Текст книги "Жернова"

Татьяна, лежавшая рядом с ним, долго молчала, видимо, «переваривая» услышанное. После чего погладила его, поцеловала и задала новый вопрос:

– Алёш, а какие женщины больше нравятся мужчинам, красивые внутренне или внешне?

Алексей усмехнулся:

– Естественно, внешне. Нутро мы позднее узнаём. Но идеальный вариант, когда женщина и лицом красива, и умом богата, и на ласку не скупа.

– Это ты имеешь в виду жену или любовницу?

– А какая разница? Женщина есть женщина. Даже та, которую мужчина берёт всего лишь на одну ночь.

– Алёша, какой ты у меня у-умный, – протянула Татьяна и крепко поцеловала его.

4

В воскресенье, 11-го февраля, у Галины был свободный день, и она около полудня нагрянула к соседке. Василия, по счастью, не было дома, и женщины могли откровенно поговорить.

– Ну, Дуся, рассказывай: не бросила ещё своего чёрного «петуха?» Или он нормально топчет? Если плохо, могу тебе другого подыскать, покрепче.

– Что ты, Галинка! – замахала руками Евдокия, направляясь к холодильнику за закусками. – Он и топчет справно, и деньги даёт исправно. Кроме того, забросал меня подарками. На этой неделе пальто купил с чернобуркой, шапку. А до этого – платье, сапоги. А ещё раньше преподнёс мне ажурный шёлковый комплект нижнего белья, как у тебя. Нет, хорош мужик, ничего не скажешь. И Василий до страсти доволен, потому что водочки ему приношу. Говорю, что в одной столовой работаю посудомойщицей.

Усевшись за стол, женщины подняли наполненные рюмки.

– Ой, Ду-у-сь, – едва пригубив свою, рассмеялась Галина, – у меня такой хахаль появился, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Ростом на голову ниже меня, но могу-у-ч! Все другие мужики рядом с ним – дети. На что уж Назар и ещё двое, настоящие самцы, но с этим никакого сравнения. До сих пор иногда вырубаюсь, когда оба в азарте забываемся.

– Да ты что, Галь?

– Правда. А тянуть, как стало к нему, просто удивляюсь сама себе. И мýки от него вроде адские, а сладости и упоения, всё равно больше. (Про пятьсот долларов Галина, конечно, умолчала: зачем лишнюю зависть у подруги будить). Дусь, хочешь разочек попробовать с ним? – Ей живо представилась Евдокия в объятиях Геннадия. Вот будет потеха! Дуська уж точно в обморок упадёт с первой же секунды. А может, и раньше, как только увидит его голого.

Галина не выдержала, пояснив Евдокии, какое у Гены это самое «величие» со всеми его нюансами.

Соседка в испуге округлила глаза:

– Га-ли-на-а. Разве бывает такое?

– Оказывается, бывает. Я сама поначалу не поверила, думала, мерещится. Ну, так что, попробуешь разок?

– Не-е зна-а-й, – растерялась Евдокия. – Если ты не преувеличиваешь… Нет, такую орясину я не выдюжу. А он заплатит за это? – помолчав, спросила с явной заинтересованностью.

– Естественно. Я договорюсь с ним тысяч на пятьсот.

– Пятьсот тысяч! – не поверила Евдокия. – Ну-у, за такие деньги можно и рискнуть. Авось, жива останусь. Ты-то вот жива.

– Жива. Значит согласна?

– Согласна, – с весёлым смехом ответила Евдокия. – За полмиллиона можно любую пытку вытерпеть.

Галина кинулась к телефону:

– Сейчас позвоню ему. А что откладывать? Васьки всё равно дома нет. И наверняка не будет часа два. За это время и мы вернёмся.

– Галь, а может не стоит? – заволновалась вдруг Евдокия. – Страшно мне что-то.

– Стыдись, подруга! Когда это бабы мужиков боялись. Да и полмиллиона на дороге не валяются. Это, если перевести на доллары… та-ак… это… Это чуть ли не сто долларов, во!

– Ладно, звони, – решилась Евдокия. – Где наше не пропадало. Да, а сколько лет-то ему?

– Я и сама не знаю. Может, лет тридцать пять…

Не прошло и часа, как подруги уже сидели в трёхкомнатной квартире у кассира Гены, где он проживал в одиночестве. Женщин он встречал в парчовом, до пят, халате; под этим халатом не видно было его коротких ног, и сам он казался выше ростом. А когда сел за столик, уставленный яствами и дорогими винами, то вообще предстал мужчиной хоть куда: волосы густые, тёмно-русые, на лице – выражение достоинства. Кстати, за столом даже его крупная, кубической формы голова на широких плечах не казалась такой огромной.

Евдокия села напротив Геннадия, а Галина – рядом с ней.

Перед тем как усадить гостей за стол, Геннадий включил музыку. Вёл он себя, как гостеприимный хозяин: наливал в бокалы вина, предлагал закуски, к месту рассказывал анекдоты и всё посматривал на разрумянившуюся Евдокию. А та сидела, полная радостного волнения, в своём ярко-зелёном переливающемся платье, с рыжеватыми волосами, разбросанными по плечам. Галина же была в стареньком тёмном платьице, надетом ради того, чтобы выставить подругу в более выигрышном виде.

Через какое-то время Галина встала и пошла на кухню, шепнув Геннадию, что оставляет их наедине и надеется, что Евдокии не придётся ждать от него особого приглашения.

Геннадий всё понял и, едва Галина ушла, увёл Евдокию в спальню.

Галина посидела немного на кухне, потом встала и решила осмотреть квартиру. Она заглянула в рабочий кабинет, посмотрела из окна во двор и направилась к спальне, не сомневаясь, что Евдокия и Геннадий уже там.

Приложилась ухом к двери: никаких звуков. «Неужели они всё ещё в гостиной? Надо выяснить». Пошла было туда, и вдруг споткнулась от душераздирающего крика, донесшегося со стороны спальни. Кричала, судя по голосу, Евдокия. Но как кричала! Так кричат смертельно раненные, когда им невыносимо больно.

Крик продолжался секунд тридцать, после чего дверь спальни резко распахнулась и голая Евдокия пулей пронеслась мимо Галины, скрывшись в ванной комнате. Следом выскочил Геннадий, и тоже голый. Увидев Галину, он схватил её за руку и потащил за собой

– Гена, ты что, – испуганно пробормотала Галина. – Гена! – Она невольно вспомнила бородача в деревенской бане. И когда до кровати оставалось не более метра, подумала: «Да он же свихнулся. Искалечит сейчас запросто, а то и до смерти доведёт с таким-то настрóем». Из последних сил она вырвала свою руку и, размахнувшись, ударила ею Геннадия по лицу. Тот оторопело уставился на неё:

– Ты что?

– А ты что? – в свою очередь спросила Галина. – Рехнулся?

Гена помолчал, похлопал туповато глазами.

– Извини, со мной это бывает; не люблю, когда женщина от меня вырывается. А сегодня я особенно возбуждён. Это, видно, Дуняша так распалила меня своей э-э… неповторимостью. Галинка, ложись, а? А то я весь дрожу от волнения.

Галина сочувственно вздохнула:

– Хорошо, Ген. Только я сначала посмотрю, как там Дуся, может, ей помощь потребуется. – Торкнувшись в запертую дверь, сквозь которую слышался шум воды, Галина негромко спросила:

– Дусь, ты жива? – В ответ ни звука.

– Дусь, а, Дусь, – ещё раз позвала Галина. – Помощь тебе не требуется?

– Оставь меня, – прозвучал из-за двери рассерженный голос.

Галина постояла в раздумье и направилась в спальню, на ходу сбрасывая с себя платье и всё остальное. Геннадий ждал, лёжа на кровати. Галина вдруг улыбнулась, а в следующую секунду подошла к нему…

Спустя какое-то время началось то, что она не раз испытывала с Геннадием, от чего и горько было в какие-то моменты, а в какие-то сладостно. Но сегодня он пощадил её, правда, минут через десять опять потянулся к её грудям.

– Гена, что с тобой? – приподняла голову Галина. – Полежал бы.

– Не могу. Сегодня я не в себе, – нервно ответил он. И Галина глазом не успела моргнуть, как почувствовала на себе тяжёлое мужское тело.

– Ой, Генка, – смеясь, вскрикнула она, – раздавишь. Генулечка, мой родненький… Ге-е-н-ка!.. Миленький…

Голос Галины постепенно усиливался, становился всё сладострастнее. Она совсем забыла, что её может услышать Евдокия.

И Евдокия услышала. Подойдя к двери спальни, она встала возле неё. «Зря я так испугалась, надо было немного потерпеть. Но и он виноват, бычья башка: ничего не говоря, сразу хлобысь! А Галька правильно про него говорила, а я, дура, не верила, думала, такие только в кино. Оказывается, не только в кино. Но Галька-то, Галька-то как захлёбывается от удовольствия. Ой, больше не могу, слюнями изойду сейчас».

Евдокия вернулась в ванную, торопливо включила душ похолодней. И долго поливала себя почти ледяной водой, чтобы успокоиться. Затем не торопясь пошла в гостиную, стараясь не слышать криков совсем взбеленившейся подруги. Выпив полбокала хорошего вина, села нагишом в кресло, поскольку платье и нижнее бельё осталось там, в спальне. В эту минуту она думала о том, как бы с Геннадия заполучить сегодня пятьсот тысяч рублей. «Сможет ли он после Гальки? Та вон какая стала…»

Наконец парочка затихла, и Евдокия решила потревожить их.

– Галя! – припав к замочной скважине, крикнула она. – Одежду мне выкинь, пожалуйста, я домой уехать хочу.

– Дуся, ты оклемалась? – донёсся бодрый и радостный голос Галины. – Слава тебе Господи, сейчас я выйду. – Буквально минуту назад она спросила у Геннадия:

– Гена, на сегодня тебе хватит?

– Не хватит, – ответил тот. – Сейчас сходим, выпьем, потом снова…

– Ген, тогда я с Дусей поговорю. Надеюсь, она уже раскаивается, что убежала. Поговорить?

– Давай, – оживился Геннадий. – Интересная баба, но пугливая, как молодая кобылица. Неплохо бы её объездить.

Выйдя из спальни, Галина с ходу накинулась на подругу:

– Тебе что, деньги не нужны? Выбежала, как дура… Иди сейчас же извинись, и марш в постель.

– Галочка, я бы удовольствием, – приластилась к ней Евдокия. – А он не обиделся на меня?

– Сейчас он в хорошем настроении.

Приняв душ, Галина свернулась калачиком в кресле и буквально через две минуты уснула.

Проснулась она от громкой магнитофонной музыки, и сразу же в соседнем кресле увидела Геннадия. Он сидел в своём барском халате и как-то странно поглядывал на неё.

– Ты что, специально так музыку включил? – спросила она. – Чтобы меня разбудить?

Геннадий не ответил, только усмехнулся загадочно.

– А Дуся где? – Не услышав ответа и на этот вопрос, Галина вскочила и кинулась в спальню. К её радости, Евдокия, живая и невредимая, лежала на кровати.

– Да, Галька, – слабым голосом произнесла Евдокия, – это тебе не аборт делать. – Она болезненно покривилась. – Но тут я сама виновата: иногда забывала себя контролировать. Хотя с ним невозможно иначе, особенно, когда в раж входишь, когда искры из глаз летят. Ну и гуса-а-к! – восхитилась она, несмотря на свой жалкий вид. – Правду ты сказывала: это невиданное чудо. Но Генашка всё же жалел меня. А уж как понял, что я каждую минуту… – Тут она озорно улыбнулась, блеснув глазами. – То совсем аккуратным стал. Да-а… – Евдокия вновь изменила выражение лица, задумалась. – А Генашка, небось, обиделся на меня.

– За что?

– Как за что? – Евдокия вскинула подведённые брови. – Всю спину ему исцарапала, плечи. Нет, а настроение у меня хоть куда; жаль вот, встать не могу: в голове до сих пор кружится. И внутренности съёжились. – Евдокия вдруг улыбнулась: – А я бы с удовольствием с ним ещё разок покувыркалась. Нет-нет, только не сегодня.

Спустя чуть более двух часов, подруги подъехали на такси к своему дому. У той и другой шуршали в карманах банкноты, правда, в разных суммах.

– Галинка, давай зайдём ко мне, – попросила Евдокия, – а то мой охламон начнёт допытываться: где была, чего пила.

– Давай зайдём, – без особой охоты согласилась Галина.

Встретив женщин в прихожей, Василий подозрительно оглядел жену:

– Ты где это шлялась? – недовольным тоном спросил он. – И нарядилась, как молодая. – Сам он, как всегда, был одет в спортивное трико и грязно-серого цвета рубашку. Лицо – такое же серое.

– А я что, старая? – тотчас вспылила жена. – Кормлю, пою его на свои денежки, а он ещё недоволен, сучий хвост.

– А-а, вон ты как заговорила! – сразу взвился Василий. – Когда я её кормил, толстозадую, глазки мне строила, а теперь зубы показываешь?

Галина, повесив норковую шубу, взяла мужчину под руку и повела его на кухню.

– Василёк, – нежно заворковала она, – ты из-за чего шум поднял? Я уговорила Дусю съездить со мной к одной больной, той массаж надо было сделать. Одной-то показалось скучно ехать, а ты на дыбы. – И на ходу переменила тему: – Ты заграничной водочки не попробовал? Мы тут с Дусей начали… Ох, и водочка, Василёк, пьёшь, не напьёшься.

Пока Евдокия ходила в ванную, а потом в спальню, Василий успел пропустить три рюмки. Зажёвывая гожий напиток колбасой, он благодарными глазами смотрел на Галину, которая пригубила лишь глоток. «Пусть скромничает, мне больше достанется. Ещё бы Дуська отказалась, вообще была бы лафа. Да нет, хрен она от такой вкуснятины откажется».

– Успокоился? – услышал он за спиной голос жены. – На дармовщину-то, небось, водка слаще мёда кажется.

Василий оглянулся:

– Сама, что ли, не пила на дармовщину, – недовольно буркнул он.

– Не заводитесь, друзья, – мирным тоном попросила Галина. – Давайте лучше выпьем по рюмочке.

– Не хочу, – мотнула головой Евдокия, осторожно присаживаясь на стул, как на что-то острое. – Похоже, температура у меня поднялась. Я ещё вчера неважно себя чувствовала, думала, пройдёт. Не прошло. Надо, пожалуй, таблеток принять да на боковую. – Она украдкой переглянулась с Галиной; та понимающе подмигнула ей.

– Василёк, я домой пойду, детей надо проверить, – вставая из-за стола, сказала Галина. – Надеюсь, ты не будешь буянить после выпитого? – показала она глазами на бутылку.

– Да ты что, Галь, – обиделся Василий. – Разве я позволю. Не-е…

– Ну, тогда я пойду. Всего вам хорошего.

5

Вечером следующего дня Галине позвонил Геннадий и сказал, что завтра, то есть во вторник, ждёт её в шесть вечера в своей квартире.

– Босс хочет, чтобы массаж ему делали не в бане, а в домашней обстановке. Между прочим, – добавил Геннадий, – я слышал, что у одного из твоих подопечных здоровье поправилось, помог твой массаж. Гордись, Галя, больных людей на ноги ставишь.

Галина с радостью выслушала похвалу в свой адрес. Комплименты, как и все смертные, она любила. Пожалуй, не меньше, чем деньги.

К Геннадию она приехала, когда его босса, Аркадия Афанасьевича, ещё не было. Оставшись в юбочке из велюра и цветастой блузе, она спросила:

– Гена, мне можно не раздеваться догола? Ведь здесь мы не в бане. – Не услышав ответа, продолжала: – Аркадий только два первых раза, будто с ума сходил, наблюдая, как мы с тобой в постели… Потом, видно, угас интерес, массажа захотелось. Ген, так раздеваться мне или нет?

Сидя в кресле в своём парчовом халате, Геннадий знал, что выглядит весьма привлекательно. Может, поэтому и молчал, как бы любуясь собой со стороны, или давая возможность полюбоваться собой. Но, видимо, чувствуя, что пауза излишне затягивается, он заговорил:

– Давай сделаем так: если Аркадий Афанасьевич ничего не скажет, будешь в блузке и юбочке. Галь, а после его ухода не останешься у меня? – спросил он торопливо.

Галина зарделась от радости: во-первых, удовольствие редкостное, а во-вторых – деньги.

– Гена, конечно, останусь. Но не больше, как на час.

– Да нет, я не об этом. Я хочу, чтобы ты навсегда у меня осталась.

– Как это?

– Очень просто. Ты говорила, что с мужем фактически не живёшь, он тебе противен. А мне говорила, что я тебе нравлюсь. Так?

– Так.

– Ну вот… я предлагаю тебе выйти за меня замуж. – Геннадий помолчал, глядя на Галину. – Да, ростом я не высок. Ну и что? Разве в этом счастье? Зато я окружу тебя любовью, заботой. Отпускать тебя буду на отдых куда угодно. И в деньгах ты никогда не будешь нуждаться. – Он поднялся было, но тотчас снова сел, опасаясь в столь ответственный момент демонстрировать свой природный недостаток.

Галина, никак не ожидавшая такого поворота дела, в первую минуту опешила, но быстро справилась с собой и внутренне рассмеялась: «Ну и крокоди-и-л, вон чего захотел; красивую жену ему подавай. Да как с тобой на людях-то показаться, толстая твоя башка? Ты же до плеча мне едва достаёшь. Ноги бы сперва нарастил. Да, но зато – деньги…»

Галина стала в тупик: хотелось и деньги иметь, и мужа поприглядней. Так сказать, два в одном флаконе. А главное, решить вопрос с Алексеем: он как-никак пока её официальный муж.

– Галя, я не раз подумывал предложить тебе руку и сердце. С деньгами впридачу, – сказал Геннадий. – Считал, что ты готова к такому предложению, так как давно уже замечаю, с какой нежностью ты ко мне относишься. Время показало, что мы подходим друг другу. До сих пор ни одна женщина больше недели не жила со мной – не выдерживала. А ты, кроме удовольствия, ничего, по-моему, не испытываешь.

– Просто я умею расслабляться, – скромно заметила Галина. – Ну и… подладилась.

– О чём и речь! – воскликнул Геннадий. – Значит, мы действительно подходим друг другу. Нет, – тут же перебил он самого себя, – немедленного ответа я не требую. Повремени, подумай, а я с надеждой буду ждать.

– Хорошо, Гена, я подумаю, – кивнула Галина и, посмотрев на часы, спросила: – А почему Аркадия так долго нет?

– Он в семь придёт, – усмехнувшись, ответил Геннадий. – Я специально раньше пригласил тебя, чтобы поговорить. Да! – вдруг вспомнил он. – Мы с Аркадием Афанасьевичем убедительно просим тебя больше не работать в бане.

– Почему?

– Мы не хотим, чтобы ты ещё кому-то уделяла внимание. А если проще сказать: мы ревнуем.

– Ну, ты-то, положим, вроде имеешь право ревновать. Но Аркадию-то, я думаю, всё равно.

– И ему не всё равно, – заверил Геннадий. – Ты ему очень нравишься. Но он женат.

– Мне-то что до этого: женат он или не женат, – равнодушно произнесла Галина. – Но в бане мне хорошо платят.

– Мы тебе компенсируем убытки. Согласна?

– Завтра я поговорю со своим начальником. А то без предупреждения как-то неудобно.

Сделав в этот вечер массаж Аркадию Афанасьевичу, Галина вместе с ним покинула квартиру. Геннадий, давший ей время подумать, не напомнил о своей просьбе остаться.

На следующий день Галина, как и собиралась, объявила хозяину бани о своём намерении уйти.

– Что-о? – сначала было возмутился он, а потом, прикинув что-то в уме, сказал спокойным тоном: – Вообще-то можешь уходить. Если, конечно, найдёшь себе достойную замену. То есть женщину такого же мастерства и красоты. Ну и, конечно, готовую обслуживать клиентов дополнительно. А если не найдёшь, то заплатишь пятьдесят тысяч долларов откупного.

– Семён! – вскрикнула Галина. – Где я тебе такую сумму возьму?

– Нет денег, продолжай работать здесь, – небрежно бросил хозяин. – Или ищи замену. Кстати, всеми вопросами, теперь занимается мой помощник.

– Это тот громила? – ужаснулась женщина. Но Семён уже захлопнул за собой дверь.

Оставшись в одиночестве, Галина нервными движениями натянула трусики, едва не разорвав их. «Нет, надо успокоиться, коньяку выпить», – решила она. Но открыв в соседнюю комнату дверь, столкнулась с громадным охранником непонятной национальности. Этот гориллоподобный тип и считался у Семёна помощником. Увидев его совершенно голого, если не считать плавок, Галина невольно попятилась. Но мужчина успел схватить её за руку и, как куклу, бросил на широкий диван.

– Ты что делаешь? – в смятении закричала она. – Я Семёну на тебя пожалуюсь.

Осклабившись, это волосатое чудище единым движением сорвало с неё трусики. Галина поняла, что кричать бесполезно, вырваться из его железных рук невозможно. «Разжалобить? Но он вряд ли понимает, что такое жалость, милосердие. И подослан сюда Семёном, решившим проучить меня».

Глыбоподобное волосатое тело навалилось на неё всей своей тяжестью. Громко вскрикнув, женщина затрепыхалась, но куда там! С первых же секунд она почувствовала себя бабочкой, пришпиленной неумолимой булавкой. Вскоре жёсткие губы гориллоида впились в её губки, ладонь легла на грудь. И извечный инстинкт самки, ощутившей себя в руках сильного мужчины, разом погасили страх и отвращение, вознесли Галину на небеса блаженства. Она заёрзала вся, наслаждаясь; с губ непроизвольно слетали давно привычные слова: «Красавчик мой… Ты единственный…»

Насытившись друг другом, они лежали на диване. Мужчина с присвистом дышал, Галина томно улыбалась, выставив голый зад.

Немного отдохнув, она встала, собираясь помыться. И тут вдруг её насильник разразился громким и вроде бы беспричинным смехом. Посмотрев на него, на себя, Галина пожала плечами и пошла в душевую комнату. А когда вернулась, смех повторился. Захлёбываясь от хохота, мужчина указал ей на телевизор, стоявший в углу. Галина посмотрела и не поверила своим глазам: на экране была она в объятиях гориллóида. А далее увидела то, что они несколько минут назад вытворяли на широченном диване. И всё это шло как в эротическом кино, со всеми откровенными подробностями.

– Кто это сделал? Зачем? – испуганно выкрикнула Галина.

Мужчина опять дико расхохотался:

– Кто и как это сделал, сейчас не важно. А важно то, что эту кассету мы покажем твоим детям и всем твоим знакомым, если ты уйдёшь из нашей компании. Или не уйдёшь?

– Выключи видик, неужели тебе не стыдно? – попросила Галина.

– Стыдно? Мне не стыдно. А тебе, видно, стыдно смотреть на себя, и это меня удивляет. Значит, смотреть на себя со стороны стыдно, а в постели со мной тебе было не стыдно. А как ты…

Галина перебила мужчину:

– Я остаюсь у вас, только телевизор выключи.

– Вот это другой разговор, – ухмыльнулся тот.

Полюбовавшись ещё некоторыми сценками этого фильма, снятого скрытой камерой, мужчина выключил сначала видеомагнитофон, потом телевизор.

– А денежками своими, – как бы между прочим заметил он, – ты теперь с нами будешь делиться. А то мы тебя охраняем, привозим, домой отвозим. И всё это бесплатно. Несправедливо. Поэтому всю твою прибыль будем делить пополам. Я имею в виду ту прибыль, которую от богатеньких получаешь и в сумку прячешь. Сумочку твою будем проверять. И Семён, как я слышал, зарплату тебе собирается урезать. Вот так, Гуля. Жадность, как говорится, фрáера сгубила. Сегодня я не буду залезать в твою сумочку, ты мне сегодня натурой отдала. А в следующий раз будешь сама выкладывать. И попробуй пожаловаться кому-нибудь…

Слушая бесцеремонного «гориллу», Галина наконец-то стала уяснять свою роль: для бани она – приманка. А массажный кабинет содержит шайка вымогателей, которые кормятся и жируют за счёт богатых клиентов. «Я же здесь, рабыня и наложница, – невесело подумала она. – Вырваться бы из лап этих бандюг, но как вырвешься, теперь у них кассета».

Домой Галина вернулась в начале двенадцатого ночи. Муж ещё не спал, сидел в гостиной. Мебель и все другие вещи были возвращены и расставлены по местам, в квартире снова стало уютно. Но Алексей, как видно, ничего этого не замечал: разладившаяся семейная жизнь, неверная жена (он убеждён был в этом), начисто гасили всякую радость и даже чувство маломáльского довольства собой. «Но должна же быть в мире справедливость, – думал в эти минуты Алексей. – И если жена безнаказанно наставляет мужу рога в этой жизни, то там, за гробом, её, быть может, ждут непереносимые мýки. А может, и не ждут, может, враки всё это. Но если действительно ждут, то и мне этих мук не миновать: я тоже не безгрешен. Хотя меня и соблазнили. Красивая молодая женщина, если захочет, любого мужика соблазнит».

Сейчас Алексей особенно остро переживал эти полуночные загулы жены. Встретив её в прихожей, он резко встал и пошёл к ней навстречу. Не дожидаясь, когда она прошмыгнёт в спальню, Алексей за руку втащил её в гостиную, толкнул в кресло.

– Садись!

Галина устало подумала: «И этот силу применяет, а я так мечтала до кровати добраться». По телевизору показывали какое-то кино, но Галина старалась не смотреть на экран. Словно боялась, что опять увидит себя с этим заросшим курчавой шерстью чýдищем.

Алексей с неприязнью рассматривал жену, а также её джинсовое платье с множеством пуговиц от груди до самого низу. Нескольких пуговиц, как он заметил, вообще не было. Вытянув руку, он почти машинально поднял ей подол.

– О-о-о, – в изумлении протянул, – а где же твои трусики, классная массажистка. Забыла второпях?

– А тебя это волнует? – негромко отпарировала она.

– Не волнует, просто честно скажи, что с кем-то встречаешься. Если я встречаюсь с Татьяной, то встречаюсь, секрета из этого не делаю. А ты почему не можешь сказать мне правду? – Алексей позволил себе даже улыбнуться, мол, давай, откровенность за откровенность. У Галины же имя Татьяны вызвало болезненный толчок в сердце. «Значит, встречаются… Приворожила она, что ли, мужика?»

– Ну, так что, Галина, обменяемся правдой? Я тебе о Татьяне расскажу, а ты мне про своего…

Галина молчала, и Алексей, всё более раздражаясь из-за этих, видимо, где-то забытых трусов, произнёс ворчливо:

– Да, Галина, не зря, выходит, я подозревал тебя; ты, как видно, давно мне изменяешь.

– Вовсе не давно, а… недавно! – выпалила Галина. И лишь после этого подумала: «Что это я? Оправдываться бы надо, доказывать, что невинна. Хотя зачем? Больше оправданий, больше и подозрений. И вообще плюнуть бы на всё и уйти спать».

– Недавно? – с издёвкой спросил Алексей. – Минимум лет десять. Так?

Галина, тяжело вздохнув, поднялась с кресла, но от толчка снова упала в него.

– Скажи честно, давно мне изменяешь? – не унимался муж.

– Раньше не изменяла, а сейчас изменяю, – с вызовом ответила жена и опять встала из кресла. – Пусти, я спать пойду. – Она оттолкнула стоявшего на пути мужа и неторопливо пошла в спальню.

Алексей жену больше не стал удерживать. «Изменяет. Сама призналась. Ну что ж, этого надо было ожидать». Он постоял с минуту и, не раздеваясь, лёг на диван.

6

Со второй половины февраля Галине вдвое понизили зарплату в массажном кабинете, а половину дополнительного заработка отбирал теперь гориллообразный помощник Семёна. Кроме этого сверх нормы, ей велено было по субботам массировать молодых охранников и их девиц. Естественно, бесплатно. И уже в ближайшую субботу она пожалела, что не покинула доходное место без предупреждения.

Сделав массаж четверым охранникам и несовершеннолетним, как ей показалось, «тёлочкам», Галина посмотрела на часы: половина второго.

«Разделалась, как повар с котлетами», – без улыбки подумала она, не зная, что дальше делать: то ли домой собираться, то ли сидеть до конца назначенного ей времени. «Ладно, дождусь машины, которая отвезёт меня домой. А пока полежу, отдохну».

Бесплатных клиентов она массировала в трусиках и лифчике, в таком виде и прилегла на диван. Поругивая в душе крайне несправедливых к ней Семёна и его помощника, вдруг услышала, как дверь в её комнату открылась. Поднявшись с дивана, увидела двоих охранников, одетых лишь в плавки.

– Вам что, ребята, ещё массаж сделать? – заискивающе спросила она, хорошо понимая, что пришли они не за этим. И, как бы подтверждая её догадку, один из охранников подошёл к Галине и, дохнув ей в лицо винным перегаром, обнял её. Затем жадно впился в её губы, будто голодный пёс в кусок мяса.

– М-м-м… – замычала она, замотала головой, не имея возможности вырваться. Поцелуй и плотное соприкосновение с беззастенчивым охранником ей было неприятным, поскольку насилия она, как и большинство женщин, не любила. Оторвавшись от её губ, охранник сдёрнул с неё лифчик.

– Трусики сама снимай, – скомандовал он.

– Ребята, вы что? – с мольбой в голосе обратилась к ним женщина.

Однако ребята знали, что делают. Один принялся щупать, мять обнажившиеся груди; второй, не дождавшись, когда Галина сама скинет трусики, приподнял её и сдёрнул эту интимную часть туалета.

– Теперь на диван, – приказал он.

– Ребята, но вы же такие молодые, зачем, – плачущим голосом проговорила Галина. – У вас красивые девочки…

– Ты лучше их, – перебил её один из охранников, бритоголовый крепыш. – Говорят, тебя ни с одной девочкой не сравнить. Но если будешь брыкаться, изобью. И ещё: если кто-то из моих пожалуется на тебя, приведу сюда группу кавказцев с базара. Понятно? А теперь начнём…

И Галина «начала». Из страха перед нахальными юнцами она отдавалась с таким азартом и изобретательностью, что парни выли от наслаждения. Выла под конец и сама Галина. И не понять было отчего: от удовольствия или от злости против насильников.

Уже дома она думала: «Где найти защиту, если даже охранники ведут себя как подлые злодеи? Кому я могу пожаловаться? И Вовка куда-то пропал… Что делать? Сколько можно всё это вытерпеть – месяц, два? А неприятности начались после того, как муж вернулся. Может, это возмездие за него?»

Галина позвонила Геннадию, предупредила его, что не приедет сегодня – плохо себя чувствует. Она ждала, что тот спросит насчёт её ухода из бани, но Геннадий промолчал, и Галина облегчённо вздохнула. Она пошла на кухню, благо в квартире не было никого, выпила стакан водки и завалилась спать, надеясь, что сон разом погасит, отодвинет все проблемы.

На следующий день было воскресенье. Проснувшись, Галина снова стала размышлять о горькой своей судьбе. «Как была я всегда рабыней – и в семье, и на работе, так, видно, ей и останусь. Пятьдесят тысяч долларов никто за меня не заплатит, даже Гена. Придётся, наверное, уехать куда-нибудь, и там начинать жизнь с нуля. И уже без всяких кандибóберов, а мирно, спокойно. Но куда ехать?»

Действительно, куда? С кем? Где там, на новом месте, жить? Квартиру, конечно, можно разменять. А если дети и муж не согласятся? «О Господи, до чего я докатилась. А как хорошо всё шло. Вот тебе и красавица голубоглазая, отменная массажистка. Но и это, наверное, не предел, может быть ещё хуже. И кроме бесплатных суббот, охранники могут и в другие дни налетать. Да Семён, его помощник, у-у, садист проклятый, бугаина нерусский».

Обругав «гориллу» разными словами, больше всего за то, что записал её вместе с собой на видеокассету, Галина встала. Посмотрела на часы: «Вот это да! Время-то обедать, а я ляжки тяну».

Приняв душ и приведя себя в порядок, она пообедала. После чего закурила длинную тонкую сигарету. Курить она начала недавно, но уже не стеснялась ни собственных детей, ни мужа, ни посторонних. С сигаретой в зубах и зашла к дочери, которая сидела за письменным столом.

– Ну, рассказывай, Анжелка, как дела в институте, как с банкиром.

– Ма-а-ма, – с укором произнесла дочь. – У Игоря имя есть, а ты его банкиром называешь.

Галина улыбнулась:

– Анжела, я его только за глаза так называю, ты же знаешь. А когда он у нас, то Игорем зову. Хотя он и был-то у нас, кажется, раза два.

– Не два, а четыре, – упрямым голосом подчеркнула дочь. – Просто ты по вечерам редко дома бываешь.

– Тут одно из двух: или дома сидеть, ничего не зарабатывая, или вкалывать на всю катушку и иметь достаток.

– Мам, я ничего не имею против твоих поздних возвращений, – заметила дочь, тактично умолчав о том, что мать вообще порой не ночует дома. – Ты у нас стала добытчицей, и мы с Шуркой благодарны тебе за это. А вот Игорь, – она сделала паузу, глядя на мать, – поспорил бы с тобой на эту тему, так как считает, что жена должна дома сидеть, а муж работать.