Текст книги "Белые лебеди омолуку"

– Воздух-душа – это информационно-организационная сущность человека, связанная с его умственной деятельностью, с соображениями и расчётами. Она после смерти улетает в небеса, растворяется там, исчезает.

– Уходит в ноосферу, значит, – сделал вывод Айтал. – А ведь ноосфера тоже имеет свои физические, волновые…

– Опять эта физика! – прервала его Лана. – Хватит.

Она кивнула в сторону окошка, сказала:

– Тарас с речки идёт. И с ним надо решать теперь, что да как.

Повернулась к Айталу, сказала: – Не стой, чаю налей ему в кружку… Сейчас зайдёт. Он ел?

– По-моему… чуть-чуть рыбы поел, – ответил Айтал, наливая в его большую кружку чуток остывшего чая.

Тарас, улыбаясь от чего-то, вошёл в избушку, сказал:

– Радуйтесь, ребята. Мотор готов, работает как часы. – Он взял кружку со стола и жадно выпил тёпленький чай до дна, вздохнул облегчённо: – В горле пересохло…Ну, всё. Едем в сторону Омолуку. Согласны?

– Всегда готовы! – вскинула руку по-пионерски, улыбаясь, Лана. – Едем!

– Ну, что я тебе говорил? – подмигнул ей Айтал. – Окей!

* * *

И вот они по старой, заросшей бурьяном дороге вышли к пустым жилищам посёлка Хатыннах. Увидев эти старые, разваливающиеся дома, Айталу стало очень грустно. Он вспомнил своих друзей, босоногих мальчишек в рваных штанах, стриженных «под ноль» по правилам того времени, вспомнил собачку – своего Малая, который прыгал на него, радуясь и виляя закрученным калачиком хвостом, лизал его руки и щеки, требуя, хитрый, что-нибудь вкусненькое со стола, и он, конечно, лаская друга, тайком от взрослых давал ему самые жирные куски мяса.

Тарас свернул за амбаром направо… Он шёл впереди и показал рукой на дом с покатой крышей и, щурясь от солнца, спросил у Айтала:

– Узнаёшь?

Парень остановился, помолчал, потом сказал:

– Наш дом, – печально добавил: – Здесь я родился и вырос. Всё заросло.

– Да, правда это, – Тарас повернулся к девушке, сказал: – Он, Айтал наш, не в больнице родился, а тут, в доме этом. Осень была, – дожди да дожди. Дорога в райцентр – хлипкая грязь. Даже трактора застревали, проехать не могли. Глина! Вот и пришлось… роды матери его, невестки нашей, старухе Аныске принимать. Она это умела лучше врачей.

Он посмотрел на племянника, погладил его по плечу, сказал:

– А брат мой, Макар, на охоту тогда уехал в тайгу… Вот суета была и радость потом. Мальчик родился большой, здоровый… Орал как! Все прибежали, – он засмелся, добавил: – Теперь вот какой дылда вырос, похож на отца. – Потом спросил: – Как он там, в городе? Не скучает по родине?

– Скучает, вспоминает всё… Да нельзя ему теперь. Сам знаешь, – нога.

– Говорил, знаю, – вздохнул Тарас. – А в дом заглянем?

– Пойдём, – кивнул Айтал. – Надо.

Когда они вошли во двор дома, наверху послышался шум крыльев, из проёма крыши вдруг вылетела огромная чёрная птица, и полетела в сторону леса.

– Глухарь, – произнёс Тарас. – Но весьма странно, что птица на крыше дома сидела. Странно.

– Это не птица, – тихо промолвила Лана. – Это его, Айтала, дух предков встречает. Дед или прадед.

– Мистика… опять, – усмехнулся парень. – Обыкновенный глухарь. Он погладил двустволку, которую взял для охоты, сказал: – Эх, хорошую дичь, однако, упустили.

– Будет тебе ещё дичь, – сказал Тарас. – Уток на озере посмотрим. – Он остановился, сел на скамейку около кухоньки, кивнул: – Заглянешь?

Лана села рядом с охотником, сняла левый резиновый сапог, сказала:

– Что-то туда попало… Мешает.

Она вытряхнула оттуда обломок веточки, воскликнула:

– Вот зараза! То-то.

Айтал открыл со скрипом входную дверь, вошёл, и что-то там загремело. Посышалась ругань.

– Странный дом какой-то, – произнесла Лана. – Фамильный? Бараховых?

– Его построил дед Айтала, Родион Барахов, который погиб на фронте под Тулой.

– Я знаю, что вы, Бараховы, жили здесь, обосновались давно. Когда это было?

– Мне рассказывали, что далёкий предок наш Бараах Боотур, проиграв сражение с русскими казаками на Лене, прибыл сюда с остатками своих родичей из Нама… Так говорили.

– Ну, это начало XVII века, выходит. Да.

– А дед Айтала, Родион, по правде если говорить, – не Барахов, – произнёс Тарас.

– Как?.. Как не Барахов? – весьма удивилась девушка. А кто?

– После революции, в двадцатых годах, рассказывали, что сюда откуда-то с юга приехала одна больная женщина с двумя детьми – мальчиком и девочкой. Скоро она умерла, и девочку взяли к себе Саргыевы, а мальчика, маленького Родиона, взяли Бараховы – родители Макара, моего двоюродного брата. Такая вот история.

– А настоящая фамилия деда Айтала какая?

– Неизвестно. Об этом знала только та приезжая женщина – мать Родиона. Ему, мальчику тому, естественно, дали другую фамилию – Барахов.

– Да-а… – протянула Лана, удивляясь. Тут тайна какая-то есть. Но что?

Тут из дома предков вышел Айтал, неся в руках маленькое деревянное ружьё.

– Пух-пух! – шутливо прицелился парень в сторону озера. – Уток набьём. – Потом, засмеявшись, сказал: – Это моё первое ружьё. – Он посмотрел на дядю: – Ты мне сострогал? Не помнишь?

– Возможно, – кивнул Тарас, беря в руки игрушку. – Я многим мальчишкам такие штуки настрогал: ружья, луки, батыя… – Он внимательно посмотрел на «оружие», сказал: – По почерку, похоже, моя работа.

– Во-от, – громко засмеялся Айтал. – Ты, выходит, меня вооружаешь с детства… Силён! А где результат? Надо уже завалить сохатого как-то. А то с пустыми руками в город ехать стыдно. Так?

– Завалишь, завалишь, – улыбнулся дядя. – Сначала уток подстрели, а потом и на другое, посолиднее, можно пойти. – Тарас поднялся, сказал: – Ну, ребята, пошли на озеро, на Омолуку.

* * *

На поляне Сасыл Сысыы (Лисья Поляна) уже были поставлены три палатки: две большие и одна маленькая – для главного человека команды Евгения Громадского. В одной большой расположились люди, в другой находилась техника и продукты питания.

К Громадскому, сидящему за походным столиком с документами, подошёл радист Сеня Лавров – молодой белобрысый парень в свитере, громко доложил:

– Евгений Янович, Вам радиограмма. Вот, – он протянул мятую бумагу.

Громадский прочитал сообщение от группы техников с походной буровой установкой А-5166, которые ждали его команды прибыть на участок озера Омолуку.

Они находились в другом районе, откуда всего один день пути.

– Пусть подождут, – сказал радисту Громадский. – Мне надо место точно установить, почву исследовать. Завтра, вероятно, сообщу. Грунт тут везде подходящий, бывал раньше в этоих краях, знаю… Иди.

Радист ушёл, а москвич взял походный, испускающий радиоволны прибор «Эхо—3», направился, посмотрев на карту, на восток от лагерей, где были, по его столичным расчётам подходящие для взрыва точки.

* * *

Пройдя по улицам мёртвого посёлка, они, наконец, вышли к песчаному берегу озера Ытык Омолуку. И перед ними открылось величественное голубое пространство, как лежащее под небом, сверкающее бликами света огромное зеркало, в котором отражались пышно-белые облака, трепещущие точки летящих птиц и золотой пылающий лик Солнца – главного Бога якутов – Аар Тангара.

– О, это прекрасно! – воскликнула Лана. – Чудо какое-то!

– Это моё… наше озеро, байхал… – сдерживая волнение, произнёс Айтал. – Ну, здравствуй! Омолуку-у-у!

– Да-а, таких интересных мест, знаю, по всей Якутии нашей мало будет. Священное! – сказал Тарас, потом, указывая рукой, сказал: – Видите, видите, сколько уток плавает?.. Тысячи! Это они в сентябре перед отлётом на юг здесь обычно на озере собираются… Скоро улетят.

Подальше от берега, сбившись в кучи, плавали и плескались стаи местных уток – юркие чирки и клоктуны, крупные селезни и шилохвосты, остроклювые нырки и гоголи… Много их, всех не назовёшь, не перечислишь.

– Смотрите, летят, летят! – вдруг радостно закричала девушка, подняв голову. – Лебеди!

– Лебеди Омолуку, – произнёс Тарас и помахал рукой летящим совсем близко, над верхушками лиственниц прекрасным белокрылым птицам. Они постоянно здесь, прижились… Готовятся в дальнюю дорогу. Хорошие мои! Летите, летите!

– Да-а, – открыл рот Айтал, провожая лебедей восхищенным взглядом. – Прекрасные, божественные… «помню этот миг, когда увидел вас… – вспомнив строки, начал читать вслух Айтал. – Летящих высоко, как ангелы, раскинув крылья, как счастья светлого привет, как белая победа Торжества и песня Бога над Землёй!» О, лебеди, о лебеди мои, я восхищаюсь, я люблю! – добавил он уже от себя.

Лебеди полетели дальше, поднимаясь всё выше и выше, и скоро, слившись с белыми кучками облаков, – исчезли. Улетели.

– Омолуку нас встретил хорошо, – сказал Тарас, потом, вынув из рюкзака котелок, сказал: – Наберём тут воды, потом наверх поднимемся, где деревья. Костёр разведём, покушаем малость. Вы, друзья, должно быть, уже проголодались. Так?

– Есть немножко такое, – ответил Айтал. – Перекусить не помешает. – Повернулся к Лане: – Не так ли?

И вот они наверху, выбрав подходящее, уютное место, решили тут развести костёр.

– Ладно, – произнёс Тарас, ставя на землю котелок с водой, сказал: – Вы тут начинайте, а я схожу в тот тёмный лесок, где весной спрятал свои капканы. Скоро снег выпадет, они пригодятся… Пойду.

Охотник пошёл к тайнику, где были спрятаны его черканы[53]53
  Черкан – деревянная ловушка для зверьков.


[Закрыть] и капканы.

Айтал, набрав веток, быстро разжёг костёр, повесил на оллон[54]54
  Оллон – шест над костром.


[Закрыть] котелок с водой, сказал:

– Я тут подумал, пока шёл сюда… что кут, душа человека, – всё-таки материальна, как всё остальное в мире.

– Да брось ты, опять за своё, Физя, – покосилась на него Лана, доставая из рюкзаков хлеб и консервы. – Отдохни!

– Нет, нет, это не я… Это доказал Оконешников – известный учёный, радиоинженер-конструктор, с которым я очень хорошо знаком, даже считаю себя в какой-то мере его учеником. К тому же он великий философ всемирного масштаба. Слышала что-нибудь о нём?

– Об Оконешникове, конечно, слышала, даже слушала как-то его доклад об атомной медицине и ничего не поняла, – ответила Лана, намазывая джемом куски хлеба.

– Не поняла, – пожал плечами Айтал. – Сейчас попробую всё объяснить, только очень прошу… – он умоляюще посмотрел на неё. – Не перебивай меня, пожалуйста, ладно?

– Валяй, – сказала она равнодушно. – Может, что-то схвачу.

– Так вот, – бодрым голосом начал Айтал. – Объясню тебе как можно проще. В таблице Менделеева, если ты помнишь из школьной программы, всего 108 элементов, и столько же атомов в теле, в организме любого человека. Но атом – это сложнейшая структура со своей программой, как, например, компьютер. В голове человека, в центре, есть участок таламус, который ещё называют «третьим глазом». Посредством таламуса, уранового таламуса, любой человек соединён со всей Вселенной, Матрицей Абсолюта, – он очень серьёзно, глядя ей в глаза, спросил: – Принимаешь это, Лана? Пусть будет так. И человек, у которого сильно развит таламус, «третий глаз», может принимать сигналы или влиять на другие – живые и неживые организмы – своей энергетикой.

– А как влиять? – стало интересно девушке.

– Ну, может читать мысли другого человека или действовать на него, заставлять его делать что-то… Может даже передвигать на столе предметы.

– Как экстрасенсы?

– Да. Как Нинель Кулагина или Ури Геллер. Сама знаешь.

– Значит, у сильных шаманов развит именно этот участок мозга – таламус? И они могут даже действовать на человека на расстоянии?

– На любом далёком расстоянии, – сказал Айтал. – Например, он может действовать на мозг, на мысли человека, сидящего дома где-нибудь в Санкт-Петербурге или Минске.

– А если он в Берлине или Париже?

– Смотря какой экстрасенс-шаман. Может действовать и на таком расстоянии.

– Немножко поняла, – улыбнулась она, спросила: – Тогда что такое атомная медицина?

– Атомная? – облегчённо вздохнул Айтал-Физя. Потом сказал: – Каждый атом в теле человека, как я уже говорил, – это своеобразный компьютер со своей программой. И если человек вдруг заболел раком, значит, у него ослабел атом водорода, дал сбой этот компьютер. Тогда надо атом водорода «лечить», выправлять его программу, – Айтал поднялся с места, где сидел, подбросил в костёр сухих дров, сказал: – И Василий Иванович выправляет, «лечит» атомы эти по своей особой методике. Добился успехов. Он может повлиять даже на характер человека.

– А как?

– Например, жадный, скупой человек становится после его сеансов добрым и щедрым. Это он «поработал», выправил атом золота в его организме, «вылечил». Эти свойства связаны с «самочувствием» атома золота у человека.

– Интересно, – улыбнулась девушка. – А любовь? С каким конкретно атомом связано это чувство у человека?

– Калий! Атом калия программирует любовь. Мэм, это Вам понятно? – улыбнулся Айтал. – Так что кушайте больше сырого картофеля. Там много калия.

– Сырая катрошка? Фу! – поморщилась Лана. – А без картошки можно любить? – она игриво покачала головой, «сделала глазки» ему.

Айтал радостно подбежал к ней, протянул руки, чтобы обнять… Она отскочила, фыркнула:

– Хватит, Айтал. Я пошутила, – показала на котелок, сказала: – Котелок кипит… Сними быстрее! – Она достала пачку заварки.

В это время из-за деревьев вышел Тарас. У него в руках был мешок, завёрнутый в целлофан, чтобы капканы не заржавели от влаги.

– Вовремя Вы! – обрадовалась Лана. – Кушать будем сейчас. Чай готов.

* * *

Арахаан вышел из ютэна, посмотрел на небо: облака, сбившись в отдельные кучки, поднимались всё выше и выше. Ветер стих, снова солнышко засияло, посылая на землю свет и тепло.

Он спустился к берегу, отвязал лодку, сел в неё и, оттолкнувшись веслом от мелкого дна, медленно, не спеша поплыл обратно к месту, где хотел поставить сети. Доехав до мыса, где стояла на краю кручи большая, с раскидистой кроной сосна, Арахаан заметил впереди на высоком берегу среди деревьев тянущийся вверх сизый дымок. «Это, должно, они – прилетевшие на вертолёте люди, – подумал старик. – Надо поговорить с ними: кто да что».

Закончив обряд кормления духов местности и духа огня Бырдьа Бытык, Тарас со своими молодыми гостями быстро поели, чтобы совершить остальные дела по плану. Мужчины вдвоём идут на охоту, а Лана, как она того сильно хотела, остаётся на месте ягоду-голубику собирать, ибо здесь её, как нигде, было великое множество – собирай хоть бочками, не убудет.

Охотники надели патронташи с патронами, взяли в руки ружья, проверили их готовность.

У Тараса был новенький пятизарядный автомат двенадцатого калибра, который он решил испробовать сегодня. Ну, Айтал накинул за плечо своё старенькое ружьё. На всякий случай он ещё взял несколько патронов с жаканом: вдруг мишка встретится или лось рогатый, мало ли что.

Мужчины ушли на ближнее Малое озеро, где по словам Тараса охотиться, стрелять в уток было проще, наверняка, ибо этот водоём зарос по берегу высокими, выше человеческого роста камышами, где прятаться, подкрадываться к уткам было удобнее – не увидят.

Оставшись одна, Лана стала мыть посуду, решила потушить огонь костра перед уходом на ягодную поляну.

Тем временем Арахаан тихо подплыл к берегу, вышел из лодки, подтянул её и стал по тропинке подниматься наверх, где виднелся сизый дым.

Лана уже хотела остатками кипячёной воды в котелке брызнуть на угли догоравшего костра, как услышала сзади голос:

– Ну, здравствуй, тукаам[55]55
  Тукаам – деточка.


[Закрыть], это я… Приехали?

Девушка обернулась и увидела знакомое доброе лицо шамана Арахаана. Он, глядя на неё, улыбался, сказал:

– Это вы, оказывается… Прибыли на Омолуку, выходит. Очень хорошо. Я думал опять геологи, а тут… Где Тарас?

– Тарас с Айталом на Малое озеро пошли уток пострелять, – тут она, вспомнив таёжный этикет, спросила: – Чаю не хотите, Уйбан Семенович? А то я чуть не вылила… Он тёплый ещё.

– Нет, спасибо, – отказался старик. – Ютэн мой тут близко… Покушал.

– А мы после охоты к Вам хотели сходить… В гости.

– Приходите, приходите, – ответил Арахаан. – У меня давно не было гостей, так что угощу, чем имею. Карасей любите поесть?

– Очень даже, – ответила Лана. – Омолукинские, говорят, самые вкусные, лучше кобяйских. Это правда?

– Здесь, в этих местах, и дичь, и рыба, и ягоды отличаются по вкусу, чем в других районах Якутского края, – ответил Арахаан. – Видимо, тут климат какой-то особый и земля… Место удивительное, скажу. И зря люди уехали отсюда, бросили всё… Плохо.

– Они, я скажу, не виноваты, – ответила девушка. – У нас всё Партия решает. Решили всё объединить, укрупнить, собрать весь народ в кучу – так и пошло-поехало… Без толку это, не умно.

– Как не умно? – хитро, с подвохом, спросил Арахаан. – А на плакатах ваших что написано? «Партия – это ум, честь и совесть народа». Не так ли? – он засмеялся, добавил: – Я про эти глупости большевиков ещё в тридцатые годы говорил Ньукуусу, а он по-своему гнул: они правы, да правы. Вот и погиб, поверив их политике, «научным» рассуждениям всяким… Молод был, конечно, горяч. А-а! – махнул рукой старик. – Ушло всё, сгинуло, что уж теперь!

Старик постоял около потухшего дерева, где до него сидел Тарас.

– Протасов пошёл на компромисс с властью. Жить, видимо, хотел по-новому, – сказала девушка, выбрасывая пустые банки, остатки обеда в вырытую Айталом яму. – Ведь в те страшные годы, особенно в начале 30-х, активно пошла у нас борьба с шаманизмом, и многих людей, обвинив в мракобесии, ловили и сажали в тюрьму. Некоторых шаманов, я узнала, даже расстреляли как врагов народа. – Она пристально посмотрела на Арахаана, сказала: – Протасов, Ваш друг, избежал ареста, а Вы… Что было в те годы с Вами?

– Я ушёл в тайгу, в глухие места… – задумчиво произнёс Арахаан. – Жил там один, охотился, выжил… Потом случилась война с немцами, и ко мне на речку Быйыттаах прибыли ещё двое с Вилюйска, скрывшиеся от фронта, а потом ещё она – удаганка Чугдаара, бежавшая из лагеря Эгэ-хая[56]56
  Эгэ-хая – медведь-гора.


[Закрыть]. Так, вчетвером, помогая друг другу, и жили, пока нас, разнюхав, чекисты не поймали. Такие были, тукаам, времена.

– Я знаю, – кивнула Лана. – Я специально в архив городской ходила, нашла документы. А в прошлом году ездила в Ботулу к великому Ньыыкану. Вы с ним знакомы?

– Нет, не встречались, – ответил Арахаан, опустив низко голову. – Но разговаривали.

– Разговаривали… по телефону?

– Какой тебе телефон в тайге! – поднял голову старик, засмеялся. – По воздуху.

– А как это… по воздуху? – удивилась Лана.

– А так, – начал Арахаан. – Лежал поздно вечером в постели, почти засыпал, и вдруг в голове голос появился: «Слушай меня, Арахаан. Это я к тебе пришёл, Ньыыкан из Ботулу. Слышал про твои дела, а ты слышал про мои дела, так что из прошлых шаманов только мы остались вдвоём и, думаю, встретиться надо нам, поговорить. Приедешь ко мне?» Я обрадовался ему, отвечаю: «Сейчас не могу, но будет время подходящее, приеду. Я знаю, что ты много помогаешь людям, и сделал больше, чем я. Уважаю тебя, Ньыыкан. Поклон». Так я признал его силу. Силу великого шамана. Он понял это, ибо думал, что я, как в старые времена, готовлю айа – самострел ему, чтобы одному в Якутии властвовать. – Арахаан замолчал, смотрел в сторону озера Омолуку, потом сказал. – В старину шаманы обычно соревновались друг с другом, как боотуры сильные, и каждый хотел быть сильным и великим один. Один! Для этого они даже сражались, уничтожали друг друга, камлая три дня и три ночи. Но эта традиция потухла, ушла. И хорошо. Надо, я думаю, жить в мире со всеми, и тем более уважать такого человека, как Ньыыкан из Ботулу, – он замолчал, вздохнул: – Такие, тукаам, дела!

– Да, Вы правы, Арахаан, – с уважением посмотрела на шамана девушка. – Я гостила у него три дня, видела, как он лечит людей. Он всегда улыбается, шутит, не сердится никогда, и по душе, действительно, очень добрый, сердечный… Зла никому не желает. И глаз у него особый…

– Особый? – поднял голову Арахаан.

– Он никогда не спрашивает у больного, что болит, где болит. Рассказывает человеку всё сам, что случилось с ним, почему и где именно болячка. Я была просто поражена, когда он рассказал о том, кто я такая и что меня ожидает. Случилось всё так, как он мне тогда сказал. Это было чудо. – Она замолчала, потом, подумав, кинула в тлеющие угли костра горсть сухих иголок сосны. Вспыхнуло пламя, и Лана бросила в огонь мелкие веточки и дрова, нарубленные Тарасом. Костёр загорелся с новой силой. – Решила чаю сварить всё-таки… Без чая и костра как-то не так. Уюта нет.

– Я знаю, что Ньыыкан сидел в тюрьме, тоже пострадал за главное дело своё, – сказал Арахаан. – Хорошо, что жив остался.

– Да, его на десять лет изолировали, был на Алдане, там отбывал свой срок до конца. Домой вернулся весной, когда Сталин умер, и дошёл до родины из лагеря пешком. – Лана поднялась, взяла в руки котелок, слила на землю остаток чая. – Он тоже в годы войны, как Вы, Арахаан, прятался от НКВД в лесу. В землянке. Там его и поймали по доносу соседа. Такой вот он человек.

– Шаманом быть, однако, опасно, – вздохнул Арахаан. – Даже сейчас преследуют за лечение людей, «незаконное». А мы ведь добро делаем, и будем делать назло этим властителям.

– Думаю, что им, этим дебилам, мало осталось на троне сидеть. Изменится все. Такая сейчас в стране ситуация.

– Да, это так, – кивнул Арахаан. – Другая жизнь начнётся скоро. Доживем.

– Ну, я за водой на озеро пошла, – улыбнулась девушка. – Чего так сидеть. Хоть чаю попьём.

– Мне тоже на озеро… – поднялся Арахаан. – Сети поставлю. Скоро Тарас с племянником придут. Поговорим.

Оба спустились по узкой дорожке к берегу, где стояла лодка шамана. Облака в небе совсем рассеялись, небо очистилось, будто и не было недавно ничего, и яркое белое солнце как бы улыбалось всему – деревьям, зверям, птицам, озеру, людям – детям своим в Среднем мире, равным по сути и предназначению.

Легкая лодка Арахаана поплыла по ровной, спокойной глади озера в сторону заливчика, где плескались караси.

Лана поднялась к стану, поставила на огонь котелок с водой, потом достала из сумки чистые листы бумаги и, сидя на корне большого дерева, стала записывать свой разговор с шаманом Арахааном.

Прошёл почти час, и к костру вышли Тарас с Айталом, который, улыбаясь, бросил на землю девять крупных селезней и шилохвостов. Он сказал:

– На ужин нам хватит? Мелочь, типа чирков, «мочить» не стали. Пусть летают… – Он снял с плеча ружье, спросил: – Ну, мэм, как вы тут? Не скучали? Много ягод набрала?

– Ноль, – засмеялась она. – Тут гость у нас… Арахаан пришёл.

– Арахаан? – посмотрел на неё Тарас. – А где он?

– Поплыл сети ставить, скоро будет.

– Ладно, – кивнул охотник. – Чай, я вижу, готов… – Он повесил свой «автомат» на сучок дерева, сел на старое место, сказал: – Ночевать останемся у него. Уток пока нам хватит. Перед отъездом вашим хорошо постреляем. – Потом, повернувшись к племяннику, произнёс: – В город свежей дичи с собой возьмёте, угостите там родителей, друзей… Когда собираетесь?

– Ну, это от… погоды, – ответил Айтал. – Посмотрим. Небо решит.

В этот момент к привалу снизу поднялся старик Арахаан. Он учтиво поздоровался с мужчинами, сказал:

– Вот и хорошо, что сюда прибыли. Ко мне пойдём, угощу карасями.

– Ну садись, догор. – Тарас поднялся, уступая своё место Арахаану. – Расскажи, как живёшь, что видел-слышал? Все спокойно?

– Не совсем, – ответил старик. – Вертолёт какой-то утром прилетел большой. Сел на Сасыл Сысыы, это близко отсюда: пять километров через сосновую рощу.

– Вертолёт?! – вскочил Айтал, взбудораженный этой новостью. – Вот! Это то, чего мы с Ланой боялись… – Он досадливо поморщился, добавил:

– Беда! Беда, друзья… Значит они все-таки прибыли на Омолуку, как говорил Руслан. Все верно.

– Ты это о чем? – Не понял Тарас. – Чего так всполошились?

– Тут взрыв готовят, – испуганно посмотрела на Тараса девушка. – Мы раньше об этом хотели сказать, но… В общем – плохо. Это катастрофа.

– Катастрофа? – вопросительно посмотрел Тарас на племянника, сказал: – Скажи толком, Айтал. Что за взрыв такой?

– Атомный. Атомный взрыв будет, – сухо сказал парень. – Это точно!

У Тараса вытянулось лицо, округлились глаза, он странно застыл на месте, словно его ударили по голове палкой. Потом он, сделав шаг к Айталу, произнёс:

– Атомный?! У нас?! Как это… Нет… не может этого быть! Нельзя!..

– Это, дядя, подземный атомный взрыв, так что…

Тарас повернулся к Арахаану, поднял руку, хотел что-то сказать, но тут шаман опередил его, спокойно сказал:

– Я сон видел. Это плохие люди к нам прилетели… – он тяжело вздохнул. – Большая беда будет.

Тут резко с места поднялась Лана, сказала:

– Вот что. Надо сейчас пойти к ним, точно узнать – что да как. Может, у них другие цели… Не взрыв. Пойдёмте!

– Надо идти, – согласился Арахаан. – Узнаем.

– Ладно, – кивнул Тарас. – Пойдём. Все пойдём!

* * *

Под вечер Громадский вернулся в лагерь, где команда уже готовилась к ужину, и на самодельном столе из досок уже стояли кружки и гора металлических тарелок.

Повар Вася Белоконь помешивал половником в ведре уже готовую кашу с мясом. Армянин Казарян что-то горячо говорил ему, размахивая руками.

Громадский поставил на походный свой столик радиоэхолот, который сегодня поработал славно. Все расчёты инженера Громадского подтвердились: он нашёл глубоко под землёй разломы и пустоты – довольно глубокие, подходящие для закладки атомного заряда. Дело за буровиками теперь, и от их мастерства зависит успех мощного взрыва.

Громадский уже имел опыт в таких делах: работал на Новой Земле, где проходили подземные испытания взрывов атомной бомбы. Он знал, что американцы тоже занимались этим у себя, и довольно успешно.

– Кушать идите! – крикнул громко повар, призывая всех к самому приятному занятию перед сном.

Мужчины в брезентовых спецовках потянулись, выйдя из большой палатки, к столу.

Громадский встал и тоже пошёл, присоединился к команде. Все бойко застучали ложками.

* * *

Уже село солнце, когда Тарас с друзьями подходили к лагерю взрывников. Люди, поужинав, сидели у костра и слушали очередные байки Васи Белоконя, повара. То и дело слышались взрывы хохота, ибо его россказни и анекдоты всегда имели успех у публики. Повар был прирождённый артист, и как говорили друзья: «Аж как сам Хазанов».

Громадский сидел, как всегда, за столиком, писал расчёты, так как не хотел в этом серьёзном деле допустить каких-нибудь промахов, как это случалось, например, на Новой Земле. Дело это, признаться, довольно рисковое, и многое тут зависело именно от него, Громадского.

Неожиданно из темноты, из леса, к лагерю вышли четверо, и один из них спросил у мужиков, поздоровавшись:

– Скажите, где ваш начальник? Поговорить надо.

– Евгений Янович тама, у своей палатки, – кивнул рыжий парень. – Вон сидит, пишет.

Они подошли к Громадскому, поздоровались, представились.

– Местные мы, хатыннахские, – сказал Тарас. – Пришли вот узнать, кто такие, откуда и зачем. Геологи из Якутска вы? Партия?

– Нет, – ответил Громадский. – Из Москвы, можно сказать. Исследуем тут, почву проверяем.

– Почву… – недоверчиво посмотрел на него Айтал. – Может под почвой, в земле?

– Что вы хотите? – нахмурился сразу Громадский. – У нас своё дело, у вас – своё.

– Мы знаем, почему вы сюда, на Омолуку прилетели, – тут заявила Лана. – Спецзадание? Готовите что-то?

– Довольно вам! – сердито швырнул на стол ручку Громадский. – Разговор окончен. Идите.

– Нет, мы не пойдём, пока не узнаем, – громко сказал Айтал. – Хотите атомный взрыв под землёй затеять? Так?!

От таких слов, от неожиданности Громадский чуть со стула не упал. Он замолчал, даже побледнел чуток, раздражённо произнёс:

– Кто вам это сказал? Кто?!

– Он это сказал, оттуда который… Сами знаете где, на улице имени чекиста Феликса Дзержинского. – Айтал добавил: – Большой белый дом на углу.

– Ах так, – досадливо произнёс Громадский. – На Дзержинского. Понятно, – он поднялся, грубо сказал, разглядывая аборигенов: – Придётся вас тогда срочно арестовать. Всех. Вызовем вертолёт. – Потом, помолчав, добавил: – И того, в городе, тоже… За разглашение. Предатель!

– Не арестуете, – усмехнулся Айтал, потом азартно соврал: – Местный народ уже знает об этом, так что… будет большой скандал.

– Кто это? Какой народ? – раздражённо произнёс Громадский.

– Местный, в посёлке Тумул, – ответила Лана. – Вы хотите их всех погубить? Взорвать?

– Но это… это взрыв подземный… – опешил Громадский. – Никто не пострадает. – Он посмотрел на серьёзные лица незваных гостей, сказал: – Это ведь далеко – семьдесят с лишним километров. И так все рассчитано, что на поверхность ничего не выйдет. Не выбросит взрыв.

– Атомный взрыв, самый в мире могучий, он все прорвёт, его не удержать, – сказала Лана. – Разве не было промахов при испытаниях под землёй? Скажите честно, были ошибки? Вы порядочный человек? Честь и совесть имеете? Были случаи? Скажите!

– Да-а, – опустил голову Громадский, вытер платком пот, обильно выступивший на лбу. – Ну, были… Теперь не будет. – Он выпрямился, сказал как можно строго: – Ну, раз вы все знаете про это, то прошу молчать, не распространяться. Понятно? Это дело государственной важности – спецзадание. Тайна! Не дай бог, если капстраны… они узнают об этом. – Он погрозил пальцем, произнёс: – И мы, советские люди, должны уважать законы государства, не болтать и хранить его тайны, военные тайны. Согласны?

– Нет, – ответил Арахаан. – Мы умирать не хотим. Атом все здесь разрушит, погубит. Умрут все звери, умрут, сгорят леса, умрёт озеро Омолуку и рыба в нем. Умрёт человек, хозяин этого края… Такого хотите? Убить всех? Хуже абаасы что ли вы? А?! – Он с гневом в глазах смотрел на Громадского так, что москвичу стало жутко от этого огненного, уничтожающего взгляда, и он отвернулся, выдохнул:

– Уходите. Быстрее! И советую от озера подальше как можно уехать.

– А если останемся? – спросила Лана. – Арестуете?

– Арестуем, – гневно ответил Громадский. – Прилетит вертолёт и тю-тю… В Якутск. А там решат, что с вами дальше будет. Мы это умеем.

– Как это вы умеете, мы знаем, – сказала Лана. – Но нас не схватите, руки не скрутите…

Тут, услышав громкий разговор у палатки начальника, подошёл Казарян, спросил:

– Ээ, дорогой, что за базар? Кто такие?

– Это… – обернулся Громадский. – Хулиганят тут… Арестовать их надо, дело наше срывают.

– Арестовать? – вытащил нож из-за пояса армянин. – Это можно. – Он крикнул мужикам у костра: – Вася! Сенька! Все идите сюда! Ружья берите!

Скоро к палатке Громадского прибежали с оружием в руках взрывники, окружили аборигенов.

– Арестуйте их, – спокойно приказал Громадский. – Свяжите руки… Вызовем утром вертолёт.

– А ну! – наставили ружья мужики.

Тут Тарас быстро снял с плеча ружье, выстрелил в ведро с водой, висевшее над костром. Ведро тотчас опрокинулось, и вода вся вылилась на костёр. Вверх поднялись клубы густого пара и дыма. Стало темно, будто выключили в комнате единственную лампу. В лагере началась паника, люди побежали, испугавшись, в темноте, спотыкаясь и падая… Кто-то из взрывников тоже выстрелил, возможно, случайно, что ещё больше усилило суматоху.