие с другой стороны, из-за системы сигнальных вешек, реальны. К Огурцу идет дорога с востока, которую союзным силам приходится охранять от наскоков вражеской конницы. Дорогой пользуются торговцы и беженцы, а также войска. Являясь стратегическим объектом, Огурец обзавелся мощным гарнизоном. Я слышал, что именно оттуда будет осуществлен бросок к Козьему Шарику, что стоит южнее.

Случайно ли мой взвод перебрасывают туда? Подозреваю, что нет.

Я сказал нарочному передохнуть, пока я не напишу донесение Черному Свину. Молодой кабан из взвода Пятки был рад передышке. Он прилетел на взмыленной лошади незадолго до нашего возвращения.

Парни рассредоточились по деревушке. Я объявил отдых, поставив лишь двух часовых, Пегого и Коросту.

– Дяденька свин, а куда вы денете меня? – спросил Вьюнок, когда я направился к своему временному штабу. – Съедите?

Я аж крякнул от негодования.

– С чего ты взял, что я собираюсь тебя съесть?

– Все так говорили у нас в Турнепсе.

– Ну и где они теперь?..

Я остановился, барашек посмотрел на меня своими огромными глазами. Коленки его дрожали, было видно.

– Но взрослые всегда лучше знают, – сказал Вьюнок.

– Да? Так вот – я тоже взрослый. Верь мне. Я вытащил тебя оттуда не для того, чтобы сожрать. Твоих родичей съели волки и псы, мы их называем зубастыми. Во-вторых, свиньи не едят мясо Разумных. И вообще обходятся без него! Нам нет необходимости жрать чужую плоть! Понял?

Вьюнок кивнул.

– Поэтому кончай свои глупости.

Кто это, интересно, распространяет о свиньях такой бред? Неужто волчья пропаганда? Очень, кстати, может быть.

Вьюнок молчал, полностью покорный судьбе. Овца и есть овца. За руку я ввел парнишку в дом, где меня встретила хозяйка. При виде Вьюнка она остолбенела. Долго переводила взгляд с меня на него и обратно.

Я наблюдал за ее реакцией. Барашек перестал дрожать. Бедняга не знал, что и думать.

– В общем… ээээ… у этого парня никого из родственников не осталось… я тут прикинул… может…

Дальше был поток слез, целый взрыв жалости, благодарности и восторга, приправленный еще чем-то, чего я не знаю. Ох уж эти овцы! Хозяйка тискала и лобызала несчастного барашка, пока тот не запищал. Такая реакция овцы его несколько напугала. Может быть, малыш подумал, что если его не собираюсь сожрать я, то это сделает хозяйка.

Одним словом, моя идея сработала. Вьюнок обрел новую мать, а овца нового ребенка. Теперь им вдвоем не будет так одиноко. В конечном итоге, в деревне есть и другие жители. Вместе не пропадут.

Барашек посмотрел на меня, а я послал ему шутливый салют. Хозяйка принялась носиться по дому. Мне даже пришлось ретироваться, чтобы ей не мешать. Вьюнка ждала ванна, обильный обед и море нерастраченной материнской заботы.

Я уселся на крыльцо и стал писать донесение о ликвидации отряда Серого. Появился Пышехвост. Выглядел он измотанным. Котяра отощал и одежда на нем висела. Не произнося ни слова, Барсик пристроился рядом со мной на ступеньке.

– Ну, – сказал я, выводя на бумаге слова. – Хотелось бы услышать твое мнение.

– Насчет чего? – спросил кот.

– Насчет всего. Как это укладывается в Пророчество?

Пышехвост пожал плечами, дернул хвостом.

– Почему это должно укладываться? – спросил он. – Война как война.

– Хочешь сказать, что ты этого ожидал?

– Да. С того момента, как Свин сообщил мне, что я остаюсь.

– Эх, Барсик. Иногда ты выглядишь полным дураком, иногда наоборот – мудрейшим из котов. Иногда ты болтаешь без умолку, а в другой раз слова из тебя не вытянешь неделями.

– И…

– Просто хочу знать, что у тебя на уме…

– Зачем?

– Я – твой командир, хочешь ты этого или нет. Я должен быть уверен, что завтра, наевшись досыта полевой жизни и постоянной войны, ты не сбежишь. Наплюешь на свои планы и возможность разбогатеть… М?

– Все по-прежнему, Вонючка.

– Об этом было в Пророчестве? О том, что ты будешь делать в составе Бригады? Засады, ночные рейды, диверсии, ликвидация… Одним словом, грязная работенка. Мы вдалеке от основных событий. Где-то гремят сражения, а мы ковыряемся в пыли, выискивая алмазы, которых, возможно, не существует.

Кот оскалился.

– А ты философ, Вонючка.

– Как любой солдат, который достаточно долго воюет.

Пышехвост чертил в пыли палочкой какие-то знаки. Издали до нас долетали звуки губной гармошки. Сейчас мне было приятно слышать наигрыши Чертополоха. Когда он исполнял красивые мелодии, а не просто выдувал хаотичные звуки из гармошки, это поднимало ребятам настроение.

– Ты ведь хочешь знать, что именно мне сказал Овощной Оракул, – произнес Барсик.

– Примерно.

– Любые прорицания не точны. Они обрисовывают общую ситуацию и указывают на возможное развитие событий. Деталей минимум, – сказал кот. – А если отвечать на твой вопрос, то… я ни слова не слышал о том, что мне предстояло занимать этим…

– И?

– Я не жалею. Я всегда говорил, что знаю, на что иду.

– По крайней мере, честно, – заметил я. Кот посмотрел на меня устало. – Мне нравится твоя работа и твое упорство. Мы обязаны своими успехами тебе – во многом! Я хочу, чтобы Черный это знал. В донесении я отражу свое мнение…

– Зачем?

– Пусть Свин решает, каким образом поощрить тебя…

– Странно слышать такое от кошкофоба, – хмыкнул Барсик. – Я для вас словно золушка, вечно никакой благодарности… А тут вдруг такое.

– Мне хочется верить, что я справедлив, – сказал я.

– Должен признать.

– Может, Свин все-таки выполнит твое желание… Только Свиноматерь это знает.

– Какое желание?

– Вступить в Бригаду.

– Хм… То есть, ты изменил свое мнение. Традиция уже ничего не значит?

– В истории Бригады были почетные солдаты. Давно, правда… Черный Свин умен, он найдет выход из положения. Позже я напишу представление на твое награждение…

У кота глаза полезли на лоб.

– Не знаю, насколько это будет кстати для твоего самолюбия, но я считаю, ты должен быть отмечен. Лично я так считаю.

Пышехвост долго обдумывал эту мысль.

– Ну представь, – сказал я. – Ты придешь к своей кошечке с грудью, увешанной медалями Свинской Бригады… Разве на ее папашу это не подействует?

– Хм… пожалуй… Он такой – подавай ему заслуги.

– А я о чем говорю?

– Не понимаю тебя, свин, – сказал Барсик. – То ты поносишь меня последними словами, то сулишь почести и награды.

– Я справедлив. Не ищи двойного дна. Коты хитры и себе на уме, но свиньи народ простой.

Подождав, пока высохнут чернила, я свернул лист бумаги в трубочку, обвязал шнурком и вошел в дом. Там я растопил сургуч и скрепил донесение печатью.

– Эй, Чух!

Нарочный появился почти сразу. Выскочил из соседнего дома, где играл в кости с Полтинником, и прискакал ко мне.

– Держи. Отправляйся в путь немедленно. Сообщишь, что мы выступили в Огурец сегодня ближе к вечеру.

Чух отдал честь и смылся, не очень довольный тем, что не получил такого отдыха, какого ожидал. Пышехвост все так же сидел и ковырял палочкой в пыли, выводя каракули. Я не стал спрашивать, почему он такой смурной. Несмотря на то, что он говорит, что ожидал всего этого, он переживает. То, чем мы занимаемся, может сломать решимость даже закаленного невзгодами и сражениями ветерана.

Все, что я хотел сказать коту, это то, что он держится молодцом и заслуживает награды. Только и всего. Есть опасность, что Барсик опять раздуется от осознания собственной значимости и будет петухом ходить, задирая нос.

Я вернулся в дом, мучимый жаждой, и выдул кувшин воды. На кухне стоял дым коромыслом. Что-то напевая, хозяйка возилась с барашком. Она посадила его в чан и намывала при помощи щетки на длинной ручке. Из большого комка мыльной пены выглядывали блестящие глазищи Вьюнка. Небось в приюте никто не будет так заботиться о малыше.

Я вернулся к своим бумагам и вещам. Надо было начинать подготовку к отъезду. Приказ пришел весьма кстати. Моим парням надо отдохнуть. Мы на пределе. Даже Пышехвост, всегда бравирующий своей неутомимостью, походит на половую тряпку.

Сам я за эти полтора месяца потерял одну шестую своего веса. Постоянно приходится проделывать новые дырки в ремне. Одежда висит, словно на огородном пугале.

Дайте нам недельку передышки – и мы готовы будем штурмовать ставку самого Мозгоеда.

Когда мы уезжали, бараны, собравшиеся на улице, плакали и просили нас остаться. Мы поделились с ними всем, чем могли. Оставили большую часть заготовленной провизии, того, что добыли в рейдах и что могло пригодиться местным по хозяйству. Вьюнок, которого овца не отпускала от себя ни на шаг, рыдала в три ручья. Сам барашек махал нам до тех пор, пока нас можно было увидеть на дороге.

Если мой взвод не перебросят под Клевер Душистый, возможно, сюда мы еще вернемся.

Если будет, куда возвращаться. Чокнутый не забудет о Сером. Не забудет о подарке, который мы ему отправили.

А в деревушке из мужского населения только пять баранов весьма преклонного возраста. Из оружие несколько вил, косы и цепы для обмолота зерновых.

Остановишь этим нового Серого? Нет.