Текст книги "Травля. Как искоренить насилие и создать общество, где будет больше доброты"

Все четыре способа травли – однократная, постоянная многократная, издевательства и кибертравля – могут быть вертикальными (жертва статусно выше или ниже агрессора) или горизонтальными (агрессор и жертва равны по статусу). Если ребенка унижает учитель или кто-то из родителей либо старших братьев/сестер – это вертикальная травля. Группа сверстников, издевающихся над товарищем, ведет травлю горизонтальную. Преподаватель и ученики, ополчившиеся против одноклассника, вовлечены и в горизонтальную, и в вертикальную травлю: чрезвычайно губительная комбинация для жертвы.

Вида участия в этих четырех способах травли три: вербальный, физический и поведенческий (он же социальный). Каждый вариант сам по себе способен нанести колоссальный вред, но агрессоры часто сочетают их – чтобы уж наверняка… В вербальной травле участвуют и мальчики, и девочки. К физической чаще прибегают мальчики, к поведенческой – девочки. Это обусловлено характерными для нашей культуры неодинаковыми социальными ролями мужчин и женщин, а не разницей физических параметров.

Мальчиковые группы – большие, с неявными внешними границами, объединенные по принципу общих интересов. Для них характерна строгая внутренняя иерархия, внятная и всеми принимаемая. При этом тем не менее идет постоянная борьба за лидерство. Физические данные часто ценятся выше интеллектуальных, и потому более крупные, сильные мальчики нередко третируют тех, кто гораздо умнее, но субтильнее, обзывая их слабаками, нюнями и неженками (последнее прозвище – еще и намек на женственность жертвы, предполагающий, что девочки вообще статусно ниже мальчиков).

Физическая травля не является сугубо прерогативой мальчиков. Крупные девочки тоже могут пихать и толкать сверстников обоих полов помельче, издеваясь над ними. И все-таки основной вид травли у девочек – поведенческий. При этом они обычно объединяются в маленькие, более тесные сообщества с четкими внешними границами. Соответственно, исключив девочку из такого социального круга, товарки уже причиняют ей немалые страдания.

Вербальная травля

«Хоть горшком назовите, только в печь не ставьте», «Брань на вороту не виснет» – так ли уж справедливы эти пословицы? Злые слова – могучее оружие, они могут сломить ребенка, против которого нацелены.

Итак, наиболее распространенной формой травли являются словесные оскорбления. Используют их и мальчики, и девочки. Агрессоры часто оправдывают свое поведение, заявляя: «Это просто шутка!» или «Да мы же не хотели никого обидеть!». По статистике, на долю словесной приходится 70 % случаев травли. Поймать обидчика на такой травле непросто: прошептать злые слова удается и в присутствии взрослых – никто, кроме жертвы, не услышит. А на детской площадке, наоборот, можно орать гадости в полный голос – поди разбери в общем шуме и гаме, кто именно это сделал, да и взрослые обычно склонны расценивать все это как нечто незначительное. Для агрессора способ травли быстрый и безопасный, а для жертвы она может быть крайне болезненной. Наиболее восприимчивы к словам дети младшего возраста с еще не вполне сформировавшимся пониманием собственного «я», хотя многократные оскорбления могут в итоге сломить даже тех, у кого система самозащиты уже хорошо развита.

14-летний подросток из Суррея (Британская Колумбия, Канада), покончивший с собой, оставил предсмертное письмо, в котором четыре из пяти страниц занял перечень унизительных прозвищ и оскорблений, полученных им от одноклассников (чаще всего мальчика обзывали «четырехглазый», «шнобель», «выродок» и «педрила»). А девочка, его ровесница, ранила из пистолета подругу, якобы от нее отвернувшуюся и примкнувшую к мучителям, которые ее называли идиоткой, тупицей, жирной и страшной…

Другой 14-летний подросток, на этот раз из Буффало, штат Нью-Йорк, подвергался словесной травле в Сети и глаза в глаза несколько лет подряд: «Ты педик», «Сдохни! Нам плевать! Никто не станет рыдать. Все будут очень рады». Этот мальчик тоже покончил с собой…

Если в данном сообществе взрослые считают вербальную травлю позволительной или, во всяком случае, ненаказуемой, она становится нормой поведения. Таким образом, дегуманизация жертв закрепляется. На дегуманизированного, обезличенного человека легче нападать – он не вызывает у окружающих сострадания. Когда ребенок постоянно подвергается насмешкам, его часто исключают из социальной деятельности, то есть он последний, кого куда бы то ни было зовут, и первый, кого отовсюду гонят. Кому нужен неудачник?

Вербальная травля – это обзывательства, насмешки, принижения, жестокая, злая критика, наговоры, расистские оскорбления, непристойные или сексуально-уничижительные высказывания. Также она может сопровождаться вымогательством (скажем, карманных денег или вещей), угрозами по телефону, электронными письмами с угрозами, грубыми сообщениями, непристойными комментариями в социальных сетях, анонимными письмами, содержащими угрозы применить насилие, и очерняющими сплетнями. Да-да, сплетни – тоже вид травли. Еще Гесиод – первый исторически достоверный древнегреческий поэт, живший в VIII веке до н. э., говорил, что сплетни коварны, легковесны, быстро распространяются, но их трудно вынести и от них тяжело избавиться. Сплетни обесценивают человеческие отношения и предают проблемы ребенка, подвергающегося травле, гласности.

Физическая травля

Физическая травля – самый явный тип травли. Не заметить ее трудно, хотя сами дети сообщают о физической травле меньше чем в 30 % случаев. Первым средством, к которому прибегают агрессоры, она бывает редко. Сначала обычно используется вербальная и/или поведенческая травля, а потом, видя, что им сходят с рук оскорбления, они переходят к физическому воздействию. Чем старше и сильнее агрессор, тем опаснее ситуация, даже если серьезный вред не входит в его намерения: «Я просто хотел его напугать. Я не собирался ломать ему руку!»

Чаще всего физическая травля выражается в пощечинах, пинках, ударах руками и ногами, придушении, но не ограничивается ими. Агрессоры могут кусать, щипать, царапать жертву, выкручивать ей руки, а также портить ее одежду и имущество. К сожалению, есть в арсенале физической травли и орудия для истязаний, а то и оружие…

В 2012 году телеканал CNN сообщил, что в Тэгу, Южная Корея, 13-летний подросток выпрыгнул из окна седьмого этажа своего дома. Он оставил записку, где в подробностях описал, как одноклассники били его палками и лупили, надев боксерские перчатки, отнимали вещи и деньги, жгли зажигалками и завязывали ему на шее электрический провод наподобие поводка. Еще мальчик написал, что физическим издевательствам предшествовали годы вербальной травли и унижений.

Корейские специалисты выделяют три основных вида такого рода воздействия на личность: 1) принуждение делать что-то, чего человек не хочет, вымогательства, угрозы, оскорбления; 2) остракизм и изоляция; 3) физическое или сексуальное насилие. Лим Сенг Мин испил все эти три горькие чаши. Обратите внимание, что он сказал о долгих годах вербальной травли, вымогательств и унижений, прежде чем агрессоры перешли к физическим мучениям. Это обычный путь – от словесной травли к поведенческой, а затем – к физической. Если ребенок подвергся физической травле, почти всегда можно с уверенностью утверждать, что он уже сталкивался с вербальной и/или поведенческой.

Агрессоры, применяющие для травли сверстников физическое насилие, часто являются для педагогов и родителей источником постоянной головной боли, но чаще всего и сами испытывают немалые проблемы. И тем не менее у них есть все шансы со временем превратиться в жестоких преступников.

За пределами школьного двора

Позволю себе здесь небольшое отступление, задам вопрос, кто в зоне особого профессионального риска, и отвечу на него.

Есть две сферы человеческой деятельности, в которых наблюдается снижение и без того низкого уровня горизонтального физического насилия (между статусно равными) и значительное увеличение вертикального (между статусно неравными) – это образование и медицина. Педагогические и медицинские работники, конечно, не гарантированы от горизонтальной и вертикальной вербальной травли и травли поведенческой, но больше всего, по их словам, их тревожит – и пугает! – физическое насилие со стороны тех, кому они пытаются помочь: учеников и пациентов.

…В тот же день, когда несколько девушек-подростков из Карсон-Сити, штат Невада, были арестованы за то, что через Facebook пригласили других учеников своей средней школы присоединиться к ним в акции «Нападай – День учителя!», в Омахе, штат Небраска, 17-летний юноша убил завуча, тяжело ранил его помощника, а потом застрелился сам. Девушки хорошо учились, а некоторые и вовсе были в школе признанными лидерами. Другими словами, у этих агрессоров был высокий социальный статус. Парня, напротив, незадолго до трагедии исключили из школы.

Тему насилия в отношении медицинского персонала на рабочем месте подняла в своей статье «Противоборство насилию – не моя профессиональная компетенция» (2011) Лаура А. Стоковски, хирургическая медицинская сестра. Повод был – 48 % от общего числа легких травм, полученных сотрудниками учреждений здравоохранения и социального обслуживания, им наносят пациенты. В статье названы причины, по которым персонал часто не заявляет об этом:

«Медсестры боятся, что, если они сообщат о таких фактах, это повлияет на отзывы пациентов и понизит рейтинг больницы, за что администрация их точно не похвалит. Некоторые не знают о том, какой политики придерживается руководство лечебного учреждения относительно таких жалоб, или считают, что говорить обо всем этом следует только тогда, когда имеется телесное повреждение. Есть и такие, кто опасается, что администрация усомнится в их компетентности, посчитает, что медсестра сама спровоцировала пациента, и за ней закрепится ярлык скандалистки, особенно при отсутствии явных физических травм. Если медсестры и сообщают о случаях насилия, то 85 % ограничиваются устной жалобой».

Ученики, которые подвергаются травле и боятся об этом рассказать, испытывают схожие опасения. Несмотря на то что сегодня в большинстве американских школ введена конфиденциальная и безопасная система приема жалоб от учеников, они так же, как и медсестры, почти всегда ограничиваются устными жалобами, и редко бывает так, что первыми, к кому обращаются учащиеся, становятся представители школьной администрации.

Поведенческая (социальная) травля

Тем, кто находится вне коллектива или группы, поведенческую травлю заметить сложнее, чем любую другую. Поведенческая травля – это систематическое принижение у жертвы чувства собственного достоинства. Для этого ее игнорируют, оставляют в одиночестве, исключают из общей деятельности и избегают. Последнее, кстати, в сочетании со сплетнями, – мощное оружие травли. И то и другое делается как бы невзначай. Выявить это трудно. Жертва может даже не знать, что о ней распускают слухи, но от их последствий она страдает. («Держись от него подальше, у него вши», «Не общайся с ней, она переспала с половиной баскетбольной команды. Все подумают, что ты такая же доступная».)

Еще в XVIII веке Уильям Хэзлитт, философ и один из классиков английской эссеистики, сказал: «Клевета не нуждается в подтверждении. Злобные обвинения, брошенные вскользь, запятнают любого так, что не отмоешься даже после их опровержения. Для создания о ком-то дурного впечатления необязательно, чтобы сказанное о нем было правдой. Важно, чтобы это было сказано». При травле в социальных сетях слухи могут разойтись беспредельно широко, будут постоянно подпитываться и нанесут большой вред, а отследить их источник нелегко. Никакие извинения после этого не устранят сплетню из виртуального пространства и не исправят закрепившееся дурное впечатление.

Поведенческая травля может использоваться, чтобы отдалить и отвергнуть кого-либо или намеренно разрушить дружбу. Она подчас включает злобные взгляды, закатывание глаз, тяжелые вздохи, хмурые взгляды, усмешки и ухмылки, то есть такие действия, которые трудно поставить в вину.

Наиболее активна поведенческая травля в средней школе, когда начинается пубертатный период, сопровождающийся физическими и эмоциональными изменениями организма. Демонстративно не позвать сверстника на общее мероприятие или на день рождения либо исключить его из игры – это травля. Да, она, в отличие от обзывательств, как и удара кулаком, неявна. Результаты ее не так очевидны, как синяк под глазом и порванная куртка… Боль от нее дети скрывают, а если и говорят об этом, взрослые нередко отмахиваются от их жалоб как от чего-то несущественного («Ты бы и сам не захотел пойти на их вечеринку!»).

В 1992 году Вивиан Г. Палей, которая много лет работала в детском саду и начальных классах экспериментальной школы при Чикагском университете, поняв, что, несмотря на запрет обзывать и бить других детей, некоторые из ее подопечных диктуют свои порядки, целенаправленно исключая других детей из общения, ввела правило: «Мы не говорим “мы с тобой не играем”». Потом Вивиан написала книгу и назвала ее именно так. Некоторые критиковали ее, указывая на то, что ребенок, который кого-то обижает, заявит своей жертве, что она не имеет права уклоняться от совместной игры, чем еще больше осложнит ей жизнь. Один педагог предложил взамен такую формулировку: «Надо понять, как нам играть всем вместе».

Я полагаю, что истина, как часто бывает, лежит посередине. Правило, сформулированное Вивиан Палей, помогает разорвать порочный круг насилия и создать более дружное сообщество. Важно, чтобы дети осознали – изгонять кого-либо жестоко. Им нужно научиться не только играть вместе, но и уважать друг друга, невзирая на то, что они разные. Это так же важно, как научиться отстаивать свои интересы, ничьи при этом не ущемляя («Садись за наш стол, но обещай не говорить гадости про новенькую», «Мы не против того, чтобы ты с нами играл, но не надо постоянно отбирать мяч у Джейми. Он тоже наш друг»).

Отдельные случаи вербальной, физической или поведенческой травли могут показаться банальными и несущественными. О чем тут беспокоиться, это просто часть школьной жизни! Однако наличие таких признаков, как дисбаланс сил, намерение причинить вред, угроза дальнейшей агрессии и создание атмосферы страха, – сигнал тревоги, повод вмешаться. К сожалению, даже когда очевидны все четыре признака, взрослые нередко либо неправильно их интерпретируют, либо не придают им значения, отрицают, недооценивают. А то и вовсе стыдят ребенка, которого травят, или сами оскорбительно высказываются в его адрес.

Насмешки – это не подтрунивание, как бы горячо ни заверяли агрессоры, что они всего лишь шутят. Травля на сексуальной почве ничего общего не имеет с флиртом и, независимо от того, какую форму она принимает – вербальную, поведенческую или физическую, – это всегда акт презрения и агрессии, а не влюбленности. Травля на расовой почве никогда не может быть «просто для развлечения». Хейзинг по своей природе глумлив и жесток. Это нездоровый способ во что бы то ни стало потешить свое больное самолюбие. Все четыре варианта – насмешки, травля на сексуальной почве, на расовой основе и издевательства – часто рядятся в чужие одежды, пытаясь скрыть свою истинную природу, выдать себя за невинную шутку, безобидную шалость и озорство. Но между ними нет ничего общего.

Развращение души

Восьмилетнюю Меган отстранили от общих занятий за то, что она сняла трусики на детской площадке перед мальчиками. Другие девочки стояли в сторонке и наблюдали. Одна из них побежала к учительнице и все рассказала. Когда та прибыла на «место преступления», почти все ребята смеялись над Меган, уже наведшей порядок в своей одежде, и дразнили ее. Учительница схватила девочку за руку и потащила в кабинет директора, по дороге сказав, что ей должно быть стыдно за такое свое безобразное поведение. Директор не смог добиться от Меган объяснения, зачем она это сделала. Девочка просто сидела на стуле перед ним, пожимала плечами и смотрела в стену.

Позвонили отцу Меган. Мужчина приехал и увидел, что дочка все так же сидит, съежившись, перед директорским столом, и всхлипывает. Директор предложил отцу обратиться за помощью к психологу – что же это такое, девочка развращает других детишек, демонстрируя интимные части тела. Отец забрал Меган и отвез домой. Там он попытался успокоить дочь и выяснить, что же все-таки произошло.

Это ему не удалось, и тогда мужчина позвонил другу семьи, социальному работнику. Этот человек приехал и предложил Меган посидеть где-нибудь в кафе. Там она ему все и рассказала.

В первом классе у Меган были проблемы с чтением. Ее стали называть тупицей и дурой, часто исключали из общих дел, не звали в гости. А Меган всей душой хотела присоединиться к «главной» компании в классе, мечтала об этом. Девочка, которая была там заводилой, сказала, что они ее примут в свой круг, если Меган снимет трусики перед мальчиками, и пригрозила, что если она откажется, то с ней уж точно больше никто играть не будет. Да, развращение было, только вот обвинили в нем не ту…

Меридит, обидчица, отрицала, что когда-либо подбивала Меган сделать нечто подобное. При этом она запугала остальных девочек (свидетелей, которые якобы ни при чем), угрожая, что найдет, как им навредить, если проболтаются, как все было на самом деле. Наконец одна из девочек, Джулия, не выдержала и все рассказала маме – и о том, что уже случилось, и о том, что по-прежнему происходит на переменах (свидетель превратился в защитника). Она надеялась, что мама ей поможет, и таким образом положила начало цепочке событий, которые изменили жизнь Меган, Меридит и их одноклассников. Меган повезло – у нее в классе оказалась девочка, которая была готова поддержать ее. У других рядом таких может и не быть…

Группировки и школьная социальная лестница

Чтобы добиться признания и чувствовать себя защищенными, дети начиная лет с девяти не только примыкают к уже сложившимся компаниям, но и сами их создают, чаще всего по общности интересов и пристрастий. Это хорошо. Но есть такая штука, как идея «я самый-самый». А еще стремление исключать из общения «неугодных». И это плохо. Школьная среда, питающая создание многочисленных компаний, групп и даже банд, борющихся между собой за лидерство, весьма питательна для дискриминации и травли.

Показания, которые дал полиции председатель совета старшей школы «Колумбайн» (округ Джефферсон, штат Колорадо), в полной мере свидетельствуют о том, как она может сцементировать чувство общности, возведя высокие стены вокруг тех, кто внутри, то есть избранных. А для тех, кто вне этих стен, были уготованы систематические оскорбления, отказ в защите и ежедневная травля. Дети, которые не входят в число «самых-самых», часто подвергаются преследованиям с их стороны. Так вот председатель совета школы сказал, что все ее лидеры называли Дилана Клиболда и Эрика Харриса неспортивными. Да, их часто дразнили за это, больше других члены школьной футбольной команды. Так надо было работать над собой!

Почему он давал показания полиции? Потому что 20 апреля 1999 года Харрис и Клиболд устроили в школе бойню, ставшую одним из наиболее крупных массовых убийств в учебных заведениях США. Они застрелили 12 одноклассников и учителя. Ранения получили 23 человека. Харрис и Клиболд покончили с собой на месте преступления…

В своей колонке в Denver Post вскоре после этой трагедии Чак Грин написал: «Мотив у Эрика Харриса и Дилана Клиболда был. Их уязвляла кастовая система учебного заведения, ведь сильные спортсмены априори имели звездный статус. Они были на самом верху в социальной иерархии “Колумбайна”, к ним относились как к принцам. Никто из учащихся это и не отрицал – да, спортсмены у них “самые-самые”. Остается добавить, что системе, внедренной учениками, попустительствовала администрация».

Далее Грин рассказал об инциденте, в котором был замешан один из самых популярных спортсменов школы. Видеть этого атлета среди своих студентов уже выразили желание Стэнфорд, Гарвард и Университет Колорадо, а между тем судебным решением ему было запрещено приближаться к своей бывшей девушке, тоже ученице «Колумбайна». Пройти курс, помогающий справляться с агрессией, он отказался, а предъявленные обвинения намеревался оспорить.

Администрация встала на защиту своей звезды. Вместо того чтобы контролировать, как он выполняет решение судьи, школьные власти предложили другое решение: «Ученица, о которой идет речь, может уйти из “Колумбайна” прямо сейчас, за три недели до выпуска. На ее оценках и характеристике это никак не отразится». Ее характеристике? Странное отношение к жертве агрессии…

Тем не менее журналиста услышали. Администрация «Колумбайна» получила предписание провести внутреннее расследование и предоставить в управление образования округа подробный отчет. С детальным разъяснением по каждому факту, указанному в деле ее спортивной звезды.

Директора школ округа получили письмо, в котором, в частности, было сказано, что всем им нужно быть более внимательными: «Такие проблемы существуют не только в “Колумбайне”. Скорее их можно признать системными…» Уже что-то.

Родители тоже не оставались в стороне. Мнение многих выразила Синди Кей, мама мальчика, который пока еще учится в младшей школе: «Мы все должны учить детей уважению и терпимости. Травле, издевательствам и унижениям нужно противостоять вместе. Дети должны чувствовать себя в школе в безопасности, а мы, родители, быть уверены в том, что им ничего не угрожает. Так же как учителя должны быть уверены в том, что агрессии нет в семье».