Текст книги "Музыкант"

– Ой, стыдно ему.

Нанг вдруг наклонилась к нему и быстро поцеловала в губы, Саня слегка отдернулся, девушка рассмеялась.

– Не бояться, глупый, – добрая, нежная не узнать.

Он отрицательно покачал головой, потом сказал:

– Узнать.

Добродушно смеясь, она произнесла:

– Всю жизнь верный быть, потом, как Муленга, плакать, – погрозила пальцем, – да-да…

– Какой еще Муленга?

Нанг легла на бок, уперлась локтем в песок и, разглядывая огонь, бросила несколько веток. Саня наблюдал, как тени играют на ее красивом, неподвижном, будто выточенном из камня, лице. Сквозь потрескивание костра он услышал:

– Муленга хотел жить честный. После смерть отца он раздал бедный земля, дом, отдать все лодка и пойти без сандалий по земля. И так много ходить. И по леса, и по горы ходить. И много находить, и всегда отдавать. Он искал самый бедный, чтоб помогать. Он очень уставать в пустыня и умирал от голода и вода. В песке он увидеть скоро совсем мертвый больной человек. У него быть вода. Муленга сказать, дай мне вода. Человек сказать нет. Муленга подумал, человек умереть, забрал и выпивал его вода. А человек стал открывать глаза и говорить: Муленга, ты искать меня. Я самый бедный человек на земля. Зачем ты обокрасть меня? Человек заплакать и умереть. И Муленга долго, долго плакать.

Нанг легла на бок, уперлась локтем в песок и, разглядывая огонь, бросила несколько веток. Саня наблюдал, как тени играют на ее красивом, неподвижном, будто выточенном из камня, лице.

– Интересно, – сказал Саня, – и чему учит эта притча?

Нанг откинула со лба челку и, вглядываясь в лицо юноши игривым взглядом, произнесла:

– Верный быть до конца, или не быть совсем, чтоб не плакать.

– Я попробую до конца, – улыбаясь, сказал он. – Попытка не пытка.

Девушка задумалась, потом необычным для себя серьезным тоном произнесла:

– Попытка – пытка.

По очереди они сделали по глотку вина и почти допили его.

– Это не быть притча, – сказала девушка. – Муленга жить. Мой брат видеть Муленга убитый.

– Кто же его убил? – спросил Саня, уминая последний кусок мяса.

– Малыш Хасан, – посмотрев по сторонам, прошептала Нанг. – Он раньше бывать здесь.

– Знакомое имя, – заметил Саня, – тоже вроде как легенда. Его же никто не видел. Или ты видела?

– Не видела. Мой брат говорить, что видел Малыш Хасан мертвый.

Молодой человек рассмеялся.

– Твой брат, смотрю, тот еще выдумщик. Веселый он у тебя.

– А я нашла это, – Нанг взяла его руку и положила на ладонь что-то холодное круглое. Это оказалось старинной монетой. В самом центре была дырка диаметром с мизинец. Саня взял ее и посмотрел сквозь отверстие на огонь.

– Так только он мог сделать, – сказала девушка.

– Что сделать?

Нанг сжала руку, вытянула указательный палец и выдохнула:

– Пых.

Саня услышал Кубинца:

– Малыш Хасан любил подбрасывать монеты и палить по ним из пистолета. Ни разу не промахнулся. Все пули шли точно в центр. – Помолчав, через две секунды добавил: – Так говорили. Чепуха все это, на самом деле. Поспрашивай местных, найдутся те, которые видели, как Хасан выстрелил из ружья и сделал такую же дырку в солнце.

Саня протянул девушке монету.

– Оставлять себе, – сказала она. Поставила кувшин и блюдца обратно на поднос, поднялась. – На удача. Завидовать твоя девушка. Думать, она тебя стоит.

Нанг ушла, Саня лег спиной на песок. С неба навалились звезды, закружились, замелькали перед глазами. Пришлось снова сесть.

«Это еще что такое?»

– Это называется «вертолеты», – отозвалась Рита. – Кувшин выхлебал, чего ты хотел?

«Раньше пил, не было такого».

– Потому что вино. Вино отстает, потом догоняет. А такого пьяницу, как ты, и перегнать может. Ты на всякий случай оставайся лежать на боку.

Он лег набок.

– Рита, я хотел тебе кое в чем признаться.

– Не сейчас. Не в том я настроении: только поругаемся. Нарасхват ты у нас, как погляжу. Слетелись, как эти, как их, на мед.

– Как мухи, – подсказал Кастро.

– Вообще-то пчелы, – поправила девушка. – Но в этом случае, думаю, ты прав.

Хуши сказал: «От некоторых выгодных сделок выгоднее отказаться»

Герберт махнул рукой, и человек у стойки, Китаец, как называли хозяина местного бара, обратил на него внимание.

– Приятель, ну-ка плесни еще.

– Текилы?

– Ее самой.

Герберту на вид было лет тридцать, тридцать пять. Худощавый, с невзрачным веснушчатым лицом. Человек с такой заурядной внешностью, казалось бы, должен был слиться с толпой праздно шатающихся по побережью туристов, но этот был не из таких. Он играл в непринужденность, пытался выглядеть беззаботным, но опытный взгляд Китайца улавливал фальшь в каждом движении. Незнакомец следил за посетителями заведения, а бармен за ним.

– Эй! – окликнул Китаец появившегося в дверях музыканта.

Молодой человек, прислоняя к столику обшарпанную виолончель, приветственно поднял руку.

Наливая Герберту текилы, бармен свободной рукой подозвал вошедшего.

– Вы искали своих друзей, братьев Чан?

– Да-да, вы что-то узнали?

– Они будут завтра. Племянник связался с ними. Они скоро будут в заливе. – Он усмехнулся. – Но младший сказал: если это тот самый Кастро, то лучше пусть не попадается нам на глаза.

Молодой человек задумался, сказал неуверенно:

– Он, наверное, пошутил. Братья будут мне рады.

– В последнее время дела у них не ладятся. В Бангкоке опять обчистили контейнер, – сказал бармен, – в Индии таможня задержала партию виски.

– Мне очень жаль, – посочувствовал музыкант.

Бармен покачал головой. Ему понравилась участливость и добродушное лицо молодого человека.

– Присаживайтесь, я угощу вас фирменным блюдом. Друзья братьев Чан – мои друзья.

Саня присел за дальний столик. Скоро принесли потрясающий наваристый суп с фрикадельками и грибами, мясной рулет и несколько салатов. Только приступил к трапезе, как напротив него уселся незнакомец с веснушчатым вытянутым лицом.

– Адьес! Я Герберт, – сказал он развязно, стукнув о стол почти пустым стаканом.

Саня перестал жевать и поднял глаза:

– Брэд Шмидт, – назвался первым пришедшим в голову именем.

– Очень рад встретить тебя здесь, Брэд, – сказал незнакомец и подмигнул. – Вкусно? – указал взглядом на ближний к нему салат.

Саня пододвинул к незнакомцу тарелку.

– Угощайтесь.

Незнакомец взял двумя пальцами мясистую полоску желтого перца и сунул в рот.

– Хитрая рожа, – заметил Кубинец.

– Приятное добродушное лицо, – возразила Рита.

– Это ты, чтобы меня позлить? Видно же – международный преступник. Головорез, кидала, торговец человеческими органами. Сейчас скажет, что отстал от поезда, и денег попросит, или предложит чего-нибудь слямзить. По одному только разрезу глаз можно все сказать.

– Отец троих детей, – возразила девушка, – преподаватель физики в средней школе. Оторвался от дел и по просьбе больной бабушки привез ее, напоследок, полюбоваться тропиками, побродить по лазурному пляжу.

– Вы отстали от поезда? – спросил Саня.

Герберт удивленно вскинул брови.

– Нет? – уточнил молодой человек. – Ну, тогда признавайтесь, вы или торгуете человеческими органами, или намерены что-нибудь украсть. Тоже нет? Значит, вы не международный преступник? В таком случае вы учитель физики, и я жду не дождусь, когда вы познакомите меня со своей бабушкой.

Незнакомец перестал жевать, с удивлением уставился на собеседника.

– Не удивляйтесь, – сказал Саня. – Просто мой аналитический отдел, – постучал себя по виску, – пора увольнять. Герберт, я тоже рад знакомству, – протянул руку для рукопожатия. – Рассказывайте: сели поболтать или у вас есть ко мне дело?

Поздоровались, мужчина рассмеялся:

– Хе-хе… Чего вокруг да около? Правильно, сразу за рога его! Брэд, дружище, смотрю, у тебя здесь есть кой-какие знакомства, а мне сейчас позарез нужен человек со связями.

– Ошиблись, Герб, – Саня развел руками, – ничем не могу помочь. Не ваш я человек: никого не знаю.

– Брось, я слышал твой разговор с Китайцем. Я свой, правда. Дело на миллион. Досталось наследство от дедушки, – подмигнул. – Что с ним делать, не знаю.

– Большое наследство? – спросил Саня.

– Килограмм на сорок, пока.

– Чего сорок?

Мужчина оскалился, чуть подался вперед.

– Я никогда этим не занимался, это мой дебют. Ко мне товар попал случайно. Но, если все пройдет гладко, знаю, где и чего. Я знаю рыночную стоимость. Хочу десять процентов. Всего десять… и забыть… пока.

Саня, наконец, понял, чего от него хочет новый знакомый и, изменившись в лице, сказал строго:

– Вы обратились не по адресу. Дайте закончить завтрак. Говорить нам больше не о чем.

– Я понимаю, так не делается. Вот так, с первым встречным… – не унимался тот. – Я все понимаю. Риск. Но он того стоит. Даром ведь отдаю. Порекомендовать меня некому. Так вот получилось, ну позарез… Выручай, друг. Вместе заработаем.

Саня пододвинул к себе тарелку с супом, зачерпнул ложкой фрикадельку и закинул в рот.

– Вы теряете со мной время, – сказал жуя, всем своим видом уклоняясь от продолжения беседы.

– Поговорите с друзьями. Подумайте.

– Угу.

– Я приду сюда вечером.

– Угу. До свидания.

Незнакомец вернулся к стойке, заказал себе еще выпить.

В помещение один за другим вошли пятеро плечистых мужчин примерно одного возраста – лет тридцати. Расположились недалеко от Сани, подозвали хозяина бара.

Через минуту Китаец пошел к выходу с табличкой «Закрыто».

Саня поспешил разделаться с завтраком, и пока не всех клиентов выгнали, прихватив инструмент, забежал в туалет.

Возле писсуара кряхтел седой старик. Нечаянно задев его локтем, Саня извинился и прошел в кабинку. Виолончель закинул вверх на перегородку.

– Брэд, дружище, я человек дела, – услышал за спиной, когда расстегивал ширинку. – Пять процентов. Пусть это будет пять процентов, но сегодня. Нет времени ждать, просто вилы… Звоните, советуйтесь с друзьями, но мне надо сейчас.

Саня оглянулся и увидел серьезное, озабоченное лицо Герберта.

– Прикройте, пожалуйста, дверь. Сейчас я как раз планировал советоваться со своим лучшим другом.

– Я взял образец и… – он не договорил, пятеро молодчиков сбили Герберта с ног. Раздался выстрел, и перед тем, как Саню самого свалили на пол, он увидел, как с дыркой в голове медленно оседает седой старик.

Саня ударился лицом о напольный кафель и почувствовал, как наливаются кровью, разбухают разбитые губы. Копья острых носков впивались в шею и спину. Били руками и ногами, не разбирая.

– Согнись! – закричал Кастро. – Да не сопротивляйся ты, хуже будет! Прячь лицо! Голову закрой!

– Мама, как больно! – голосила Рита.

– А деда зачем убили? – спросил кто-то. – Его с ними не было.

– Ты Омара не знаешь? Спроси его зачем.

– Ну что, нашли мы тебя… – кричали Герберту.

– Омар, не убивай их сразу, я хочу поговорить.

Бить перестали, Саня отодвинул локоть, которым

прикрывал лицо, и посмотрел вверх. Над ним стояли двое, одно лицо, только волосы разные: белый и черный.

– Ну, попались, шакалы! – прошипел белый.

Черный присел на корточки.

– Нам яму рыли, а угодили сами.

Герба поднимали за шкирку, он стонал.

– Не убивайте! Не убивайте! За меня заплатят! Они пойдут на сделку!

Бить перестали, Саня отодвинул локоть, которым прикрывал лицо, и посмотрел вверх. Герба поднимали за шкирку, он стонал.

– Не убивайте! Не убивайте! За меня заплатят! Они пойдут на сделку!

– Моему брату дали шестьдесят лет. Думаешь, его отпустят? – усмехался длинноволосый молодчик с исполосованным шрамами лицом.

– Гуру, давай я его оскоплю.

– Подожди, пусть поторгуется. Посмотри, как он хочет жить.

– Твоего брата – не знаю, наверное, не отпустят, – говорил Герб. – Он много наших положил при задержании. Других могут отпустить.

– Да кому ты нужен, крыса! – кричал тот, которого называли Омаром. – К тебе же, как к своему!.. За тебя же жизнь готовы были отдать!.. А ты их в клетку – крыса! – он наотмашь ударил Герба кулаком. – Своим ты не нужен. Ты отработанный материал. Тебя и прислали назад, чтобы слить.

«Кто-нибудь понимает, что происходит?» – Саня приходил в себя.

– Чего непонятного, – отозвался Кастро. – Твой друг Герб – внедренный агент – пробивает каналы наркотрафиков. А у этих милых людей на него зуб. Думают, конечно, что ты с ним заодно. Дело дрянь, если еще не догадался.

– Не убивайте! Не убивайте! – молил Герб. – Они пойдут на сделку, мы на многое закроем глаза…

– На все закроешь глаза, – сказал Омар, приставил дуло к виску несчастного и нажал на курок. Раздался выстрел, кровь и мозги разлетелись в разные стороны и потекли по стене, Саню поцарапал осколок черепной кости.

– Я просил подождать, – держась за уши, недовольно проворчал оглушенный выстрелом Гуру.

Стрелок виновато развел руками.

– Я слишком долго ждал, брат. Этого тоже надо решать, – показал взглядом на Саню. – Они вместе. Я слышал, как он говорил: мы их всех в тюряге сгноим.

– Что ты мог слышать через окно? – оглянувшись, недоверчиво спросил белый.

– Слышал, слышал. А о чем, по-твоему, эти крысята могли шептаться?

– Скажи им, скажи, что ты не знаешь его! – взмолилась Рита. – Скажи, что только познакомился!

– А им, по-моему, все равно! – весело отозвался Кастро. – Они и старика ни за что пристрелили.

«Идеи?»

– Взорвать бы их всех, да гранаты нет, – отозвался Кубинец. – Эх, была бы граната…

– И что делать? Убьют ведь! Убьют! – продолжала визжать Рита.

Гуру зажал уши, посмотрел на Омара.

– Давай. Только в голову не стреляй, брызгается. В сердце лучше всего. Оно слева.

Омар подошел к Сане, отодвинул рукой белого, направил ствол в область груди.

– Сюда?

– Нет, он же на животе лежит, сердце с другой стороны, – сказал черный.

– Убьете меня, и вы все покойники, – спокойной, уверенной интонацией проговорил Саня. – Жаль, я не увижу, как мои братья подвесят вас за ноги и ремнями начнут снимать кожу. Тебе, Омар, они отрежут уши и язык, срежут пятки до костей и заставят пробежаться по углям – не упадешь, останешься жить, но ты упадешь: все падают. А этому вашему Гуру отрежут детородный орган и заставят съесть, а откажется, приведут его мать и отца, и всех братьев, и соседей и раскаленным шилом выколют глаза. – Он рассмеялся смехом душевнобольного и продолжил: – Всех родных, всех друзей, ваших собак, любовниц, детей, – всех, всех в один костер. Мне и раньше доводилось сжигать целые селения. Братья отомстят за меня. Вы все, все покойники! Ха-ха-ха!.. Ха-ха-ха!..

Гуру вытащил пальцы из ушей.

– Омар, ты чего ждешь?

– Ты послушай, что он несет, – ответил Омар. – Этому сумасшедшему мало пули в грудь, он выпрашивает какой-то особой, мучительной смерти.

– Скоро, скоро ты много узнаешь про мучительную смерть, – зло улыбаясь, предостерег Саня. – Я намотаю твои кишки на сук, а самого сброшу с дерева. Два года назад в Мьянме я устроил себе праздник. Целый лес такими гирляндами усыпал. А ведь эти люди даже не угрожали мне, они просто оказались недостаточно гостеприимными. Убейте меня. Я все равно не прощу вам этого грязного сортира и своей крови на желтом от мочи кафеле. Ну!..

– Ты кто? – недоверчиво спросил Гуру.

Саня резким движением убрал со своей спины ногу черного, поднялся на четвереньки и исподлобья, по-волчьи, взглянул на Гуру:

– Я тот, кому такие, как ты, ботинки вылизывают, а потом с гордостью рассказывают об этом. Я тот, кого боятся голодранцы и нефтяные магнаты, уголовники и полицейские, наркобароны и достопочтенные министры. Сколько я убил – ничто по сравнению с тем, сколько людей заплатят собственными жизнями за мою смерть.

Саня встал, небрежно отряхнулся и, играя желваками, обвел насмешливым взглядом всю компанию.

– Меня зовут, – выдержал паузу и проговорил отчетливо, – Малыш Хасан.

– Кто? – удивился Кастро.

– Мамочки! Все! Пропали! – заголосила Рита. – Что ты делаешь?

«Не знаю. Я думал, вы знаете».

Гуру рассмеялся.

– Ха-ха-ха… Кого я только не встречал, но познакомиться с самим Малышом Хасаном! Ты с собой Будду не привел? Ха-ха-ха… Омар, пристрели самозванца.

Смеясь, обвел взглядом всю компанию, но кроме него никто больше не выказывал веселья. Это наблюдение заметно расстроило главаря: выражение радости сменила растерянность, а потом оно стало и вовсе хмурым.

– Омар, я сказал пристрелить его! Ты меня слышал?

Стрелок замешкался, а затем неуверенно протянул пистолет главному.

– Сделай это сам, я не могу.

– Убери, – отпихивая оружие рукой, недовольно произнес Гуру. – У меня свой есть. Ты что, всерьез ему поверил? Да это смешно. – Он достал из-за ремня маленький, похожий на игрушечный, пистолет, навел на Саню.

– А Омар поумнее тебя будет, – скалясь, произнес самозванец. – Удивляюсь, как он терпит такого дебила в главарях. Он мне, может, и не верит, но если кто-нибудь из вашей банды проболтается, что вы убили человека, назвавшего себя Малышом Хасаном, вам несдобровать. Десять дураков скажут: врал, конечно, какой он Хасан? А одиннадцатый подкараулит в переулке и выпустит кишки. Беднота меня любит. Я справедлив. Отомстить за мою смерть – покрыть себя славой. Нажимай на курок, и остаток жизни будешь гадать, кто из этих скотов, – заглянул в глаза каждому из бандитов, – проболтается первым. По дурости или от злобы на тебя, или… все равно из-за чего. Причина найдется. Это вопрос времени. Твои ребята будут крепко держать тебя за яйца. Хе-хе-хе…

Главарь задумался, отвел ствол немного в сторону.

– Ну, если ты Хасан, то какого черта тебя сюда занесло? – спросил Омар.

– Есть кой-какие мысли, – уверенно ответил Саня. – Толковых ребят ищу, таких, чтоб от вида крови не мутило. Все сделки на побережье теперь пойдут через меня. Надо поставить на место здешних выскочек.

– А с этим, – показал на мертвого Герберта, – какие у тебя дела?

Новоиспеченный Хасан кинул на Омара гневный взгляд, сделал шаг вперед и залепил пощечину.

– Не твое собачье дело! Я должен тебе что-то говорить?! – ударил ладонью по другой щеке. Ошарашенный бандит не сопротивлялся. – Смотреть на меня! На меня смотреть! Сейчас я буду перед тобой оправдываться. Ты ведь такой важный! – ударил снова. – Запомни! Говорить ты будешь, когда я тебе разрешу! А спрашивать ты больше не будешь. Никогда не будешь! Тебе ясно?! Можешь отвечать. Тебе ясно? – закричал бандиту в ухо.

Омар судорожно закивал.

– Кто из вас меня ударил? – спросил Саня, подозрительно рассматривая каждого, хотя знал, что били все.

Ему необходимо было найти жертву. Срочно. Он чувствовал, что у него почти получилось.

«Надо пустить еще немного пыли в глаза. Бандиты пока еще сомневаются, и кто знает, что им взбредет в голову через секунду. Надо не дать им времени на раздумье. Держать темп! Главное, выйти отсюда. Выживу в эти две минуты, буду жить вечно», – решил он.

– Ты! – с ненавистью ткнул пальцем в сторону белого и, неожиданно подпрыгнув, заехал кулаком в живот. Белый согнулся, а Саня принялся методично молотить его по лицу и по почкам. Бандит упал на колени, и новоявленный Хасан стал с неистовой жестокостью забивать его ногами. Никто не вмешивался. Бандиты покорно, со страхом на лице, наблюдали, как избивают их товарища.

– Не сметь! Не сметь ко мне прикасаться! – кричал Саня. – Никогда! Никогда!..

Омар посмотрел на главаря.

– А вообще похож, – прошептал тот.

– Молод он для Хасана, но… похож, ответил тот. – Надо проверить.

Саня, услышав это, оставил белого в покое, оглянулся и бросил с вызовом:

– Хочешь проверить?

– Не обижайся, Хасан, – взволнованно произнес Гуру, ^_ мы просим поехать с нами в гости к одному нашему общему другу. Помните хромого Марата? Он говорил, что встречался с вами в Лаосе. Вы назвали его братом и подарили клинок. Мы ему не верили, но теперь… Не откажите. Марат – гостеприимный человек. Он так обрадуется…

– Проверить, – усмехнулся Саня. – Я не помню никакого Марата. У меня нет времени шляться по гостям! Завтра причаливают мои бойцы. Мои посланцы пошли по селам. Я поднимаю юг. Надоело тратиться по мелочам. Грядет восстание. Мы берем власть в свои руки. Тот, кто не с нами, – умрет! Кто сомневается – умрет!

– Не надо было про восстание, – испуганно предостерегла Рита. – Они ведь не полные кретины. Боже, сколько идиотизма сразу! Саша, Сашенька, я верю, я надеюсь, ты все-таки знаешь, что делаешь.

«Ни малейшего представления», – ответил он.

– Продолжай, продолжай, – подбодрил Кастро. – Ты посмотри, как они слушают. И к выходу, к выходу потихоньку двигайся.

– На счету каждый патрон, каждый солдат, – продолжал Саня. – Соберите все оружие. У каждого еды и воды на двухнедельный поход. Идем на столицу. Они у нас вспомнят семьдесят пятый год! А через этого, – посмотрел на мертвого Герберта, – я вел переговоры с западными спецами. Они должны были помочь с легитимностью. Чего уставились? Есть такое слово. Означает – не самозванцем править, а законно избранным быть. Ясно?

Саня заметил, что черный внимательно следит за его рукой.

– У Хасана не было мизинца, – прервал революционный монолог будущего правителя черный и посмотрел на своих друзей в поисках поддержки. – Ну, все же помнят эту историю? Он дрался с тигром, и тот откусил ему палец с печаткой. На левой руке… И всем похищенным стал отрезать на левой…

Саня оскалился, не спеша подошел к подозрительному бандиту, демонстративно медленно вытащил у него из-за спины пистолет, затем вынул из своего кармана монету, подбросил к самому потолку и выстрелил вверх. В глаза посыпалась побелка, монетка с дыркой посредине упала, звякнула, поскакала по кафельному полу и затихла прямо у ног главаря.

Он опустился на одно колено, не скрывая восхищения, поднял с полу последнее и самое убедительное доказательство.

– Это он, – прошептал Гуру. – Он. Такого никто не повторит.

Самый злой из когда-либо живущих на земле Хасанов стянул с перегородки виолончель и со словами: – Сегодня подтягивайтесь сюда к девяти. Не опаздывайте, – спокойно вышел в дверь.

Саня не спеша покинул заведение Китайца, не торопясь дошел до поворота и, вопреки ожиданиям Риты и Кастро, не прибавил шага, даже когда пожелтевшая вывеска бара скрылась за углом.

– Как?! Как он это сделал? – не могла сдержать удивления Рита. – Кастро, ты видел? Мы не могли выйти оттуда живыми!

– Эх… гранату бы… – сожалел Кубинец.

– Саша, я чуть сама не поверила, что ты Хасан!

– Эх… – все еще думая о своем, вздыхал Кастро, – всех бы сволочей скопом. Хотя бы одну…