Текст книги "Деньги, магия и свадьба"

Олетта задумалась о том, как ей следует обращаться к герцогу, и решила, что «вашей милости» будет достаточно. Еще она велела себе не забыть, что при первом знакомстве ей надлежит сделать реверанс.

Внезапно ей пришло в голову, что знакомства может и вовсе не произойти. Вряд ли герцога интересуют его книги настолько, что он станет обсуждать их с экспертом. Впрочем, сказала себе Олетта, если уж он послал за мистером Бэроном, значит, в какой-то степени они его все-таки интересуют.

И тут ее неожиданно озарило – деньги!

Раньше ей это не приходило в голову, но теперь стало совершенно ясно, что герцог решил продать часть своей библиотеки, чтобы получить деньги, в которых он так нуждался. Это было наиболее подходящее объяснение, но возникал другой вопрос: принесет ли ему продажа книг достаточно средств, чтобы отказаться от поисков богатой невесты?

Олетта принялась перебирать варианты. Конечно, существовала вероятность, что библиотека, как и прочее наследство, – имущество неотчуждаемое. В таком случае мистер Бэрон нужен герцогу только для того, чтобы определить ценность книг и в будущем быть уверенным, что ничего не пропало.

«Узнать истину я смогу только на месте», – сказала себе Олетта. Расстояние между ней и герцогом неумолимо сокращалось, и в душе девушки рос страх. Больше всего ее пугало, что, едва увидев ее, герцог скажет: «А я знаю, кто вы такая! Вы дочь полковника Эшерста!» Большего унижения трудно представить.

Понимая, что дает слишком много воли воображению, Олетта постаралась взять себя в руки.

Разумеется, ничего подобного не произойдет. Герцог ни разу не видел ее и не имеет ни малейшего понятия о том, как она выглядит. Более того, судя по словам отца, он даже не слишком интересовался ее внешностью.

«Наверное, он слишком вежлив, чтобы спросить напрямую: „Ваша дочь симпатична или не слишком?“ Но в душе скорее всего подозревает второе», – решила Олетта.

Вспомнив о своих подругах, которые завидовали ее красоте и богатству, она подумала, что герцог может считать себя счастливчиком, если она согласится выйти за него замуж, как того желает ее отец.

Потом Олетта сообразила, что у мужчин бывают разные вкусы. К примеру, ее отец всегда говорил, что его пугают крупные женщины.

– Брунгильды – это ужасно! – заявлял он. – Женщина должна быть невелика ростом, изящна и грациозна, как ты или твоя мать.

– У вас устаревшие взгляды, – неизменно возражала на это миссис Эшерст. – Вам не хуже, чем мне, известно, что в наши дни отдают предпочтение высоким и пышнотелым.

– Только не в моем доме! – в ужасе восклицал полковник, и его жена весело хохотала. Муж всегда подразнивал ее и дочь за то, что у них маленькие ножки. – Привлекательно, конечно, но, честное слово, трудно поверить, что можно на них ходить, – говаривал он.

– Мы справляемся, – отвечала на это миссис Эшерст. – У англичанок, как правило, ноги такие, словно они всю жизнь бродят по полям и холмам. Не хотела бы, чтобы у меня были такие.

– А ты словно всю жизнь танцевала на розовых лепестках, – отзывался полковник, – и даже их не помяла».

Они с матерью не обращали внимания на эти насмешки, но сейчас, поглядев на свои крошечные черные ботинки, выглядывающие из-под дорожного платья, Олетта подумала, что ножки могут выдать ее. Она не сомневалась, что дочь мистера Бэрона носила бы шестой размер, ее же ножка едва дотягивала до третьего.

Проводник объявил название станции, и Олетта на какое-то мгновение замерла. Подсознательно она ждала, что Марта соберет ее вещи, а лакей поспешит к багажному вагону.

«Я путешествую самостоятельно, – сурово напомнила она себе, – и чем скорее я это запомню, тем лучше!»

Едва поезд остановился, она быстро выскочила из вагона, опасаясь, что ее увидят. В последнюю минуту она сообразила, что дочь мистера Бэрона ехала бы вторым классом. Когда Олетта – впервые в жизни – сама покупала билет, кассир, едва взглянув на нее, спросил:

– Первый класс, мэм?

И она машинально кивнула.

Но на платформе ее никто не ждал, и Олетта, посматривая по сторонам, пошла к багажному вагону. Наконец она заметила лакея в шляпе с кокардой и в ливрее с тщательно вышитым гербом.

– Вы, вероятно, ждете мистера Бэрона? – спросила она, подходя к нему.

– Да, мэм, – почтительно ответил лакей.

– Значит, вы из Гора, – сказала Олетта. – Я приехала вместо мистера Бэрона. К сожалению, дела задержали его в Лондоне. Я его дочь.

Лакей удивился, но после недолгой заминки произнес:

– Экипаж ждет вас снаружи, мэм. Если у вас есть багаж, я распоряжусь, чтобы носильщик его принес.

– Три сундука и шляпная коробка, – ответила Олетта.

Она понимала, что для дочери эксперта это многовато, но ей едва удалось заставить Марту ограничиться этим количеством. В любом случае, решила она, слуг такие дела не касаются, и вряд ли лакей будет докладывать герцогу о том, сколько у нее багажа.

Лакей проводил ее к небольшой изящной карете, запряженной двумя лошадьми. Олетта забралась внутрь, носильщик принес багаж, лакей вскочил на козлы, и карета тронулась.

Олетта вздохнула с облегчением:

«Чем дальше, тем лучше!»

Кто бы что ни говорил, она очень ловко путешествовала в одиночку и сумела добраться туда, куда собиралась.

«Любой, кого бы так лелеяли и опекали, понял бы, какое это для меня достижение, – с улыбкой подумала она. – Все равно что достичь Северного полюса или подняться на Эверест».

Но настоящие трудности были еще впереди. Олетта откинулась на спинку мягкого удобного сиденья, думая о том, что сейчас она собрана как никогда, но, как это ни печально признать, слегка напугана.

«Худшее, что может случиться, – меня разоблачат, – сказала она себе. – Тогда герцог с позором отошлет меня домой и заявит, что я – последняя женщина, на которой он хотел бы жениться».

С другой стороны, это было бы ей на руку. Олетта поймала себя на том, что уже в сотый раз гадает, был ли прав отец, говоря, что ни один порядочный англичанин со средним достатком не осмелится просить ее руки. И в сотый раз она подумала, что это довольно мрачная перспектива.

«Не знаю, хочу ли я выйти замуж, – произнесла она про себя, – но я… я хочу быть… любимой».

Глава 3

Герцог Горлстонский закончил подписывать письма, и когда он отложил последнее, секретарь, служивший еще у его отца, произнес:

– Получено письмо, которое, боюсь, смутит вашу светлость.

Герцог приподнял брови.

С момента получения наследства его смущали многие вещи, и он подумал, что еще одна ничего не добавит к общему счету.

– Оно почти дословно повторяет другое письмо, которое ваша светлость получили на прошлой неделе, – продолжал мистер Хэнзард. – Я не осмелился беспокоить вас сообщением о нем.

– И о чем же там речь? – спросил герцог.

– О вашей библиотеке, ваша светлость. Пишет некий американец, который коллекционирует старинные книги. Как ни странно, оно пришло сразу же после того, как вы сказали мне, что пригласили эксперта.

– Что ему нужно?

– Он утверждает, что слышал, хотя и считает это лишь слухами, что в Горлстонской библиотеке есть одно из первоизданий Шекспира. И если вы собираетесь в частном порядке ее распродать, он хотел бы первым узнать об этом.

Герцог в изумлении уставился на секретаря.

– Шекспир! – воскликнул он. – По-вашему, это возможно?

– Лично мне представляется, что это маловероятно, ваша светлость, но поскольку каталога не существует, не могу отвергать такого предположения.

– Такая книга была бы обязательно упомянута в бумагах моего отца или деда.

– Совершенно согласен с вами, ваша светлость, – отозвался мистер Хэнзард. – Но хотел бы выразить сожаление по поводу того, что этот слух достиг даже Америки.

– Другими словами, в Англии давно говорят об этом?

– Весь последний месяц, – скорбно кивнул мистер Хэнзард.

Герцог нахмурился:

– А что было в предыдущем письме, о котором вы упомянули?

– Владелец одного из самых известных в Лондоне антикварных магазинов, который торгует старинными книгами, пишет, что до него тоже дошел слух насчет некоторых ценных книг из вашей коллекции, и просит, если вы соберетесь выставить их на продажу, сообщить об этом ему в первую очередь.

– Согласен, что два подобных письма за такое короткое время – весьма необычное совпадение, – произнес герцог. – Как вы считаете, слухи распространяет кто-то, кто знает мою библиотеку, или это просто проделки спекулянтов по обе стороны Атлантики?

– Не знаю, ваша светлость, но я чувствую большое облегчение при мысли о том, что мистер Бэрон, рекомендованный Британским музеем, прибывает сегодня.

– Вы думаете, нас могут ограбить? – скептически спросил герцог.

– Вряд ли, – невозмутимо отозвался мистер Хэнзард. – Разумеется, я позаботился о том, чтобы за библиотекой следили так же тщательно, как за всеми остальными помещениями. И в то же время я в некоторой тревоге.

– Тревоге? – переспросил герцог, чувствуя, что мистер Хэнзард хотел что-то добавить, но не решается. Он выжидательно посмотрел на секретаря, и тот, поколебавшись, сказал:

– Видите ли, сегодня днем капитан Гарри просил меня дать ему ключ от библиотеки.

– Ключ?

– Ваша светлость, учитывая те два письма, о которых я говорил, я решил запереть библиотеку до прибытия мистера Бэрона. Разумеется, если вы пожелаете ею воспользоваться, я ее открою, но всем остальным – нет.

– А капитан Гарри хотел туда попасть?

– Да, ваша светлость.

Мистер Хэнзард собрал подписанные герцогом бумаги и поспешно покинул кабинет. Герцог не стал его задерживать, но сказанное секретарем встревожило и его. Он прекрасно понимал, что мистер Хэнзард, двадцать пять лет служивший его отцу, не стал бы упоминать о случившемся, если бы считал просьбу Гарри пустяковым происшествием. Впрочем, герцог не особенно удивлялся. С тех пор как он вернулся из Индии, Гарри Горинг, его кузен и возможный наследник, не переставая требовал у него в долг, а то и просто в подарок суммы, которые герцог был не в состоянии ему выдать. Поначалу эти просьбы носили веселый характер.

– Вы, конечно, понимаете, старина, что пока ваш отец был болен, я не хотел волновать его перед смертью.

Однако, не получая желаемого, Гарри становился настойчивее.

Герцог хорошо разбирался в людях и, увидев своего кузена после семилетней разлуки, убедился, что тот нравится ему не больше, если не меньше, чем в те годы, когда они были детьми. Гарри Горинг был прирожденным прихлебателем, человеком, который ни разу в жизни не ударил палец о палец и жил только ради собственного удовольствия. Его отец записал сына в ополчение графства, и Гарри на короткое время получил чин капитана. Выйдя из ополчения, он продолжал использовать это звание, что в обществе считалось дурным тоном и отрицательно сказалось на его репутации. Впрочем, среди женщин определенного сорта он по-прежнему пользовался популярностью. Они считали его симпатичным и занятным человеком и находили удовольствие в его излишне цветистых комплиментах.

Едва разобравшись в финансовом состоянии Гора, герцог со всей прямотой заявил кузену, что у него нет свободных денег, которые он мог бы отдать или одолжить нуждающимся родственникам.

– К черту всю эту болтовню! – воскликнул тогда Гарри. – Вы теперь глава семьи и, значит, должны заботиться о нас.

– Я знаю свои обязанности, – холодно ответил герцог. – Только выжать из камня кровь не удавалось еще никому, и должен заметить, Гарри, что ты еще молод и здоров, в то время как у меня есть множество родственников, которые гораздо старше и нуждаются больше тебя.

– Но я же ваш потенциальный наследник! – агрессивно возразил Гарри.

Герцог неприязненно усмехнулся:

– Я еще не старик и вполне могу жениться. Так что не советую тебе чересчур рассчитывать на возможность занять мое место.

Судя по выражению лица, Гарри именно на это и рассчитывал. Герцог резко добавил:

– Я был абсолютно откровенен с тобой, Гарри, говоря, что не могу заплатить твои долги ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Если у меня появятся лишние деньги, то прежде всего помощь получат те, кому отец назначил пенсию, а также слуги, ушедшие на покой. Родственникам придется ждать и, боюсь, довольно долго, пока я буду в состоянии помогать и им.

– Почему бы вам, черт побери, не продать какое-нибудь барахло?

Герцог засмеялся смехом, в котором не слышалось веселости:

– Я уже думал об этом, но все имущество, которым я владею, является неотчуждаемым.

В ту минуту он действительно был в этом уверен, и только через месяц, разбираясь в страховках, узнал, что библиотека была оценена в тысячу фунтов.

– Разве это не слишком мало? – спросил он у мистера Хэнзарда.

– Мне тоже так кажется, ваша светлость, – отвечал секретарь. – Но, решая дела о страховке, ваш отец всегда упирал на то, что раз библиотека не каталогизирована, то нет возможности определить, имеется ли там что-нибудь ценное.

– Не каталогизирована? – воскликнул герцог. – Как это может быть?

– Если каталог и существовал когда-то, теперь он утерян, – отозвался мистер Хэнзард. – Так что, честно говоря, ваша светлость, истинная стоимость библиотеки действительно неизвестна. Возможно, среди книг найдутся первоиздания, которые с годами приобрели ценность. Но я не эксперт, а ваш отец интересовался только биографиями современников и книгами о спорте.

– Я помню, он сильно им увлекался, – заметил герцог и добавил уже серьезнее: – То есть вы хотите сказать, что содержимое библиотеки не является неотчуждаемым имуществом?

– Именно так, ваша светлость.

Герцог надолго задумался. Это известие оказалось чересчур неожиданным.

– Мне представляется, первым делом следует составить подробнейший каталог, – наконец сказал он. – Только надо найти достойного доверия эксперта.

– Я напишу в Британский музей, ваша светлость. Узнав, что речь идет о библиотеке Гора, они, я уверен, пришлют нам надежного специалиста.

Герцог согласился, присовокупив, что письмо должно быть отправлено без промедления. Чем больше он думал над этим, тем более невероятным казалось ему, что великолепная, богатейшая библиотека Гора никогда не была каталогизирована, как полагается. Впрочем, он отдавал себе отчет в том, что на самом деле библиотека известна прежде всего тем, что ее проектировал Роберт Адам в те годы, когда дом, построенный еще во времена королевы Елизаветы, полностью обновлялся. И библиотека Гора, по праву считающаяся лучшим из его творений, была позже скопирована во многих других зданиях и практически ни одна книга, посвященная архитектурным шедеврам Великобритании, не обходилась без ее изображения. О содержимом библиотеки были осведомлены лишь очень немногие, и герцогу начинало казаться, что он нашел выход из своих затруднений: надо было только продать некоторые самые ценные книги. В то же время ему не хотелось этого делать, поскольку он понимал, что его долг – сохранить сокровища Гора для будущих поколений.

И все же положение было безвыходным. Не считая себя наследником, Сэндор никогда не интересовался, сколько отец тратит на лошадей, во что ему обходится содержание обширных поместий с обслугой, которые кто-то однажды метко назвал «штат в штате». Теперь же, вступив во владение, герцог обнаружил, что один только господский дом пожирает деньги подобно дракону а ведь еще существовали хозяйственные пристройки: молочная, прачечная, мастерские для плотников и каменщиков. Все это требовало огромных затрат, не говоря уже о бесчисленных егерях, лесниках, садовниках и обширного штата домашней прислуги.

Прикинув, сколько людей работает на него, герцог подумал, что из них вполне можно бы сколотить собственную армию, но, к несчастью, ни один сборщик налогов не позволил бы ему этого. Другим ошеломляющим открытием явилось для него то обстоятельство, что большинство работников в Горе привыкли считать себя членами одной семьи; уволив их, он бы не только нанес им оскорбление, но и вверг в истинную пучину безнадежности, ибо они никогда не смогли бы найти места, похожего на прежнее.

– Что же делать? Что же, черт возьми, делать? – спрашивал себя герцог. Ночь за ночью он просиживал в кабинете, выкраивая суммы, необходимые не только на уплату старых долгов, но и на повседневные расходы по содержанию поместья. Он не привык действовать второпях и имел обыкновение сначала тщательно изучить вопрос, а уж потом приниматься за дело; но теперь он был вынужден пустить все на самотек, а пока заняться изучением своих владений.

В раннем возрасте Сэндор был отправлен в Итон, где благодаря своим способностям и уму быстро перепрыгнул через несколько ступеней. В результате он оказался в одном классе со старшими мальчиками и потому вырос человеком замкнутым. Он приучил себя всегда сохранять спокойствие и держаться в тени; и эта привычка, которую слуги называли «держать свое при себе», после того как он получил наследство, оказала ему хорошую услугу. Пожилые люди считали его скромным молодым человеком, лишенным надменности, а ровесники, видя, что сын герцога прост и приветлив, ценили в нем его личные качества. Он был самым молодым майором британской армии в Индии, а за год до смерти отца стал самым молодым полковником, но к поздравлениям, которые он получал отовсюду, не примешивалось и капли зависти.

«Чертовски хороший солдат!» – говорили о Сэндоре ветераны, а офицеры уважали его и доверяли ему.

«На Горинга можно рассчитывать, – говорили они друг другу. – Он никогда не подведет. Если случится попасть в заварушку, я бы хотел, чтобы со мной был Горинг».

А заварушек на северо-западной границе в то время хватало. Именно из-за них его имя дважды упоминалось в сводках. И вот, просматривая газеты в надежде увидеть сообщение о том, что ему присвоено звание полковника, Сэндор узнал о смерти отца. Разумеется, он срочно вернулся домой. Год назад умер его брат, который должен был унаследовать герцогский титул. Тогда для Сэндора это стало тяжелым ударом. К смерти отца он отнесся легче, хотя и был уверен, что старик проживет еще лет десять или пятнадцать. Видимо, его подкосила смерть старшего сына.

Получив наследство, Сэндор Горинг оказался лицом к лицу с трудностями, не уступающими тем, с которыми он справлялся в Индии, – только на сей раз врагом, причем куда более неуловимым, были не дикие племена, а деньги. И в этом вопросе герцог не мог довериться никому. Он говорил с поверенными отца, во многих вещах рассчитывал на мистера Хэнзарда, но даже им он не говорил всего, и единственным человеком, к которому он обратился за помощью, был друг его отца, лучший знаток лошадей во всей Англии – полковник Эшерст.

Предложение полковника осуществить выгодную женитьбу шокировало нового герцога. Он не был бы потрясен более, даже если бы в него выстрелили из пушки в упор. Женщины в жизни герцога не играли заметной роли. Он был обаятелен и хорош собой. Его влекло к ним, а их – к нему. В кратких романах, случавшихся во время отпуска где-нибудь в Симле или на другой станции, он находил такое же удовольствие, какое нашел бы в ароматном красивом цветке, о котором забывают, едва он увянет. Получая потом исполненные высоких чувств письма на надушенной бумаге, Сэндор Горинг с трудом мог припомнить эпизоды, о которых упоминали его корреспондентки. Он терпеть не мог молодых лейтенантов, которые возвращались в полк с тоской в очах и спустя рукава выполняли свои обязанности, поскольку голова у них была занята возвышенными мыслями о разлуке с любимой – каждый раз, разумеется, новой.

Все, что касалось женщин, Сэндор Горинг, подобно Наполеону, запирал в подвалах своей памяти – в военной жизни и без того хватает опасностей и поводов для тревоги.

При этом он давно дал себе слово жениться и завести семью, когда появится время. Сэндор гордился своими предками. Род Горингов оказал заметное влияние на историю Англии; на протяжении веков они служили стране, и среди них были государственные деятели, военные или моряки. В каждой великой битве, в каждом большом сражении принимали участие Го-ринги. Герцог знал, что его долг – воспитать сына, который стал бы шестым герцогом Горлстонским.

Герцогский титул Горинги получили не так уж давно, но графами и баронетами они были со времен самого первого Горинга, которому сама королева Елизавета пожаловала дворянство за отвагу, проявленную в боях с испанцами.

Но мысль о том, чтобы обрести семью, женившись на женщине, единственным достоинством которой является богатство, была для герцога унизительна, хотя, без сомнения, в словах полковника Эшерста был смысл. Один из Горингов, например, был женат на богатой наследнице с Севера, собственность которой находилась по преимуществу в Ливерпуле. Безусловно, она была отнюдь не голубых кровей, и на портрете ее курносое личико с маленькими глазками выглядело простоватым. Еще через сто лет один из Горингов женился на наследнице с Запада – ее отец сколотил состояние, торгуя рабами. Несомненно, ей очень хотелось стать герцогиней, и в доме было не меньше четырех портретов, с которых глядело симпатичное глуповатое личико с выражением явно преувеличенного представления о собственной привлекательности.

Были и другие, толстые и худые, с тяжелыми челюстями и низкими лбами, женщины, которые вливали новое золото в старые сундуки, добавляли новые акры к обширным владениям Горингов и рожали сыновей, продолжавших их род. И все же славой дети этих матрон были обязаны скорее отцовской, нежели материнской крови.

Герцог шел по комнатам огромного дома, разглядывая портреты предков, и думал о том, что сумей они заговорить, то сказали бы, что он обязан пренебречь щепетильностью и последовать их примеру ради спасения поместья и рода. Но мысль о женитьбе на деньгах по-прежнему казалась ему отвратительной, она унижала его в собственных глазах. Он всегда верил, что отец и мать любили друг друга – теперь же, вспоминая, что мать была пусть не состоятельной дамой, зато дочерью герцога Халлского, он заподозрил, что свадьба состоялась исключительно оттого, что родители отца посчитали ее наиболее подходящей парой своему отпрыску.

«Я всегда говорил, что голубая кровь должна смешиваться только с голубой кровью, – такова была одна из любимых сентенций старого герцога. – Идет ли речь о лошадях или о женщинах, выбирать следует лучшее».

Наверное, Сэндор с детства был немного сентиментален. Думая о свадьбе, он всегда представлял свою жену такой же красивой и доброй, какой была его мать.

Четвертая герцогиня была провозглашена красавицей, особенно после того как ее муж стал наследником. Но кроме красоты, у нее был мягкий характер, и за это ее любили все, кто ее знал. Она всегда была приветлива и сострадательна, но при этом никогда не теряла достоинства и никому не позволяла воспользоваться своей мягкостью. Когда она умерла, все поместье скорбело, не говоря уже о друзьях, которые съехались со всей Англии. Сэндор не забыл, как люди повторяли снова и снова: «Это была настоящая леди!» Такой он хотел видеть свою жену и сомневался, что полуамериканка может хотя бы к чем-то стать вровень с его матерью.

Разумеется, зная Эшерстов, он понимал, что полковник – джентльмен в полном смысле этого слова, но не имел никаких сведений о его жене, за исключением того, что она была невероятно богата и родилась в Америке.

«Никогда во главе моего стола не сядет женщина, не умеющая себя держать, – поклялся сам себе герцог, подходя к концу галереи фамильных портретов. – А какова же тогда альтернатива?»

Безусловно, мисс Эшерст – не единственная богатая наследница в Англии. Герцог прекрасно понимал, что любой дом распахнет двери перед герцогской короной и Лондон, несомненно, встретит его с распростертыми объятиями. Но на это требовалось время, причем немалое, а чем чаще он смотрел на счета, тем яснее видел, что деньги уплывают и принимать решение надо как можно быстрее.

Первой его мыслью, как он признался полковнику Эшерсту, было продать отцовские конюшни. Старый герцог знал толк в скаковых лошадях и по праву мог ими гордиться, но содержание их требовало поистине астрономических расходов. Хотя молодой герцог и согласился выставить своих лошадей на скачках в Гудвуде и Донкастере, но при этом он знал, что не сможет протянуть еще сезон, и единственный выход – не просто сократить расходы, а вообще избавиться от конюшен.

То же самое относилось и к охоте, которую он еще до смерти отца назначил на следующую неделю. Уже были разосланы приглашения – в основном тем же людям, что и в прошлые годы, – и герцог ожидал сообщения о том, что его почтит присутствием принц Уэльский.

– Его королевское высочество неизменно принимал участие в первой охоте в Горе, – сказал мистер Хэнзард, – но его гофмейстер в разговоре со мной заметил, что прочие дела могли помешать принцу узнать о смерти вашего батюшки.

– Другими словами, принц не уверен, стану ли я продолжать отцовские традиции, но при этом не хочет пропускать охоту?

В голосе герцога явственно прозвучала насмешка, и мистер Хэнзард несколько обескураженно ответил:

– Разумеется, всякий, кто устраивает большую охоту, рад принять у себя его высочество…

– Ну конечно, конечно, – согласился герцог. – И я думаю, не стоит его разочаровывать.

– На самом деле, – приободрился мистер Хэнзард, – мне кажется, ваша светлость, что его королевское высочество обязательно приедет в Гор, а гофмейстер просто хотел, если так можно выразиться, помучить меня неизвестностью. Герцог рассмеялся:

– Представляю себя на вашем месте! Мистер Хэнзард открыл рот, чтобы что-то сказать, но герцог его перебил:

– Надеюсь, он и в самом деле приедет. Ведь это, быть может, последняя охота в Горе.

Мистер Хэнзард был потрясен.

– Вы хотите сказать, ваша светлость, в следующем году… охоты не будет?

– Не утверждаю этого, – ответил герцог, – ибо я люблю охоту и всегда любил. Но я сомневаюсь, Хэнзард, что с учетом финансовой стороны дела мы сумеем вырастить фазанов и провести все на том же уровне, что всегда.

Мистер Хэнзард вздохнул.

– Приглашение в Гор на охоту – заветная мечта любого хорошего стрелка.

– Знаю, – сухо отозвался герцог, – но сомневаюсь, чтобы эти хорошие стрелки представляли себе, сколько это стоит.

Сейчас герцог спрашивал себя, от чего же еще ему предстоит отказаться. Мысли его неизбежно возвращались к прислуге, и он чувствовал, что уволить их – все равно что выгнать из полка человека, который шел за тобой на смерть и гордился этим.

Остановившись перед портретом того из своих предков, который был придворным короля Чарльза Второго, герцог вспомнил знаменитые слова Генриха Наваррского: «Париж стоит толпы». Применительно к нынешнему положению дел они звучали бы так: «Гор стоит свадьбы», – и личные чувства герцога не играли в этом никакой роли.

«Это мое королевство», – подумал он, подходя к окну.

Герцог стоял, глядя на озеро, окруженное вековыми деревьями.

«Мое королевство, – повторил он про себя, – и если так вышло, я буду его защищать и принесу ему в жертву свою жизнь».

Потом он вернулся в кабинет, чтобы написать полковнику Эшерсту и пригласить его вместе с дочерью на недельную охоту. И в то же время герцог не переставал думать о том, как еще можно было бы спасти Гор.

Незадолго до этого герцог интересовался содержимым недр своего поместья, вспомнив, что многие из тех, кто сидел с ним в палате лордов, нашли на своих лугах залежи угля. Но Букингемшир, где находился Гор, стоял на плодородных меловых почвах, и не было никакого свидетельства, что где-то в этом районе могут быть обнаружены ценные минералы.

Мысль о ценности заставила герцога вновь вспомнить о библиотеке. Зачем Гарри просил ключ? Герцог был твердо уверен, что его кузен берет в руки книгу только в том случае, если это какая-нибудь новая биография, а точнее – сборник великосветских сплетен. Быть может, этот проныра прослышал о том, что в библиотеке есть что-то ценное, о чем не знает никто в доме. Герцог надеялся, что после очередного отказа в деньгах его кузен отправится восвояси, но тот, похоже, не торопился покинуть Гор, а герцог не мог прямо заявить ему, что предпочел бы избавиться от его общества. Трудно быть таким жестоким и невеликодушным по отношению к человеку, который унаследовал бы поместье в том случае, если бы герцог умер, не оставив после себя сына. Понимая, что кузен ему завидует и чувствует себя оскорбленным, герцог не решался усугубить положение вещей еще и грубостью. Прочие же члены семьи, что не было секретом для Сэндора, приезжали в Гор не потому, что очень любили его, а для того, чтобы взглянуть на нового владельца и выяснить, что изменилось в нем после стольких лет, проведенных вдали от Англии. Гости съезжались в неимоверном количестве; когда прибыл Гарри, Сэндор уже наслаждался обществом двух пожилых тетушек и древней, скрюченной артритом, кузины. Появление кузена стало для него почти что спасением. Как специалист по приему гостей, Гарри смешил родственниц шутками и отпускал им довольно прозрачные комплименты в своей обычной очаровательной манере, благодаря которой окружающие начинали думать, что на самом деле он гораздо лучше, чем о нем говорят.

Когда родственницы разъехались, Гарри откровенно сказал герцогу:

– Боже, Сэндор, ну у нас и родня! Предупреждаю, если вы позволите им переселиться в Гор, то избавиться от них будет уже невозможно!

Довольно цинично и как раз в духе Гарри, подумал тогда герцог. С тех пор он терялся в догадках, почему кузен сам не уезжает, несмотря на то что в поместье царит скука, а денег, которых Гарри просит и, разумеется, никогда не вернет, ему не получить.

И теперь, кажется, ответ ясен.

«Осмотрю-ка я сам библиотеку», – решил герцог. Впрочем, он прекрасно понимал, что, несмотря на неплохое образование, он вряд ли сумеет прикинуть стоимость книги или разобраться, действительно ли она настолько стара, как выглядит. А сколько подделок ходит по свету! Оставалось только надеяться, что эксперт из Британского музея не станет будить в нем надежду лишь для того, чтобы потом сказать, что ошибся.

– У тебя мало времени! – Герцог почти услышал голос, произнесший у него над ухом эти слова.

Он понимал, что, когда начнется прием, где к тому же будет полковник Эшерст с дочерью, ему вряд ли удастся выкроить время, чтобы осмотреть библиотеку. Все-таки, пригласив эту даму, он принял на себя определенные обязательства.

«И все же, если она окажется уродиной или простушкой, не сделаю ей предложения», – думал герцог, направляясь в библиотеку.

В длинном коридоре замаячила какая-то тень. Это оказался мистер Хэнзард.

– Я искал вас, ваша светлость, – сказал секретарь, подходя ближе. – Я хотел сообщить вам, что мистера Бэрона задержали важные дела и сегодня он не приедет.

Герцог нахмурился:

– И надолго он задерживается?

– По словам его дочери, он будет здесь через три-четыре дня.