Текст книги "Сама невинность"

Она медленно переплела косу и забралась в постель. Где Ранульф?

Но она тут же сообразила, что Ранульфу вряд ли известно, что все в Эшлине знают об их истинных отношениях, и, вероятно, он по обычаю беседует с Фулком и его людьми.

Эльф с улыбкой потянулась. В комнате царил полумрак, и ночь была не слишком холодная.

Глаза Эльф закрылись.

Глядя на нее, Ранульф думал, что в жизни не встречал женщины прекраснее. Темные полукружия ресниц мирно покоились на щеках. Чувственные губы плотно сжаты.

Стараясь не шуметь, он вымылся и вошел в спальню. Немного подождав, приподнял одеяло и лег. Разбудить ее или пусть все идет своим чередом?

Но не в силах сдержаться, он нагнулся над ней и припал к губам поцелуем.

Серо-голубые глаза открылись и взглянули в его, зеленовато-карие.

– Не стоило так долго сидеть в зале, господин. Похоже, весь дом знает, что мы не настоящие муж и жена, – призналась она. – Разве не заметил, что Айда и Вилла улеглись сегодня в зале? Айда считает, что за дверью все слышно.

Ранульф тихо рассмеялся:

– Значит, мы притча во языцех во всем поместье, малышка. Как же это случилось?

Подложив за спину подушки, он сел и притянул ее к себе на колени. Сердце Эльф так и подпрыгнуло, но она постаралась взять себя в руки.

– Айда положила под перину нож, чтобы обрезать боль, когда ты лишишь меня невинности, – сообщила она.

– Меня поражает, что женщины, которые терпят эту боль, верят в подобные сказки, – хмыкнул он. – Кровь Христова, девочка, ты не боишься? Я не позволю тебе страшиться моих ласк!

– Почему все хотят знать, боюсь ли я? – раздраженно нахмурилась девушка, и Ранульф с трудом сдержал смех. – Я знаю, что первый раз придется трудно, но, по чести говоря, слишком сгораю от любопытства узнать, что будет дальше, чтобы волноваться о какой-то боли. Нет, Ранульф, я ничуть не напугана.

– Ты восхитительна, – вздохнул он. – Теперь я знаю, почему ни одна женщина не привлекла меня настолько, чтобы предложить ей руку и сердце. Очевидно, сам Господь дал мне тебя в жены, Элинор.

К его восторгу и удивлению, она быстро поцеловала его в губы.

– Пытаешься улестить меня, господин мой Ранульф? Мне очень это нравится.

Она прижалась к его груди.

«Милый Боже, помоги мне сделать это помедленнее», – молча молился он, гладя ее по голове.

– У тебя поразительный цвет волос. Не огненно-рыжий, а золотистый. Ты никогда не обрезала их, Элинор? – Он взвесил на руке ее косу, развязал ленту и принялся расплетать. – Хочу видеть тебя обнаженной, укрытой лишь твоими волосами, малышка, – обронил он, поднося к губам тяжелую прядь. – М-м-м, ты пахнешь лавандой.

Обнаженной? Он хочет видеть ее обнаженной?

Этого она не предполагала.

– Разве такое прилично? Не знала, что мужья могут смотреть на голых жен, Ранульф.

– Разумеется, – заверил он. – Разве мы не приходим в этот мир без всякой одежды, Элинор? Нас учат стыдиться своих тел, но почему?! Ведь их дал нам Господь.

– Правда, – пискнула Элинор.

Ранульф приподнял ее подбородок.

– Ты прекрасна, малышка, и я хочу видеть тебя такой, как создал тебя Бог. Я рад, что ты так целомудренна, но с мужем скромность ни к чему.

Щеки девушки заполыхали, но она не отвела взгляда.

– Я почти ничего не знаю, Ранульф, и во всем полагаюсь на тебя.

Он нежно обнял ее и свободной рукой принялся развязывать ленты камизы. По мере того как обнажалась грудь, глаза Эльф раскрывались все шире. Кажется, она снова забыла, как дышать. Длинные пальцы не спеша откинули края ткани, и камиза соскользнула с плеч, застряв на бедрах.

Ранульф впился взглядом в круглые маленькие груди, не больше яблочек. А талия! Он мог бы обхватить ее ладонями!

– Mon Dieu![7]7
  Мой Бог! (фр.)


[Закрыть] – хрипло выдавил он. – Ты безупречна, малышка.

Не отрывая от него взгляда, Эльф распутала завязки на его камизе, распахнула и, следуя примеру мужа, стянула до пояса. И принялась так же пристально изучать его. Она уже видела Ранульфа в чане, но на этот раз все было по-другому.

Ее маленькие ручки пробежались по его широкой груди, широченным плечам, ощупали недлинный, но широкий шрам на предплечье.

– Укол копья во время турнира, – пояснил он, целуя ее ладонь.

– Ты победил? – спросила она, отнимая руку. Ранульф кивнул. – А этот? – Подушечка пальца дотронулась до извилистого рубца на плече. – Откуда эта рана, господин?

– Получена в битве между войсками короля и претендентки на трон.

– Ты должен больше тренироваться, – посоветовала девушка. – Обе раны с одной стороны, значит, ты слишком неосторожно открываешься. Если не поостережешься, когда-нибудь потеряешь жизнь из-за своей беспечности.

– Откуда моей маленькой монахине знать такие вещи? – выпалил он, пораженный ее проницательностью.

– Разве это не очевидно, господин? – нашлась она.

– У тебя острые глаза, – тихо вымолвил он. Чресла его горели сладострастным желанием.

– Ты слишком непристойно уставился на меня, Ранульф. По-моему, тебе следует меня поцеловать, – объявила Эльф, поняв, как сильно он хочет ее. Ранульф схватил ее в объятия и впился губами в розовые уста.

Он опасен!

И тут Эльф охнула, не ожидая, что ее грудь окажется в сильной мужской ладони. Шершавый кончик пальца потирал сосок, пока он не затвердел.

– Ранульф! – взвизгнула она, вздрогнув.

– Элинор!

– Господи…

Но мистрис Марта утверждала, что мужчины любят касаться женских грудей. Однако не сказала, что при этом женщину бросает то в жар, то в холод, а сердце трепещет, как пойманная птичка. Марта промолчала!

– Ты не только красива, но еще и изысканна, малышка, – гортанно вымолвил Ранульф, сгорая от ощущений, неведомых Эльф. Его ладонь накрыла другую грудь.

Эльф зачарованно наблюдала, как он перекатывает нежную горошинку между большим и указательным пальцем, пока не достиг цели, превратив сосок в крохотный камешек. Потом принялся мять нежную плоть, столь чувствительную, что она застонала:

– Остановись! Иначе я умру! Обязательно умру!

Но в ответ он снова поцеловал ее, играя на ее губах, как на сладкозвучной лютне, чуть касаясь, задевая, покусывая. Эльф вздохнула от наслаждения, и он, тихо рассмеявшись, подхватил ее за талию, поднял и зарылся лицом в соблазнительную ложбинку между грудями.

Эльф поспешила опереться ладонями на его плечи. В его руках она казалась себе перышком. Он снова прижался к ней лицом и медленно провел языком по белоснежной коже, лизнул оба соска. Девушка вскрикнула от неожиданности. Волны ни с чем не сравнимого возбуждения прокатывались по спине. Но Ранульф только начал игру обольщения. Его губы сомкнулись на соске, потянули и стали посасывать.

– О-о-о-о!

Эльф, вздрагивая, блаженно прикрыла глаза, пока Ранульф ласкал ее второй сосок. Он медленно опустил ее на колени и принялся укачивать, как ребенка.

– Ты не боишься, – протянул он скорее утвердительно, чем вопрошая.

– Нет. Это чудесно. Мне и в голову не приходило…

– Еще бы, моя невинная малышка. Монахиням не полагается знать о плотской любви.

– Матти и Иза бегали к амбару подсматривать за священником и молочницей, – пояснила Эльф.

– Уверен, что тебя с ними не было.

– Конечно, – ответила Эльф и, слегка подавшись вперед, лизнула его грудь. Ранульф затаил дыхание, но не сказал ничего, что выдало бы его неудовольствие. Наоборот, отнял руки, чтобы предоставить ей большую свободу. Кожа его оказалась немного соленой на вкус, а запах… она никак не могла определить. Мыло и мускус… да, что-то пряное, безмерно ее возбуждающее.

Ранульф выжидал. Ее голова опустилась ниже, потом еще ниже, текучая шелковистая прохлада пощекотала живот, и напряжение еще больше возросло. Эльф буквально вплавилась в него, прижимаясь теплой плотью. Обхватив друг друга руками, они замерли в бесконечном поцелуе. Наконец Эльф отстранилась и глубоко вздохнула.

Пора.

Он медленно стянул с нее камизу, отбросил и принялся осыпать поцелуями ее лицо, веки, точеную шею. Одна рука сжала ее плечо. Другая скользила по ее телу, лаская изящные изгибы и выпуклости. Она извивалась, словно охваченная пламенем. Кожа, мягкая, как самый тонкий шелк, а сама она чуть подрагивает под его ладонью. Настоящее совершенство: тонкая талия, упругие груди, округлые бедра и стройные ноги.

Никогда еще Ранульф не ведал подобного желания.

Он на секунду отстранился, чтобы снять свою камизу, и снова стал ласкать жену. Проведя пальцем по сомкнутым створкам ее женственности, он заметил, как ее бедра инстинктивно сжались.

Ее никто так не касался… даже де Бад! Она в жизни не представляла, что такое может быть! И лишь теперь поняла, что это такое – остаться обнаженной наедине с мужчиной.

Эльф немного испугалась, хотя сознавала, что ей ничто не угрожает.

Палец скользнул внутрь. Эльф застыла, но Ранульф, бормоча нежные слова, немедленно остановился и стал ее целовать. Палец продвинулся глубже. Еще глубже. Эльф старалась не закричать.

Ранульф подумал, что необходимо подготовить ее к вторжению его плоти.

Его палец осторожно надавил на маленький драгоценный бутон ее желания, принялся играть с ним, дразня, гладя, теребя. Его губы не оставляли в покое ее лицо, лоб, щеки. Неустанный палец продолжал ласкать крохотный узелок плоти, постепенно начинавший набухать и пульсировать.

Что происходит?

Эльф была вне себя от недоумения. Потаенное местечко между ног, казалось, вот-вот взорвется.

– Ранульф! – ахнула она и тут же почувствовала, как палец снова проникает в нее. Она невольно выгнулась. Больно пока не было, просто странное чувство заполненности.

Ранульф обрадованно подумал, что она быстро отозвалась на ласки и сейчас истекает любовным соком, так что палец легко скользит по гладкой плоти. Она поморщилась, когда он коснулся барьера девственности, слишком глубоко расположенного, но не сопротивлялась, не просила остановиться.

– Ты готова стать женщиной, Элинор? – спросил он, глядя в ее серебристые глаза.

– Да, – вырвалось у нее.

Облегчение! Она жаждет освободиться от этого жгучего, всеподавляющего ощущения, грозящего убить ее, и знает, что лишь Ранульф способен помочь.

– Ты так мала по сравнению со мной, – объяснил он, – что я могу легко тебя раздавить. В первый раз мы должны быть чрезвычайно осторожны.

Он поднял ее с колен и положил на постель, а сам присел перед ней на корточки.

Глаза Эльф широко раскрылись от удивления и ужаса, когда она впервые увидела мужское достоинство супруга. Это не копье мальчишки, а могучее оружие мужчины.

– Ты не можешь втиснуть это в меня! – ахнула она. – Просто разорвешь!

– Нет, малышка, вот увидишь, все будет хорошо. А теперь откройся мне, Элинор, и поверь, я не сделаю ничего дурного.

Эльф нерешительно развела бедра. Взяв жену за щиколотки, Ранульф стал поднимать ее, пока его мужская плоть не коснулась сомкнутых лепестков лона, и принялся тереться, пока створки не стали медленно раскрываться. Навершие копья скользнуло между влажными нижними губками. Он привлек Эльф еще ближе, и она почувствовала, как он начал входить в ее тугие ножны. Эльф вздрогнула. Но не от страха. Скорее от предвкушения того, что сейчас произойдет.

Он почувствовал, как головка напряженного отростка постепенно входит в нее, неуклонно продвигаясь вперед. Он с трудом сдерживался, чтобы поскорее не окунуться в наслаждение.

– Когда я погружусь чуть глубже, малышка, – сдавленным голосом наставлял он, – сцепи ноги у меня на спине.

К его величайшему восторгу, она немедленно послушалась. Господи, какая она тугая, горячая и влажная внутри!

Он застонал от почти исступленного удовольствия. Как кружится голова… от аромата ее тела!

Эльф тихо вскрикнула, когда огромный отросток врезался в нее. Теперь она поняла, почему он сидит в такой позе. Боится, что сомнет ее изящное тело. Он все сильнее возбуждал ее, и она вдруг осознала, что наслаждается каждым мгновением его ласк.

Неожиданно он остановился. Губы прижались к ее устам. И не успела она опомниться, как Ранульф вонзился в нее еще глубже, похитив ее девственность одним выпадом. Он успел поймать ртом ее вопль, но по щекам заскользили жемчужные слезы: очевидно, боль была достаточно велика.

Ранульф поднял голову и прошептал:

– Прости меня, малышка.

Он слизнул прозрачные капли и, немного выждав, стал двигаться. Эльф забыла о боли. Быстрее… быстрее… глубже…

Боль прошла, словно и не существовала. Наслаждение, исступленное, жаркое наслаждение наполнило все ее существо. Эльф выгибалась все сильнее, стараясь целиком принять его в себя, издавая тихие крики.

– Ранульф! Ранульф! О-о-о, Пресвятая Матерь, я не подозревала! Это чудесно, чудесно! О-о-о-о!

Ее тело напряглось, затрепетало и будто взорвалось в вихре изысканных ощущений.

– Нет! Я хочу еще! Еще! – закричала она и лишилась чувств, погрузившись в теплую тьму.

Он застонал, извергаясь в нее. Прошло несколько минут, прежде чем он нехотя отстранился и лег на бок.

Сколько женщин было у него в жизни? Достаточно, чтобы понять: то, что происходит между ним и этой девочкой-женщиной, поистине бесценно и необыкновенно. Как он любит ее! А она, его сладчайшая Элинор, не знает об этом. Это ее первый опыт любви. Что, если ее страсть быстро угаснет? Тогда они превратятся в одну из бесчисленного множества супружеских пар, которых не соединяет ничто, кроме детей и в лучшем случае взаимного уважения. Он не вынесет, если она его отвергнет. Уж лучше ей никогда не узнать, что он подарил ей сердце. Он не хочет услышать, что она любит его из жалости или долга. Только когда она признается в своих чувствах к нему, он ответит тем же.

Ранульф поднялся, заключил в объятия все еще лежавшую без сознания Элинор, погладил по голове и поцеловал в лоб, мельком заметив пятна крови на бедрах и простыне. Она чуть пошевелилась и открыла глаза.

– Тебе уже лучше, малышка? – встревоженно спросил он.

Эльф кивнула, нежно коснувшись его лица. Неужели то, что она испытывает, любовь? Или просто сладострастие? Откуда ей знать? Не может же она спросить Ранульфа. Его наверняка смутят ее наивность и глупость. Кроме того, он, конечно, не любит ее, и любые признания лишь смутят его. Они прекрасно ладят, нравятся друг другу, и, если она начнет говорить о любви, Ранульф постарается охладить ее пыл. Лучше промолчать. Он старше и мудрее. Закаленные в битвах рыцари, такие как Ранульф де Гланвиль, не подвержены любовной лихорадке. Нет, она будет молчать и сохранит его уважение и дружбу.

– Ты была очень храброй, – восхищенно прошептал он.

– А ты – добрым. Когда мы сможем сделать это снова, господин? Должна признаться, что наслаждалась почти каждой минутой.

Ранульф улыбнулся, удивленный, но довольный.

– Ах, малышка, мне нужно время, чтобы прийти в себя после такой страсти, но возможно, еще до рассвета мы сможем снова слиться в одно целое, если захочешь.

– А ты? Ты захочешь? – допытывалась она.

– Да, госпожа моя. Ты прелестна и несравненна. Король сам не знает, какую милость оказал мне, – искренне ответил Ранульф.

– Давай ничего ему не скажем, – игриво предложила Эльф и устремила задумчивый взор на его чресла. – Все, как говорила мистрис Марта. Каждое ее слово оказалось правдивым.

– Кто такая Марта?

– Жена вустерского портного. Пока мы перешивали платья, которые купил для меня епископ, она объяснила, что происходит в брачную ночь между мужем и женой и тайны мужского тела. Иначе я вообще бы ничего не знала.

– Я счастлив, что у тебя такая опытная наставница, малышка, – рассмеялся Ранульф.

– Но мать настоятельница ничего мне не сказала, а я не могла полагаться на моих подруг и их сплетни.

Ранульф снова расхохотался и легонько чмокнул жену в губы. Она так восхитительно практична.

– Давай немного отдохнем, малышка, – предложил он, укрывая одеялом ее и себя.

Когда Эльф пробудилась, огонь в очаге почти догорел, а сквозь щели в ставнях пробивался серый утренний свет. Глядя на спящего мужа, она ощутила внезапное желание давать и получать наслаждение.

Эльф откинула одеяло, исподтишка изучая его. Потом провела рукой по его плоскому животу. Осмелев, наклонилась и принялась лизать его. Ранульф тихо застонал и пошевелился. Эльф приподняла голову, уловив едва заметное движение. Его мужская плоть пробуждалась к жизни.

Эльф дерзко протянула руку, коснулась толстого отростка и, когда он стал на глазах удлиняться, провела пальцами от головки до корня.

– Бесстыдница, – пробормотал Ранульф и, даже не открывая глаз, приподнял ее и стал медленно насаживать на себя, пока меч полностью не вошел в ножны.

– О да! – выдохнула Эльф. – О да, мой Ранульф!

Она крепко сжала его плоть потаенными внутренними мышцами.

– А теперь скачи на мне верхом, малышка, – выдавил он.

Краснея за собственную беззастенчивость, Эльф стала двигаться, сначала неспешно, потом все быстрее. Он притянул ее к себе, так что ее груди расплющились о его торс. Его рот нашел ее губы, и он принялся жадно целовать ее. Они схватились в любовном поединке, пока обоих не поглотило наслаждение такое мучительное, что она бессильно обмякла на нем.

– Ах, Ранульф, это восхитительно!

Сердце его, казалось, сейчас разорвется от восторга. Он громко засмеялся:

– Нет, Элинор, это ты необыкновенная. Я обожаю тебя, малышка! На свете нет другой такой женщины, ты самая лучшая в мире, моя милая женушка!

Он крепко обнял ее. Оба вспотели от усилий. Как это изумительно – лежать на нем и чувствовать, как в ней пульсирует его жизненная сила. И он сказал, что обожает ее. Она сумела дать ему блаженство. А он подарил ей экстаз. Теперь, когда она узнала, как на самом деле бывает между супругами, поняла всю меру жертвы, которую должна была принести, став монахиней. Но без Ранульфа она осталась бы слепой на всю жизнь, ничего не понимая в изумительной, пламенной страсти, которую могут делить муж и жена.

Она вдруг заплакала. Ранульф немедленно встревожился и, прижав ее к груди, тихо заговорил:

– Малышка, не плачь. Что с тобой? Я не сделал тебе больно? Говори же, Элинор, ты разбиваешь мне сердце!

– Я… я… я так счастлива! – всхлипнула она.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что счастлива! Все хорошо, Ранульф!

Она припала к нему, и он погладил ее по щеке.

Странно, почему она рыдает? Кажется, ей совсем не больно. Может, именно это имели в виду мужчины, утверждая, что им никогда не понять женщин?

Поцеловав жену в макушку, он подумал, что, должно быть, так и есть.

Глава 9

Каменная ограда поднялась на двенадцать футов. Внутри, на четыре фута ниже верхушки, проходил помост в три фута шириной на надежных каменных опорах, где могли стоять часовые, обозревая окрестности. По углам находились лестницы, позволяющие в два счета очутиться на помосте. Ворота тоже заменили: новые дубовые двери, окованные железом, висели на крепких петлях. Мелкий ров, окружающий стены, вычистили, углубили, окопали земляным валом, и вместо насыпного перехода к поместью теперь вел подъемный мост.

– Теперь мы способны выдержать осаду, – заметил Фулк.

– Нет, – покачал головой Ранульф. – Ограда охватывает слишком большое пространство. Ее можно проломить. Не сразу, и не так легко, но достаточно большое войско способно ворваться в поместье. Я, разумеется, не имею в виду валлийскую шваль. Нам нужен замок, чтобы сделать Эшлин неприступным, но у нас нет ни влияния, ни богатства, ни разрешения короля на постройку. Но сначала церковь, чтобы госпожа не обвинила меня в том, что я не держу слова.

– Пора бы пахать поля, – тихо напомнил Фулк.

– Крепостные могут работать на нас три дня в неделю. Те же, кто захочет потрудиться на постройке церкви четвертый день, получат плату, когда церковь будет готова, – объявил хозяин Эшлина.

Управитель Джон, шагавший рядом, довольно кивнул:

– Я передам им ваши слова, господин.

– Я ожидаю по одному сильному работнику из каждого дома, – строго добавил Ранульф. – И скажи, что ни одного разрешения на брак не будет дано до завершения ремонта. Госпожа желает, чтобы в Эшлине снова жил священник, а этого нельзя сделать, пока церковь в таком плохом состоянии.

Поля были вспаханы, озимые собраны. Матки принесли немалое количество ягнят, так что на летней ярмарке в Херефорде можно будет выгодно продать шерсть. На свет появились три теленка. Эльф посадила в огороде рядом с лекарней новые травы, с тем чтобы запастись снадобьями в достаточном количестве и помогать всем больным.

Она была счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни. Эльф боялась, что станет терзаться угрызениями совести, но вовремя поняла, что никакой вины тут нет. Ей нравилась новая жизнь, она любила мужа, хотя ему об этом знать не следует. И теперь ее единственной мечтой было получить плод своей любви – младенца, наследника Эшлина.

– Ты слишком торопишься, – увещевала ее Айда. – Дети появляются, когда время придет, и ни минутой раньше. Положись на Господа.

– У тебя есть бастарды, Ранульф? – спросила она как-то ночью, когда они лежали в постели, и легонько провела пальчиком по его животу. Он было прикрыл глаза от удовольствия и предвкушения новых наслаждений, но, поняв истинный смысл ее вопроса, едва не подпрыгнул.

– Что?!

– У тебя есть незаконные дети, Ранульф? – повторила она. Проказливые пальчики нырнули в густую поросль волос внизу живота.

– К чему тебе знать? – удивился он, перехватывая ее руку и осторожно подминая Эльф под себя, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я хочу ребенка и никак не могу зачать, – призналась она, – поэтому и спросила, есть ли у тебя дети. А что, если я, подобно Айлин, тоже бесплодна? Какая трагедия для Эшлина!

– Насколько я знаю, ни одна из женщин не обвиняла меня в том, что я наградил ее младенцем, – заявил он, стараясь сдержать смех. Ну что за хитрая маленькая лисичка! – Однако я всегда старался, чтобы похоть не перевесила здравый смысл и не затмила разум. Те женщины, с которыми я спал, умели воспрепятствовать зачатию, ибо дети были для них ненужным бременем и они никогда не смогли бы точно сказать, кто отец.

– Ты имеешь в виду шлюх? – уточнила Эльф.

– Что может знать о шлюхах монастырская воспитанница? – поразился он.

– Девушкам в монастыре известно многое, Ранульф. Кроме того, далеко не все из нас предназначались церкви. В молодости всех привлекает запретное, особенно когда заперт в четырех стенах. – И маняще улыбнувшись, прошептала: – Хочешь вставить стрелу в мой колчан?

– Да, малышка, и очень. – И хитро блеснув глазами, Ранульф спросил: – Тебя все еще манит запретное? Одна пленительная и искусная в своем ремесле потаскушка научила меня ужасно порочной вещи, позволяющей получить удовольствие и мужчине, и женщине. Наберешься смелости попробовать? Или предпочтешь пробавляться пустыми разговорами?

– Ужасно порочной? – переспросила Эльф. Глаза ее загорелись.

– Кто как считает. Многие находят это вполне естественным.

Черт побери, его маленькая монашка быстро становится настоящей обольстительницей!

Взгляды их на миг скрестились. Взявшись за тонкие щиколотки, Ранульф стал поднимать ноги жены, пока они не легли ему на плечи. Эльф зачарованно наблюдала, как он наклоняет голову к потайному местечку, и слегка вздрогнула, когда он, поцеловав сомкнутые створки, осторожно раздвинул их пальцами и дотронулся языком до чувствительного бугорка. Эльф залилась краской: такого она не ожидала! Может, стоит запретить ему? Отстраниться? Но она словно во сне продолжала наблюдать за ним. Вскоре Эльф пронзительно закричала, но его язык продолжал неустанно дразнить напряженную плоть. Восхитительные ощущения накатывались волнами, поглощая ее. Нет, больше ей не выдержать.

И она с протяжным стоном отдалась на волю слепящему наслаждению, усиливающемуся с каждым новым касанием дерзкого языка. Тело ее напряглось в последний раз, перед тем как обмякнуть.

Ранульф почти обезумел от бешеного желания и, чуть опустив ее ноги, ворвался в податливую плоть, как завоеватель в покоренный замок. Но тут Эльф так блаженно вздохнула, что он невольно засмеялся.

– Бесстыдница, – простонал он, продолжая пронзать ее извивающееся тело. – Ты совершенная бесстыдница, малышка.

Господи, он просто не может ею насытиться! Внутри она подобна жидкому пламени и, несмотря на то что потеряла невинность, невероятно тугая.

Ранульф вошел в жену так глубоко, как мог, и снова вскинул ее ноги себе на плечи, словно стремясь проткнуть ее насквозь.

Эльф из последних сил льнула к нему, утопая в водовороте эмоций, вцепившись ногтями в его спину в отчаянном стремлении достичь того экстаза, который неизменно доставляло ей соитие их тел.

– Я жадная себялюбица, – выдохнула она, – и думаю лишь о собственном удовольствии. Но я хочу дать наслаждение и тебе.

– И даешь! – прохрипел он сквозь стиснутые зубы, захлебываясь от счастья, – клянусь кровью Христовой, ничего подобного я еще не испытывал.

Они одновременно достигли райской долины и сжали друг друга в объятиях.

– Из тебя вышла бы ужасная монахиня, – вымолвил он наконец, когда стук сердца стал немного ровнее.

– Нет, – запротестовала она, – останься я в неведении о том, каким сладостным может быть слияние мужчины и женщины, стала бы прекрасной монахиней.

Оба продолжали привычную шутливую перепалку, пока не заснули.

Ранульф объявил праздником первое мая, пятнадцатый день рождения жены. На лугу воздвигли майское дерево, и господин с госпожой весело плясали вокруг него вместе с крепостными. Тут же проходили состязания в беге и стрельбе из лука, победители которых получили молодого петушка и двух курочек. Столы ломились от вкусных яств. Из погребов выкатили бочонки с элем и сидром. Церковь отремонтировали, крышу перекрыли, и Ранульф дал разрешение играть свадьбы, как только прибудет священник. Две невесты уже были едва ли не на сносях, что доказывало их плодовитость.

– К нам кто-то едет! – воскликнула какая-то девушка, показывая на приближавшегося всадника. Все разом возбужденно загомонили, ибо гости в этом отдаленном уголке Англии были весьма редки.

Ранульф заметил, как солнечный луч отражается от рукояти меча незнакомца. Рыцарь? Один или оторвался от целого отряда? Нет, вряд ли он послан на разведку затаившимся в засаде врагом. Кроме того, он ехал не скрываясь и не спеша, очевидно, конец его пути был близок.

Все же Ранульф встал и велел слуге скорее принести меч. Тот метнулся в дом и мигом исполнил поручение. Ранульф поспешно пристегнул оружие к поясу и вышел вперед, давая знать прибывшему, кто здесь хозяин. Эльф тут же последовала примеру мужа. Тот с легкой улыбкой посмотрел на нее.

Всадник остановил боевого коня и негромко, но вежливо осведомился:

– Ты господин этого поместья?

– Да. Мое имя Ранульф де Гланвиль. Чем могу служить, сэр рыцарь?

Рыцарь спешился и протянул руку Ранульфу. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Я Гаррик Талиферро, посланец герцога Генриха. Мне поручено поговорить с вами.

– Герцог Генрих? – недоуменно переспросил Ранульф.

– Повелитель Нормандии, Анжу, Мена, Турена и Аквитании, – пояснил Гаррик.

– Старший сын госпожи Матильды? Но я подданный короля Стефана и останусь ему верным до тех пор, пока он носит корону, – резко заметил Ранульф.

– Сэр Гаррик, – вмешалась Эльф, – вы, должно быть, хотите пить после долгой дороги. Позвольте принести вам вина. Рольф, возьми лошадь рыцаря, отведи в стойло, напои и накорми.

– Это моя жена, леди Элинор, – представил Ранульф, – и она права. Я совершенно забыл о хороших манерах. Пойдемте, сэр. Сегодня мы празднуем наступление мая и день рождения моей супруги. Окажите нам честь присоединиться к нам, а потом потолкуем.

Сэра Гаррика усадили за главный стол, сам Седрик принес ему чашу с вином. Гость ел жадно, опустошив блюдо дважды, а чашу трижды, прежде чем отодвинулся от стола с довольной улыбкой.

– Ваше великодушие сравнимо только с вашим гостеприимством, – заметил он. – Благодарю за сытный обед.

– Надеюсь, вы проведете ночь под нашим кровом? – спросила Эльф.

– С радостью, госпожа.

– Так что за дело у герцога Генриха ко мне? – осведомился Ранульф. – Я уже упоминал, что давал обет верности королю Стефану.

– Герцог знает это, господин мой, поэтому я был послан к вам и многим вашим собратьям. Поверьте, я здесь вовсе не для того, чтобы подстрекать вас к измене. Именно ваша исключительная преданность и привлекает моего повелителя герцога Генриха. Похоже, вы в вашей глуши ничего не слышали о последних событиях.

– Я был обвенчан в прошлом декабре самим епископом в присутствии его величества. Мы сразу же уехали в Эшлин, и вы первый, кто нас с тех пор посетил. Что случилось? Король здоров?

– В полном благополучии, и по всей стране царит мир. В январе герцог Генрих прибыл в Англию.

– Он путешествовал зимой? – поразился Ранульф. Переезд по каналу, разделяющему Англию и Францию, даже в хорошую погоду считался опасным, что же говорить о зиме, когда на море бушевали штормы?

Ранульф подумал, что герцог либо очень храбр, либо дуракам везет.

– Король Стефан желает при жизни короновать своего старшего сына Эсташа, – начал сэр Гаррик, – хотя так водится в обычае у французских королей. Но архиепископ Кентерберийский по требованию и приказу папы Адриана отказался. Говоря по правде, принц Эсташ своим дурным характером ничем не уступает Матильде.

– Верно, – согласился Ранульф, – я тоже слышал, что он совсем не похож на своих добрых родителей.

– Церковь пытается положить конец распрям, раздирающим и терзающим Англию вот уже много лет. Папа предложил, чтобы король Стефан правил до конца дней своих, а после его смерти корона должна перейти к герцогу Генриху, старшему сыну Матильды.

Рыцарь, помедлив, отпил глоток вина.

– Король, – продолжал он, – противится этому решению, но думаю, что в конце концов смирится. Эсташ не годится для того, чтобы править страной, а его младший брат Уильям заверил герцога, что довольствуется титулом графа Булонского и не претендует на трон.

– Зато герцог претендует, – тихо заметил Ранульф.

– По праву рождения, – возразил рыцарь. – Мой господин желает знать, станете ли вы поддерживать его или принца Эсташа, когда скончается король Стефан. Ваше поместье хоть и небольшое, находится в важной стратегической точке, на границе с Уэльсом. Кстати, эта ограда у вас новая?

– Нет, – покачал головой Ранульф. – Мы надстроили стены. Пойдемте, лорд Гаррик, я все вам покажу.

Мужчины встали и направились к укреплениям. Тем временем Эльф, подозвав Айду и Виллу, велела приготовить мягкую постель для гостя. Женщины поспешили в дом.

Ночью, лежа в постели, Эльф спросила мужа:

– Что будешь делать, Ранульф? Поддержишь Эсташа или герцога?

– Герцога, – не колеблясь ответил муж.

– Почему?

– По многим причинам, малышка. Эсташ, которого я хорошо знаю, – человек нечестный, подлый, лишенный всех добрых качеств своего благородного отца. Я начал службу в семь лет при дворе короля Генриха. Он умер, когда мне было почти тринадцать. Я стал пажом Стефана, герцога Блуа, и вместе с ним уехал в Англию. Он был любимым племянником короля, и я никогда не предам его, хотя, по правде говоря, малышка, он не лучший из монархов. Правда, Стефан добр, храбро сражается, но качеств, необходимых для истинного правителя, у него недостает. Его не свергли исключительно благодаря тому, что претендентка на английский престол Матильда чванлива, чрезмерно горда и злобна. Кроме того, могущественным лордам и баронам выгодно ввергнуть страну в хаос, и слабости монарха им только на руку. Взойдя на трон, он назначил меня своим оруженосцем, а потом, когда мне исполнилось шестнадцать, посвятил в рыцари. Он всегда был великодушен и щедр по отношению ко мне, и будь я чуть хвастливее и наглее, нажил бы множество недоброжелателей среди людей знатных. Поэтому я никогда не перейду на сторону его врагов. Ты понимаешь меня, Эльф?