Текст книги "Музыкант"

Афганцы опять загомонили, кто-то похлопал молодого фельдшера по плечу. Снова появился горластый старик. В его руках трепыхался мощный, с толстыми скрученными рогами, баран. Пастух улыбался своим беззубым ртом и тыкал головой барана в Санино плечо.

«Чего он теперь хочет?»

– Платишь хорошо, – отозвался Кастро. – Хочет, чтобы этого тоже купил.

Саня изменился в лице и замахал руками:

– Не-не, ничего больше не покупаю… Аллах-Акбар… Вдруг стало тихо, афганцы переглянулись.

«И чего я сейчас такого сказал?» – подумал испуганно.

«Бе-е-е…», – поднимаясь на ноги, заблеял в лицо ягненок.

Хуши сказал: «Я искал мудрого Че и встретил говорящего верблюда. Он похвастался тем, что все знает. – Надо же, говорящий верблюд. – удивился я, – Если все знаешь, скажи, где живет мудрый Че. Говорящий верблюд интересен мне лишь тем, что умеет говорить»

Рынки, базары и даже магазины всегда угнетали Саню. Любое скопление людей пугало. Это шло еще из детства. Тогда, после смерти родителей, он жил с дядей. Как-то они пошли на вещевой рынок, и Саша потерялся. Всего несколько минут он, заплаканный, рыскал в толпе галдящих, безликих чудовищ. Дядя быстро отыскал его, привычным движением подхватил на руки и прижал к груди, но ужас, сознание того, что он потерялся и теперь всегда будет один, оставил глубокий след в душе ребенка. Странно, но этот сегодняшний базар не угнетал его. На удивление, толкотня, шум и непривычные запахи возбуждали. Он не потерялся, не исчез, наоборот, стал секретной и самой главной клеткой огромного организма.

Мысли о клетках напомнили о голоде. Саня нашел кафе и первым делом напился апельсинового сока. Выпил почти два литра. Потом быстро нахватался рису, уже спокойней – жареной рыбы и нехотя пожевал капустного салата. Сдачи с сотни долларов не было, поэтому рассчитался позже, когда купил себе джинсы, кроссовки, новую безрукавку и свитер.

Пленка сразу порвалась, вытянулись, задрыгали ножки, маленькое копытце стукнуло по ладони.

Переоделся и сразу почувствовал себя другим человеком. Затасканную, пропотевшую, с чужого плеча одежду выбросил тут же в мусорный бак.

– А обещал вернуть, – напомнила Рита. – Трепло.

– Ты самый расточительный вегетарианец, какого мне доводилось содержать, – жаловался Кастро. – Если бы вчера мне кто-то сказал, что я буду столько тратить на какого-то левого мужика – плюнул бы тому в рожу.

Саня бродил по рынку. Рита несколько раз останавливала его, то и дело восклицая.

– Подожди! – кричала она. – А вот это платьице неплохое… Спроси у нее – это сари?.. Ой, какая накидка потрясающая!

– Крем для бритья… и станок с лезвиями купи, – говорил Кубинец. – Отличный нож! Какая сталь! Я хочу этот нож!

Саня обменял пятьсот долларов на афгани и купил Кубинцу нож и спортивные очки. Рите – серебряную цепочку, браслет и брошь с бирюзой. Он примерял на себя бусы, а когда прикладывал к ушам сережки, на него смотрели с удивлением. Весь этот хлам сейчас был не нужен, но девушка устала. Саня чувствовал, что ей трудно, ему хотелось как-то развеять ее, отвлечь. И Кастро охотно потакал ее прихотям, сам указывал на товар:

– А вон еще цацки! Геркулес, двигай туда. Давайте купим вон ту шкатулку, для сувениров в самый раз.

По заказу Кастро Саня нахлобучил на голову пятнистую шляпу и, когда смотрелся в зеркало, Рита вдруг сказала, что у него красивые глаза. Саня улыбнулся, но промолчал. Стало неловко, но не от этих слов, а от того, что Кубинец никак не прокомментировал реплику.

Темнокожие, темноволосые, облаченные в широкие штаны и светлые яйцеподобные шапочки, люди провожали взглядами светловолосого, белокожего парня в европейской одежде. Он так же чувствовал интерес женщин, укутанных в паранджи, скрывающие изгибы их тел и лица. Он ощущал, как сквозь сито вуали за ним с интересом наблюдают их мало что видевшие в этом мире глаза.

Ничего особенного рынок собой не представлял. Рынок как рынок, разве что тесноват слегка, многовато велосипедов и ишаков, да и говорят непонятно. Впрочем, он и дома к рыночным разговорам не прислушивался, а тут и подавно не хотелось. На всем лежала печать нищеты: на ржавых подоконниках, изъеденных пулями стенах и на завалившихся в некоторых домах крышах. Но Саня не стал зацикливаться – жить он здесь не собирался, и это несказанно радовало. Настроение улучшалось, и он с каждой минутой все больше любил свой дом.

Вспышка, щелчок и Саня зажмурился. Чья-то рука похлопала по плечу.

– Салют, Европа! – услышал он.

Поморгал, зрение вернулось, появилась картинка: крупным планом широкое лицо незнакомца и протянутая им пятерня.

– Берлин?! Стокгольм?! Брюссель? А?.. – очень громко, по-хозяйски, как это делают харизматичные, уверенные в себе личности, спрашивал незнакомец. Он был толст, на полголовы выше Сани и раза в три старше. От местных он отличался еще больше, чем Саня, – белые волосы, выбеленные зубы и кожа мучного цвета.

– Американец, – сразу определил Кастро. – Пусть катится своей дорогой.

Саня пожал протянутую кисть, неуверенно кивнул.

– Нет… нет… нет… как я мог ошибиться? – лукаво щурясь, говорил незнакомец. – У вас северный профиль, и скулы… Я узнаю эти скулы… У моего племянника такие… Он живет в Норвегии, его мать оттуда. Напыщенная деревенщина… И к черту ее! Но я угадал? Угадал, да?

– Вы почти угадали, – ответил Саня по-английски и улыбнулся.

Незнакомец еще больше повеселел.

– Да ты умеешь говорить! Я вот эти «шпрехен зи…» ненавижу. Они только делают вид, что понимают друг друга. Перебрехиваются, как собаки. И что у вас в Норвегии учат правильно говорить – я одобряю. Так и передай! Хе-хе-хе… Поразительно! Американский язык, сынок! Только он развивает, даже в его звучании есть демократический посыл. Этот язык созидает культуру масс! Ты согласен, сынок?!

– Хороший язык, – согласился Саня, отвечая улыбкой на улыбку.

«Я говорю на английском? Я очень хорошо говорю на английском! – с радостью обнаружил он. – Спасибо, Кастро, это благодаря вам, – благодарил он Кубинца. – Знаете вы, знаю я – здорово! А какой еще понимаю? Японский? Китайский?..»

– «Хороший язык» – слишком скромно, сынок! Слишком скромно! – крикнул незнакомец и фамильярно потрепал молодого человека за плечо. – Ничего не бойся, сынок. Эти макаки, – он показал взглядом на торгашей и покупателей у прилавков. – Бле-бле-муле-хара-мура… хе-хе-хе… И они теперь понимают «сэр», «гудмонин» и «доллар». Ничего, дальше больше… Я Грэг! – крикнул он и вдруг изменился в лице. Судя по всему, это имя, произнесенное вслух, требовало особой мимики.

– Избавься от него, – потребовал Кастро.

– Он мне тоже не нравится, – произнесла Рита. – Задается много.

– Очень приятно, Грэг, – еще раз пожимая руку, произнес Саня. – А меня зовут…

– А тебя зовут Аре, – уверенно сказал Грэг. – Как моего племянника, да? У вас там, в Норвегии, совсем нет фантазии. Только без обид, сынок… Без обид… А это зачем? – новый знакомый подозрительно посмотрел на обшарпанную виолончель, с которой молодой человек не расставался ни на минуту.

Саня замешкался.

– Это… это…

– Я знаю, что это, сынок! – перебил новый знакомый. – Музыка отупляет. Музыка для пьяниц и слабаков. Время завоевывать мир, сражаться! Что было бы, если бы Рузвельт сочинял музыку вместо того, чтобы бомбить японцев. А? Подумай об этом, парень. Поверь, сынок, все неудачники таскают с собой разный хлам вроде этого. Я подобного не одобряю. Избавься от него. Я пожил. Я знаю… Европе конец. Вот все эти Моцарты расплавили ваши мозги… Это еще Ницше говорил… А Ницше тоже был норвежцем? Не знаешь? А может, американец? Если так, было бы неплохо…

– Наверное, вы правы, – сказал Саня. – Кажется, я мог бы слушать вас часами, но мне пора. Главный дирижер отпустил меня на антракт. Скоро начнется моя партия.

– Как так?! Как так?! – возмутился Грэг. – Первый вменяемый европеец за неделю, и нате – до свидания!.. Пойдем со мной. Познакомлю с женой. Пенелопа, моя теперешняя жена, прекрасный человек. Она-то знает толк в музыке. Вам будет о чем поговорить.

Американец слегка подтолкнул парня в спину. Молодой человек, пытаясь сопротивляться, сделал несколько шагов в указанном направлении и остановился.

– Грэг, если хотите, приду к вам вечером. Наш квартет вылетает ночью, так что до десяти я и ребята обязательно…

– Полчаса! Полчаса! – настаивал американец, продолжая толкать в спину. – И делай, что хочешь… Порадуй ее…Она тоже американка… Я познакомил ее с сыном. Он тут полгода. Он летает на «Апачи». Я заставил его стать военным. Моя кровь! Моя гордость. Мы, как и наши прадеды, делаем историю. Моего прадеда убили в первую мировую; мой отец подорвался на мине во Вьетнаме. Постой! – крикнул он. Положил руку на Санино плечо, заглянул в глаза и спросил с недоверием: – Что думаешь о косоглазых?

Саня задумался.

– Ну, как сказать… Среди моих знакомых таких нет. А вообще…

– Отличный ответ, сынок: «Среди моих знакомых таких нет!» Еще бы! – Его глаза заблестели радостью. – Пенелопа будет в восторге. Она почти не выходит в город. Все говорит, приведи мне кого-нибудь из «наших». -Подмигнул. – Ей скучно. Я обещал ей интересных людей, а тут… Сам понимаешь. Когда только увидел этот холодный норвежский взгляд – понял: это наш парень. Сегодня мы улетаем. У нас свой самолет. Мой подарок ей на свадьбу. Когда-нибудь у каждого американца будет свой «Боинг». Как думаешь?

– Постойте, вон тот огромный, белый?..

– Видел? Видел! Да, это он. Чудо американской мысли! Такой только у Джона Траволты и у этого…

Молодой человек остановился и выдохнул:

– Уговорили, Грэг. Через полчаса я у вас, а сейчас…

Хуши сказал: «В красивой обертке можно подать все что угодно. Как правило, его только в такой и подают»

Саня с большим трудом отделался от надоедливого Грэга и думал навсегда, но…

Больше часа он искал заправщик. Расплатился, объяснил куда ехать, а сам заскочил в магазин, скупился в дорогу. Грузовик с топливом и такси, в котором ехал Саня, подъехали к «кукурузнику» почти одновременно. Но Кубинцу что-то не понравилось, и они, не доезжая полкилометра до цели, свернули. Как оказалось, вовремя. Машине с цистерной перегородили дорогу грузовики, а сзади подперли несколько легковушек. Уже знакомые Кастро бойцы в черных раздутых камуфляжах, с РПГ и многоствольными пулеметами высыпали из кустов. В салоне самолета обозначилось движение.

– Назад! – крикнул Кубинец.

«Американцы?» – трусливо спросил Саня.

– Нет. Пусть не останавливается. Назад! Назад в город давай! Это азиаты. Значит, они всё знают… Все здесь. Деваться некуда, поедем к твоим янки.

Такси помчалось по безлюдным улицам заброшенной окраины в сторону аэродрома: мимо разрушенных домов и обгоревших машин.

«Думаете, он не врал про самолет? – спросил Саня. – Откуда у него столько денег? Интересно, а зачем ему я?»

– Дамочка будет тебя домогаться, а белобрысый на камеру снимать, – высказал предположение Кастро, но от его слов Сане веселее почему-то не становилось. – У этого жирного янки все на лице было написано. Если снимать будет она, а он домогаться, это, конечно, хуже.

Но терпимо. Хе-хе… Ты только не переживай… Мы никому не расскажем. Я отвернусь, Маруся зажмурится, а таксист вообще тут останется. Или с собой возьмем? Ему ж, наверное, тоже интересно…

– Я Рита, – возмутилась девушка. – Запомни. И никакая я тебе не Маруся!

– Прости, милая. У нашего Казановы вечер намечается веселенький, может, и мы немного того?.. Хе-хе… Нет? Ну, как знаешь… Просто, у нас столько общего… И я имею в виду не только тело…

Вблизи самолет казался еще больше. По всему видно – сделан на заказ: пассажирская – только передняя часть, в средней и хвостовой смотровых люков нет. Задняя стенка, судя по всему, опускалась, как в грузовых самолетах.

– Интересно, – сказала Рита. – Сюда и машину, и яхту, ну или катер можно запихнуть. Ишь, сволочи, я бы так тоже отдыхала.

– Крошка, когда все закончится, я покатаю тебя на своей яхте, – пообещал Кубинец.

– Я с незнакомцами не катаюсь.

– Зря, – осуждающе произнес Кубинец. – Я отличный любовник.

– Интересно, – заметила Рита. – А при чем тут?.. Или это плата за катание? А просто так, по-дружески, неинтересно, да?

– Какая дружба, что ты? Во-первых: обрати внимание на различие первичных половых признаков. Глупо этим не пользоваться.

– А во-вторых?

– А во-вторых, – с охотой продолжил Кубинец, – все мы одинаковые, милая. Но мы лучше вас. Вам нужны цацки, развлечения и деньги, а нам – только вы. Точнее: ваши буфера и ляжки. Бабы рады продаваться. А мы несчастны, мы жертвы. Это вы нас используете. Просто не каждый самец отдает себе в этом отчет. Но ты учти, если тебе понадобится моя жертва, – предложение в силе.

Геркулес, я прав? – Кастро поискал поддержки у Сани.

«Не думаю, что вы правы, Грин, – прозвучало после продолжительной паузы. – Я верю в чистую бескорыстную любовь. Такую, за которую умрешь и ничего не попросишь взамен».

– Правда, веришь? – недоверчиво спросила Рита.

«Правда».

– Пенелопа, дорогая, обрати внимание, как он похож на красавчика Аре! Его, кстати, и зовут так же, – говорил Грэг, представляя Саню своей жене. – Уверен, они знакомы: ты же видела, какая маленькая эта Норвегия.

Пенелопа, красивая женщина лет тридцати, одетая в тоненький халатик, подчеркивающий формы ее выразительной фигуры, сидела, закинув ногу на ногу, и с интересом наблюдала за гостем. Она принимала его на борту самолета, в столовой. Движением руки предложила сесть в кресло напротив.

– Грэг говорил, вы хороший музыкант, – произнесла она.

Саня, раздумывая над ответом, со свистом потянул сквозь зубы воздух.

– Лучший! Поверь мне! – сказал муж, присаживаясь на стул рядом. – А косоглазых как ненавидит! Я, говорит, руками бы их душил. Да, сынок?

– Нас с мужем объединила похожая беда, – сказала Пенелопа. – В той войне мы потеряли близких людей.

Саня ничего такого про косоглазых не говорил, но не стал ни в чем разуверять хозяев. Он только глупо улыбался и, не зная куда деваться от смущения, все пытался приставить виолончель к стене, но чертова бандура не хотела стоять.

– Не молчи, говори что-нибудь, – потребовал Кубинец.

– Да… – задумчиво сказал Саня. – Мой школьный учитель по математике имел проблемы со зрением… Не то чтоб косоглазый, но… я его не любил.

Грэг удивился:

– Учитель?

– Какая математика? – возмутился Кубинец. – Косоглазыми он вьетнамцев называет.

Пока гость откашливался, хозяева переглянулись. Грэг заметно смутился. Общий враг, желание мести, прочная нить, что протянулась между ним и молодым норвежцем, рвалась на глазах.

– Мой прадедушка, – продолжая кашлять, тихо произнес Саня, – служил во французском легионе. Как только их отряд приземлился на вьетнамо-китайской границе, косоглазые, как голодные звери, кинулись на них. Без предупреждения, вот так ни с того ни с сего напали… по предательски – сзади. Деду прострелили грудь, но он продолжал драться. Почти все его товарищи погибли в считанные минуты. Дед достал наградной маузер и, продираясь сквозь ряды неприятеля, метко отстреливал их командиров. Он поднял флаг над головой, и остатки отряда устремились за ним! Кучка героев под предводительством деда поднялась на возвышенность, – Саня говорил теперь уверенно, возбужденно. – Легионеры дали знак артиллерии: «Здесь сконцентрировались основные силы неприятеля! Огонь на нас!» И грянул залп.

Дед выжил. Три года он был в плену. Над ним издевались. Кривоносые вырезали на его груди французский флаг…

– Какие? – не поняла Пенелопа.

Рассказчик стукнул себя по лбу.

– Криво… а – косоглазые! На спине выжгли первый куплет Марсельезы. По ночам он пел патриотические песни. И его перестали кормить. Через месяц он умер от дифтерита. Когда я узнал об этом, то поклялся мстить.

– Пе-ре-бор, – растягивая слово, предупредил Кубинец.

– Лучше бы он немым притворился, – согласилась Рита.

Женщина подалась вперед, упираясь локтями в ноги, глаза ее увлажнились, а выражение лица стало сосредоточенным. Ее ладонь легла на Санино колено.

– Аре, – с вызовом произнесла она, – у тебя будет шанс!

– Правда? – испуганно спросил он.

– Грэг, – обратилась она к мужу. – Он потрясающий! Как ты нашел этого парня? – снова взглянула на Саню: – А умереть за идею ты готов?

Молодой человек смутился.

– Соглашайся на все! – приказал Кастро. – Не возьмут нас с собой, нам конец.

Саня обреченно выдохнул.

– Почту за честь.

– Не так быстро, родная, – сказал Грэг. – Умереть за идею – об этом мы с ним еще поговорим. – Он взял со стола открытую бутылку вина, поднял над головой. – Выпьем за наш союз!

Три больших бокала наполнились доверху. Грэг внимательно посмотрел на молодого человека.

– Готов лететь с нами прямо сейчас?

«Какой кошмар», – подумал Саня.

– А я никуда не лечу, – заявила Рита.

– Бросьте. А мне вот интересно, чего они там такого придумали, – весело произнес Кубинец.

Гость выпил бокал вина и сразу опьянел. Кастро все подначивал: «давай-давай», но Саня подозревал, что получится, как в прошлый раз с коньяком, и пропускал тосты. Стюард приносил бутылку за бутылкой, но, казалось, хозяевам все нипочем. Разве что Грэг стал болтливее обычного и все что-то рассказывал о силе, естественном отборе, о новой Римской империи и демократии.

Саня стал засыпать, и его отвели в комнату для гостей. Он сразу уснул и не слышал, как загудели моторы, зашелестела по асфальту резина, как разогнался и взмыл в чистое небо искристо-белый красавец самолет.

Хуши сказал: «Бог сделал поганку ядовитой. И ядовитые люди тут же поверили в свое божественное предназначение»

Проснулся он оттого, что кто-то тормошил его за плечо. Открыл глаза. В лицо дыхнул перегаром возбужденный, с бегающими глазами на белом, как береста, лице Грэг. Похоже, он так и не ложился, пил всю ночь.

– Пора! – крикнул американец. – Покажем вьетконговцам, кто здесь главный!

– Чиво?

– Вставай, сынок!

Молодой человек поднялся, взялся за виолончель.

– Аре, малыш, оставь это! – крикнул Грэг, сунул

Сане в руку гранату. – Сейчас мы им сыграем другую музыку.

Молодой человек, приходя в себя и тараща спросонья глаза, последовал за американцем. Только сейчас он обратил внимание, что на хозяине самолета военная полевая форма, зашнурованные выше щиколотки ботинки, на голове каска, а за плечами болтается автомат.

– Магнум, – определил Кастро. – Совсем древний. Где он его откопал?

«Сколько мы летим?» – только теперь подумал Саня.

– Наверное, часов восемь.

«Зачем эта граната? Про каких таких вьетконговцев он говорил?»

– Пошутил, наверное, – неуверенно произнесла Рита.

Саня чувствовал, что с каждым шагом сердце его колотится все сильнее. Американец направлялся в хвостовую часть. Навстречу вышел невысокий пожилой мужчина в такой же форме и каске.

– Мы на месте, – сказал он, потупил взгляд и неуверенно добавил: – Вы хорошо подумали, Грэг?

Грэг похлопал мужчину по плечу.

– Не дрейфь, сынок! Твое дело рулить, понял?! Высоту сбавили?!

– Как приказали, – сказал тот неуверенно.

– Координируйте, я на связи. Как только будем пролетать над объектами, информируйте. – Он обнял мужчину и, прижимая к груди, похлопал по плечу. – Назад пути нет! Мы победим! Иди к своим. Ты им нужен!

Сказав это, Грэг направился дальше по коридору, Саня следом. Когда дошли до двери, американец, отворяя, обернулся.

– Дрейфит, старый козел, – произнес с укоризной и оскалился. – Ничего, сынок, не расстраивайся. Здесь не все такие тонкошкурые. Крысы есть на всех кораблях. Главное, мы с тобой знаем, что и зачем. Мы не отступим! Верно?! – спросил, заглядывая в глаза.

Саня глотнул слюну:

– Конечно.

Задняя часть самолета – грузовой отсек. Он был битком набит обтянутыми голубой сеткой ящиками. Три ряда тянулись до середины отсека. Дальше низкая, без бортов, вагонетка. Под ней узкие рельсы, упирающиеся в грузовой люк, на нем, перпендикулярно полу, тоже рельсы. На специальной подставке, у правого борта, крупнокалиберный пулемет. Сидение стрелка защищено массивными железными плитами.

Молодой человек вдруг увидел Пенелопу. Она тоже была в форме. Красивая, задумчивая, с красными от похмелья глазами, женщина сидела на вагонетке и выдыхала целые струи дыма. У ног ее перекатывалась пустая бутылка из-под вина. Увидев мужчин, она поднялась навстречу.

– Пришло время платить по счетам! – громко крикнула Пенелопа.

– Мы сделаем это! – вторил ей Грэг и потряс над головой винтовкой. – Ха-ха! Сделаем!

Зашипел прицепленный к ремню передатчик:

«Объект номер один, через две минуты готовьтесь».

– Я готов! – крикнул американец.

Подойдя к стене, он снял с крюка пульт управления, нажал кнопку, и сразу раздался раздражающий жужжащий звук. Грузовой люк начал опускаться, и Сане в лицо ударил ветер. Появилась и быстро стала увеличиваться голубая полоска неба.

– Ну чего стал?! – крикнул Сане американец. – Потащили! – Он схватил за ручку один из ящиков, дернул на себя, но тот не двинулся. Саня стал с другой стороны и вцепился в ручку двумя руками. Совместными усилиями они подняли ящик и потащили к вагонетке.

Задняя стенка опустилась полностью, и рельсы сомкнулись… Пока Грэг выставлял в специальные пазухи на крышке ящика таймер, Саня, держась за поручни, приблизился к бездне, раскинувшейся за бортом. Бесконечный густой лес тянулся до самого горизонта.

– Вьетнам, – определил Кубинец. – То, что надо. Нам повезло. Если так пойдет дальше, скоро будем на месте.

Справа раздался треск пулемета. Саня вздрогнул и медленно повернул голову на звук.

Пенелопа в каске показалась ему не такой уж и красивой. Ее лицо поочередно искажали гримасы то злости, то восторга, глаза бегали, как у сумасшедшей. Смотреть на нее было неприятно. Тело женщины тряслось от мощной пулеметной отдачи. Саня подумал, было, что у нее начался эпилептический припадок. На пол со звоном падали гильзы.

– Давай! Давай! Девочка моя! – восторженно тряся кулаками, кричал Грэг. – Покажи этим засранцам! – он задержал взгляд на Сане. За грохотом выстрелов его слов почти не было слышно: – Специально для нее сделал!.. Пусть оторвется!.. Там, в лесу, у них была база! И сейчас есть – я знаю! Ха-ха!.. А ты чего ждешь, сынок?! Кидай гранату!

Молодой человек без особого энтузиазма выбросил гранату в открытый люк.

– Не взорвется! – разочарованно крикнул Грэг, махнув рукой. – Ладно, потом научу. – Сам достал из-за спины винтовку и принялся посылать одиночные выстрелы куда-то в лес.

Обойма быстро закончилась, он перекрестился, решительно выдохнул, снял вагонетку с тормоза и толкнул ногой. Разгоняясь, она покатилась по рельсам, уперлась в резиновые колодки и скинула груз. Ее отпружинило обратно.

– Работает! – радостно крикнул американец, и через секунду раздался взрыв.

Пенелопа прекратила стрельбу и ошалело посмотрела на мужа:

– Какого черта, Грэг?! Даже парашют не раскрылся!

– Таймер неправильно выставил! – обеспокоенно ответил тот. – Сейчас! Сейчас все сделаем! Сынок, помогай!

Они водрузили на вагонетку еще один ящик. Этот пролетел дольше, но земли не достиг, взорвавшись в воздухе. И следующие пять постигла та же участь. Взрывы были мощные, казалось, самолет сам развалится от такого грохота. Грэг колдовал что-то над таймером и делал все новые и новые попытки. Один ящик, наконец, приземлился, в небо ворвался земляной столб, в стороны полетели деревья, лес задымился…

– Есть! – радовался американец. – Я понял как! Сейчас мы им устроим!

– Вы уверены, что там кто-то есть?! – спросил Саня.

– По норам прячутся! Там косоглазых, как пчел в улье! Не дрейфь, сынок! Мы их достанем!

Самолет развернулся, нырнул в облако дыма, поднимающееся от горящего леса. Саня пожаловался на тошноту и присел в стороне. Американец, презрительно покачав головой, позвал Пенелопу.

Когда очередной ящик слетел с вагонетки, Грэг отправился за новым.

– Зацепился! – истерично крикнула женщина.

– Что? – не понял Грэг.

– Сеткой зацепился за выступ, видишь! Надо отцепить… Болтается в хвосте!..

Тело женщины тряслось от мощной пулеметной отдачи. Саня подумал, было, что у нее начался эпилептический припадок. На пол со звоном падали гильзы. – Давай! Давай! Девочка моя! – восторженно тряся кулаками, кричал Грэг.

– Сейчас рванет! – испуганно крикнул американец.

Женщина подбежала к Сане.

– Твой час пробил, воин! Возьми нож, перережь веревку… Ну… сделай это!

– И не думай, – потребовал Кубинец. – Лучше с пулемета, скажи, постреляю.

– Пусть сама лезет, дура! – крикнула Рита.

– Да вы что?! – возмутился Саня. – Да меня сдует оттуда сразу! На мне и парашюта нет. Это самоубийство!

– Трус! – крикнула Пенелопа и сунула ему в руку нож. – Делай! Вся Норвегия смотрит на тебя!

– Поторопись, сынок, – крикнул Грэг. – Через минуту взорвется!

Саня поднялся.

– Давайте веревку, а то меня снесет.

– Смотри, он это серьезно, – удивился Кубинец. – Вообще-то, если тебе жить надоело, то мне еще нет.

Рита спросила:

– Мужчины, я тут на секунду отвлеклась, расскажите, а что здесь вообще происходит?

– Нет времени, сынок! – крикнул Грэг, судорожно взглянул на часы, скинул каску и схватил себя за волосы. – Помоги ему, милая! Я сейчас. – Он рванулся к двери. Пенелопа проводила его удивленным взглядом, все вдруг поняла, крикнула Сане: «Сделай это!» и устремилась вслед за супругом.

– Тикай! – крикнул Кубинец.

«Куда?»

Молодой человек вздрогнул: раздался треск, сетка медленно рвалась.

«Ну же! Ну! Давай еще!»

Через секунду опасный груз сорвался вниз, и сразу раздался взрыв. Саню впечатало в стену. Мимо пролетела, пробила стену и шмыгнула дальше внутрь рельса, по которой только что ездила вагонетка. Моторы завизжали, как сотня свиней на бойне. В нескольких метрах от Сани пол начал обрываться, разорванные ошметки скручивались, угрожающе загибались в его сторону. Самолет стремительно шел вниз. Уши заложило, от ветра слезились глаза. Парень надавил на дверную ручку, но дверь не поддалась, ступни оторвались от пола, и воздушным потоком его начало вытягивать наружу.

Саня не помнил, как долго падал самолет: секунды, минуты, часы смешались, время исчезло, остались только страх, паника и желание жить. С невероятной силой он вцепился в дверную ручку и поручень в стене. Ноги болтались в воздухе, как белье на веревке. Словно вспышка молнии, перед глазами возник и исчез купол парашюта, за ним другой. Это невозможно, но он видел болтающегося на стропах Грэга, даже не его самого, а только лицо, – растерянное заплаканное лицо большого ребенка. Невидящие печальные глаза глядели вверх.