Текст книги "Прежде чем он поймает"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Регги Томпсон жил в скромном доме на одной из улочек за Мэйн-Стрит. Это был симпатичный дом, окружённый ухоженным газоном и бесчисленным количеством высоких деревьев. Поднимаясь по ступеням крыльца, Макензи заметила, как две белки, рискуя упасть, скачут по веткам дерева, прокладывая себе путь на соседнее.

Макензи постучала в дверь, чувствуя себя неловко. Бедный человек страдает от рака. Ей хотелось думать, что если бы женщина из участка не сообщила о его готовности принимать посетителей, Макензи ни за что бы не отправилась сюда. Однако это была неправда, и она это знала. Макензи всё равно бы пришла сюда и не только потому, что этот человек был надёжным источником информации, который она так искала; но и по той причине, что это дело начинало понемногу делать её своей заложницей.

Дверь открыла женщина. На вид ей было около шестидесяти. В руке она держала чашку чая, запах которого приободрил Макензи. Женщина внимательно посмотрела на неё и просто сказала: «Здравствуйте».

«Здравствуйте, – ответила Макензи, как всегда предъявив удостоверение и представившись. – Я ищу Регги Томпсона. Я понимаю, что в последнее время ему приходится тяжело, но в полицейском участке мне сказали, что он не против посетителей».

«Это касается какого-то расследования?» – поинтересовалась женщина.

«Да… Это касается старого дела, которому уже почти двадцать лет».

«В таком случае входите. Я Мери, кстати, та, которой приходится слушать старые истории, а потом и жалобы на то, как ему не хватает работы. Вам не говорили, что он раз в неделю звонит в полицию и интересуется деталями новых дел?»

«Вроде бы упоминали», – ответила Макензи, проходя в дом.

Следуя за Мери в глубину дома, Макензи прошла через маленькую, но очень красивую кухню и небольшую прихожую. За ней располагалась застеклённая терраса. Регги Томпсон сидел в кресле-качалке и читал книгу, в то время как утреннее солнце освещало всё вокруг. Как только обе женщины вошли, Регги оторвался от книги. Он улыбнулся, но вопросительно уставился на вошедших.

«У тебя посетитель», – произнесла Мери язвительным тоном, изображая из себя секретаршу.

«Макензи Уайт, ФБР», – в свою очередь представилась Макензи.

Она прошла вперёд и протянула мистеру Томпсону руку, чтобы не заставлять его вставать навстречу.

«За последние несколько недель я не сделал ничего плохого, – пошутил Регги. – Хотя, принимая те лекарствах, что я сейчас пью, нельзя сказать, на что я способен».

«Наслаждайтесь беседой», – с усмешкой отозвалась Мери, возвращаясь обратно в дом.

«Извините, что пришла без приглашения», – начала Макензи, усаживаясь во второе кресло-качалку рядом с Регги. Наверняка, оно принадлежало Мери. И вот так они сидели вдвоём на солнышке днём и по утрам.

«Мистер Томпсон, я приехала в город, чтобы раскрыть дело почти двадцатилетней давности. Всё началось здесь, в Белтоне, когда семнадцать лет назад был убит Бенджамин Уайт. Я нашла ваше имя в нескольких документах по делу и надеялась, что вы мне поможете».

«К счастью, это дело я хорошо помню, – ответил Регги. – Я сделал всё возможное, чтобы быть ближе к расследованию, потому что, как мне казалось, в нём были кое-какие несовпадения».

«Судмедэксперт сказал, что в то время рядом с убитым всегда находился офицер полиции. Он сказал, что даже после похорон он не оставлял этого дела. Это были вы?»

«Да. Извините,… но до меня только дошло. Вы сказали, ваше имя Макензи, так?»

«Так».

«Бен был вашим отцом?»

«Да».

«Боже мой. Мне так жаль. Но… я думаю, справедливо, что делом, в конце концов, занялись вы. Могу я спросить, почему вы не приезжали раньше?»

Макензи замешкалась с ответом, а затем посвятила его в детали дела. Она рассказала Регги о Габриэле Хэмбри и Джимме Скоттсе, не называя при этом имён. Затем поведала о бродягах и визитных карточках.

«Я помню визитную карточку, – сказал Регги. – Нашли какой-нибудь бизнес с таким названием?»

«Один нашли где-то в Нью-Йорке, но в конце семидесятых он закрылся, и все попытки проследить владельца не увенчались успехом. Никаких зацепок. Ладно, вы сказали, что в деле были несовпадения. Можете вспомнить что-нибудь для примера?»

«Ну, к примеру, ваша мать… Простите меня за эти слова, но как мог убийца проникнуть в дом, совершить выстрел, а затем покинуть место преступления без ведома вашей матери? Для меня это непонятно. Я не утверждаю, что там был сговор или что-то в этом роде, но,… чёрт побери, это всё-таки странно».

«Что-нибудь ещё?»

«Ну, вы должны понимать, что в то время ваш отец был уважаемым детективом, и практически каждый полицейский равнялся на него. Он был отличным человеком, агент Уайт. И каждый, кто находился тогда на службе, пытался найти убийцу. Однако спустя четыре месяца дело не сдвинулось с мёртвой точки. И тогда сверху стали поступать приказы о его закрытии. И это были достаточно категоричные приказы».

«Кто их отдавал?»

«Наш шеф. Честно признаться, когда я вышел на пенсию, то в первую очередь решил копать в этом направлении, но ничего не нашёл. Дело усложнилось тем, что оба человека, которые тогда имели полномочия отдавать приказы о прекращении расследования, скончались. Шеф умер от сердечного приступа примерно десять лет назад, а его начальник был насмерть сбит пьяным водителем три года назад под Рождество».

«Вы подозреваете, что кто-то из отделения мешал расследованию и закрыл его умышленно?»

«Не совсем. По крайней мере, не напрямую. Но… в полиции ходили слухи, что ваш отец имел секретное задание по ликвидации сети наркоторговцев. Вы слышали об этом?»

«Да. Тем не менее, это не было подтверждено».

«Правильно. Но тот факт, что кто-то сверху хотел закрыть дело прежде, чем его раскроют, позволяет предположить, что слухи имеют под собой реальную почву. Спустя некоторое время стали поговаривать о каких-то ребятах в отделе, которые якобы помогали местным дельцам связываться с теми наркоторговцами».

«Из-за того, что вы продолжаете называть всё это слухами, я не могу относиться к информации серьёзно».

Регги улыбнулся и сказал: «Теперь вы понимаете, почему это дело действует мне на нервы. Такое чувство, что ты складываешь головоломку, и вот уже все кусочки собраны, как вдруг оказывается, что до полной картины всё же не хватает дюжины две деталей».

«Вы когда-нибудь разговаривали об этом деле с моей матерью?»

«Да. Первое время она находилась в состоянии ступора. Кроме того, она была как зомби. Всегда смотрела куда-то вдаль, не отрывая взгляда. С ней было сложно говорить, поскольку она во всём винила лишь себя. Чувство вины убивало её».

«Она никогда не говорила ничего подозрительного?»

«Нет. Кроме того, что винила во всём себя. Она говорила, что это всё случилось из-за спиртного. Она слишком много выпила и отключилась. Она забыла запереть дверь и не услышала, когда кто-то проник в дом, совершил выстрел и преспокойно удалился».

«Но всё же… Кому было известно, что дверь не заперта? Или же преступник пришёл в полной готовности выбить её? А тут, по счастливой случайности, дверь оказалась открытой?»

«Это один из многих вопросов, которые я задаю себе снова и снова».

«А какие у вас ещё вопросы?»

Регги поглядел на задний двор, где на ступеньках крыльца на солнышке грелась кошка. Он нахмурился и спросил: «Могу я быть откровенным?»

«Конечно».

«Ваша мать никогда не интересовалась расследованием и не спрашивала, нашли мы убийцу или нет. Даже не интересовалась подозреваемыми, хотя те до сих пор спрашивают о состоянии дела. Она не задала ни одного вопроса. Долгое время я полагал, что она просто не верит в правосудие».

Регги замолчал, а Макензи представила себе картину той ночи, которую давным-давно нарисовал её разум. Она, конечно, не могла видеть матери на диване, пока не нашла отца убитым. Несмотря на это, Макензи не раз представляла, как та как ни в чём не бывало спит пьяным сном на диване, рядом с которым стоят бутылка вина и пустой стакан. И как только Макензи снова увидела этот образ, то поняла, что начинает злиться.

«Вы уже просмотрели оригиналы документов в полицейском участке?» – спросил Регги.

«Да. Наделала столько копий, что мне на всю жизнь хватит».

Регги улыбнулся.

«Я вижу, вы из тех, кто не сдаётся. Если так, то вам это передалось по наследству. Когда ваш отец брался за дело, то всегда доводил его до конца. Он полностью отдавал себя работе».

Макензи улыбнулась. Она вспомнила ссоры между родителями, когда мать обвиняла отца в слишком серьёзном отношении к работе и в полном отсутствии внимания к её особе.

«Спасибо, что поговорили со мной», – произнесла Макензи, вставая с кресла.

«Не за что. Это самое интересное событие, которое произошло со мной за последние несколько недель. Если будут ещё вопросы, звоните, не стесняйтесь».

«Да, сэр, обязательно».

Регги кивнул.

«Агент Уайт,… не буду лгать. Я не был особенно хорошо знаком с вашим отцом. Мы знали друг друга по имени и примерно раз в неделю разговаривали, но только по необходимости. Но учитывая то, что я о нём знаю, я уверен, он бы гордился вами».

Слёзы подкатили внезапно, и Макензи почувствовала, что покраснела. Она быстро заморгала, пытаясь не дать себе расплакаться.

«Спасибо», – пробормотала она и покинула террасу. Проходя через кухню, Макензи услышала, как Мери с ней попрощалась. Опустив глаза, она старалась как можно скорее покинуть дом и не разрыдаться. Когда она добралась до входной двери, слёзы уже открыто текли по щекам. Они злили её не меньше, чем мысли о глупой никчемной матери, спящей на диване.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Адрес местожительства матери был написан на листочке и хранился в кошельке у Макензи. Она приклеила его туда, будучи уверенной в том, что наступит день, когда ей придётся с ней поговорить. Ещё когда Макензи только исполнилось восемнадцать, она знала, что их дороги обязательно снова пересекутся. А если брать во внимание несколько телефонных разговоров, которые случились между ними за последние десять лет, то следовало, что встреча будет не из приятных.

Макензи оторвалась от этих мыслей и обнаружила, что всё ещё сидит в машине на парковке мотеля и рассматривает листок с адресом. Бунс Милл, Небраска. Она уехала из округа Моррилл и больше не возвращалась сюда после того, как вышла из психиатрической больницы. Она жила в Бунс Милл вот уже восемь лет. Городок находился в двух часах езды от Белтона. Получается, если матери пришлось уехать и бросить свой дом, то не так уж далеко она перебралась.

«Странно, – подумала Макензи, – Если бы мне пришлось бежать от такого прошлого, я бы уехала как можно дальше».

Самое главное было в том, что Макензи даже не знала, чем сейчас занимается мать. Работает? Или, может, сидит на пособии и пьёт перед телевизором целыми днями? Или уже умерла? Макензи не говорила с ней почти год, а последний разговор длился менее трёх минут.

«Существует только один способ всё выяснить, – мысленно сказала себе Макензи, медленно забивая адрес в навигатор. – И даже не думай отложить визит. Ведь это следующий логичный шаг в твоём расследовании».

Макензи нажала кнопку «ВВЕСТИ АДРЕС», и адрес был внесён в GPS.

«Чёрт», – выругалась она.

Сделав глубокий вдох, Макензи выехала с парковки и направилась на север, к матери.

***

В 11:20 Макензи добралась до пункта назначения в Бунс Милл. Дверь ей не открыли, значит, никого не было дома. Вернувшись к машине, Макензи позвонила Харрисону. Она наконец решила применить активный подход к поиску информации и узнать больше о жизни матери после того, как та закончила лечение в психиатрической больнице.

«Алло», – прозвучал голос Харрисона.

«Привет, Харрисон. Это Макензи. Мне нужно, чтобы ты кое-что разузнал для меня, если не возражаешь. Но не стоит особо распространяться об этом. Не нужно привлекать много людей».

«Я всё сделаю. Что нужно узнать?»

«Мне нужен номер мобильного телефона и настоящее место работы Патриции Уайт в Бунс Милл, Небраска».

«Легко. Это займёт пятнадцать-двадцать минут».

«Я не тороплюсь. Спасибо, Харрисон».

Макензи положила трубку и села в машину, рассматривая старый многоквартирный дом, в котором сейчас жила её мать. По своей работе ей приходилось видеть места жительства и похуже, но в том, что мать теперь жила в таком жалком месте в маленьком городке, где любой бизнес угасал в течение недели, было что-то удручающее.

Патриция Уайт относилась к такому типу женщин, которые постоянно стремятся к лучшей жизни, но считают, что кто-то должен принести им её на блюдечке с голубой каёмочкой. Однако в тот момент, когда они понимают, что никто этого делать не собирается, они начинают превращаться в депрессивных и угрюмых дам. У Макензи не было каких-то особых воспоминаний, связанных с матерью и их совместным досугом. Тем не менее, она отлично помнила, что, выпив лишнего, Патриция Уайт становилась злой и агрессивной.

По большей части Макензи была рада, что мать отправили в сумасшедший дом. Возможно, там ей смогли помочь, и теперь она стала другим человеком. Может быть, женщина, с которой Макензи говорила по телефону, и которая казалась прежней Патрицией Уайт, на самом деле просто прятала свои новые качества.

«Маловероятно», – не без горечи подумала Макензи.

Телефонный звонок вернул её в реальность. Взглянув на часы, Макензи обнаружила, что погрузилась в раздумья на целых семнадцать минут.

«Привет, Харрисон», – ответила она.

«Итак, я отправлю тебе номер в сообщении, чтобы ты смогла сохранить его в своём телефоне. Что касается места работы, то, похоже, она работает горничной в Holiday Inn в Бунс Милл. Интересная находка, не относящаяся к делу: четыре месяца назад она была арестована за распитие спиртных напитков в общественном месте».

«Так на неё похоже», – подумала Макензи.

«Всё в порядке?» – спросил Харрисон.

Обнаружив, что она молчит уже слишком долго, Макензи ответила: «Да. Ещё раз спасибо, Харрисон».

Она положила трубку и ввела в навигатор адрес гостиницы Holiday Inn. Это был единственный мотель в городе. Следуя указаниям, Макензи отправилась в гостиницу, так и не решив, чего ей хотелось больше: чтобы мать была на рабочем месте, или чтобы у неё был выходной. Если бы на работе её не было, Макензи смогла бы просто набрала номер, который скинул ей Харрисон. И если бы мать не взяла трубку, на этом бы всё закончилось. Тогда бы Макензи сказала себе, что сделала всё возможное и двигалась бы дальше.

Но вот в чём загвоздка – Макензи никогда не бросала дело на полпути. Если понадобится, она остановится в этом отеле только для того, чтобы встретиться с матерью.

Менее чем через десять минут путешествия по унылому, ничем ни примечательному городку Макензи увидела отель. Он выглядел ещё хуже и непригляднее, чем та этажка, в которой жила Патриция. На стоянке у отеля практически не было машин. Макензи припарковалась, прошла через старые раздвижные стеклянные двери и подошла к стойке администратора.

Улыбающаяся женщина, уверенная в том, что толстый слой косметики может помочь ей выглядеть на десять лет моложе, встретила её улыбкой: «Добро пожаловать! Чем я могу вам помочь?»

«Патриция Уайт работает сегодня?»

«Да, работает! В это время дня она обычно убирает комнаты. Хотите, я её поищу?»

«Буду благодарна», – ответила Макензи, доставая удостоверение и слегка подтолкнув его в сторону женщины. – Я здесь по личному вопросу. У вас есть свободная комната, где я могла бы её подождать, а потом побеседовать с ней с глазу на глаз?»

Догадываясь, в чём может быть дело, лицо женщина оживилось, и она кивнула:

«Конечно. Проходите за стойку. Здесь у нас есть служебная комната отдыха, и вы сможете в ней расположиться. Такой вариант вас устроит?»

«Вполне».

Женщина провела Макензи по короткому коридору, располагавшемуся сразу за стойкой. Комната отдыха находилась между туалетом для сотрудников и подсобкой. Это, конечно, было не самое подходящее место для встречи с матерью, с которой она не виделась почти двенадцать лет, но что поделаешь. Кроме того,… никакие удобства или мягкий свет не могли сделать встречу приятной.

Женщина-администратор вышла из комнаты в поисках Патриции Уайт. Макензи раздражала собственная нервозность. При мысли о предстоящем разговоре её начинало лихорадить, а ладони потели. Ну, как такое может быть? Это заставило её снова вспомнить детство.

Макензи сидела за квадратным столиком, вокруг стояло пять пластиковых стульев. Она нервно стучала пальцами по столу, глядя на кофеварку, стоявшую на стойке импровизированной кухни, и борясь с искушением заварить себе кофе. Кофеин лишь навредит в предстоящем ей разговоре.

Спустя несколько минут Макензи услышала приближающиеся шаги. Она закрыла глаза и постаралась сконцентрироваться. Это были шаги двух людей, и они слышались всё отчётливее. Макензи открыла глаза в тот момент, когда дверь отворилась. Администратор сразу же повернулась, чтобы уйти, не желая показаться слишком любопытной.

Патриция Уайт стояла в дверном проёме и смотрела на дочь, с которой не виделась больше двенадцати лет. Макензи тоже смотрела на неё. Ничего не происходило. Обе молчали. Ни одна не сдвинулась с места.

В конце концов, Патриция вошла в комнату и закрыла за собой дверь. И, хотя обе продолжали молчать, она подошла к столу и села на стул.

***

Как ни странно, мать совсем не изменилась. Безусловно, она постарела, но не так сильно, как представляла себе Макензи.  Небольшие круги под глазами и несколько седых волос тут и там – вот и все изменения, ничего особенно ужасного. Было очевидно, что последние двенадцать лет её мать живёт благополучной жизнью.

«Зачем ты приехала?» – спросила Патриция, глядя на дочь в смешанных чувствах.

«По работе, – сухо ответила Макензи, стараясь, чтобы голос звучал естественно и в то же время колко. – Не знаю, помнишь ты или нет, но я звонила тебе примерно год назад и приглашала на выпускной».

«Помню, – последовал ответ. – Тогда мне показалось, что ты хотела поставить меня на место».

«Нет. Я просто хотела увидеться и узнать, не перестала ли ты на меня обижаться».

«Я на тебя не обижаюсь», – возразила Патриция.

«Правда? Значит, ты просто наплевала на свою семью после того, как тебе велели отправляться в психушку? Я не знаю, как там у вас складываются отношения со Стефани, но если так же, как со мной, тогда неудивительно, почему она ведёт такой образ жизни».

«Это несправедливые обвинения».

«Может быть. Прошло двенадцать лет, и я думаю, настало время для открытого и честного разговора».

«Если ради этого ты приехала такую даль, то только зря потратила время. Мне нечего сказать тебе, Макензи».

«К счастью, это не единственная причина моего визита. Вспомни, я сказала, что приехала по работе».

«Ты ведь не собираешься показать мне удостоверение?»

«Я могу это сделать, если так тебе станет легче, – сухо ответила Макензи, – но мне не хочется, чтобы тебе казалось, будто я хочу поставить тебя на место».

После этого замечания Патриция встала и направилась к двери. Она изо всех сил старалась не поворачиваться и не встречаться взглядом с дочерью.

«Мам, стой. Есть причина, по которой я здесь. Довольно важная причина. Сядь, пожалуйста».

Патриция медленно повернулась к дочери и снова села. В её глазах мелькнул испуг и неуверенность, и в этот момент Макензи почувствовала, что взяла ситуацию в свои руки.

«Недавно произошла серия убийств, – начала она. – С момента первого преступления прошло несколько месяцев, а последнее было совершено совсем недавно… Все убитые – бездомные из Омахи».

«Тогда почему ты здесь, скажи ради бога?»

«Потому что мы почти уверены, что недавние преступления связаны с убийством отца».

Патриция издала нервный смешок, всем своим видом пытаясь показать, что такая мысль – полный бред. Однако страх в её глазах усилился, и она плохо его скрывала.

«Мы не можем сказать точно, что это один и тот же убийца, – объяснила Макензи, – но во всех случаях было использовано такое же оружие, тот же способ убийства, подложена такая же визитка…»

«Хватит», – прервала её Патриция. Теперь она дрожала, а в глазах, к удивлению Макензи, появились слёзы.

«Я приехала поговорить с тобой, потому что мне нужно знать всё, что ты помнишь о той ночи и что не рассказала тогда полиции. Мы не можем найти убийцу, нам кажется, он играет с нами. Всё, что ты можешь вспомнить, любая информация может нам помочь».

«Я рассказала всё, что знала, – ответила Патриция. – Меня несколько раз допрашивали семнадцать лет назад, и, чёрт побери, я не хочу проходить через это снова. Ты говорила с людьми в Белтоне? Половина чёртового города считает, что я как-то замешана в убийстве».

«Здесь есть доля правды, – возразила Макензи. – Учитывая обстоятельства той ночи, такие слухи весьма обоснованы. Мам,… сколько ты тогда выпила?»

Патриция смотрела на дочь так, будто та только что огрела её пощёчиной. Тем не менее, она быстро отошла от шока и даже стала меньше дрожать.

«Много. И если ты спросишь, спала я или была без сознания, когда убили отца, то я признаюсь, что была без сознания. И прежде чем ты набросишься на меня, я скажу, что за последние годы уже много раз наказывала себя за это».

«Нет, эти подробности меня не интересуют. Находясь здесь, я стараюсь смотреть на тебя, как на очередной источник информации, не более».

«Я не знаю, что тебе сказать, – ответила Патриция. – Я ни о чём не знала, пока ты не прибежала в гостиную и не сообщила мне о том, что отец не двигается. Я тогда предположила, что он спит. Но потом ты сказала про кровь…»

«Я говорила с полицейским, который вёл расследование, – сказала Макензи, – и ещё с судмедэкспертом. Из того, что я узнала, ты была не в себе. Была разбита. Тебе понадобилось время, чтобы прийти в себя и дать показания».

«Да. И, честно говоря, я рада, что ты этого не помнишь».

Макензи пыталась говорить как можно тактичнее. Она надеялась разговорить мать, но сделать это нужно было так, чтобы та не чувствовала себя, как на допросе. Макензи ощущала себя не в своей тарелке из-за чувств, которые испытывала, видя мать перед собой.

«Ты ничего не скрываешь от меня и Стефани?» – осторожно спросила Макензи.

«Ничего. А зачем мне, чёрт возьми, скрывать что-то от вас? И от полиции заодно?»

«Ну, например, только вчера я узнала, что отец пробовал себя в роли домовладельца, когда я ещё не родилась. Мне об этом рассказала Эми Лукас, кстати».

Искренняя улыбка промелькнула по лицу Патриции.

«Эта затея была обречена на провал. Он решил взяться за это дело по собственной инициативе,… оформил кредит, надеясь заняться чем-то, что сможет вытащить нас из долгов. В конце концов, он потерял все деньги. Он был просто не готов к такому объёму ремонтных работ. Мы никогда не говорили об этом, потому что не хотели вспоминать свои неудачи. Я не знаю, помнишь ты или нет, но твой отец ненавидел говорить о том, что у него не получалось».

«Хорошо. А как насчёт того, что входная дверь была не заперта? – поинтересовалась Макензи. – Мне много говорили о том, в каком состоянии ты находилась после случившегося. Ты винила себя за то, что не проснулась, когда вошёл убийца? За то, что если бы ты не забылась пьяным сном, то наверняка закрыла бы дверь прежде, чем отправиться спать?»

Патриция подняла глаза к потолку. Хмурое выражение лица сменило улыбку, вызванную воспоминанием о несостоявшейся домовладельческой авантюре.

«Макензи, – ответила она, еле сдерживая слёзы, – я не знаю, что ты ищешь, но я точно знаю, что у меня не хватит сил снова вспоминать об этом. Я провела последние годы, восстанавливая здоровье в надежде, что прошлое меня уже не настигнет. Поэтому, со всем уважением, я сейчас встану с этого стула и вернусь к работе. А если ты ещё что-нибудь спросишь, то я уйду, даже не попрощавшись».

Когда Патриция встала и направилась к двери, Макензи поняла, что вопросов к матери у неё не осталось. Патриция говорила правду. Возможно, верить её словам было легче, видя её перед собой. Или всё дело было в боли, которую Макензи видела в глазах матери, – боли женщины, которая провела последние десять лет, а может, и больше в ненависти и разочаровании, а теперь являла собой надломленную душу, бегущую от прошлого, как и сама Макензи.

Какой бы ни была причина, Макензи решила промолчать и окликнула мать, когда та уже открыла дверь, собираясь вернуться к работе.

«Мама?»

«Что?» – сухо спросила Патриция, не оборачиваясь.

«Когда это всё закончится,… мне бы хотелось позвонить. Я хочу с тобой общаться. Что скажешь?»

Патриция повернулась к дочери. Слёзы текли по щекам, и она не пыталась их скрыть.

«Да. Было бы здорово».

На этом их встреча закончилась. Патриция ушла, а Макензи осталась сидеть на стуле, собираясь с мыслями и чувствами. Конечно, разговор получился напряжённым, и она уходит ни с чем, но, с другой стороны, теперь понятно, что слухи о том, что её мать каким-то образом причастна к делу, не обоснованы.

Макензи бы ещё долго сидела, погрузившись в размышления, если бы её не отвлёк телефон, вибрирующий в кармане пиджака. Вытащив мобильник, Макензи обнаружила сообщение от Эллингтона.

«Как продвигаются дела?» – спрашивал он.

Она собиралась было ответить сразу же, но вместо этого встала со стула и, покинув комнату, направилась по коридору к выходу. В фойе, подходя к стойке, она быстро посмотрела по сторонам, но матери нигде не было видно. Она, видимо, сразу ушла, чтобы вернуться к уборке комнат.

Макензи направилась к стоянке, села в машину и завела двигатель. Прежде чем отправиться обратно в Белтон, она вытащила из кармана телефон и ответила Эллингтону:

«Всё хорошо, решила все вопросы. Только что встречалась с мамой».

Она подождала несколько мгновений, уверенная в том, что Эллингтон ответит сразу же. Он не часто писал сообщения, а когда делал это, то предпочитал закончить разговор, а не растягивать его на несколько часов. Когда пришёл ответ, он был полностью в стиле Эллингтона:

«С ума сойти! Ты в порядке?»

«Да, – ответила Макензи. – А ты?»

«У нас ничего нового. Снова просматриваю старые дела. Никаких зацепок. Когда возвращаешься?»

Макензи вздохнула и бросила телефон на пассажирское сиденье. По правде сказать, она не знала, когда отправиться назад, но не хотела говорить об этом Эллингтону. Макензи снова начала на него злиться. Жаль, что сейчас его нет рядом, жаль, что он решил тогда не ехать с ней.

Чёрт, а может ей поехать обратно прямо сейчас?

Может быть, ей вернуться в Белтон, выселиться из отеля и сразу же отправиться в обратный путь в Омаху?

Эта идея казалась ей вполне возможной, но, двинувшись с места, Макензи поняла, что её трясёт. К тому же, слёзы душили, и она больше не могла их сдерживать.

Когда первая слеза побежала по щеке, Макензи отъехала от гостиницы Holiday Inn, взяв курс на город, в котором выросла.