Текст книги "Пленница любви"

Граф присел на край кровати и взял ее руки в свои.

– Мне кажется, я услышал тебя, – ответил он, – и понял: с тобой случилось что-то скверное и опасное. Я понял это почти в тот же самый миг, как это произошло.

– Я думала, что умру и вы… никогда не узнаете, где я, – тихо проговорила Сорильда. Он крепко сжал ее пальцы.

– Этому не суждено было случиться, – сказал он. – Ты в состоянии рассказать мне, как ты вообще очутилась в этом проклятом месте?

– Меня привел туда… мальчик. Граф был озадачен.

– Какой мальчик?

– Не знаю. Я была на террасе, и он сказал, чтобы я… немедленно шла к Дрейку. Я думала… с ним что-то… случилось.

– Почему ты не обратилась ко мне?

– Если бы вы знали, сколько раз я задавала себе этот… вопрос, – ответила Сорильда. – Я пошла за мальчиком к склепу, и когда он… показал туда, я подумала, что Дрейк, должно быть, упал вниз и… разбился.

По выражению его лица Сорильда поняла, что граф сердится, и сказала:

– Я поступила… очень… глупо.

– Откуда тебе было знать, что какой-то негодяй запрет тебя там? – возразил он.

Сорильда изменилась в лице, и граф понял, что она знает, кто тому виной, кто задумал погубить ее.

– Забудь об этом, – быстро сказал он. – Мы оба должны забыть, иначе нам не знать ни покоя, ни счастья.

Граф улыбнулся, и лицо его преобразилось.

– Единственный способ быть уверенным, что я смогу защитить тебя, – это всегда держать тебя рядом и днем, и ночью.

Сорильда взглянула на него внезапно засиявшими глазами и несколько бессвязно проговорила:

– Вам это… может… наскучить.

Ей показалось, будто граф что-то обдумывает; затем он произнес:

– Ты сказала, что звала меня. Ты хотела, чтобы тебя спас именно я или все равно кто?

В его голосе зазвучали интонации, от которых Сорильда вдруг оробела. Она опустила глаза, и ресницы ее затрепетали.

– Сорильда, я жду ответа на вопрос. Оттого ли, что она ослабела или, может быть, после мучительного ожидания не могла притворяться, но Сорильда сказала правду:

– Мне… хотелось, чтобы это были… вы.

– Ты звала меня?

– Да… все… время.

– Ты скажешь мне почему? Наступило молчание. Граф произнес:

– Сорильда, скажи мне. Это очень важно. Я хочу знать правду.

– Я хотела… быть… с… вами. Я была так… счастлива с тех пор, как мы уехали… из Лондона.

– Ты была счастлива со мной?

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами, и слова стали не нужны. Он должен был догадаться, что она чувствует, ощутить ее любовь, рвущуюся ему навстречу.

– Сорильда, я хочу тебе что-то сказать, – голос графа звучал медленно и проникновенно.

– Ч-то?

– Когда ты исчезла, я осознал, как много ты стала значить для меня, понял, как важно найти тебя и сказать тебе об этом.

В глазах Сорильды словно зажглись тысячи свечей.

– Вы… говорите… что я вам… немножко… нравлюсь?

– Я говорю, что люблю тебя, – ответил граф. – Люблю так, как никогда никого еще не любил.

Он издал нетерпеливое восклицание.

– Знаю, тебе трудно в это поверить. Мое поведение шокировало тебя, ты презирала меня и имела на это полное право. Но когда я говорю, что испытываю к тебе совершенно иное чувство, это не просто слова, какие в то или иное время говорит каждый мужчина. Это правда, и я хочу, чтобы ты мне поверила.

– Я хочу… верить! Вы знаете, что… хочу. И даже если я вам надоем… если вы… покинете меня, как покидали… других, все равно… побыть с вами – … даже очень… недолго будет… счастьем.

– Насчет «очень недолго» не может быть и речи, – мягко сказал граф. – Я люблю тебя, Сорильда. Таких слов я никогда никому не говорил.

Он взглянул на нее, словно думал, что она не поверит, и быстро добавил:

– Меня влекло к женщинам, я желал их. Нет нужды объяснять тебе это. Но я всегда знал: то, что я им даю – не любовь, не истинная любовь, которую я надеялся когда-нибудь отыскать, хотя считал, что это почти невозможно.

– Так вы поэтому… не женились?

– Именно! – подтвердил граф. – Давным-давно я дал себе слово, что не женюсь, пока не обрету уверенности, что моя семейная жизнь будет совсем не такой, какую я наблюдаю вокруг.

Он внимательно поглядел на Сорильду, точно пытался заглянуть ей в душу, и затем сказал:

– Я хочу, чтобы жена принадлежала мне полностью, навсегда. Я хочу, чтобы она хранила мне верность, была только моей во все времена!

Он помолчал и очень тихо сказал:

– И я думаю, Сорильда, что нашел ее.

А потом, словно все происходило в волшебном сне, она почувствовала, как граф наклонился и бережно коснулся ее губ.

В этом поцелуе не было страсти; он был нежным, точно легкое прикосновение к цветку.

Сорильде почудилось, будто комната наполнилась светом; он исходил от них самих и в то же время являлся частицей Божественного света.

У нее было такое чувство, словно, прикоснувшись к ней губами, граф дал ей все, к чему стремилась ее душа. Здесь была и красота, никогда не оставлявшая ее равнодушной, и музыка, которая звучала в ее сердце.

«Я люблю… люблю… вас!»– хотелось воскликнуть ей.

Она затрепетала, и губы графа стали более властными, более требовательными; у Сорильды появилось такое ощущение, будто он вытягивает из нее саму душу и завладевает ею.

Прошла целая вечность, прежде чем он наконец поднял голову:

– Я… люблю вас! – воскликнула Сорильда. – Люблю… вас! Люблю!

– И я люблю тебя, милая.

– Это правда… это действительно… правда, что… ты… меня любишь?

– Я люблю тебя, – откликнулся граф. – Теперь тебе больше нечего бояться. Я буду оберегать и защищать тебя и больше никогда не потеряю снова.

Голос его звучал так проникновенно, что на глаза Сорильды навернулись слезы, и теперь она видела его словно в сияющем тумане.

– Это… так… замечательно… так… чудесно, – прошептала она. – Может быть, я все-таки..; умерла… и попала… в рай.

Голос ее прервался, по щекам побежали слезы.

Граф обнял и привлек ее к себе.

– Драгоценная, восхитительная, прекрасная любовь моя, не плачь. Ты была такой храброй, невероятно храброй, несмотря на все, что пришлось пережить. Теперь же я хочу, чтобы ты была счастлива и забыла о прошлом.

Он поцеловал ее в лоб и сказал:

– Ты не умрешь, ты будешь жить со мною вместе; у нас столько всего впереди.

– Ты… уверен, что я… нужна… тебе? Я… тебе… не… наскучу?

– Я твердо знаю, что этого не будет никогда, – ответил граф. – Питер постоянно твердит мне, какая ты умная, словно я и сам не вижу!

– Я хочу быть… умной… ради тебя, – просто сказала Сорильда, – и, может быть…

– Что ты хотела сказать?

– Может быть, я смогу… иногда… как-то… помогать тебе во всех твоих… делах. Мне было… очень интересно, когда ты о них… рассказывал.

– Я очень хочу, чтобы ты мне помогала, – подтвердил граф. – Правду сказать, мне хочется, чтобы в будущем мы все делали вместе.

У Сорильды мелькнула мысль, что в этом случае у графа не останется времени на других женщин.

Словно читая ее мысли, он рассмеялся и сказал:

– Все это в прошлом – забудь. Забудь обо всем, что случилось до этого волшебного мига. В моем сердце и в моей жизни теперь существует только одна женщина.

– Это слишком… замечательно… слишком… чудесно.

Из нагрудного кармана вечернего фрака граф достал носовой платок и вытер ей щеки.

– Я обожаю твои правдивые зеленые глаза, огненные волосы, белоснежную кожу. Любимая, сокровище мое, мне хочется расцеловать всю тебя, все твое изумительное тело.

Он вздохнул и, сделав над собой огромное усилие, сказал спокойнее:

– А теперь, моя красавица, тебе пора спать. Завтра мы поговорим и все обсудим. Одно мы должны решить определенно – где проведем медовый месяц. Я считаю, что после случившегося мы его заслужили!

– Медовый месяц с… тобой… это было бы… замечательно, – прошептала Сорильда.

Она уткнулась ему в плечо и чуть слышно пробормотала:

– Боюсь только, что… покажусь тебе… очень невежественной и… скучной после…

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Не смей так говорить, – сказал он, – и не смей так думать.

Он внимательно посмотрел на Сорильду мягким и ласковым взглядом; таким он еще никогда не был.

– Питер назвал тебя Спящей Красавицей, – сказал он взволнованно. – Любимая, верь мне: я разбужу тебя. Это будет самым увлекательным и восхитительным из всего, что я когда-либо совершил.

Сказав это, губами он отыскал ее губы, но теперь целовал совсем иначе, чем прежде.

Губы его стали требовательными и страстными, и Сорильда почувствовала, что всем существом своим откликается на их призыв.

В ней вспыхнул крохотный язычок пламени – не более чем пламя свечи, но он разгорался, воспламенял все ее тело, поднимался к груди и выше, к горлу.

Такого с ней еще никогда не было. Когда граф поднял голову, она прошептала:

– Научи… меня, научи… любить, чтобы я… не разочаровала… тебя.

– Я научу тебя любить, – проговорил граф неровным голосом. – Я разбужу мою Спящую Красавицу, а она пробудит меня к любви – чувству, чудеснее которого я никогда ничего не знал.

– Этого… я и… хочу!

– Так и будет, сокровище мое, – отозвался граф, – но сейчас ты должна отдыхать. Спи, ты, верно, очень устала.

Сорильда судорожно вздохнула, опять уткнулась ему в плечо, и он едва расслышал ее шепот:

– Я… не хочу, чтобы… ты… уходил. Она почувствовала, как граф напрягся и замер. Затем он спросил:

– Это правда? Любимая, ты действительно не хочешь этого? Она пробормотала чуть слышно:

– Когда я была в склепе… то представила… что ты… обнимаешь меня… и почувствовала себя… в безопасности.

– Теперь так и будет всегда. А что ты чувствовала еще?

– Мне было… очень… приятно, но не гак… чудесно, как быть с тобой… на самом деле.

Он обнял ее так крепко, что Сорильда едва дышала.

– Пожалуйста… останься со… мной. Слова ее были едва ли громче вздоха, но граф их услышал, и в глазах его мгновенно вспыхнул огонь.

– Я хочу тебя! Видит Бог, как я хочу тебя! – воскликнул он. – Но сейчас я думаю о тебе. Губы его дрогнули в улыбке, когда он добавил:

– И этого я тоже никогда раньше не делал.

– Я хочу быть… рядом… с тобой.

В тот момент, когда Сорильда произносила эти слова, она отчетливо поняла, что не может отпустить его, не может лишиться волшебства и чуда его близости и его любви.

Усталости больше не было. Вместо нее она ощущала необычайный подъем сил.

Поцелуи графа пробудили в ней странное ощущение: словно от переполнявшего ее счастья она может взлететь высоко над землей.

Он привлек ее к себе. Губы его искали ее губы.

– Я люблю тебя, драгоценная жена моя, я хочу тебя! – произнес он. – Ни сегодня, ни в какую другую ночь тебе больше не спастись от меня!

Он говорил так, словно давал клятву, и в это мгновение Сорильда поняла: как и раньше, она снова оказалась в плену, но на этот раз это был плен объятий графа, его рук, его губ и его самого – плен любви.