Текст книги "Квест. Роман и коды к роману"

– До чего вы мне все надоели, формалисты! – простонал Норд, мысленно проклиная себя за то, что послушал Зою. – Тыщу раз уже звонили. – Он обернулся, как бы взывая к охраннику из своей комнаты. – Ну скажи ты ему! Сунь нос! Как дети, честное слово!

Вместо охранника «нос сунула» княжна. Вернее, не нос, а ствол «браунинга».

– Минута двадцать, – сказал она, когда всё было закончено. – Нормально. Говори то же самое, можешь не оборачиваться. Мне достаточно услышать по голосу, где именно он находится.

– Идем в шестой, – сообщил Гальтон в телефон.

– Молодцы. Ударники коммунистического труда.

Шестую и седьмую комнаты преодолели чисто, отработав все действия почти до автоматизма. Это начинало напоминать тупую, однообразную игру. Бла-бла-бла, бэнг! Дрель: ж-ж-ж-ж. И снова. Бла-бла-бла, бэнг! Ж-ж-ж-ж. С тем же успехом отсеков могло быть не восемь, а двадцать восемь или пятьдесят восемь.

Доктор был вынужден признать, что княжна владеет оружием лучше. Второй выстрел ей ни разу не понадобился. Она била наповал, при том что калибр у «браунинга» меньше, чем у «кольта».

Но с последним часовым вышла небольшая накладка. Железная Зоя дала слабину. Может, все дело в том, что первые семь чекистов были как на подбор кряжистые, с квадратными физиономиями – по выражению княжны, «кирпичномордые», а восьмой оказался молоденьким белобрысым пареньком. Увидев высунувшуюся из-за двери руку с пистолетом, он как-то нелепо дернулся и подпрыгнул, отчего пуля угодила не в переносицу, а в горло.

Эта смерть была не такая, как предыдущие. Игру она не напоминала.

Умирающий с ужасом смотрел на убийц, пробовал отползти на спине и закрывался рукой. Зоя выпустила в него с трех метров остаток обоймы и ни разу не попала. Раненого добил Гальтон.

После этого ему пришлось обнять трясущуюся Зою и крепко-крепко сжать. У него и у самого клацали зубы.

– Сейчас возьму себя в руки, сейчас, – бормотала она. – Я что-то вдруг раскисла… Прости!

В груди у доктора было горячо. «Раскисшей» Зоя нравилась ему еще больше. Но говорить ей этого ни в коем случае не следовало.

Полевой телефон уже некоторое время издавал тревожное квохтанье.

– …поубивали вас, что ли? – услышал Норд голос Октябрьского, когда наконец приложил трубку к уху. – Эй там, в трюме! Вы живы?

– Мы перед секретариатом. Время 00:52. Еще 3 минуты. Мы успели, – сквозь зубы процедил Норд.

Манжет рубашки у него был весь в брызгах крови. Сам не заметил, когда испачкался.

– Отлично. – Голос повеселел. – На самом деле у вас целых 7 минут. Я нарочно урезал вам время, чтоб вы не расхолаживались. Можете привести в порядок нервы. Как говорят в армии, покурить-оправиться. За минуту до часа ночи врываетесь в секретариат и грохаете обоих волкодавов. Раньше рискованно. Громов из своего логова может подглядывать в приемную через глазок. Заметит неладное – не вылезет. Тогда его из лаборатории не выкуришь. Там бронированная дверь.

– А почему вы думаете, что Громов вылезет в час ночи?

Раздался довольный смешок.

– Петр Иваныч у нас сама пунктуальность. Ровно в час ему из секретариата подают чай с лимоном. На этом построен весь мой план. Ну, ковбой, готовься в бой. Падешь смертью храбрых – буду считать тебя коммунистом.

Дать бы тебе в рожу, подумал Норд, шмякая трубку. Связь теперь понадобится нескоро.

– Еще две минуты. Сейчас… Обещаю, я буду готова. – Но губы у Зои прыгали, руки дрожали. Она сердито смахнула с ресниц слезинку. – Проклятая бабья слабость! Сама не пойму, что со мной!

– Нормальная человеческая реакция, – успокоил ее Гальтон. – Я тебе еще не говорил, что я тебя люблю?

Эти слова он произнес впервые в жизни, а прозвучали они как-то легковесно, даже небрежно. Собственно, Норд не собирался ничего такого говорить. Само соскочило. Неудивительно, что Зоя пропустила несвоевременное признание мимо ушей. Она трясущимися пальцами засовывала в «браунинг» новый магазин и никак не могла попасть.

Доктор придержал ее руку.

– Не спеши. В секретариате ты мне все равно бы не понадобилась. Управлюсь один.

– Не сходи с ума! Их двое, высшей категории! Нам и втроем было бы трудно!

Перед выездом на операцию у членов экспедиции возник дурацкий спор. Как объяснил Октябрьский, в спецотряде ОГПУ, ведающем личной охраной высших должностных лиц государства, квалификационные разряды назначают по следующему принципу: чтобы заслужить право на третью категорию, сотрудник должен легко справляться с двумя крепкими мужчинами; вторую категорию получает тот, кто может одолеть двух охранников третьей категории; первую – кто побеждает двух второй категории; высшую – кто сильнее двух охранников первой категории. То есть теоретически ас высшего ранга способен в одиночку уложить шестнадцать обычных бойцов, не прошедших курс спецобучения.

Немного поразмыслив, Айзенкопф заявил, что его боевые качества соответствуют первой категории, Норда – второй, а «ее сиятельства» – в лучшем случае третьей. Зоя вспыхнула и предложила немцу померяться силами в рукопашном бою, потому что в тире у него не будет против нее ни одного шанса. Доктор, хоть и обиделся на «вторую категорию», в склоке не участвовал. Он уже подсчитал, что по этой арифметике они с двумя чекистскими суперменами не справятся. Во всяком случае, в открытом столкновении. Нужно было искать иной путь. И Гальтон его, кажется, нашел.

Он намеревался дать Айзенкопфу возможность прорваться через дежурку с ее двумя бойцами первой категории и через все последующие отсеки, где расставлены охранники послабее, а перед главным бастионом картинно заявить, что с головорезами высшей пробы управится без помощников. Но теперь не до эффектов. Курта они потеряли на первом же рубеже, перед Зоей в ее нынешнем состоянии красоваться тоже было незачем.

– Не беспокойся, милая, у меня есть заготовка. Всё будет хорошо. Отойди в сторону.

Пора!

Он мягко оттолкнул княжну и постучал в дверь условленным манером.

В то же мгновение перегородка сама начала открываться.

– Входите, – послышалось изнутри. – Побыстрее!

– Гальтон! Что мне делать?! – истерически шепнула Зоя.

Но доктор Норд уже шагнул через порог.

* * *

Двое мужчин, которых он увидел перед собой, выглядели иначе, чем остальные охранники. Они были не в военной форме, а в белых халатах, из-под которых, правда, виднелись сапоги. И вели себя они тоже по-другому. Не схватились за оружие, не впились в вошедшего цепким взглядом.

– Вы к товарищу директору? – спросил темноволосый, что сидел за столом. – Предъявите, пожалуйста, мандат.

Второй, рыжеватый, стоял возле самовара – должно быть, готовил для Громова чай.

Не слишком ли я мудрю, подумал Норд, приметив, где у второго оттопыривается халат. Ребята, похоже, совсем обленились. Еще бы – сидят за столькими слоями охраны. Не выхватить ли попросту «кольт»?

Однако отогнал опасную мысль. ОГПУ – организация серьезная, здесь на высшей категории остолопов держать не будут. Достаточно было понаблюдать за руками рыжеватого – как он резал лимон очень точными, по-кошачьи плавными движениями.

– Нет у меня мандата, товарищи, – сказал Гальтон, подходя к столу и нарочно держа руки на виду. – Я не к товарищу Громову. Мне поручено передать в приемную-секретариат посылку особой важности от товарища Картусова. А там уж не мое дело.

– Опять мозги? А где контейнер? – удивился брюнет.

– Не мозги. Вот. – Норд очень осторожно, как величайшее сокровище, достал из кармана кожанки небольшую, вытянутую кверху коробочку, опечатанную сургучом. – Здесь препарат, огромной ценности.

Стоило ему коснуться кармана, как рыжеватый показал фокус: у него в руке вместо лимона блеснул плоский пистолет. Откуда охранник его выхватил, Гальтон разглядеть не успел.

– Инструкция, – объяснил ловкий фокусник. – Не обращайте внимания. Поставьте на стол и можете идти.

– Ага, «идти». Сначала вы должны проверить, что препарат цел. Потом расписаться на документе. Тогда и уйду. – Он бережно поставил коробочку на стол. – Распечатывай, товарищ.

Темноволосый взрезал сургуч, предварительно осмотрев печать с щитом и мечом. Открыл коробку.

– Тихо ты. Там пузырек, хрупкий, – предупредил доктор. – Весь ватой проложен. Вату вынь, а бутылочку доставай потихоньку. Я пока бумажку достану.

Он опустил руку в карман и отметил боковым зрением, что палец второго чекиста лег на спусковой крючок.

Сидящий стал аккуратно вынимать клочки ваты. Вдруг чертыхнулся и выдернул руку. На пальце алела капелька крови.

– Порезался?! – ахнул Гальтон. – Я ж ее, как царевну, нес! Неужто разбилась?!

– Не я разбил. Вон Вася свидетель, – быстро сказал охранник и слизнул капельку.

Молодец, похвалил его Норд. Так еще быстрей подействует.

В нагрудном кармане лежал и янтарный мундштук – Октябрьский вернул американцу духовую трубку с иглами. Можно было смочить их не усыпляющим снадобьем, а смертельным ядом. Но при штурме от этого оружия пользы было бы мало. Одно дело – стрелять в альбиноса почти на авось, когда нет иного выхода, или не спеша целиться в неподвижного часового возле громовской дачи. Другое – выдувать жалкую колючку в натренированного охранника, который держит тебя на мушке «маузера». Не говоря уж о том, что в особой зоне нарочный с мундштуком в зубах смотрелся бы, мягко говоря, подозрительно.

Вот смазать багряной смертью острые стеклянные осколки и пересыпать ими вату – это дело верное.

Чекист схватился за воротник, дернул его и начал сползать со стула. Лицо прямо на глазах наливалось синевой.

Неразбавленный охотничий яд индейцев племени чоко почти моментально парализует дыхательную систему и сердечную деятельность. Ягуар, раненый отравленной иглой, падает замертво через 5 секунд, а человек, какой он ни будь категории, не протянет и трех.

– Саня, что с тобой?! – крикнул рыжеватый, срываясь с места. – Эй ты, а ну руки к ушам! И ни с места!

Хоть чекист и был потрясен, но пистолета не опустил.

Доктор послушно вскинул руки.

– Там яд, трупно-мозговой, меня предупреждали! – закричал он. – Товарищу в ранку попало! Это ничего! Мне выдали шприц с антидотом! На всякий случай! Надо уколоть! Я достану?

– Давай!

Дуло смотрело Гальтону прямо в лоб.

Увидев, что курьер достает из кармана металлическую коробочку, а из нее шприц, чекист оружие убрал.

– Коли живей, дубина! Это ты виноват!

– Брешешь! Он коробкой тряхнул, а в ней звякнуло, я слышал! – Норд выпустил из иглы пурпурную струйку. – Рукав ему задери, в локоть надо!

Чтобы засучить напарнику рукав, охранник был вынужден спрятать оружие. Но нападать на него Гальтон поостерегся бы, даже если б не было иного выхода.

Норд примерился и с размаху всадил шприц. Только не в руку мертвеца (зачем второй раз убивать покойника?) а в шею наклонившегося Васи. И с силой вдавил шток.

Поразительно, но у обреченного чекиста еще хватило сил отпихнуть Норда и потянуться к красной кнопке, прикрепленной к краю стола. Однако Гальтон намертво вцепился в руку, судорожно дергавшую пальцами. Если б он не держал изо всей мочи и если б силы умирающего не ослабевали с каждой секундой, охранник наверняка сумел бы дать сигнал тревоги. Но колени его подогнулись, он сполз на пол. Всё было кончено.

Доктор взглянул на часы. Он пробыл в приемной чуть меньше минуты.

Где тут открывается дверь?

Рядом с красной кнопкой, до которой так и не дотянулся охранник Вася, торчала еще одна, черная.

Колебаться было некогда. Норд нажал на черный пупырышек.

Слава богу – перегородка поехала.

В приемную ворвалась Зоя с пистолетом в руке. Ее лицо было белым.

– Ты жив! Это была самая худшая минута в моей жизни!

Следует ли понимать эти слова как ответное признание в любви, засомневался Гальтон. Надо будет хорошенько это обдумать. Потом.

– Помоги усадить этого на стул! Второго задвинем… Прячься слева от двери, а я справа.

Электрические часы на стене пискнули. Ровно час ночи.

На гладкой поверхности двери, что вела в лабораторию, виднелся стеклянный кружок. Это несомненно и был глазок, через который директор мог заглядывать в секретариат. Гальтону показалось, что окуляр слегка потемнел, будто его окутала тень. Потом она исчезла.

Несколько мгновений спустя на столе повелительно тренькнул один из телефонов – черный, без диска.

Пригнувшись, доктор перебежал к столу.

– Да, товарищ директор? – сказал он, держа трубку подальше от рта.

Телефон проворчал знакомым голосом:

– Спите вы, что ли? Где мой чай?

– Готов.

После паузы Громов буркнул:

– Несите. Открываю.

Норд метнулся обратно к двери, вынул револьвер.

– Ты его… сразу? – шепнула Зоя.

Он покачал головой.

– Нет. Слишком много вопросов, которые требуют ответа.

Дверь вздохнула

, как большое, усталое животное, и сдвинулась с места. Она не убиралась в стену, как остальные перегородки, а отъезжала внутрь. Гальтон с Зоей разом навалились на приоткрывшуюся тяжелую створку, толкнули ее и чуть не сбили с ног сутулого человека в белом халате и черной матерчатой шапочке. Он вскрикнул, бойко отскочил назад. Лишь теперь, увидев прямо перед собой знакомое лицо с седой бородкой и выцветшими глазками, испуганно поблескивающими из-за пенсне, Норд окончательно поверил, что это именно Громов, а не какой-нибудь двойник.

Директор тоже узнал американца.

– Ай-ай-ай, – жалобно простонал он, продолжая пятиться, – снова вы! Mundus idioticus!

Отступать дальше было некуда, он уперся в стол, уставленный колбами, пробирками, всякими банками-склянками и густо заваленный бумагами. Здоровенным черным яйцом посверкивал уже известный Гальтону шлем. Рука профессора нервно коснулась его.

Норд качнул стволом «кольта» – будто пальцем пригрозил.

– Не поможет. Два раза одну ошибку я не повторю. Высажу весь барабан прямо в голову. Сегодня никто не прибежит вам на помощь. Вся охрана уничтожена.

Петр Иванович заморгал, его подвижная физиономия сбросила выражение испуга и сделалась озабоченной. Вот-вот, пусть поприкидывает, есть ли у него шанс на спасение. А Гальтон тем временем осмотрел лабораторию, в которую попал с такими неимоверными трудами.

Здесь было очень много современнейшей аппаратуры, в том числе неизвестного доктору назначения. Некоторые агрегаты и устройства просто ставили в тупик. Какую функцию, например, могло выполнять стоявшее в углу кресло, утопленное внутрь алюминиевого кокона? Впереди зачем-то торчала тонкая пластина, а сбоку, соединенный с креслом множеством проводов, был установлен черный ящик, весь в лампочках и рычажках.

Однако Норда сейчас занимали проблемы более насущные.

– У вас только один способ сохранить жизнь – дать исчерпывающий ответ на вопросы, которые я вам задам.

Громов прищурился.

– Во-первых, позвольте вам не поверить – вы меня все равно убьете. Во-вторых, я, конечно, дорожу своей жизнью, но в определенных пределах. В-третьих, что за вопросы?

Смелый все-таки человек был товарищ директор, с превосходным самообладанием.

– Извольте. Первый вопрос: где сыворотка гениальности? Второй: почему вы остались живы после смертельного выстрела? Третий: откуда берутся ответы, содержащиеся в вашей папке? Это для начала.

Профессор переваривал информацию секунды две. Потом парировал:

– Не нужно так победительно сверкать глазами. Вы еще не выиграли. Если вы меня убьете, считайте, что игра закончилась не в вашу пользу. Останетесь без сыворотки. Вместо меня партия найдет другого исследователя. Через некоторое время работа будет продолжена. Тот, кто вас послал сюда, останется с носом. Предлагаю решить вопрос по-капиталистически, путем взаимовыгодной торговли. У вас есть вопросы ко мне, у меня есть вопросы к вам. Отвечаем по очереди.

Кажется, Норд встретил оппонента, коэффициент «си-ди-эм» у которого не уступал его собственному. На что рассчитывает Громов? Зачем покойнику ответы на вопросы?

А-а, понятно… В два ноль ноль, на четверть часа раньше обычного, прибудет кортеж, чтоб везти директора в Кремль. Громов не знает, что американцу об этом известно, и хочет потянуть время. Очень хорошо!

– Идет. Но откуда мне знать, насколько правдивыми будут ваши ответы?

– Правдивость гарантируется. Стопроцентно. – Глазки ученого сверкнули. Очевидно, он вообразил, будто перехитрил врагов. Надеется, что ему удастся выкрутиться. – И мне, и вам придется отвечать только правду, всю правду и ничего кроме правды. Взгляните-ка вот на это устройство. – Он показал на диковинное кресло, уже привлекшее внимание Норда. – Это моя авторская разработка. Сделано по заказу нашего славного ОГПУ. В свободное от работы время. Так сказать, для гимнастики ума. – Петр Иванович хихикнул собственной шутке. – Вам доводилось слышать о детекции лжи? Ваш соотечественник и мой коллега доктор Леонард Килер из Калифорнии первым изобрел аппарат для психофизиологической проверки искренности. Но в вашем американском «полиграфе» [98]98
  Один из первых полиграфов


[Закрыть] принцип действия основан на фиксировании перепадов артериального давления, пульса и дыхания. Я же присовокупил еще несколько параметров: невроспонтанные импульсы, кожно-гальванические реакции, изменение голоса, расширения-сужения зрачка, энцефалоактивность и прочее. Еще я ввел автоматический репрессор лжи. Всякая попытка солгать или что-то утаить немедленно карается болезненным ударом тока. Тут и захочешь соврать, не выйдет. Скажешь всю правду, как Господу Богу. Я так и назвал свое изобретение – «Исповедальня».

Вслед за директором Гальтон и Зоя подошли к будкообразному устройству, которое действительно напоминало исповедальню в католическом храме.

– Скажите, профессор, а как управлять этой машиной? – поинтересовалась Зоя тоном светской дамы.

– Это очень просто, милая барышня, – с удовольствием принялся показывать Громов. – Следователи ОГПУ, entre nous soit dit, [99]99
  между нами говоря (фр.)


[Закрыть] бывают туповаты. Со слишком мудреной техникой им не управиться. Я это учел. Глядите: человека сажают вот сюда. Подсоединяют датчики: беленький к левому виску, красненький к теменной области, зеленый к запястью, черный к щиколотке. На шею – манжет. Лучик окулоскопа наводим на правый глаз. И готово. Между спрашивающим и отвечающим, как видите, помещена мембрана. – Он показал на пластину. – Она реагирует на вопросительную интонацию и включает хронометр. Если ответ задерживается больше, чем на 10 секунд, сидящий получает весьма ощутимый разряд. Если машина регистрирует ложь или неполную искренность, то же самое. Это очень умный аппарат, он способен улавливать нюансы. Чем больше финтит вопрошаемый, тем сильнее кара.

Княжна выслушала его с любезной улыбкой, поддакивая и кивая. А когда директор закончил объяснение, улыбку убрала и жестко сказала:

– Незачем нам устраивать торговлю, Гальтон. Бери его за шиворот, сажай в эту пытошную. Ответит на все вопросы, как миленький.

Ученый конфузливо прыснул, будто услышал не очень приличную шутку.

– Прелестная барышня, я не так глуп. Допрос получится коротким. Я буду молчать. Через десять секунд заору от боли. Ничего, как-нибудь перетерплю. В меня, знаете ли, пулями стреляли, и то ничего. Через двадцать секунд молчания машина пропустит через меня максимальный заряд, я потеряю сознание и потом можете делать со мной, что хотите. Никаких ответов вы не получите. Сыворотки тоже. Поэтому предлагаю честную дуэль. Я отвечаю на один вопрос. Потом на мое место садитесь вы или ваш коллега. И отвечаете на мой вопрос. Лукавство, даже минимальное, скрыть не удастся, уж можете мне поверить.

– Почему это я должна вам верить? С какой стати?

– Обидно слышать… – Директор обиженно вздохнул. – Если не верите на слово, можете испытать действие «Исповедальни» на себе. Сами увидите.

– Хорошо, я согласна.

Пригнувшись, Зоя подлезла под мембрану и села.

– Нет! Это может быть ловушка! – вскричал Гальтон. – Лучше проверим на мне.

– Вот слова истинного рыцаря и джентльмена! – восхитился Петр Иванович. – Клянусь, прекрасная амазонка, он в вас влюблен!

Зоя пропустила ехидное замечание мимо ушей. Она уже подсоединяла к себе провода.

– Нет, я сама. А если со мной что-то случится, пристрели этого клоуна на месте.

Директор встал перед княжной, наклонившись к пластине. К затылку профессора был приставлен «кольт», но Петр Иванович не обращал внимания на это маленькое неудобство. Глаза ученого весело поблескивали. Он ткнул пальцем:

– Смотрите на шкалу вот в этом окошечке. Надеюсь, вам обоим хорошо видно. Чем больше сдвинется стрелка, тем искренней и полнее ответ. Градация от 0 до 10… Ну-с, начнем с простенького вопроса. Вы женщина?

– Да.

Стрелка качнулась в крайне правое положение.

– Подумаешь. Что это доказывает? – дернула плечом Зоя, косясь на окошечко.

– Если б вы ответили «мужчина», стрелка осталась бы на нуле, а вы, голубушка, скушали бы 500 вольт и потеряли сознание… Теперь поставим вопрос, допускающий частичную или неполную правду. Ну например: вам нравится заниматься сексом?

– Не смейте задавать… – вскинулся доктор.

– …мне таких вопросов! – в унисон крикнула и Зоя.

– Скорей отвечайте! Время идет! Пять секунд! Четыре! – замахал руками Громов.

– Есть занятия и получше! – злобно рявкнула княжна прямо в мембрану.

И подпрыгнула в кресле, издав громкий стон.

Стрелка едва коснулась четверки.

Залившись смехом, Громов сказал:

– Сама слабо верит в то, что ляпнула. Процентов на сорок. До чего же приятно сбивать спесь с этих стальных женщин. Слишком много их развелось в наши времена.

Мерзавец заслуживал хорошей взбучки, но Гальтон был занят Зоей. Она мелко дрожала, отсутствующий взгляд был устремлен в потолок, в уголках рта выступила слюна. Жаль, мешала проклятая мембрана, в которую Норд уперся лбом, не то он снял бы эти капельки поцелуями.

– Зоя, Зоя! Очнись! – позвал доктор, а Громова предупредил. – Одно движение – и застрелю.

Княжна оттолкнула его руку.

– Алеша? Уйди! Пусти! С этим всё, всё…

– Это я, Гальтон! Какой еще Алеша?

Но она не слышала и лишь трясла головой.

– Отвечайте, милочка! – воскликнул Петр Иванович. – Аппарат зарегистрировал вопросительную интонацию. Скорей, время идет!

– Гальтон? Гальтон… – пролепетала Зоя. К ней возвращалось сознание.

– Скажите ему скорей, что за Алеша вам примерещился, не то будет поздно!

Норд схватил директора за ворот халата.

– Скорей выключайте прибор! Видите, она не в себе!

– Это не так просто…

– Черт бы вас драл!

Гальтон начал срывать с Зои провода, но было поздно – ударил новый разряд. Чудо, что именно в этот момент Норд не касался княжны, иначе его бы тоже парализовало. Возможно, именно на это Громов и рассчитывал.

От второго удара княжна выгнулась дугой, на губах выступила пена. Потом Зоя безвольно обмякла. Она была в глубоком обмороке.

– Я вас убью! – рычал доктор, вынимая неподвижное тело из кресла. – Вы это нарочно устроили!

– Да в чем же я, батенька, виноват? – Петр Иванович закатывал глаза и разводил руками. – Дама не в себе, а вы ей – новый вопрос. Я ведь предупреждал про вопросительную интонацию… Не волнуйтесь вы так. Ничего страшного не случилось. Шок средневысокой силы наложился на предыдущий, только и всего. Через полчасика ваша красавица очнется. Ну, денек подрожат у нее руки и коленки… Скажите лучше, вы не передумали играть со мной в вопросы-ответы?

Положив Зою на ковер и убедившись, что она жива, Норд поднялся и оценивающе посмотрел на директора. Пока в партии вел Громов. От одного противника он уже избавился. Наверняка у него в запасе есть и другие фокусы. Не проще ли раздавить гадину прямо сейчас?

Но кто тогда ответит на вопросы?

И кто скажет, где спрятана сыворотка гениальности?

– Хорошо. Вы отвечаете первый. Садитесь.

– Вообще-то на поединке обычно тянут жребий, – пожаловался профессор. – Но так и быть. В конце концов, вы гость…

Он подлез под мембраной, сел в кресло и подключил датчики.

– Посмотрите, молодой человек, горит ли желтая лампочка? Отлично. Можете спрашивать.

– Где сыворотка? – чуть не крикнул Норд прямо в пластину.

– Не надо так шуметь… Вон она, на дальнем столе. Видите пузырек? Там свежая доза.

Индикатор правдивости показал 10. Гальтон и не ожидал, что заветный препарат достанется ему так легко. Очевидно, Громов приготовил пузырек, чтобы везти его в Кремль. Тем лучше!

– Теперь моя очередь. Не вздумайте задавать следующий вопрос! Рта не раскрою, так и знайте! Унесу на тот свет все тайны. А их у меня ох как много! – вкрадчиво пропел Петр Иванович.

Электрические часы показывали ноль десять. Можно было посражаться с директором в предложенную им игру еще полчаса, прикидываясь, будто ничего не знаешь о поездке в Кремль.

– Что ж, ладно, – подыграл противнику Норд. – Я знаю, что эскорт увозит вас отсюда в два пятнадцать, сам это видел. Меняемся местами. Ваш выстрел, профессор. Но хочу вас предупредить: не вздумайте устроить какую-нибудь штуку с током. Револьвер все время будет направлен вам в лоб. Если что – нажать на спусковой крючок я успею. Реакция у меня хорошая, а от чересчур сильного разряда палец сожмется сам собой.

Подсоединив все провода, он, действительно, наставил на Громова «кольт».

Петр Иванович добродушно посоветовал:

– А вы отвечайте, как на духу. Тогда никакого разряда не будет. – И безо всякого перехода, быстро спросил. – Чье задание вы выполняете?

– Мистера Джей Пи Ротвеллера.

По телу пробежало что-то вроде сильного озноба.

– Девять баллов искренности, – задумчиво пробормотал директор. – Правда, но не вся. О чем-то умолчали. Хм.

Не о «чем-то», а о «ком-то», подумал Гальтон, поднимаясь. О товарище Октябрьском. Хоть, строго говоря, он задания и не давал, но тоже к нему причастен. Однако с аппаратом нужно обращаться осторожней, он и в самом деле сверхчуток.

– Теперь мой вопрос. – Норд начинал входить во вкус этой удивительной дуэли. – Как вам удается оставаться в живых, получая не совместимые с жизнью раны?

– Для мыслящего существа, коим является homo sapiens, несовместимо с жизнью лишь полное разрушение центрального процессора – мозга, – менторским тоном объявил профессор. – Все прочие клетки организма способны довольно легко восстанавливаться. Некоторое время назад в мои руки попал препарат, который средневековые алхимики называли «Эликсиром Бессмертия», а русские сказки «Живой Водой». На самом деле это род клеточного регенератора. Сразу скажу: рецептура препарата мне неизвестна. Это был дар. Или, если угодно, трофей… Стоп-стоп! – повысил он голос, видя, что с уст американца готов сорваться следующий вопрос. – Видите стрелку? Я тоже ответил на «девятку». Следующий вопрос можете задать после моего.

То, что сказал директор, было невероятно! Однако, судя по шкале искренности, а главное, по волшебной неуязвимости Петра Ивановича, это была правда – на 90 процентов! Коли так, заполучить клеточный регенератор для исследования еще важнее, чем добыть «сыворотку гениальности»! Воистину это подземелье – истинная пещера Аладдина!

Нетерпеливо ерзая в кресле, доктор потребовал:

– Поторапливайтесь!

Ему не терпелось спрашивать дальше.

Поменялись местами.

– А нет ли у мистера Ротвеллера союзников в Москве? Кто они?

Товарищ директор был куда как не глуп. Девять баллов в предыдущем ответе его не устроили.

Шли секунды. Одна, вторая, третья, четвертая… Гальтон молчал. Отсоединить провода он не успевал. Выбор был такой: немедленно, пока не ударил ток, застрелить Громова и потом потерять сознание. Или же сказать всю правду. Почему бы и нет? Что это изменит?

– Военная контрразведка РККА, – быстро сказал Норд. – Некто Октябрьский.

– Ага, «пруссаки». – Петр Иванович вздохнул, и, как показалось Гальтону, с облегчением. – Мне следовало догадаться…

О чем спросить теперь? Где «эликсир бессмертия»? Нет, сначала – задание Ротвеллера. Дополнительные бонусы можно оставить на потом.

– Что, собственно, представляет собой «сыворотка гениальности»?

Любая информация о загадочной вытяжке может сэкономить много часов, а то и дней лабораторной работы.

– Кроме «Эликсира Бессмертия» с древних времен узкому кругу посвященных было известно еще одно снадобье – «Эликсир Власти». Это мощный мобилизатор воли и интеллектуальных способностей, но восприимчивы к нему лишь люди определенного склада. Формулы я не знаю, однако эксперименты показали, что из мозга людей, питавшихся мобилизатором, можно добывать некую экстракцию, которая является суррогатом Эликсира Власти. Процесс экстракции очень сложный, дорогостоящий. Для его обеспечения и создан мой институт. Видите, как полно и правдиво я отвечаю? На «десятку». Ну-ка, теперь вы.

Сейчас Гальтон боялся только одного. Вдруг Громов спросит: «Вы твердо намерены меня убить?» Придется сказать правду, и тогда больше никаких ответов не будет, а доктора буквально распирало от вопросов, один насущней другого.

«Питался» ли Владимир Ленин «мобилизатором», выяснять незачем – и так ясно. Зачем чекисты воруют мозги «великих» покойников, тоже можно не спрашивать. Надеются достать иной источник для производства вытяжки. Ленинского мозга надолго им не хватит…

– Скажите, молодой человек…

Профессор запнулся. Он явно волновался. Сейчас спросит о своей участи, и всему конец!

– …Скажите, а помимо того, чтоб прикончить меня и добыть сыворотку, нет ли у вас еще какого-то задания?

– Нет, – удивился Гальтон. – А разве мало?

В кожу будто впилась тысяча иголок, и он удивился еще больше. Почему бьет током, ведь он сказал правду? Ах да!

– Еще мне было велено «действовать в соответствии с логикой событий», – припомнил он туманную фразу мистера Ротвеллера, которой тогда не придал особенного значения.

Мерзкое иглоукалывание сразу прекратилось, а директор сделался мрачен.

– Валяйте живей, что там у вас дальше, – пробурчал он, усаживаясь. – «Логика событий»! Я так сформулирую следующий вопрос, что не вывернетесь.

Теперь про папку, решил Норд и мысленно перебрал ответы, накрепко засевшие в памяти:

1) 11.04 Ломоносов

2) 14.04 Я же говорю: Ломоносов

3) 17.04 Черный пополон (второе слово неразборчиво)

4) 20.04 Попробуй у Маригри («Умаригри»? Нет, все-таки «У Маригри»)

5) 23.04 Как? Очень просто! Загорье, где кольца

6) 26.04 Да око же, око!

7) 29.04 Проще всего через Загорье. Спас Преображенский.

8) 02.05 Где кольца. Не помнишь? Третья ступенька.

9) 05.05 Маригри? Как это какая? Разумовская

– Вы хранили в сейфе папку. Что означают эти записи? «Черный пополон», «Загорье», «Спас Преображенский», «кольца», «третья ступенька» – что это такое? Кто дает эти ответы?

– Минуточку! Тут целый комплекс вопросов!

– Не лгите, профессор. Это всё про одно и то же.

– Ну как же про одно?! Первый вопрос: «что?» Второй: «кто?»

– Ладно. Остановимся пока на первом. У вас две секунды.

Скороговоркой, пока не ударил ток, Громов выпалил:

– Это коды. Ими обозначены какие-то тайники. Ой! – Он взвизгнул от боли и затараторил еще быстрей. – По ним, я уверен, можно добраться до настоящего Эликсира Власти. Но разгадать шифр не удается. Ай! …Хорошо, хорошо, кое-что я, кажется, зацепил. Сопоставил ответы от 23-го апреля, 29-го апреля и 3-го мая. Есть такая деревня Загорье, около Малого Ярославца, а в ней Спас-Преображенский храм. Он трехъярусный – может быть, это имеется в виду под «ступеньками». Мы искали в третьем ярусе… Аааа! – заорал вдруг Петр Иванович, хотя стрелка вела себя прилично – подрагивала между девяткой и десяткой.