Текст книги "Охотники за «Кинжалом». Политический детектив"

След Гурона

Специальная комиссия под давлением общественности запросила секретные материалы из Министерства обороны. Прокуратура готовила документы для задержания капитана и штурмана «Виронии», спасённых шведскими вертолётчиками. Версия подрыва на пароме советской ракеты рассматривалась, как наиболее вероятная. Исполнителей собирались искать среди выживших пассажиров лайнера.

По возвращении в Таллин Шерман имел неприятный разговор с Романовым, который жестко сформулировал обвинения:

– За тысячу покойников придётся ответить! Ты нарушил все инструкции военного ведомства по перевозке ЗУРов. Кто разрешил доставку изделий на гражданском судне, да ещё с боевой частью? Вспомнил Карибский кризис? Теперь ты никчемный исполнитель и опасный свидетель теракта. И жить тебе осталось пару недель – уберут свои же!

Резидент несколько иначе представлял свою дальнейшую судьбу, для чего подготовил серию мероприятий. Первым же звонком он озадачил коллегу из Стокгольма, угодившего в эпицентр скандала:

– Как будем отмываться? Говорят, шеф в предынфарктном состоянии. Очухается и закатает нас в Сомали. Возможна и автокатастрофа.

На том конце провода послышались нотки превосходства:

– За твои косяки отвечать не намерен! Сам разбирайся, но зачистку на месте гарантирую. Шведы наседают со всех сторон, и я их где-то даже понимаю.

Капитан «Виронии» прогуливался в парке военного госпиталя, куда его определили после крушения. Получив диагноз «переохлаждение организма», он проходил стандартный курс лечения. Золотая осень уже вступила в свои права, раскрасив город благородной охрой. Ветер играл в футбол жёлтой листвой на газонах и трепал полы больничного халата.

– Хярра Кент, мне нужно с вами поговорить. Дело очень срочное. – Выпалил с ходу немолодой незнакомец, догоняя капитана.

Моряк с интересом разглядывал высокого мужчину:

– Мне запрещено давать интервью и отвечать на вопросы без адвоката.

– Господин капитан, я представляю военную разведку MUST. Вам придётся пройти со мной для прояснения ситуации.

Офицер предъявил свой значок и провёл Кента к синему «Вольво». У машины его встречали угрюмые охранники борцовского вида в мешковатых костюмах. Всё это больше напоминало арест. После круга почёта по городу «шведский танк» вырвался на автостраду. Конечной точкой поездки оказался небольшой военный аэродром в местечке Римбу.

Здесь капитана пригласили в вертолёт для перелёта в безопасное место.

В воздухе моряку надели наручники и зачем-то завязали глаза. Все разговоры велись на хорошем английском, что не осталось без внимания арестанта. Старший офицер пояснил: – Это второй рабочий язык нашей конторы и основной для контактов с иностранцами вроде тебя.

Когда вертолёт завис над квадратом и пошёл на снижение, пленник заволновался. Из ступора его вывел тот же голос:

– А теперь молись! Настал твой последний час!

В своей жизни Кент бывал в церкви всего пару раз и не помнил слов молитвы. Поэтому он закричал: – Да здравствует товарищ Сталин!

Выстрелов капитан не услышал. Тяжёлый мешок с телом, подвязанный грузом, сразу пошёл на дно, унося с собой страшную тайну «Виронии».

Тёмно-зелёный «Ирокез» без опознавательных знаков набрал высоту и повернул на базу.

Капитан «Виронии» прошёл инструктаж в охранной полиции, обязуясь не разглашать информацию о военных грузах на борту. Но после катастрофы такой свидетель мог подпасть под программу защиты с содержанием и охраной. Такую же подписку о неразглашении давал и штурман парома, которого повсюду разыскивали агенты военной разведки. Его заметили в пригороде Стокгольма, когда он покупал сигареты в киоске.

Тут уже имел место редкий всплеск преступности на улицах шведской столицы, жертвой которого пал наш лоцман.

Албанская группировка Михая вытесняла из центра турок, норовивших захватить рынок контрабандных сигарет. Обстреляв ларёк, боевики выскочили из машины и проверились контрольным выстрелом.

– Какого хрена, – возмутился бригадир по-русски, – это не тот! Но как похож! Ты сегодня третий раз облажался! Дай фотку! Нет не он! Аллюр, три креста бегом искать дальше!

Полицейский патруль прибыл на место через полчаса, констатировав заказное убийство. Лицо жертвы изуродовали пули 44-го калибра, а вместо документов из кармана торчал туз пик. Инспектор почесал затылок:

– На блатном языке это метка шулера. Значит, наказали за дело! Труп не опознать, но для проформы пробейте пальчики по базе.

Глядя на татуировку «КБФ – 76», полицейский с сомнением покачал головой: – Думаю, это албанцы. А убитый скорее всего турок, судя по наколке. Нам меньше работы, ведь янычары в ответ замочат албанца.

Утром Михай рапортовал куратору из шведской охранки САПО:

– План перевыполнен на 300%. Обнаружены и уничтожены три субъекта подходящей наружности. Но полного совпадения не наблюдаю. Зато у последнего похожая татуировка. Сам проверял! Продолжать отстрел?

– Идиот! Первый и второй уважаемые люди – сутенёр и карманник. Оба давно работали на фирму. А третий, вроде наш клиент.

Читая скупой отчёт из Стокгольма, Майкл нервно мерял шагами офис: в сухом остатке только Барни. Профессионал подсознательно находится в плену шаблонных схем, которыми пичкают курсантов в спецшколах. А, значит, обязательно попадётся на стандарте. Это вопрос времени, которого у резидента совсем не осталось.

Специальная комиссия из депутатов и чиновников работала по обе стороны залива, опрашивая десятки свидетелей. И, как часто бывает в такой ситуации, расследование двигалось по ложному следу.

В ходе допросов таможенников на пароме материализовались фиктивные трейлеры с водкой и сигаретами. Согласно показаниям служивых, воображаемые большегрузы возникли точно на парковочном месте фургона с ЗУРами. Новые свидетельства в корне меняли картину преступления.

Наёмники резидента, маскируясь под агентов военной разведки, прочёсывали отели и кемпинги Стокгольма, в надежде отыскать неуловимого Барни. Зачистка исполнителя в жестком варианте.

Что оставалось Шерману? Утечка информации о «Кинжале» запустит международный скандал, в котором ему уготована роль главного злодея.

Контора моментально откажется от резидента, обвинив его в контрабанде оружия и наркотиков. В таких случаях нелегал объявляется вне закона и завершает карьеру под колёсами грузовика.

Но, несмотря на происки боссов, Барни бесхитростно залёг в иммигрантском районе Хюсбю на Северо-Западе Стокгольма. Ещё до крушения он вскрыл несколько легковушек на грузовой палубе, прихватив связки ключей и права с адресами ротозеев. Взрыв фургона с ракетами не был неожиданностью для Барни, знакомого с устройством «Кинжала». Поэтому разборкой изделия занимался послушный Вернер. Ударной волной вырвало замки носового визира и опрокинуло аппарель.

Напарника мгновенно разорвало вместе с фургоном. В результате, девятый вал захлестнул грузовую палубу через проём, разметав машины и грузы. Агент нашёл глазами бочку спасательного плотика, который автоматически надулся из баллона, когда он потянул за тросик. Уходящей волной его вынесло в море, где в плот набились продрогшие коллеги, по несчастью. Спасатели пришли на помощь только утром и едва живой от холода Барни ступил на шведский берег. Получив в порту медицинскую помощь и сухую одежду, он отправился в город.

Агент исследовал содержимое похищенных бумажников, где нашёл кредитки с кодами на обратной стороне и немного наличных. Квартира первой жертвы в центре показалась слишком приметной, к тому же Барни совсем не знал шведского языка. Однако, он заварил себе кофе и позавтракал яичницей с бутербродами. Приняв душ и прихватив пачку наличных с полки, он двинулся по адресам.

В столичном гетто на окраине беглец почувствовал себя, как в родном Лос-Анжелесе: цветные, китайцы и мусульмане. Диверсант был метисом. Не хватало только латиносов, которых успешно заменяли арабы.

Следует признать, что район чисто убирался и регулярно асфальтировался, чего не скажешь о «городе ангелов». Английский здесь почитался вторым языком и Барни быстро подружился с афганцами. Беглые душманы ненавидели талибов и муллу Омара, пили водку стаканами и хвалили шурави, при которых на родине был порядок. Барни отрастил бородку и через пару недель стал типичным обитателем крупнопанельных трущоб Хюсбю. С ворованных прав и карточки соцстрахования смотрела похожая зверская морда без налёта европейской цивилизации.

Их обладатель Абдулла Фехель, вероятно, прибыл поднимать экономику Швеции из Ливана, но на вахту к блюмингу так и не заступил.

В данный момент его тело в кубрике «Ливонии» пробовал на зуб какой-нибудь мохнаторукий краб. Но дело Фехеля продолжало жить по старому адресу, куда приходили счета, письма и посылки. Вскрыв очередной пакет от курьерской службы, он нашёл там товарную партию таблеток амфетамина, известного в широких кругах, как «экстази».

Последующие бандероли не удивили разнообразием содержимого. Стало быть, Фехель был крупным дистрибьютором. А, значит, скоро хозяева придут за наличкой. Первую крупную сделку Барни провернул с албанцами, которые контролировали сбыт у ночных клубов и притонов. За тысячу таблеток ему дали хорошую цену.

Как обычно, 6-го Абдуллу Фехеля порадовали социальным пособием в 700$ (в пересчёте с крон), поступившим на кредитку. Живи и радуйся, тем более счета за квартиру оплачивает социальный департамент. Из любопытства он зашёл на биржу труда, откуда приходили грозные повестки на шведском. Здесь ему сообщили приятную новость: в этом году не ожидается вакансий по специальности взрывника нерудного карьера. Видимо, с этой профессией Фехель встал здесь на учёт.

Зато есть возможность пройти курсы медбрата с последующим распределением на работу в приют для престарелых. Если, конечно, будет угодно. Абдулла вежливо отказался, но обещал подумать. Чиновница с удовольствием общалась на английском, предложив ознакомиться с полным перечнем вакансий. Развитой шведский социализм продолжал радовать Барни бесплатным сыром.

Он по-прежнему занимал социальную квартиру утопленника в пятиэтажной крупнопанельке. Апартаменты с одной спальней (две комнаты) и лоджией, кухонно-бытовой техникой оплачивало государство. Помимо этого, в цоколе здания находилась бесплатная сауна и тренажёрный зал. А за углом – суповая кухня для безработных, где дважды в день предлагали фуршет из восьми блюд. Сюда регулярно наведывались обездоленные турки, оставляя в подворотне «Мерседесы» и меняя дорогие костюмы на рвань.

Королевство, разумеется, не обеспечивало иждивенцев полным пакетом услуг. Но недостачу женской ласки в полном объёме компенсировали знойные сомалийские девчата из соседнего квартала, которым всегда не хватало простого женского счастья.

Барни совсем расслабился и записался на курсы шведского языка, откуда он возвращался поздно вечером. На типовой лестничной площадке пятиэтажки располагались ещё две квартиры, которые пустовали в ожидании новой партии нахлебников. В одной из них его ждал киллер.

Фактически стрелок подстерегал Абдуллу, чей товар вопреки договорённости продавался на территории албанцев. Стороны давно поделили рынки и заключили соглашение, вероломно нарушенное Фехелем.

Вставляя ключ в замочную скважину, последний получил три пули в спину и контрольный выстрел в затылок.

Убиенного по фотографии потом опознал резидент в Стокгольме, немедленно проинформировав Шермана. Майкл готовил подробный рапорт в Лэнгли, не забыв упомянуть о внезапной кончине исполнителей и капитана «Виронии». Но на столе директора уже лежал обстоятельный отчёт шефа с упоминанием особых заслуг таллинского резидента. В той же папке оказались донесения агентов-инспекторов, посетивших Эстонию инкогнито, с полным перечнем подвигов Шермана.

Директор управления тяжело вздохнул и поднял трубку спецсвязи: – Джим, я изучил материалы. Знаешь, ты был прав. Пора решать вопрос кардинально. Приступайте к процедуре немедленно.

Начальник Прибалтийского отдела подпрыгнул в кресле и проскакал в нём круг вокруг стола. Он давно готовился отозвать Майкла из Эстонии, отправив ему на смену своего протеже. Шерман демонстративно игнорировал указания босса и часто действовал через его голову. Источники сообщали о расхищении резидентом агентских фондов и участии в контрабандных операциях. Генерал вызвал руководителя службы внутренней безопасности и положил перед ним секретный циркуляр:

– Ты уже в курсе эстонских событий? Мой резидент крепко облажался и попал в орбиту скандала. Там работает правительственная комиссия, которая может выйти на след. У нас нет другого выхода! Подбери лучшего исполнителя и постарайся не огорчать меня. Срок две недели!

Глава службы безопасности терпеть не мог генерала, считая его инородным телом в гражданской организации. Но для ликвидации Шермана он отобрал одного из лучших специалистов.

Стрелок много лет выполнял заказы конторы, получив в кругу коллег звание «заслуженный киллер республики». Правда, какой оставалось за кадром. Свой первый зарубежный заказ он выполнил в Колумбии, простояв сутки по горло в малярийном болоте. Известный наркобарон привозил сюда свои жертвы на корм крокодилам и поэтому не ожидал засады. Снайпер чисто снял клиента и мученика, отпущенного на ужин рептилиям. Затем он хладнокровно отправил вдогонку и пару самых жирных аллигаторов.

Наука умалчивала о причинах безразличия плотоядных хищников к худосочному стрелку. Возможно, дело в особом древнем эликсире.

Кроме почётного звания он получил в конторе по 200000 долларс за каждую голову, включая крокодилов. Специалиста прозвали «Гуроном», но в сумерках он мог сойти и за якута. Персональные данные и личное дело в архивах отсутствовали, но ветераны утверждали, что боец родился на 70-й широте. Он говорил по-русски, как москвич, а по-испански, как мексиканец. В английском и немецком он знал основные диалекты, что не удивительно для человека с абсолютным слухом.

Виртуозы тайных операций рисковали впасть в ступор, увидев стрелка за вторым скрипичным пультом симфонического оркестра. Впрочем, судьба их никогда не забрасывала в город-герой Аткарск, где блистал маэстро.

В перерывах между гастролями по области скрипач работал по основной специальности. Фирма связывалась с Гуроном по телефону посредника, который механически передавал вызов по длинной цепочке. Поэтому стрелок выходил на связь через неделю, но заказчик соглашался ждать.

Работа того стоила, а посему заслуженного киллера вызывали только в исключительных случаях, как в этот раз. Во время разговора директора с шефом скрипка мастера звучала в одном известном Северном королевстве. Маэстро любил работать за Полярным кругом, вспоминая своё каторжное детство в «Норильлаге». Там в прохладных широтах не водились крокодилы и пираньи, а от белых медведей его спасал древний оберег эвенков.

Ликвидатор Боря Кох по первой фамилии, как и миллионы советских граждан, появился на свет в ГУЛАГе и родителей своих не знал. Детство прошло в детском доме за колючей проволокой, откуда Борьке удавалось убегать к эвенкам, которых здесь называли тунгусами. Впрочем, в те годы всю страну окружала граница с вышками, колючкой и КСП.

В тундре под Норильском он научился стрелять и сливаться с местностью, как настоящий охотник. Но родные гены давали себя знать – мальчишку произвели на свет немецкие физики-ядерщики, познавшие заботу отца народов. После первых же уроков немецкого в лагерной школе Боря бегло заговорил на берлинском диалекте. Английским он овладел самостоятельно с помощью разговорника. Среднюю школу Кох заканчивал уже в Новосибирске. Из здешнего Академгородка будущее светило квантовой физики отправили в «Бауманку» на закрытую кафедру.

Особисты заведения сразу обратили внимание на одарённого студента-ракетчика, который, ко всему прочему, владел пятью языками, не считая отборного. А офицеры военной кафедры открыли у Коха уникальный дар снайпера: юноша без промаха стрелял с двух рук, а из карабина ещё и на звук. При абсолютном музыкальном слухе курсант за считанные недели стал виртуозом на ключе: его скоростную передачу не успевали принимать сами преподаватели.

Уникум был обречён на сотрудничество и после Бауманского прямиком отправился в Краснознамённый институт КГБ, известный в узких кругах, как 101-ая школа. Кроме спецпредметов в «Лесной» преподавали искусство конспирации и тонкости дипломатии, но из Бориса здесь лепили высококлассного ликвидатора. Его готовили для специальных операций под шкурой торгового представителя или дипломата на территории блока НАТО. Кох научился убивать голыми руками, шпилькой для волос и любыми подручными предметами. Но особого мастерства он добился в стрельбе.

Пройдя полный курс, герой вернулся к любимым ракетным двигателям. Его распределили в НИИ при столичной авиазаводе, где ракетчики доводили до ума похищенные на Западе технологии. Разведка поставляла секреты на микроплёнках и фотографиях, а иногда инженерам доставались обломки ракет или изделия целиком. Приходилось прослушивать записи разговоров американских коллег по телефону или в баре, откуда Борис добывал ценную информацию.

Как-то раз он провёл две недели на лыжном курорте Швебиш-Гмюнде в ФРГ, где наши американские партнёры разместили новые «Першинги-2».

Он успешно изображал канадского туриста и щедро угощал офицеров.

Наливаясь виски и джином, вояки теряли контроль, а канадский лыжник удовлетворял простое любопытство. Американцы старались пить в баре у самой базы, чтобы потом не заплутать в горах.

Разведчик быстро свёл дружбу с капитаном бригады «Першингов», но спаивал его на другом конце города. Пьяный ракетчик наболтал много лишнего, а Кох едва успевал менять кассеты диктофона.

Офицер особенно разошёлся, когда в компании появилась немка без комплексов. Неудивительно, что Борис вскоре попал в разработку их военной контрразведки. Пришлось срочно возвращаться домой и не с пустыми руками. А перед отъездом он ликвидировал немецкую подружку, которую вслепую использовал в качестве приманки. Девица неудачно спустилась со склона без лыж и сломала шею.

Примерно через год Кох побывал в шкуре чистого киллера, получив задание устранить малоизвестного диссидента из Литвы, бежавшего в Лондон через Швецию.

Британская столица, куда стрелок вылетел под канадским флагом, встречала гостя проливным дождём. Он снял небольшую квартирку у станции подземки Паддингтон, откуда спокойно наблюдал за объектом.

За несколько дней охотник установил зоны залегания и маршруты передвижения клиента. Оставалось только поставить точку, но помешали непредвиденные обстоятельства.

Каждый день литовец вызывал такси и отправлялся на Пикадилли, где отоваривался дисками и литературой, о которых Борис не смел мечтать. Потом диссидент отъедался в дорогом ресторане «Мурано», а наш экономный стрелок давился хот-догом у афиш. Клиента постоянно водили два бобби в гражданском, без церемоний заходя в заведение. Стрелять в такой толчее, пусть даже с крыши – громадный риск.

В подобных случаях инструкция рекомендовала пневматический пистолет, замаскированный под трость и стреляющий капсулой с ядом. По звонку из телефона-автомата случайный прохожий передал ему чудо-оружие. Пистолет был заряжен и подготовлен к работе. В тот же день Борис вышел на рекогносцировку и выбрал несколько огневых позиций. Назавтра он гулял по Пикадилли в новом костюме и галстуке, изображая богатого наследника в поисках приключений.

Литовец вышагивал навстречу, щурясь от яркого солнца и улыбаясь собственным мыслям.

Кох тоже расцвёл в улыбке: приятно убивать счастливого человека. Он поигрывал тростью-убийцей, дожидаясь пока клиент подойдёт на убойную дистанцию. Оружие приятно дрогнуло в руке, а слабый хлопок заглушила улица. Стрелок, надвинув шляпу на глаза, разминулся с провожатыми. Вполоборота повернулся к витрине магазина пластинок и боковым зрением зафиксировал результат: объект осел на брусчатку вниз лицом. Спустя три года болгарские комитетчики тем же оружием отравили известного диссидента Георгия Маркова.

С витрины магазина пластинок улыбался плакат норвежца Терье Рюпдала, чья гитара играючи проникла в святая святых «fusion» и «new age». Довольный киллер купил два последних альбома маэстро без всякой очереди и захода к директору. За литовского отступника ему обещали премию в размере двойного оклада.

Однажды, взяв в руки скрипку, киллер приступил к усиленному самообразованию и уже через неделю повторял знаменитое пиццикато Стефани Граппелли. Со временем он настолько обнаглел, что позволял себе оттачивать мастерство в подземных переходах по ходу ликвидации. Гастроли в Европейских столицах приносили доход, не сравнимый с комитетским. Центральным эпизодом своей карьеры Борис считал сольный концерт в Стокгольме 10-го сентября 1984 года.

Здешний резидент внешней разведки неожиданно взял на подозрение нашего лучшего нелегала. Тот давно работал под прикрытием, успешно изображая бизнесмена, и даже стал миллионером. В последнее время агентура стала обращать внимание на несанкционированные контакты разведчика с английскими коммерсантами. Изменился и характер передаваемой им информации.

А когда поступил сигнал о продаже акций его комитетской фирмы, в конторе решили не рисковать и вызвали Коха.

На концертную площадку скрипач пробирался окольными путями через Германию, а оттуда на арендованной машине в Швецию. По пути он давал гастроли в крупных городах Дании и Нидерландов, представив прохожим попурри из опусов джазовых метров Граппелли, Гудмана и Понти. Урожай выдался богатым, а в Амстердаме ему даже предложили контракт с фирмой звукозаписи. В Стокгольме скрипач занял позицию на помпезной эспланаде Нарвавеген, где богатеи оценили его мастерство в 500 крон.

А главное, контора предателя располагалась рядом через квартал в шикарном районе Эстермальм. Заработав пару тысяч, он составил точный распорядок дня клиента.

На этом завершилась культурная часть программы. Ночью скрипач слился с местностью на маленьком зелёном пятачке у сквера. Небольшой дендропарк с альпийской горкой обогатился фигурно остриженным кустом можжевельника. Завсегдатаи благодарили мэрию, но только радость их была недолгой. Значительную часть хвои составлял сам Кох, окаменевший под специальным камуфляжем в обнимку с компаньоном Хеклером.

Полицейскую винтовку HK PSG-1 с глушителем выбрали, чтобы сбить с толку шведскую охранку SAPO, чьи топтуны гуляли с нелегалом. Это оружие предпочитали «Красные бригады».

Кох с Хеклером сказали своё «нет», когда перебежчик выходил с сигаретой из ресторана. Улыбка так и застыла на загорелом лице бизнесмена, чьё тело медленно сползло по стене.

Пожилые цветочницы хором взяли верхнее фа: – Hjälp, polis! – Призывая на помощь полицию. Толпа разрасталась и сдержанно по-шведски гудела. Вновь прибывший куст, наоборот, сторонился сборищ и потихоньку удалялся. Сначала он замер на тротуаре, а затем пересёк проезжую часть и скрылся за углом. Удивлённый таксист на стоянке ожесточённо тёр глаза.

Утром Кох дал прощальный концерт уже без Хеклера, порадовав публику «Временами года» Вивальди в джазовом прочтении.

Успех был колоссальный. Скрипач чуть было не попал в объектив телехроники, но меломанов разогнала муниципальная полиция.

Стрелок дал себе слово обязательно сюда вернуться. Великий Граппелли тоже начинал на улице, а затем покорил Карнеги-Холл.

– Жизнь коротка, искусство вечно! – утверждал Гиппократ. Вокруг рушился привычный мир, зарплаты не хватало, и Кох заиграл в московских переходах. Когда заявлялась «крыша», он забивал стрелку, куда являлся на пару с Хеклером.

Родная контора пыталась заставить его работать за рубли – считай бесплатно. Но Борис вежливо отказался и перешёл на вольные хлеба. Ликвидатор предлагал себя на рынке под девизом «Эффективно решаем проблемы хозяйствующих субъектов» и едва сам не стал таким же субъектом. Киллера обычно ликвидировали после выполнения заказа, но с Кохом вышло, как раз наоборот.

С тех пор он работал только с постоянными клиентами и выстроил многоступенчатый механизм приёма заказов.

Пока сигнал на устранение Шермана шёл через океан, Кох с Хеклером выполняли работу за Полярным кругом. Под этот заказ стрелка снабдили новейшим изделием одноимённой фирмы модели MSG-90. Прицельная дальность с глушителем – 800 метров. Заказчика и клиента Гурону знать не полагалось.

Борис добирался до огневой позиции ровно сутки. Лыжный марафон по тундре на морозе под 40, да ещё полярной ночью нипочем заслуженному киллеру республики Саха! Он вышел на позицию у озера за срубом финской бани и окопался. Лежать предстояло долго, и снайпер вырыл нору, как принято у тунгусов. Вход завалил снегом и зажёг в убежище спиртовку. Через час внутри образовалась ледяная корка и лёжка охотника ламута почти готова.

Чтобы не выдать себя паром изо рта ушлые эвенки на морозе жевали снег. Соблюдая режим маскировки, Кох изучал полярную темень через ночной прицел. Не теряя контроля за избушкой, стрелок выключился ровно на 10 часов. Полярная ночь стирает границы между временами суток, но движение на объекте началось ровно в 8 утра.

Два мощных внедорожника под эскортом снегоходов «Ямаха» разбудили тундру рёвом моторов. Охотник проглотил питательную подушечку спецназовца, запив подсолённой водой из фляжки.

Он дождался дыма из трубы, отметив банщика за сухие дубовые дрова. Терпеливо выслушал привычные в таких случаях вопли и свист веников в парилке. Потом наблюдал молодецкие прыжки в ледяную прорубь. Судя по возгласам «Де тiтки мужики?», целью снайпера были украинцы. Гуляли широко с размахом и «гарны дiвчины» они же «тiтки» рубенсовских форм спустились с неба на вертолёте.

Выступления продолжались водочными процедурами вовнутрь под шашлык из оленины. Хлопцы удивили стрелка групповым соитием на морозе. Борис старательно игнорировал пышные формы путан, от вида которых дрожали руки. Впрочем, сами клиенты выглядели не менее импозантно: пузаны в полтора центнера с якорными цепями до брюха.

Гейши Крайнего Севера вдохнули жизнь в призыв «крепить нерушимое братство советских народов». Между собой девицы говорили по-эстонски:

– Mine putsi, kuradi lits! (эст. Примитивная брань) – Что явно не означало признания в любви. Но ругались все по-русски.

Хлопцы тоже не стеснялись в выражениях:

– Чортова повiя, бери за щоку!

В этом бывшие братья и сёстры демонстрировали полное единодушие, крепя узы горилкой с перцем. По сердцу резанули только бандеровские лозунги и кричалки: «Кто не скачет, тот москаль» и «Слава Украине!» Примерный советский комсомолец Кох всю жизнь боролся с фашизмом и решил не останавливаться на достигнутом:

– Пусть помучаются, бандеровцы! Недолго осталось!

Когда охрана отправилась в парилку к девицам, Кох с Хеклером чуть слышно чихнули два раза: по числу мишеней. Оба толстяка застыли у проруби, обёрнутые в полотенца. Стрелок похвалил новый глушитель того же производителя и подобрал гильзы. Тщательно заделал снегом амбразуру, оставив узкую щель для наблюдения.

Осталось только вывести из строя автотранспорт украинцев и включить манок для волков. Гурон незаметной белой тенью пронёсся от проруби к домику. Оба бандеровца лежали у полыньи с дырками во лбах, выпустив из рук сигары. Стрелок бросил на угли куски мяса, и манящий запах разнёсся по тундре. Следующим рывком он сорвал с джипов и снегоходов провода зажигания, утопив их в проруби. Затем ещё раз осмотрел место преступления, подтянул ремень винтовки и встал на лыжи.

По пути Кох установил электронный манок для волка, имитирующий вой вожака стаи. Голодные хищники соберутся на зов и встретят братанов у выхода из бани. Охрану не спасут дорогие пистолеты: этой зимой стаи волков захватили Север Норвегии. В пути Борис рассыпал специальный порошок для отпугивания серых, приготовленный по древнему рецепту тунгусов. Он опустил очки ночного видения и сильно оттолкнулся.

Утром Гурон уже принимал горячую ванну в отеле маленького городка, изображая богатого американского нефтяника. У границы города стрелок избавился от инструмента, сбросил масхалат и смешался с толпой лыжников. Северян не смущали морозная Полярная ночь, пронзительный ветер и снегопад.

Освещённая лыжная трасса петляла вдоль реки и упиралась в старую крепость викингов. Потомки норманнов, снявши лыжи, утоляли голод и жажду в небольших павильонах на дистанции.

Вдохновлённый жгучими эстонками, Борис искал глазами знаменитый скандинавский генотип и не находил. Попадались только мужеподобные и скуластые дылды, а наш стрелок не отличался богатырским ростом. Так был развеян миф о красоте норвежских женщин. Отведав незатейливой северной кухни, он отправился на разведку. Предстояло затеряться среди гуляющих иностранцев числом не более трёх.

Эту цифру ему назвал болтливый портье, рассматривая новенький американский паспорт: – Приехали русские бандиты из Киева с охраной и шлюхами. Весь город стоит на ушах. В барах выпиты все раритетные коньяки, а теперь они раскупают последний «Курвуазье» в магазинах. Деньги меряют линейкой.

Борис поправил администратора:

– Темнота! В Киеве живут украинцы! Плохо учился в школе?

– У этих украинцев такие русские рожи – мороз по коже. – Бармен узнаваемо изобразил орангутанга и нахмурился.

– Так они сродни норвежским женщинам. Вы, что здесь размножаетесь почкованием? – Кох изобразил процесс на пальцах.

Викинг обиделся, но твёрдо решил добиться чаевых:

– Они купили и самые дорогие часы в бутике, которые лежали на прилавке с немецкой оккупации. Золотой «Брегет» за полмиллиона крон. Потом утопили его в море на рыбалке. А сегодня интересовались моей крышей. Кровлю в отеле меняли недавно, но их старший обещал проверить. Буйные гости из Киева сносно говорят по-английски.

Улицы городка словно вымерли. Борис встретил только двух пешеходов и те показались ему топтунами. Куранты на башне пробили полночь, а может полдень? У кого бы спросить? Гурон отправился искать оживлённые туристские тропы с целью затеряться.

Но тут задрожали стекла от трелей громогласного а капелла. Это лужёные славянские глотки затянули застольную «Ой, мороз, мороз» Морозовой-Уваровой на языке оригинала. Борис не рискнул присоединяться: он и так был на грани провала. Перед ним распевали те самые массы, с которыми не грех смешаться.

В первую секунду Кох потерял дар речи – навстречу вышагивал давеча убиенный им брюхан! Покойник передвигался в обнимку с квартетом соратников вполне самостоятельно и без дырки во лбу. Его окружали не менее грациозные баритоны и тенора, с бутылками эксклюзивного «Курвуазье Леспри». При этом труп бодро дирижировал хором и регулярно прикладывался к графину. Произведение исполнили на бис под аккомпанемент баяна, который купили у лабухов в баре.