Текст книги "Двойная игра"

– Я рада, что его нет, – резко сказала Эшлин. – Меня совсем не прельщает второй раунд между Уэями и Торпом. Кроме того, здесь нечего больше бить. Следующим полем битвы окажется мой стол и я… – Она неожиданно замолчала. Все это время она раскладывала бумаги, соображая, в каком ящике что лежало, и вдруг в ее руках оказался конверт с фотографиями. Одна фотография выпала из конверта на стол. Увидев ее, она сразу же забыла, о чем говорила. С вытаращенными от удивления глазами она машинально протянула снимок Корду. – Посмотрите-ка!

Корд взял фотографию.

– Боже мой, это же Холли!

– На коленях у Этана, – добавила Эшлин и, забыв обо всем, заинтересованная, заглянула в конверт. Она уже не казалась скромной осторожной секретаршей. – Тут еще. Везде либо Этан вместе с Холли, либо одна

Холли.

– На обороте стоит дата. – Корд все еще рассматривал первую фотографию. – Это было пять лет назад.

– А вот эта снята семь лет назад. Похоже, что они на пляже.

Эшлин протянула ему снимок, на котором Холли в бикини с обожанием смотрела на загорелого, улыбающегося Этана, чья рука властно обвилась вокруг ее талии.

Корд потянулся за фотографиями.

– Дай мне остальные.

Эшлин отдала ему пакет, оставив часть фотографий у себя.

– Вы ее брат, и вам вряд ли захочется это видеть.

Корд застонал.

– О Господи!

– Они не порнографические, – успокоила Эшлин. – Скорее, если хотите… интимные. Этан, должно быть, снимал ее… наедине.

Нахмурившись, Корд перебирал фотографии.

– Здесь снимки лет за пять. Холли была тогда в Колумбусе, работала на газету, принадлежавшую в те годы «Уэй коммуникейшнз».

– Этан родом из Колумбуса. Он позднее переехал сюда. Его родители по-прежнему живут там.

– И все это время Холли и Торп были вместе? Пять лет? – Корд был ошеломлен. – Она никогда ничего не говорила о нем. Я ни разу не видел его, никогда не слышал, чтобы упоминалось его имя, пока я не вернулся сюда, чтобы помочь кампании Уатта.

Эшлин пристально разглядывала пару на фотографии.

– Смотрите, как нежно он обнимает ее. Трудно поверить, что это тот самый человек, который душил ее всего лишь несколько часов назад.

– Душил? – переспросил Корд, оскорбленный. Эшлин утвердительно кивнула.

– Жутко было наблюдать, как они дрались. Словно в документальном фильме о насилии в семье. Только в данном случае я оказалась непосредственным зрителем этой сцены.

Корд оторвал взгляд от счастливой парочки и обвел глазами комнату.

– Понять не могу, как такое может случиться, что два человека, любившие друг друга, в конце концов доходят до драки и полного разрушения?

– Не знаю, как это происходит, но происходит довольно часто. Уж наверное, Холли и Этан не единственная парочка, которая закончила полным крахом. – Эшлин задумчиво смотрела через разбитое окно на покрытые зеленью деревья в парке. – Я видела, как то же самое случилось с моими родителями.

– Они часто скандалили?

– Да, после того как мы уехали в Уэйзборо и папа стал пить. Они пронзительно кричали, ругались и угрожали друг другу, но не более. Ни побоев, ни летающих тарелок или стульев. За это я им благодарна. А ваши?

Корд отрицательно покачал головой.

– Холли этому научилась не дома, если я правильно тебя понял. Мои родители всегда вели себя как полагается, всегда обращались вежливо друг с другом. Правда, с нами вместе жил мой дедушка, который был самым главным в доме. Мать всегда уступала ему, всегда вставала на его сторону, часто в ущерб отцу. Папа был очень спокойным и покладистым, действительно прекрасным человеком. Он погиб в авиакатастрофе, когда мне было тринадцать лет. Я знал его как отца, но мне не удалось узнать его как человека. До сих пор не могу понять, почему он позволял своей жене и ее отцу так обращаться с собой – он был никому не нужен в своем собственном доме.

– А я не могу понять, почему моя мать мирилась с тем, что отец пил, – вздохнув, сказала Эшлин. – Почему она не бросила его и не уехала из этого города вместе с нами, детьми? А потом стало уже слишком поздно что-либо предпринимать, мама умерла через год после смерти отца.

– Сколько тебе было лет?

– Мамы не стало за месяц до моего двадцатилетия.

– Слишком рано ты осталась без родителей.

– Мой сестре было тогда еще меньше. Кендра осталась сиротой в двенадцать лет.

– И с тех пор ее воспитывала ты?

– Она жила вместе со мной, – поправила его Эшлин. – Я бы не сказала, что я воспитывала ее, так как почти сразу же после смерти мамы родилась Макси, а через год и семь месяцев Дэйзи. Кендра помогала мне с детьми. – Она посмотрела Корду в глаза. – О лучшей сестре я и не мечтаю. На нее всегда можно положиться, она прекрасно обращается с детьми, не боится работы и никогда ни на что не жалуется. Но она так быстро стала взрослой, что я боюсь, она… – Эшлин неожиданно опять занялась уборкой на столе Этана. Она не хотела, чтобы возникшая вдруг теплота в их отношениях с Кордом исчезла, но то, что она собиралась сказать сейчас, неизбежно должно нанести сокрушительный удар возникшему между ними взаимопониманию. Она отдавала себе в этом отчет.

– Так что она? – спросил Корд.

– Я хотела поговорить с вами. – Эшлин уклонилась от прямого ответа. – Если бы вы не пришли сюда, я бы послала вам записку. Я… я не знала, как еще можно связаться с вами. В справочнике нет телефона «Дубовой аллеи».

Корд достал из кармана свою визитную карточку и что-то написал на обратной стороне. Эшлин наблюдала за ним.

– Моя карточка из Глетчера, – объяснил он. – Я написал два номера «Дубовой аллеи» на обратной стороне. Если я буду нужен, звони туда.

Он протянул ей карточку, и их пальцы слегка соприкоснулись. Корд не собирался отнимать свою руку, их пальцы почти сомкнулись. Эшлин почувствовала слабость в ногах от его пристального, полного желания взгляда.

Быстро убрав руку, она отошла в сторону, стараясь заставить себя сосредоточиться и заглушить эмоции. Она глубоко вздохнула.

– Я. говорила вам о моей младшей сестре Кендре.

– Ах да, конечно. Помнишь, я видел ее у тебя дома? Мне она понравилась. Довольно красивая, забавная молодая леди.

– И ей только восемнадцать лет. Буквально через пару недель она оканчивает среднюю школу. Среднюю школу, Корд.

Она явно старалась подчеркнуть это, отметил для себя Корд. Но с какой целью, он понятия не имел.

– Она уже почти выпускница средней школы. – Корд пытался нащупать почву. Выражение нетерпения и неодобрения на лице Эшлин заставили Корда сделать еще одну попытку. – Ей восемнадцать, она молодая.

– Да, очень молодая. Слишком молодая для вашего брата, – резко сказала Эшлин.

– Что? – Корд был в полном недоумении.

– У меня есть причина полагать, что ваш брат Уатт… – Эшлин прикусила губу. Ее беспокойство нарастало. Не так-то просто сказать об этом. – …Интересуется моей сестрой, то есть пытается совратить ее.

Казалось, что слова повисли в воздухе, и это мгновение длилось бесконечно долго.

– Никогда не слышал ничего более нелепого! – нарушил тишину Корд. Его слова прозвучали довольно резко. – Черт побери, слишком долго ты работаешь с этим мерзавцем Торпом, если смогла поверить, что мой брат способен на такое! – Он начал ходить по комнате, хранившей следы недавнего гнева Холли. – Он неспособен на это! Подумать только! Совратить подростка! Уатт! Я бы просто рассмеялся, если б все это не было так оскорбительно, черт возьми! Это же не что иное, как клевета, абсолютная ложь! – С беспокойством наблюдая за ним. Эшлин была почти уверена, что он схватит сломанный стул и запустит им либо в окно, либо в нее. – Что происходит, Эшлин? – Он остановился прямо перед ней, и эта близость не принесла ей утешения. – Ты и твой дружок Торп стараетесь дискредитировать моего брата, распространяя слухи, что он… как будто он… – Корд запнулся.

Эшлин попыталась слегка отступить назад, но его огромные руки схватили ее за плечи, и она оказалась прикованной к месту. Она почувствовала, как его пальцы сжимают ее. А если она попробует вырваться, станет ли он ее душить?

– Это не имеет никакого отношения ни к Этану, ни к его кампании, – сказала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я бы сама никогда не стала распространять слухи о мой сестре и другим бы не позволила. Я хочу оградить Кендру от неприятностей. Поэтому и прошу вас поговорить с братом, чтобы он оставил ее в покое.

– Уатт не нуждается в том, чтобы его просили оставить в покое восемнадцатилетнюю выпускницу средней школы!

– Нет, нуждается! – закричала Эшлин. – Мы же с вами понимаем, что это погубит их обоих, даже если они не могут или не хотят понять этого сейчас, – с унылым видом добавила она.

Корд посмотрел в ее широко раскрытые голубые глаза, полные отчаяния. Как бы ни были возмутительны ее претензии, ясно было, что она убеждена в своей правоте. Он отпустил ее и отошел в сторону, глубоко засунув руки в карманы брюк.

– Почему ты думаешь, что Уатт… – Он не мог даже повторить обвинение, считая это ниже своего достоинства. – Ты имеешь какие-либо доказательства, чтобы утверждать такое?

– Нет, – призналась она, не обращая внимания на его сарказм. Она рассказала ему о поспешном отъезде Уатта минувшим вечером, о ее разговоре с Кендрой. – Я чувствую беспокойство за них – вот и все.

– То, что ты называешь беспокойством, психиатр назвал бы паранойей.

– Я не сумасшедшая, Корд!

– Но ты слишком подозрительна, когда дело доходит до отношений между братьями Уэй и твоими сестрами.

– Я что, по-твоему, не имею на это права? – огрызнулась она.

– Понимаю, ты не одобряла мои отношения с Рейлин. В твоих глазах я негодяй, который бросил ее, даже если сама она так не думала. Но вот что касается твоих подозрений насчет Уатта, домогающегося Кендры, то здесь ты не права. Мой брат очень добрый, рассудительный и уважающий других человек. Он никогда не станет использовать людей в своих политических целях, и если Кендра была бы убеждена в обратном и страдала от этого, он бы постарался доказать ей, что она не права. Такой он человек. Я знаю своего брата и…

– Могу поспорить, вы были также уверены, что знаете свою сестру, однако только сегодня узнали о том, что в течение пяти лет у нее был знойный роман с Этаном Торпом.

– Неудачное сравнение. – Губы Корда сжались, образовав тонкую прямую линию.

– А я считаю, что попала в цель. Если бы я рассказала вам о романе между Холли и Этаном до того, как вы увидели фотографии, вы бы из кожи вон лезли, отрицая все. Так что я не собираюсь дожидаться, пока появятся фотографии, подтверждающие связь между вашим братом и моей сестрой.

– Ты явно непреклонна в своем стремлении к безрассудным поступкам.

– Я не намерена допустить, чтобы Кендру использовали и бросили…

– …как я использовал и бросил Рейлин? – раздраженно перебил ее Корд. – Допустим, что так, но для нас обоих это было безболезненно, хотя ты предпочитаешь объяснять все иначе. – Он замолчал, и глаза его неожиданно засверкали. – В этом-то все и дело. Ведь так, Эшлин? Ты ни на минуту не забываешь обо мне и Рейлин, потому что…

– У меня есть достаточно причин, почему я не могу забыть об этом, – резко прервала его Эшлин.

Причиной было живое существо, которому было пять лет и которое звали Дэйзи.

– Почему ты не позволяешь себе забыть, – поправил ее Корд. Он двинулся к ней. Непроизвольно она начала отступать назад. – Черт возьми, все так просто, не могу понять, как я не увидел этого раньше. Ты неравнодушна ко мне и стараешься побороть свои чувства. Поэтому ты вспоминаешь о давнем романе, чтобы использовать его в качестве защиты, придумываешь эту чушь насчет Кендры и Уатта как еще одно средство защиты для…

– Да, я неравнодушна к вам, – вспыхнула Эшлин. – Вы вызываете у меня отвращение, презрение и нечто похожее на тошноту. Помимо этих основных чувств есть еще другие. Недоверие и…

– Это как рефлекс. Всякий раз, когда мы с тобой общаемся, каждый раз, когда ты начинаешь чувствовать себя более раскованно и между нами появляется близость, как – раз! Ты отступаешь и начинаешь войну. С тех пор, как мы встретились, так происходит все время. Подумай об этом, Эшлин.

– Я думаю. Только человек с неимоверным самомнением может принять подлинный антагонизм, который я испытываю по отношению к вам, за подавляемую страсть.

Она споткнулась о тяжелый ониксовый письменный прибор Этана, и, когда Корд потянулся к ней, чтобы помочь удержать равновесие, она оттолкнула его, продолжая отступать назад.

– Ты не уступишь ни дюйма, верно? – Он по-прежнему следовал за ней. – Ты самая упрямая женщина, которую я встречал, ты сведешь с ума любого. – Его голос понизился. – А также небывалая интриганка.

– О, пожалуйста! – негодовала Эшлин. – Еще немного, и вы начнете говорить мне, как я прекрасна, когда сержусь.

Она почувствовала, как спиной коснулась стены. Дальше отступать было некуда, только в сторону, но Корд предвидел это. Он уперся в стену руками справа и слева от нее так, что она оказалась в ловушке между ним и стеной.

– И это действительно так. – Его глаза поймали ее взгляд. – Мне кажется, когда ты рядом со мной, ты только и делаешь, что сердишься.

– Ну, и о чем это говорит? – живо спросила она.

Он улыбнулся.

– О том, что ты так же желаешь меня, как я желаю тебя, и от этого ты окончательно теряешь рассудок.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Она застыла от удивления, когда он взял прядь ее густых, вьющихся волос своими пальцами. Медленно перебирая их, он пропускал волосы сквозь пальцы. Его движения были полны чувства.

Мгновение она стояла неподвижно, словно очарованная его прикосновением и его близостью. Она мучительно тосковала по нему и желала его, и эти чувства настолько слились, что она не смогла бы отделить одно от другого. Но, верная себе, Эшлин старалась не поддаваться охватившим ее эмоциям.

– Не трогайте меня, – хрипло сказала она, пытаясь освободиться.

Он остановил ее, одной рукой коснувшись ее горла, в то время как его другая рука легла на ее бедро.

– Хватит сопротивляться, Эшлин, – прошептал он.

– Мне приходится это делать, – прошептала она в ответ.

– Нет, в этом нет необходимости. – Он прижался губами к ее изящной нежной шее. – Не бойся, душа моя. Можешь во всем положиться на меня.

Его слова напомнили ей о прошлом, и ее бросило в жар. Проведя большим пальцем по ее губам, он раскрыл их, стараясь коснуться кончика ее языка.

Эшлин почувствовала его прерывистое дыхание, ноги ее стали ватными, и она опустилась бы вниз, если бы его тело не прижимало ее к стене.

– Пожалуйста, Корд, не надо.

– Что такое, радость моя? – Рука Корда очутилась под ее свитером и поглаживала ее грудь. – Пожалуйста. Разве нельзя?

Эшлин казалось, что она теряет сознание. Ей было приятно ощущать теплоту его руки на своей груди. Его пальцы проникли внутрь ее бюстгальтера, и большой палец нащупал сосок, сделав его твердым.

Эшлин слегка вскрикнула от испуга. Бурные чувства, одолевавшие ее, были возбуждающими и тревожащими одновременно. Она не в состоянии была ни думать, ни двигаться. Она просто не могла найти в себе силы для того, чтобы оттолкнуть его или приказать ему остановиться.

Эшлин чувствовала, как он покусывает ее губы, и ее веки становились все тяжелее, и она уже не могла поднять их, нежное прикосновение его рта действовало утешительно и успокаивающе. Такие поцелуи заставляют женщину думать, что она в безопасности и полностью контролирует ситуацию до тех пор, пока не становится слишком поздно. У Эшлин кружилась голова, ее тело сгорало от желания, и ее уже не волновало то, что она перестала контролировать себя.

Эшлин обвила руками шею Корда и инстинктивно прижалась к нему, наслаждаясь близостью его тела. Корд подался вперед, поднимая ее все выше и выше перед собой. Она слегка застонала, почувствовав, как его бедра касались ее тела, ей было приятно это ощущение. Впервые в жизни Эшлин почувствовала такое острое желание и эту необычную пустоту в теле.

К ее разочарованию, губы Корда слегка отстранились от ее рта, хотя она ощущала их прикосновение, когда он сказал:

– Давай поужинаем вместе в субботу.

Это было сказано так, что больше напоминало приказание, нежели приглашение. От неожиданности Эшлин вскинула голову, уставившись на него, словно он только что предложил ей прокатиться к Луне на космическом корабле.

– Что?

Ее тело все еще дрожало от возбуждения. Она попыталась взять себя в руки и успокоиться, но знала, что это все равно ни к чему не приведет, она все еще чувствовала трепетание его тела. Эшлин положила свои руки ему на грудь, готовая оттолкнуть его, но он опять удивил ее тем, что сам отпустил ее, прежде чем она успела что-либо предпринять.

– Я приглашаю тебя поужинать, – сказал Корд довольно робко. – Я хочу, чтобы мы все начали с начала. Я даже намерен прийти с традиционными конфетами и цветами.

Дрожащими пальцами Эшлин поправляла волосы и одежду. Ее голубой хлопковый джемпер задрался вверх, а облегающая черная юбка была перекручена почти задом наперед. Взволнованная, Эшлин плохо соображала. Она была словно в тумане, обрывки фраз проносились в голове. Ужин? Конфеты и цветы?

– Ты что, смеешься надо мной?

– Совсем нет. В тот вечер у тебя я был такой влюбленный и даже не сумел сказать то, что хотел. На этот раз я объявляю тебе четко и ясно, что у меня честные намерения, я не ищу быстрого дешевого наслаждения.

– И что же у тебя за намерения?

Разговор, казалось ей, происходит во сне. Наяву существовало только ее тело, ноющее от разочарования.

– Встретиться с тобой. Поужинать вместе в субботу вечером.

– Ты шутишь, конечно.

Она вышла из кабинета Этана. Ее ноги все еще дрожали от неутоленной страсти. Сев на свой стул, она с облегчением спрятала их под прикрытие стола. Ее нервы были на пределе, захлестывала неимоверная обида. Глаза застилали слезы.

Корд последовал за ней.

– Скажи «да», Эшлин.

– Нет, Корд. Я не могу.

– Мы возьмем детей, – быстро заговорил он. Она отрицательно покачала головой, но он не принял ее отказа. – Хорошо, забудь про ужин, мы пойдем в зоопарк федерального округа в субботу днем, – с ходу предложил он. – Мы проведем вместе целый день. Пообедаем, сходим в зоопарк, затем найдем какой-нибудь ресторан, куда детей тоже пускают, поужинаем и, наконец, пойдем в кино, согласна?

Как ей хотелось сказать «да»! Макси и Дэйзи будут просто в восторге от такой программы. Но приглашение Корда было таким желанным не только из-за детей. Ей просто хотелось быть рядом с ним, призналась себе Эшлин. Ей было хорошо с ним, когда они не ссорились. Хотя, если уж признаваться откровенно, ей было ничуть не хуже, и когда они ссорились.

Корд почувствовал ее нерешительность.

– Я заеду за тобой и детьми в одиннадцать утра в субботу. Приглашаю и твою сестру Кендру. Так что никто не будет обижен. – Он был намерен отклонить любую отговорку. – Ты же знаешь, что тебе хочется поехать, Эшлин.

Она провела рукой по волосам, слегка взъерошив их.

– Какой смысл, Корд? – устало спросила она. Спор утомил ее, и Эшлин забеспокоилась. Как правило, ничто и никто не могли заставить ее сделать что-либо против воли. В этом была ее сила и слабость одновременно. – Почему девочки и я должны быть с тобой весь день?

– Почему? – Ее вопрос сбил его с толку. Он не привык досконально анализировать свои действия и докапываться, чем они вызваны. – Потому что мы весело проведем время, вот почему.

– Я никогда ничего не делаю ради веселья, – сурово произнесла она. – Если бы я следовала желанию весело проводить время, неизвестно, что было бы сейчас с Кендрой, Макси и Дэйзи. В нашей семье веселиться любила только Рейлин.

– Ты опять начинаешь? Нет, теперь уж я не позволю тебе этого. – Корд поднял вверх руку, словно намереваясь отразить ее атаку. – При первой же возможности ты начинаешь вспоминать Рейлин. Извини, дорогая, но этот номер не пройдет. Я тебя раскусил. – Он наклонился и бесцеремонно поцеловал ее в макушку. – До субботы. В одиннадцать часов.

– Корд! – закричала она ему вслед, но он выскочил вон из комнаты. – Нет, Корд! Я не поеду!

Она взяла ручку, затем бросила ее на стол. Наконец-то она напрямую смогла отказать ему. Только он уже не слышал ее.

– Привет, Ваша Честь! – Кендра приветствовала черного лабрадора Уатта, как старого друга. Собака приветливо залаяла, затем легла на пол, перевернулась на спину и, виляя хвостом, с обожанием посмотрела на нее своими карими глазами. – Что ж, я тоже рада видеть тебя.

Смеясь, Кендра встала на колени подле собаки и почесала ее мягкий живот. Хвост забился сильнее, и до Кендры донеслось негромкое тявканье – собака была просто счастлива оттого, что ей оказали внимание.

Натянуто улыбаясь, Уатт молча наблюдал за происходящим. Тревога и волнение, которые мучили его с того самого момента, как он впервые увидел Кендру Монро, становились все сильнее. Здравый смысл подсказывал ему, что нужно избегать ее общества. Он чувствовал нарастающее влечение, и оно ничуть не ослабело – даже после его сновидений. Сны были гораздо откровеннее того, о чем он мечтал наяву.

Он смотрел на нее, и в его тоскливом взгляде читались жажда и страстное желание. На ней было короткое платье свободного покроя в цветочек, сшитое из какого-то мягкого материала, с которым гармонировал белый топик. У платья был большой вырез на груди и на спине, так что топик являлся необходимым элементом, если исходить из соображений скромности. Вряд ли на ней был бюстгальтер. Наблюдая ее игру с собакой, Уатт увидел, как покачивалась ее грудь под платьем.

Он вздрогнул, словно по нему прошел электрический ток. Ее сексуальность оказывала на него такое же воздействие, как электрический удар, только это было намного опаснее случайного удара током, поскольку он выбрал путь, противоречащий здравому смыслу, требовавшему избегать предмета его страсти. Он продолжал искать встречи с Кендрой, и каждое свидание оставляло больше воспоминаний и рождало новые фантазии.

Сегодня вечером он подоспел к закрытию магазина и привез ее к себе домой, где мечтал уединиться с ней, зная, что никто не сможет им помешать. Его бросало в жар. Теплый майский вечер неожиданно стал невыносимо душным. Уатт подошел к стене и включил кондиционер.

Кендра встала, отряхивая ладонями подол платья.

– Где можно помыть руки? – спросила она. – Надо смыть собачью шерсть.

– Вот здесь. На кухне.

Сгорая от стыда, Уатт повел ее на кухню. Никогда в жизни ни с кем он не испытывал ничего подобного: он всегда думал, что в нем преобладает рассудок. Он просто не знал, как вести себя в таких нетипичных для него ситуациях и что делать с этим увлечением Кендрой Монро.

Кендра подошла к раковине и вымыла руки.

– Мне нравится ваш дом, – заметила она, оглядываясь. Кухня была большая, просторная, оснащенная всеми необходимыми бытовыми приборами. – Но, должна сказать, обстановка здесь довольно обычная. Все замечательно, но ничего такого, что напоминало бы дом миллиардера. Того, что обычно демонстрируется в журналах.

– Наверное, это потому, что я не… миллиардер.

Кендра стряхнула воду с рук и вытерла их о бумажное полотенце.

– Только миллионер, да?

Ее голубые глаза лукаво смотрели на него.

Он покачал головой.

– До этого мне еще далеко.

– Вам приходится довольствоваться только несколькими миллионами? Бедный, несчастный Уатт. – Кендра подошла к нему, улыбаясь. – Мне нравится, когда богатые люди притворяются, что они вовсе не богаты и отличаются от других лишь тем, что имеют несколько лишних долларов тут и там.

– Все это не так, не совсем так.

Уатт чувствовал себя неловко. Ее стройные ноги были удивительно длинными для ее роста. Легкая ткань платья облегала их, четко обрисовывая, когда она двигалась. Он спохватился и, стараясь переключиться, уставился на ее обувь. На ней были короткие черные ботинки, которые совсем не подходили к этому платью. Знакомые ему женщины ходили на высоких каблуках или носили цветные туфли без каблука, если одевали подобный наряд. Конечно, эти женщины были старше Кендры. Намного старше. Как, впрочем, и он сам.

Кендра остановилась перед ним.

– Вы ненавидите разговоры о деньгах, да?

Он уже забыл, о чем они говорили. Она была совсем рядом, и казалось, что в его голове вот-вот произойдет короткое замыкание. Он пожал плечами.

– Я просто считаю, что помимо денег существуют другие, не менее интересные темы для обсуждения.

Она откинула голову и рассмеялась, глядя на него своими изумительными голубыми глазами.

– Хотите один совет, Уатт? – Она широко улыбнулась. – Не говорите этого во время своей предвыборной кампании. Потому что деньги – это то, что больше всего интересует избирателей, которые совсем не прочь обсудить этот вопрос. Дэн Кларкстон все время трезвонит о том, сколько денег он сэкономит для людей, если снизит налоги и создаст больше рабочих мест.

– Дэн Кларкстон говорит много такого, что люди хотят слышать, это не значит, что все правда, и нам тоже следует так поступать, – твердо сказал Уатт. – Я хочу убедить избирателей, что я тот человек, который им нужен, но я не хочу лгать им о своих убеждениях и о целях, которых добиваюсь.

Усевшись на кухонный стол, Кендра весело болтала ногами.

– Я думаю, вы именно тот человек, в котором они нуждаются, Уатт, – сказала она, и на щеках ее появились ямочки. Блестящие черные волосы окутывали ее плечи. Уатт втянул в себя воздух, в который раз потрясенный ее сияющей красотой. – Дэн Кларкстон вызывает у меня мурашки, – продолжала Кендра, чувствуя на себе его взгляд. – Эти большие зубы – бр-р! Могу поспорить, что они блестят в темноте.

Уатт рассмеялся, довольный ее высказыванием. Многие, казалось, были очарованы неизменной ухмылкой на лице Кларкстона. Слова Кендры пролили бальзам на душу Уатта.

Смех постепенно угас, и в кухне воцарилась тишина.

– Вот так, – сухо сказала Кендра.

Она стала сильнее болтать ногами, и кончики ее ботинок слегка касались Уатта. Ему показалось, что она поддразнивает его – или приглашает? – дотронуться до нее. Уатт с трудом подавил желание сделать именно это – схватить ее ровные, стройные ноги и прижать их к своим бедрам.

– Нам нужно начинать, – с жаром сказал он, открывая дверь в кладовую. – Здесь у меня коробки с конфетами. – Он принес три большие картонные коробки с надписью «Милки уэй» и положил их около нее. – А вот и наклейки. – Он позволил Кендре заглянуть в сумку, где лежали сотни круглых белых наклеек, на которых голубыми и красными буквами было напечатано слово «Голосуйте». Она перевела взгляд с наклеек на коробки с конфетами и захохотала. – Может, вы мне объясните, что вас так рассмешило?

– Вы действительно привезли меня сюда, чтобы наклеить этикетки на шоколад «Милки уэй»!

Казалось, Кендру смешила сама эта идея. Ошеломленный, Уатт уставился на нее.

– Мы именно об этом и говорили по дороге сюда, – напомнил он. – Мои люди придумали, что можно противопоставить шоколаду «Кларк» Дэна Кларкстона. Мы наклеиваем этикетку со словом «Голосуйте» на слово «Милки», и останется слово «Уэй», которое сразу же узнают. Затем мы разладим шоколад молодым избирателям в школах.

– Усиленная кампания по сбыту, – согласилась Кендра. Она потянулась и схватилась за кончик его галстука. – Но я не ожидала увидеть здесь конфеты или наклейки, Я думала, вы попросили меня помочь только для того, чтобы заманить меня сюда и побыть наедине со мной, – со страстью добавила она, улыбаясь. Уатт попытался вздохнуть. У него было такое чувство, что воздух застрял в легких. Кендра изо всех сил тянула его за галстук. – Я думала, ты привез меня сюда, чтобы продолжить то, на чем мы остановились вчера вечером. – Уатт поймал ее за руку, намереваясь отвести ее. Вместо этого Кендра быстро сцепила свои пальцы с его пальцами и другой рукой стала наматывать галстук вокруг его шеи. – Ты чуть-чуть не поцеловал меня вчера, – хрипло прошептала она, притягивая его все ближе и ближе к себе, насколько позволял стол. – Ты бы поцеловал меня, если бы мы не услышали шаги моей сестры и детей, поднимавшихся наверх.

– Кендра, я не…

Она обвила его ногами, зажав, словно в ловушке.

– Я хотела, чтобы ты поцеловал меня, Уатт, – тихо сказала она, и ее руки скользили по его шее. – Я не могла больше ни о чем думать. – Она прижалась к нему, ее губы слегка коснулись его губ. – Поцелуй меня, Уатт.

Он почувствовал страстный трепет ее тела.

Предвкушение и желание лавиной обрушились на Уатта. Он обнял ее. Какая она мягкая, подумал он, потрясенный. Он чувствовал ее соблазнительную грудь, и движения ее тела заставили его ощутить всю силу ее страсти.

– Кендра. – Его голос был низким и неестественным. Он в последний раз попытался сдержать себя и не поддаться соблазну. Сердце его сильно билось, на лбу выступил пот. Его мужская плоть была твердой, как камень, и часто пульсировала между ее бедер. – Я хочу тебя, Уатт, – прошептала Кендра. Она заглянула ему в глаза. В них горел огонек и она разожгла его еще сильнее, приоткрыв рот в ожидании поцелуя.

Уатт застонал и стал целовать ее, проникая языком в глубь ее рта, страстно захватывая ее губы с жадностью голодного зверя, чей голод увеличивался по мере того, как страсть все сильнее охватывала их. Его руки оказались под юбкой и скользили по ее голым бедрам, словно очерчивая округлость ее ягодиц. Она слегка застонала, почувствовав, как его пальцы потирали и поглаживали самую интимную часть ее тела через тонкую ткань бикини.

Ее глаза были закрыты, руки стискивали его. Ошеломленная огнем, который он зажег в ней, Кендра прижималась к нему все сильнее и сильнее, отдаваясь его власти и желая его больше и больше. Она отчетливо чувствовала, как пульсирует его тело, сдерживаемое только одеждой, и это раздражало и возбуждало ее. Ничего не видя, она схватилась за его плечи, впиваясь своими пальцами в его мускулы.

Она попыталась стянуть с него пиджак, но это было невозможно – тогда им пришлось бы оторваться друг от друга, но никто из них не хотел этого, даже на секунду. Ей было невыносимо приятно ощущать его рот, его руки. Она услышала свой приглушенный стон, утонувший у него во рту. Ее тело трепетало, чувствуя близость его тела. То, что для нее изначально было просто экспериментом, вызовом, обернулось страстью, сделав ее слабой и сильной, смелой и испуганной одновременно.

Они оба задыхались, и он с жаром стал целовать нежный изгиб ее шеи.

– О, Уатт. Как приятно, – тихо сказала она. – Мне так хорошо. Поцелуй меня еще.

Одной ее фразы было достаточно, чтобы он снова прильнул к ее губам. Она незамедлительно ответила на его поцелуй, приоткрыв рот, ее стройное тело извивалось в его объятиях. У нее было такое чувство, что она вся горит, все ее тело полыхает, набухает, становясь упругим. Чтобы усмирить этот огонь, она терлась своей грудью о его грудь, широко расставляя ноги, чтобы прижаться к нему еще сильнее, быть еще ближе.