Текст книги "Десять Слов о Промысле"

Слово пятое

Доказательство [Промысла], выводимое из подчинения [человеку] бессловесных животных

Какова попечительность Творца всяческих о роде нашем, ясно знаете вы, друзья и соучастники пира, и не имеете нужды в словесном наставлении. Ибо постоянно приемля от нее источники благодеяний, по мере сил возносите песнь Подателю. Поскольку же иные, страдая великою бесчувственностью, не сознают даров Божиих и, наслаждаясь богоданными благами, изрыгают неблагодарные речи на Сотворившего, то по необходимости слово наше, с великою скоростью обойдя тварь, выведя на середину естество человеческое, в каждой части и всей твари, и нашего естества указало весьма явственно обнаруживающийся Божий Промысл. А также показало как мудрость, так вместе и пользу только немногих искусств, изобретателем которых стал ум человеческий. Но сознательно слово наше не упомянуло искусства, изобретенные для великолепия и услаждения, разумею искусства: живописное, лепное, ваятельное, литейное, поваренное, изобретения разных печений, а сверх сего искусства, удовлетворяющие непомерную любознательность, разумею астрономию, геометрию, арифметику, музыку, весь труд которой – пленять и раздражать слух, приводить душу в какое угодно расположение: унылую растворять радостью, а рассеянную делать собранною и мужественною⁶³. Сии и подобные сим искусства сознательно опустило слово, избегая пространности, заботясь о краткости и предоставляя собственному уму слушателей заняться рассмотрением каждого искусства, потому что в сказанном нетрудно найти основания к уразумению того, о чем не было упомянуто.

Не умеющие песнословить Благодетеля, а привыкшие клеветать на Него скажут, может быть, что изобретение искусств Творец даровал не одному только человеческому естеству. Ибо видим, что самый мелкий род крылатых [существ] – пчелы любят жизнь гражданскую и общественную. Вооруженные жалом, одна за другою, по порядку выбираются из ульев, несутся по воздуху, облетают рощи, луга, нивы, садятся на цветах, листьях и плодах, собирают что-то, подобное пуху и для них полезное, сами себя обременяют ношами, [Col. 625] ноши эти кладут себе на сгибы ног и на шею и так возвращаются в ульи. Потом устрояют соты, не нуждаясь ни в линейке, ни в наугольнике, вернее всякого чертежного искусства делают углы, один другому равные, переплеты же стен и разгородки для меда строят весьма тонкие, как бы нитяные и волокнистые (впрочем, тонкие и частые эти преграды не дают растекаться влажному естеству меда), и вместилища эти наполняют сладкой медовой влагою⁶⁴. Произвел ли что подобное род человеческий, который делится на учеников и наставников, который с великим трудом и продолжительное время совершенствуется в искусстве, тогда как трудолюбивый и добротолюбивый этот род пчел, не делясь на наставников и учеников, не учась искусству под ремнем и из-под палки, но по врожденной способности, самоучкою, совершает эту невозможную работу: строит соты, наполняет вместилища, не спрашивая ни о мерах, ни о центрах, ни об углах? И вместилища наполняет, не выжимая гроздьев и не делая вреда другому какому плоду, но почерпая мелкую росу и из этого вырабатывая мед. Итак, из самого обвинения сего составим оправдание, потому что затруднение легко разрешается само собою.

Пчелы этот великий и прекрасный труд, а также превосходный и самый сладкий плод труда приносят в дар человеческому же роду. Как служители, понуждаемые законом владычества [над ними], выходят они из жилищ, собирают потребное, непрестанно носят на себе тяжести, тщательно занимаются домоводством, влагают медовую влагу, как бы к сокровищу какому-то прикладывают клейма и печати и, как дань какую-то и налог, непрестанно отдают людям, как царям. Поэтому что же клевещешь ты, жалкий? Принимая дань, хулишь собирателя дани? И пользуясь чужими трудами, того, кто тебе отдает добытое сими трудами, язвишь неблагодарным словом?

Но ты не плоды их трудолюбия только пожинаешь, а извлекаешь из сего другую пользу. Ибо, во-первых, познаёшь, сколько благ доставляет единомыслие и каких плодов бывает оно творцом. Рой пчел уподобляется гражданской жизни [общества]⁶⁵. Нет у них ничего собственного, но общее богатство и неразделенное имущество; нет у них судебных исков и судилищ, потому что не обижают друг друга, не желают большего, одною работою заняты непрестанно. Почему и трутней, которые не терпят труда, а в праздности истребляют добытое трудом других, гонят вон. Ненавидят многоначалие и демократию: одного имеют вождя, ему покорствовать любезно для них. Все же это и делают, и терпят, не слыша приказов, не читая законов, не ходя к наставникам, потому что у них одна пчела не превосходит другую мудростью и старшая не знает больше младшей, но все, одна подобно другой, выполняют все сказанное выше не по разумному ведению, [Col. 628] но с естеством получив от Творца всяческих это трудолюбие и добротолюбие в работе. А для тебя все это служит предлогом для пользы. Как разумный, научаешься ты у неразумных гнушаться праздною жизнью, как вредною; усердно же подвизаться в трудах добродетели и отовсюду заимствовать служащее к ее приобретению; не искать начальства, тебе не подобающего, а когда имеешь его, распоряжаться прямодушно и справедливо; что имеешь у себя, почитать то общим и употреблять в пользу имеющих в том нужду. Для тех, которые судят здраво и отличительный признак [своего] естества⁶⁶ сохраняют в целости, достаточно врожденного разума, а которые повредили оный и возлюбили жизнь зверскую, хищническую и кровожадную, для тех истинным обличением служит благоустроенный образ жизни животных бессловесных.

Поэтому, о твоей промышляя пользе, Творец и породы бессловесных украсил некими естественными преимуществами, чтобы и из этого мог ты извлечь пользу. Свидетель сему Соломон, который дает тебе совет, и говорит: иди ко мравию, о, лениве, и поревнуй, видев пути его… иди ко пчеле и увеждь, коль делателница есть, делание же коль честное творит: ея же трудов царие и простии во здравие употребляют (Притч. 6:6, 8). Свидетельствует же и Сам Бог всяческих, говоря устами пророка: горлица, кузнечик и ластовица селная, врабие познаша времена входов своих: людие же Мои сии не познаша судеб Господних (Иер. 8:7); и еще устами Исаии: позна вол стяжавшаго и, и осел ясли господина своего: Израиль же Мене не позна, и людие Мои не разумеша (Ис. 1:3). Посему естественные преимущества бессловесных служат обвинением одаренных словом.

О сем-то сетуя и представляя плачевное состояние людей, падших до уподобления бессловесным, пророк взывает: человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48:13). Посему-то пророки называют кого волками (Иез. 22:27), кого львами, уловляющими в тайне (Пс. 9:30), кого псами, лающими на того, кто кормит их, кого юницами, стрекалом стречемыми (Ос. 4:16), кого змиями и порождениями ехидн (Мф. 23:33), кого аспидами, затыкающими уши свои и не слышащими гласа обавающих (Пс. 57:5–6). Но как лукавым нравам они придавали названия зверей, так душам простым и незлонравным присвояли названия животных похваляемых. Можно найти, что душу, украшенную простотою веры, пророки называют голубицею и горлицею. Сим наименованием в таинственной книге Песней Жених приветствует Церковь, [Col. 629] а души, благопокорные и возлюбившие Пастыря, именует овцами. Ибо говорит: овцы Мои слушаются голоса Моего (Ин. 10:27); и: знаю Моих, и Мои знают Меня (Ин. 10:14); и еще: Яесмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец (Ин. 10:11); и в другом месте: поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую (Мф. 25:33). В Священном Евангелии наименовал орлами тех, которые парят в высоте, отрешились от земного, приобрели чистое душевное око⁶⁷ и возжелали принадлежать к таинственному Телу. Ибо говоря о святых, по Воскресении восхищаемых на небеса, присовокупил: ибо, где будет труп, там соберутся орлы (Мф. 24:28).

Посему из сказанного явствует, что Творец и пчелам, и всем другим бессловесным дал некоторые естественные преимущества, чтобы мы отовсюду извлекали пользу. Так, например, от пчел приобретаем и другую выгоду. От них научаемся не величаться изобретением наук и искусств, не высоко о себе думать и не забывать естества своего, но познавать Творца и к Нему возводить причины благ. А чтобы не смущаться и не огорчаться из-за того, будто бы бессловесные – сообщники наши в искусстве и ничем от них не отличаемся, Творец нам отдал плод трудолюбия в изготовлении меда, чтобы общением в искусстве смирить горделивую нашу волю, а утешив порабощением нам сих сообщников, устранить огорчающее нас. Посему о чем скорбишь, человек, видя пчел любителями искусства? Труд – их, а плод – твой; они трудятся, а ты наслаждаешься тем, что произведено их трудом.

И пауку Творец дал это врожденное искусство – прясть тонкие и невидимые нити, чтобы тебя научить, как нужно ловить разные виды птиц⁶⁸. Паук плетет сети, не разумом научаемый искусству, но имея учителем природу, а ты, поскольку есть у тебя разум и видишь представляемый образец, придумал тысячи видов сетей. И это малое животное тем, что, не имея разума, показало тебе пользу представляемого им образца, не дает тебе предаваться кичливости и высокомерию, а разнообразие твоих сетей опять же услаждает тебя, ибо образец один, а подражаний – тысячи. Для птиц устроил ты нечто, по виду напоминающее облако и не отличающееся от воздуха. Утвердив сию ловушку в местах тенистых, обманываешь чувства птиц, [Col. 632] а содействует тебе при ловле страх, возбуждаемый преследованием. Птицы, когда их вспугнут и со всех сторон сгонят к сетям, боясь преследующих, бывают не в состоянии ясно рассмотреть, что у них впереди, и, налетев на невидимо растянутые сети, запутываются в их петлях. Вешая такие сети в воздухе, ловишь ты ими птиц. Но для ловли сих животных придуманы у тебя и другие, более прочные сети, которые расстилаешь по земле. Вырыв яму, наполняешь ее водою, сажаешь у сетей ручных птиц, чтобы видом и голосом они приманивали однородных с ними, потом, когда другие, видя воду и слыша голос ручной птицы, слетаются к ней, при помощи особенного искусства делаешь так, что они остаются под сетями. Иное устройство изобретено у тебя для ловли четвероногих: силки, путы и капканы уловляют оленей, а тенета – кабанов, серн и зайцев; ямы же и подобные тому устройства служат для ловли самых диких зверей. Но недостаточно [твоей] природе было птиц и скотов, отважился ты на ловлю животных морских, устроив верши, панагры, сети, неводы и все тому подобное; преследуешь ты роды плавающих и, что сокрыто под водою, искусством своим извлекаешь наверх, ловишь питомцев вод и сам, живя на суше, привлекаешь к себе тех, кому местом жительства служат глубины водные; для твоего наслаждения готовы тысячи пород рыб, и ты ловишь их с помощью рыболовного искусства.

Поэтому не огорчайся, смотря на паука, прядущего тонкие нити: и от него получаешь ты пользу, учишься не высоко о себе думать, но песнословить общего Создателя. Но также и утешаешься, видя, что добыча паука – комары, мухи и подобные им животные, а ты своею мудростью превозмогаешь быстролетных птиц, своими орудиями принуждаешь животных, плавающих и живущих под водою, уступать тебе победу, и твари, живущие на суше, покорствуют твоим законам. Потому не огорчайся, что лишен ты крыльев, ибо в удел свой принял мудрость, которая твоими подручными делает пернатых; у тебя есть ум, который быстротечнее всякой птицы, лучше же сказать, самого ветра: куда ни обратишь его, немедленно бывает он там; хотя заключен в теле, привязан к земле, однако же обтекает небо, простирается далее небесных красот и самого неба, представляет, что над ним, обходит вселенную, посещает тысячи народов, беседует с друзьями, живущими вдали. Почему же лишение видимых крыльев сокрушает и печалит тебя, владеющего такими мысленными крылами, с которыми ты превосходишь пернатых? [Col. 633] Неокрыленное у тебя тело, но мудростью уловляешь ты птиц, носящихся по воздуху. При ее содействии быка, вооруженного крепостью сил и рогами, ведешь под ярмо, принуждаешь работать, подвергаешь непрестанным трудам, заставляешь пахать ниву, влачить воз, переносить тяжести, которые не по силам другим вьючным скотам, перевозить материалы, нужные для постройки домов. Прикажешь – и идет он под ярмо, терпеливо несет это иго, забывает о пользе рогов, боится твоего голоса, не знает различия в силе, но терпит порабощение существу гораздо более слабому. Столько-то разум лучше телесной силы. Он и ослу, и мулу, и верблюду повелевает нести тяжесть, и каждое из поименованных животных преклоняется к земле по сему приказу, обремененное ношами встает, как скоро прикажут, утомленное длинными путешествиями терпит тех, которые доводят его до страдания, покорствует тем, которые обременяют его, принимает подаваемый ему корм, но томимое голодом не вопиет на владеющих им; закону рабства научилось оно у самой природы, поэтому самых сильных животных приводит в страх один голос пекущегося о них.

А ты презираешь Владыку всей твари и, в образе животных находя для себя побуждение к пользе, не хочешь подчиниться Господу и умолять Его, не несешь на себе благочинно бремен добродетели, когда их возложил на тебя Владыка. Но скачешь, ведешь себя самовольно, избегаешь сего ига, как не изведавший ярма телец, не терпишь узды, но рвешь ее, бежишь и несешься по стремнинам, свергаешь с себя природою данного тебе браздодержца.

Напротив того, те, которые возлюбили сие благое рабство (Мф. 11:29–30), уязвлены пламенною и неустрашимою любовью к Владыке, великую пользу извлекли для себя и из примера бессловесных.

Поэтому и в псалмах все они устами одного взывают: скотен быху Тебе, и аз выну с Тобою (Пс. 72:22–23), то есть «за Тобою следую, подобно ведомому скоту, не допытываясь, по какому ведешь пути, не любопытствуя о том, краток ли, длинен ли, труден ли он; не огорчаюсь ни его теснотою, ни его крутизною, ни его опасностью, потому что уверил себя, что Ты благ и ко благу путеводишь мною. Поэтому во всем прочем и любоведущ и разумен я, знаю, как рассудить, о чем должно, и ясно вижу, как избегать скорбного, а когда ведешь Ты, я отказываюсь от рассудка, подражаю благопокорности скота, разумный перед другими, скотен бываю у Тебе. Потому не отлучаюсь от Твоего сопребывания, но всегда аз с Тобою. Поскольку по Твоим следую стопам, то покоряюсь узде, даю себя вести, куда ни поведешь: заставляешь ли идти меня путем гладким или шероховатым, [Col. 636] узким или широким, – потому что полагаюсь на Твою премудрость, верю Твоей благости, знаю, что действительно прекрасно и благо то, что Тебе угодно». Умеющие извлекать такую пользу получают ее от природы бессловесной. Поэтому и ты, видя, что покорны тебе роды бессловесных, покорствуй Тому, Кто их сделал тебе рабами.

Он подчинил тебе стада коней, и ты, взяв горделивого коня, не умеющего носить на себе всадника, преобразуешь его своим искусством: отучаешь от дерзости, смиряешь до того, что перестает лягаться, поднятую вверх шею сгибаешь в кольцо, заставляешь опустить морду к земле, научаешь ходить мерною поступью, чинно переставлять копыта и бежать быстро, когда это нужно; дикого делаешь ручным, доводишь до такой покорности, что слушается твоего голоса и твоей руки, терпит от тебя удары плетью, хотя много превосходит тебя и силою, и проворством, сносит твои угрозы, боится тебя – и всем этим признает свое рабство. Когда ты на охоте, с тобою охотится и он; и когда воюешь, с тобою подвизается, стремительно наступает на противников; а если пожелаешь бежать, отважность свою переменяет на робость, оборачивается назад, быстро бежит, избавляет тебя от преследующих; не оказывает непослушания, когда велишь ему идти прямо на неприятельскую дружину, не противоречит, когда прикажешь обратиться в бегство, так как один закон спасения известен ему – это приказ всадника.

И что говорю о коне, осле, верблюде? Тебе желает повиноваться и величайшее из животных земных – слон, который может хоботом и самые великие деревья вырывать с корнем. Не рассуждает о крепости, не думает о силе, не смотрит на огромность тела тот, кто величиною уподобляется иным холмам, но терпит твое владычество, и ты (разумею весь твой род), сидя, даешь приказ, а он делает, что велено. Если получит от зрителей плату за зрелище, тебе подает ее хоботом, как горстью. Идешь ты на войну – и он ратоборствует вместе с тобою, и когда вступаешь в битву, он принимает на хребет свой многих стрельцов: с него, как

с башни, мечут стрелы в противников, и, наступая на строй неприятелей, приводит он в страх, легко разрывает их ряды, рассеивает ратников.

Поэтому не огорчайся, что малое имеешь тело, но смотри, сколько животных согласны служить ему, и с усердием песнословь Подчинившего их тебе и за это самое исповедуй благодарение Творцу. Ибо, промышляя о душевном твоем спасении, не обложил тебя слишком большим телом, чтобы, преимуществуя тем и другим – и душою, и телом, не впасть тебе в диавольское высокомерие. Если и [Col. 637] при малом своем теле беснуешься и неистовствуешь против Сотворившего, то чего не сделал бы ты, получив и [телесное] величие? Теперь же как малость тела учит тебя быть целомудренным и познавать Творца, так дар разума вознаграждает за малость тела. Посредством этого [разума] правишь ты естеством бессловесных, употребляешь их в дело, водишь стада овец, коз, свиней, табуны коней, пасущихся в степях, и нагруженных ношей кочевых верблюдов, птиц и смешанную природу мулов. Одни из сих служат тебе пищей, делают трапезу твою многоценною, с различными снедями, доставляют тебе всякого рода наслаждения; другие привозят тебе хлеб и дрова, переносят потребное для иных нужд. Псы то ходят с тобою на охоту, то пасут вместе стада, то служат стражами при доме. Пастухи, полагаясь на их бдительность, наслаждаются сном; при их содействии немногие могут пасти множество овец, потому что псы готовы подвергнуться опасности не только за господ, но и за овец; защищают пастухов, усердно ведут брань с волками и, раненные, не предаются постыдному бегству, но лаем призывают на помощь пастухов. И это делает пес, не имея учителем разума, но отличаясь каким-то естественным преимуществом. По приказанию охотника выслеживает он добычу, различает запахи и, по ним, как по неким следам, идя неуклонно, не останавливается, пока не отыщет добычу. Отыскав же и держа зубами и когтями, не ест сам добычу, но хранит ее в целости для пославшего, и хотя порабощен неразумию, однако же признает господство и не осмеливается делить пойманное с господином. Если же отыщет зверя, который превосходит его и размерами, и силами, например кабана или медведя или кого-либо подобного, то бережется клыков, но борется мужественно: часто нападая сзади, пытается без опасности для себя задержать добычу; не дает ей спасаться бегством, так как частыми нападениями принуждает зверя часто оборачиваться назад и таким образом делает так, что остается зверь на одном месте, пока не подойдет охотник. А он, как скоро приходит, при содействии искусственных оружий весьма легко и без труда овладевает добычею.

И напрасно кто-либо из скорых на возражения будет мне выставлять здесь на вид бешеных псов, лягающихся ослов, кусающихся верблюдов, бодающихся быков. Только в немногих бывают сии недостатки, и это крайне необходимо: из сего познаешь, что природа бессловесных подчиняется тебе не сама собою, но покорствуя мановениям Творца. Сие подтверждают животные, мятежно восстающие против твоего владычества – кусающийся верблюд и бодающийся бык [Col. 640] и все им подобные, потому что и все таким же образом вышли бы из-под твоего владычества, если бы не возбранял Божественный закон. Так что бесчиние бессловесных делается для тебя уроком благочиния, их скакания прекращают твои необузданные порывы: подвергаясь их своеволию, научаешься сам не быть своевольным, но признавать Владыку.

Для сего-то Творец создал и диких зверей, и пресмыкающихся, чтобы твою опрометчивость и дерзость обучить добродетели и страхом, который наводят звери, привести тебя к необходимости искать Божией помощи, потому что наложенный на тебя этот страх, непрестанно тебя поражая и уязвляя, возбуждает к молитве и заставляет призывать для защиты Помощника. А поскольку нужда повелевает тебе просить помощи, то стараешься угождать Тому, Кто может оказать тебе помощь, и бываешь принужден неотступно умолять Его о том, чтобы избежать вреда от злоумышляющих. Возводишь очи на небо, ищешь Попечителя, желая освободиться от оскорбителей. И страх сей делается для тебя руководителем к Богу. Но чтобы, непрестанно подвергаясь страху сему, не проводить тебе горестной жизни, Бог поселил зверей вдали от тебя. И породу животных ядовитых скрыл в норах, местом их жительства сделал подземелья, не дозволив им безбоязненно приближаться к человеку, повелев же всегда скрываться и разве в редких случаях показываться, да и показываясь, избегать взора людей, как бы неких властителей, немногим и весьма редко причинять вред, впрочем, не начинать с ними битвы, а только защищаться, ибо иначе мы не стали бы и бояться их, если бы род наш не испытывал от них вреда. Да и родам четвероногих зверей Попечитель вселенной повелел жить в непроходимых лесах, на утесах, в местах, наполненных пещерами, и где совершенно нет людей, а для отыскания пищи определил им ночь. Ибо сказано: Положил еси тму, и бысть нощь, в нейже пройдут вси зверие дубравнии, скимни рыкающии восхитити и взысками от Бога пищу себе. Возсия солнце, и собрашася, и в ложах своих лягут. Изыдет человек на дело свое и на делание свое до вечера (Пс. 103:20–23). Потом, удивившись Божию Домостроительству, пророк взывает: яко возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси (Пс. 103:24).

А что после вторжения греха и бессловесные отреклись признавать над собою владычество человека, прежде же подчинялись ему и признавали свое рабство, о сем свидетельствует родоначальник Адам, давший всем им наименования, [Col. 641] не боявшийся, не убегавший от них и не терпевший от них никакого вреда. Свидетельствует об этом и второй родоначальник людей, искра всего рода, блаженный Ной, который в ковчеге был пастырем не кротких только, но и самых свирепых животных и в продолжение целого года тех и других пас вместе и заставлял плотоядных питаться травою (Быт. 6:1–8, 22); свидетельствует и число животных чистых, сохранившееся в ковчеге целым и неприкосновенным. Свидетельствует также и великий Даниил (Дан. 6:18–29), отданный в пищу львам, но поразивший их молнией добродетели и крайне устрашивший чертами Божия образа. Поскольку они видели, что в образе весьма ясным сохранилось подобие Первообразу, то признали свое рабство, отложили зверство и как бы предположили, что видят того Адама, который до греха дал им имена. Так, когда блаженный Павел (Деян. 28:3–6), чтобы поддержать огонь в костре, принес связку дров и с помощью огня умерил холод воздуха, скрывавшаяся в дровах ехидна бежала от огня, как от пагубного для нее, коснулась же руки апостоловой, как бы отмщая за то, что могла она потерпеть в огне. Но нашедши не слабость и уступчивость греха, а твердое и несокрушимое оружие добродетели, отскочила немедленно, подобно стреле, пущенной в твердое тело и обращающейся назад, к пустившему ее, и удалилась же под горящий костер, как бы подвергая себя наказанию за дерзость, что поступила гневно с рукою своего владыки.

Поэтому роды зверей подобны бичам, жезлам и наказаниям для ребенка: для тех, которые достигли уже совершенства и вышли из детского возраста, они не страшны, а для младенцев по образу мыслей весьма необходимы и полезны. И как, по словам божественного апостола, закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных (1 Тим. 1:9), отцеубийцам и подобным сему, так и звери служат для людей как бы некоторым наказанием, ужасая и устрашая удобопреклонных ко греху, а питомцы добродетели ими пренебрегают, словно чем-то детским.

Посему, и в этом находя Божию попечительность и познав всяческое Божие промышление, перестань, друг, клеветать и воздай Благодетелю песнопениями. Ибо не явная ли несообразность – хвалить учителя грамматики, который по временам наказывает детей жезлом, изгоняет леность бичом, влагает твердое памятование букв, или быть благодарным врачу не только когда тот предлагает больному пищу и питие, но и когда режет, прижигает, ведет борьбу с болезнью, не дает ей идти вперед, а Бога, Который с высшей премудростью [Col. 644] и великой попечительностью промышляет о душах и подаянием благ и страхом наказаний обучает начаткам добродетели, с корнем исторгает болезнь порока и приводит душу в полное здравие, хулить. Посему удержи язык твой от зла и устне твои, еже не глаголати льсти. Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33:14–15). Примечай попечение о тебе и воспой Промыслителя, чтобы, видя тебя благопризнательным за милости, и ныне осыпал тебя благодеяниями и сподобил обетованных благ, которые да улучим и мы о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава во веки веков! Аминь.