Текст книги "Музыкант"

Хуши сказал: «Тот, кто медленно бегает, тоже может спастись. Вопрос лишь в том, убегает он от тигра или догоняет его»

Из-за тряски и шума Саня не заметил момента приземления. Еще с полкилометра исковерканную машину тащило по земле. Крылья тормозили о деревья и кустарники и, наконец, обломались. Самолет развернуло, он раскололся надвое, задняя часть устремилась к высоким деревьям и там остановилась. Передняя, кувыркаясь по поляне, как спущенная с горы бочка, тоже затихла в болоте.

Еще долго Санька боялся отпустить ручку. Из оцепенения его вывел неуверенный, не похожий на себя голос Кубинца:

– А-а-а… струсил?..

«Чиво?»

– Была у меня одна стюардессочка… Ага… Ох мы с ней тогда…

«Чиво?»

– Была, говорю, у меня стюардессочка одна… Это… на самолетах которые… Красавица… Волосы длиннющие… Когда мы с ней… то, волосы как раз…

«И что?»

– Ничего… Стюардесса, говорю…

«А-а-а…»

– Ты цел? – перепуганно спросила Рита. – Кажется, цел, – ответила сама себе. – Удивительно…

Саня, очумело глядя по сторонам, выкарабкался наружу, сделал несколько шагов и оглянулся.

«Чудо! После такого не выживают. – Он принялся ощупывать свой живот, ноги. – Чудо!»

Поднялся ветер, лес зашумел. Откуда-то сверху донесся странный, знакомый гул.

– И правда – чудо! – восторженно согласился Кубинец, когда Саня задрал вверх лицо. Прямо над ним качалась, отражая покатыми боками солнечные лучи, запутавшаяся в ветках густой кроны, черная виолончель.

«Она преследует меня», – подумал Саня.

– Наверное, кому-то она очень нужна, – удивленно произнесла Рита. – Это все не просто так… У нее есть ангел-хранитель.

– Хорошо ей, – сказал Кубинец. – Мой отказался от меня еще в детстве.

«Что ты чувствуешь, Рита? – не веря в свое везение, обратился Саня к девушке. – Мы ведь и правда живы, да?»

– Пока живы, – ответила она, – но надолго ли? Что дальше, господин Грин? В какую мясорубку полезем теперь?

– Тебе только бы жаловаться: на природу вывез – опять не так. Ты посмотри, как здесь красиво… Птички поют, букашки шуршат… Я как этот, сказать не умею. Маруся, сейчас Геркулес все тебе объяснит… Вы радуйтесь, а я пока подумаю, что делать дальше.

– Я не Маруся!

«Вьетнам… а ведь мы совсем близко… – подумал Саня. – Скоро там этот Сингапур?»

– Нас Южно-Китайское море отделяет. Оно маленькое, можно и самому вплавь добраться. Но мы лодку наймем… Совсем рядом уже… Терпение. Всего-то ничего осталось.

«Значит, на восток, к морю?!» – уточнил Саня.

– На юго-восток, или даже на юг. Сейчас определимся. К морю, к морю надо, – сказал Кастро. – К морю.

Лес – бесконечный, сырой лес… Высокие густые кроны скрывали небо. Травы почти не было. Ноги проваливались, вязли в толстом слое гниющих листьев. Встречались поляны, но, как правило, заболоченные. Саня отдыхал на окраинах, сушил носки, кроссовки, шляпу и двигался дальше в определенном Кастро направлении. Тропики представлялись Сане другими. Бамбуковые леса, пальмы, спутанные лианами кустарники с огромными листьями, мангровые заросли вдоль рек – все это было, но еще здесь встречались привычные сосны, а на склонах холмов росли клены и дубы.

Четыре дня шел дождь. Солнце появлялось с утра, но ненадолго: к обеду и до самого вечера небо заволакивало тучами. Саня то и дело поскальзывался на листьях и глинистой почве. Разбитые ноги покрылись волдырями мозолей. Первые три ночи он разводил костер, на четвертую спички отсырели, да и сухих веток было не достать. Под ногами чавкало, с широких листьев на голову и плечи лились нескончаемые потоки воды. Выжимать одежду не имело смысла. Идти становилось все труднее, даже сон не восстанавливал сил, не избавлял от боли. Рита непрерывно жаловалась, не переставая ругала Кастро, которого интересовало только, как там виолончель. Но с последним все было в порядке: инструмент был плотно обмотан целлофаном, найденным Саней в передней части самолета еще в день аварии. Больше ничего: ни живых людей, ни еды, ни одежды не было.

Сильно изводил голод. Встречались деревья со странными плодами, но те, что Кастро разрешал есть, были безвкусными и почти не насыщали. Больше всего Саню мучила мысль, как плохо сейчас Рите. Казалось, сам он может перенести любые невзгоды, но то, что вместе с ним и, может, даже из-за его нерасторопности мучается дорогой ему человек, заставляло торопиться. Обижаться на кого-то, жаловаться на боль и усталость – нет, не теперь. Три жизни на кону, слишком много от него зависит, чтоб паниковать и быть слабым. Трудности мобилизовали силы, обострили чувства.

Кубинец обратил внимание на завалившееся трухлявое дерево, и Саня, не раздумывая, принялся отдирать от ствола исцарапанными пальцами пласты черной коры. В древесной мякоти копошились жирные белые личинки.

– Сможешь? – спросил Кастро.

Саня уверенно положил несколько личинок на ладонь и сдул налипшую рыжую труху.

– Мы не умрем, Рита, – сказал вслух, закинул личинок в рот, несколько раз клацнул челюстями, проглотил и сквозь зубы добавил к сказанному: – Не сейчас, Рита, не здесь.

Встречались поляны, но, как правило, заболоченные. Саня отдыхал на окраинах, сушил носки, кроссовки, шляпу и двигался дальше в определенном Кастро направлении.

Часто попадались следы крупных животных. Как-то, переходя через ручей, увидел у самого берега отпечаток тигриной лапы. Зверь прошел недавно: вода быстро размывала след.

Теперь приходилось часто останавливаться, прислушиваться, – не крадется ли кто сзади. Чтобы поспать, приходилось забираться на деревья повыше.

На седьмой день за ним увязался дикий кабан. Совсем маленький. Саня наткнулся на него у реки в высоких мангровых зарослях. Коренастый, коротконогий, он пытался убежать от золотистой, похожей на рысь, кошки. Она играла с ним: легко догоняла, сбивала с ног, подбрасывала и отпускала, и все повторялось по новой… Саня прикрикнул на нее и бросил камень. Кошка убежала, а полосатый поросенок поплелся за ним.

Парень кормил его толстошкурыми, похожими на яблоки плодами. Хрюн (как назвала его Рита) уже две ночи подряд засыпал у него на руках, пробирался за пазуху, свернувшись, чавкал и протяжно сопел.

«Спи, пушистый, ничего не бойся, – говорил Саня, – и вырастешь ты бо-о-олыпой свиньей».

– Это ж сколько мяса! – негодовал Кубинец. – Он просто просится на вертел.

«Не-е-ет. Пушистого я вам не отдам».

– Вот идиот! Ты тут не один, между прочим. Давайте голосовать. Маруся, что скажешь?!

– Я тебе не Маруся, – злилась Рита. – Саша, а ты не притворяешься? Ты вот такой и есть?

– Какой еще такой? – говорил Кубинец. – Обыкновенный эгоист. Возьми из пакета полтысячи и убей эту тварь. Я покупаю этот бифштекс.

Кабаны на пути стали попадаться чаще. Через три дня Хрюн ушел.

На десятый день, ближе к обеду, Саня наткнулся на людей. Их было много, человек двадцать. Их рюкзаки, цветные шорты и рубашки диссонировали с этим диким миром. Когда послышалась английская речь, Саня убедился, что это туристы. Медленно, смеясь и переругиваясь, друг за другом группа продиралась сквозь чащу.

Только увидев их, Саня обессилено рухнул на землю.

– Спасены! Спасены! – прошептал он.

Смысл этих слов доходил постепенно, наполняя радостью все три измотанных за эти дни сознания.

Хуши сказал: «В детстве я кутался в холодные пеленки и думал, что трудности закаляют меня. Вчера посмотрелся в зеркало и понял, что жил на износ»

Всю дорогу до Пномпеня Саня промучился на заднем сидении. Никак не мог уснуть. Перегруженный пассажирами автобус двигался медленно, но и при такой скорости на скользкой дороге заднюю часть мотало из стороны в сторону. Санина голова утвердилась на мягком плече толстой соседки справа. А когда при резких поворотах голову отбрасывало, она стукалась о жесткие ребра виолончели и откидывалась обратно.

Ночной сельский автобус ехал на городской базар. Пассажиры разговаривали громко, их смех заглушало нескончаемое блеяние скота и кудахтанье домашней птицы.

Старик, сидевший впереди, часто оглядывался на Саню, что-то воодушевленно рассказывал, подмигивал, смеялся. Молодой человек, не понимая ни слова, сонно вскидывал голову, вежливо улыбался, а через секунду, закрыв глаза, опять ронял голову на чужое плечо.

– Мы никогда отсюда не выберемся! – хныкала Рита. – Ну, когда, наконец, твой проклятый Сингапур? Чтоб он сгорел вместе с вами и этой дрянной деревяшкой. Ну не бейся ты об него лбом, ну больно же! Ухх… эти индюки!.. О боги, пусть они замолчат! Скажи, чтоб замолчали! Я устала! Где мой крем для лица? Где мой папа?! Комары заели! Как все чешется! Где моя сумочка? Я хочу спать…У-у-у…

Наступило утро, выглянуло солнце, голоса притихли и даже Рита, поддаваясь общему настроению, незаметно перестала брюзжать. Шум перенесся на улицу. Лес становился реже, город наступал: замелькали заправки, показались многоэтажки, слева и справа загудели машины.

– Видите, как все просто. Друзья, наше маленькое приключение подходит к концу, – обнадежил Кастро. – Дальше – легче. Отсюда до Сингапура добежишь – дыхание не собьется.

«Так близко?»

– До моря километров сто, от силы двести, а там…

«А что там?»

– Это будет сюрприз.

«А можно без них?»

– Расслабься, Геркулес. Не о чем беспокоиться. Я рядом.

«Вот об этом лучше не напоминай. Ну что там?»

– Есть пара знакомых контрабандистов. За ними должок. Довезут с комфортом. Яхта, бриз, шезлонг, соломенная шляпа и холодный апельсиновый сок через соломинку. Это то малое, чем могу отблагодарить за все ваши страдания. Здоровяк, я научу тебя разбираться в винах. Познакомлю с подводной охотой. Маруся, для тебя наймем самого сексапильного массажиста. Наконец, отдохнем. Это будет незабываемая прогулка.

«Может, лучше массажистку?»

– Что?

«Лучше массажистку нанять», – настаивал Саня.

– А… Геркулес, нельзя же только о себе! Прочь предрассудки. Пора придать своей сексуальной жизни разнообразия.

– Идея мне нравится, – отозвалась Рита.

«А мне не очень, – обеспокоенно произнес молодой человек. – А можно как-то побыстрее, без ныряний в кишащую опасными медузами воду, без морской болезни и похотливых массажистов?»

– Жизнь вовсе не такая длинная, как кажется, – поучал Кастро. – Есть моменты, которые нужно продлевать, моменты, которые стоит получше запомнить. Чтобы было что потом рассказать сокамерникам.

– Обнадеживающие перспективы, – произнесла Рита. – Это, надеюсь, без меня.

Автобус остановился, вибрация глохнущего мотора отдалась в ногах.

– Приехали, – объявил водитель.

Сквозь пыльное окно Саня брезгливо разглядывал базарную суету нежаркого утра.

Все трое думали об одном.

– Нас ведь здесь не станут искать? – уточнила Рита.

– Не станут, – отозвался Кастро.

– И спешить ни к чему, правда? И мы, наконец, отдохнем? – с мольбой продолжала она.

– Да.

«Мы найдем отель, да? – спросил Саня. – И я буду спать».

– Да.

– А я пойду в лучший ресторан и буду много кушать, – сглотнула слюну девушка.

– Обязательно! – подтвердил Кастро. – А я пойду в бар и, пожалуй, напьюсь и найду себе бабу, или даже двух, а потом…

– Гигант, – сиронизировала Рита.

«Да-да, – подумал Саня, – желаю удачи. А я спать, спа-а-ать…»

Хуши сказал: «Иные женщины так сильно мечтают о верном муже и крепкой семье, что даже после замужества не прекращают поиски»

В обед следующего дня из отеля «Angkor century», того самого, что в десяти минутах ходьбы от знаменитого храма Angkor Bat, вышел симпатичный молодой щеголь. Его белый костюм, блестящие черные туфли, аккуратная прическа, выбритое лицо и не сходящая с него улыбка, как магнит, притягивали любопытные взгляды встречных женщин. В глазах их ревнивых спутников читались удивление и зависть.

Молодого человека не интересовали местные достопримечательности, за час он обошел несколько магазинов, заглянул в интернет-кафе, успел съездить в аэропорт и вернуться обратно.

Сегодня, как и вчера, он обедал под открытым небом. Сто грамм коньяку принесли сразу, двойной стейк обещали приготовить за двадцать минут.

– Салат? Крабовый? Опять? – спорил он с самим собой, листая меню. – Нет, терпеть не могу! Ладно! Ладно! Только не шуми! – бормотал, касаясь пальцами висков, как при головной боли, и тут же кричал вслед официанту: – Товарищ! Дружище! И этих!.. Кальмаров, будь они не ладны!

В ожидании заказа раскрыл купленную еще вчера подробную карту королевства Камбоджи и принялся сосредоточенно разглядывать. Поводив пальцем по тонким полоскам автомобильных дорог, свернул карту и, отложив в сторону, нерешительно потянулся к графину.

– Сделаю, – произнес вслух, наполняя рюмку.

«За это надо выпить. Игорь, какой молодец, догадался на «мыло» скинуть, что да как. Видишь, Рита, ты дома, Павел Игоревич жив, лабораторию восстанавливает, а вы, Грин… ну куда они могли вас увезти… Найдем».

Сосредоточенно, как дуэлянт поднимает пистолет, не сгибая руки, оторвал рюмку от стола.

– Что значит – маленькими глотками? – спросил вдруг себя. – Мы так не договаривались! Я не буду тянуть, я могу только залпом! Ах, так!.. – будто принял вызов и, собравшись с силами, сделал глоток.

Последовал вдох, и на лице появилось выражение удовлетворения.

Отпил еще.

– А что, очень даже своеобразно. В этом что-то есть. Выпью и еще закажу… А вот теперь нет… Не факт, – ухмылялся он, – поглядим еще, кто напьется первым.

За соседними столиками обедали несколько пожилых пар. Ближе всех, в трех метрах от молодого денди, находилась дама в годах, жена господина Гейлера, владельца сети местных отелей. Громко, не обращая внимания на посетителей, она выясняла отношения со своим молодым любовником. Саня, сам того не желая, подслушал их разговор.

– Рафаэль, ты последний мерзавец, подлец и негодяй! Я все узнала! Никакая она тебе не сестра! – возмущалась женщина.

– Лиза, я все объясню!

– Водишь шашни у меня за спиной! Это за все добро, что я для тебя сделала?! Да кем ты был – дрянной альфонсишко, мелкий шулер?! – женщина поднесла к его лицу руку и сомкнула пальцы, словно хотела раздавить зажатую в них букашку. – Да если бы не я, тебя, ворюга, давно бы зарезали твои же дружки. Хам, шушера! В тебе же ни грамма благородства! Изо всех сил я тяну этого пройдоху в высшее общество. Я знакомлю его с друзьями мужа, финансирую бездарные бизнес-начинания, покупаю одежду, оплачиваю жилье, а он мне такую пощечину. Все! Хватит с меня! Пьяница, подохнешь под забором! Такая уж, видно, твоя судьба, – подытожила Гейлер, откидываясь на спинку стула.

– Лиза, милая, – положив руку на грудь, промолвил Рафаэль. – Почему каждое утро мы начинаем со скандалов?

– Утро?! Два часа дня! Дрыхнешь до обеда – бабник! Иди работай! Узнаешь, как это горбом хлеб добывать!

Молодой человек насупился, скорчил обиженную мину, и нижняя губа его задрожала.

– Как обидно ты говоришь, как несправедливо. Знаешь, как много я сейчас думаю? Я почти начал свою книгу. Работа это все… Работа это… Если сейчас сбить настрой… Все, что придумано, все пойдет прахом…

– О твоем даре я слушаю уже два года. Старая пластинка! Хватит! Все кончено! Как ты мог привести эту дрянь в дом. Лечь в постель с этой рыжей курицей!..

– Какая еще постель? Что ты говоришь! Почему?

Громко, не обращая внимания на посетителей, она выясняла отношения со своим молодым любовником. Саня, саж того we желая, подслушал их разговор.

Почему ты перестала мне верить? Наша любовь – самое дорогое, самое чистое, что может быть! Как можно брать ее под сомнение? Она такая хрупкая, беззащитная… Кроме нас, защитить ее некому! Возьми этот нож! – Рафаэль по ошибке схватил с тарелки вилку. – И лучше зарежь меня прямо сейчас.

– Я приходила вчера ночью. Я слышала вас. Это было ужасно. – Лиза смахнула слезу. – Со мной ты давно не был таким страстным.

– Ха-ха! Что ты слышала, глупая. Это был не я, это был мой друг… Жан, – сказал он и с облегчением вскинул руки. – Господи, как ты меня испугала. Я ведь рассказывал тебе про Жана.

– У тебя нет никакого друга Жана. У тебя не может быть друзей. Ты их обокрал.

– Этого нет, этого не успел.

В глазах пожилой дамы блеснула искра надежды.

– Она выкрикивала твое имя.

– Сестра? Ну, конечно, она думает, что его зовут Рафаэль.

– Почему?

– Я так его представил.

– Зачем?

– Так удобней.

– Кому удобней?

Молодой человек задумался.

– Это старая история. У Жана нелады с законом. Никто не должен знать, что он был здесь. И ты молчи, слышишь? Это опасно. Меньше всего мне бы хотелось втягивать тебя в это. Не прощу себе, если с тобой что-то случится…

Женщина захлюпала носом, потянулась к Рафаэлю.

– Это правда?

– Правда, любимая.

– О, милый! Я такая дура! Прости меня.

Они обнялись. Рафаэль прижал к своей груди голову возлюбленной.

– Чтобы уехать, ему нужны будут деньги. Не знаю, как помочь ему. Ситуация безвыходная.

– Я дам, я дам сколько надо.

– Ты святая, – прошептал он и сам заплакал.

Саня допил свой графин и изрядно охмелел. Тянуло поговорить.

«В этом мире хорошо живется только негодяям», – обратился он к своему второму и третьему «я».

– Это ты сказал или я? – удивился Кубинец.

«Это я сказал», – уточнил Саня.

– Знаю я женщин, – вступила в разговор Рита. – Эта бабушка вовсе не такая наивная, какой хочет казаться. Она играет игру, в которой есть определенные правила. Партнеры знают, где предел накала. Двойной блеф. Они отлично друг друга поняли. И этот Рафаэль у нее не первый и не последний. Этих Рафаэлей у нее… И за это, мне кажется, надо выпить…

«Не совсем понимаю, за что пьем, но сделаю это с удовольствием», – Саня подозвал жестом официанта.

– Нормально, – одобрил Кастро.

«А я напиваюсь, – предупредил молодой человек. – Кто-то должен держать себя в руках… Нет, меня в руках… Нет, меня-себя…»

– А я пьяная в стельку, – призналась Рита.

– Это от ста грамм коньяку? Хе-хе… Детишки, отдыхайте, папочка обо всем позаботится.

– Еще двести, – сказал Саня официанту, щелкнул пальцами, достал из пиджака и протянул десять долларов. – Поторопись. Мои друзья не любят ждать.

– Гусар! – похвалил жест Кубинец.

«Грин, если я позволяю себе лишнего…»

– Ничего-ничего, мне понравилось.

Лиза с Рафаэлем поднялись и не спеша, сохраняя дистанцию, направились к выходу. Саня не заметил, как перед ним оказалась полная рюмка и графин.

– А фигурка у нее ничего, – заметила Рита. – Да и сама она вроде… Когда-то это была красивая женщина. Зря я ее обижала.

– Да, – согласился Кастро, – скинуть пару двадцаток лет, и даже я сгодился бы ей в сыновья.

«Что-то в ней есть, – размышлял Саня. – Какая-то таинственность».

– Таинственность… хе-хе… Давай накатим, – торопил Кастро. Еще пара графинов, может, и у меня она перестанет вызывать сексуальный протест.

Саня выпил.

«А вот если б с лимончиком?..»

– Ни в коем разе! – отрезал Кубинец. – Такому коньяку закуска не нужна. Не торопись, слушай, что говорю. Я тебя всему научу.

«Я стараюсь точно следовать инструкциям».

– Вижу, вижу, хвалю.

– А я в хлам, – призналась Рита.

– Звучит возбуждающе. Люблю приставать к пьяным бабам. Маруся, я покажу тебе, как умеют любить настоящие мужчины.

– Не стыдно, ты готов воспользоваться моей неопытностью?

– Ты не представляешь, как много раз и с каким профессионализмом я готов это сделать.

– Александр, защитите меня.

«Я ему не позволю».

– Видишь! – гордо заявила Рита, – у меня везде по-к донники. Трепещи. Этот за мою жизнь свою отдаст без колебаний.

«Отдам», – без доли иронии подтвердил Саня.

– Ну, конечно! – неожиданно резко и зло бросила Рита. – Ладно, – примирительно прозвучало чуть погодя. – К черту вас, мужиков, с вашими байками. Наливай.

– Александр, а ведь у меня к вам серьезный разговор, – минут через пять заявил Кастро.

«Да-да… я сейчас… как раз… очень… настроен… на серьезный… – делая большие паузы в словах, отвечал молодой человек, безуспешно пытаясь вилкой наколоть горошину из только что принесенного салата. – Напился… ха-ха…»

– У меня не было секса… ну ты знаешь… Когда это началось? – тоже растягивая слова, жаловался Кастро. – Ну, вот считай, сколько?.. А я ведь простой человек…

– Опять за свое! – возмутилась Рита. – Бабник! Нам не до этого сейчас.

– Не перебивай. Ты это, пока мужики говорят, помолчи. Саня, ты красавец парень, все у тебя нормально. Не комплексуй. Понял, да? Тут полно сногсшибательных горячих туристочек. Надо закадрить и… Надо…

– Что он мелет?! Да он еще пьяней меня!

– Ничего подобного… Маруся, ты спать иди вообще! Саня… ну ты понял, да?..

Хуши сказал: «Победив, много узнаешь о себе и о тех, кто рядом. Проиграв, узнаешь правду»

Никогда еще утреннее солнце не вызывало такой резкой, безжалостной головной боли. Садовник за окном остригал кусты, и от каждого щелчка ножниц в ушах взрывались перепонки: воздух под чудовищным давлением проникал под череп, голова раздувалась, стены и потолок с трудом сдерживали ее бурный рост. Руки отказывались подчиняться. С большими усилиями зашевелились пальцы и сжали одеяло. Со скрипом подбородок оторвался от подушки. Медленно, как танковая башня, голова повернулась влево, но бутылка шампанского закрывала обзор. «Экипаж», видимо, «оглушенный разрывом фугасного снаряда», не помогал в ориентировании на местности и оценке повреждений «боевой машины».

– Кастро, Рита, – позвал шепотом Саня.

– Не кричи, – отозвался Кубинец. – Тише. Я думаю.

Саня снова уткнулся лицом в подушку и вдруг понял, что лежит в одежде. Шею сдавливал ворот рубахи. С тупым звуком с ноги на пол упал ботинок.

– Пить, – прошептала Рита.

Саня взялся за горлышко бутылки.

– Нет, хватит! – взмолилась она. – Воды. Воды хочу.

Очень медленно, превозмогая боль, молодой человек сполз на пол и ткнулся спиной в рифленый деревянный бок кровати.

– Куда ты побежал? – причитала девушка. – Тише, тише ты, спринтер. Нет, не вставай… Не вставай… Голова! Избавься от нее.

– Что? – вслух спросил молодой человек.

– Нет, нет! Молчи! Челюсть… зубы… Ой! Ты что, подшипники жевал? Не моргай, не моргай, глаз болит. С-с-с… у тебя что-то с глазом… Не трогай, не трогай руками…

«Я левым почти не вижу, – отметил Саня. – Наверное, упал где-то?»

– Упал. Угу, – недовольно пробурчал Кастро.

«Не падал?» – напрягая память, спросил Саня.

– Ничего не помню, – сказала Рита. – Меня еще в казино вырубило. Вторую рюмку виски принесли, глоток, потом: «на красное, ставь на красное»… Потом, затяжка сигары и… Больше ничего не помню.

«Казино?» – удивился Саня.

– И этот все забыл. Прекрасно. И про то, как все деньги спустил, и как крупье ударил, как зеркальный шар стулом снес и как от охраны удирали… Ничего не помнишь, да?

«Удрали?»

– Если бы.

Саня с большими усилиями, но поднялся. С сосредоточенностью канатоходца на нетвердых ногах двинулся в направлении ванной. Долго пил воду. Наконец оторвался от крана и взглянул в зеркало. Шок от увиденного был настолько сильным, что даже всегда воинственно настроенная в отношении Сани Рита в эту минуту сочла необходимым поддержать несчастного.

– Зеркала бывают плохого качества. Часто искажают действительность, – попробовала успокоить парня девушка. – У моей бабушки на чердаке было такое. Я боялась туда подниматься. И однажды, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое…

– Мерзавцы, – перебил Кастро. – За это зеркало мы подадим на отель в суд.

– В первый раз одел, – захныкал Саня, пытаясь приладить к пиджаку болтающийся нагрудный карман.

Костюму досталось: швы на спине и рукавах пиджака разошлись, не хватало двух верхних пуговиц, правая штанина разлезлась от кармана до колена.

– Это ладно, это мы зашьем, – обнадежил Кастро. – А с лицом что делать? С таким лицом мы ей не нужны.

«Кому, ей?»

Кастро будто не слышал.

– Щеку раздуло, но отек быстро спадет. Губу нижнюю разнесло, но и это терпимо. Скажу больше, даже красит тебя. А вот что с глазом делать? Такой «фонарь» не спрятать. Очки!

«Да зачем все это? Так похожу».

– Нет, не походишь. Надо виолончель вернуть.

– Ка-к-кую виолончель?

– Ту самую, родной… Нашу виолончель, которую ты вчера в карты проиграл…

К обеду головная боль стала утихать. События вчерашнего дня всплывали в памяти, как барахло с идущего ко дну корабля, и сбивались в кучу.

«Да, помню – бойцовские рыбки», – сидя на прохладном полу с обмотанной мокрым полотенцем головой, Саня старательно пришивал к пиджаку нагрудный карман и пытался восстановить в памяти события прошлой ночи. Одно он знал наверняка: денег на новый костюм не было.

– Красивая была, – напомнила Рита, – желтая, с красным оперением. Я выбирала. Но тот здоровяк с синими жабрами ее загонял. Она стала часто подниматься за воздухом, удирать начала, сдалась.

«А дальше?» – спросил Саня.

– Потом этот бабник сказал, что не видел ничего скучнее, и соблазнил нас тайским боксом.

– Бабник – это я? – спросил Кастро.

– А кто еще? «Студент, посмотри какая! А эта! А та! Беги! Догоняй!» Нельзя же быть таким неразборчивым.

– Маруся, что б ты в этом понимала! Куда тебе до исканий наших. Твой удел – борщ и пьяный муж, долбящийся ночью в закрытую дверь. А я… Я вдруг такое почувствовал… Юность… радость… желание. Как много вдруг стало красивых баб. Женился бы на каждой. Столько сил во мне!..

– И поэтому ты втянул нас в драку?

– Не я, он сам захотел.

«В драку?»

– Это был поединок! Честный поединок! – оправдывался Кастро. – Маруся сказала, что ей скучно. Завтра мы уедем из Пномпеня, а вспомнить нечего, говорит. Хочу, говорит, посмотреть, как мужики дерутся.

– Я такого не говорила! Он все врет! Пьяница. Ты помнишь, сколько мы выпили?! Это все он!

– Ну, хорошо – не ты, я предложил, но ты согласилась. Так? Так.

Подпольное местечко, не совсем законные бои, не всегда по правилам дерутся, в общем, интересно. Был там когда-то. В общем, поставили мы на рыжего. Рыжий победил лысого. Отлично! Поставили на толстого, толстый победил рыжего. Здорово! Длинный победил толстого – опять выиграли. Потом вышел здоровый, и все. Кончилась удача. И все закричали: «Бои купленные!» И ты закричал: «Бой купленный!» И брюнеточка слева, та, что глазки строила, тоже кричала: «Купленный! Купленный!» А здоровяк говорит: «Если так, – кто думает, что справится со мной, выходи!» – и поставил на поединок все выигранные деньги. И все бойцы отказались. И тогда ты спросил…

«Я, кажется, вспомнил, – Саня оторвался от штопки, положил пиджак на колени, потрогал опухшую челюсть и нахмурился. – Я спросил: «Грин, вы со мной?»

– Да, ответил я. Я с тобой, чемпион! Покажем этой горилле!

– Я очень удивилась! – призналась Рита. – Никогда бы не подумала… Такой трус и вдруг… Что на тебя нашло?

Саня подвигал рукой челюсть.

«Не знаю. Наверное, почувствовал, что могу. Казалось, знаю, что делать. Толпа расступалась, я пошел к рингу, коснулся канатов, а что дальше?»

– Начал плохо. Он сделал пару ложных выпадов ногами, а потом прямым в челюсть вынес тебя за ринг. Ты кувыркнулся через канаты и упал на толпу. Ух, загалдели все! Думал, не поднимешься. Парень он крепкий, жахнул, как молотом. Но ты вернулся. Чтоб так свистели, я еще не слышал. Толпа жаждала крови. Твоей.

Он хотел повторить, но на этот раз ты нырнул ему под руку, левой по почкам и мощнейший апперкот правой. Здоровяк не ожидал, голову отдернул, думал, шею свернет. Пока он вспоминал периодическую таблицу, ты подпрыгнул и ударил его коленом в нос. Хотел добавить ногой в челюсть, но достал только до груди. Растяжки-то нет. Не вырубил гада, но за канаты отправил. Тебе массы бы еще, с дыхалкой поработать, с растяжкой, а скорость и техника, что надо.

Было еще три раунда. Все удары ты отбивал и жестко контратаковал. С середины второго он только защищался. Несколько раз ты ронял верзилу на помост. Красиво так ногой ему по коленке – хлоп, и он так – бах. А глаза такие удивленные-удивленные.

Теперь они аплодировали тебе. Как все-таки изменчиво настроение толпы.

Кружил, бил прицельно, бил много: он не поспевал за тобой. В конце четвертого раунда размашистым ударом в висок уронил эту тушку навсегда. Нокаут.

– Я, правда, это сделал? – вслух спросил Саня. – Рита, ведь неправда?

– Пусть только поспорит! Я никого больше не слышал. Ее радостный крик всех заглушил.

«Рита, он шутит?»

– Все так и было. Я лишний раз убедилась, что ты двуличный тип. «В тихом омуте», как говорят. Добренький, добренький и нате…

– Как она тебя хвалила!

– Это не я, это коньяк, – оправдывалась девушка.

«А как мы потеряли виолончель?» – спросил Саня.

– Все Маруся придумала! Хочу, говорит, в казино.

– Врешь, ни в какое казино я идти не предлагала.

– Хорошо, я предложил. Но кто кричал: «Здорово! Погнали!» Кто кричал: «Я двумя руками за!»

– Если бы ты, по своему обыкновению, сказал: «Идемте дрыхнуть», я бы крикнула то же самое. Я просто хотела быть компанейской.

– Понятно, попала в плохую компанию.

– Именно.

– Бывает.

Саня закончил с пиджаком, принялся за брюки.

«Какая теперь разница, кто предложил. Я пошел в казино. Зачем я взял виолончель?»

– Маруся сказала, что здесь ее сопрут.

– Я не говорила.

– Понял, опять я виноват, – возмутился Кастро.

– А кто? С твоим казино, что мы теперь делать будем? У нас билет на завтра. Послезавтра утром должны были быть в Сингапуре. А еще через три дня дома. Ты обещал. А что теперь? Что теперь?

– Это ты мне скажи, что теперь? Я предупреждал – никаких бабских напитков! Никакого шампанского! После коньяка мозг просто выносит.

Саня схватился за голову.

«Хватит! Хватит вам! Чего завелись?! Мы его вернем, слышите?! Вернем. Вы помните место? Помните, с кем играли?»

– Сначала пошли в соседний отель, вверх по улице, там, где блондинка была с большой грудью – помнишь? – неуверенно, будто сам сомневается, вещал Кастро. – Не важно. При отеле этом казино для туристов. Самим-то играть нельзя. Выигрывали, выигрывали, а потом бац, и эти сволочи что-то сделали с рулеткой. Мы на красное – выпадает черное, удваиваем на черное – выпадает красное. Позвали менеджера, объяснили все, а он нас в шею. Ну, я и не удержался – вернее, ты. Ну, перевернул пару столов. А что тут такого? Клиент всегда прав! А эти как кинутся, шакалы. А один, мелкий такой, все под дых норовил заехать. Эх-х, если бы не эти новые скользкие туфли…

«Побили бы всех?»

– Нет, быстрее бы убежали.

«Какой ужас! Чего же мы домой потом не пошли? Ясно ведь, такая прогулка добром не кончится».

– Маруся сказала, что ей скучно.

– Да харэ меня приплетать! – громче обычного возмутилась девушка. – Ты безответственный разгильдяй. Такой жизнью и живешь. Попал в свою среду и давай куролесить.

– Ничего не помнишь, так молчи. Сама призналась, еще после первой сигары под столом валялась.

«После первой? – удивился Саня, во рту вдруг появилась горечь. Он закашлял. – А что, были еще?»

– О да! – с наслаждением подтвердил Кастро. – Ты, оказывается, как и я, любишь редкие здесь – кубинские.

Саня укололся иголкой, втянул сквозь зубы воздух:

– Ссс… «Грин, расскажите, как все было».