Текст книги "Красная гора"

40
Отис и сердитый сосед

Отис открыл глаза и повернулся, чтобы увидеть свою королеву, лежащую рядом с ним. Они находились в доме Джоан, где он в последнее время проводил ночи. Они старались быть вместе почти каждую минуту в течение недели, и он был на вершине мира. Чувствовал себя новым человеком.

Глядя на прекрасную женщину, от которой, казалось, исходил свет, он думал о счастье быть рядом, делить с ней постель, просыпаться подле нее. Вид спящей Джоан вызывал у него трепет и заставлял его сердце замирать от восторга.

Она улыбнулась, не поднимая век.

– Ты опять смотришь на меня?

– Виновен.

Она открыла глаза и выглядела, как и каждое утро, отдохнувшей, готовой к свершениям.

– Я так хорошо спала…

Отис нашел ее руку под одеялом.

– Я очень хочу рассказать тебе, что чувствую. Прямо сейчас.

– Прямо сейчас?!

– Да. Я одержим тобой, Джоан. Я люблю тебя. Я люблю тебя и не хочу потерять. Это чувство переполняет меня, оно огромное и искреннее. И… и… это правда. Я не знаю, что свело нас вместе, но я уверен, что прожил свою жизнь и прошел свой путь, чтобы это наконец случилось. Ты меняешь меня. Ты меня пробуждаешь.

– Да ладно тебе, остановись! Ты очень милый, Отис. Но не я меняю тебя, ты это делаешь сам.

– Вообще-то я серьезно. Не думай, что я буду твердить это постоянно. Вовсе нет. Так что слушай!

– О, я догадываюсь. Ты собираешься вновь стать суровым Отисом!

– Совершенно верно. Так что прими это как факт и знай, что я абсолютно серьезен. Я никогда не думал, что со мной это может случиться вновь. – Он на мгновение задумался. – Но это не то же самое, что я чувствовал к Ребекке. Не лучше и не хуже, просто что-то новое и необычное. Оно только наше. Я люблю тебя, Джоан Тоби, всем сердцем. Ты – моя мечта, ставшая явью.

Джоан повернулась на бок и с нежностью взглянула на него.

– Я тоже тебя люблю.

– Похоже, ты ненормальная.

– Несмотря на все твои недостатки, перечислить которые у нас сейчас не хватит времени, ты – нечто особенное. – Она улыбнулась. – То, что ты в себе не терпишь, я люблю больше всего. Мне нравится твой ворчливый настрой. Я люблю даже твои вонючие ноги.

– Вонючие ноги?! Это запах настоящего мужчины!

– Мне нравится, что ты ни минуты не можешь усидеть на месте. Мне нравится, как ты всегда стараешься убраться. Я люблю твой агрессивный стиль вождения.

– Ну точно: ненормальная. Ты любишь то, чего больше никто не любит. Я удивлен, что этот дом не заполнен бездомными щенками.

– Ты моя маленькая собачка. – Она поцеловала его в щеку, провела пальцами вниз по животу и обняла его. – Кое-кто принял сегодня утром таблетку?

– Я этого не делал.

– Тогда давай не будем упускать этот чудесный момент, – улыбнулась она.

По дороге домой Отис поймал себя на том, что насвистывает мелодию Сиднея Беше.[91]91
  Джазовый кларнетист (1897–1959).


[Закрыть] Он не мог припомнить схожего ощущения беззаботности за всю жизнь. Возможно, много лет назад, когда он встретил Ребекку в автобусе до Вудстока. Как это странно, когда на седьмом десятке – состояние свободы и полета! Он сам себе не верил. Он был влюблен. Прошло много-много лет с тех пор, как он испытывал это удивительное чувство.

И он хотел насладиться им сполна. Прожить вторую молодость в шестьдесят четыре года? Непостижимо!

Ровно десять дней (черт возьми, Отис точно знал, сколько именно дней!) он ел здоровую пищу и практиковал то, чему его научила Джоан: медитацию и визуализацию, здоровый образ жизни. Нет, ничего не случилось, никаких невероятных чудес, но он был прилежен. Он не курил трубку и не притронулся к красному мясу, если не считать вяленой говядины, съеденной два дня назад. Он действительно работал над собой как проклятый.

Свернув на гравийную дорожку, ведущую к дому, он миновал своего соседа Генри Дэвидсона, который бродил по заднему двору и звал свою австралийскую овчарку. Впервые за долгое время Отис не увидел Коди прикованным к столбу. Может быть, бедняга наконец-то сбежал?

Отис въехал к себе во двор и вышел из грузовика. Собака появилась из ниоткуда, подбежала к нему и стала запрыгивать на него.

– Ложись, приятель. Лежать! – Отис опустился на колени и погладил пса. – Что ты здесь делаешь? – Тот гавкнул. – Я могу только догадываться. Как ты умудрился заполучить такого говнюка-владельца, а? Удачная жеребьевка? – Отис почесал его за ухом. – Жаль, что я не могу пустить тебя в дом, мой друг. Хотя очень хочу. Но в наши дни за кражу собаки могут пристрелить. Твой хозяин – не самый хороший парень на свете.

– Коди! – раздался голос откуда-то издалека. – Тащи сюда свою задницу, Коди!

– Мне кажется, он нашел тебя, – сообщил Отис.

Генри, тяжело ступая, направлялся к ним.

– Похоже, кое-кто устал сидеть на цепи, – сказал Отис.

– Похоже, кое-кто напрашивается на порку.

Пес отскочил от хозяина и спрятался за спину Отиса. Тот представлял, насколько свиреп может быть Дэвидсон, но его это не волновало.

– Ни одна собака в мире не заслуживает порки.

– Коди! Немедленно тащи свою задницу ко мне!

Тот не послушался.

– Коди! – Генри бросился к нему. – Сядь ты, гребаный ублюдок. Я выбью из тебя все дерьмо, если ты не сядешь!

– Послушай-ка, приятель, – вмешался Отис уверенно. – Не смей так обращаться с собакой. Ты знал что-нибудь об отношении к животным, пока рос?

– Тебя не касается, что я делаю со своей собакой.

– Все, что происходит на моей земле, мое дело, сынок. С животными так не обращаются.

Генри кинулся к Коди в обход Отиса. Пес в страхе капитулировал, перевернулся на спину, закрыв глаза, зная, что сейчас его ударят.

Сосед схватил его за ошейник, размахнулся и сильно ударил по морде. Коди взвизгнул. Мерзавец опять замахнулся и нанес удар.

Отис не дал ему сделать это в третий раз. Обхватил его за шею и дернул вверх, перекрыв доступ кислорода.

– Я ведь, кажется, сказал, что с животными так нельзя? – Генри попытался вывернуться, но Отис крепко держал его. – Угомонись, – сказал он. – Я не собираюсь ссориться, но на моей территории нельзя вести себя подобным образом. Ни одной минуты, черт возьми! Сейчас я отпущу тебя, и ты отправишься домой. Собака останется тут, пока ты не успокоишься. Ну так что? Отпускаю?

Стоило ему это сделать, Генри попытался достать его своей правой ручищей, но, к счастью, промахнулся. Тогда он бросился на соперника и сбил с ног. Отис сильно приложился спиной и почувствовал жгучую боль, пронзившую позвоночник в том самом месте, которое он повредил, поднимая бочку. Отис сбросил с себя соседа и вмазал кулаком в челюсть. Генри поплыл, неуклюже замахнулся, однако хозяин отразил удар и ткнул его локтем в живот, отчего у противника перехватило дыхание. Он бил его снова и снова, в корпус и в лицо. Он и сам получил несколько хороших боковых, и оба они были в крови и синяках, но в конце концов только хозяин смог встать на ноги.

Не обращая внимания на боль в спине, Отис закинул бесчувственного соседа в кузов грузовика и повез на соседний участок, домой. Хромая, выволок его за ноги, и обалдевший Генри свалился на землю. Тут его недоумение сменилось гневом.

– Сукин ты сын, – выдохнул он.

Отис погрозил пальцем:

– Этот пес теперь принадлежит мне. Советую тебе держаться подальше от моей собственности и от меня. Ты не заслуживаешь собаки. Будешь продолжать в том же духе – и я прикую тебя к столбу, сукин ты сын.

41
На перепутье

И снова Эмилия целыми днями лежала в постели, не ела и не посещала занятия. Прошла мучительная неделя. Директор был снисходителен к ней, учителя помогали наверстывать материал по электронной почте, но до конца учебного года было далеко, и существовала опасность не закончить школу.

Новость о ее отношениях с Джо Мэсси ожидаемо муссировалась газетами, слухи не ограничились ее маленькой средней школой, распространившись по всей стране и даже по миру – везде, где можно было найти поклонников ее родителей. К счастью, из-за возраста девушки ее имя не упоминалось, но сплетни не кончались.

Не нужно было связываться с детективом Корелли, чтобы быть в курсе последних новостей о Джо Мэсси. «Три-Сити Геральд» и «Сиэтл Таймс» не прекращали писать о нем. Поскольку не нашлось никаких доказательств сексуального контакта, его не арестовали. Но Джо уволили, и теперь не факт, что он сумеет снова найти работу по профессии.

Джо не давал никаких комментариев прессе и делал все возможное, чтобы не показываться на публике. Газеты напечатали несколько фотографий, на которых он входил и выходил из своего дома, но на этом все. Эмилия решила, что жена его бросила. Джо наверняка будет страдать всю оставшуюся жизнь из-за того, что они натворили.

Она знала, что должна вернуться в школу, но пока не была к этому готова. Ей не хотелось видеть Текса или Сэди. Ее пугало непременное внимание, взгляды, смех, разговоры за спиной. Но когда-нибудь она это сделает. Она хотела окончить школу.

Отец время от времени заглядывал к Эмилии, однако дочь раз за разом просила оставить ее в покое. Ей было нестерпимо жаль его, но она не могла сдержаться и срывалась. Поэтому он проводил дни в своей студии, играя с барабанщиком и басистом, которых привез из Сиэтла. Джаспер приходил после школы, и они репетировали до поздней ночи, готовясь к записи нового альбома. Они планировали приступить на следующей неделе, если звезды сойдутся.

Девушка не отвечала на эсэмэски Джаспера, поэтому он не беспокоил ее, не навязывал свое общество. Ей было слишком стыдно смотреть кому-либо в глаза.

Но она провела несколько часов в коридоре перед студией, откуда впервые услышала игру Джаспера. Она любила музыку, и ей очень нравилось, как Джаспер управляется со своим голосом и фортепиано. И снова ее глубоко страдающая душа нашла утешение благодаря его таланту.

Вся эта боль добавилась к главному катализатору ее горя: роману ее мамы и одного из самых любимых людей на земле. Это казалось чудовищно несправедливым по многим причинам. Эбби практически вырастила ее. Эбби была ее лучшим другом. У Эмилии давно сформировались подозрения, что Эбби любит женщин так же, как и мужчин (она слышала, какие та время от времени отпускает комментарии по поводу сексуальных и знойных девушек), но она не предполагала данной тяги в своей маме! Хуже всего было то, что они предали Джейка. Кроме Эмилии, обе были самыми важными женщинами в его жизни, теми, кому он безоговорочно доверял. Их поступок был сродни удару ножом в спину.

Она не общалась ни с одной из них с того самого дня. Ее мама была сослана в их квартиру в Сиэтле, пока они решали, как жить дальше. Эмилия не знала, говорил ли с ней отец. Эбби вернулась в Лас-Вегас.

В среду утром Марго и Джоан принесли гостинец. Отец поставил плетеную корзинку к двери Эмилии. Там была очень милая записка, подписанная обеими, кассета с «Под солнцем Тосканы», компакт-диск с руководством по медитации, немного соли для ванн (что заставило Эмилию улыбнуться, потому что Марго довела их с Джоан до слез, рассказывая, как она часто «убивала» своего бывшего, находясь в ванне), немного ромашкового чая из Орегона и красивая поющая чаша. Приятно было сознавать, что у нее есть друзья, которые думают о ней.

Эмилия все утро смотрела фильм. Она не могла припомнить, чтобы в своей жизни так часто смеялась и плакала. Она прекрасно понимала все то, что переживала на экране Фрэнсис.

– Эм, можно мне войти? – В дверь постучала мама, видимо, только что вернувшаяся из Сиэтла. На удивление, вовремя: на экране как раз шли титры.

Девушка вдруг почувствовала приступ ярости, ей захотелось кричать непристойности и швыряться вещами. Это чувство быстро сменилось грустью, отчаянной потребностью обнять и прижаться к матери. Но проблемы случились именно из-за Кармен. Как можно винить Эмилию за то, что она провела время с Джо Мэсси, если ее мама нарушает закон, обманывая мужа со своей помощницей? Столь противоречивые чувства терзали ее, пока мама стояла по другую сторону двери и звала ее. «Я ненавижу тебя, но нуждаюсь в тебе, – думала Эмилия. – Я так зла на тебя, но люблю все равно».

– Дай мне возможность поговорить с тобой, – просила Кармен.

Эмилия понимала, что рано или поздно ей придется уступить. Что же ей, никогда больше не разговаривать с мамой? Она выскользнула из постели, натянула спортивные штаны и свитер и направилась к двери.

Она повернула замок и потянула ручку на себя. Печальные Кармен и Эбби стояли на пороге, умоляюще глядя на Эмилию.

– Это шутка такая?

– Мы можем поговорить? – спросила Кармен. Мама была без макияжа и выглядела так, словно давно не переодевалась. Она казалась растерзанной на части целой неделей боли.

– Если ты сейчас скажешь мне, что вы собираетесь пожениться и ты уйдешь от папы, я больше никогда не буду с тобой разговаривать. – И Эмилия предложила с ядовитой усмешкой: – Ну? Ты все еще хочешь поговорить?

– Я не оставлю твоего отца. Мы можем войти?

Эмилия снова забралась под одеяло. Женщины сели на бежевый ковер, скрестив ноги, глядя на нее снизу-вверх.

Первой нарушила молчание Кармен:

– Мы только что пообщались с твоим отцом. Мы хотели сделать это до разговора с тобой.

– Пожалуйста, перестань говорить «мы», словно вы пара.

– Я не то имею в виду, дорогая.

– И определенно не называй меня «дорогая»!

– Прости… – Кармен попыталась взять себя в руки. – Мне очень жаль. Это самое важное, что я хочу сказать. Извини меня. Ты, Лука и твой отец – все для меня, и я совершила ужасный поступок.

– И мне тоже очень жаль, Эм, – наконец заговорила Эбби. Она выглядела ненамного лучше Кармен.

В комнате роилось столько вопросов, что никто не знал, с чего начать. Эмилии не хотелось попусту сотрясать воздух, однако ее мучила неизвестность. Что теперь будет? Как давно у них начался этот вопиющий роман? Что Эбби собиралась предпринять?

Не глядя на нее, девушка спросила:

– Как Брукс?

– Мы не общались с тех пор, как я ему все рассказала. Он в бешенстве.

– Так вы отменили свадьбу?

– Я не знаю.

Эмилия посмотрела на них.

– Все кончено или только начинается?

– Разумеется, кончено! Это было один-единственный раз! Моя вина… Я была пьяна…

– О, какая неожиданность, правда? – процедила Эмилия.

– Что ж, – проговорила Кармен, – только под угрозой потерять семью ты наконец осознаешь, что употребляешь слишком много алкоголя. Но я попытаюсь исправиться. Я стану той мамой, которую ты когда-то знала. Я обращусь за помощью. Мы с твоим отцом постараемся сделать так, чтобы все получилось.

– Папа простил тебя? Просто бульварное чтиво какое-то! – Эмилия ничуть не удивилась. Ее мама уже много лет вила из отца веревки. В его груди помещалось слишком много любви и милосердия; возможно, это был его самый большой недостаток.

– А как насчет тебя? – спросила Эмилия у Эбби.

– Твои родители хотят, чтобы я продолжала работать у них, хотя теперь это, конечно, не так просто осуществить, – удрученно вздохнула та. – Нам еще во многом предстоит разобраться. Самое главное – хочешь ли ты, чтобы я осталась. И я должна понять, как к этому относится Брукс. Я совсем не представляю, что с нами будет, сможем ли мы продолжать жить здесь… Если он никогда больше не заговорит со мной, как я буду работать рядом с ним?

«Разве ты не должна была подумать об этом раньше?» – хотела воскликнуть Эмилия. Бейкер был отличным парнем, и он был влюблен. Она знала – Эбби тоже. Девушке стало жаль Брукса. Она хотела, чтобы все вернулось на круги своя, стало как прежде. Но возможно ли такое? Она никогда больше не будет доверять Эбби и своей маме. Как и ее отец.

Кармен поднялась с пола и села на кровать.

– Мы можем поговорить о тебе?

– Обо мне?

– История с Джо Мэсси. Я звонила тебе по сто раз на дню и хотела вернуться домой, но решила, что тебе нужно немного побыть одной. И твой отец согласился с этим. Но сейчас я дома и хочу тебе помочь. Я не могу себе представить, через что тебе пришлось пройти.

– Дело в том… что ты не настоящая мама, так что в тебе не было и нет необходимости. Как обычно, со мной рядом был папа.

Эти слова глубоко ранили Кармен. Она сгорбилась, словно постарела за секунду. Девушка тут же пожалела о своих словах, но и не подумала извиниться. Если ее отец не собирается наказывать жену, то это сделает Эмилия.

С мокрым от слез лицом Кармен положила руку на ногу Эмилии поверх простыни.

– Я исправлюсь. Клянусь тебе, я изменюсь! Все будет хорошо!

– Как это, мама? Ты протрезвеешь и перестанешь зацикливаться на своем дряхлеющем теле? Ты собираешься прекратить изменять своему мужу? Это все равно не исправит мою жизнь! Я в любом случае облажалась. С таким же успехом ты можешь оставаться такой, какая есть. Я все равно несчастна. Все это время мы говорили о тебе и ни слова о том, что я уничтожена! Что моя жизнь никогда не будет прежней, поскольку каждый мой знакомый считает, что я переспала со своим учителем!

– Я рвалась сюда, к тебе! – возразила Кармен. – Я звонила и звонила! Ты не хотела, чтобы я возвращалась домой. Твой отец мне не позволил. Мы с Эбби были напуганы до смерти!

– Так и должно было быть. А моя жизнь кончена. Я не знаю, когда смогу пойти в школу. У меня больше нет друзей. Вся моя жизнь – ложь. Еще хуже оттого, что из-за тебя, папы и вашей славы весь мир анализирует каждый мой шаг. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Я не великая. Во мне нет ничего великого. Я лгунья. Я лгунья, мама!

– Нет, нет, нет! – закричала в ответ мать, бросаясь к ней и обнимая ее. Эбби вскочила и тоже обняла ее.

– Ты лучше всех нас, – проговорила Эбби сквозь слезы. – Не смей думать иначе!

Кармен тоже плакала. Все трое ревели что есть мочи.

– Она права, – всхлипнула Кармен, – ты всегда была лучшей из нас.

У измученной и опустошенной Эмилии не осталось сил на сопротивление. Она укрылась в их объятиях и рыдала, выплескивая все свои эмоции, что было совершенно естественно для семнадцатилетнего ребенка.

42
Прощение – это черная дыра

Брукс стоял у окна своего кабинета и смотрел вниз на погреб. Теперь он все время работал, стараясь занять каждую минуту, пытаясь отложить принятие важных решений, хотя понимал, что рано или поздно это придется сделать. Его ребята суетились вокруг цистерн и бочек, перекачивая ферментирующее вино, поддерживая идеальную чистоту вокруг. Пак брал пробы, проверяя новые ряды. Брукс поискал глазами Шея, который трудился здесь уже две недели так же усердно, как остальные. Сейчас он вывозил на погрузчике наружу пустые бочки, чтобы отмыть их.

Надо отдать Шею должное: он изменил свое отношение, стал покладистым и даже выказывал рвение. И было совершенно непонятно, как он мог так запутаться, что оказался в тюрьме. Он был хорошим парнем, и сейчас братья жили с отцом под одной крышей в относительной гармонии. У них порой возникали разногласия, но такое случается со всеми.

Непохоже, чтобы Шей думал их покинуть. Он собирал виноград с бывалыми мексиканцами и весьма неплохо справлялся. Ни разу не пожаловался на трудности. Потом, когда сбор урожая был закончен, брат переместился в погреб и теперь выполнял множество поручений. Это выглядело так, будто винный жук укусил и его, а какая-то полезная пиявка высосала яд из его крови.

Брукс перешел на мостик и крикнул Шею, чтобы тот поднялся. Брат закрыл за собой дверь, стянул с головы синюю бандану и вытер запачканное виноградом лицо.

– Как там у вас дела? – спросил Брукс, откидываясь на спинку вращающегося кресла.

– Мы делаем успехи. Честно говоря, мне это нравится! Лучшее из всего, что я когда-либо делал.

– Ну да, здесь интересно.

– Я люблю изучать этот процесс. У тебя классная работа, братан.

– Вино лечит все, – сказал Брукс, желая, чтобы это было правдой.

– Ты уже звонил Эбби? – Шей был не из тех, кто ходит вокруг да около.

Брукс покачал головой. Она звонила ему по нескольку раз на дню, тем не менее…

– Не хочу лезть в твои дела, но ты должен поговорить с ней.

– Разберусь как-нибудь.

– Она все еще любит тебя. И ты это знаешь.

Брукс грустно кивнул.

– Тогда что с тобой не так? Дай ей еще один шанс! Ты никогда больше не найдешь такую женщину!

Бейкер издал короткий смешок. У него вообще не было желания искать какую бы то ни было женщину.

Шей подошел к книжной полке и провел пальцами по корешкам книг о вине.

– По крайней мере позвони ей. Успокой немного. Сделай что-нибудь, кроме того, чтобы бросать кольцо в реку. Прояви сострадание.

– Ты мне сейчас проповеди читаешь?

– Нет. Даю тебе братский совет. Я думаю, что она хороший человек.

– Кстати, – сменил тему Брукс, – Джейк полностью одобрил разведение животных. Так что, если хочешь, этот проект твой. Строишь сарай, навес, забор, находишь сено. Потом закупаешь животных. Ты будешь заниматься ими, прогонять через виноградники. Ты все время будешь находиться здесь. Кроме того, на тебе фермерский приют у Марго. Зарплату будешь получать в «Лакоде».

– У Джейка есть фермерский приют?

– Нет. Он просто вложился в него. Идея принадлежит Марго, но платить тебе будет Джейк.

– Знаешь, мне здесь нравится, – сказал Шей. – Красная Гора – весьма подходящее для меня место. Вот странно, да? На протяжении сорока миль негде нормально перекусить, разве что в одном из наших домов или на винодельне. На шестьдесят миль вокруг нет ни одной свободной женщины, за исключением цыпочек с родео. Чтобы добраться до банка или в кино, требуется тридцать минут. Но в этой вашей Красной горе определенно что-то есть!

– Знаю. Поэтому я здесь, – задумчиво сказал Брукс.

– Полностью одобряю, – кивнул Шей. – Я ценю эту возможность и сделаю все, чтобы ты гордился мной.

Брукс верил брату.

– Могу я одолжить твой мобильный на секунду? – попросил тот. – Забыл свой дома.

– Да, конечно. – Брукс взял со стола трубку и протянул ему.

Шей набрал номер, на мгновение поднес аппарат к уху и вернул со словами:

– Это тебя.

На экране светился ее номер, слышались гудки. Брукс уставился на брата и покачал головой. Но теперь он ничего не мог поделать. Она уже ответила. Он взял телефон и произнес:

– Это я.

– Привет, – сказала Эбби.

Брукс показал Шею средний палец, тот картинно вскинул брови, ухмыльнулся и выскочил за дверь.

Бейкер молчал, прислушиваясь к ее дыханию. Он совсем не был готов к разговору. Наконец, проговорил:

– Я чувствую себя побитым.

– Я тоже.

– Со мной ничего подобного не случалось. Я не знаю, что делать.

– Дай мне еще один шанс, Брукс! Я, может быть, этого не заслуживаю, но все равно – позволь мне!

– Как бы мне хотелось, чтобы все было так просто…

– Так и есть! Никто другой не примет решения. Только ты. Я все еще хочу выйти за тебя замуж. Дай мне еще один шанс, пожалуйста.

– Эбс, я… Я не в состоянии справиться с предательством. Я запутался еще в детстве. Мне слишком много лгали, меня слишком часто пинали. Мне нужны люди, которым я могу доверять. Я чересчур уязвим. Весь мой мир разваливается. На кого я стал похож…

– Да, я все испортила; да, я не идеальна. Но вот что я тебе скажу. Я люблю тебя всем сердцем. Я хочу быть с тобой и только с тобой. Хочу быть верной тебе. Хочу показать тебе, что такое настоящее доверие.

– Так почему же ты все испортила, к чертям собачим?!

– Потому что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой, и ужасная часть меня решила все сломать. Ты не единственный, у кого испорченное прошлое. Я точно так же запуталась. Даже еще хуже. Мне трудно доверять людям. Мне трудно увидеть красоту в вещах. Я борюсь с этим каждый день. То, что происходило между нами, наши обещания… все было так чудесно, слишком чудесно, и я только и ждала, что все рухнет! Я не хотела этого, но знала, что так и будет. Может быть, весь этот страх и привел к случившемуся. Слушай, если тебе нужен идеал, ты прав, что больше не звонишь. Однако если ты можешь быть рядом с кем-то, кто не является совершенством, но упорно работает каждый день, чтобы стать лучше, тогда именно я твоя девушка.

– И как это понимать? Ты будешь продолжать косячить, а я просто сяду и скажу: «О, она пытается! Все в порядке!»

– Я вовсе не это имею в виду. Я прошу тебя постараться увидеть во мне не только плохое, но и хорошее. Я прошу тебя дать шанс моей лучшей сущности. То, что я делала с Кармен, это… это испорченная девушка, все еще застрявшая внутри, от которой я пытаюсь избавиться. Я проконсультируюсь с кем-нибудь. Я попрошу помощи. Все, что потребуется, чтобы удержать тебя. Я верю, что мы созданы друг для друга. Я никогда больше не буду лгать тебе. Клянусь всем, что у меня есть!

– Так сказал бы любой, оказавшись на твоем месте. Возможно, ты даже искренне веришь в то, что сейчас говоришь. Но что тебя остановит в следующий раз?

– В следующий раз я буду сильнее.

– Прости, но я не могу так быстро принять решение. Слишком мало времени прошло. Конечно, во мне все еще есть чувство по отношению к тебе, но я понял, что любовь может завести слишком далеко. И потому пока все, что я могу сказать: не покидай Гору. Не бросай свою работу. Давай не позволим нашим личным проблемам разрушить то, что здесь создано. Эмилия и Лука нуждаются в тебе. Кармен и Джейк нуждаются в тебе. Не уезжай. Вероятно, мы сможем снова видеть друг друга. Прямо сейчас я не уверен. Но не уезжай, ладно?

Он услышал, как она всхлипывает, потом долгая пауза, и наконец она прошептала:

– Я буду ждать тебя.

Они попрощались, и Брукс бросил трубку на стол. Откинулся на спинку кресла и явственно ощутил закипающий гнев. В эту минуту он ненавидел не Эбби, он ненавидел весь мир.

Он вскочил с кресла, дернул ноутбук так, что шнур выскочил из розетки, и изо всех сил швырнул его в гигантское окно, выходящее в погреб. Компьютер крутанулся в воздухе, врезался в стекло, осколки разлетелись во все стороны, и он исчез в образовавшейся дыре. Брукс услышал звук удара о бетонный пол и, едва успев испугаться, с облегчением выдохнул: рассудок покинул его всего на мгновение, и это просто чудо, что в сердцах кинутый ноутбук никого не задел.