Текст книги "Жернова"

Звонка не было, видимо, Галина либо забыла позвонить, либо вообще не собиралась этого делать. «Взяла у Анжелки ключи от квартиры, и… с каким-нибудь молодым любовником. Что ей? Не работает, только жрёт, пьёт. А с её фигурой, заманивающими глазищами найти мужичка – раз плюнуть. Тьфу, на кой чёрт она мне сдалась! – рассердился Алексей. – На ней пробу, наверное, уже негде ставить, а я слюни распустил. Всё, ша! Ставлю жирный крест на бабе».

Позвонив вечером Насте, Алексей извинился, что после свадьбы никак не войдёт в нормальный ритм.

– Два дня пьянки без предварительной тренировки вышибли меня из колеи, – пошутил он и предложил Насте съездить в Берёзовку. – Если ты сможешь, то поедем завтра во второй половине дня. А если не сможешь, то я съезжу туда на денёк и вернусь: одному там оставаться не хочется.

– Алёша, что же ты раньше не сказал? – с огорчением спросила Настя. – Я бы больничный взяла. Ой, а как хочется туда съезди-и-ть, – мечтательно протянула она. – Ладно, я завтра отпрошусь у Матвея Ивановича, скажу: надо!

На следующий день, они подрулили на «Уазике» к уже знакомой им избе. Не заходя в дом, уселись за столик под тополями. Кругом стояла убаюкивающая тишина, умиротворение, лишь куры во главе с петухом копались в земле, издавая гортанные звуки: «Кэ-э-кэ-кэ-кз, кэ-э-кэ-кэ…» Среди старых упитанных кур были и молодые, стройные. Особенно выделялись две белые в розовых «кокошниках», с шаловливыми глазами навыкате. Юные жеманницы не хотели работать лапами и клювом, а игриво вертели головками, посматривали на краснопёрого петуха в надежде, что он угостит их хоть маленьким червяком. А уж они с ним потом расплатятся… Но у куриного рыцаря была своя любимая фаворитка, которую он подзывал к себе, когда находил в земле гостинец. Вот так: и у птиц, оказывается, есть свои любимицы. И не всегда они самые молодые.

– Алёша, ты чего так разглядываешь кур, диетического мяса захотелось? – с улыбкой спросила Настя.

– А что, неплохая мысль, – Алексей жизнерадостно потёр руками. – Супец из деревенской курицы, это ого-го!

– Организуем, какие проблемы? – послышался мужской голос. Из калитки, ведущей в сад, бодрой походкой выходил Николай Михайлович. – А я услыхал шум машины, думаю: кого, интересно, Господь принёс? Давненько вас не было, давненько, – поздоровавшись с Алексеем за руку и ласково оглядев Настю, проговорил он. – А Настенька всё цветёт, стала ещё красивее, чем была в прошлый приезд.

Настя действительно хорошела день ото дня. В ней появились и некая чарующая загадочность, и особый блеск в глазах. Даже ямочки на щеках стали как бы круглее, краше. Наверное, всё-таки чувствовало женское сердце, что её желанный мужчина скоро будет принадлежать только ей. Сегодня Настя была в льняной белой юбочке выше колен, белой маечке. «Ну, просто, девочка!» – сказал наблюдательный дед. Сам он стоял в той же рубашке военного образца, в тех же военных брюках, что и прошлый раз. Зато Алексей был в непривычных для себя джинсах (первый раз в жизни купил их: когда-то денег не хватало, а потом необхватный живот мешал); в синей майке с иностранной эмблемой на груди и в сандалетах.

– Лю-баш-ка-а! – протяжным голосом позвал жену Николай Михайлович, повернувшись к дому лицом. – Подь сюда! Посмотри-ка, кто к нам приехал.

– Бат-тюшки светы! – спускаясь с низенького крыльца, радостно всплеснула руками бабка Люба. – Наконец-то. Что же вас так долго не было, мои родимые? Мы с Николаем часто вспоминаем о вас. Молодцы, что приехали. – Старушка склонила голову набок, любуясь гостями. – Чем же угощать-то вас, мои родные! – вдруг встрепенулся она. – Топлёное молочко у нас есть, картошечка в русской печки есть. Сейчас принесу. – Она опять заторопилась в дом.

– Тётя Люба, подождите, – крикнул ей вслед Алексей. Он кинулся к машине и, взяв оттуда два полиэтиленовых пакета, вручил их старушке. – В одном пакете колбаса, ветчина, сыр, – стал он перечислять. – А в другом апельсины, мандарины, виноград. Это всё вам. Сейчас я ещё арбузы принесу.

Алексей снова подошёл к машине и достал из мешка два увесистых арбуза.

– Да ты что, сынок? – стушевалась старушка. – Куда нам столько?

– Ничего, ничего, – произнёс Алексей мягким голосом. – Давайте я помогу вам нести.

Вскоре стол на улице ломился от разной снеди. Тут была и картошка из русской печки, и топлёное молоко, и свежий мёд в двух кружках, который гости мигом ополовинили; и сырокопчёная колбаса, и арбуз… Не обошлось и без спиртного.

Прежде чем выпить, Алексей положил в кармашек фартука старушки сначала сто пятьдесят тысяч рублей, затем ещё пятьдесят тысяч за курицу, из которой попросил завтра сварить суп.

– У нас с зимы четыре курицы хромают, давно их в котёл бы надо, – заметил Николай Михайлович, с одобрением глядя на то, как жена вытащила из фартука деньги, и возвращает их Алексею.

– Сынок, – растерянно говорила она, – в прошлый раз ни за что дал, сейчас…

– Берите и никаких разговоров, – отстранил руку с деньгами Макашин. – А то обижусь.

– Ну… я не знаю тогда… – Помедлив, старушка положила деньги в кармашек. – А за пятьдесят тысяч, я вам не одну курицу сварю.

– Хватит одной, – решительно возразил Алексей. – Остальные пусть живут.

Обед продолжался. На этот раз даже бабка Люба не отказалась от сухого вина. Настенька, воодушевившись, смешила всех анекдотами. На что уж неразговорчивый Алексей и тот поведал курьёзный случай, услышанный им от знакомого офицера:

– Полковник из штаба дивизии приехал с проверкой в воинскую часть. Направляясь вечером в гостиницу, он почувствовал, что страшно хочет в туалет. Ну и вбежал в солдатский на сорок очков. Устроился… Заходит солдат срочной службы – «старик». Было темно, но он углядел, что у сидящего новая шапка, стало быть, новичок. Бесцеремонно сорвал её и направился к выходу. «Солдат, верни шапку!» – закричал полковник. «Замолчи, салага», – небрежным голосом бросил тот. Полковник встал, надевает штаны и думает: «Шапка – Бог с ней, но я 35 лет отслужил в Вооружённых силах, а он меня салагой обозвал. Обидно».

Не удержалась, чтобы не рассказать презанятную историю и слегка захмелевшая бабка Люба.

– Жила у нас в селе девушка Зинаида, и собралась она выходить замуж за парня, уволенного прошлым летом из армии. Уже заявление в ЗАГС подали, но мать как-то возьми и скажи: «Да, всем парень взял, но уж больно губы вывернуты, как распаренная ж…» Тётя Люба скромно кашлянула, остановившись на букве «ж», а сделав глоток вина, продолжала. – После этого любовь Зинкину, как будто корова языком слизнула. Если до этого взахлёб целовалась с Вадимом, то теперь поневоле стала присматриваться к его губам. Посмотрит и рассмеётся: губы-то действительно похожи на эту самую… – Рассказчица сама рассмеялась. – С тех пор и пошло, как только Вадим потянется губами к её лицу, она в хохот. Парень в недоумении: «Зина, что с тобой?» – и опять пытается поцеловать девчонку. А она знай себе, хохочет. Рассказала подруге, на что похожи губы у её жениха. И через неделю уже всё село смеялось. Опозорила парня, – вздохнула баба Люба. – Теперь ни одна из местных невест за него замуж не пойдёт. А Зинка уехала жить в город. Не знай, нашла она, не нашла другого, с нормальными губами…

– Ай, да, Любашка! – выслушав её, воскликнул муж. – Давно я такой тебя не видывал, – покачал он головой. – Видно, выпивка тебе на пользу пошла. А сколько уж ты вина не принимала? Лет пять, шесть?

– Не помню.

– Меняй, Любаша, хлеб на вино, веселее заживём! – Николай Михайлович шутливо боднул её головой в плечо. – Настенька, – повернулся он к гостье, – а ты знаешь, какая раньше Любаша была?

– Откуда же мне знать, дядя Коля.

– О, бедовая была. А уж песни петь, плясать. – Дед восхищённо покрутил головой. – Потому я и полюбил её с первого взгляда.

Старушка, по-молодому зардевшись, выслушала комплимент. Потом встала из-за стола:

– Пойду в избу. Вино больно крепкое, голова кружится. А ты, Коля, – ласково попросила она его, – не мучай молодёжь разговорами. Да и сам отдохни; стадо не раньше чем через час пригонят.

– Хорошо, Любаша, – покорно встал старик. – Алексей, Настенька, – обратился он к гостям, – когда будете уходить, покройте съестное полотенцем. А я потом уберу. – С этими словами он тоже удалился.

– Что это с дядей Колей сегодня? – удивилась Настя, накрывая стол широким и длинным полотенцем. – Не поговорил с нами, не поспорил.

– Он лучше знает свою жену, – сказал Алексей. – Может, она улыбается, а на самом деле с сердцем что-нибудь. Что ни говори, а семьдесят пять лет – возраст почтенный. И выпила тётя Люба для её возраста, наверное, многовато. Тем более, не пила сколько лет.

– Алёш, а времени-то всего двадцать минут восьмого, – посмотрев на часы, сказала Настя. Алексею в её словах послышался и вопрос, и намёк: «Чем ты меня займёшь до темноты? Может, в ложбинку съездим, на старое место?» Он порывисто обнял её, а потом взял на руки и понёс в глубь сада, где бережно опустил на ноги среди ветвистых яблоней.

– Настенька, – прошептал он, – как я тебя люблю.

– Алёша, я тоже тебя люблю, – в который раз уже призналась и она ему. Они стояли, обнявшись, и целуя друг друга. Но вот – поползла вверх белая юбочка… Женщина не противилась, лишь теснее прижалась к своему возлюбленному.

«Как легко и приятно с ней хоть так, хоть эдак», – счастливо улыбаясь, подумал Алексей. Однако через минуту увёл Настю в тёмный чулан. Здесь он прежде начал целовать её чарующие ноги. Слова любви сами слетали с его уст. И Алексей понять не мог, как совсем ещё недавно он опасался этой Настиной волосатости: заездит! Да, Настя страстная, но она же и нежная – не потому ли Алексей и полюбил её. Сейчас он с наслаждением упивался её душистым телом, вновь добрался до её пушистого бугорка…

– Алёша! – выдохнула из себя Настя, – Алёшенька! – Больше она ничего не могла сказать, опьянённая любовью, счастьем, и лишь исступлённо стонала и мычала, изо всех сил стараясь отвечать порыву любви и страсти, охватившему мужчину.

В этот вечер Алексей предложил Насте стать его женой, она, разумеется, ответила согласием. Вдвоём они, не откладывая, обсудили ближайшие планы. В разговоре Алексей сказал, что свою четырёхкомнатную квартиру разменяет на две двухкомнатные, естественно, с доплатой. Чтобы одна квартира осталась сыну, а другая ему.

– То есть нам, – поправился он.

Настя не возражала, но деликатно заметила, что можно было бы пожить и в её трёхкомнатной квартире.

– Конечно, так и сделаем, – сразу же согласился Алексей. – А двухкомнатную, пока Карина не замужем, сдадим во временное пользование.

Когда главный вопрос был решён, Настя опять воспылала, но уже на другой лад. Ох, как она взялась ласкать, миловать Алексея. Как он сладострастно извивался под её руками, губами, как часто менялись они ролями, какие умопомрачительные позы придумывали, пока не вымотали друг у друга все духовные и телесные силы и не застыли в объятиях друг друга, хрипло и часто дыша и счастливо, умилённо улыбаясь.

Проснувшись в половине седьмого утра, Алексей в плавках пошёл бриться в сад, а за ним Настя в трусиках и лифчике. Пока мужчина брился, сидя на чураке, женщина молча стояла сзади, поглаживая его спину, плечи. Затем, полив Алексею на руки водой из ковша, сама умывшись, вполголоса проговорила:

– Алёш, какая звенящая тишина здесь стоит, правда? Одних только птичек слышно.

– Да, Настюша, в райский уголок мы попали. – Любуясь яркой зеленью, безоблачным синим небом, вдыхая чистый воздух, Алексей с самым светлым чувством в душе прижал к себе женщину.

После завтрака он уехал проверять строительные работы, а Настя снова ушла в тёмный чулан, чтобы лёжа на постели, помечтать о своём будущем. А оно, это будущее за широкой спиной Алексея, виделось ей радужным. Наулыбавшись вдоволь этим согревающим и бодрящим мыслям, женщина вышла к тополям. За ними сразу же увидела Николая Михайловича, тот разбрасывал вилами по полянке свежескошенную траву.

– Дядя Коля, это вы сегодня успели так много накосить? – подошла она к деду, даже забыв поздороваться.

– У-у-ф, – тяжело выдохнул тот, смахивая пот со лба. А воткнув вилы в землю, ответил: – Сегодня, Настенька, сегодня. Уже шесть вязанок накосил и принёс сюда на горбу, теперь сушить надо. Козе на зиму готовлю.

– Может, помочь вам?

– Спасибо, Настенька, сам управлюсь. Ты хоть завтракала сегодня?

Услышав невразумительный ответ, Николай Михайлович взял женщину за талию и повёл к столу.

– Любаша, – громким голосом крикнул он в открытое окно, – выноси нам похлёбку, мы голодные.

Позавтракав с разговорчивым дедом, Настя спросила, где бы ей позагорать без свидетелей.

– За нашим огородом, Настенька, тебя ни одна живая душа не увидит, – с лукавой улыбкой посоветовал дед. – Только одеяло возьми.

– У меня есть, Алёша оставил.

Убедившись, что вокруг нет ни единого человека, она постелила одеяло на скошенной траве возле дощатого ограждения. Затем обнажилась и, прикрыв лицо лопухом репейника, легла.

Время было ещё раннее, но солнечные лучи уже хорошо грели кожу. Настя лежала, раскинув руки и ноги, отбросив за голову косу. Между тем дед, продолжая разбрасывать траву, вдруг ощутил в себе щекочущее волнение. Где-то невдалеке загорает молодая прелестная женщина, и не исключено, что совсем голая. Не зря же она спрашивала, где бы ей без свидетелей позагорать; вот бы взглянуть хоть одним глазком.

Какое-то время дед боролся с искушением, но потом не выдержал. Сбегал в избу, переодевшись в белую рубашку и чёрные брюки, причесался перед зеркалом и, крадучись, подошёл к забору. Настенька лежала на животе, её ослепительно-белые, ещё не загоревшие ягодицы, во всей своей красе предстали взору взволнованного старика. Он сглотнул слюну и стал ждать, когда Настенька ляжет на спину, чтобы полюбоваться и на другую красоту.

Ждать пришлось не долго – перевернувшись на спину и привольно раскинув ноги, Настя вновь накрыла лицо лопухом, не подозревая, что её во все глаза рассматривают. А дед, увидев молочные груди, другие обнажённые места, едва не задохнулся от волнения. Сердце учащённо забилось, плоть напряглась, как у молодого. Не зря, ох не зря он при каждом удобном случае употреблял в пищу бычиные яйца: они лучше всяких лекарств поддерживают мужскую силу. Однако что же делать? Не домогаться же молодой красавицы.

Полюбовавшись минуты три, дед сел на траву рядом с ульями.

– Ах вы, пчёлки мои милые, – услышала Настя ласковые причитания Николая Михайловича, – ах вы мои девочки. Никто о вас не позаботится кроме меня, никто вас так не любит.

Опасаясь, как бы дед не увидел её совсем голой, Настя, не вставая, натянула на себя трусики, лифчик. Затем поднялась во весь рост и увидела вблизи ульев деда.

– Дядя Коля, не хотите со мной полежать за компанию? – шутливым тоном предложила она.

– С удовольствием, Настенька, – откликнулся он и через малое время стоял возле неё.

– Дядя Коля, вы сегодня прямо как жених, – не удержалась Настя, догадываясь, что он ради неё форс навёл. «Ох, старый котяра. Неужели ты ещё можешь? А, пожалуй, может, судя по всему»…

– Ну, если не в женихи, то в любовники я сегодня и впрямь гожусь, – пошутил дед, а сам жадно пялился на голые женские ноги, на вьющиеся волосы, выглядывающие из-под трусиков.

Настя невольно смутилась от этих пронизывающих взглядов, от слова «любовник». «А ведь он, старый чёрт, намекает, что готов хоть сейчас… Вот тебе и дядя Коля. Но с какой стати намекает-то? Я ему что, повод дала? Или решил рискнуть: авось отломится от временной квартирантки? Ну и дядя Коля». Настя в смущении села на одеяло, а Николай Михайлович, сев рядом, вздохнул:

– Эх, Настенька, сбавить бы мне годков пятнадцать, не устояла бы ты передо мной. – И снова этот взгляд на её трусики.

– Дядя Коля, а Зюганов всё же проиграл Ельцину на выборах, – вдруг резко она сменила тему, чтобы отвлечь внимание от себя.

– Э-э, – сразу «клюнул» старик и нахмурился. – Подтасовали выборы псевдодемократы, намухлевали. К тому же и телевидение у них, и газеты, и деньги. – Со злым выражением на лице Николай Михайлович стал критиковать линию президента, правительства, совсем, видать, забыв и про узенький Настин бюстгальтер, и про её белые трусики. И Настя обрадовалась, что избавилась, наконец, от слишком пристального внимания старика. Она сказала, что очень хочет пить. Только тут дед вспомнил, ради чего пожаловал сюда. Заметил, неохотно поднимаясь вслед за Настей с земли, что вот, дескать, пригласила полежать рядом, а сама уходит. В ответ Настя пошутила, что она не прочь полежать, да боится, как бы тётя Люба их не застукала.

Так, с шутками, прибаутками, они подошли к дому. Надев льняную белую юбочку, маечку и попив для видимости воды, Настя села с Николаем Михайловичем под тополями. Однако посидела недолго и, виновато улыбнувшись, отпросилась поспать, объяснив свою просьбу тем, что проговорили с Алёшей до первых петухов. Дед понимающе закивал и отпустил её.

А Насте просто хотелось побыть одной, снова помечтать. И Алёшу, когда он возвратится, встретить здесь, в чулане, обменяться с ним поцелуями, сказать, как она любит его, что нашла, наконец, своё счастье.

Алексей приехал в первом часу дня; Настя безотлучно ждала его в чулане. И всё произошло точно так, как она мечтала: сначала Алёша поцеловал её, потом она его нежно целовала – оба были счастливы.

Вскоре и гости, и хозяева сидели за столом, где стояли и тарелки с куриным супом, и чугунок с томлёной картошкой, и глиняный горшок с топлёным молоком, мёд, арбуз, фрукты, принесённые из машины. Красовались и бутылки с водкой и вином.

Тётя Люба и сегодня не отказалась от сухого вина. Настя предпочитала водку, делая глоточек при каждом тосте. А тостов было довольно много: и за здоровье хозяина и хозяйки, и за здоровье гостей, причём за каждого в отдельности.

Повеселев, Алексей принёс из «Уазика» небольшой сборник тостов и, развернув его, стал читать:

– Когда русский, уходя на работу, хлопает жену по заднице, а приходя с работы, видит, что задница ещё вздрагивает, как студень, это не значит, что русские женщины такие толстые. Это значит, что у русских мужчин такой короткий рабочий день. Как раз про меня написано, – улыбнулся Алексей. – Так выпьем за нашу Конституцию! – торжественным голосом закончил он и, чокнувшись со всеми, выпил.

Николай Михайлович тоже выпил, после чего вновь, как и до этого, стал любоваться Настей.

– Ещё тост, – громко объявил Алексей. – Добрые люди сказали одной женщине: ты смотри, мужу не изменяй. Если тебе тут сойдёт, на том свете спросится. «Мой муж и на этом свете ничего не знает, а на том и подавно не узнает», – ответила неверная жена. Я предлагаю выпить за верность жён и на этом свете, и на том.

Тётя Люба с улыбкой слушала, при каждом тосте пригубливая стакан. Николай Михайлович пил большими глотками. Закусив после очередного тоста, он завёл разговор о мучивших его результатах недавних выборов Президента, снова стал перемывать косточки правящей верхушке.

– Ну, опять затянул долгоиграющую пластинку. – Тётя Люба недовольно махнула рукой. – Каждый день об одном и том же, ну сколько можно? – Она встала из-за стола, собрала грязную посуду и пошла в дом.

– Николай, ты тут не рассиживайся долго, – послышался с крыльца её сердитый голос. Но Николай Михайлович даже глазом не моргнул и продолжал наводить критику на «несмышлёных» правителей. Алексей рассеянно кивал головой. Иногда машинально говорил: «Да…», «Правильно…», «Точно…» – а сам поглаживал Насте спину.

Спустившись к районным руководителям, Николай Михайлович и на них навёл критику. А потом задал гостям неожиданный вопрос:

– Почему средняя продолжительность жизни в России меньше, чем в любой другой развитой стране? – Не дождавшись ответа, пояснил:

– Потому что большинство людей у нас никогда и нигде не отдыхает. Вечным холопам некогда, да и не на что, а богатых в счёт не берём. Если раньше передовикам соцсоревнования и давали бесплатные путёвки, то опять же их было не густо. А из крестьян вообще единицы ездили на курорт. Разве что зимой. Между прочим, врачи и тогда, и сейчас уверяли и уверяют, что далеко от дома уезжать вредно. Может давление повыситься, стресс произойти. Не ездил на курорты? И не привыкай к этому. Многие это усвоили и говорят: «Пусть „новые русские“ по заграницам ездят, разные стрессы да спиды там зарабатывают. А мы и тут проживём». Но… не живут, умирают. Смертность среди бедняков выше рождаемости.

К столу опять подошла тётя Люба.

– Ну что, выговорился? – ласково спросила она старика. – Теперь иди, полежи, пока стадо не пригонят. Пойдём, милок, пойдём. Если сам не хочешь отдыхать, пусть язык твой отдохнёт. Да и гости молодые отдохнут от балаболки. Пойдём, милочек, пойдём, моё дитятко.

Польщённый лаской, дед встал и нетвёрдой походкой, поддерживаемый под локоть женой, пошёл в дом.

После ухода хозяев Настя посмотрела на Алексея своими яркими, светло-карими глазами, посмотрела так, что Алексей сразу всё понял и, обняв её за плечи, повёл в тёмный чулан.

Не было ещё и семи утра, когда Алексей опять уехал по делам. Дела шли не везде гладко. Если армянская бригада работала как хорошо отлаженный механизм, то у мастера другого участка допускались иногда сбои. Винить его, однако, было не за что. Были бы «живые деньги», наверное, и он бы нашёл подходящий вариант. А без денег… «Сухая ложка рот дерёт».

Вернувшись ровно через три часа, Алексей с ходу нырнул в чулан и, расцеловав там Настю, доложил ей, как начальнику финансового отдела акционерного общества, что работы идут с опережением графика. А помогает то, что асфальто-бетонный заводик работает для них по субботам. Естественно он не сказал, что это делается для «армянского» участка, заодно, правда, и на «государеву» дорогу возят. Правда, одним – частично за полцены, а левые машины вообще обходятся в два с половиной раза дешевле, но за наличный расчёт; другим – за полную стоимость и с большими оговорками, дополнительными требованиями. Но зачем любящей женщине этот асфальт, машины? Хотя, если Алёша доволен, то и ей хорошо, светло на душе.

Неожиданно для своей супруги, Николай Михайлович в этот день сам лично натопил баню. Увидев, что гости вышли на улицу, предложил попариться, пообещав им сегодня банный рай. Они, конечно же, согласились.

Раздевшись в предбаннике, Алексей с Настей шагнули в жаркие объятия парилки, где сразу почувствовали и аромат чабреца, и цветов ромашки, и душицы. Это был букет благоухающих запахов, который и в самом деле можно назвать банным раем.

Настя заранее расплела косу, и густые чёрные волосы покрыли её спину до ягодиц. Взволнованный таким видом, Алексей повернул женщину к себе спиной и, целуя её волосы и плечи, удерживал её в такой позе минуту-другую. Потом они сели на полку, чтобы хорошенько прогреться. Наконец Настя легла на ту же полку, а Алексей стал несильно хлестать её берёзовым веником, шутливо, приговаривая:

– Вот тебе, розовая попа, вот тебе!..

Перевернувшись на спину, женщина вскоре захныкала:

– Алёш, я больше не могу, жарко очень.

– Лежи! – приказал он. – Пока не встанешь передо мной на колени, не отпущу.

– Встану, встану, – заверила Настя.

– Пока не время, ишо потерпи. И вкушай в себя райский запах.

– О-о-й, не могу больше! Ой, задыхаюсь!

Прошло ещё с полминуты, и женщина выскочила в предбанник, откуда послышался вздох облегчения:

– Фу-у, как хорошо здесь.

– Настя, ты обещала на колени встать.

– Алёшенька, уже встаю…

Увидев из окна через час с лишним красных, распаренных гостей, бабка Люба позвала их в дом чаю на травах попить. Предупредила, что на улице после бани долго быть опасно, простудишься.

Во втором часу дня, расцеловавшись с хозяевами, словно с близкими родными, Алексей с Настей садились в «Уазик». Уезжали они с четырьмя трёхлитровыми банками мёда, заплатив за него вдвое больше, чем он стоит на рынке.

– Этот мёд стоит таких денег, – заявил Алексей Николаю Михайловичу, попытавшемуся вернуть половину отсчитанной ему суммы. – А лишние деньги потратьте на винцо для аппетита.

Посмеявшись, гостеприимный хозяин сказал:

– Ладно, уломали. – И спрятал деньги в кошелёк.

18

Проводив Настю до квартиры, Алексей тотчас собрался домой, пообещав своей избраннице вернуться к ней в среду или в четверг на следующей неделе, но уже насовсем.

– И пока жив буду, обещаю тебя не покидать, – добавил он.

Дома Алексея ждал сын.

– Привет, пап! А тебе какая-то женщина третий день названивает, говорит, ты ей срочно нужен. Недавно опять звонила, номер телефона оставила. – Сын подал отцу кусочек бумажки.

– Интересно, что ей от меня нужно? – равнодушно произнёс Алексей, прочитав на бумажке телефон Яны, этой гордячки. «Так, значит, понравился я жене сытого банкира. Это приятно, очень приятно. С её-то супер-фигурой, внешностью, деньгами… а ко мне бежит. Нет, это просто безумно приятно! Но Настю я всё равно ни на кого не променяю, – твёрдо решил он. – Её ни с кем нельзя сравнить, даже тётя Люба посоветовала: „Не упусти, Алёша, такую женщину, потому что кроме многих положительных качеств, она ещё и надёжный человек“. Тётя Люба права, я тоже вижу, что Настя надёжный человек. Но так и быть, дам себе небольшую поблажку перед новой женитьбой, порезвлюсь немного и баста. А сегодня надо чёрной икры поесть, орехов с мёдом, других витаминов, чтобы как следует подкрепиться, а завтра – к Яне».

Вечером, чтобы не тянуть, а сразу поставить сына в известность, Алексей объявил, что скоро женится.

Они сидели вдвоём в гостиной – сын Шурка в одном кресле, отец в другом. Подумав немного, сын сказал:

– Что ж, всё правильно.

– Почему правильно? – удивился Алексей, ожидавший услышать возражения.

– Потому что одному рано или поздно тоскливо станет. Да и хозяйка в квартире нужна: убираться, бельё стирать, обеды готовить.

«Молод, молод, а понимает, – подивился на сына Алексей. – Правда, по молодости ещё не знает, что женщина не только для кухни нужна». Это был первый откровенный разговор отца с сыном. Алексей добился от своего молчуна и членораздельного разъяснения его планов на дальнейшее. Планы были такие: не жениться, пока не получит высшее образование, не заводить себе друзей-бездельников, не играть в азартные игры, не заниматься сомнительными делами, не пить, не курить.

Слушая сына, Алексей по-отцовски радовался. «Головастый парень растёт, в кого только таким удался? Хм, в кого – в меня, в кого же ещё-то! Да, надо почаще с ним разговаривать. И, конечно, помогать и материально, и морально». На вопрос отца: «А обеды ты умеешь готовить?» – сын ответил, что умеет, но редко готовит: в основном этим занимается его девушка, когда они в квартире одни.

– А ты с ней?.. – начал было отец и запнулся, не зная, как продолжить, чтобы узнать, спит ли сын с девушкой, понимает ли, что могут появиться дети, и тогда намерение не жениться, пока институт не закончишь, может рухнуть. Но сын, оказывается, и сам прекрасно понял, что волнует отца.

– Пап, – весело улыбнувшись, произнёс он, – у меня девушка с понятием и согласна со мной, что детей иметь пока не время. Ты за меня, пап, можешь не волноваться: я уже взрослый, всё знаю и понимаю.

На следующий день Алексей проснулся в девять утра. Сделав физзарядку и приняв душ, позвонил Яне. А около двенадцати дня стоял перед ней в холле её достаточно большой двухкомнатной квартиры. Встретила его Яна в одних трусиках – не трусиках, а в чём-то поистине удивительном. Спереди, ниже пупочка, – поблескивающий треугольник остриём вниз, а сзади – узенькая полоска, врéзавшаяся меж крутых ягодиц. «Ну и зад всё же у неё! – восхитился Алексей. – Глаз не оторвёшь. И груди… маленькие, с розовыми сосочками, как у юной девственницы. А взгляд! Он так и манит, так и гипнотизирует».

Яна откровенно наслаждалась произведённым впечатлением. Не давая Алексею опомниться, она живо раздела его, уложила на диван и накинулась с таким желанием, словно не видела мужчины минимум год. На самом деле с мужчиной она встречалась всего лишь неделю назад. Но такова уж эта женщина, – эмоциональная и, кажется, не в меру чувственная. Семь дней как её игнорирует Гена-«крокодил», все силы без остатка расходуя на свою жену. «Воспитываю», – признался он Яне. Да, было время, когда Яна меняла любовников как перчатки, но сблизившись с коротышкой, остановилась: он стал для неё единственным и неповторимым. И вдруг – эта Галя. Но ничего, скоро она надоест Геночке, и он вернётся к Яне. А пока и немногословный Алёша делает своё дело. Да как делает!

– Алёшенька, я хочу вместе с тобой объять необъятное, а после этого нырнуть в любовные волны. Ты готов рискнуть?

– С тобой я готов на что угодно…

Потом усталые, в блаженной истоме, они сидели в богато обставленной гостиной, в высоких, под старину, креслах. Алексей, потягивая дорогой коньяк, незаметно разглядывал блондинку. «Кто из них лучше: Яна или Настя? У Яны – тело гладкое, чистое, а у Насти – с пушком на ногах, руках… Но главное не в этом: Настя сама по себе чище. И для меня она лучше по всем статьям. А уж её волшебный пушок – мягкий, волнующий. К тому же она почти жена мне».

Выпив ещё полрюмки коньяка, Яна закурила сигарету и стала пускать дым колечками. Её длинные, сильные ноги были вызывающе-широко расставлены. Потом она сомкнула их и снова раздвинула, явно провоцируя Алексея. Не выдержав, он выхватил Яну из кресла так, что она даже сигарету не успела потушить. И вновь – специфическое шуршание постели, мужские шумные выдохи и женские сладострастные стоны… Долго длился любовный поединок, напрочь истощивший обоих.

Уже одевшись и сидя в кресле, Алексей полюбопытствовал:

– Чья это такая шикарная квартира?

– Это мне муж купил. Когда я его допеку чем-нибудь, он меня сюда выпроваживает. Так и живём: то ругаемся, то миримся. – Женщина сидела в одной бледно-жёлтой сорочке чуть ниже талии. Она больше не играла ногами, не соблазняла Алексея. И он был благодарен ей за это.

– Алёша, а ты мужчина что надо, – услышал он ласковый Янин голос: – я рада, что с тобой встретилась.

– Я тоже этому очень рад, – сказал Алексей. – Яна, задам тебе заурядный вопрос: ты чем занималась до замужества? У тебя есть какая-то специальность?

Она вдруг задумчиво посмотрела на Алексея и также задумчиво улыбнулась. Помолчав, сказала:

– Я окончила МФТИ.

– МФТИ?! – Алексей округлившимися глазами уставился на Яну. Увидев его крайнее изумление, она уже не задумчиво, а весело улыбнулась.

– Да, мой милый, я не какой-то бухгалтер или обычный инженер, а я – физик-ядерщик. Ты представляешь? И работала после МФТИ в закрытом городе, на оборонном заводе. Чем я там занималась, об этом не спрашивай, не скажу.