Текст книги "Удержать мечту. Книга 2"

Затем так же медленно вернулась к столу, взяла телефонную трубку и дрожащими руками набрала номер Бек-Хаус. Ей ответил Шейн.

При звуке его звонкого и ясного голоса слезы еще сильнее хлынули у нее из глаз.

– Блэки… – с трудом выговорила Эмма – Он умер… Пожалуйста, Шейн, приезжай.

Меньше чем через час прибыл Шейн, а с ним Пола, Эмили и Уинстон.

Она нашли Эмму рядом с Блэки. Она сидела на пуфе, склонив седую голову и положив руку ему на колено. Эмма не повернулась и даже не пошевелилась. Она просто сидела и смотрела в огонь.

Шейн поспешил к ней, легонько прикоснулся к ее плечу и наклонился.

– Я здесь, тетя Эмма, – произнес он с нежностью. Она не ответила.

Шейн взял ее за руки и медленно приподнял. Наконец Эмма повернула голову, заглянула ему в лицо и зарыдала. Шейн обнял ее и начал успокаивать.

– Я уже тоскую без него, а ведь он умер только что, – всхлипнула Эмма. – Как мне теперь жить без Блэки?

– Тише, тетя Эмма, тише, – бормотал Шейн. Он отвел ее к дивану, сделав глазами знак Поле, которая стояла в дверях, бледная и дрожащая. Она подошла и села рядом со своей бабушкой. Эмили присоединилась к ним, и обе внучки принялись утешать Эмму.

Шейн приблизился к Блэки. В горле у него стоял ком. Слезы текли по щекам. Он заглянул в лицо деда и увидел, каким спокойным оно стало в смерти, а потом наклонился и поцеловал морщинистую щеку.

– Прощай, дедушка, – произнес он тихо и печально. – Пусть земля тебе будет пухом.

Глава 41

– Через два дня твой день рождения, бабушка, и я думала, может, нам устроить… – осторожно начала Пола.

– Дорогая, – мягко, но с гримасой неудовольствия прервала ее Эмма. – Не поднимай эту тему. Блэки умер всего пару недель назад, и я вовсе не в настроении праздновать.

– Знаю, я и не предлагаю большой вечеринки. Просто скромный обед здесь, в Пеннистоун-ройял. Будем только мы с Эмили, Уинстон и мои родители. Нам казалось, что тебя это немножко взбодрит.

– Взбодрит, – медленно повторила Эмма, а затем похлопала Полу по руке. – Не думаю, чтобы меня сейчас хоть что-то могло взбодрить. Но полагаю, все равно надо ползти по жизни дальше. Пожалуйста, не приглашай больше никого. Я не очень-то хочу сейчас кого-либо видеть. Люди утомляют меня.

– Обещаю – не приглашу ни единой души, – поклялась Пола, довольная, что ее предложение прошло.

– И никаких подарков. Мне они не нужны. На мой взгляд, дожив до восьмидесяти одного года, приличнее выслушивать соболезнования, чем получать подарки и прыгать от восторга.

– Не беспокойся, бабушка, мы организуем все очень скромно и буднично. И тебе пойдет на пользу, если мама с папой поживут здесь несколько дней.

– Да, – пробормотала Эмма. Она опустила взор на альбом, лежавший у нее на коленях. Только что, перед самым приходом Полы, она рассматривала его. С отсутствующим видом Эмма посмотрела старые фотографии, и ее мысли на несколько секунд унеслись в прошлое. Затем она подняла голову и пододвинула альбом к Поле. – Посмотри-ка на нас – Блэки, Лауру и меня. Мы стоим перед моим новым магазином в Армли. Вот я – в берете.

– Да, я узнала тебя, – Пола множество раз видела альбом и знала все его страницы наизусть, но, желая поднять настроение бабушке, предложила: – Давай посмотрим еще, и ты расскажешь мне что-нибудь интересное о первых шагах твоей карьеры. Ты знаешь, как я люблю твои истории.

Эмма кивнула и сразу же заговорила, внезапно загоревшись. Две женщины, старая и молодая, сидели бок о бок в верхней гостиной, перебирая страницы жизни Эммы Харт.

Неожиданно Эмма замолчала, пристально взглянула на Полу и спросила:

– Как ты думаешь, сколько я еще проживу?

Пола в растерянности смотрела на нее, не зная, что ответить, и внезапно в душу к ней заползла тревога. Затем она откашлялась и твердо произнесла:

– Очень долго, дорогая моя.

– Ты большая оптимистка, – бросила Эмма и отвернулась, глядя в никуда с отрешенным выражением лица.

– Ты в прекрасной форме для своего возраста – просто на удивление – и у тебя сохранилась прекрасная память, – воскликнула Пола. – У тебя впереди еще много лет, если ты не перестанешь заботиться о себе.

Мудрые старые глаза Эммы внимательно посмотрели на взволнованное лицо внучки, и губы ее растянулись в медленной улыбке.

– Да, да, ты совершенно права. Не знаю, что на меня сегодня нашло – какие-то нездоровые мысли. Смерть Блэки стала для меня очень тяжелым ударом, но, наверное, мне все равно надо думать о хорошем. – Старая леди хихикнула. – Пусть я стара и несколько поизносилась, но все равно не хочу покидать этот мир.

– Вот и умница, бабуля.

Эмма ничего не ответила. Она встала и подошла к окну. Ее взору предстал сад и нарциссы, качающиеся на ветру. «Какой прекрасный день, – подумала она – Еще один чудесный весенний день… точно такой же, как день похорон Блэки. Как бесконечна вечно обновляющаяся земля. Да, в смерти всегда заключена жизнь». Еще раз вздохнув, Эмма вернулась к камину и уселась в кресло у огня.

– Как славно, что ты пришла меня навестить, Пола, дорогая. Но сейчас я хотела бы ненадолго остаться одна, отдохнуть перед обедом.

Пола наклонилась и поцеловала ее в щеку. Сердце ее разрывалось от любви к Эмме.

– Хорошо, бабушка, завтра я забегу вместе с детьми.

– Очень мило, – отозвалась Эмма и, после того как ее внучка вышла из комнаты, поудобнее устроилась в кресле и задумалась. «Молодые не могут понять, – подумала она. – Пола очень старается, но и она не знает, что такое остаться единственной из всех своих современников. Все они уже покинули наш мир, умерли и похоронены. Мои лучшие друзья, те, кого я любила. Даже врагов не осталось, чтобы будоражить мою кровь и будить во мне жажду схватки. Я так одинока без Блэки. Мы поддерживали друг друга все эти годы – он и я. Вместе встречали мы наш закат. У нас было столько общих воспоминаний, мы столько пережили вдвоем, столько дали друг другу любви и дружбы. Всю свою жизнь я шла рука об руку со своим милым ирландцем. Я не ожидала, что он уйдет вот так. Я знала, что он стар, как стара и я сама, но он казался, подобно мне, таким же сильным и непобедимым. Забавно, но мне всегда казалось, что я умру первой. Что мне делать? Как жить без него?»

Чувство горечи и ощущение огромной потери вновь овладели Эммой, как уже не раз случалось за две недели, прошедшие со дня внезапной смерти Блэки. Слезы подступили к ее глазам, и она подавила рыдание, поднеся руку к дрожащим губам. «Как не хватает мне Блэки. Как пусто без него. Мне следовало бы рассказать ему о Шейне и о его любви к Поле. Я не хотела огорчать Блэки. Он очень переживал бы. Но теперь я жалею, что смолчала».

Эмма обтерла ладонью влажные щеки и откинулась в кресле. Невыносимое чувство одиночества переполнила ее. Эмма снова закрыла глаза и спустя несколько минут задремала, а затем и погрузилась в сладкий сон.

Расставшись с бабушкой, Пола спустилась вниз в поисках Эмили. Она ее обнаружила в библиотеке, и теперь они сидели рядом и говорили об Эмме.

– Она, конечно, хорохорится, – заметила Пола, – но в глубине души невыносимо страдает.

Эмили озабоченно нахмурила лоб.

– Я согласна с тобой. Она чувствует себя абсолютно потерянной без Блэки. Думаю, жизненная энергия покинула ее. Честно говоря, недавно я даже пожалела, что мы не нашли ничего против Джонатана. По крайней мере, тогда в ней пробудится интерес к жизни, она разозлится и от ее отрешенности не останется и следа.

– Перед смертью Блэки ее так занимали планы твоей свадьбы, – заметила Пола – Ты не могла бы снова заинтересовать ее?

– Не думай, что я не пыталась.

– Знаешь, остается только один способ, – с энтузиазмом воскликнула Пола – Эмма Харт всю жизнь работала как заводная. В бизнесе она находила утешение в дни горестей, волнений и печали. Мы должны убедить ее вернуться… Вновь подставить спину под седло.

Эмили облегченно расправила плечи. Ее лицо просветлело.

– Давно я не слышала ничего умнее! Да и сама бабушка часто говорила, что намерена умереть не в постели, а на работе. Давай так и поступим. – Но тут же ее лицо омрачилось, она прикусила губу и огорченно покачала головкой. – Не уверена, что она согласится. Она может решить, что своим появлением на фирме оттеснит нас… Ты же знаешь, она бывает очень упряма.

– Все равно надо попробовать. Лично я думаю, что это – ее единственное спасение. Если мы не пробудим ее к активности, не заставим работать – она просто зачахнет на наших глазах и умрет.

– Согласна. Можешь на меня рассчитывать. Да, вот еще… – Эмили поколебалась, бросила на Полу осторожный взгляд и наконец выпалила: – Почему бы тебе не перебраться сюда вместе с Норой и детьми? По крайней мере, до возвращения Джима из больницы.

– Странно – я подумала о том же, когда беседовала с бабушкой несколько минут назад. Ничто так не оживляет атмосферу в доме, как пара малышей. К тому же, возможно, в обществе правнуков Эмма обретет новый интерес к жизни.

– Так когда ты сможешь переехать в Пеннистоун-ройял?

Пола рассмеялась:

– Завтра тебя устроит?

– Великолепно. Если хочешь, я приеду и помогу тебе.

– Спасибо, я буду рада. А в понедельник утром я освобожу бабушкин кабинет в магазине в Лидсе и переберусь в свой старый. Вечером того же дня, на обеде в честь ее дня рождения, мы огласим наше предложение. Я предупрежу моих родителей – может, они смогут добавить пару слов, чтобы убедить ее. – Пола встала – А теперь мне пора идти. Надо заскочить в больницу. Я обещала Джиму навестить его ближе к вечеру.

Кузины вышли из библиотеки и через Каменный зал направились к парадной двери.

Перед тем, как ступить на лестницу, Эмили взяла Полу за руку и тихим голосом спросила:

– Джим там уже десять недель. Сколько ему еще осталось?

– Месяц-полтора, если дело пойдет на поправку. Иначе же… – Пола слабо пожала плечами. – Иначе его задержат на большой срок, разумеется.

Эмили пристально посмотрела на двоюродную сестру и голосом, полным напряжения, заметила:

– Думаю, ты не рассердишься на меня за мои слова, но я надеюсь, Джим понимает, что пить ему запрещено. Ведь ему теперь и капли взять в рот нельзя, и…

– Он знает, – перебила Пола. – И можешь не сомневаться, что уж я-то точно знаю. Спасибо за заботу, Эмили. Шаг за шагом – только так теперь я могу жить, занимаясь лишь проблемами сегодняшнего дня и не думая о завтрашних. Иначе я сойду с ума. И, честно говоря, сейчас меня больше всего заботит наша бабушка.

– Я тебя понимаю, и я смотрю на вещи точно так же. Можешь не сомневаться – я всегда помогу тебе по мере своих сил и возможностей.

Они просили и умоляли, хитрили и шли напролом. Все трюки шли в ход, лишь бы убедить Эмму Харт вернуться к работе.

Но она неизменно и совершенно категорически отказывалась. Ее позиция оставалась неизменной. Она только решительно качала головой и повторяла снова и снова, что она ушла на покой и не собирается ничего менять.

В конце концов Пола и Эмили смирились, по крайней мере с виду. Но не упускали случая за едой обронить пару многозначительных фраз и полунамеков. Они постоянно обращались к ней за советами, даже когда на самом деле в них не нуждались, и всячески старались пробудить в ней интерес и желание вновь играть активную роль в созданном ею деле.

Эмма отлично видела их игру и улыбалась про себя. Ее трогала их любовь и забота, но она не собиралась менять свое решение вести тихую жизнь в Пеннистоун-ройял.

А затем наступило утро в середине мая, когда Эмма проснулась рано и почувствовала, что ее переполняет прежняя энергия, нетерпение и энтузиазм. Она удивилась и некоторое время лежала в постели, погрузившись в размышления.

– Я с ума сойду от скуки, – объявила она Хильде, когда экономка в восемь часов принесла ей поднос с завтраком.

Та поставила поднос на колени Эмме и сочувственно покачала головой.

– Разумеется, миссис Харт. Всю жизнь вы вели такой активный образ жизни, что нынешнее спокойное и размеренное существование неестественно для вас. Возможно, вам следует попросить Тилсона отвезти вас сегодня в Лидс. Вы могли бы поесть вместе с мисс Полой или мисс Эмили. Вам пойдет только на пользу, если вы ненадолго выберетесь из четырех стен – я уверена.

– У меня есть идея получше, – задумчиво произнесла Эмма. – Начну-ка я каждый день ходить в контору. Конечно, я определенно не желаю работать ежедневно и с утра до вечера. Но с другой стороны, мне надо чем-то заняться. – Эмма с выражением раскаяния покачала головой. – Мне давно уже следовало помогать Эмили планировать ее свадьбу. Я совсем забыла о своих обязанностях. Эгоистичная старуха – вот кто я… Сидела и жалела себя, потому что все мои прежние друзья умерли. – Ее морщинистое лицо вдруг озарилось улыбкой. – Ведь мои внучки тоже мои друзья, верно, Хильда?

– Можете не сомневаться, миссис Харт, – ответила та. – И мисс Эмили с удовольствием примет вашу помощь, ведь ее мать живет в Париже и, похоже, совсем не думает о свадьбе дочери. А у девушки столько забот, да и время уже поджимает. Пятнадцатое июня ведь не за горами, мадам. – Хильда расплылась в улыбке. – А сейчас я пойду вниз и скажу Тилсону, чтобы он подавал машину примерно к половине одиннадцатого. Хорошо?

– Прекрасно, Хильда. Большое спасибо.

Без десяти двенадцать Эмма Харт вошла в свой огромный универмаг в Лидсе. Она прекрасно выглядела в сшитом по заказу платье темно-голубого цвета и в пальто того же тона. Молочного цвета жемчуга охватывали ее шею. Бриллианты блестели в ушах. Седые волосы были аккуратно уложены, а макияж безупречен.

Быстрым и решительным шагом, с улыбкой на губах прошла через отдел косметики на первом этаже.

Когда она остановилась, чтобы поздороваться с многочисленными продавцами, она почувствовала, что тронута почти до слез тем теплым приемом, который ей оказали все они.

Эмма поднялась на лифте для старших сотрудников и на миг заколебалась перед дверью своего кабинета. Ее мучил вопрос – что скажут Пола и Эгнесс. Наконец она повернула ручку двери и вошла.

Пола и Эгнесс стояли у стола секретарши, с головой уйдя в разговор. Когда дверь распахнулась, обе женщины автоматически повернули головы. При виде Эммы они онемели. Ее появление явно стало для них полной неожиданностью.

– Ну что ж, – сказала Эмма. – Я вернулась. И надолго. – Она начала смеяться, глядя на изумленные выражения их лиц и с нарочитым северным акцентом добавила: – Ну, хватит смотреть на меня, как баран на новые ворота. Скажите же что-нибудь.

Пола радостно улыбнулась.

– Добро пожаловать, бабушка, – произнесла она, идя ей навстречу и взяв ее за руку, – Твой кабинет ждет тебя – уже несколько недель.

В последующие за тем месяцы у Эммы часто возникало ощущение, что время понеслось вскачь, как сорвавшаяся с привязи лошадь. Ежедневно она приезжала в Лидс к одиннадцати и работала до четырех. Вскоре она уже вошла в курс всех событий и с вновь пробудившимся интересом следила за функционированием своей колоссальной деловой империи, хотя всю рутинную работу по управлению ею Эмма полностью передоверила внукам. Она наотрез отказалась вновь взять штурвал в свои руки, лишний раз заметив, что удалилась от дел еще год назад и не собирается возобновлять руководство своими многочисленными предприятиями. Она согласилась стать лишь своего рода консультантом, и в случае нужды всегда готова была дать точную и мудрую рекомендацию. А ум ее остался по-прежнему острым, проницательным и тонким.

Итак, продолжая пристально приглядывать за делами компании, Эмма посвятила почти все свое время подготовке к двум свадьбам, намеченным соответственно на июнь и июль. Эмили с огромным облегчением приняла помощь бабушки, точно так же, как и Мэгги Рейнольдс, – невеста Александра. Мать Мэгги умерла уже довольно давно, а ее отец, отставной армейский полковник, в последнее время не слишком хорошо себя чувствовал. К тому же он, человек суровый и замкнутый, не очень-то интересовался столь далеким от круга мужских увлечений событием, как свадьба собственной дочери.

Со свойственной ей эффективностью и редкостной способностью полностью концентрироваться на решаемой проблеме, Эмма медленно, но верно двигалась вперед. Она занималась приглашениями, списком гостей, поставщиками продуктов и цветов, портными и музыкантами, которым предстояло играть на обоих торжествах. Она нанесла несколько визитов преподобному Эдвину Легрису, дабы обсудить по отдельности каждую церемонию, которые ему предстояло лично провести в Рипонском соборе. Эмма подолгу беседовала с органистом и руководителем хора и помогла будущим парам отобрать соответствующую музыку.

Ни одной, даже самой мельчайшей детали она не пустила на самотек. Эмма Харт стремилась к идеалу и твердо решила его добиться, невзирая на траты времени, сил и денег. Как-то вечером Уинстон сказал ей:

– Как хорошо, что вы снова вернулись, тетя Эмма, снова встали во главе войска и время от времени щелкаете хлыстом, как раньше в «Гнезде цапли». Что бы без вас делали?

– Не сомневаюсь, что справились бы, – как всегда уверенно отозвалась Эмма, но замечание Уинстона доставило ей удовольствие. Ей хотелось чувствовать себя нужной и полезной, – подумала она в тот вечер, укладываясь спать. Она также призналась себе, что предсвадебная суета отвлекла ее от смерти Блэки, облегчила ее горе и чувство одиночества. «Вот что значит полезная деятельность, – пробормотала она себе под нос, натягивая ночную рубашку. – И счастливые события. Все, что нужно любому старику, чтобы почувствовать смысл дальнейшей жизни».

С сердцем, преисполненным любви, гордости и радости, следила Эмма, как Эмили шла к величественному алтарю Рипонского собора под руку с отцом, Тони Баркстоуном, в полдень пятнадцатого июня.

Ее молоденькая внучка в тот день выглядела очаровательной, как никогда. В своем свадебном наряде из белой тафты она напоминала хрупкую статуэтку из знаменитого дрезденского фарфора. Платье было выполнено в классическом стиле с кринолином и лилиями. Те же цветы, только вышитые из шелка, украшали маленькую корону, венчавшую украшенную фатой голову невесты. Из украшений, помимо обручального кольца, она надела только каплевидные бриллиантовые сережки, подаренные ей Эммой в 1968 году, да еще ниточку жемчуга – подарок тетушки Шарлотты, которая получила его сразу после первой мировой войны от брата Эммы, Уинстона, в день собственной помолвки. Подружками невесты были сводные сестры Эмили, Аманда и Франческа, очаровательные в своих платьях из голубой тафты и с венками из жимолости на головах.

Свадебный прием состоялся в саду в Пеннистоун-ройял, л двигаясь в толпе членов своей семьи, друзей и многочисленных гостей, Эмма снова и снова повторяла про себя, как ей повезло, что она дожила до такого важного дня в жизни как Эмили, так и ее самой. Погода стояла божественная. С ослепительно голубого неба ярко сияло золотое солнце. Оглядевшись вокруг, Эмма решила, что никогда еще ее сад не выглядел таким чарующе красивым, никогда еще столько цветов не оживляли своим многоцветьем свежую зелень травы и деревьев. В тот день у Эммы были обострены все чувства, и она смотрела на красоту окружающего мира и на сновавших вокруг людей еще более проницательными, чем всегда, глазами. Мельчайшие вещи вдруг обрели новую значимость и важность, и на какой-то миг Эмму переполнило чувство неведомого ей доселе спокойствия и умиротворения.

Сидя за чашкой чая и наблюдая за танцующей молодежью, Эмма думала о своей трудной жизни, о борьбе, которую ей довелось вести, о боли и печалях, что выпали на ее долю, о потерях и поражениях, которые она испытала. И вдруг все это показалось ей совсем несущественным. «Я такая счастливая, – пробормотала она. – Счастливее многих. Я знала великую любовь, имела добрых и преданных друзей, добилась ошеломляющего успеха, составила гигантское состояние и всю свою жизнь наслаждалась крепким здоровьем. И, что важнее всего, у меня есть внуки и внучки, которые любят меня, заботятся обо мне в мои преклонные годы. О да, я очень счастлива, что у меня есть все это».

Пять недель спустя, в конце июля, Эмма испытала похожие чувства, когда ее внук женился на Маргарет Рейнольдс. Мэгги тоже была очаровательна, элегантна и грациозна в своем строгом платье из темно-кремового атласа с высоким воротом, длинными узкими рукавами и изящной юбкой с длинным шлейфом. К ней Мэгги надела атласную шляпку без полей, украшенную мелким жемчугом и фатой из брюссельских кружев. Замечательная июньская погода продержалась до июльской церемонии в Рипонском соборе и до приема в парке величественного старого дома Эммы.

Как-то в воскресенье, примерно через неделю после второй свадьбы, Эмма и Пола вышли погулять по саду Пеннистоун-ройял. Вдруг Эмма сказала:

– Спасибо, что вытащила меня из депрессии после смерти Блэки. Иначе я не дожила бы до двух таких радостных дней и не увидела бы, как Эмили вышла за Уинстона, а Сэнди женился на Мэгги. – Она задорно подмигнула Поле и добавила: – Теперь, если повезет, я могу дождаться, когда в самом недалеком будущем в моей семье появится еще парочка новых правнуков.

– Обязательно дождешься, бабушка, – воскликнула Пола, улыбнувшись ей в ответ. – Я сама об этом позабочусь.

Эмма взяла Полу под руку, и они вместе не спеша побрели по Аллее Рододендронов. Через некоторое время Эмма тихо произнесла:

– Я рада, что Джим вернулся из больницы как раз вовремя, чтобы успеть, по крайней мере, на свадьбу Александра.

– И я тоже, бабушка, – ровным тоном ответила Пола. – И он гораздо лучше себя чувствует. Бедный Джим – он испытал такое глубокое падение, после которого остается только подниматься вверх.

– Да, дорогая, будем надеяться. – После короткого колебания Эмма продолжила: – Я пыталась поговорить с ним насчет его нервного срыва, чтобы выяснить причину случившегося. Но, боюсь, он не очень откровенен. Я права?

– Да. Похоже, он не может говорить об этом, даже со мной. Я решила, что лучше не давить на него. Уверена, он станет откровеннее попозже. – Пола вздохнула. – У Джима какие-то странности. Доктор Хэдли рассказал мне, что психиатр в больнице тоже оказался в некотором затруднении. Очевидно, он так и не смог добраться до истоков его болезненного состояния.

Эмма ничего не ответила, и они молча пошли дальше и наконец уселись на скамеечку на вершине холма. Эмма глядела вперед, все еще думая о Джиме. Выражение ее лица стало печальным – она гадала, почему он так замкнулся в себе и даже не смог раскрыться перед врачом, который мог бы помочь ему.

Пола присмотрелась к бабушке и спросила:

– О чем ты задумалась? Ты вдруг так помрачнела.

– Так, пустяки, – пробормотала Эмма – Я рада, что Джим поехал в мой дом на юге Франции вместе с Дэзи и Дэвидом. Думаю, отдых очень пойдет ему на пользу. Солнце, свежий воздух, активный образ жизни, много хорошей еды и сон всегда делают чудеса. Когда он вернется в конце августа, он сможет приступить к работе в газете – Не дожидаясь ответа, Эмма с любопытством посмотрела на Полу. – Ведь правда? Ты ничего от меня не скрываешь, милая?

– Нет-нет, что ты? – Воскликнула та, отвлекаясь от собственных тревожных мыслей. – Я, как и ты, счастлива, что он согласился поехать отдыхать с моими родителями.

– Странно, что он не настоял, чтобы ты поехала с ним, – заметила Эмма, с большим интересом взглянув на внучку.

– Я обещала Джиму, что приеду к ним на недельку в середине августа, если ты не против. Вообще-то, я надеялась, что и ты составишь мне компанию.

– Ну нет, я больше не путешественница. Я останусь здесь и буду присматривать за моими правнуками. – Эмма помолчала и добавила, словно мимоходом. – Я бы хотела, чтобы ты осталась в Пеннистоун-ройял. Если Джим согласится и захочет жить здесь, разумеется. Дом такой большой и мне в нем покажется пусто без крошки Эмили. – Эмма расхохоталась. – Пожалуй, надо перестать так ее называть, да? В конце концов, она теперь замужняя дама.

– И ни на миг не забывает об этом, – со смехом подхватила Пола. – Я бы хотела, чтобы мы жили здесь с тобой, бабушка. Я поговорю с Джимом при встрече. – Пола едва удержалась, чтобы не рассказать Эмме о своем твердом решении поговорить с Джимом о разводе. Но, искоса взглянув на бабушку, она передумала. Зачем тревожить ее? Гораздо лучше сперва самой решить вопрос с мужем.