Текст книги "Грязь, пот и слезы"

Глава 39

Наконец нас допустили к первому уик-энду предварительных испытаний.

В половине шестого пятницы я был уже около казарм, откуда нас должны были отвезти в штаб-квартиру САС.

Там намеревались еще раз убедиться, что мы «серьезно настроены участвовать в отборе и осознаем, чего от нас ожидают».

Так в тот первый вечер заявил офицер нашей группе, усевшейся на полу в скудно освещенном ангаре.

Он добавил:

– Хотелось бы, чтобы вы все прошли отбор, потому что мы постоянно нуждаемся в притоке людей. Но это удается не всем. Можете поверить, мне достаточно будет пальцев на обеих руках, чтобы пересчитать тех из вас, кто будет принят.

В ту ночь, дожидаясь, когда настанет половина шестого утра, я почти не спал на жестком бетонном полу в темном ангаре, с которым мне суждено было свыкнуться за предстоящие несколько месяцев.

В 6:00 нам отдали приказ начать кросс. (На эти предварительные испытания прибыли все батальоны 21-го полка.)

Первое задание было довольно простым: за один час пробежать по пересеченной местности восемь миль. Мы углубились в лес по тропе, которая вилась вверх по холму, – эту дистанцию мы преодолевали уже в четвертый раз.

Остаток утра был посвящен урокам начального образования, которые вели офицеры-специалисты, после чего нас коротко ознакомили с дальнейшей программой.

Затем мы побежали вниз на учения по штурму.

На курсах морских пехотинцев я проходил довольно серьезные учения по штурму. Но здесь сразу стало ясно: все будет иначе. Тогда эти учения увлекали нас, даже доставляли удовольствие, теперь же они предвещали тяжелый труд и физические страдания.

Инструкторы хотели видеть в претендентах заинтересованность в конечном результате, готовность к напряжению всех сил и наблюдали за каждым нашим действием.

Иногда они быстро подбегали, отводили какого-нибудь бедолагу в сторонку и тихо говорили ему:

– Проделай все сначала, только как полагается и в три раза быстрее и энергичнее.

После двух часов непрерывных перекатов, ползания, подъемов и нырков мы совершенно выбились из сил, мышцы рук и ног сводило от перенапряжения.

Не успели мы передохнуть, как получили приказ за несколько минут прибыть к небольшой поляне, находившейся на приличном расстоянии в лесу. Вся поляна была в крышках люков, которые вели в подземные туннели.

Худшего места для тех, кто страдал клаустрофобией, невозможно было найти.

Но времени на раздумья нам не дают и одного за другим вталкивают в эти маленькие лазы – и опускают за нами крышки люков.

Предоставленные самим себе, мы пробираемся по темному подземелью, ползем по лабиринтам, состоящим из узких проходов всего три фута высотой.

Мы наполовину погружаемся в воду и грязь. Я ползу все дальше и дальше, нащупывая дорогу вытянутыми руками. Как только я добираюсь до очередного люка, откуда сквозь щели проникает слабый свет, тут же слышится топот тяжелых армейских ботинок по металлической крышке.

– Дальше! Вперед! – кричит инструктор. – Быстрее!

Спецназовцам нельзя бояться тесного замкнутого пространства – ведь во время выполнения задания они могут оказаться и в таких условиях, а потому должны обладать умением обуздывать свои эмоции, научиться их контролировать.

Если тебе это не по силам, то лучше, чтобы это выяснилось сейчас, до того, как тебя допустят к отбору.

Наконец нам разрешили вылезти из этих крысиных нор – тяжело дыша, мы еле стояли на дрожавших ногах. Но нам приказывают еще раз пройти десантноштурмовую полосу.

Такие нагрузки даются затем, чтобы инструкторы подметили слабые стороны каждого из нас: проявил ли ты настойчивость, упорство, умение владеть собой в критические моменты.

Но и после этого нам не дали отдохнуть.

Нас привели к громоздкой и тяжелой артиллерийской пушке, застрявшей в грязи на середине поля.

– Вытащить ее, ребята, живо!

Ухватившись за трос, мы изо всех сил стараемся вытянуть пушку, и вскоре колеса начинают медленно поворачиваться.

– Мы скажем, когда остановиться… И если вы остановитесь раньше, будете отчислены…

Офицеры-инструкторы редко повышают на нас голос, обычно только молча наблюдают – смотрят, в состоянии ли мы без понуканий выполнять задание с полной самоотдачей. В этом и заключается их принцип отбора.

– Вы должны сами себя подстегивать – если будете работать вразвалку, сами себя подведете, это понятно?

Это было понятно, но очень трудно, хотя лично мне все это нравилось.

Такая зависимость от самого себя почему-то придавала сил.

Большей части бывших солдат, с которыми я встречался на отборе, самодисциплины явно недоставало. Они привыкли к тому, что сержанты постоянно подгоняют их своими окриками.

Но в САС были иные требования, и те, кто не умел выполнять задачу самостоятельно, не дожидаясь окрика, вскоре выпадали из списка.

Ты должен был сам себя подстегивать, даже если находишься один. И как я быстро понял, в САС всегда приходилось «еще чуть-чуть поднажать».

Наконец наступили сумерки, и мы спустились вниз, к ангару. День был длинным и тяжелым, я раскатал свой спальный мешок на бетонном полу и мгновенно уснул.

Было еще темно, когда снаружи донеслись крики капралов. Я поспешно оделся. В 5:50 я взвалил на спину тяжеленный рюкзак и, едва передвигая ноги, вышел под еще темное небо. Снаружи было заметно холоднее, чем в сыром ангаре.

Я вышел на построение на пять минут раньше, полностью готовый.

Нам уже объяснили, что, если приказано быть на построении в 6:00, значит, мы должны явиться в 5:55. Опоздаешь на минуту – получишь предупреждение. Еще одно опоздание – и тебя отчислят.

Мы кладем свои рюкзаки на весы – они показывают тридцать пять фунтов, это не считая экипировки, винтовки, запаса воды и еды. Все вместе было очень тяжело. (Тогда я еще не знал, что меня ожидало на следующий год, какой вес я буду таскать на спине!)

Всем батальоном мы быстро шли вперед, вскоре перешли на ускоренный темп, а потом пустились бежать по той же дороге вверх по холму.

Опять те же восемь миль – четыре круга по заросшему лесом холму, но на этот раз с полной выкладкой.

«Давай жми – один круг пройден – осталось еще три».

На половине второго круга мы потеряли несколько человек, они отстали, не смогли выдержать темп бега. Если заданная скорость бега и ноша оказались для них слишком тяжелыми, то для их же блага им лучше было сойти с тропы на этой стадии испытаний.

К третьему кругу я уже еле бежал, жадно хватая воздух открытым ртом, не в силах даже стереть пот с лица; острая боль в мышцах ног и в легких смела напрочь бодрый настрой и романтику преодоления трудностей.

«Давай, Беар, нажимай! Остался последний круг. Обидно терять все, чего достиг!»

Наконец я добрался до финиша и оглянулся назад. Наша группа сильно уменьшилась, позади едва брели отставшие ребята. Их отвели в сторону. Я не слышал, что им говорили, но вид у них был совершенно измученный и подавленный.

Их отправили собирать вещи.

Были отчислены еще восемь человек, но и я уже всерьез сомневался, смогу ли и дальше заставлять себя бороться.

И это были только предварительные испытания!

Что же будет во время самого отбора?

Глава 40

Прежде чем нас начнут по-настоящему обучать военным знаниям и умению солдата спецназа, нам предстояло пройти самый трудный, «горный» этап отбора.

Так САС отбирала из множества кандидатов самых достойных. На этом этапе проверялась способность кандидатов исполнять каждое задание в соответствии с установленными нормативами.

Специальные учения требуют серьезных затрат финансовых средств и времени, поэтому для САС нет смысла тратить эти ресурсы на людей, которые не обладают необходимыми моральными и физическими качествами.

Из этих соображений сначала производят отсеивание, а потом уже начинают обучать новобранцев.

С начала предварительных испытаний наш батальон потерял уже около четверти состава; скоро должен был начаться сам отбор.

Нас перевели на основную территорию, где располагались все помещения полка. Теперь мы не были ограничены лишь стоящим на отшибе ангаром и спортивным залом.

Уже какой-то прогресс.

Нам объяснили, что от нас потребуется в дальнейшем, и впервые выдали форму защитной расцветки и основное снаряжение.

Затем нас проводили в помещение для рекрутов, здесь был бетонный пол, покрашенный красной масляной краской, а вдоль стен стояли именные металлические шкафчики. Здесь нам предстояло жить во время обучения.

Нам постоянно втолковывали:

– Если вы действительно хотите попасть в полк, то пройдете.

Весь этап самых трудных испытаний проводился в диких горах Уэльса в районе Брекон-Биконс.

Следующие шесть месяцев, по большей части, проходили в тяжелых маршах и кроссах по этим горам: то при изнурительной жаре, когда ты буквально обливаешься потом и вынужден сражаться с полчищами назойливых москитов; то в зимний мороз, который сковывает все члены, и ты бредешь по бедра в снегу в промокшей одежде, а на вершинах тебя едва не сдувает неистовыми порывами ветра.

Порой нас заставляли тащить на себе груз весом в семьдесят пять фунтов – приблизительный вес среднего восьмилетнего ребенка.

Нашими заклятыми врагами были переохлаждение и полное истощение сил, а ведь приходилось еще помнить о нормативе по времени. Это постоянная борьба – промокшие ботинки становятся неподъемными, одежда деревенеет и делается жесткой под ураганными ветрами, частым явлением в горах Уэльса. Ты способен идти дальше и… как можно быстрее?

Весь процесс отбора построен так, чтобы проверить не только физические возможности кандидатов. За это время оцениваются умение ориентироваться, инициатива и самостоятельное мышление, волевые установки, позволяющие испытуемому идти вперед, несмотря на крайнюю усталость.

САС может себе позволить такой строгий отбор кандидатов – у этой службы отбоя нет от желающих стать спецназовцами.

Первое учение в Брекон-Биконс называлось «экспедиция в сопровождении гида» – это показалось нам подозрительно легким и заурядным.

Нас небольшими группами водили по горам, чтобы мы на деле доказали, что способны в них ориентироваться и днем и ночью, и только после этого нам могли предоставить самостоятельность.

Мы взбирались все выше, и инструктор давал нам советы и подсказки, учил всем сложностям: как правильно ориентироваться, как вырыть в земле укрытие.

Я все это жадно впитывал.

Рекруты по очереди определяли с помощью компаса направление каждого следующего отрезка, после чего снова двигались в путь.

За десять часов мы преодолели около восемнадцати миль, то поднимаясь в гору, то спускаясь в долину.

Тяжелый груз придавливал к земле, подошвы ног горели огнем, но мы упорно шли дальше и чувствовали себя героями.

На одном из высочайших пиков Уэльса мы впервые испытали восторг покорения настоящей вершины – впоследствии нам суждено было весь его излазить. Сложность восхождения на него словно олицетворяет трудность отбора в САС, так что его хорошо знают и помнят все рекруты.

Наконец мы расположились в лесу у подножия этого пика на двухчасовой привал. От перенесенного в течение целого дня напряжения я пропотел до нитки, но был доволен собой и возбужден.

Мы ожидали наступления темноты, когда должно было начаться первое учение по ночной ориентировке.

Глава 41

С наступлением ночи группами в несколько человек мы отправились в темный лес с заданием обнаружить первый контрольный пункт.

Идти в темноте по высокогорью было очень трудно, вскоре мы стали спотыкаться, проваливаться в канавы и невидимые во тьме болота.

Нам предстояло стать большими специалистами в ночном ориентировании, но пока что наши тела, зрение и инстинкты были необученными и неуверенными.

Но я заметил, что идущий с нами инструктор ни разу не споткнулся. Только мы, рекруты, то и дело запутывались в траве, попадали ногой в щели между камнями.

Видно было, что опытные спецназовцы давно уже освоили науку двигаться в темноте.

Мне ужасно хотелось так же уверенно владеть этим искусством, но было ясно, что это приходит только с опытом, так что, судя по всему, недостатка в практике передвижения по пересеченной местности в темноте у нас не будет.

Наконец мы, промокшие и измотанные, дотащились до последнего контрольного пункта в высокогорном лесу. Я стащил с себя рюкзак, привязал концы одеяла к двум близко растущим деревьям и, рухнув в этот импровизированный гамак, мгновенно вырубился.

Через два часа, в 5:55, мы выстроились вдоль тропы, ведущей вверх на один из высоких пиков, до которого было около шести миль. В рассветной мгле над нами едва виднелась его вершина.

Взглянув налево, на нестройную колонну рекрутов, перед каждым из которых лежал на земле его рюкзак, я заметил, что из-за холода ребята застегнулись на все пуговицы.

Мы стояли в армейских войлочных шапках и в непросохшей форме, вытянув по бокам руки со стиснутыми в кулак пальцами, чтобы они не так мерзли, и окутанные облачками пара от дыхания.

Новые армейские ботинки больно сжимали ступни, натертые и распухшие от частых ушибов о камни.

Сержант-майор выкрикнул:

– Не отставать, если хотите пройти этот курс!

И быстро зашагал по тропе.

Ребята отталкивали друг друга, чтобы оказаться впереди. Но не отставать от сержанта означало почти бежать, а я понимал, что долго бежать не смогу.

Каждый шаг давался с огромным трудом, и по мере того, как подъем становился все более крутым, я все больше слабел. Силы мои были на исходе, я сильно потел, дыхание было прерывистым и частым.

«Сейчас важно показать себя с лучшей стороны, – твердил я себе. – Только не отставать, ни на шаг не отставать!»

Я сознавал: отставание будет роковым.

Я окажусь в кучке остальных рекрутов и уже не смогу выдержать быстрый темп.

Каким-то образом я оказался в группе передовых ходоков, чья энергия передавалась мне и помогала мне держаться, несмотря на стремительный темп и крутой подъем.

Когда мы достигли вершины, я был одним из немногих, кому удалось не отстать от сержанта, и изо всех сил старался сохранить это положение во время спуска по другой стороне горы.

Весь путь вниз по крутым горным тропинкам я проделал бегом.

В результате мы оказались у подножия горы на добрых двадцать минут раньше остальных рекрутов.

Когда вся наша группа была в сборе, инструктор заявил, что очень нами недоволен и что если мы серьезно намерены пройти отбор, то пора начать поработать по-настоящему.

Он приказал нам оставаться на месте и дал знак грузовикам отправляться, а мы провожали их тоскливыми взглядами.

– Поворачивайте назад, ребята! Машины будут ждать вас у противоположного склона. За два часа вы должны проделать обратный путь вверх по горе и вниз, к грузовикам. Те, кто не уложится в это время, возвращаются домой.

Сморгнув выступившие слезы, я повернулся лицом к высокой горе.

Не давая себе расслабиться, я опередил остальных ребят из нашей группы и стал быстро подниматься вверх, полный решимости держаться первым.

Минут через двадцать мы достигли вершины, а сержант уже стоял там, подмечая, кто идет впереди, а кто плетется сзади.

Он махнул рукой на крутой склон.

– Спускайтесь вниз, ребята, грузовики скоро подойдут. Должен сказать, приятно было видеть, что кое-кто из вас уже готов работать по-настоящему. – И кивком он указал на тех, кто пришел первыми, в числе которых были и мы с Тракером.

Не успев передохнуть, мы пустились бегом вниз.

Взмокшие от пота, мы из последних сил забрались в грузовики и, распластавшись на дне, облегченно перевели дух. Затарахтели двигатели, и мы двинулись в южном направлении.

Последнее задание еще раз перевалить через гору было просто очередной проверкой. Инструктор хотел посмотреть, кто из кандидатов в тот момент, когда все уверены, что на сегодня испытания окончены, способен повернуть назад и найти в себе силы идти дальше, а кто сразу падает духом и обмякает.

Если не подвергнуть человека такой проверке, невозможно угадать, как он отреагирует на такой приказ.

Я же думал только о том, что первый этап отбора уже пройден.

Дальше начиналось самое трудное.

Глава 42

Как получается, что ты лежишь на металлическом полу армейского грузовика в состоянии полного изнеможения, дышишь выхлопными газами и при этом чувствуешь себя совершенно счастливым?

Но почему-то именно в этот момент, когда, успешно пройдя очередное испытание, ты забирался в спальный мешок, к тебе приходило осознание, что это стоило всех усилий и страданий.

Еженедельные ночные учения проходили по обычному плану: бег, упражнения для развития и укрепления различных групп мышц, в том числе изнурительные круговые тренировки, бег с напарником на закорках и марш-броски с полной выгрузкой, а также занятия по чтению карты, медицине и владению оружием.

Как рекруты, мы носили обычную зеленую армейскую форму. И невольно с завистью посматривали на уверенно расхаживающих по лагерю опытных спецназовцев, на куртках которых красовались разные значки.

А мы, новобранцы, еще ничего не знали и сами ничего не значили. Мы были просто серой массой. Не больше и не меньше.

С затаенным восхищением я смотрел на лихо заломленные береты и пояса с «крылатым кинжалом», которые носили ребята из спецназа. У меня начинало формироваться истинное представление о том, каким трудом они заработали право на эти знаки отличия.

Приближался очередной уик-энд. Я не успел до конца залечить свои болячки, восстановить силы и полностью прийти в себя после предыдущих учений, а в сердце уже нарастали страх и волнение перед будущими испытаниями.

Ведь мало кто способен с радостным нетерпением ждать того дня, когда тебе предстоит снова и снова переносить невероятные физические и нравственные нагрузки.

Около часа ночи зеленый армейский грузовик остановился на площадке у подножия горы, где завывал ледяной ветер и вовсю хлестал дождь.

Мы пытались найти участок ровной земли, чтобы немного поспать. Но уснуть было невозможно, и мы, попарно забившись в канавки, которые быстро заполнялись водой, кое-как перемогались, дожидаясь рассвета, до которого оставалось пять часов.

В 5:55 мы под проливным дождем выстроились в шеренгу. Офицер сказал, что нам предстоит последний марш в сопровождении инструкторов, и напомнил, чтобы мы внимательно слушали и запоминали все их уроки, советы и наставления.

Он передал командование инструкторам и ушел. Инструкторы сразу приказали нам следовать за ними. Они бросились бежать по крутому участку заболоченной земли и за несколько минут оказались далеко впереди нас. Там они остановились и ждали, пока мы медленно приближались к ним, прыгая по кочкам и оступаясь в лужи.

Мы промокли до нитки, перепачкались в грязи и еле волочили ноги, сгибаясь под тяжестью вещмешков.

А наши инструкторы были свежими и полными сил. Они не кричали и не злились на нас, неизменно оставаясь бесстрастными.

Я никак не мог понять – как им удалось за столь короткое время промчаться около мили по крутому болотистому откосу и выглядеть такими бодрыми и невозмутимыми.

Они спокойно объяснили, что как минимум такую скорость мы должны будем показать во время отбора. Стараясь об этом не думать, я решил держаться вплотную к ним.

Мне стало ясно, что между новобранцем и профессиональным спецназовцем лежит огромная пропасть.

Мы снова побежали, и вскоре, когда я поймал ритм движения, почувствовал прилив сил.

Под руководством инструкторов мы отрабатывали приемы переправы через бурлящие потоки, а также осторожно постигали искусство подъема по крутым и голым склонам гор – и все это с полной выкладкой.

В 13:30 нам позволили остановиться в неглубоком овраге, чтобы выпить воды, подкрепиться и немного отдохнуть. Но передышка длилась недолго, и вскоре мы снова пошли вперед, чтобы преодолеть последние пятнадцать миль сегодняшнего марша.

Когда мы добрались до очередной вершины, я увидел рядом с собой остальных ребят: у всех голова низко опущена, дыхание тяжелое и прерывистое, лицо залито потом. Мы не разговаривали, берегли силы, чтобы не потерять скорость.

Последние несколько миль по гребню холма и вниз по другому склону мы еле тащились и наконец добрели до финиша. Нам велели отдыхать в лесу в течение часа, разуться и осмотреть ноги, а также подкрепиться водой и едой. Но весь отдых испортила летняя мошкара, тучами облепившая каждого из нас.

Я никогда не видел таких туч москитов, затмевающих свет.

Армейские репелленты против москитов были почти бесполезны, они отгоняли их лишь на минуту, чтобы мы успели смахнуть с лица эти кишащие массы.

Нам уже не терпелось снова выйти на марш, на ходу они не так сильно донимали нас.

Скоро нас снова выстроили в шеренгу и приказали не шевелиться.

Мошкары было столько, что при каждом вдохе в нос и в рот набивались тучи этих кровопийц. Невероятным усилием воли мы преодолевали нестерпимое желание отогнать их и почесать зудящие места – стоять по стойке «смирно» под тучами мошкары было по-истине дьявольским испытанием.

– Не сметь двигаться! – закричал один из инструкторов, которого между собой мы называли мистером Занудой.

Сам покрытый густым слоем роящейся мошкары, он стоял перед нами и внимательно следил, чтобы кто-то из нас не взмахнул рукой.

Я усиленно моргал и дергал кончиком носа в тщетной попытке отогнать мошкару, которая назойливо гудела у лица. Это походило на средневековую пытку, и секунды представлялись мне часами.

Наша воля и терпение подходили к концу, когда, спустя сорок пять минут, раздался приказ «Вольно!», и мы разошлись в ожидании инструкций относительно ночного марша.

Таким способом нам только хотели напомнить, что телесная сила должна сочетаться с силой воли, духа, которая способна поддержать человека в моменты физической слабости.

Этот суровый урок владения собой каждому из нас запомнился на всю жизнь.