Текст книги "Исполнение желаний"

Глава VII

В ожидании герцога Оливия сильно нервничала. Вчера, к ее великому счастью, он уведомил, что чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы предпринять запланированную поездку, и просил перенести ее на следующий день. И весь вчерашний день Оливия посвятила деревенским старикам – она обошла их всех и с радостью убедилась, что их жизнь серьезно изменилась к лучшему.

Приятно было смотреть на их отремонтированные жилища, чистую и у многих новую одежду, на их сытые и повеселевшие лица. Казалось, даже морщины у многих разгладились.

Джерри опять не появлялся весь день, а Тони, как всегда, пропадал с лошадьми.

– Надо ловить момент, сказал он утром сестре. – Если герцог скоро поправится, кто знает, что ему стукнет в голову. Вдруг он снова запретит мне кататься верхом или решит продать лошадей, которых мы с Джерри купили для него.

Оливия нашла эти аргументы вполне резонными. Понимая, что значат лошади для Тони, она молила только об одном – чтобы герцог хотя бы не запрещал Тони кататься на своих лошадях.

Сегодня утром она встала рано и спустилась вниз в ожидании сообщения от герцога. На ней было одно из тех прелестных платьев, которые купил для нее Джерри. От волнения у нее похолодели руки, и она чувствовала, как сильно бьется ее сердце.

– Куда же запропастился Джерри? – подумала Оливия с некоторой досадой. – Ведь сегодняшняя инспекционная поездка, если она состоится, касается и его тоже.

А может, он хлопочет по хозяйству? Наводит последний глянец на все, прежде чем суровый взгляд хозяина оценит сделанное? Не успела она подумать о нем, как услышала топот скачущей лошади. Через минуту Джерри был уже в гостиной.

– Джерри! – воскликнула Оливия с укором. – А я ждала тебя к завтраку.

– Прости, Оливия! Но у меня совершенно не было времени! Я хочу сообщить тебе что-то очень важное!

С этими словами он плотно прикрыл Дверь, словно опасаясь, что их могут услышать.

– Что… именно? – с испугом спросила девушка. Но, взглянув на его счастливое лицо, невольно успокоилась. Он помолчал некоторое время:

– Я думаю, лучше рассказать с самого начала. Ты помнишь о нашем разговоре с леди Шелтон три дня назад? Но я не сказал тебе главного – она предложила мне должность управляющего в своем имении. Она сказала, что ей хотелось бы навести там с моей помощью такой же порядок, как здесь, в Чэде.

– О, Джерри! Как замечательно! – с энтузиазмом воскликнула Оливия. – Надеюсь, ты принял ее предложение.

– Да, конечно! А что мне оставалось делать, зная, что Ленокс вот-вот вышвернет меня вон! Но тут произошло еще кое-что!

– Что же? Не тяни!

– Я влюбился в Люсинду, и она ответила мне взаимностью!

Оливия посмотрела на него завороженно, словно боялась поверить сказанному. Но счастливый блеск его глаз красноречивее всяких слов говорил, что она не ослышалась.

– Джерри! Если бы ты знал, как я рада за тебя. Ведь это любовь с первого взгляда, как у мамы с папой!

– Точно! – с готовностью подхватил Джеральд. – И клянусь тебе, Оливия, я бы женился на ней, даже если бы у нее не было и гроша за душой. Потому что это самое прекрасное, самое нежное, самое совершенное создание на свете!

Помолчав, Джерри с улыбкой добавил:

– Но случилось так, что Люсинда – единственная наследница! Сразу после женитьбы мы делаемся владельцами Шелтона.

– Как это? Не понимаю, – с интересом спросила Оливия.

– Леди Шелгон серьезно больна, врачи советуют ей поменять климат и уехать куда-нибудь, где теплее. Люсинда – ее единственная внучка, и герцогиня очень волновалась, что, оставшись одна, та не справится с управлением таким большим имением.

– А теперь все будешь делать ты!

– Да! Я уже горю желанием приступить к делу. По правде говоря, там работы не меньше, а, пожалуй, больше, чем здесь.

– Неужели все так же запущено?

– Не совсем! Люди, конечно, не доведены до такой нищеты, как это случилось в Чзде, но в самом хозяйстве много предстоит переделать, изменить, модернизировать. И я намерен заняться этим уже в ближайшее время!

– Ах, Джерри, Джерри! Как же я счастлива за тебя! – воскликнула Оливия, прижимая руки к груди. – И ты вполне… заслужил свое счастье!

– Ты тоже! Но мы поговорим об этом позже. – Джерри взглянул на часы. – Я должен ехать. Как я понимаю, мой брат скоро спустится?

– Ты оставляешь меня… один на один с ним? Не… лучше ли тебе… самому рассказать ему, что ты здесь сделал?

– Я думаю, у тебя лучше получится!

– Ax ты, бессовестный! – в сердцах вскричала Оливия.

– Ты ведь знаешь, Ленокс, наверное, ждет не дождется, как бы от меня скорее избавиться. И потом, я наблюдал за тобой последнее время… Но мы еще вернемся к этому разговору.

Он поцеловал ее в щеку и добавил:

– Я так счастлив, Оливия! Все про изошло, как в романе! Невероятно!

– Но это ведь правда! – улыбнулась Ц Оливия и обняла его за шею. – Я так счастлива, так рада за тебя!

Он еще раз поцеловал ее.

– Заеду к тебе вечером проведать, если он только не разорвет тебя на куски раньше!

– Не пугай меня, Джерри! У меня и так от страха… все заиндевело внутри!

– Все будет хорошо, поверь мне! – успокоил ее Джерри. – Сердце подсказывает мне, что не только у моей истории будет счастливый конец! Твоя тоже окончится счастливо!

– Дай бог, чтобы… ты был прав! – проговорила Оливия тихо. – Дай бог!

Но Джерри уже не слышал ее. Он быстро вышел из комнаты. Через окно

Оливия наблюдала, как он стремительно вскочил на лошадь, которую держал наготове для него грум, и поскакал в сторону Шелтона. Давно уже она не видела более счастливого и довольного жизнью человека, чем ее кузен. В душе Оливия вознесла хвалу всевышнему за то, что хотя бы с Джерри все уладилось благополучно. Она хорошо знала, что отныне и навсегда Лондон потерял для него свою былую притягательность. С некоторых пор быть хозяином стало для него более волнующим и интересным занятием. Тем более что Шелтон значительно больше Чэда. И потребуется немало времени, идей и средств, чтобы привести его в полный порядок. Но как бы то ни было, а такой поворот событий в жизни Джерри был, безусловно, счастливым для него.

Оливия вернулась назад в гостиную.

Минут через пятнадцать подали карету, и Оливия поняла, что сейчас спустится герцог. В комнату зашла Бесси и сказала:

– Миссис Бэнкс осталась в Чэде, так как вы и его сиятельство будете обедать во дворце.

– Никто не говорил мне об этом.

– Мистер Хиггинс сообщил о решении герцога сегодня утром, а сюда приехала помощница миссис Бэнкс, чтобы приготовить обед для мисс Вэнди и мисс Даусон.

Оливия невольно подумала, что герцог распоряжается здесь как у себя дома. Верный признак того, что ему значительно лучше.

Она поспешно встала и, взяв шляпу, лежавшую в кресле, стала одевать ее перед зеркалом. Глядя на свое отражение, она нашла себя бледной и невыспавшейся. Ничего удивительного, впрочем, в этом не было! Наступил день возмездия и расплаты за содеянное! Судный день, как сказал бы ее отец. К счастью, ни Тони, ни Джерри не услышат страшного приговора.

Увидев, что герцог уже спускается по лестнице, Оливия направилась к нему навстречу. Он был одет элегантно, с изяществом, по самой последней моде – светлый сюртук с высоким отворотом, концы которого упирались в подбородок. Красивый шейный платок был повязан замысловатым узором. Словом, герцог имел вид денди и вообще производил внушительное впечатление.

Куда девался тот беспомощный и слабый больной, за которым она ухаживала все эти долгие недели? Только сейчас, когда она снова увидела его во весь рост, Оливия поняла, какой он высокий. Рядом с ним она стала казаться себе еще меньше и от этого сильнее разволновалась.

– Доброе утро, Оливия! С нетерпением ожидаю нашу поездку и рад, что сегодня такой погожий солнечный день.

– Я… я… только… надеюсь, что… эта поездка… не окажется для вас… чересчур утомительной!

– Мы скоро это выясним. Излишне говорить, что Хиггинс, как и вы, полон опасений и пребывает в самом мрачном состоянии духа!

Оливия с трудом подавила в себе желание предложить герцогу отложить поездку до завтра, а еще лучше дня на три-четыре. Что проку увиливать? Надо прыгать с головой в холодную воду, как сказал бы ее отец, и попытаться выплыть на берег.

Карета ждала их у крыльца. Это была парадная карета, которую Оливия хорошо знала. Покойный герцог всегда ей пользовался для торжественных выездов. Она была запряжена парой лошадей, которые были в конюшнях Чэда еще до того, как Джерри и Тони принялись их пополнять по своему усмотрению. Мысленно Оливия поблагодарила Грэйвза за то, что он не стал запрягать в карету новых лошадей, что позволило избежать дополнительных вопросов герцога. Оливия забралась в карету, герцог сел рядом с ней. Лакей укутал их ноги легким ковровым пологом. Девушка ожидала, что вот сейчас герцог спросит ее, куда им ехать сначала. Но, очевидно, кучер уже получил соответствующие указания. Карета тронулась. Они выехали за ворота и направились не в сторону деревни, как думала Оливия, а поехали через парк к церкви. Церковь была старинной, построена почти одновременно с замком. За оградой, несколько поодаль от храма, стоял дом священника. Он сейчас разительно отличался от того заброшенного и полуразрушенного сооружения, каковым предстал перед глазами герцога по его приезде в Чэд. Крыша была покрыта заново, окна застеклены, рамы и двери выкрашены свежей краской. Дом имел вполне пристойный и жилой вид. Герцог молча глянул на него, и они поехали дальше. Оливия тоже молчала и смотрела вперед на дорогу. Старые деревья, окаймлявшие ее, сомкнули свои кроны и образовали сплошной зеленый коридор. Между деревьями Оливия различала стайки оленей, спокойно пасущихся на лужайках парка. Эти мирные и прекрасные картины живой природы наполняли душу покоем и умиротворенностью.

Дорога сделала поворот, и перед ними предстала величественная панорама Чэда. Солнце сверкало в многочисленных окнах замка, делая его сказочным. И хотя Оливии с детства был знаком каждый его камень, всякий раз она радовалась и восторгалась при созерцании всей этой красоты. Стайка белых голубей выпорхнула из-под крыши и, покружившись, уселась на полянке перед замком.

Оливия решила про себя, что это доброе предзнаменование и, быть может, все обойдется. Они подъехали ближе. Впереди заблестела гладь озера. Стая лебедей грациозно скользила по водной поверхности, казавшейся синей-синей от отражавшегося в нем неба.

Герцог молчал.

– Неужели сердце его остается бесчувственным ко всей этой красоте? – подумала про себя Оливия. – У него самый прекрасный дом в мире. Ему бы радоваться, да наслаждаться жизнью!

Карета подъехала к высокому парадному крыльцу. Ступеньки были устланы алым ковром, у входа их ждали два лакея.

Поездка была довольно странной. Они не заехали ни в деревню, ни на шахту, не побывали в конюшнях, и герцог никак не прокомментировал то, что он увидел возле церкви. Все это казалось зловещим для Оливии, и страх ее еще более возрос.

– Сейчас он разделается за все! – с ужасом думала она, медленно поднимаясь по ступенькам крыльца. Она улыбнулась вышедшему к ним навстречу Аптону. Улыбка, впрочем, была довольно жалкой.

– Доброе утро, мисс Оливия! – радостно приветствовал он. – Добро пожаловать в Чэд, – сказал он, обращаясь к герцогу. – Рады вас видеть в добром здравии, милорд!

– Благодарю вас! – кратко ответил герцог. Аптон сопровождал их, шествуя впереди. Он открыл дверь в гостиную. Почему-то Оливия предполагала, что весь их разговор я должен произойти в кабинете, строгая официальность которого больше всего отвечала предмету их предполагаемой беседы.

Гостиная утопала в цветах. Они стояли повсюду – на столах, в роскошных напольных вазах. Окна были открыты. Хрустальные люстры и канделябры искрились в лучах солнечного света. Золотые зайчики лучей, отражаясь в зеркалах, скользили по стенам и потолку. И в этом великолепии Оливия ощутила себя еще более одинокой и беззащитной. Она подошла к камину и, пытаясь скрыть волнение, повернулась к герцогу спиной. Он стал рядом. Каково же было удивление Оливии, когда она заметила, как Аптон наполняет два фужера шампанским, стоявшим рядом на низеньком д столике в серебряном ведерке. Дворецкий поставил фужеры на серебряный поднос и подошел к Оливии. Она взяла фужер дро жащей рукой. Герцог присоединился к ней и, когда Аптон вышел, сказал:

– Я снова дома, и вы можете повторить свой тост, который произнесли позапрошлым вечером, когда мы ужинали вместе.

Оливия с изумлением взглянула на него. Он заговорил с ней впервые с тех пор, как они выехали из Грин Гэйблза. Но она ожидала от него совсем других слов и поэтому, запинаясь от волнения, тихо ответила:

– Вы… же знаете… я желаю вам… только счастья!

– О, счастье – это слишком огромная вещь, чтобы получить его так просто!

Оливия отпила глоток шампанского, надеясь, что это придаст ей храбрости.

– У вас… есть все… чтобы быть счастливым!

– Под этим «все» вы, конечно, прежде всего имеете в виду мои материальные владения?

Опять он говорил как-то странно! Нет, Оливия ждала от него совсем-совсем других слов. Нервозность ее еще усилилась. Она молча поставила фужер на столик и отошла к окну. В саду кипела своя беззаботная и веселая жизнь – щебетали птицы, над цветами жужжали пчелы, ярко светило солнце. Герцог приблизился к ней и стал сзади. Некоторое время они молчали, любуясь красотой летнего дня.

– Если бы я даже был властелином всего, что вижу сейчас, то был бы я счастлив при этом? Сомневаюсь.

– Но почему? У вас есть все… все, что нужно, чтобы быть счастливым, и для ума… и для сердца.

На последнем слове она споткнулась. Как объяснить ему, что такое чувство благодарности, когда люди служат тебе не только ради денег.

– Вот этого я и хочу больше всего на свете! – неожиданно сказал он.

Она вскрикнула от удивления, смешанного с испугом.

– К-как вы узнали… о чем… я думаю?

– Просто я читаю ваши мысли, вот и все.

– Но… но вы не должны… делать этого!

– Почему нет?

– Потому что… мысли – это личное дело каждого!

– Ваши мысли… доступны мне. И они уже не принадлежат только вам. Я знаю все, о чем вы думали, ужиная со мной тогда, у себя дома, и о чем размышляли f сегодня по дороге сюда.

Оливия вспыхнула и прижала ладони к горящим щекам. Затем она машинально |начала развязывать шляпу и, сняв ее, бросила в кресло.

Она уставилась невидящим взглядом в сад.

– Но… если это правда, то вы должны знать, как… я желаю вам счастья в Чэде… и хочу, чтобы вы полюбили его так, как… я люблю его с самого детства.

Герцог не произнес ни слова, и Оливия испугалась, что она сказала что-то не то. Помолчав еще немного, он мягко произнес:

– Оливия, я хочу спросить вас об одной вещи. И пожалуйста, скажите мне правду.

– Конечно! Я… всегда говорю… правду!

– Тогда посмотрите мне в глаза!

Оливия молча повиновалась. Взглянув ему в глаза, она увидела в них какое-то странное и непонятное выражение.

– Скажите мне, почему вы спасли меня и не дали мне умереть?

«Что за дикий вопрос», – мелькнуло у нее в голове. Но прежде, чем она нашла слова для ответа, она уже знала его. Сердце подсказало ей правду.

Невероятно! Невозможно! Она боялась даже мысленно произнести эти слова. Она любит его! Да, она любит его! И поэтому она так отчаянно боролась за его жизнь, недосыпала ночами, нянчилась с ним как с младенцем. Она любит его!

А ведь вначале он пробудил в ней только ужас, и она возненавидела его всеми фибрами души. Но потом, когда он лежал беспомощный, истекающий кровью и, казалось, жизнь ускользала от него на глазах, она бросилась, чтобы удержать ее. Она не оставляла борьбу со смертью ни на минуту, даже тогда, когда у всех – и у Бесси, и у Хиггинса опустились руки. Да, это любовь придала ей нечеловеческие силы, и она победила! Победила! Правда сверкнула как молния. Но как сказать о ней? Как выразить ее словами?

Оливия молчала, беспомощно прижимая руки к груди.

– Я так и знал! – сказал герцог негромко. – Я тоже люблю вас! Так что же нам делать со всем этим?

– Вы – в-вы… любите меня? – пересохшими губами повторила Оливия. Голос казался чужим и звучал настолько слабо, словно доносился из подземелья.

– Я люблю вас! Но, как и вы, я не подозревал, что это любовь!

– Но… к-как вы догадались?

– Все очень просто! Я давно уже должен был догадаться об этом. Не раз в бреду мне казалось, что сама любовь убаюкивает меня на своих руках. Вы говорили со мной, и ваш голос был исполнен любви, вы нежно приподнимали голову мне, чтобы напоить своими целебными травами, и в ваших руках я опять ощущал любовь и ласку. И зачем мне слушать людей? – голос герцога стал глубже и нежнее. Я послушал свое сердце, и оно сказало мне правдивее всех, что это вы спасли меня, и не с помощью лекарств, а своей любовью!

Оливия издала невнятный звук и сделала шаг навстречу. Или это герцог сделал этот шаг? Но уже в следующий миг она была в его объятиях, прижавшись щекой к его плечу. И по мере того, как он все крепче и крепче прижимал ее к своей груди, отступал ее страх, ее волнение и переживания последних недель. Впервые за долгое время Оливия поняла, что ей больше ничего не грозит, что ей не надо ничего бояться, что отныне она в полной безопасности и под надежной защитой.

Герцог снова обратился к ней, и в его голосе было столько нежности и любви, что трудно было узнать его.

– Когда ты прибежала ко мне, ища защиты от этого наглеца, который пытался поцеловать тебя, я понял, что должен оберегать и защищать тебя!

– Да! Я… искала у тебя… защиты! Но я не знала, что ты… любишь меня!

– Я люблю тебя! И единственное, что мне нужно, это твоя любовь. И если ты не отдашь навсегда мне свое сердце, то… то лучше бы я умер!

– Нет… не говори так! Ты… не должен говорить такие слова!

Она подняла голову и заглянула ему в глаза. И вдруг снова ощутила вкус его губ на своих губах. Его поцелуй был нежным и легким, как дуновение ветерка. Слезы выступили на глазах Оливии. Боже мой! Как она могла знать, что этот человек, который так напугал ее при первой встрече, станет для нее тем единственным и желанным, о котором она мечтала все эти годы.

А она хотела бежать от него, боялась его, волновалась за свое будущее.

В следующее мгновение губы их вновь соприкоснулись. Его поцелуи становились все смелее, но были так нежны, что Оливия забыла обо всем на свете. Закрыв глаза, она вся отдалась его ласкам, охваченная неописуемым счастьем. Оливия глубоко вздохнула:

– Я люблю тебя! – прошептала она, трепеща всем телом в его объятиях. – Люблю! И как только я раньше не догадалась об этом! Я так боялась, что ты выгонишь нас из дома!

– Разве я смог бы поступить так жестоко, так несправедливо по отношению к тебе.

Она не ответила и, обвив его шею руками, еще крепче прижалась к нему.

– Ты должна помочь мне, – сказал он, не отрываясь от ее губ, – ты должна научить меня любить все так, как любишь ты.

– Я люблю тебя, потому что ты – это ты, и я нужна тебе. И потом, ты должен верить, что люди не хотят тебе зла. Наоборот, все желают тебе только добра. Понимаешь?

Герцог ничего не ответил. Он просто так горячо поцеловал ее, что она чуть не потеряла сознание. Наконец он произнес:

– Когда мы поженимся? Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Я не хочу делить тебя ни с кем!

Оливия застенчиво улыбнулась:

– С кем?

– С Джерри, например. Она нежно провела рукой по его щеке.

– Не думай о Джерри! Он сейчас упивается собственным счастьем. Я хотела сказать тебе сегодня утром, но не решилась. Так вот, Джерри собирается жениться! – На Люсинде Шелтон?

– Да. А откуда ты знаешь?

– Хиггинс как-то сказал мне, что не удивится, если это произойдет. А я так боялся, что он послушается меня и женится на тебе.

– Я же говорила тебе, что Джерри мне как брат! А сегодня он сообщил мне, что женится незамедлительно.

– И мы поступим также, – решительно сказал герцог.

Наступила тишина, которую нарушила Оливия:

– Ты… вполне уверен, что хочешь жениться на мне? Ты потом… не будешь жалеть об этом… думать, что… ты поторопился… что я… тебе неровня…?

– А ты как думаешь? Видишь ли, до сих пор я не делал предложения ни одной женщине, и у меня не возникало желания жениться ни на ком. А потом встретил тебя… Ты принадлежишь мне. Ты – моя… Я читаю твои мысли как открытую книгу и, если ты найдешь другого человека и полюбишь его сильнее, чем меня, то я сразу же почувствую это, ибо нас с тобой связывает незримая нить, и, порвав ее, мы только причиним друг другу страдания и боль.

– О каком другом человеке ты говоришь? Я люблю только тебя! И только ты царишь в моих мыслях и моем сердце! И как же я сразу не поняла это! … Когда увидела тебя в первый раз.

– Ты, наверное, думала в это время о своем сказочном принце! – с улыбкой произнес герцог.

– Вэнди рассказала тебе? – смутилась девушка.

– Да, и мне стало стыдно, когда она сравнила меня со злым волшебником, а не с юным принцем, который творит добро и несет радость людям.

– Ты… мой принц! И это правда. Ты тот, о котором я мечтала!

– Боже мой! Какая мука для меня было думать все эти последние дни, что ты любишь Джерри и только о нем все твои мысли!

Не дожидаясь ответа, он снова поцеловал ее, отчего по телу Оливии пробежал сладостный озноб. Она издала невнятный звук и спрятала свое лицо у него на груди.

– Родная моя, желанная моя! Что ты сделала со мной? Я думал, что я хладнокровный человек с большим самообладанием. А перед тобой я таю словно воск и делаюсь беспомощным, как тогда, когда лежал раненый у тебя дома.

– Правда? И я… и я тоже теряю голову, когда ты рядом!

Герцог еще раз поцеловал ее и сказал:

– А теперь давай займемся нашими планами. Думаю, нам не стоит медлить со свадьбой. И, конечно, мы не будем дожидаться приезда нового священника, которого я назначу в ближайшее же время. Дом для него уже готов, и он производит прекрасное впечатление!

Оливия еще теснее прижалась к нему:

– Я так боялась, что ты рассердишься на нас за этот дом!

– Я не сержусь на тебя, на вас, ни за что!

– Ты… ты… говоришь правду?

– Чистую правду! Я не сержусь за то, что вы открыли шахту и дали возможность людям снова работать на ней, что мои конюшни полны новых лошадей, что вдвое увеличены пособия пенсионерам, а их дома отремонтированы и приведены в порядок, и за то, что Джерри опробовал новые методы земледелия на моих фермах, и крестьяне одобрили их.

Оливия изумленно уставилась на него.

– Но… откуда ты все… знаешь? Герцог рассмеялся.

– Ах, это! Скажу тебе, что у меня достаточно ума, чтобы, сопоставив факты, самому делать выводы. Все эти долгие дни, когда я лежал в постели, вокруг меня непрерывно велись разговоры. Хиггинс, Бесси, Вэнди, Джерри… Им казалось, что не слышал, что я был без сознания… А многое, очень многое слышал, а остальное прочитал в твоих глазах.

Оливия улыбнулась ему в ответ:

– Как удивительно! Джерри как-то сказал, что вся эта история скорее напоминает роман или пьесу, чем реальную жизнь. И он, наверное, прав!

Она снова улыбнулась:

– Теперь, когда ты все знаешь, о чем же мы будем говорить?

– О нашей свадьбе! – ответил герцог и нежно поцеловал ее.

Свадьба состоялась через три дня. Их обвенчал священник одного из соседних приходов, славный старик, друживший когда-то с покойным отцом Оливии.

Герцог еще не вполне оправился от своей раны, и поэтому было решено сохранить церемонию бракосочетания в тайне, и отпраздновать торжество позднее, когда молодые вернутся из свадебного путешествия. Но, глядя на их счастливые влюбленные лица, можно было с уверенностью сказать, что путешествие затянется надолго. Недаром Оливия заметила с улыбкой, что свадебные торжества могут вполне совпасть с их похоронами, если ждать, когда они надоедят друг другу.

– Да, у наших гостей будет достаточно времени, чтобы подготовить свои торжественные речи и тосты, – шутливо сказал герцог.

– Нет, нам не нужны пышные празднества, но жители деревни наверняка захотят отметить это событие!

– И мы обязательно устроим для них вечер, но только тогда, когда я достаточно окрепну. А пока единственное мое желание – это остаться с тобой наедине. Согласись, я еще не достаточно хорошо знаю свою жену!

Среди посвященных в их тайну были Бесси, Хиггинс и, конечно, Вэнди.

Ликованию девочки не было конца.

– Значит, я буду твоей подружкой? О, Оливия! Разреши мне быть твоей шаферкой, – умоляюще обратилась Вэнди к своей сестре.

– Обязательно, Вэнди! Только ты и будешь моей подружкой. Но прошу тебя, родная, никому ни слова! Даже мисс Даусон или ее племянницам!

Вэнди, гордая оказанной ей честью и высоким доверием, клятвенно пообещала сохранить все в тайне. Неожиданно для них всех герцог предложил, чтобы на время их отсутствия в Чэде, Вэнди жила во дворце не одна, а с мисс Даусон и ее девочками.

– Дети будут очень рады! – согласилась Оливия. – Ведь Чэд – это поистине сказочный дом. И в саду, наверное, полно гномов и фей, а в ближнем лесу живут сказочные эльфы. Девочкам здесь будет раздолье! Есть где поиграть в прятки, пофантазировать, помечтать. Вряд ли где еще встретишь такую красоту!

Герцог нежно поцеловал Оливию и сказал:

– Тебе еще предстоит познакомить меня со всем этим сказочным миром, когда мы вернемся.

– А куда мы едем?

– Пока это секрет.

Секретом осталась и их свадьба для большинства окружающих. Во всяком случае, даже у Джерри не возникло ни малейших подозрений на сей счет, хотя, по правде говоря, мысли его были постоянно заняты совсем другим.

В назначенный день карета герцога забрала невесту, Тони и Вэнди, чтобы доставить прямо в церковь. Чтобы избежать лишней огласки, решено было венчаться ближе к вечеру, а не утром, чтобы было поменьше любопытных глаз. В такое время люди, наработавшись за день в поле, обычно отдыхают, готовятся к ужину.

На Оливии было изысканное подвенечное платье, белое, расшитое серебристой нитью, привезенное по специальному заказу из Лондона. На голове – фата, уже давно ставшая семейной реликвией. В ней когда-то венчалась ее мать, бабушка и еще многие и многие представительницы Вудов. Роскошным фамильным драгоценностям Чэдвудов Оливия предпочла венок из бутонов живых белых роз, который сплела ей Бесси. В него она вплела и те целебные травы, спасшие жизнь не одному человеку в округе, и – Оливия свято верила в это – ее возлюбленному. Ее свадебный букет также состоял из роз и зелени.

Оливия была необыкновенно хороша в наряде невесты. И, когда Тони под руку ввел ее в храм, герцог буквально онемел от восторга. В его глазах было столько любви и нежности, что, встретившись с ним взгядом, Оливия почувствовала, как сладостно защемило у нее сердце.

Вэнди тоже была нарядна и торжественна. Ее головку украшал венок из цветов, и в нем она еще больше походила на ангела, чем тогда, когда герцог ее увидел впервые у своего изголовья. Он вдруг вспомнил, как она обрадовалась, когда узнала, что они с Оливией собираются пожениться. Обвив его шею ручонками, Вэнди щебетала, как птичка:

– Я люблю тебя! Я тебя тоже люблю! Если бы ты подождал, пока я вырасту, я бы обязательно вышла за тебя замуж!

– К тому времени, моя девочка, я буду уже слишком стар для тебя. Но обещаю тебе, когда ты вырастешь, мы устроим во дворце бал, и там ты встретишь своего принца – самого красивого и храброго во всей Англии!

– Хорошо! Это мне нравится. Но раз ты женишься на Оливии, то я смогу держать своего пони у тебя в конюшне. А когда я стану большой, то буду кататься на твоих лошадях!

– Конечно, моя девочка! Вэнди еще раз поцеловала его:

– Я люблю тебя! Я очень люблю тебя! Наблюдавшая за ними Оливия шутливо заметила:

– Смотри! В будущем я буду ревновать тебя к сестре.

– Тогда и я буду ревновать тебя к нашим будущим детям, если ты будешь любить их больше, чем меня!

Оливия вспыхнула и через некоторое время прошептала:

– Ты знаешь… я думаю… у нас… должно быть много детей… и они будут… любить тебя так же крепко, как и я… и ты будешь счастлив!

– Я так счастлив сейчас, что трудно представить, что можно быть еще счастливее, но я охотно попытаюсь, дорогая!

И он начал целовать ее и целовал до тех пор, пока она не взмолила о пощаде. Разжав объятия, герцог сказал:

– Я люблю тебя, я обожаю и боготворю тебя. Каждый день я думаю, что уже невозможно любить сильнее, и каждую минуту, проведенную с тобой, я понимаю, что ошибался!

И вот свершилось! Старый священник благословил их. Оливия почувствовала, как в волнении сжал ее руку герцог. Мысленно она вознесла молитву благодарности богу и поблагодарила своих родителей за то счастье, которое они ей даровали. Она не сомневалась, что только благодаря их заступничеству стало возможным такое волшебство. Теперь можно не волноваться за будущее Тони, Вэнди и всех тех, кто живет в Чэде.

Церемония окончилась. Когда они вышли из церкви, то у входа их ждала не одна, а две кареты.

Прежде чем молодые сели в первую из них, Тони и Вэнди подошли попрощаться.

– Замечательная церемония! – сказал Тони. – Будьте счастливы! Я знаю, вы будете счастливы!

Он сердечно пожал герцогу руку. Вэнди, обняв герцога, несколько раз пылко поцеловала его.

– Я была шаферкой! – с восторгом повторяла девочка. – И я люблю тебя!

– Мы доверяем тебе присмотреть за Чэдом, пока не вернемся, – сказал, целуя ее, герцог. – Тони будет присматривать за лошадьми, а ты за всем остальным в доме.

– Обязательно! Я все сделаю! – важно пообещала Вэнди.

Герцог помог Оливии сесть в карету. Когда она тронулась, Оливия спросила:

– Куда мы едем?

– Мы проведем нашу первую ночь там, где мы полюбили друг друга.

– Значит, в Грин Гэйблз?

– Конечно! Это дом нашей любви, и свой медовый месяц я хочу начать там, а потом мы отправимся осматривать мои владения и у нас появится еще много таких домов любви.

– Ах, дорогой мой! Только ты мог придумать такое замечательное начало нашей совместной жизни!

– Там мы будем сейчас совершенно одни! А в Чэде нам пришлось бы выслушивать пространные поздравления от слуг и всей челяди. А я повторяю тебе, что сейчас хочу думать только о тебе, разговаривать только с тобой, быть только с тобой!

– В Грин Гэйблз… так и будет!

Они приехали. В доме были только Бесси и Хиггинс. Все, что должно быть сказано по такому случаю, было ими сказано от всей души.

Изысканный обед сервировали в столовой. Его прислала из Чэда верная миссис Бэнкс. Обедали, а вернее ужинали, при свечах, как тогда, когда он пригласил ее разделить с ним ужин наверху, там, где сейчас они начнут свою супружескую жизнь.

Она вошла в комнату, где еще совсем недавно ее муж лежал без чувств на ее руках, и невольно вскрикнула: комната утопала в цветах. Огромные букеты белых лилий стояли повсюду, наполняя воздух своим сладковатым ароматом – в двух вазах возле кроватей, на столике, на трюмо, на полках комода и на подоконнике.