Текст книги "Музыкант"

Хуши сказал: «Чтобы знать, что человек думает о тебе, достаточно спросить, что он думает о других»

Они собрались к девяти, но Хасан не пришел. Не было его и в десять. А в одиннадцать входная дверь отворилась, и вместо моложавого бородача Хасана на пороге возник лысеющий брюнет лет сорока в черном плаще.

Незнакомец купил у Китайца минералки и уже на выходе спросил, не видел ли тот кого-нибудь подозрительного, с большим черным инструментом. Хозяин бара показал взглядом на угрюмых молодцов из банды Гуру, отдыхающих рядом за столиком и внимательно следивших за каждым движением вошедшего. Незнакомец представился сотрудником Интерпола и полез во внутренний карман плаща за «корочкой». Бандиты неверно истолковали этот жест, и их руки лихорадочно потянулись к пистолетам.

Фил и несколько наемников, разминавшихся в это время после долгой дороги возле припаркованных у бара джипов, услышали пять выстрелов.

Скоро, на ходу вставляя в пистолетную обойму патроны, из двери вышел задумчивый Рэм.

– Он был здесь, – хитро щурясь, сказал он носатому Филу. – Сегодня.

В эту ночь Саня снова услышал гул вертолетов. По улицам, освещая дома дальним светом фар, носились внедорожники.

Он прятался в том же месте, на берегу у лодок. Иногда поднимался на холм, залезал на дерево и оттуда наблюдал за машинами, что стаями кружились в окрестностях города.

Братья Чан, старший – Минь, младший – Тхуан, были вьетнамцами. А еще у них было две сестры. После смерти родителей забота о брате и сестрах легла на плечи Миня, так как у детей семьи Чан была большая разница в возрасте. Старшему на тот момент стукнуло тридцать пять, младшему не исполнилось и десяти, сестрам-двойняшкам было по четыре года.

Основным бизнесом братьев была контрабанда спиртного. Дело рисковое, но прибыльное. Суда часто арестовывали вместе с грузом, но, тем не менее, их империя развивалась стремительными темпами, и если б не крайние меры со стороны таможенных служб, грозила национальным бедствием ряду азиатских государств.

Судно, на котором ходили сами братья, ничего противозаконного не перевозило, кроме самопального чая и нескольких чемоданов с деньгами для подкупа таможни.

Корабль причалил к старой пристани в десяти километрах от города. Швартоваться на пристанях порта они опасались. Кубинец об этом знал. Он обещал Сане теплый прием, но молодой человек давно понял – не все, сказанное Кастро, стоит воспринимать буквально. Когда на дружественное: «Вам привет от Кастро» Тху-ан неожиданным ударом в челюсть сбил Саню с ног, последний почти не удивился.

Незнакомец представился сотрудником Интерпола и полез во внутренний карман плаща за «корочкой». Бандиты неверно истолковали этот жест, и их руки лихорадочно потянулись к пистолетам.

– Что ты делаешь?! – крикнул младшему брату старший. – При чем здесь он?

– Кастро передает привет, – огрызнулся Тхуан, – а это мой привет ему. Я сказал, никаких больше дел с этим мерзавцем!

– Ты его должник! – крикнул старший. – Он вытащил тебя из тюрьмы, спас тебе жизнь.

– А мне плевать! За то, что он сделал, я убью его. Пусть только появится.

– Какая странная реакция, – удивился Кубинец. – Мы так дружно расстались.

– Вижу, – съязвила Рита.

Минь подошел к Сане, протянул руку.

– Вы от Кастро? Нам сказали, что вы ждете. Как у этого пройдохи дела? – спросил дружелюбно и протянул руку.

Молодой человек подвигал рукой нижнюю челюсть и сплюнул кровь.

– Лучше, чем у меня, – ответил и, взявшись за протянутую руку, поднялся. – При первой возможности я передам ему ваш привет.

– Пойдем на судно, – предложил старший, дружески похлопав Саню по плечу. – Я Минь, а тот драчун Тхуан. Не обижайся на него.

Минь был толстый, ростом выше среднего, но выглядел значительно моложе своих шестидесяти. Чистый воздух и здоровая пища держали его в хорошей форме.

– За что он так не любит Кастро? – спросил Саня.

– Он любит. Просто наш друг повел себя некрасиво.

Мужчина должен уметь брать на себя ответственность. Он проявил неуважение. Я давно простил его, но брат…

– О чем они толкуют? – возмутился Кастро.

– Ничему не удивляюсь, – сказала Рита.

– Неуважение? – спросил Саня, ступая на борт.

– В каюте сыро, давайте присядем здесь. – Минь указал на некое подобие беседки, сооруженной на корме. – Кастро обесчестил нашу сестру.

– Ааа-аа… – протянул Кубинец. – Настучала. Еще неясно, кто кого обесчестил. Я бы им рассказал.

– Она теперь никогда не выйдет замуж, – продолжал вьетнамец. – Никто не возьмет ее. Она до сих пор любит его. Она будет растить Хунга сама.

– Кого?! – недоверчиво спросил Кубинец.

– Хунга? – спросил Саня.

– Мой племянник. Ему пять лет, а он читает лучше меня. Я сам учил его. Тхуана тоже я научил, но малыш способней. Я купил ему Жюля Верна, про остров. Он два раза прочитал. Купили ему сборник, там все рассказы. Как искали капитана, и другие… Он ждет.

– Пять лет… пять лет… – забубнил Кастро. – Так, в каком году я уехал? В последний раз я был, получается…

– Поздравляю, папаша, – сказала Рита. – У вас мальчик.

– Да нет, ерунда, не сходится. Так, если ему пять лет, то… А! Вот если пять и семь месяцев. Но ему ведь ровно пять, он сказал.

– Ему пять и семь? – спросил Саня.

– Да, – вьетнамец кивнул. – Я буду покупать ему книги на разных языках. Хочу, чтобы он говорил на французском. Мне нравится французский. Помнишь у Джо Дассена? – и он попробовал напеть мелодию.

– Пять и семь, – повторил Кастро. – Пять и семь…

– А где он? – поинтересовался Саня. – Далеко? Я его не увижу?

– Здесь мы пробудем день. Через пять дней будем дома. Приглашаю. Погости у нас.

– Спасибо, но это долго, – молодой человек придвинул стул к собеседнику. – Моя жизнь и жизнь Кастро в опасности. Мне надо в Сингапур. Срочно. Помогите.

– Срочно? – спросил Минь, и беззаботное выражение мигом исчезло с его лица. Серьёзность его старила.

Саня утвердительно качнул головой.

Младший и еще трое из команды сносили на берег влажные рулоны серой ткани и тут же раскатывали для просушки.

– Тхуан! – позвал Минь.

– Чего тебе?!

– Отплываем через две минуты. Поднимайся.

– Чи-иво-о?!

– Мы плывем в Сингапур.

– С какой стати?

– Кастро нужна помощь.

– Чтоб он сдох.

– Повторять не буду.

Младший с недовольным видом пошел к кораблю.

– Спятил?

Саня вдруг почувствовал облегчение, будто камень с плеч. Восхищенно посмотрел на вновь помолодевшего Миня.

– Что, так сразу?

– Ты же сказал срочно, – ответил он.

– Вам так дорог Кастро?

– Дорог, – подтвердил вьетнамец. – Кубинец хороший человек. Он приходил на помощь тогда, когда все отворачивались. Если бы не рулетка и бабы, это был бы еще и великий человек.

Ночной Сингапур светился огнями. Они отражались в воде, скользили мимо бортов, казалось, что это с самой глубины кто-то подсвечивает море тысячами фонариков.

«И здесь живут люди, – думал Саня, рассматривая святящиеся окна высоток. – Хлопоты, страдания, любовь… А в эту секунду в Непале умер нищий, в Канаде пятилетняя девочка нашла доллар, а в Японии кассирша на заправке почесала затылок. Как много людей, как много всего происходит. Что один человек в этом потоке жизни?!»

– Нравится город? – услышал Саня голос Миня, он стоял рядом и тоже разглядывал броские вывески отелей.

– Устал я от чужих городов, – признался пассажир, – домой хочется.

– Я не могу долго дома. Не верю в покой, – тихо произнес вьетнамец. – Я умру в порту чужого города. Для меня это лучшая из судеб, какую можно пожелать. В такую же ночь, в похожем городе – цветном, ярком городе-фейерверке.

– Сойдете на берег?

– Нет. Поплывем дальше. Через три дня снова будем здесь.

– Я очень вам признателен. Спасибо, что привезли. Кастро очень повезло с друзьями. Спасибо за деньги, Минь. Я верну как можно быстрее.

– Ты нам ничего не должен. Не надо возвращать, тем более, как можно быстрее. Тебе не кажется, что такая фраза может обидеть?

– Чего обидного в желании быстро вернуть долг? – ответил вопросом на вопрос Саня.

– Мои друзья не боятся быть мне обязанными. Тот, кто мне не доверяет, не от долга хочет отделаться, а от меня. Друг ли он мне?

Молодой человек улыбнулся.

– Какая-то вывернутая философия. Но в этом что-то есть. – Чуть подумав, он добавил: – Постараюсь возвращать как можно дольше.

– Совсем не надо возвращать, – настойчиво повторил вьетнамец. – Не в этот раз.

Через полчаса, крепко пожав друг другу руки, они расстались. Молодой человек не сразу покинул пристань. Его взгляд долго провожал уходящее судно.

Хуши сказал: «Я разделил яблоки на хорошие и плохие. Когда ранние стали портиться, а поздние дозревать, началась путаница»

Переночевал Саня в отеле. Весь следующий день он провел под руководством Кастро. Первым делом надо было отыскать человека, умеющего играть на виолончели. На помощь пришел Интернет. Скоро музыкант был найден. Встретившись, они отправились на звукозаписывающую студию. Сделав нужную запись, Саня связался с радиостанциями, вещающими на территории города.

Уже этим вечером на популярных FM-волнах звучала мелодия, а после нее короткое объявление. Приятным голосом дикторша сообщала: «Эту мелодию исполнил гость нашего города, известный музыкант Эдгар Зелинский. Он приглашает всех своих друзей, однокурсников и единомышленников на день рождения». В конце объявления девушка называла адрес, по которому принимает гостей господин Зелинский, и от имени всех ценителей истинного искусства поздравляла маэстро с семидесятилетием.

Весь следующий день Саня, с книгой в руке, прождал в летнем кафе на берегу моря. Он сам не знал, кто должен прийти, и придет ли. Кастро, судя по всему, тоже не был уверен в том, что радиопослание дойдет до адресата.

Виолончель, будто выставленная на продажу, красовалась на видном месте рядом. Мимо бродили туристы, о крутой берег разбивались волны, их плеск убаюкивал.

– Не спать! Не спать! – несколько раз вырывал Саню из сна Кубинец.

– Чего тут еще делать-то? – спорила Рита.

– Следите.

– Да за кем следить-то? Мы его даже в лицо не знаем.

– Следите. За всеми следите, – настаивал Кастро.

– Это случайно не вы известный музыкант Зелинский? – ближе к обеду спросила у Сани женщина лет тридцати, присевшая за соседний столик. – Я слышала объявление. Я знала Якова Зелинского. Правда, он вовсе не музыкант. Это, случаем, не ваш отец?

– Это не она, – отреагировал Кастро. – Гони ее.

– Увы, это не мой отец, – ответил ей Саня, – и я не Зелинский.

– Дяденька, дайте поиграть на скрипке! – ровно в три по полудню попросил Саню мальчик лет пяти.

– Не могу, она чужая, – ответил Саня.

– Ну, пожалуйста! Ну, пожалуйста!

– Не могу, – виновато разводя руками, отвечал хозяин инструмента.

– Ну, пожалуйста!

– Убей его! – злился Кастро. – Вон тем стулом. Сделаешь быстро, он даже боли не почувствует!

– Нет, мальчик, нельзя, – сдержанно отвечал молодой человек.

– Ну, пожалуйста!..

Пока мальчик был рядом, на стул, на всякий случай, Саня старался не смотреть.

Под вечер все столики были заняты. Не найдя свободного места, к молодому человеку подошел старик, опирающийся на видавшую виды трость, и спросил, можно ли сесть напротив. Саня не возражал.

– Что читаете? – поинтересовался пришедший.

– Агату Кристи, – ответил Саня, не глядя на него.

– Интересно?

– Не очень, – признался все так же, не поднимая глаз, и отпил из чашки кофе.

– А я не читаю детективов, – не отставал дед. – Примитивно пишут.

Молодой человек усмехнулся.

– Ну, как сказать…

– А как ни скажи, дерьмо и есть дерьмо.

Старик добился своего. Саня отложил книгу, произнес осуждающе:

– Какой вы категоричный.

– Я правдивый. Прямой, без плутовства. – Переведя взгляд с собеседника на виолончель, старик прошептал: – Я ненавижу тебя.

– Не понял, – удивился Саня.

– Там, на подгрифнике, в самом низу, – дед отвел взгляд от инструмента и посмотрел на море. – Я нацарапал это, когда мне было шесть лет.

– Проверь! Проверь! – возбужденно крикнул Кастро.

Саня подскочил к инструменту, стал крутить его в

руках. Поискал возле колков, на деке, грифе…

«Где, где этот подгрифник? Вот! Вот, наверное, это он?» – наконец нашел нужную деталь. Пригляделся, провел рукой. Есть! Слева, в самом низу, отчетливое «Я ненавижу», и стертое, еле заметное «теб…».

– Есть! – вслух крикнул Саня. – Есть! – повторил тише, но не менее радостно.

– Это он! – восторженно объявил Кастро. – Он!

– Урра! – победно прокричала Рита.

– Конечно, есть, – не отводя взгляда от моря, сказал старик и добавил равнодушно: – Куда ей деться.

Саня с инструментом в руке подскочил к деду и свободной затряс его за плечо.

– Мы нашли вас! Нашли! – кричал радостно. – Если бы вы знали, как долго мы шли к вам, сколько пережили! Как хорошо! Как хорошо, что вы пришли! Теперь все кончится! Все кончится, понимаете?!

Старик поднял на восторженного собеседника полные равнодушия глаза. Он явно не разделял его радости.

Молодой человек сел рядом, взял деда за локоть.

– Скажите, в чем ее секрет? Что внутри – алмазы, карта? А может, она действительно черта вызывает или еще чего похуже?! Честно говоря, я так устал из-за нее… Как я рад! Как рад, что вы пришли! Избавление! Наконец-то я избавлюсь от этой чертовой деревяшки! Ха-ха-ха… Как я ее ненавижу…

Старик усмехнулся.

– И вы тоже?

– Ода!

– Ну что ж, тогда, думаю, самое время. Пойдемте, – с этими словами он поднялся, взял Саню за руку и, несмотря на почтенные годы, довольно живо потянул его в сторону моря.

Они быстро дошли до большого, уходящего в воду валуна. Старик забрал у Сани инструмент и, не раздумывая, сильно размахнулся и жахнул виолончелью по этой глыбе. Леденящий звук пронесся по всему пляжу.

Молодой человек замер в недоумении, он не мог поверить собственным глазам. Снова и снова, с нарастающим остервенением старик крушил столь оберегаемую вещь, тайну, надежду, из-за которой Саня столько раз рисковал жизнью.

Щепки разлетались в стороны. В руках деда остался только гриф, которым он продолжал неистово лупить по камню. Рваные струны извивались змеями, угрожая поранить. Наконец старик остановился, швырнул обломок грифа в воду, выдохнув с облегчением и, прихрамывая, спустился к морю.

Саня опустился на колени, поднял несколько щепок. Ничего необычного, деревяшка как деревяшка.

– А может, это не он? – вдруг предположила Рита. – Может, местный сумасшедший?

Молодой человек поднял еще несколько обломков.

«Ничего не понимаю. Ничего нет. Она была пустой, абсолютно пустой».

– Мне кажется, не надо было отдавать ему виолончель, – поделилась сомнениями девушка, – лучше бы ты дал поиграть на ней тому мальчику, он выглядел безобидней.

От переживания у Сани внутри все сжалось, стало трудно дышать.

Старик оглянулся.

– Что ты хочешь там найти?!

– Компромат на американского президента, координаты Атлантиды, устройство вечного двигателя, формулу абсолютного топлива…

Дед рассмеялся.

– Очень близко. Формула абсолютного топлива у меня, – сказал он, залез двумя пальцами в карман, извлек и бросил молодому человеку блестящую флэшку.

Из-за порыва ветра вещица изменила направление полета, но Саня успел схватить ее у самой земли.

Дед опять отвернулся к морю.

– Мой старший брат был чертовски талантлив, – сказал он, глядя на волны, – все давалось ему легко. А какая у него была память! Он читал и слово в слово пересказывал мне целые романы. Он стал замечательным физиком. Я гордился им.

Я был не такой, но наш отец не верил. Хотел и из меня сделать вундеркинда. Не получилось. С трех лет по двенадцать часов в день я играл на виолончели. Ничего другого, только виолончель, с утра и до ночи. Я сходил с ума. Веришь, я уже не слышал, я видел звуки. Звучание той, которую ты принес, я узнаю из миллиона других. Мне было шесть, когда я нацарапал ту надпись. В наказание за это я сутки без сна играл, стоя на табуретке, на коленях. Никто не пришел ко мне. Брата не пустили. Слуга поднимал меня, когда я падал, и ставил на место.

В последний раз этот инструмент я видел у брата, в родительском доме, около года назад. Я приехал по его просьбе. Мы тогда и не поговорили толком: он спешил. Помню, сказал только: «Нефть нам больше не нужна, дал флэшки и попросил припрятать на время». Сказал, если с ним что-то случится, отдать тому, кто придет ко мне с моей «детской любовью». Это он про виолончель пошутил. Сколько раз я клялся ему сжечь эту скрипучую рухлядь.

Он знал, меня никто не найдет: я давно сменил имя и фамилию. Отрекся от всего, что связывало меня с семьей, только с братом поддерживал отношения. Через день после моего отъезда его убили.

– Жаль старика, – растроганно произнесла Рита. – Интересно, а как его сюда занесло?

– А сюда вы как попали? – спросил Саня.

– Я все же стал музыкантом, – ответил старик. – Не выдающимся, но… Играл здесь раньше. Здесь и с женой познакомился.

Саня задумался, потом с пафосом изрек:

– Ваш брат погиб не зря, мы отдадим эту информацию в нужные руки. Может быть, ваш брат спасет нашу планету.

Старик усмехнулся.

– Брата не вернуть. А на планету вашу мне глубоко плевать. Она ужасна: все жрут друг друга – бактерии, люди, боги… По лицу вижу – не согласны. Да… Вы молоды. Поживете, поймете – жизнь помойка, как и детективчик, что вы там читали. Я видел фильм, снятый по нему. Хотите, скажу, кто убийца?

Молодой человек отрицательно покачал головой.

– Ну что, – спросил Кастро, – тебе его еще жаль?

– Чуть меньше, – призналась Рита.

– Я выполнил просьбу брата, – сказал дед. – Бегите, спасайте свою планету. Прощайте. – Он протянул руку, улыбнулся и снова полез в карман. – Чуть не забыл. – И лишь вручив то, что «чуть не забыл», распрощался с Саней.

Хуши сказал: «Один немой философ тоже как-то написал мне, что знает все. Но мне не интересно слушать умеющих говорить верблюдов и читать глупых немых философов»

После того как Саня расстался со стариком, он сделал один важный звонок по номеру, продиктованному Кастро. Звонок был в Москву. Человек на том конце провода был немногословен. Он назначил место и время встречи. На просьбу приехать раньше Саня ответил отказом. Собеседник не настаивал, и они быстро попрощались.

Через три дня корабль братьев Чан, как и договаривались, дожидался Саню на пристани. Завидев молодого человека, младший из братьев, Тхуан, помахал ему рукой. Он был искренне рад их новой встрече. От прежней неприязни не осталось и следа. Обнявшись, как старые друзья, и расспросив друг друга о делах, они, не мешкая, отправились в обратный путь. Через два дня вошли в Бенгальский залив, а еще через сутки пересекли его и добрались до берегов Мьянмы. Саня сошел на берег близ Рангуна и, крепко пожимая руки, теперь уже навсегда попрощался со своими новыми друзьями.

Полдня он добирался до нужного отеля и снял номер. Утомленный дорогой и жарой, наспех перекусив кальмаровым супом и яичницей, поднялся в номер и лег спать.

Весь следующий день лил не стихающий ливень, и Саня до самого вечера играл с Кубинцем в шахматы, сидя перед зеркалом. Рита помогала Сане, и это уравновешивало шансы, ведь ее мысли, в отличие от мыслей партнера, Кастро читать не мог.

Человек, с которым он созванивался, должен был появиться здесь завтра, к трем часам по полудню.

«И все-таки я не понимаю, – спрашивал Саня, – почему мы должны отдать флэшку именно ему? Альтернативный источник топлива, или энергии, или не знаю, чего он там придумал, – это достояние всего человечества. Не правильно отдавать это знание в одни руки».

– Я тоже так думаю, – поддержала Рита. – Кто он вообще такой, этот Сафронов?

– Интеллигентный, порядочный чел, – ответил Кастро. – Он, в отличие от вас, понимает, с чем имеет дело. Для того чтобы донести подобную инфу до нужных людей, необходимы механизмы. У нас их нет.

– Но он ведь хочет на этом заработать?

– Маруся, удивишься, но это очень бескорыстный чувачек. С другим я бы и связываться не стал. Рэму и прочим скоро мы будем не нужны. Бремя ответственности ляжет на сильные плечи господина Сафронова. Радуйтесь. Завтра мы рулим домой. Не боясь никого, на нормальном самолете, с обученными пилотами…

«Теперь он будет бегать?» – спросил Саня.

– Ему не надо ни от кого бегать, поверь.

«Как бы крут он ни был, пирог чересчур аппетитный, и слишком многие хотят от него откусить».

– Вот уж за кого за кого, а за Сафронова я бы волноваться не стал.

– Не терпится посмотреть, – призналась Рита, – что же там за зверь такой?

«Так ты не шутил, когда говорил о спасении мира?»

– Студент, я спасал мир восемь раз. Но, признаюсь, это если считать с этим разом. Кстати, – объявил он, – Вильгельм Стейниц, вам мат!

Человеку, сидевшему в холле, на вид было лет пятьдесят. Спортивная фигура, волевой подбородок, мясистое лицо… Во всю эту мужественность абсолютно не вписываются хитрые бегающие глазки. Наверное, ему пошли бы очки, но зрение, увы, у него отменное. Он любит себя украшать – на пальцах блестят перстни. Видать, тратит уйму времени и денег на одежду, и как бы презирая это, допускает в туалете небрежность в виде закатанных рукавов и не до конца затянутого галстука. У него явно есть чувство юмора – чего стоит один только золотой портсигар со знаком Воланда.

На левой ноге у него туфель, в Италии надоевшая любовница, а в России курица, несущая золотые яйца. Еще в России у него есть жена, на правой ноге тоже туфель, новая любовница в Греции, и нельзя не упомянуть еще одну курицу, несущую золотые яйца в Саудовской Аравии.

Он царь царей. Он больше чем человек. Его называют богом, но он чувствует себя чем-то масштабнее… Он планета. Он космос! Он вселенский разум!!! Он – нефтяной магнат Сафронов Денис Юрьевич.

Кастро хоть и нахваливал, но на самом деле не любил Сафронова. Рита пока приглядывалась. Саню задело то, что миллионер, даже не представившись, стал ему тыкать. Раньше не обратил бы на такую мелочь внимания, но за последний месяц он изменился, полностью. Он стал мужчиной, окреп, у него появилось то, чего не было никогда, – характер. После победы над Майком к нему по-другому стал относиться Кастро. После истории с бандой Гуру Рита перестала отпускать колкости в его адрес.

– Ты не Кастро, – сказал Сафронов, усаживаясь в кресло напротив Сани. Оценивающий взгляд скользнул сверху вниз. – Молодой ты для Кастро.

– Ты хочешь понянчить моих внуков, или тебе еще что-нибудь от меня нужно? – дерзко ответил молодой человек.

Сафронов рассмеялся.

– Хе-хе… А ты себя в обиду не дашь. Молодой да наглый. Ничего, подрастёшь, попустит. Научат, как со взрослыми разговаривать.

– Думаешь? Тебя вон к пятидесяти не попустило.

– Что? – не поверил своим ушам Сафронов.

– Меня зовут Александр Николаевич, – сказал Саня. -

Здравствуйте. Конечно, я разрешаю вам сесть рядом. Конечно, можем и на «ты».

– Не понял, это ты что, решил меня сейчас построить, что ли? – выставляя вперед нижнюю челюсть, будто готовясь к драке, недоумевал нефтяной король.

– Именно, – ответил молодой человек.

Уверенная интонация собеседника заметно поколебала Сафронова. Магнат не совсем понимал, как вести себя дальше.

Саня продолжал:

– Покровительственный тон оставь для своих холуев. Со мной будешь говорить почтительно. Если что-то не устраивает, собирай манатки и вали, откуда прилетел. Итак, давайте еще раз. Меня зовут Александр Николаевич. Это я вам звонил. Как к вам обращаться?

– Денис Юрьевич, – недовольно проговорил Сафронов.

– Денис Юрьевич, – сказал Саня, – перед тем, как отдать вам флэшку, хочу, чтобы вы дали слово, что полученная информация не будет использована с целью личного обогащения.

– Я даю вам такое слово, любезный Александр… Николаевич, – сказал он с иронией в голосе.

Молодой человек засунул руку под кресло, вытащил заветную флэшку и передал сидящему напротив.

– В таком случае и вы, Александр Николаевич, дайте слово, что информацию с нее вы не скачивали.

– Даю вам такое слово.

– Благодарю, Александр Николаевич. Но, если честно, это не важно, что вы там даете, мы все равно сейчас все узнаем.

Сафронов позвал толстого мужчину в очках, он нетерпеливо дожидался на кресле, метрах в десяти.

– Сергей, я не спал ночь. Скажи мне, что все хорошо.

Он царь царей. Он больше чем человек. Его называют богом, но он чувствует себя чем-то масштабнее…

Он планета! Он космос! Он вселенский разум! Он – нефтяной магнат Сафронов Денис Юрьевич.

Мужчина поставил на стол ноутбук, вставил флэшку, несколько минут вводил какие-то коды и, наконец, произнес: – Это точно оно, – еще через минуту: – Не взламывали, – чуть позже: – Не скачивали, – и после того, как закрыл ноутбук: – Все чисто.

Сафронов забрал флэшку, покачал на открытой ладони.

– Мы, любезный Александр Николаевич, к бесплатному бензину пока не готовы. Сейчас докажу вам, что данное вам слово я никогда не нарушу. Никогда полученные от вас сегодня данные я не буду использовать с целью личного обогащения. У меня, Александр Николаевич, есть все, – с этими словами Сафронов поднял со стола латунную, в виде весельной лодки пепельницу, на ее место положил флэшку и со злобой раз пять или шесть треснул пепельницей по столу. За пару-тройку секунд решение вопроса о снижении цен на нефтепродукты отодвинулось еще на несколько десятилетий.

– Вот, как-то так, – сказал он, смахивая мусор со стола на ладонь. – Честно говоря, не знаю, как вам с Кастро это удалось. Я нанял лучшие агентства. Они мешали друг другу, но я должен был знать, что в конце концов формула окажется у меня, и только у меня, – он усмехнулся. – Думаю, вам досталось. Я снимаю заказ. Сегодня вас оставят в покое.

Сафронов махнул кому-то рукой: на столе рядом с Саней появился кейс.

– С Кастро я договаривался за миллион. Пять тысяч я вычел за перелет: он должен был сам привезти, извините.

Саня изменился в лице:

«Так вот от кого мы убегали на самом деле. Вот кто все это заварил. Ты обманул меня! – обратился он к Кубинцу. – Все это было из-за денег! Только из-за денег!»

– Глупый! – отозвался Кастро. – Ты когда-нибудь видел миллион?!

«Ты обманул меня. Ты лгал нам с самого начала!»

– Подумаешь, маленький бонус за наши страдания. Ну не дали бы нам денег, разве от этого кому-то стало бы лучше?!

– А хотите узнать, сколько я заплатил бы китайцам, южноафриканскому агентству или, допустим, тому же Рэму… – Сафронов выдержал паузу. – Пятьсот миллионов. Так что я очень рад, что у нас с вами все так хорошо сложилось. Вы как-то погрустнели, Александр Николаевич. Из-за пяти тысяч? Или из-за полумиллиарда?..