Текст книги "Кремлевский пасьянс"

Глава десятая

Полковник Кобозев, заместитель начальника оперативного отдела ГРУ, в это время смотрел вниз, где возле его ног молчаливые люди в камуфляже сортировали на разостланной плащ-палатке добытые за день трофеи. К нему подошел невысокий худощавый человек, одетый, как и все, в форму без знаков различия.

– Иван Никифорович, еще одна, – сказал он полушепотом.

Кобозев кивнул, и они отошли в сторону. Полковник вытащил из-за пояса пару резиновых перчаток, натянул их и протянул руку. На ладонь легла белая остроконечная капсула.

– Целая! – ахнул Кобозев. – Молодцы! Считайте, что заработали по ордену.

Он извлек из внутреннего кармана небольшой полупрозрачный пакетик и добавил к двум деформированным капсулам целую.

– Как дела у Крачко?

– Пусто, – тихо произнес его помощник. – Я только что говорил с ним.

В Кабуле при штабе ОКСА находились две диверсионно-разведывательные группы, но подчинялись они напрямую начальнику оперативного отдела ГРУ. По приказу Кобозева обе группы с раннего утра были переброшены в район Кашрана. Они обследовали горы в радиусе двадцати километров от места трагедии. На время операции им были приданы офицеры из афганской службы безопасности, они также взяли на себя функцию переводчиков. Действовали с вертолетов, обшаривали склоны гор, заглядывали в ущелья и пещеры, останавливаясь в кишлаках, расспрашивали местных жителей. Ответы были немногословные, шурави здесь не видели, чужие люди давно не появлялись, стрельбы не слышали и прочее, в том же духе.

Солнце клонилось к горизонту, и светлого времени осталось от силы час. Кобозев скользнул взглядом по фигуркам людей, копавшихся в останках перепаханной огненным плугом горы, остановил глаза на каменистой площадке, где когда-то в глиняных дувалах жили мирные люди, и негромко приказал:

– Отзывай обе группы. Сворачивай работы. Картина ясна.

Он круто развернулся и направился к радисту.

– Связь с Кабулом.

Радист щелкнул тумблером и протянул ему трубку.

– Мы возвращаемся, – негромко сказал в микрофон Кобозев. – Подготовьте оба транспорта. Всем группам отбой. Сбор у самолетов, в девятнадцать ноль-ноль.

Он сделал паузу и потрогал рукой сверток. Он знал истинную цену этой находке. А еще он хорошо знал некоторых людей, которых, впрочем, за людей, уже давно не считал.

– Обеспечьте максимальные меры безопасности. Транспорты оцепить, внутрь оцепления пускать только по нашим пропускам. Договоритесь с ПВО и ВВС, пусть обеспечат прикрытие. Действуйте по полной программе. Все, выполняйте!

Полковник Кобозев пересек площадку и остановился у самого края пропасти. Он молча смотрел в бездну, разверзшуюся у него под ногами, и думал. Он думал об этой белой остроконечной капсуле, о стране, в которой живет, и об окружающих его людях. Еще он думал о пропасти, от которой его отделяет всего лишь один шаг.

Именно здесь и в данный момент времени заместитель начальника оперативного отдела ГРУ полковник Кобозев разрешил для себя одну важную проблему. Проблему, которая уже давно превратила всю его жизнь в сплошной ад. Теперь ад начнется для других людей, и Кобозев сумеет об этом позаботиться.

Полковник не догадывался, что одновременно с ним подобную проблему решили для себя еще двое. Мотивы их решений существенно отличались, но выводы совпадали с большой точностью. Оба жаждали превратить жизнь некоторых людей в ад и готовы были об этом позаботиться. Надо сказать, они умели это делать.

Существовало еще одно обстоятельство, о котором не подозревал Кобозев. В укромном месте на склоне близлежащей горы расположились двое в длиннополых одеждах. Один из них с помощью сверхмощной оптики наблюдал за действиями людей Кобозева, второй тем временем щелкал затвором длинноствольного фотоаппарата.

Эти люди не числились в кадровых списках КГБ или ГРУ. И это были не афганцы.

Часть третья

Глава первая

Совещание в кабинете директора ЦРУ Уильяма Кейнса подходило к концу. Оно являлось итоговым, а его проведению предшествовала напряженная трехмесячная работа сотен аналитиков и экспертов. Совещание должно было завершиться принятием двух важных документов. Один из них уже был детально обсужден, одобрен всеми участниками и заверен визами Кейнса и его заместителя по оперативным вопросам Джона Макмиллана. Речь идет о документе с рабочим названием «Возможности разведки на 1986–1991 гг.»

План Кейнса предусматривал рост бюджета на разведывательные цели с двадцати миллиардов долларов в восемьдесят шестом году до тридцати одного в девяносто первом. Были, наконец, определены и источники финансирования, что явилось самой трудной задачей при составлении плана. Кейнс был уверен, что министерство обороны поддержит его усилия. Там сидят толковые парни, которым нет нужды объяснять, что разведка не относится к вещам, на которых следует экономить. С критикой плана мог выступить сенатский комитет по разведке, но времена сенатора Черча прошли безвозвратно. Когда Кейнс принял дела у адмирала Тернера в 1981 году, ЦРУ находилось в плачевном состоянии. Сотрудники выглядели подавленными, в газетах только ленивый не ругал американскую разведку, заседание сенатской комиссии по расследованию деятельности ЦРУ напоминало бесконечный, как мыльная опера, судебный процесс. По гулким коридорам Лэнгли шатались ватаги журналистов и телерепортеров, заглядывающих в поисках сенсации во все темные углы и мусорные бачки. Кейнс долго не хотел ссориться с сенаторами, но те сами принудили его к этому. Сражение полыхало почти два года, Кейнс не раз был на грани поражения, случилось даже так, что дело уже запахло не просто отставкой, а тюремной решеткой, но он проявил твердость и выиграл. Закончилось все тем, что он отучил законодателей, а заодно и докучливую прессу, совать нос в дела разведки.

Белый дом в восьмидесятых годах проводил жесткую внешнюю политику, и в первую очередь это касалось СССР и его союзников. Кейнс, далеко не последний человек в команде президента, сумел за относительно короткий срок кардинально перестроить работу Агентства, и теперь ЦРУ, по выражению самого Кейнса, занималось жесткой разведкой.

Пост директора ЦРУ давал Кейнсу ряд важных преимуществ, которые помогли ему примириться с угасшими надеждами заполучить другую, более высокую должность в администрации, например, государственного секретаря или министра обороны. Четыре года назад, в 81-м, он, скрепя сердце, согласился возглавить Агентство, понимая, что это его последний шанс в большой политике. Впоследствии он ни разу не пожалел о принятом решении. Вместо официальной светской власти он заполучил доступ к рычагам тайной, закулисной, и от того наиболее эффективной власти.

Директор ЦРУ автоматически наследует должность ДЦР – директора центральной разведки, иными словами, осуществляет руководство всем разведывательным сообществом США. Кроме ЦРУ, сюда входят АНБ, ФБР, УРМО (управление разведки министерства обороны), разведка отдельных родов войск, управление национальной аэрокосмической безопасности, соответствующие управления госдепа и некоторых министерств. Внушительная сила! Немаловажным является и тот факт, что ДЦР подчиняется только президенту и Совету национальной безопасности, членом которого он является.

Его работа в роли главы разведки была достаточно успешной. Во всяком случае, при Кейнсе не было таких явных провалов, как во времена его предшественника, когда агенты ЦРУ в Иране упорно не замечали признаков исламской революции, а Хомейни в своих донесениях называли «милым стариком с легкими причудами». Его успех объяснялся целым рядом обстоятельств. Во-первых, сам Кейнс был опытным оперативным работником, правда, его опыт падал на годы работы в Управлении стратегических служб. Он принадлежал к славной когорте «ковбоев» – опытных ветеранов-оперативников. А во-вторых, этот человек никогда не чуждался аналитической работы, его перу принадлежал целый ряд серьезных исторических исследований. Иными словами, он умел работать с информацией, превращать груды разрозненных фактов в квинтэссенцию происходящих в мире событий. Не только друзья, но даже враги ставили его в один ряд с такими столпами разведки, как Донован, Хелмс и Колби.

Этому человеку исполнилось семьдесят три года, в его облике не было ничего героического. Своей внешностью он скорее напоминал рассеянного профессора, чем главу могущественного учреждения. Редкие седые волосы торчали в разные стороны, большие обвисшие уши, глубокие морщины на лице и вдобавок ко всему какой-то растерянный, даже смятенный взгляд выцветших глаз из-за толстых линз старомодных очков. В разговоре он умудрялся терять половину гласных, а тембр и сила голоса постоянно менялись, что создавало сложности для его собеседников. Это обстоятельство сделало его на какое-то время объектом насмешек среди подчиненных. Злые языки рассказывали немало забавных историй, связанных с манерой разговаривать шефа американской разведки. Например, такую.

В первые дни после избрания на пост ДЦР Кейнс проживал в отеле «Джефферсон». Неподалеку находилось советское посольство и имелось подозрение, что Советы обзавелись новой технологией прослушивания разговоров, благодаря использованию высокочувствительных направленных телескопических антенн. Машина Кейнса два раза в день проезжала по 16-й улице, где находилось советское посольство, поэтому служба безопасности ЦРУ проинформировала своего босса о необходимости соблюдать осторожность. Надо сказать, что Кейнс послушно выполнял рекомендации, сохраняя молчание на опасном участке пути. В один из таких дней рядом с Кейнсом в машине оказался его заместитель по оперативным вопросам. Они обсуждали текущие вопросы, и в какой-то момент Кейнс замолчал, словно воды в рот набрал. Тогда заместитель тонко улыбнулся и сказал:

– Не следует беспокоиться по пустякам, босс. Уверен, у русских ничего не получится. Я сижу всего в метре от вас и то не понимаю ни единого слова…

Это, конечно, шутка, причем не самая злая. Но в 1985 году никто из сотрудников больше так не шутил. Даже клички «губошлеп» и «мямля», казалось бы, навечно приставшие к Кейнсу, постепенно вышли из обихода. Объяснение этому только одно: за внешностью рассеянного профессора, «губошлепа», скрывался жесткий, даже жестокий человек, наделенный блестящими организаторскими способностями.

Если кому-нибудь удалось бы заглянуть сейчас в мысли этого человека, он был бы крайне удивлен: Кейнс был растерян, а если называть вещи своими именами, его настроение следовало бы охарактеризовать как паническое. Он славился своим умением слушать собеседника, но в данный момент никак не мог сосредоточиться на выступлении начальника оперативного управления Клэра Джексона. А речь шла о делах первостепенной важности. Джексон представлял свои соображения по поводу второго документа, имеющего рабочее название «Стратегические цели и задачи американской разведки в СССР».

Кейнс встал из-за стола и, уловив недоумевающий взгляд Джексона, кивнул: «Продолжайте». Он подошел к окну своего кабинета, расположенного на седьмом этаже административного здания ЦРУ, и уставился немигающим взглядом на верхушки деревьев огромного живописного леса, который с этой стороны подступал вплотную к владениям Кейнса. В голову пришла мысль, что он напрасно согласился заменить обстановку в кабинете, эта тяжеловесная французская мебель в стиле «ампир» давит на психику, создавая чувство потерянности и дискомфорта.

«Господи, о каких пустяках я думаю!» – чертыхнулся про себя Кейнс и вернулся за стол.

Джексон тем временем перешел к анализу состояния резидентуры ЦРУ в Москве. Состояние дел в Москве можно было охарактеризовать одним словом – катастрофическое. Советский Союз всегда был «крепким орешком» для любой западной разведки, особенно, когда речь идет об оперативной работе. В настоящее время американцы располагали в СССР двадцатью пятью контролируемыми агентами, однако до уровня легендарного Пеньковского никто из них не дотягивал. Даже те скудные данные, которые все же поступали из России, зачастую вызывали у аналитиков скептицизм и прямое недоверие. Любой завербованный советский гражданин на деле мог оказаться агентом-двойником. О том, чтобы проникнуть в «святая святых» – в руководящие круги СССР, даже речи идти не могло. Сотрудники элитного советского отдела считали агентурное проникновение в СССР делом малоперспективным, основной упор делался на техническую разведку и повышение эффективности работы московской резидентуры. По мнению Джексона, с выполнением последнего пункта возникли существенные трудности. В начале восемьдесят третьего года из советского отдела в Москву был переведен Эдвард Ли Ховард, как выяснилось впоследствии, советский агент. В Лэнгли он прошел все необходимые проверки, в том числе и на детекторе лжи. После прибытия в Москву Ховард как оперативный работник получил доступ к установочным данным агентов. Агентурная сеть была разгромлена, «замолчала» большая часть технических средств, советские агенты были арестованы и приговорены к высшей мере наказания. Советы выдворили из страны второго секретаря посольства Пола Стомбауха и четверых сотрудников ЦРУ, работавших под различного рода прикрытием.

Кейнс с трудом дождался, когда Джексон закончит свое выступление, и раздраженно хлопнул ладонью по столу.

– Джексон, ваш план никуда не годится!

Он сознательно употребил слово «ваш», хотя это было не вполне справедливо, в составлении плана принимали участие все подразделения ЦРУ. Сам Кейнс еще несколько дней назад считал план вполне удачным, но в силу некоторых обстоятельств его мнение изменилось. Какую-то роль в этом сыграла его изощренная интуиция, но главной причиной столь крутой перемены явились сведения, второй день хранившиеся в папке с двумя голубыми полосками на дне его личного сейфа. Именно эти сведения и послужили причиной паники, охватившей директора ЦРУ в один из последних дней уходящей зимы.

Кейнс упер локти в стол, положил подбородок на сцепленные кисти рук и уставился тяжелым, немигающим взглядом на начальника оперативного управления.

– Клэр, этот план может подождать до лучших времен. Ситуация в Советах заставляет нас действовать быстро и решительно…

– Извините, босс, – вмешался в разговор начальник аналитического управления. – А что особенного происходит в России, если не считать того, что на днях состоятся третьи за два года похороны генсека?

– Это вы меня спрашиваете? – вкрадчивым шепотом поинтересовался Кейнс. Он был настолько раздражен и одновременно обеспокоен, что подчиненные с трудом разбирали его речь. – Уокер, ваши сводки также ни к черту не годятся! Ваши люди, случаем, не на кофейной гуще гадают? Или по требухе убитых животных? Мне нужен точный анализ реальной ситуации в Советах! Понимаете меня, Уокер? Глубокий и точный анализ, а не ассорти из эмигрантских сплетен и цитат из передовицы «Правды», которыми вы потчуете меня последнее время! Я просмотрел сводки за последние два года и у меня сложилось впечатление, что они написаны под копирку!

Кейнс заставил себя успокоиться, и его речь стала более разборчивой.

– Уокер, ваши аналитики из советского отдела заражены страшной болезнью – консерватизмом мышления. Мы имеем дело с достаточно распространенным явлением, когда субъект перенимает некоторые черты и привычки изучаемого им объекта. Ваши люди убеждены, что в России никогда и ничего не изменится. Они со скептицизмом относятся к любым сведениям о переменах в Советском Союзе. Это ошибка, Уокер! И за эту ошибку всем нам придется платить!

– Босс, я не понимаю… – обиженно начал Уокер. Но Кейнс не дал ему договорить.

– Зато я понимаю! И не нужно обижаться на старого Кейнса, дело прежде всего. Поймите, Уокер, если мы провороним что-либо важное в России, нам дадут хорошего пинка под зад, и это наименьшее из того, что мы с вами заслуживаем!

Он встал из-за стола, подошел к Уокеру и положил ему руку на плечо.

– Уокер, мне нужен детальный анализ ситуации в России. Пусть в нем будут учтены все мнения, все, Уокер, вплоть до самых абсурдных. Сейчас мы исходим из предположения, что после смерти нынешнего правителя в Москве все останется без изменений. Похоже, мы заблуждаемся. Ошибочным мне также представляется мнение, что в Кремле царит мир и согласие. Уокер, к восьми утра на моем столе должен лежать ваш доклад. Объявите всеобщую мобилизацию, домой людей не отпускать, пока не справятся с этой задачей. Напоминаю, ровно через два дня я буду выступать на Совете безопасности, и к этому времени у меня на руках должен быть точный анализ ситуации в России. С тезисами доклада я хотел бы ознакомиться уже сегодня…

Кейнс бросил взгляд на часы и уточнил:

– Жду вас в одиннадцать вечера.

Он повернулся к начальнику оперативного управления.

– Вам я даю на два часа больше. Подготовьте свои предложения по укреплению московской резидентуры опытными кадрами. Штат сотрудников следует увеличить…

– Босс, мы нарвемся на неприятности, – осторожно заметил Джексон. – Советы опять вышлют наших людей и поднимут шумиху в прессе.

– Пле-вать! – раздельно произнес Кейнс. – Мне наплевать на реакцию Советов. Это будет потом, а сейчас я хочу иметь в Москве максимально возможное количество людей. Вы понимаете, Джексон? Они мне нужны в Москве уже сейчас, сию минуту. Каждый американский гражданин, отправляющийся в эти дни в Советы, должен быть либо сотрудником ЦРУ, либо работать на нас. Количество наших людей в Москве в течение ближайших десяти суток должно быть увеличено вдвое. Это приказ, Джексон, и он должен быть выполнен, иначе я спущу с вас шкуру! И меня абсолютно не интересует, каким образом вы обеспечите его выполнение! И учтите, Джексон, если даже через месяц русские вышлют из Москвы всех наших людей и закроют посольство, это будет не так страшно, как если мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока нам на голову свалятся неприятности. Здесь любой риск оправдан. Вашим людям также вряд ли предстоит ночевать в собственных кроватях, а вас, Джексон, я жду в час ночи с предварительными соображениями.

Кейнс посмотрел на начальников технического и административного управления.

– Вас, дорогие мои, это также касается. Я надеюсь, что вы окажете необходимую помощь вашим коллегам Джексону и Уокеру.

– Босс, а как быть с юридической стороной этого дела? – поинтересовался заместитель Кейнса.

– Я беру эти проблемы на себя, – жестко отрезал Кейнс. – Работайте спокойно, так, как-будто этот вопрос уже одобрен и утвержден на самом верху. На этом совещание объявляю закрытым. Все свободны. Вас, Джон, я прошу остаться на пару слов.

Глава вторая

– Какая муха вас укусила, босс, – обеспокоенно спросил Макмиллан, когда они остались вдвоем. – Согласитесь, все, что вы сегодня говорили, слишком неожиданно, даже для меня.

Из горла Кейнса вырвались странные звуки, лишь отдаленно напоминающие человеческий смех. При этом он потирал руки, не скрывая своего удовлетворения.

– Все утрясется, Джон. В войну мы еще и не такие штучки проделывали. Благодаря старику Кейнсу у всех нас есть шанс не только сохранить свои кресла, но и поднять стоимость наших акций на небывалую высоту. Надеюсь, мы еще не упустили время для решительных действий.

– Но сейчас нет войны, – мягко заметил Макмиллан, в душе проклиная старика, который, похоже, в последнее время перетрудил мозги. – И еще, босс… Как вы собираетесь добиться согласия на проведение операции? Насколько я понял, речь идет о какой-то крупной акции, и направлена она против Советов?

– Как это «нет войны»? – удивленно посмотрел на него Кейнс. – Не ожидал я услышать такое от своего заместителя. А ползучий советский экспансионизм? Мы теряем страну за страной, а вы говорите «нет войны»! У нас есть возможность покончить с этой необъявленной войной, Джон. Не сейчас, конечно, на это глупо надеяться, а в самом недалеком будущем.

Макмиллан недоверчиво покачал головой.

– Вы что-то скрываете от меня, босс. На чем основывается ваша уверенность в скором падении Советов?

– Нет, я не говорю о падении Советов, – поспешно поправил его Кейнс. – Скорее, речь идет о возможных переменах в России, степень которых нам еще предстоит оценить. Вы спрашиваете, на чем основывается моя уверенность? На интуиции…

Кейнс пощелкал пальцами, подбирая нужное выражение, но махнул рукой и рассмеялся.

– Ладно, Джон, не буду больше интриговать вас.

Он открыл сейф и положил перед Макмилланом папку с голубыми полосками.

– Ознакомьтесь. Я хочу знать ваше мнение.

Макмиллан углубился в чтение. Не успел он прочесть даже первую страницу, как его брови поползли вверх.

– Я не могу поверить, – едва не заикаясь, произнес заместитель.

– Читайте, читайте внимательно, Джон, – довольным тоном произнес Кейнс. – Черт побери! Я и сам не могу поверить.

Макмиллан наконец добрался до конца документа и протянул руку к пакету с фотографиями. Он медленно перебирал карточки, подолгу вглядываясь в каждую, затем отложил их в сторону.

– Как давно вы получили эту информацию, босс?

– Если вы обратили внимание, здесь два отдельных материала.

– Плюс фотографии, – дополнил его Макмиллан.

– Да, плюс снимки…

Кейнс снял очки и помассировал кончиками пальцев виски.

– Я не сплю уже вторую ночь, – его признание содержало косвенный ответ на вопрос заместителя. – Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я так себя вел на совещании?

Макмиллан медленно кивнул. Да, он прекрасно понимал своего босса, главу ЦРУ, директора центральной разведки США. Сведения, которые он только что держал в руках, могли лечь в основу самого громкого успеха ЦРУ за последние годы. Или, наоборот, стать причиной грандиозного провала.

– Мы не имеем права на ошибку, – заметил Макмиллан и потянулся за графином с водой. – Вы уже докладывали наверх?

– Нет. Там начнут задавать вопросы, а я пока к этому не готов.

– Если позволите, – мягко улыбнулся Макмиллан, – сначала я задам вам несколько. Как могло случиться, что я ничего не знаю об этих источниках? Насколько я понимаю, Джексон также пребывает в счастливом неведении? Черт побери, как вам удалось завербовать этих людей?! И где гарантии…

– Достаточно, – перебил заместителя Кейнс. – Я вас понял, Джон. Вам нужны подробности. Для начала прошу учесть следующее. То, что вы сейчас услышите, является не просто секретной информацией…

Он многозначительно посмотрел на заместителя и продолжил.

– Джон, это настолько важно и секретно, что даже не с чем сравнить. Вам не хуже меня известно, что западным спецслужбам за всю их историю ни разу не удалось завербовать кого-либо из высокопоставленных советских чиновников из центрального аппарата КПСС, КГБ или министерства обороны. Я говорю о тех людях, кто находится на самом верху и принимает решения. Не мне вам объяснять невероятную сложность агентурного проникновения в Россию. Еще Андропов, в свою бытность председателем КГБ, приложил максимум усилий, чтобы каждый отдел, каждая ячейка были пронизаны доносительством, а стукачи, – Кейнс произнес это слово по-русски, – стали неотъемлемой частью советского общества. В последнее время там кое-что меняется, но система по-прежнему работает четко и надежно. Произвести в таких условиях вербовку кого-либо из важных чиновников практически невозможно, нет ни единого шанса, даже одного из миллиона, по крайней мере, сейчас.

– Но вам-то это удалось сделать?

Довольная улыбка разгладила морщины на лице Кейнса.

– Нет, дорогой. Вербовки не было. Те люди, донесения которых вы только что читали, вышли на нас сами. А история эта началась в 1983 году, в Цюрихе. К одному из наших сотрудников обратился местный адвокат с любопытным предложением. На руках у него был объемистый пакет, который третье лицо, использующее адвоката в качестве посредника, предложило нам за двести тысяч долларов. Пустяк, да?

Кейнс издал короткий клохчущий смешок, но его глаза оставались серьезными.

– Пакет был адресован лично мне. Условия сделки следующие. Если нас устраивает качество товара, ровно через две недели мы передаем деньги адвокату. Второе. Мы берем на себя обязательство не предпринимать какие-либо шаги, направленные на установление личности третьего лица. Нам дали понять, что это не только бесполезно, но и небезопасно. Слава Богу, у нас хватит ума последовать его совету.

– Что было в этом пакете? – нетерпеливо спросил Макмиллан.

– Сведения о структуре и ключевых фигурах Второго и Пятого управления КГБ. Анализ нескольких последних операций, проведенных сотрудниками этих подразделений. А также полный набор сведений, которыми располагает контрразведка русских о масштабах проникновения в страны Варшавского пакта наших британских коллег. Информация была составлена таким образом, чтобы в случае ее перехвата русскими невозможно было установить источник. В ней также не содержалось чего-либо такого, что мы могли бы использовать немедленно. Но по всему было видно, что источник прекрасно информирован и в перспективе представляет огромную ценность. Придя к такому выводу, я сразу же засекретил всю эту информацию и ограничил круг посвященных до минимума.

– Мой предшественник, очевидно, в этот круг не входил?

– Нет. Честно признаться, я все это время твердо следовал рекомендациям фигуранта. Особенно настойчиво он советовал исключить из этой комбинации московскую резидентуру ЦРУ. Если бы я с большей внимательностью прочел его послание, возможно удалось бы предотвратить провал, связанный с преступной деятельностью Ховарда. В своем послании, обращаясь лично ко мне, он посоветовал подключить к этому делу одного-двух опытных проверенных сотрудников советского отдела. Какие-либо вопросы или заказы на получение определенной информации полностью исключались. Он дал нам ясно понять, что если наше сотрудничество продолжится, он сам будет определять не только содержание информации, но и способ ее передачи. От нас требовалось только одно – проявлять максимальную осторожность и исправно платить по счетам. И как я уже говорил, мы не должны предпринимать попыток установить личность и род занятий этого человека.

– Уж больно он смахивает на расчетливого дельца, – улыбнулся Макмиллан. – И сколько денег ему удалось вытащить из вас?

– Почти полтора миллиона. Справедливости ради нужно сказать, что сведения того стоили. Всего было четыре контакта, порядок передачи информации каждый раз новый. Со своей же стороны я скрупулезно выполнил все его рекомендации. По существу, Джон, это мой личный агент и этим обстоятельством я очень дорожу.

– Вам удалось выяснить, кто этот человек?

– Даже не пытался. Конечно, я много размышлял об этом, но мне удалось справиться с искушением, так что никаких практических шагов я не предпринимал. Могу сказать только одно. Это профессионал высочайшего класса. Он ни разу не прокололся, и у него есть чему поучиться. Бесспорно, этот человек работает в КГБ и имеет практически неограниченный доступ к самой секретной информации. Я с карандашом в руках тщательно проанализировал каждую фразу в его посланиях, да что там говорить, – каждый знак препинания, пытаясь понять этого человека. Джон, у меня ничего из этого не вышло, хотя я старый волк и знаю людей. Возможно, вы правы, утверждая, что у этого человека психология биржевого маклера. Но мне иногда кажется, что дело здесь в другом. Для нашего фигуранта весь смысл жизни заключается в этой опасной игре, все остальное ему наскучило. Он желает быть действующим лицом в борделе, который называется у нас большой политикой. Ему претит роль статиста. И он не предатель, ибо у таких людей нет родины. Им совершенно безразлично, где жить, лишь бы получить возможность поучаствовать в игре за центральным столом. Я присвоил ему прозвище Игрок.

– Вы нарисовали впечатляющий образ, – тихо произнес Макмиллан. – Этот человек может быть опасен. Азартные люди иногда теряют чувство реальности, они заигрываются настолько, что готовы поставить на кон весь мир.

– Я не согласен с вами, Джон. Этого человека нельзя обвинить в том, что он азартен. Он контролирует каждый свой поступок, каждое слово. Иногда такие люди могут сделать больше, чем госсекретарь или советский министр иностранных дел. С каждым разом его информация становилась все более откровенной, но всегда существовала черта, за которую он не переходил. И я испытал потрясение, когда Игрок не вышел на очередной контакт. Это случилось в конце все того же восемьдесят третьего года.

– Любопытно, чем он занимался последнее время? – спросил Макмиллан.

– Я не знаю, чем он занимался, – развел руками Кейнс, – но ясно одно, времени он зря не терял. Только человек из самого близкого окружения Чернова может иметь доступ к подобной информации. К счастью, все это время я держал канал открытым, хотя и мало надеялся на возобновление нашего сотрудничества.

– Он просит десять миллионов долларов, – возбужденно произнес заместитель. – Это колоссальные деньги!

– Насколько я успел узнать этого человека, его информация будет как минимум соответствовать указанной цене. Это одна сторона дела. Другая заключается в том, что в России действительно происходит нечто экстраординарное. Что тут гадать, если он напрямую пишет об этом. В его последнем донесении я выделил бы три важных пункта. Первое. В кремлевских кругах царит разлад, партэлита разделилась на две группировки, которые всеми способами рвутся к власти. Последнее утверждение носит условный и приблизительный характер. Это понятно, в Кремле свои традиции и обычаи, и с привычной меркой к ним подходить не стоит.

– Да, это так, – кивнул Макмиллан.

– Второй пункт. КГБ проводит тайную операцию. Цель двоякая – не допустить прихода к власти Сергеева и укрепить позиции Чернова в канун неизбежных кадровых перемен. Каким-то образом в этой истории фигурирует высшее армейское руководство. У меня почти нет сомнений, что противники Сергеева пытаются использовать в своих целях такое мощное оружие, как госбезопасность.

– Такого не было со времен дядюшки Джо, – хмыкнул заместитель. – Похоже, в Москве наметилась серьезная заварушка.

– И третье, – продолжил Кейнс. – Фигурант высказал предположение, что вся эта акция служит лишь прикрытием для другой, сверхзасекреченной операции, призванной каким-то образом повлиять на будущее Советов. Он высказывает мнение, что речь идет о террористическом акте, направленном против одного из самых влиятельных в мире лиц. Сам фигурант не уточняет, что он имеет в виду, но скорее всего мишенью служит Сергеев.

– А не является ли этой мишенью наш президент? – неожиданно для себя спросил Макмиллан.

Кейнс уставился на него неподвижным взглядом и надолго замолчал.

– Старый осел! Вы правы, Джон, хотя это и страшное предположение.