Текст книги "Удержать мечту. Книга 2"

– Что случилось, милая? – нежно спросил он, наклонившись вперед.

Пола смахнула слезы и покачала головой.

– Не знаю. Я такая глупая. – Она достала из сумочки платок, высморкалась и растерянно улыбнулась ему.

Шейн молча следил за ней и ждал, пока она успокоится.

– Я вспомнила наше детство, – пояснила она через несколько секунд. – Когда-то мне казалось, что те дни никогда не кончатся – чудесные летние дни в «Гнезде цапли». Но они все-таки прошли, как проходит лето. – И, не удержавшись, добавила: – И это тоже скоро кончится.

Он накрыл ее ладонь своей.

– Пола, дорогая, не думай о грустном.

– Дни, залитые солнцем, волшебные часы… они не более чем короткий просвет в серых буднях, Шейн.

Шейн сплел ее пальцы со своими и медленно произнес.

– Ты говоришь о конце… Я говорю о начале. Вот что происходит сейчас. Начало. Помнишь, что я говорил о времени? Так вот перед нами – будущее. Оно здесь, сейчас. Вокруг нас. Частица вечно текущей реки времени.

Пола молчала, ее глаза внимательно изучали ее лицо.

– Я не хотел пускаться в дискуссию о том запутанном положении, в котором мы оказались, по крайней мере, не здесь. Но, возможно, нам следует поговорить. Хочешь?

Пола кивнула.

На его лице играла уверенная улыбка.

– Ты знаешь, как я тебя люблю. Еще раньше, в машине, я сказал, что никому не отдам тебя, и это так и есть. Мы слишком дороги друг другу, чтобы упустить свое счастье. Мы предназначены друг для друга. Согласна?

– Да, – прошептала она.

– Тогда совершенно очевидно, как тебе придется поступить. Ты получишь развод и выйдешь за меня. Ты ведь хочешь стать моей женой?

– О, да, Шейн. Очень.

Он увидел, как она побледнела, и что ее яркие сверхъестественно синие глаза потемнели от дурного предчувствия.

– Скажи, что беспокоит тебя, Пола.

– Ты говорил, что в детстве я была бесстрашной – но, повзрослев, я изменилась. И я боюсь.

– Чего? – спросил Шейн с нежностью. – Ну, скажи. Если кто-то и может развеять твои страхи, то это я.

– Я боюсь потерять своих детей и боюсь потерять тебя.

– Ты же сама знаешь, такого никогда не случится. Мы все втроем всегда будем рядом с тобой.

Пола глубоко вздохнула и произнесла, как бросившись в омут головой:

– Не думаю, что Джим согласится на развод.

Шейн слегка отпрянул и с подозрением посмотрел на нее.

– Не могу представить, чтобы он повел себя подобным образом. Особенно, когда узнает о твоем намерении покончить с неудачным браком.

– Ты не знаешь Джима, – возразила она дрогнувшим голосом. – Он упрям, и его трудно переубедить. У меня такое недоброе предчувствие, что он займет непоколебимую позицию. Я тебе уже говорила: он уверен, что у нас все в порядке. А детей он использует как орудие, особенно если поймет, что тут замешан другой мужчина.

– У него не будет оснований думать, будто в твоей жизни появился другой мужчина, – спокойно произнес Шейн. – Ты будешь встречаться только со мной, а уж меня-то никто не заподозрит. – Он выдавил из себя смешок. – Я всего лишь товарищ твоих детских игр. – Его брови взлетели кверху, – Ну же, милая, не грусти.

Пола тяжело вздохнула.

– Да, возможно, мне не следует мучиться дурными предчувствиями. – Она покачала головой. – Бедный Джим. Честно говоря, мне жаль его.

– Знаю. Но нельзя строить отношения с человеком на жалости. Никому от этого не бывает хорошо. Ты станешь приносить себя в жертву, а он не перенесет унижения. В конце концов вы возненавидите друг друга.

– Наверное, ты прав, – согласилась Пола.

– Я точно знаю, что я прав. И послушай, не начинай сама себя казнить. Так ты тоже ни к чему хорошему не придешь. – Он крепче сжал ее пальцы. – И у тебя нет никаких причин для самобичевания. Ты старалась спасти свой брак, изо всех сил пыталась укрепить его, судя по твоим словам. Но ничего не получилось. Так что ты должна с ним покончить – как ради себя, так и ради Джима.

Пола прикусила губу. Ее беспокойство не утихало.

– Мне может потребоваться какое-то время, чтобы все уладить, чтобы все сложилось наилучшим образом, – пробормотала она.

– Понимаю. Такое никогда не обходится без проблем. Но я подожду. Я проявлю ангельское терпение. Я всегда буду готов оказать тебе моральную поддержку. И еще – мы оба молоды. У нас впереди вся жизнь.

– Не искушай судьбу, Шейн!

Он покачал головой.

– Ничего я не искушаю, просто говорю то, что есть. – И хотя он доверял ее здравому смыслу и в глубине души разделял ее мнение о Джиме, ему не хотелось произносить свое мнение вслух и тем самым огорчать ее еще больше. Не сегодня. Наоборот, он решил развеять ее грусть, приуменьшив страхи Полы. Поэтому он изобразил самую уверенную из своих улыбок и принял самый веселый тон.

– Давай заключим пакт, – воскликнул он. – Как в детстве.

– Какой пакт?

– Договоримся не обсуждать наши проблемы – а они мои столь же, сколь и твои – в ближайшие несколько недель. А за два дня до твоего возвращения в Англию серьезно поговорим и все обсудим. Вдвоем мы решим, как тебе поступить. Что скажешь?

– Прекрасная мысль. Обстоятельства не должны оказаться сильнее нас, верно? Иначе мы не сможем наслаждаться драгоценными днями, отведенными нам.

– Вот и умница. Давай выпьем за наш пакт. Мы же едва пригубили шампанское.

Пола кивнула. Шейн налил ей и себе и они чокнулись. Их руки невольно соприкоснулись.

Он глядел на нее ласковым и нежным взглядом. Немного погодя, он произнес:

– Ты должна доверять мне. Доверься моей любви, Пола.

Она с удивлением посмотрела на него, вспомнив некогда оброненные ее бабушкой слова, как важно верить в любовь. Когда ее глаза встретились с прямым взглядом темных глаз Шейна, она почувствовала, как ее страхи начали понемногу рассеиваться. Ее настроение стало потихоньку улучшаться.

– Я верю в твою любовь, а ты должен верить в мою. – Уголки ее губ тронула слабая улыбка. – Все образуется. Обязательно, Шейн – ведь мы есть друг у друга.

Но Пола ошиблась. Ее беды только начинались.

Глава 37

Эмма Харт внимательно смотрела на Полу, наморщив лоб.

– Что-то я тебя не понимаю, – сказала она. – Что ты имеешь в виду, утверждая, что нас ждет трудное Рождество?

– Прежде чем я все объясню, – быстро проговорила Пола, – я хочу, чтобы ты уяснила себе – с ним все вообще-то в порядке…

– С кем?

– С Джимом, бабушка. Но он попал в катастрофу. Довольно серьезную, и он…

– Неужели на этом своем чертовом самолете? – вскричала Эмма и, еще сильнее нахмурившись, распрямила плечи.

– Да. Он разбился. Две недели назад. Дня через два после моего возвращения из Нью-Йорка в начале декабря, – торопливо пояснила Пола и, желая побыстрее успокоить бабушку, добавила: – Но ему все-таки повезло, поскольку самолет упал на поле йедонского аэропорта. Его успели вытащить, прежде чем самолет загорелся.

– О Боже! – У Эммы волосы встали дыбом при мысли об огромной опасности, которой подвергался Джим. Он легко мог погибнуть, да и Пола вполне могла оказаться с ним и не спастись. Подавшись вперед, Эмма озабоченно спросила: – Он сильно пострадал?

– Сломал правую ногу и левую ключицу, трещины нескольких ребер. К тому же он получил множественные ушибы. Однако ни одна из травм не угрожает его жизни или здоровью, хотя сами по себе они достаточно серьезны.

– А внутренние повреждения?

– Слава Богу, нет. Джима сразу отправили в больницу в Лидсе, где он провел пять дней и прошел полное обследование – неврологическое и всякое другое. К счастью, врачи ничего не нашли. Травмы только внешние. – Пола замолчала и посмотрела на бабушку. Ее лицо выражало глубокое беспокойство. – Ему наложили две шины и фиксирующую повязку на грудную клетку. Мне пришлось нанять санитара для ухода за ним. Видишь ли, Джим не может сам одеваться и вообще ему трудно, а порой и невозможно делать самые элементарные вещи.

Эмма выдохнула. Шок от услышанного еще не прошел.

– Но почему ты мне ничего не рассказала, пока я находилась в Нью-Йорке? Или вчера, когда я приехала в Лондон?

– Мне не хотелось беспокоить тебя, пока ты еще не вернулась из отпуска. А вчера вечером ты так радовалась возвращению, что я не решилась портить тебе настроение и праздничный ужин, который затеяла мама в твою честь. Я собиралась все рассказать тебе по пути из аэропорта, но… – Пола пожала плечами и виновато улыбнулась, – …решила, что эти новости вполне могут подождать до следующего дня.

– Ясно. – Эмма покачала головой. – Мне так жаль, Пола. Ужасно, просто ужасно. Но слава Богу, что не случилось ничего более страшного. Разумеется, несколько месяцев он будет полностью выбит из колеи.

– Да, – пробормотала Пола. – Гипс снимут не раньше, чем через шесть недель. А затем ему предстоит пройти курс интенсивной физиотерапии. От недостатка движения у него начнется мышечная атрофия. Доктор объяснил, что, пока мышцы снова не наберут силу, Джим не сможет ни руку поднять, ни перенести тяжесть тела на сломанную ногу. Похоже, к нормальной жизни он вернется через добрых полгода.

– А как случилась эта катастрофа? – спросила Эмма.

– Мотор заглох. Джим изо всех сил старался приземлиться, но не смог удержать самолет. Тот рухнул и при ударе о землю буквально развалился пополам. Так что Джиму еще ужасно повезло.

– Да, действительно. – Губы Эммы сжались в тонкую ниточку. – Я всегда знала, что он когда-нибудь разобьется на своем чертовом самолете, и это меня очень беспокоило. – Она снова покачала головой, не скрывая раздражения. – Хотя я очень огорчена тем, что с ним произошло, и от всей души сочувствую ему, но все-таки определенная безответственность здесь есть. – Она осторожно посмотрела на внучку. – Он женатый человек с двумя детьми, и ему не следует подвергать свою жизнь такому риску. Какая глупость с его стороны! Ничего не случилось бы, послушай он моего совета избавиться от этой консервной банки.

– Ну, ты же знаешь его упрямство.

– Слишком мягко сказано, – буркнула Эмма. – Я не хочу показаться толстокожей или злорадной, но, на мой взгляд, он рисковал без всякой необходимости. С какой целью – ума не приложу. Возможно, твой муженек прислушается к моим словам теперь. И я настаиваю: если уж нашей семье необходим самолет, то надо купить солидную машину. Я больше никогда не позволю Джиму вальсировать в небе на такой скорлупке. Нет, нет, ни под каким соусом. – Эмма откинулась на спинку стула с выражением глубочайшей решимости.

– Да, бабушка. – Пола опустила глаза, услышав железные потки в знакомом и таком родном голосе. Ее бабка была в ярости, и Пола ее отлично понимала. Джиму действительно не хватало чувства ответственности, и он упорно отвергал все просьбы приобрести более надежный и современный самолет.

Эмма вдруг поняла, что говорила слишком резко, и смягчила тон:

– Наверное, бедняжка Джим очень страдает, да, дорогуша?

– Безумно. Сломанная ключица не дает ему ни минуты отдыха. Он говорит, что сам не знает, что хуже – постоянная ноющая боль в плече или онемение в загипсованной руке. Очень неприятное состояние.

Пола нахмурилась при мысли о страданиях, перенесенных ее мужем за последние десять дней. При известии о случившемся она сперва испытала потрясение и испуг, а затем возмущение, которое однако быстро сменилось чувством сострадания. Будучи доброй от природы, Пола изо всех сил старалась облегчить мужу существование. А разговор о разводе она отложила на потом. Придется подождать, пока его состояние не улучшится.

– Надеюсь, ему дают болеутоляющее? – спросила Эмма.

– Да, и оно помогает. Но Джим утверждает, что после него чувствует себя одурманенным и словно в тумане.

– Я и сама терпеть не могу всякие таблетки. Однако если они утоляют боль, Джим должен принимать их. Теперь мне ясно, что ты имела в виду под «трудным» Рождеством. На твои плечи свалилось еще одно испытание – помимо титанической работы, которую ты выполняешь в один из самых напряженных сезонов для наших магазинов. Да к тому же мы запланировали столько семейных дел в Пеннистоун-ройял: и традиционный сочельник с О'Нилами и Каллински, и ленч в День Рождества, и свадьбу Салли и Энтони.

Эмма вдруг замолчала.

Ее зеленые глаза стали задумчивыми. На ум ей пришла одна мысль, и она тут же на месте приняла решение. Столь свойственным ей решительным тоном Эмма воскликнула:

– Ты быстро выбьешься из сил, если будешь мотаться между своим домом и моим, а таскать туда-сюда за собой Джима и вовсе утомительно. Думаю, вам лучше перебраться сюда… И Джиму, и малышам, и Норе, и санитару. У меня здесь полно места, и после восьмимесячного отсутствия я, честно говоря, буду рада видеть вас всех у себя.

– О, бабушка, какая замечательная идея! – с облегчением воскликнула Пола. – Это прекрасный выход из положения. Вообще-то, я уже начинала паниковать, не зная, как мне удастся управляться, – призналась она с улыбкой.

Эмма тихонько рассмеялась, довольная своим решением.

– Ты всегда управишься, девочка, такой уж у тебя характер. Но почему бы не облегчить максимально твою жизнь? Ведь ты несешь на себе такую ответственность, что хватило бы на троих. Теперь, вернувшись домой, я намерена проследить, чтобы у тебя все шло гладко. За последние несколько месяцев тебе здорово досталось – тут и проблемы с бизнесом, и семейные неприятности.

– Спасибо, бабушка. Как здорово – переехать в Пеннистоун-ройял, к тебе! Как мне самой это не пришло в голову?

– Полагаю, у тебя и без того хватало забот. Сомневаюсь, чтоб из Джима вышел идеальный пациент. Слишком уж он непоседлив для такого образа жизни. Он совсем никуда не выходит?

– Нет. Со дня выписки из больницы он ночует и вообще практически живет в кабинете – не может осилить лестницу наверх. Джим очень переживает свою неполноценность. Особенно он переживает, что не может ходить на работу в газету. И очень без нее скучает.

– Естественно. Но ему долго еще не ходить на работу. И нечего тут переживать. Да, по лестнице в Пеннистоун-ройял ему уж точно не подняться. Но ничего. Хильда переоборудует ему под спальню ту маленькую комнатку рядом со столовой. А теперь, Пола, постарайся забыть о своих неприятностях. Что произошло, то произошло. Надо жить дальше.

– Ты права, бабушка. А переезд к тебе значительно облегчит мою жизнь, – заметила Пола, подумав про себя, как приятно будет оказаться в окружении людей. Джим из-за своей беспомощности и боли стал очень раздражителен. Он еще больше, чем прежде, ворчит по поводу ее работы и того, что она проводит слишком много времени в конторе. Да и пьет больше, чем следует.

Эмма перешла к камину и стала к нему спиной, наслаждаясь исходящим от огня теплом. Они с Полой пили кофе в очаровательном кабинете ее квартиры на Белгрейв-сквер. Обе женщины остановились там до дня переезда в Йоркшир, запланированного на следующий день.

Пола не могла не отметить про себя, как хорошо и бодро выглядит ее бабушка после вчерашнего трансатлантического перелета. Эмма одела кораллового цвета шерстяное платье и жемчуга. Ее серебряные волосы были уложены в изящную аккуратную прическу, макияж безупречен. От нее веяло свежестью и жизненной силой. «Кто мог бы подумать, что ей восемьдесят лет? – подумала Пола. – Выглядит она, по крайней мере, на десять лет моложе».

– Ты очень внимательно меня изучаешь, – отметила Эмма. – Что-нибудь не в порядке?

– Нет, ничего. Я просто восхищаюсь тобой. Сегодня утром ты буквально цветешь.

– Спасибо. Должна признать, я и чувствую себя отлично. – Она бросила взгляд на часы. – Всего только десять часов. Пожалуй, Блэки звонить рано. Он может еще спать. А попозже Брайан отвезет его в Хэрроугейт.

– Да, Мерри говорила вчера в аэропорту.

– Хорошо, что Брайан и Джеральдина приехали в Сидней на две недели, – с доброй улыбкой вспомнила Эмма. – И они сами там здорово отдохнули. Однако меня несколько разочаровало, что на переговоры о покупке отеля не прилетел Шейн.

– Судя по его словам, в ноябре он был очень занят.

– Да, Брайан тоже говорил мне. – Эмма тепло и любовно посмотрела на Полу. – Я рада, что ты выкроила время заскочить на Барбадос проведать наш салон в то время, когда там находился Шейн. Поездка явно пошла тебе на пользу. Ты и сама буквально расцвела. Давно ты так хорошо не выглядела.

– Да, я получила очень большое удовольствие от поездки и от короткого отдыха, – ответила Пола, стараясь говорить безразличным тоном. – У меня еще не сошел загар – вот в чем, наверное, дело.

Эмма кивнула, продолжая пристально разглядывать любимую внучку. «Пола стала такой же скрытной, как и я, – подумала она. – Вот и сейчас мне трудно понять, что у нее на уме». Эмма откашлялась.

– Итак… Вы с Шейном снова в хороших отношениях. Я очень рада.

Пола промолчала.

Эмма изнывала от любопытства.

– А он, в конце концов, объяснил тебе причину своего странного поведения? – не унималась она.

– Много работы, сплошные разъезды, напряженное расписание – он и раньше так говорил. Однако лично я считаю, что он боялся оказаться третьим лишним. – Пола встретила испытующий взгляд бабушки с абсолютно невинным видом. – Ну, сама понимаешь – лишним в жизни молодой супружеской пары. На мой взгляд, он просто проявил дипломатичность и щепетильность.

– Ну, да конечно, – буркнула Эмма, приподняв седую бровь. Она не поверила объяснению Шейна, но ничего не сказала и зашагала по направлению к столу. Ее внимание привлекли три папки, ранее положенные туда Полой. Она уселась, раскрыла одну, заглянула в лежавший поверх других бумаг меморандум, но мысли ее витали далеко.

Эмма думала о Поле и Шейне. С того самого дня, как до нее дошел слух о возобновлении их дружбы – что ни для кого не являлось секретом, – она гадала, сделает ли Шейн решительный шаг. Она не забыла выражение его лица в день крестин. Если мужчина любит женщину так пылко, как Шейн О'Нил любит ее внучку, он не сможет вечно подавлять свои чувства. Рано или поздно он их откроет. Когда-нибудь. Он ничего не сможет с собой поделать. Интересно, неизбежное уже случилось или нет? И если да, так как Пола восприняла его признание? Эмма терялась в догадках. В Нью-Йорке по Шейну она ничего не смогла понять, как здесь – по Поле. Эмма задумалась о Шейне, о его характере, ведь она знала его не хуже, чем любого из своих внуков. Он импульсивен, страстен, нетерпелив. А Пола? Конечно, она поставила бы его на место. В самом деле? «Да, – ответила себе Эмма. – Она замужем и должна быть счастлива. Но счастлива ли?»

Чуть приподняв голову, Эмма украдкой поверх очков взглянула на внучку. Еще вечером она заметила, что в той что-то изменилось. Она стала более женственной, более мягкой, чем прежде. Неужели что-то перевернулось в душе молодой женщины? Или перемены коснулись только ее внешности? Она отпустила волосы, немного прибавила в весе, вообще в ее облике появилось больше тепла. Почему? Нет ли здесь влияния мужчины? Шейна? Или она просто формирует себе новый имидж? «Понятия не имею, – призналась Эмма. – И не хочу лезть не в свое дело. Ее жизнь принадлежит только ей самой. Я не стану вмешиваться. Не смею. Если у нее есть, что мне рассказать, она скажет… Рано или поздно».

– Я попросила Александра и Эмили приготовить эти отчеты для тебя, бабушка, а один написала сама, – пояснила Пола. – В каждой папке…

– Вижу, – перебила ее Эмма – Здесь только итоги деловых операций за последние восемь месяцев? Или вы включили в них то, чего я пока не знаю?

– О нет, бабушка. Мы просто свели воедино все, о чем информировали тебя по телексу или телефону. На данный момент в них нет ничего нового, но мне казалось, что тебе следует получить отчеты хотя бы для того, чтобы освежить свою память. Как-нибудь потом, когда у тебя появится свободное время.

– Мне не нужно освежать память, – сухо бросила Эмма. – Я ничего не забываю. Впрочем, спасибо за заботу. Уверена, не стоит повторять, что я всем вам троим доверяю, и я очень горда за тебя и за твоих двоюродных брата и сестру. Вы проявили себя с наилучшей стороны, продемонстрировав редкостное усердие и, должна добавить, изрядную сообразительность в целом ряде случаев. – В полуприкрытых глазах Эммы мелькнул хитрый огонек. – А как трудится в «Деловом ветре» Джанни Как-его-там?

Глядя на лукавое выражение лица бабушки, Пола не смогла сдержать улыбку.

– У нас никогда не было такого хорошего эксперта по антиквариату, – ответила она. – И его недавние поездки на Восток принесли потрясающие результаты. Он безусловно стоит тех денег, что мы ему платим.

– Искренне надеюсь… Полагаю, теперь он даст Элизабет развод без всякого шума?

– Да, бабушка.

– Когда Александр звонил мне в Австралию, он так до конца не объяснил мне, что за история приключилась с его матерью, – Взгляд Эммы стал острым, как бритва. – Кого хотел Джанни назвать ответчиком вместо Марка Дебоне?

– Кажется, какого-то члена правительства, – ответила Пола, стараясь говорить беззаботно. Ей не хотелось вдаваться в скандальные подробности. – Александр опасался, что, если бы в процессе фигурировал известный политик, это вызвало бы дополнительное внимание со стороны прессы и к разбирательству, и вообще к нашей семье.

– Правильно опасался. – Эмма облокотилась о стол и заметила: – Кстати, о политиках, а точнее об их сыновьях – ты можешь сообщить мне что-нибудь новенькое о Джонатане?

– Абсолютно ничего, бабушка. – После минутного колебания Пола добавила: – Но мистер Грейвс из фирмы «Грейвс и Сандерсон» откопал кое-какие неприятные факты из личной жизни Себастьяна Кросса. – Пола брезгливо поморщилась. – Отчет у Александра. Не уверена, что ты захочешь его читать – там довольно-таки мерзкие подробности. Александр объяснит все лучше меня.

– Я всю жизнь сталкиваюсь с неприятными вещами, Пола. Однако поскольку ты явно не желаешь пускаться в объяснения, оставим эту тему. Позже, когда приедет Александр, я поговорю с ним. А как насчет твоей кузины Сары? Она нормально себя ведет?

– Я давно ее не видела, но Эмили утверждает, что она держится с ней очень высокомерно и покровительственно. Сара заметно сдружилась с бывшей подружкой Уинстона, Элисон Ридли. Эмили считает, что здесь-то и кроется причина холодности Сары.

– Довольно-таки странно, – пробормотала Эмма. – С какой стати Саре дуться на Эмили? – Она посмотрела на Полу и вдруг рассмеялась. – Весьма глупое замечание с моей стороны, если припомнить все те гадости, которые совершали по отношению друг к другу члены нашей семьи. – Она откинулась на спинку стула. – Будь добра, передай мне еще чашечку кофе.

– Сию секунду. – Пола налила кофе, добавила в него молока и сахара, отнесла чашечку к столу и задержалась в нерешительности. Потом медленно произнесла: – Я не хочу критиковать Эмили – ты знаешь, как я ее люблю, но у нее какой-то заскок насчет случившегося в Ирландии. Если бы ты с ней побеседовала…

– Она уже говорила со мной, – перебила ее Эмма. – Вчера вечером, пока ты звонила в Лонг Медоу. – Видя серьезное лицо Полы, Эмма подавила улыбку. – Кошмарное убийство и все такое прочее, верно?

Пола кивнула.

– Я прочитала ей небольшую лекцию. Не думаю, чтобы она когда-нибудь снова подняла эту тему. Однако… – Эмма пристально посмотрела на внучку, – …твоя мать тоже кое-что рассказывала мне об Ирландии. Когда ты вышла из комнаты. Она не верит показаниям экономки… Ну, о пьянстве Мин и о ее психической неуравновешенности.

– Боже, они обе неисправимы! – раздраженно воскликнула Пола. – Искренне надеюсь, что ты задушила их фантастические бредни в зародыше. Пустая болтовня, и она может окончиться только неприятностями. Язык без костей – вещь опасная.

– Согласна. Но болтовня или нет – не суть важно. Важно другое – дело закрыто. Окончательно и бесповоротно. Мин покончила жизнь самоубийством. Коронер вынес вердикт, и он меня устраивает. И Джона Кроуфорда тоже. Но не беспокойся – ни твоя мать, ни Эмили в будущем ни словом не обмолвятся об убийстве, я об этом позаботилась.

– Слава Богу! – Пола обошла вокруг стола, крепко обняла Эмму и поцеловала ее в щеку. – Бабушка, дорогая, до чего же я рада, что ты вернулась. Я так по тебе скучала. Просто ужасно, когда тебя нет рядом.

Эмма улыбнулась и похлопала ее по руке.

– С тех пор, как я сошла с трапа самолета, ты постоянно твердишь одно и то же, дорогая. Но слышать приятно. И мне тоже тебя не хватало – всех вас. Я получила огромное удовольствие, путешествуя по свету с Блэки. Видела много интересного. Наконец-то мне удалось развеяться. Блэки вел себя безупречно. И ухаживал за мной так, как никто не ухаживал за мной уже много лет, со дня смерти твоего дедушки. Но больше никаких заграничных вояжей.

– Я вовсе не корю тебя за твое замечательное кругосветное путешествие, бабушка, не думай… Но ты была так далеко.

– Душой я всегда находилась здесь, Пола.

– Да, знаю, на совсем другое дело – видеть тебя здесь во плоти!

– С минуты на минуту приедет Александр. – Эмма бросила взгляд на часы над камином. – А в полдень – Эмили. Думаю, ленч у нас будет в час – Ее губы дрогнули. – Я попросила Паркера подать нам рыбу и жареный ломтиками картофель. Причем из местного магазина. Вот о чем я тосковала в чужих краях.

Пола рассмеялась.

– Бабушка, ты прелесть, и ничуть не изменилась.

– И вряд ли уже изменюсь – в моем-то возрасте.

– У меня как раз хватит времени заскочить в контору, сделать кое-какие дела и вернуться к ленчу.

– Беги, милая. Я тебя понимаю… В твоем возрасте я испытывала те же чувства. Меня тянуло в магазин, как магнитом. Да, кстати, Пола. За день до моего отъезда из Нью-Йорка я обедала с Россом Нельсоном. Я еще не успела тебе рассказать – но я отказалась продавать акции «Сайтекс».

– Молодец. Он проявил большую настойчивость – и, если говорить правду, не только в этом деле.

Эмма поджала губы и внимательно взглянула на Полу.

– Вот как? – протянула она.

– Да, должна признаться, у меня возникло такое ощущение, что он довольно-таки неравнодушен к тебе. Утомительный человек. Занят только собой и своими якобы неотразимыми чарами, согласна?

– Ужасный зануда. Он просто невыносим, и виден весь как на ладони. Я терпеть его не могу.

В универмаг «Харт» Пола пошла пешком.

Стоял морозный денек. С неба валил густой снег, отражаясь от бесцветных облаков.

Но мысли Полы витали далеко отсюда. Она думала о Шейне. Она думала о нем постоянно. Он редко надолго покидал ее мысли. Сегодня было двадцатое декабря. Когда она разговаривала с ним вчера, он пообещал позвонить в семь по нью-йоркскому времени, или в полдень по лондонскому. А затем сразу же собирался лететь на Барбадос, поскольку в отеле «Коралловая лагуна» наступал пик сезона.

Пола свернула в переулок, чтобы сократить дорогу. Она тихонько вздохнула. Несчастный случай с Джимом нарушил все их планы.

Но кроме того – он ведь чуть не погиб, и все из-за собственной глупости. Мыслями она перенеслась на две недели назад, в тот кошмарный уик-энд. В субботу она прилетела в Лондон из Штатов, и бабушкин шофер отвез ее прямо в Йоркшир.

До Лонг Медоу Пола добралась поздним утром, и первым делом устремилась в детскую. К ее великому огорчению, и близнецы, и Нора оказались сильно простуженными. В четыре часа вернулся с работы Джим, буркнул, что и сам вот-вот свалится, и сразу же улегся в кровать. Пола воспользовалась случаем, и той ночью спала в одной из комнат для гостей. Мужу она объяснила, что не может позволить себе риск заразиться теперь, когда все в доме и так больны, и на работе куча дел. Джим воспринял ее слова, как должное.

В воскресенье Джиму стало гораздо лучше. По крайней мере, он нашел в себе силы встать к ленчу, плотно поесть и выпить полбутылки красного вина. Пола пришла в ужас, когда он заявил о своем намерении полетать на своем самолетике, и отчаянно молила его остаться дома. Джим только посмеялся и ответил, что она глупо себя ведет – ведь он не пьян и не болен. Когда через несколько часов раздался звонок из аэропорта, у Полы сердце чуть не остановилось, а потом она прыгнула в машину и помчалась к нему в больницу. Пусть их отношения зашли в тупик, пусть ее любовь отныне принадлежала Шейну О'Нилу, но Пола все-таки по-прежнему испытывала добрые чувства по отношению к мужу. Когда-то она любила его, он отец ее детей, и она не желала ему зла.

Но позже, когда к ней снова вернулась способность рассуждать здраво, Пола поняла, что его поведению нет прощения. Катастрофы можно было избежать. Но Джим проявил безрассудство. В глубине души Пола не слишком-то верила в его россказни о заглохшем двигателе. Он принимал таблетки от простуды, он выпил полбутылки вина. Пусть и не слишком пьяный и заторможенный от лекарств, он все равно находился не в том состоянии, чтобы управлять самолетом.

Когда в то же роковое воскресенье, только несколько позже, она позвонила Шейну в Нью-Милфорд, он искренне ей посочувствовал. Однако Шейн понял ее двойственное положение и согласился с тем, чтобы ничего не предпринимать до тех пор, пока Джим не поправится. И уж тогда Пола сообщит ему, что хочет развестись.

Поворачивая на Найтсбридж, Пола молилась только об одном – хоть бы муж согласился. Но предчувствие, что он проявит несговорчивость, гвоздем засело где-то в уголке ее сознания.

«Не думай о таком повороте событий, избегай дурных мыслей, – решительно приказала она себе. – Тебе нужно только как-то пережить следующие несколько месяцев». На прошедшей неделе они с Шейном строили совместные планы и перекроили каждый свой распорядок дня, подлаживаясь друг к другу. Они не могли долго не видеться. В январе Пола прилетит к нему в Нью-Йорк. Февраль и март он проведет в Австралии и начнет перестраивать отель, новейшее приобретение О'Нилов. Жить он будет у ее брата Филипа. В апреле Шейн приедет в Англию, чтобы посмотреть на Изумрудную Стрелу в Больших национальных скачках, а до и после соревнований Пола встретится с ним в Лондоне. В конце апреля Шейн вернется в Нью-Йорк. К тому времени Джим должен встать на ноги, и, как только Шейн уедет из Англии, Пола объявит мужу о своем решении. В мае она наконец расскажет обо всем бабушке и вместе с близнецами переедет в Пеннистоун-ройял.

В мае. Это так нескоро! Впрочем, не так уж и долго. И в конце концов, у них с Шейном еще вся жизнь впереди.

Она непроизвольно ускорила шаг. Как ей хотелось услышать его голос! «Слава изобретателю телефона, – подумала она, заходя в универмаг со служебного входа. – По крайней мере, хоть разговаривать мы можем ежедневно».