Текст книги "Жернова"

– Это хорошо, что он так считает, – улыбнулась Галина и, поцеловав девушку в высокий лоб, продолжала: – Но, во-первых, не у всех мужей есть такая возможность, зарабатывать на семью. А во-вторых, и для меня это главное, работа, желательно интересная работа, помогает женщине сохранить своё лицо. Какое? На это у каждой женщины свой ответ. Но один из ответов – это независимое, улыбчивое лицо. Допустим, муж обеспечивает семью и заставляет жену дома сидеть. Но я, например, зачахла бы и облезла в четырёх стенах без общения. А главное, муж будет относиться к жене, как к какой-то вещи или как к служанке. Поэтому, дочь, мой тебе совет: закончишь институт, обязательно устраивайся на работу, чтобы быть независимой, любимой и уважаемой.

Галина присела на заправленную кровать дочери, а та сразу поднялась со стула и, подойдя к матери, наклонилась, поцеловала её в губы. После чего обе довольно улыбнулись.

– Ма, а твои мысли совпадают с моими, – снова присаживаясь к столу, доверительно сообщила дочь. – Я доказываю Игорю, что жена обязательно должна работать, а он против. Говорит, жена должна домашними делами заниматься. Я ему: «Зачем же мне тогда институт?» А он: «Тебе институт всё равно не даст нужных знаний, главное для твоей работы – практика». Я ему опять: «Вот поэтому я и должна работать после института, чтобы набраться практики». А он гнёт своё: «Зарабатывать должен муж, а жена должна уют создавать дома». Правда, в последний наш спор Игорёк сломался, говорит: «Ладно, сначала закончи институт, а дальше видно будет». Но всё же дал мне совет, чтобы после третьего курса, я перешла на заочное отделение и устроилась на работу к ним в банк. У нас, говорит, хорошую практику получишь. – Девушка умолкла, счастливыми глазами глядя на мать.

– Умный твой Игорёк, – улыбнулась Галина. – А я, кстати, и не догадывалась, на какие темы вы с ним беседуете: муж, жена… У вас что, так далеко зашло?

Девушка густо покраснела.

– Поня-я-тно, – кивнула головой мать. – Значит, было с ним? Ну, чего молчишь? Говори, как на духу, было?

– Бы-ы-ло, – еле слышно протянула дочь.

– И что, неужто опять в этой комнате?!

– Д-а-а.

– Ну и ну, – вздохнула Галина. – Опять двадцать пять. Под боком у матери шпарят, и хоть бы хрен им по деревне. А если забеременеешь?

– Не забеременею, – довольно робко заверила дочь.

– Как это? Почему не забеременеешь?

– А мне Эдуард… – Девушка осеклась, не желая, чтобы мать узнала о подлинных отношениях с гинекологом. Сказать же она хотела, что Эдуард ей установил внутриматочную спираль.

– Мам, я отчество гинеколога забыла, – попыталась она выйти из щекотливой ситуации.

– А причём здесь гинеколог? – Галина недоумённо округлила глаза.

– Мам, он посоветовал мне… Ну, помнишь, ма, ты меня сама просила тогда, чтобы я Шурке сказала, если невтерпёж будет им… Ну вот… и мне Эдуард, забыла его отчество, то же самое посоветовал, этими… как их… Ну, ма-а, презервативами пользоваться.

И Галина поверила, что её дочь, ну, совсем несмышлёныш в интимных вопросах. И даже слово «презерватив» стесняется произнести. «Такая же, как я совсем недавно была».

– Анжела, ты у меня прямо цыплёнок, – ласково пожурила она дочь. – Ничего дурного в этих словах нет. – Помедлив, спросила: – А Игорёк не бросит тебя? Ведь многие так делают: попользуются девчонкой и – гуд-бай. Вы не говорили с ним о свадьбе?

– Говорили, – радостно покивав, ответила дочь. – И решили свадьбу сыграть в июне. В мае, говорит Игорь, добрые люди не женятся. Примета такая есть.

– И молчишь! – всплеснула руками мать, поднимаясь с кровати. – Значит, платье свадебное надо приглядывать, туфли. Да мало ли чего надо к свадьбе.

– Игорь сказал: ничего не надо.

– Голой, что ли? – выкрикнула мать, тотчас закашлявшись.

– Ты что, ма? – Дочь постукала ей между лопаток. – Игорёк сказал, что сам мне всё купит. И банкетный зал в ресторане сам закажет. Родственников у него в городе нет, одна только мать.

Успокоившись, Галина поинтересовалась:

– А отец что, умер?

– Он не помнит отца. Игорьку было два годика, когда отец бросил их с матерью.

– Да-а, – подивилась Галина, – без отца, а какой умный вырос. И добрый. Что же, Анжела, значит, хороший у тебя муж намечается, только не упусти его.

Дочь смущённо улыбнулась после этих слов, а Галина, помолчав, мечтательно произнесла:

– Да, Анжелка, век живи, век учись: жизнь сложная штука. Ладно, пойду больным звонить, может, кто-то откажется сегодня от массажа. А до свадьбы, Анжелка, будь начеку. – Одарив девушку лукавым взглядом, Галина удалилась, мурлыкая песню. Эта привычка тоже появилась недавно, когда муж, казалось, накрепко завяз в тюрьме.

На минутку заглянув в комнату сына, Галина решила позвонить Ивану Николаевичу. Нравился ей этот умный, рассудительный мужчина, и она ласкала его при встречах, как большого ребёнка. И как мужчина он стал в норме: помог бабушкин метод массажа. Правда, с подлинными самцами его не сравнить, но и импотентом уже не назовёшь. А ещё он добрый очень и, кроме норковой шубы, накупил ей разного: два вечерних платья, костюм, золотую цепочку с дорогим крестиком, сапоги… Не говоря о красивом нижнем белье.

Напевая весёлую песенку без слов, Галина приоткрыла дверь в гостиную. Муж сидел в кресле с газетой в руках; она долго смотрела ему в затылок, надеясь, что он оглянется, но магнетизм её что-то не подействовал. «А я, пожалуй, согласилась бы, чтоб он меня изнасиловал сейчас, – неожиданно для самой себя подумала. – Чтобы распял в самой грубой форме и удовлетворил досыта. Шучу, – тут же перебила она себя: – мужа мне не надо. На кой хрен он мне сдался. И дóсыта от него не получишь».

Галина взяла в прихожей телефон на длинном проводе и ушла в свою спальню. (Кстати, телефонный аппарат с автоматическим определителем номера, она давно поменяла на обычный, чтобы дома не могли проверить, откуда звонят).

Настроившись на любовную волну, женщина набрала номер и вскоре услышала приятный голос Ивана Николаевича. Кстати, не так давно он развёлся с женой, как только почувствовал себя настоящим мужчиной. Припомнил жене все её измены, оскорбительные слова, насмешливые ухмылки. Купив ей однокомнатную квартиру с обстановкой, себе оставил трёхкомнатную. А жене сказал: «Теперь гуляй столько, сколько твоей душе захочется». И жена сникла. А как не сникнешь, если последние восемь лет она не работала, и возраст уже не молодой – сорок четыре. Главное же, денег в кармане ноль. А повеселевшему Ванюше, восстановленное здоровье позволяло теперь не только с Галиной встречаться. Хотя и её, в принципе, хватало за глаза.

Договорившись с Иваном Николаевичем посидеть сначала в ресторане, а потом в его квартире, Галина не торопясь стала собираться.

…Домой в этот раз она вернулась в начале десятого вечера, довольная, улыбчивая, с большой коробкой конфет; и лица у детей просветлели. Алексей, однако, встретил гостинец равнодушно. Как сидел, уткнувшись в телевизор, так и продолжал сидеть. Вручив детям коробку с конфетами, Галина тотчас ушла. Сказала, душ принять надо, на самом же деле – подальше от телевизора, постоянно напоминавшего ей о той злополучной кассете, что была снята скрытой камерой.

Очередная неделя для Галины мало чем отличалась от предыдущей. В среду – Семён, в пятницу – его помощник, в субботу – из охраны двое ребят. Они, конечно, молокососы, и в другой ситуации она бы даже не взглянула на них. А сейчас стала их любовницей – самой желанной, встреч с которой терпеливо ждут. И вообще Галина была целиком согласна с теми, кто утверждает: «Жизнь, как пограничный столб: вся покрашена в чёрную и белую полоску».

7

В пятницу, первого марта, Галина перешагнула порог своей квартиры в полночь, когда дети уже спали. Алексей же, встретив в прихожей жену, брезгливо поморщился. И было от чего: шапки у жены нет, волосы растрёпаны, сама бледная, с искусанными до крови губами. Даже сапоги не застёгнуты, и шубка нараспашку.

Увидев мужа, она опустила голову, запахнула полы шубки. И, медленно переставляя ноги, пошла в свою комнату.

– Ты почему не разделась? – грубо крикнул ей вслед Алексей. – Сил нет после вздрючки? – Он сразу понял, что жена провела вечер с мужиком. И хотя практически не жил с ней, видеть её после столь бурного любовного свидания было противно.

Не успела она сесть на кровать, как вошедший следом Алексей резко сдёрнул с неё шубу.

– О-о, какая красота, – с ехидной ухмылкой произнёс он. – Из платья распашонку кто-то сделал, видно, невмоготу было мужику. Ба-а, а под платьем-то вообще ничего нет, – продолжал он ухмыляться. – Ни трусов, ни колготок, ни сорочки, ни бюстгалтера. Или тебя грабители на улице раздели? Тогда почему они дорогую шубу оставили. – Продолжая осмотр, муж сразу заметил синяки на грудях и в тех местах, до которых с такой охотой добираются мужские руки.

– Ах, ты с-сучка! – не сдержался он и со всего размаху ударил Галину по щеке. Галина упала на кровать, даже не ойкнув, будто ждала этого удара. А Алексей, с ненавистью разглядывая почти нагую жену, увидел и на шее багровые пятна. То ли её так по-сумасшедшему целовали, то ли кусали, то ли петлёй душили.

Галина, словно раненая птица, лежала поперёк кровати. Руки – вразброс, ноги безжизненно свешены.

– Вставай, стерва! – злобно бросил Алексей. – Развалилась, как затасканная шлюха.

Тяжело поднявшись, Галина припала плечом к спинке кровати, пытаясь прикрыть разорванным платьем низ живота.

– Мне что, детей разбудить, чтоб на тебя полюбовались? – стоя перед Галиной, спросил Алексей. – Точно, пойду и разбужу их. – Он решительно направился из комнаты, отшвырнув ногой валявшуюся на полу шубу.

– Алёша, – слабым голосом взмолилась жена, – не ходи к ним. Меня в такси два бандита изнасиловали.

Алексей даже споткнулся на ходу.

– Как изнасиловали? – повернулся он к жене.

– Так. Я отбивалась, но не смогла.

– М-да-а, – протянул Алексей. – А номер такси ты запомнила?

– Какой номер. – Галина вяло махнула рукой. – Хорошо хоть сама жива осталась.

– Та-ак, – снова протянул Алексей. – А могли ведь и норковую шубу забрать. Хотя… их, видимо, другая «шубка» интересовала. – Он принялся ходить по комнате, пока не вспомнил:

– Да, ты как-то хвасталась, что тебя на машине туда и сюда возят. Причём здесь тогда такси?

– Сегодня машины не оказалось, – помедлив, сказала жена. – И вот… как будто специально меня поджидали.

– Хм-м. – Встревоженный супруг опять заходил по комнате, аккуратно поднял с пола и бережно положил на кровать норковую шубку. «Как же так? – думал он. – В середине февраля пришла домой без трусиков, а на платье тогда несколько пуговиц было оторвано. И вот, наконец, изнасиловали, да так, что, кажется, её насиловали не люди, а разъярённые звери. Что-то здесь концы с концами не сходятся».

Алексей колебался в своих выводах. Как тут быть – обвинять жену или отнестись к ней с сочувствием?

– Галина, – спокойным голосом произнёс он, – ты иди, помойся и ложись спать. Я тоже пойду, а то голова разболелась. Наверное, давление поднялось. А почему бы в милицию не позвонить? – вдруг спросил он с подозрением.

– Что ты, – безжизненно ответила жена. – Где, кого они будут искать? Я даже примет их не запомнила. Накинулись в темноте сразу двое, как только вышла из такси, стали рвать, терзать…

Муж покачал головой и пошёл в гостиную, а Галина, глядя ему вслед, мысленно усмехнулась: «Поверил, наивный ванёк. Знал бы ты, как было в действительности».

В действительности было так.

Закончив массаж и перецеловав, как бы в шутку, своих клиентов, Галина в хорошем настроении стала собираться домой. «Что-то помощник Семёна сегодня не появился, – мельком подумала. – Половину прибыли некому отдать. Ладно, завтра отдам». Она надела шубу, собираясь уходить, и тут дверь неожиданно распахнулась. На пороге появился в одних трусах помощник Семёна, за ним шёл такой же гориллоподобный, и тоже в трусах. Оба показались Галине пьяными. «Ну, сегодня, чую, достанется мне, – с ужасом подумала. – Только кто начнёт первым? К одному я уже приладилась, а второй как поведёт себя?» Поначалу Галина решила поспорить, даже дать отпор мужикам. А если не получится, то попробовать уговорить их.

– Ребята, я домой уезжаю, – громким голосом заговорила она, – у меня время вышло, еду отдохнуть. Тем более, завтра у меня нелёгкий день.

Семёнов помощник, имени которого она до сих пор так и не узнала, пропустил её слова мимо ушей. Пьяно и похотливо улыбаясь, он подошёл, протягивая к ней руки. «С пьяным, пожалуй, лучше не спорить, а то от шубы одни клочья останутся», – подумала Галина и быстро сняла с себя дорогую вещь.

– Ребята, – снова заговорила она, – неужели у вас молодых девочек нет? Я уверена, что есть. Так зачем я вам, для потехи, что ли? Или потому, что меня некому защитить? Ну, отстань, назло, что ли, больно делаешь?

Громила по-прежнему молчал, только захохотал, щупая руками её груди, низ живота. Приблизился и второй громила. На Галину в эту минуту такой страх напал, какого ни разу в жизни ещё не было. «Хорошо, если я выйду отсюда хотя бы на карачках».

– Ну, мальчики, – со слезами в голосе стала просить она, отступая под их натиском во вторую комнату, где стоял диван, – отпустите меня. Зачем вы вдвоём-то идёте? Пусть уж сначала один. Родненький мой, – обратилась она к Семёнову помощнику, – пусть твой друг выйдет, а мы с тобой останемся.

– Хо! – вдруг гикнул «родненький». – Ты будешь благодарить нас за неслыханный кайф. – Оглянувшись, он что-то весело залопотал на нерусском языке. Друг тотчас рассмеялся, сбрасывая с себя трусы. Галина в панике нырнула между его широко расставленными ногами, надеясь выскользнуть из комнаты. Не тут-то было: плечи проскочили, а широкие бёдра застряли. Мужчина взвыл от удовольствия; под его мощными руками затрещали колготки, трусики, лопнул лифчик, после чего он разодрал на ней платье сверху донизу. Изорвав в клочья сорочку, добрался до её круглых вожделенных грудей.

Что было дальше, Галина смутно помнила. Сознание работало вспышками: то гасло совсем, то возвращало её в ужас происходящего. Что-то грубое, как будто когтями терзало её нежную кожу, боль огненным ножом, казалось, вспарывала внутренности. Её по-хамски ворочали с боку на бок, клали лицом вниз, ставили на четвереньки… Сколько их было, рычащих в ярости и похоти, пахнущих вонючим запахом мужиков, она так и не поняла.

Очнулась, когда в комнате уже никого не было. Не чувствуя ни рук, ни ног, попробовала встать, но измученное тело отозвалось на её попытку такой резкой, душераздирающей болью, что Галина вскрикнула и снова впала в забытье. Мало-помалу опамятовавшись, она решила не ехать домой, а остаться здесь до утра; но её подняли молодые охранники. Кое-как впихнув в шубу и сапоги, довели до машины. Сунули в руки сумочку, а вот норковой, под цвет шубы, шапки – не нашли.

В дом Галина вошла сама, без посторонней помощи.

Спал Алексей в эту ночь плохо: сердечная боль, ревность мучили его до утра.

Плохо спала и Галина, вскрикивая во сне, просыпаясь. По-настоящему забылась лишь под утро. Проснувшись, первым делом вспомнила, что сегодня суббота, и её будут ждать двое молодых охранников, которых массировать надо бесплатно. А потом сначала с одним, потом с другим – в постель. «Нет, – от отвращения и ужаса передёрнулась она, – в баню больше ни шагу». «А видеокассета, – злорадно шепнул ей чей-то голос. – Её можно и по знакомым пустить, и детям показать».

– О-о-х, – горестно выдохнула женщина. «Неужели выхода нет? – в отчаянии подумала она. – Ведь не должно же быть безвыходных положений».

Галина решила всерьёз поговорить с Геннадием. Если он согласится выкупить её за пятьдесят тысяч долларов, то она, конечно же, выйдет за него замуж. А деньги у него есть, потому что сам говорил: «Денег у меня много».

Итак, крутой вираж? «Спасибо этому дому, пойдём к другому?» – вспомнила Галина старое присловье. Это легко, когда идёшь на краткое любовное свидание. Раз-другой можно встретиться и с орангутаном. А когда навеки уходишь из дому, задумаешься. «Красавчик, – вспомнила она коротконогого голована Гену. – Как же с ним в гости-то идти или, например, в ресторан?»

– О-о, – простонала она. И тут же вспомнила другое: его обещание отпускать её на курорты без всякого сопровождения. «Значит, доверяет? Или, наоборот, даёт свободу: встречайся на курорте, с кем пожелаешь. Вот здорово! Но почему же так? Да потому, наверное, что ни одна женщина не захотела до сих пор выходить за него замуж. А он мечтает о жене, о постоянстве, хочет получить меня любой ценой. Тем более что ни одна женщина, как он говорит, больше недели с ним не выдерживала, а я вот не только выдерживаю, но ещё и немалое удовольствие от него получаю. Нет, женщина я что надо, недаром все мужики восхищаются, говорят, я – как девочка. А я просто владеть своим телом научилась».

Самодовольно улыбнувшись, Галина снова углубилась в свои мысли о Геннадии. «Наверное, жена ему нужна для престижа, чтобы похвастаться перед знакомыми, вот, дескать, какая красивая у меня жена. А если знакомые к нам будут приходить? – Галина на миг представила себя хозяйкой домашнего застолья. – Что ж, дома ничего, дома можно. И пусть думают: «Такая красавица, а за монстра замуж вышла. Наверное, у него или денег тьма, или… орехи раскалывает своей хреновиной. И не ошибутся: у него и деньги есть, и хреновина такая, что кирпичи можно разбивать. Всё, ухожу к нему и остаюсь с ним жить. Это же мужчина, богатырь. У-у, какой ты хороший, мой милый. И это – судьба. А высоких, стройных, всегда найду сколько надо. Правда, среди них больше трухлявых, хилых. А Генаше обязательно условие поставлю: поликлинику не брошу».

Поднявшись с кровати в добром расположении духа, Галина заметила остатки разодранного платья, сброшенного ночью на пол. В памяти тотчас встал весь тот кошмар, который она пережила вчера в бане. Брезгливо покосившись на испачканные лоскутья, она взяла полиэтиленовый пакет, затолкала в него то, что осталось от платья, и выбросила в мусорное ведро. А сама приняла душ, позавтракала в одиночестве и, закурив длинную сигарету, встала у кухонного окна.

– Очухалась? – раздался за спиной голос Алексея. Галина оглянулась. Давно он уже не заходил на кухню, если там была жена. А теперь вот стоял, поникший, измученный бессонницей. Галине сделалось жалко бедняжку. Не она ли сначала упрятала его в тюрьму, потом наставила ему целый лес рогов, а теперь вот собирается бросить одного, с детьми.

– Алёша, прости, – затушив в пепельнице сигарету, тихо произнесла она. – Хочу объясниться с тобой, открыть всю правду; вчера я обманула тебя.

Криво усмехнувшись, Алексей сел на стул:

– И не только вчера, – заметил он, – но и четырнадцатого февраля, когда без трусов домой пришла. И до этого, и ещё раньше обманывала. Я не прав? – насмешливо уставился он на жену.

– Алёша, давай не будем в дебри залезать. – Галина снова закурила сигарету и, пустив колечко, продолжила: – Во всяком случае, ты первый изменил, а не я. А вчера меня действительно изнасиловали, но не в такси, а в бане.

– Порядочных женщин в бане не насилуют, – жёстко укорил её Алексей.

– Ты меня хочешь выслушать или нет? – повысила голос Галина. – Если не хочешь, то я выйду отсюда.

– Давай пой, канареечка, пой, – гадливо выпятил нижнюю губу муж, охватывая взглядом газовый шарфик на шее жены, её подкрашенные губы и длинный ярко-зелёный халат.

Галина обиженно повернулась к мужу спиной, поставив левую руку себе на талию, а в правой – держа сигарету на весу. Она знала, что в такой позе выглядит очень эффектно, а заодно и пренебрежение выражает. И Алексей, хоть и зол был на неё, оценил её внешность. «А хороша всё же, сучка! – снова залюбовался он женой. – Зад, бёдра так и выпирают из халата, так и просятся в руки. Глаза – гляди, не наглядишься. В тюрьме их чаще всего представлял. Да, такую красавицу кому ж не захочется приласкать, нержавеющим штыком ужалить. А ведь врёт, наверное, что изнасиловали. Хотя в наше время… тем более в бане… Но почему в таком случае в милицию не заявила? Ведь в бане не чужие, по крайней мере – знакомые. Нет, темнит».

– Курить без меня научилась, – не выдержал он молчания, – трахаться в банях. И, наверное, не только в банях. Пора тебе, женщина, орден шлюхи выдавать.

– Что-о! – Галина с надменным выражением лица повернулась к мужу. – Чья бы корова мычала, а твоя, Лёха, молчала.

И муж оторопел: у некогда робкой жены голосок прорезался.

– В общем так, Лёха, – тем же оскорбительным голосом продолжила жена, – от тебя никакой помощи, чувствуется, не получишь, поэтому я ухожу от тебя. Сватает меня один путный мужчина. И пусть ростом он не высок, зато любит меня до безумия и денег у него полным-полно. А уж как мужчина-а!.. – Она закрыла глаза и помотала головой. – Не то, что ты, – презрительно скривила она губы.

– Женщина! – Алексей даже по имени не захотел её назвать, настолько она была ему сейчас ненавистна. – Тебя уже начали насиловать, а скоро грязные ноги о тебя будут вытирать. И если раньше ты не без моей помощи сдерживалась, то сейчас стала настоящей проституткой. Потому как рождена ею, прос-ти-тут-кой! – Он с наслаждением выделил последнее слово. – А Татьяна, между прочим, это женщина. И женщина с большой буквы. Она, кстати, не изменяла мне, пока я сидел, хотя многие пытались её совратить. А ты, скромняга с виду, на самом-то деле оказалась шлюхой. Вот так, сучка!

Галина пыталась прервать мужа, нагрубить ему, но он не дал ей такой возможности. И лишь после того, как он умолк, Галина спросила с пренебрежением:

– Ты всё сказал, идиот?

– Я тебе покажу идиота! – Алексей в бешенстве замахнулся на жену.

– А я т-те покажу проститутку и шлюху! – замахнулась в ответ Галина. – Валенок ты… задрипанный, вот ты кто.

Алексей невольно отступил перед яростью жены. Ну и баба стала. Не баба, а дикая кошка. Сплюнув от злости, он пошёл в гостиную, а Галина, дерзко улыбнувшись, показала ему вслед язык. После чего налила себе полстакана водки, залпом выпила её. И, покурив, покинула кухню.

В спальне она легла на кровать. «Жаль, – с досадой подумала, – что не получилось с мужем разговора. Хотела по-хорошему, а расстаёмся врагами. А с другой стороны, неизвестно, куда бы повернулся разговор, узнай Лёха про видеокассету, пятьдесят тысяч долларов… Тут же стал бы уточнять, задавать всякие вопросы, допытываться. А потом, пожалуй, и врезал бы, да не так, как ночью, а сильней. Но шлюху и проститутку, я никогда ему не прощу. Жаль, конечно, что так грубо держалась с ним. Раньше слова поперёк боялась сказать, а тут – прорвало. Видно, характер меняется. Или нервы истрепались, не выдерживают».

По-своему переживал случившееся и Алексей. Из памяти не выходило дурацкое признание жены, что её изнасиловали в бане, а не в такси. «А как искренне говорила ночью. А я и уши развесил. Хотя какая разница – в бане или в такси. Но здорово, видно, её отделали!» – чисто по-мужски восхитился он. И тут же болезненно сморщился, вернувшись мыслью к только что закончившемуся разговору. Было настолько обидно, что хотелось избить жену, истоптать. «Ишь, призналась, что у неё любовник, и она готова выйти за него замуж. „А уж как мужчина-а!..“ – возник в памяти её голос. – Действительно, я идиот. Первым надо было затеять разговор о разводе, чтобы никто не посмел вякнуть, будто меня жена бросила. Теперь перед знакомыми придётся лгать, изворачиваться».

Размышляя, Алексей отложил газету в сторону, включил телевизор и снова сел на диван. Вдруг он приободрился: «А, гори оно всё ясным пламенем. Один я, что ли, такой на белом свете? Нет, конечно. Ну и хватит скорбеть. В тюрьме хуже было, и то не квакал. А тут баба скурвилась. Ну, и чёрт с ней! Пусть идёт к кому хочет, проживём как-нибудь и без неё».

8

Назавтра Галина позвонила Геннадию, извинилась, что не смогла приехать к нему вчера, и пообещала приехать сегодня с серьёзным разговором.

– Жду, – коротко ответил тот.

В два часа дня Галина сидела в кресле у кассира. Сам он сидел напротив, как обычно в своём парчовом халате. Выпив по рюмочке коньяка, разговор начала Галина. Немного волнуясь, она сказала, что должна сообщить нечто неприятное.

– Мне стыдно об этом говорить, – с трудом произнесла она и умолкла. Геннадий с минуту подождал, посмотрел на свою рюмку, потом на Галину, на её всё ещё припухшие губы, на белый газовый шарфик.

– Галя, я слушаю тебя. Почему ты замолчала? – спросил он. – Стыдно не стыдно, но… говори.

Галина заставила себя выпить ещё одну рюмку коньяка и лишь после этого сказала:

– Гена, меня изнасиловали в бане. Да. И я сожалею, что не послушалась тебя, когда ты просил больше не работать там. – Не услышав ни слова в ответ, продолжала:

– Мало того, что изнасиловали, но ещё и на видеокассету записали. И предупредили: если я уйду из бани, то кассету размножат и по знакомым раздадут, детям… Там, похоже, вообще засело осиное гнездо. Девочки постоянно вертятся, распутничают в разных углах. И даже в парной, в бассейне. Но я сейчас не об этом. Меня предупредили: или я работаю в бане и терплю все их издевательства, или должна им выкуп отдать. – Она помолчала. – Пятьдесят тысяч долларов.

Кассир коммерческого банка, молча слушавший до этого, тут вскочил, как ошпаренный.

– Как это пятьдесят тысяч! – в негодовании закричал он. – Почему пятьдесят, а не пять! Мы же… – Не договорив, он мелкими шажками пробежался взад-вперёд по гостиной и снова сел.

– Я же просил тебя больше не работать в бане, даже не возвращаться туда. А тебе зачем-то понадобилось предупреждать начальника. Вот и предупредила на мою голову.

Галина, сжавшись, сидела в кресле, не зная, что говорить, чего ждать от Геннадия. После долгой, слишком долгой паузы тот поднял глаза на убитую горем женщину.

– Галя, сегодня же предупреди детей, что с завтрашнего дня будешь жить у меня.

Галину обдало жаром. «С завтрашнего дня? Почему так скоро? – испуганно подумала она. – Может, позднее? Хотя бы через неделю, две. А тут уже завтра ложись с этим коротышкой, спи с ним в одной постели. Да я уже отвыкла спать с кем-то, смотреть каждое утро на одну и ту же рожу. Ещё завтраки, небось, ему надо готовить, ужины. А я этого не делаю давно, дочь готовит. А если он храпит? Или короткими ножонками лягается? Нет, просто так встречаться я готова. А замуж… Что же делать-то? Они ведь могут и кассету по кругу пустить, как меня пускают. А могут, и домой прийти, при детях изнасиловать. Это они запросто. А там дочь. И её – ба-бах! Нет, придётся, видно, соглашаться на завтра».

– И фамилию обязательно мою возьмёшь, – услышала она. – И будешь не какая-то Макашина, а Галина Акулова.

– А пятьдесят тысяч долларов? – спросила она, боясь, что задумавшись, не услышала его окончательного решения. «Не дай им эти деньги, они, точно, до дочери доберутся. А та подобного не выдержит, возьмёт да и повесится. Да и сына, Шурку, они могут изнасиловать. Им это, как два пальца…»

– Галя, я же сказал: завтра утрясу этот вопрос, – недовольно пробурчал Геннадий. – А когда приду с работы, ты уже должна встречать меня здесь. И обязательно в коротенькой сорочке. Поняла?

– Гена, а ты что, уже завтра найдёшь пятьдесят тысяч долларов?! – гнула Галина своё, сильно желая, чтобы он нашёл эти огромные деньги, одновременно недоумевая, откуда у кассира, пусть и коммерческого банка, могут быть такие деньги. Если они у него есть, значит, ворует у государства. А может, и у простых людей. Как известный Мавроди. «Впрочем, мне-то до этого дела нет. Одурачивает он кого-то или не одурачивает, лишь бы меня в дурах не оставил».

– Галя, я тебе русским языком объяснил: завтра этот вопрос будет решён, – всё так же недовольно продудел в нос Геннадий. – А через неделю-другую, наш брак с тобой зарегистрируют. Есть люди, которые за это время и тебя с мужем разведут и нас узаконят. Так-то, дорогая. – Он чуть ласковее посмотрел на неё. – А сейчас давай выпьем. За тебя, за дорогую мою женщину. Дорогую не в смысле рыночной цены, нет, от этого Боже избавь. А в том смысле, что для меня дороже тебя нет человека на свете.

Последние фразы растопили сердце доверчивой женщины, она мигом вся расцвела и уже совершенно иными глазами смотрела на всё вокруг, в том числе и на своего «красавца». Именно таким он сейчас ей представился. И она готова была кинуться ему на шею. Она отставила в сторону почти полную рюмку коньяка. Зачем ей коньяк, если слова любимого опьяняют сильней всех коньяков на свете.

– Гена, милый, ты истинная моя любовь, – нежнейшим голосом произнесла она, вставая перед ним на колени. Распахнула его халат, осыпая поцелуями короткие, но такие могучие, красивые ноги. Разве есть на свете что-либо подобное!

Она ворковала и целовала и в то же время снимала со своего «Геракла» все одежды. С себя же сняла лишь колготки да трусики, после чего повалила мужчину на пол. Ох, какой же она была сегодня – такой её Гена никогда ещё не видел. И что значили эти жалкие пятьдесят тысяч долларов по сравнению со счастьем, которым она напоила его? Да ничего! Нет, мало за неё заломили банные бандиты. Сейчас Геннадий запросто отдал бы за неё миллион долларов. Занял бы в кассе коммерческого банка, у других позаимствовал бы… без отдачи. Да, дёшево оценили Галочку в этом банном заведении.

Попугав криками соседей, возлюбленные угомонились и пошли в обнимку в ванную. И вот уже снова сидят за столиком голенькими, с рюмками в руках.

– Галя, ты – это именно та женщина, о какой я мечтал! – восхищённо произнёс Геннадий.

– Генуля, и я о таком всю жизнь мечтала. Ты – моя радость, мой царь. И я сегодня же к тебе перееду, зачем откладывать?

Геннадий вдруг поднял голову вверх, смешно оттопырил нижнюю губу и, сделав глубокий вдох-выдох, сделал неожиданное признание:

– Галя, а я ведь не хотел сегодня любовью заниматься. Хотел с завтрашнего дня, но по-иному.

– Как это? – сразу заинтересовалась Галина и тут же пересела с кресла на колени к Геннадию. – Совсем не так, как сейчас?

– Не-е-т, Галенька, совсем не так, а как настоящие молодожёны.

– Отлично! Давай, как молодожёны, но только сейчас. – Галина снова стала ласкать, целовать любимого. И Геннадий забыл про её исцелованные и искусанные губы, шею, грудь, которые ещё несколько минут назад вызывали у него сложное чувство ревности, сострадания, сочувствия и злобы, направленной неведомо против кого.

9

Вечером этого же дня Галина сидела в комнате дочери и вела невесёлый разговор с ней и сыном. Рассказала, что в бане становится опасно работать, порядка нет, то и дело пристают грубые разнузданные мужики; того и гляди изнасилуют. Можно бы, конечно, плюнуть на них и уйти, но требуют выкупа аж пятьдесят тысяч долларов. А где она такие деньги найдёт? Впрочем, найти-то можно: мир не без добрых людей. Но не хочется терять и высокий заработок.