Текст книги "Вставай, страна огромная. Война и российские немцы"

Глава 12.
Фашистский просчет

Советские вооруженные силы, хотя и отступали, хотя и теряли много личного состава, военную технику и снаряжение, но оказывали и суровое сопротивление врагу. Первое неожиданно жестокое сопротивление фашистским войскам оказали защитники Брестской крепости в июне 1941 года на старой границе СССР, или, можно сказать, на линии обороны Сталина (по западной терминологии). Вместо восьми часов, планировавшихся фашистами для занятия крепости, им понадобилось восемь дней и ночей непрерывных боев до генерального штурма 29—30 июня, а отдельные ожесточенные бои шли на разных укреплениях крепости еще до 23 июля, больше месяца.

КРЕПКИЙ ОРЕШЕК БРЕСТ

В немецкой документации, обнаруженной в середине 1942 года, указывается форт №5, бойцы которого продержались даже до середины августа. И только сброс на крепость 22 полутонных авиабомб и затопление подвалов позволили нападавшим добиться окончания сопротивления защитников.

Стойкость защитников Брестской крепости был вынужден отметить фашистский генерал-лейтенант Фриц Шлипер, командовавший 45-й пехотной дивизией вермахта, штурмовавшей крепость. Его даже хотели привлечь к суду за высокие потери, но потом убедились, что причина не в тактических ошибках командующего, а в стойкости солдат советской армии. Одна из надписей на стене в крепости гласила: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина. 20/VII-41», а последний бой с пленением раненого советского воина состоялся 23 июля, на тридцать второй день (!!!) от начала войны.

В конце августа 1941 года Брест посетили Гитлер и Муссолини, так же как после взятия Парижа эти двое отметились на Эйфелевой башне. Камень, который «Гитлер взял из развалин крепости, был обнаружен в его кабинете после окончания войны». Думаю, что эта первая заминка на восточном направлении должна была быть причиной для того, чтобы задуматься агрессору. Но нет, ослепленный первыми удачами, он и не подумал останавливаться.

А напрасно, потому что, перефразируя известную поговорку, получается: «Штурмовали – веселились, подсчитали – прослезились», что совершенно верно, потому что оборона Брестской крепости унесла одну треть солдат и офицеров фашистских армий всего восточного фронта за первую неделю войны.

И это было только начало при теплой, сухой, летней погоде, а что-то еще будет дальше? А дальше – дожди, слякоть и распутица, еще дальше снег и морозы. Славной прогулки, как через Бельгию и север Франции до Парижа, не получилось.

УПОРНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ

НЕ ТОЛЬКО В БРЕСТЕ

Под Смоленском произошла новая задержка врага на два месяца, с 10 июля по 10 сентября 1941 года. После этого сведения о трудностях продвижения германских войск на московском направлении осенью 1941 года приводятся по запискам командующего группой армий «Центр» фашистского генерал-фельдмаршала Федора фон Бока.

Этот гитлеровский генерал имел в роду прусские и русские корни, его предшественники были потомственными военными как при прусском, так и русском дворе, отсюда наряду с несколькими личными именами немецкого происхождения, как Мориц, Альбрехт, Франц и Фридрих, также русское Федор, которое оказалось наиболее употребительным.

Так вот, этот генерал-фельдмаршал командовал наступлением гитлеровской армады осенью 1941 года на Москву. Он прославился своим жестоким характером уже во время Польской кампании 1939 года, когда предписывал: «Если ведется огонь из деревни за линией фронта и нет возможности установить, из какого дома стреляют, следует сжечь всю деревню».

Он не поддерживал идею Гитлера о вторжении в Советский Союз, но именно его штабу, группе армий «Центр», выпала самая престижная цель – захват Москвы. Будучи до педантичности исполнительным служакой, он в первые месяцы войны добился значительных успехов в Минской, Смоленской, Рославльской и Гомельской операциях, захватив огромное количество пленных, танков и орудий. К концу августа фон Бок, по его данным, оказался всего в 185 милях от Москвы. При этом его армии потеряли всего тысячу человек, в то время как Красная армия – в семь раз больше. И дорога на Москву, казалось, была открыта.

ПРОВАЛ НАСТУПЛЕНИЯ НА МОСКВУ

Но наступление на Москву он провалил, что он связывал с тем, что в самый разгар наступления на Москву, в августе, Гитлер забрал у него четыре танковых и три пехотных корпуса, которые перевел на ленинградское и южное (на Киев) направления. Это был, по мнению фон Бока, один из самых крупных просчетов фюрера.

Его армиям на московском направлении еще удалось выиграть сражения за Вязьму и Брянск, но дальнейшее наступление остановили проливные дожди, которые превратили русские дороги в сплошные потоки грязи, в которых любая техника увязала по ступицы колес. А далее он пишет, что его армии стояли в 70 милях от Москвы, но выпал снег, который таял, отчего дороги становились еще более непроходимыми. Транспортные колонны могли проделать не более пяти миль в день. Ударили холода, при которых отказало в работе до 70% техники, и совсем плохо было с зимней одеждой для солдат.

Взять Москву было уже невозможно. Немецким армиям вдруг противостояли сибирские дивизии, свежие, в полушубках и валенках. Это стало возможным после того, как было получено сообщение о том, что Япония, сообщница Германии, нападать на СССР до взятия немцами Москвы не собирается. Тоже выжидали, что же японцы, дурнее Маннергейма? Началось скрытое перемещение части войск из Дальневосточного армейского округа на Западный фронт, как и подготовка новых дивизий.

БЛИЦКРИГ НЕ УДАЛСЯ

План «Тайфун» по быстрому захвату Москвы захлебнулся. И через шесть месяцев, в середине декабря, немцы все еще стояли под Москвой. Самым близким населенным пунктом к Москве, куда дошли немцы, была «Красная поляна», имение писателя Л. Н. Толстого. До границ Москвы оставалось около 17 километров, до стен Кремля – 29. Советские войска понесли огромные потери убитыми и попавшими в плен, было потеряно много военной техники, но блицкриг захлебнулся. А далее воины Красной армии стояли насмерть и выстояли.

Так же мужественно сражались войска и население блокадного Ленинграда. Они не позволили фашистам сравнять город Петра с землей, как хотел Гитлер.

Не лучшим образом обстояло дело и на южном направлении. Здесь Гитлер планировал быстрый выход на нефтеносный Баку, потому что уже к исходу 1941 года Румыния, союзница фашистской Германии, заявила, что ее возможности не способны покрыть потребности немецких войск в топливе.

Гитлеровским армиям удалось захватить Киев, Харьков и Крым, но перевалить через Кавказский хребет, чтобы захватить Махачкалу и Баку с их нефтеносными скважинами, не удалось. Потерпел крах еще один расчет фюрера на то, что кавказские народы встретят его с распростертыми объятиями. Несмотря на то что некоторые мусульманские кланы согласились сотрудничать с фашистами, здесь, в Кавказских горах, его горно-стрелковые полки встретили ожесточенное сопротивление.

Война приняла затяжной характер, что позволило стране принять меры для подготовки контрнаступления. Но лучше, если все идет по порядку.

Глава 13.
Третий месяц войны,
мы еще дома

А если по порядку, то мы сейчас, как говорилось выше, находимся в Джигинке, в немецком селе, в котором отец в очередной раз получил место учителя. Не только хорошее место учителя, но и хорошую квартиру со всем бывшим крестьянским двором. Здесь почти три первых месяца войны мы жили еще дома. Но всех нас, российских немцев, беспокоила война, потому что от нее не ожидали ничего хорошего. Предыдущий опыт с положением нашего народа во время Первой мировой войны показывал, что мы опять можем оказаться заложниками обстоятельств, попасть в жернова идеологической мельницы. Все знали, что со стороны западной границы, как и раньше, идет главная опасность, и, может быть, даже и более серьезная, чем раньше. Ничего не оставалось – только ждать, что еще придет на нашу голову.

В ДЖИГИНКЕ ПЕРЕД ВОЙНОЙ

Лучше всего было в это время, пожалуй, нам, еще ничего не понимающим детям, которые жили своей жизнью, своими маленькими заботами. А если мы и наблюдали необычные явления в окружающем мире, то не понимали их, а от взрослых не всегда получали понятные ответы.

Тем не менее это последнее место жительства на Северном Кавказе оказалось на удивление благоприятным для жизни. Здесь теперь уже через два десятка лет встретились две родственные семьи.

У Рейнгольда с Амильдой было трое детей, все сыновья: Гарри, Лева и Артур, которого в семье называли Малышом. Кроме того, Грюнеры приняли в семью младшего брата Амильды Гельмута Гиллунга, оставшегося фактически на положении сироты после раскулачивания отца и объявления лишенкой матери.

У Отто и Розы в семье было три мальчика: Эдгар, Рихард и Отто-младший, которого, в отличие от отца, все называли Оттеле. Правда, старший из них, Эдгар, умер или погиб от несчастного случая в семилетнем возрасте еще в Фридрихсфельде в 1934 году. Так что в Джигинку Отто и Роза переехали с двумя детьми: Рихардом и Отто-младшим.

Уже здесь обе семьи получили пополнение. Роза 14 ноября 1937 года родила дочку Агату, а у Амильды 18 марта 1939 года родился еще один сын – Эрнст.

ДЕПОРТАЦИЯ НЕМЦЕВ В ВОСТОЧНЫЕ

РАЙОНЫ СТРАНЫ

Чего не знали немцы Джигинки, так это то, что судьба российских немцев, в какой бы из советских республик они ни проживали, уже была решена характером противника – германских немцев, фашистов, с оружием в руках напавших на Советский Союз с целью захвата земель, «жизненного пространства» для избранной расы, и порабощения народов.

Правительству нужно было срочно предотвратить контакт российских немцев с наступающим противником. Уже на следующий день войны, с 23 июня, началось выселение немцев из белорусского Полесья в Казахстан, а с середины августа началась эвакуация туда же и немцев из Крыма и Украины. Эти депортации производились по линии военных округов, старавшихся обезопасить себя от сотрудничества российских немцев с врагом.

Можно понять, что созданный Государственный Комитет Обороны (ГКО) в первые дни войны был занят важнейшими делами по организации отпора врагу. Но вот жизнь в соответствии с военной обстановкой в какой-то степени определилась. И тогда пришла очередь решать вопрос о том, как поступить с внутренним потенциальным врагом, с почти полутора миллионами российских немцев, прижившимися в Стране Советов, ставшими ее полноправными гражданами. Правда, многие из них, проживавшие в западных районах страны, уже попали под оккупацию, но основная масса – это немцы Немреспублики Поволжья и восточных регионов Украины.

Стало ясно, что доверять им нельзя, и хотя они и проживают в своем большинстве далеко внутри страны, неизвестно, как будут разворачиваться события. Если исходить из скорости продвижения германских армий в первые месяцы войны, то следует обезопасить себя не только до Волги, но и до Урала. Поэтому было решено все немецкое население переселить в восточные районы страны, чтобы не допустить их соприкосновения с противником, одновременно укрепить хозяйственную базу восточных регионов бесплатной рабочей силой и расколоть немецкую этническую сплоченность.

Через девять недель от начала нападения гитлеровской Германии на СССР, 28 августа 1941 года, был издан «Указ Президиума ВС СССР №21—160 о переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Одновременно с этим Указом была ликвидирована Автономная Республика немцев Поволжья, а население тотально со сборами в течение двадцати четырех часов, с ограниченным количеством имущества и под наблюдением войск НКВД вывезено в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. Акция была произведена с 3 по 20 сентября.

Для обоснования этой акции даже выдумали причины, приведенные в Указе. «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья. О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским органам не сообщал, – следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и советской власти».

Вот так, «тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов», и «никто о них советским органам не сообщал». Совершенно аляповатый шедевр советской дезинформации, который мог возникнуть только в тревожных условиях войны.

Но этот указ сразу же был распространен и на всех российских немцев, проживавших на всей европейской (к западу от Урала) территории СССР, еще не занятой немецкой фашистской армией. При этом никаких извещений в печати или радио о массовом переселении не производилось. По линии министерства внутренних дел местным органам власти выдавались указания на проведение мероприятия буквально накануне исполнения, на сборы давалось двадцать четыре часа – и марш на сборный пункт, где депортируемых уже встречали внутренние войска.

Так же секретно через местные органы власти этот указ дошел и до нас, проживавших в Джигинке на Северном Кавказе, до которого гитлеровским армиям было еще очень далеко. Но беспечный Малыш, ваш автор, дорогой читатель, узнал об этом указе случайно, хотя ничего и не понял.

ЭТОТ ВРЕДНЫЙ ПЕТЬКА

Тревогу родителей и ближайших родственников за будущее в это военное время Малыш, конечно, в силу своего малого жизненного опыта, еще не знает, но впечатления детства постоянно всплывают перед глазами. К этим событиям относится и «парад» настоящих солдат, который врезался в память ярче всех, возможно, потому что после него начались роковые события.

Хотя, если по правде, то роковые события начались несколькими днями позже, а именно после того, как Малыш поссорился со своим русским другом Петькой. Ссора с ним произошла исключительно из-за его коварства. Считая его своим другом, Малыш всегда с удовольствием играл с ним во дворе. Вот и в этот день они тоже нормально играли в песочнице, но Петька вдруг ни с того ни с сего заявил:

– А вас завтра повезут в Сибиль, потому что вы все фасисты и пледатели.

Малыш не понял, что значит «фасисты», и кто такие «пледатели», и где находится какая-то «Сибиль», но сказанное Петькой прозвучало как-то несправедливо и очень обидно, и не столько по смыслу, а больше по тому, каким тоном это было сказано.

Опешив вначале, Малыш быстро нашелся, он достал из песочницы деревянную лопатку, огрел ею по спине сразу ставшего ненавистным Петьку и побежал домой, не обращая никакого внимания на дикий рев за спиной. Он накинулся с вопросом о том, кто такие «фасисты» и «пледатели» к маме. Та удивилась вопросу, но, узнав о происшедшем инциденте, сразу поняв, что такие суждения могли прийти в голову соседскому мальчику только через разговор родителей, постаралась успокоить Малыша, как могла спокойно сказала: «Не обращай внимания, сынок, на человеческие глупости, мало ли чего люди болтают, сами не понимая, о чем говорят».

Малыша объяснения матери не удовлетворили, он понял, что мама что-то не договаривает, но больше с вопросами не приставал, тем более что на следующий день события стали разворачиваться по тому сценарию, который предсказал Петька. Обидные прозвища, которые он впервые услышал из уст маленького друга, во всяком случае, таким он считал его до последнего времени, он услышит в своей жизни еще не раз. Но теперь он будет понимать значение этих прозвищ, воспринимать их чаще всего так же, как и от Петьки, с чувством незаслуженной обиды, и отвечать все более жестко, чаще всего до разбитых носов, будь то у обидчика или у себя.

ПОДГОТОВКА В ДОРОГУ

А в тот день отец рано пришел домой с работы и потихоньку сказал маме, что на днях будет объявлен приказ коменданта военного округа о выселении всех жителей немецкой национальности в восточные районы страны. Об этом его из сочувствия и дружеских побуждений заранее предупредил один из членов сельсовета, прибавив, что путь предстоит дальний и трудный, взять с собой разрешат только личные вещи. Сказал, что в приказе есть пункт о категорическом запрещении резать или продавать скот и имущество. За оставленный скот получим расписку, по которой на новом месте получим возмещение.

Сообщивший эту новость товарищ не скрыл при этом своего сомнения насчет возмещения скота на новом месте, мало ли что будет сказано и что выполнено по военному положению. Поэтому пока не объявлен приказ, он советует уже сегодня зарезать одну из свиней и заготовить мясо в дорогу. Если сделать это еще сегодня, то может сойти с рук.

Отца долго не пришлось уговаривать, кроме того, он потихоньку предупредил и другие немецкие семьи. Русские соседи тоже уже знали о предстоящем выселении немцев и даже пришли и помогали колоть свиней, разделывать туши, варить и обжаривать куски мяса и заливать их топленым салом в ведерные и двухведерные оцинкованные бачки.

Ох, как пригодилось это мясо во время нашей дальней дороги. Расположившись на нарах пульмановских вагонов, в телятниках, как их называли в народе, мама просто вынимала куски мяса, доставала хлеб, мужчины бегали на станциях за кипятком, заваривался чай, и обед был готов.

Глава 14.
Чудесное путешествие в неизвестность

Уже через день наша семья вместе с семьей дяди Отто и тети Розы выехала на железнодорожную станцию Варениковскую на двух пароконных бричках, загруженных чемоданами, ящиками и узлами, и на них мы все сами. Особенно трудно было маме расставаться с привычными вещами, поэтому взяли с собой все, что можно было упаковать или просто увязать в узлы, хотя и боялись, что на станции заставят часть вещей оставить.

НА Ж/Д СТАНЦИИ ВАРЕНИКОВСКОЙ

На станции пришлось прежде всего поработать с вагонами, вычистить грязь от промышленных перевозок и соорудить с помощью козел и досок нары. Пока мужчины и женщины работали над очисткой вагонов и привезенные вещи бесформенными кучами лежали около вагонов, начальство проявляло недовольство тем, что переселенцы так много набрали с собой, ведь было объявлено не более пятидесяти килограммов на человека. Обстановку еще более накалил высокий офицер, прошествовавший со своей свитой вдоль состава с руганью и приказом к подчиненным, чтобы те строго соблюдали правила перевозки и больше положенного не разрешали загружать в вагоны.

Ситуация складывалась драматическая, Амильда разрывалась, не зная, как поделить вещи, начала отставлять в сторону то одно, то другое, постоянно обращаясь к молодому солдату, стоявшему рядом с вопросом:

– А это можно взять? А это можно?

И вот очередь дошла до швейной машины «Зингер» с ножкой, которую отец купил специально для нее, когда ей был всего лишь год от роду, и с помощью которой она лет с одиннадцати обшивала всю семью, то есть всех своих пятерых сестер. Это была единственная вещь, которую она после замужества унаследовала из разоренного советской властью отцовского дома и теперь с ее помощью обшивала всех своих четырех сыновей.

Сердце ее готово было лопнуть от обиды. Она переставляла столешницу от машины то к куче узлов, которые нужно обязательно забрать с собой, то снова в сторону вещей, которые должны остаться здесь на станции, брошенными неизвестно для кого, больше ради прихоти начальства.

НЕОЖИДАННАЯ ПОМОЩЬ СОЛДАТА

Видя ее сомнения, ей на помощь пришел тот самый солдат, к которому она обращалась со своими вопросами.

– Мамаша, – сказал он, – можешь оставить хоть все остальное, а эту швейную машинку обязательно забери с собой. Там, куда вас повезут, ты такой никогда не купишь, а если умеешь шить, так она в трудный момент и прокормит.

– А куда повезут, не подскажешь, товарищ солдат? – ухватилась Амильда за разговор, пытаясь хоть что-то узнать о своей дальнейшей судьбе и с радостью перетаскивая ножки от машины снова к узлам поближе к вагону. Но солдат, по-видимому, должен был придерживаться инструкций и не мог разглашать военную тайну, ответил уклончиво:

– Точно не знаю, но думаю, что куда-нибудь в Сибирь, вот там-то машинка и понадобится, ох, как понадобится. Патефон с пластинками уж наверняка вам там не понадобится, не до песен будет, а машинку возьми.

Амильда была рада такой подсказке солдата. Она решительно перетащила машину вместе с ножкой к вагону и перенесла патефон с тяжелой пачкой пластинок к куче оставляемых вещей, стульев, столов, велосипедов, которые брать с собой запретили категорически.

Офицеры и солдаты НКВД, следившие за погрузкой в вагоны, а еще больше за тем, чтобы никто не ускользнул, были незлобивы и после ухода высокого начальства вовсе махнули рукой и разрешили затащить в вагоны даже больше положенного по норме, но к оставленным кучам возвращаться, чтобы захватить еще что-нибудь, все-таки уже не разрешали. Амильда с сожалением смотрела на оставляемое имущество. Каждая вещь приобреталась с таким трудом, а сейчас все останется на ветру и под дождем на станции. Разве это по-хозяйски? Но ничего поделать уже было невозможно.

Снова пришел офицер, который строго-настрого наказал солдатам не подпускать больше людей к оставленным вещам. Сказал, что ехать придется в дальнейшем на других видах транспорта, поэтому нечего тащить «барахло» за собой, все равно потом придется бросить. В каждом вагоне разместилось по десять-двенадцать семей. Ближайшие родственники Герберсгагены, с которыми приехали на станцию, попали в тот же вагон, а по дороге Малыш познакомился с детьми из семей Фельхле, Швейгертов, Пробстов, Михелей и других.

АХ, КАКИЕ ВИДЫ ЗА ОКНОМ ВАГОНА!

Как только поезд тронулся, Малыша невозможно было оторвать от окна вагона, настолько поражали его меняющиеся картины. Уже на следующий день совершенно изменился ландшафт, вместо фруктовых садов и виноградников потянулись степи с редкой растительностью и катающимися по песчанистым полям круглыми шарами, как объяснила мама, какое-то перекати-поле. Появились бахчевые поля, а на станциях – оборванные и грязные мальчики-продавцы с горками арбузов и дынь огромных размеров.

Тетя Роза первая из женщин вагона запретила мужчинам покупать арбузы и дыни, обосновав это соображениями избежать расстройства желудка и кишечника.

– Разве вы не видите, какие грязные продавцы их продают? – говорила она. – Не хватает нам еще дизентерии при отсутствии нормального туалета в вагоне, будем есть только свои продукты и пользоваться только кипяченой водой, тогда продержимся без кишечных заболеваний.

Это соображение было, по существу, совершенно правильным, и семьи нашего вагона перенесли дорогу без неприятных эксцессов с этой стороны. Кроме того, что же мы не ели дыни и арбузы дома? Ели в достаточной мере, чтобы сейчас воздержаться от соблазнов.

А еще Малыш впервые увидел, вернее, сначала услышал, а потом увидел осла, который забавно и громко орал на своем ишачьем языке: «И-а, и-а». А пощипывающий рядом с ним травку другой осел совершенно не реагировал на него, то ли просто такой разговор у них, то ли ругательство. И совсем интересно стало, когда Малыш увидел пасущихся в поле пять двугорбых верблюдов, очень больших и спокойных, совершенно никак не реагирующих на проходящий рядом и периодически дико ревущий паровоз.

А еще чуть дальше Малыш увидел целый караван верблюдов, навьюченных большими тюками. Их было пять или шесть. Переднего вел в поводу мужчина в высокой меховой шапке и стеганом пальто, а повод каждого следующего верблюда был привязан к хвосту впереди идущего.

– Едем через Среднюю Азию, – комментировал папа, коротко взглянув в окно.

ПОД НЕМЕЦКОЙ БОМБЕЖКОЙ

Однажды Малыш упросил отца взять его на станцию, и потому, что остановка была длительной, ему разрешили сойти на перрон вместе с отцом. В это время над поездом пролетел самолет, как говорили взрослые, без опознавательных знаков, наверное, вражеский разведчик. Начальник поезда сказал, что это плохой знак. Он предупредил старших по вагонам, чтобы люди были внимательны, не отставали от поезда, так как ехать будем по возможности без остановок, чтобы как можно дальше уйти на восток.

И действительно, поезд шел почти без остановок весь этот день, остановившись только ночью. Тут-то и стало ясно, что имел в виду машинист. Откуда-то с запада послышался гул самолета и сразу же целый ряд взрывов где-то рядом, совсем близко. Утром Малыш стал рассказывать матери, что видел во сне войну, но мама, улыбнувшись, сказала:

– Мы все ее видели, но ты спал так крепко, что даже не проснулся, а сейчас посмотри в окно, и ты увидишь, что случилось ночью.

Из окна вагона Малыш увидел ряд глубоких воронок рядом с рельсами, на которых стоял состав. Оказалась разбомбленной лесозащитная полоса, и мужчины гадали, пощадил немецкий летчик людей и поезд, сбросив бомбы на лесозащитную полосу, или он просто ошибся, приняв ее ночью за состав.

Мужчины хвалили машиниста, который на ночь остановил поезд не просто в поле, а выбрал участок дороги с этой самой лесозащитной полосой. Говорили при этом, что другому составу не так повезло, его разбомбили полностью и солдаты просто сбрасывали человеческие останки в воронки и засыпали их песком, срочно ремонтировали дорогу, убирали разбитые шпалы и искореженные рельсы, заменяли их новыми. Ехали без остановок почти весь день и, кажется, ушли от бомбежки. Ни разведчиков, ни бомбардировщиков больше не появлялось.

В ВОСТОЧНОМ КАЗАХСТАНЕ

Дальнейшее отложилось в памяти Малыша не только по личным впечатлениям, но и по рассказам взрослых. Через неделю достигли конечной станции Усть-Каменогорск, откуда всех эвакуированных развезли по районам и населенным пунктам. На грузовых машинах ехали весь день до районного центра города Зыряновска.

Из Зыряновска большинство автомашин разъехались по разным направлениям. Две автомашины, одна с нашей семьей, проехали еще тридцать километров до небольшого села Ленинское, представлявшего собой, как узнали позднее, одну из бригад совхоза-гиганта имени Максима Горького. Сюда же определили еще восемь семей переселенцев.

К сожалению, наших ближайших родственников, тетю Розу, папину сестру, с семьей, попавших на другую автомашину, сразу увезли в другое место.