Текст книги "Жернова"

Женщина лишь кокетливо улыбнулась в ответ.

– Почти у всех квартиры приватизированные, а у этих… – с явным сожалением пробурчал «лягавый».

– А ту квартиру с машиной надо было дарственно оформить на детей, – не сдержался, подсказал, хотя и с опозданием, участковый. Но, заметив сердитый взгляд капитана, отошёл в сторону и начал разглядывать старые соседские стулья, дешёвенькую люстру на потолке.

– Даже от «стенки» оставили рожки да ножки, – недовольно произнёс капитан. – Давайте документы на дачу и гараж.

– А я всё продала, – невинно развела руками женщина: – и дачу, и гараж.

– Когда успели?

– Сегодня.

– Дайте документы на куплю-продажу.

– Дусь, принеси, пожалуйста, сумочку, я её в прихожей у тебя оставила, – попросила Галина соседку.

Вскоре милицейские чины покинули квартиру.

– Ай да мы, спасибо нам! – радостно воскликнула Евдокия. – Теперь устроим пир на весь мир. Райка, пойдём тоже ко мне, обмоем это дело.

Миловидная тридцатилетняя татарка безропотно пошла следом за весёлой соседкой.

Галина вернулась от Евдокии около двенадцати ночи. Не очень пьяная, но очень довольная. А раньше заходила домой успокоить детей, сказала, что конфискуют только отцовскую машину и его же однокомнатную квартиру. Всё остальное останется в их распоряжении.

На следующий день женщину обуяло такое нетерпение, что она с утра стала звонить Назару. Сказала, что просто умирает от желания немедленно его увидеть. Уговорились встретиться в его квартире в двенадцать часов дня. Одевшись в костюм мышиного цвета и белые колготки сеточкой, будто бы купленные на Назаровы деньги, она поехала на встречу.

Встреча в этот раз растянулась на три часа. И что это была за встреча! Галина о такой и мечтать не могла. От выпивки она отказалась: на трезвую голову всё воспринималось острей. Страстно поцеловав Назара, она быстро разделась. Затем сама раздела возлюбленного и набросилась на него, как голодный на еду. Сегодня она поражалась своей пылкости и страсти, своей неистощимой изобретательности. Она не только двигалась всеми частями тела, но и дышала по-другому: часто, с придыханием; вскрикивала то коротко и глухо, то длинно, замирая на высокой ноте. В ней будто плотина какая-то прорвалась, и счастливый Назар с головой утонул в потоках её нежности и страсти. Кстати, выяснилось, что Назар действительно наполовину армянин.

К Евдокии в этот день Галина уже прийти не смогла, сил никаких не осталось. Однако Дуся в седьмом часу вечера не выдержала, сама явилась. Галина в это время в голубом шелковом халате безжизненно лежала на заправленной кровати.

– Ты что это спозаранок улеглась? – накинулась на неё Евдокия и присела рядом. – И бледнючая сегодня какая-то, как будто мукой тебя обсыпали. Что с тобой?

– Ой, сил нет, Дусь, – честно призналась Галина. – Одни эмоции внутри.

– Понима-а-ю, – догадалась Евдокия. – Значит, сегодня тоже наигралась всласть?

– Не то слово, – усталым голосом ответила Галина. И вдруг ожила: – Ой, что было Дусь, что было! Чувствую, он и сейчас во мне сидит.

– И глубоко? – со смехом спросила Евдокия. – Под самый корешок?

– Может быть, – кивнула Галина. – Я никогда не думала, что могу быть такой азартной, а где-то даже и наглой.

– Как это – «наглой»? В каком смысле?

– Ну, это я так, Дусь, для красного словца сказала.

– Нет, ты мне ответь! – потребовала Евдокия. – Азартной быть – это я понимаю. А что такое «наглая» в таком деле, как это?

– Дусь, я просто так сказала, под впечатлением, – смущённо улыбнулась Галина. Но, увидев выражение лица Евдокии, поняла, что та не отступится, не услышав ответ. – Дусь, ну я делала то, чего хотел Назар.

– Ага, наконец, я имя услыхала! – воскликнула соседка. – И имя какое-то старинное. Ладно, дальше валяй.

– А чего дальше-то, Дусь? – привстала с кровати Галина. – Я имела в виду «наглая», потому что всяко с ним… Ну, Ду-у-сь, мне неудобно об этом рассказывать. Можно, я не буду?

– Ладно, леший с тобой, – добродушно согласилась Евдокия, – а то лопнешь от покраснения. Теперь вставай, пойдём ужинать ко мне. Только трусы с лифчиком не забудь надеть, а то мой тоже глазастый, как и я, узреет. А вообще-то иди в одном халате, – махнула она рукой, – мой точно возбудится при виде твоих титек, я уж не говорю о другом. Слушай, – она вдруг приглушила голос, – а если дети увидят твои синяки? Негоже. Могут кое о чём догадаться.

– Да нет, Дусь, – завязывая поясок шёлкового халата, мотнула головой Галина, – когда я выхожу из своей комнаты, то груди в халат прячу. И губы подкрашиваю.

– Ну, гляди, подруга. Да, а Алексей тебе, случаем, не снится по ночам?

– Нет, не снится! – со злостью бросила Галина. – И вообще этой сволочи, я никогда не прощу. Если бы не он, ничего бы такого и не было. Столько денег у мерзавца лежало на работе, а я ни сном, ни духом не знала о них. Лежали бы деньги дома, не сидел бы. Мне Назар сказал, что его на испуг взяли, а он сразу и обсикался. Назар откуда-то знает все детали и говорит: дурак твой муж и большой трус. Если бы сейф самолично не открыл да не обтрухался, то никакого уголовного дела и не было бы. А он вдобавок ещё и обвинение сам на себя настрочил. В милиции все смеются над ним. Тьфу, говорить тошно о такой сволочи, а я жила с ним, любила ещё такого. Тьфу, на него! Ты извини меня, Дусь, но я обозлилась на этого предателя. У-у, сволочь! – Галина резкими движениями развязала халат, бросила его на стул и, взяв из тумбочки трусики, натянула их.

Евдокия, с восхищением глядя на её голую грудь, другие части тела, воскликнула:

– Ну и красавица ты, прям глаз не оторвать! Позавидуешь твоему Назару: не каждому такая баба достаётся. Пойдём скорей, пусть мой на тебя поглядит. Пусть вдохновится, может, в постели поактивней станет.

16

За первые две недели октября Галина четыре раза встречалась с Назаром. От пятой встречи он увильнул, возможно, темпа не выдержал и решил какое-то время отдохнуть.

Тогда Галина надумала поискать себе кавалера среди сослуживцев. Она давно заметила, что заведующий поликлиникой к ней не равнодушен. Млел перед ней и тридцатидвухлетний гинеколог, о котором ходила молва, как о коте-котовиче. Он, кстати, не раз приглашал Галину обследоваться, но она всякий раз уклонялась от гинекологического кресла. Были в поликлинике и другие мужики, охочие до красивой, голубоглазой сестры-хозяйки.

В один из дней, когда заведующий поликлиникой остался один, Галина зашла в его кабинет и, застенчиво улыбаясь, остановилась у порога.

– Доброе утро, Евгений Львович, – негромко произнесла она. – Извините, но мне надо занавески с вашего окна в стирку снять.

– Здравствуй, Галя, – ласково приветствовал её начальник. – Давненько с тобой не виделись. А ты, как всегда, неотразима. Да оставь ты эти занавески, посиди со мной. Расскажи, где была, чем занималась в отпуске.

– Нет, Евгений Львович, дело, прежде всего, сейчас я быстро их сниму, потом посижу с вами.

– Ну, будь, по-твоему.

Евгений Львович был одного возраста с Галиной, в этом году отметил своё тридцатисемилетие. Роста среднего, волосы тёмные, комплекция нормальная. Будучи заведующим поликлиникой, он занимался ещё и врачебной практикой, работая на полставки сексопатологом. И хотя лечил в основном мужчин, но часто бывали у него на приёме и девушки.

Сейчас он оказался наедине с красивой женщиной, стоявшей к нему спиной на широком подоконнике с поднятыми вверх руками. Белый халатик, всего лишь сантиметров на десять прикрывавший ягодицы, поднялся, обнажив молочную белизну внутренней поверхности бёдер и… почти всё, что помещается выше. А Галина не торопилась снимать с крючков занавески, усердно выпячивала зад, тянулась руками выше, волнуя заведующего до глубины души.

Наконец спрыгнув с подоконника и свернув в комок снятые занавески, Галина кокетливо поправила волосы на голове и присела на диван. Расположилась на нём так, что халатик распахнулся, открыв ноги и то, что особенно будоражит мужчин.

– А у меня мужа в тюрьму посадили, – будто бы между прочим сообщила она.

– Да? – с удивлением отреагировал на это сексопатолог. А сам воткнулся глазами в открывшиеся груди, другие соблазнительные места. Галина же устремила взгляд на потолок, на стены – нет ли там паутины? Чёрные полукружья бровей, пушистые ресницы, невинные голубые глаза, блуждающие как бы в стороне от возбуждённого ими интереса, ещё острее бередили нервы мужчины. Галина тем временем как бы вне связи с предыдущим, сказала:

– Евгений Львович, я увольняюсь с работы.

– Как? – встрепенулся заведующий поликлиникой. – Почему? Что тебя не устраивает у нас? Извини, я закрою дверь, а то могут помешать нашему разговору. – Он вскочил, кинулся запирать дверь на ключ и, вернувшись к столу, снова спросил: – Так что тебя не устраивает у нас? – Он ждал ответа и смотрел на женщину, поражаясь тому, как сильно изменилась она за время отпуска.

– Я уже сказала, Евгений Львович, что у меня мужа в тюрьму посадили. А на мою нищенскую зарплату сегодня невозможно прожить. Да ещё дочь с сыном учатся в институтах.

– Мужа посадили? За что?

– Махинации на работе делал, а опыта нет, вот и влип. Причём с конфискацией имущества.

– Вот это да-а. – Заведующий поликлиникой окинул женщину беглым взглядом. – Галя, – сказал он, – я хорошо помню по твоему личному делу, что когда-то ты оканчивала шестимесячные курсы массажистов, затем три года работала по этой специальности. Так?

– Да, – кивнула она, положив ногу на ногу. – После средней школы я поступила на курсы, так как ещё в детстве бабушка учила меня искусству массажа. Она была Бог в этом деле. И мне бабуля говорила, что у меня талант. Но это так, к слову. А в неполных восемнадцать я вышла замуж, пошли дети, поэтому уже позднее работала по специальности – три года. Потом уволилась, муж запретил. Да и зарплата была не ахти. Но сейчас, как говорят, массажисты хорошо зарабатывают. И вы, Евгений Львович, в точку попали: я как раз ищу место массажистки.

– Зачем искать? – воскликнул он. – У нас буквально на днях в клинике освободилась должность массажистки. Давай, Галя, так сделаем: я сегодня же буду выяснять, где у нас в городе есть хорошая массажистка, чтобы ты могла у неё попрактиковаться, освежить, так сказать, знания. Как ты на это смотришь? Кстати, не обижаешься, что я с тобой на «ты»?

– Наоборот, это сближает.

– Отлично! – сексопатолог вышел из-за стола. – Галя, помассируй-ка меня для начала. И будем считать, что с сегодняшнего дня ты массажистка, а не сестра-хозяйка.

– Евгений Львович, – игривым тоном произнесла она, – для настоящего массажа нужен умывальник с горячей и холодной водой, нужны другие принадлежности. Необходимы также средства для скольжения рук. Требуются массажные кушетки и так далее. Не рекомендуется массировать на жёстких покрытиях, на мягких кроватях, диванах.

Галина вдохновилась и, словно на экзамене, стала объяснять, какие есть виды массажа: лечебный, спортивный, гигиенический, косметический… О том, что каждый вид подразделяется на подвиды; о целях массажа и о многом другом. Вспомнила бабушку, которая открыла ей многие секреты своего мастерства. Порой именитые врачи не могли излечить некоторые болезни, а бабушка могла. Методом массажа она лечила ревматические, головные боли, вправляла грыжу, всевозможные вывихи, поднимала матку, то есть исправляла неправильное её положение, и многое другое. Применяя при этом различные мази, жиры, снадобья, сваренные из трав и кореньев.

Сексопатолог слушал с полуоткрытым ртом.

– Галя, я поражён твоими познаниями. Но давай обойдёмся сегодня без специальной кушетки и прочего.

– Тогда раздевайся, – невинно улыбнулась она, также переходя на «ты». И разложив диван, встала на него коленями, поправляя цветастое покрывало. Халатик приподнялся, открыв греховный вид. И не успела женщина глазом моргнуть, как её крутой голый зад оказался в мужских руках.

– Галя, извини, – взволнованно проговорил врач, – массаж ты мне позднее сделаешь. А сейчас… я…

– О-о-й, Женька!..

Минут через несколько, «голубки» лежали на диване, неровно дыша. Спустя ещё короткое время, Галина сказала:

– Евгений Львович, извини, но хочу тебе напомнить, что рядом с массажной комнатой положено иметь душ.

– Девочка ты моя, – прижал её к себе доктор. – Всё необходимое есть рядом с массажной. Составь мне список и если чего-то не будет хватать, то я расшибусь, но выполню все твои просьбы.

– Спасибо, мой профессор, – нежно произнесла Галина, – а я тебе буду платить всем, чего от меня потребуешь. Только денег не требуй, – пошутила она.

– Галчонок, – умильно улыбнулся «профессор». – Скоро на должности массажистки ты будешь иметь денег больше моего, но и у меня есть кое-какие возможности. А посему… – Он снова прижал к себе женщину, прикоснувшись губами к её щеке. – Посему я постараюсь помогать тебе другим способом. Я столько мечтал о таких вот минутах, Бог ты мой! Но ты оказалась лучше, чем я предполагал, клянусь! Извини, Галчонок, что я веду себя как мальчишка. – Он взялся целовать её, ласкать и говорить хвалебные слова.

Галине приятно было слушать похвалу в свой адрес, но она понимала, что Евгений Львович никогда не бросит свою жену, а ей всё-таки рано или поздно надо мужа себе найти, поскольку Алексея, после его измены и предательства, она не намерена из тюрьмы ждать. И Галина решила, что Евгений Львович останется для неё любовником, а она, тайно от него, будет подыскивать мужа. Да и просто мужчин. Оказывается, они такие разные…

17

В конце первой декады октября Галина уже практиковалась у опытной массажистки в одной из больниц города. И может потому, что это дело ей было по душе, многое легко вспомнилось. Её чуткие пальцы с ходу определяли тонус мышц, уплотнения, болезненность и так далее. «Массаж – это тоже искусство», – вспоминала она слова бабушки. И была вполне с нею согласна. Ей доставляло удовольствие работать с человеческим телом, особенно молодым и красивым. Это в своё время заподозрил муж и категорически запретил ей зарабатывать деньги таким способом. «И вообще это не дело, – говорил он, – когда замужняя женщина гладит чужого мужика в отдельной комнате. Мало ли что там может произойти?» Но то, чего муж когда-то боялся, произошло. И не он ли виноват в этом?

Девятнадцатого октября, в пятницу, узнав, что гинеколог работает во вторую смену, Галина заглянула в его кабинет. Гинеколог – молодой мужчина под метр восемьдесят, крепкий, светлоглазый и светловолосый, собирался уже домой. Повесив халат на вешалку, он взялся было за клетчатый пиджак, и тут увидел в дверях бывшую сестру-хозяйку.

– О, привет, Галина Прекрасная! – воскликнул он. – Какими судьбами?

– Эдик, ты же давно меня приглашал. Или забыл? – с развязной улыбкой ответила Галина. Она и до этого довольно бесцеремонно общалась с ним из-за его назойливости, а порой и наглости. Но сегодня в интонации её голоса и улыбке появилось что-то новое. И Эдуард это заметил.

– Я слышал, ты скоро массажисткой будешь? – спросил он, бросая пиджак на стул.

– Хм, я и раньше ей была. Ты разве не знал? – усмехнулась Галина, снимая пальто бежевого цвета и шляпу с большими полями.

– Не знал, но догадывался, что с такими глазищами и холёным телом ты надолго сестрой-хозяйкой не задержишься.

– Откуда ты знаешь, что у меня холёное тело?

– Это видно по лицу, рукам, а летом и по ногам… Ладно, рассказывай, что тебя привело ко мне.

– Да вот мимо шла, дай, думаю, к Эдику зайду в гости, – игривым тоном ответила она. – А то меня обычно женщина-гинеколог трогала, захотелось мужской руки.

– Ты серьёзно?

– Конечно, серьёзно. Только сначала я дверь запру, а то, не дай Бог, застукают меня в интересной позе.

Пока она запирала дверь, мужчина заблестевшими глазами смотрел на её выпуклые ягодицы, красивые ноги под коротким халатиком.

– Эдик, у тебя спирта случайно нет? – уже без иронии спросила она и, увидев недоумение на его лице, хмыкнула:

– Эдик, чего так смотришь? Ты думаешь, я на самом деле такая наглая, чтобы разлечься перед тобой?

– Я ничего не говорю, – растерялся он, – я сам, кстати, хотел рюмочку пропустить. – Налив в два стакана медицинского спирта, и разбавив его водой из-под крана, он достал шоколадку из стола. – Пьём?

– За что выпьем? – подняла гранёный стакан Галина. Рука её чуть дрогнула, а на лице появилась натянутая улыбка.

– Выпьем, Галя, за то, чтобы ты скорее вернулась к нам в новом качестве, – предложил Эдуард. – И чтобы помогала своим массажем не только больным, но и нам, здоровым.

Выпив граммов по сто и закусив шоколадом, оба выжидательно уставились друг на друга.

– Вот, теперь я ничего не боюсь, – кокетливо улыбнулась Галина. – Эдик, ты готов меня обследовать?

– Конечно, – засуетился тот, ещё не веря своему счастью. «Неужели она сейчас будет моей, эта чопорная недотрога?»

Галина тем временем сняла белые сапожки, колготки, трусики и осталась в одной белой сорочке, под которой не было даже лифчика.

– Эдик, можно ложиться? – спросила она, уже сидя в гинекологическом кресле.

– Да, Галя, ложись. – Эдуард наклонился над её раскинутыми ногами. «О-о-о! – мысленно восхитился он. – Какая красотища! Как у целомудренной девочки. Воистину бесценно это чудо».

Галина лежала, вспоминая восхищение одной молодой женщины: «В гинекологическом кресле так экзотично заниматься любовью!» Хотелось самой убедиться в этом. Следила за Эдиком, с интересом ожидая, с чего начнёт, на что осмелится хвалёный «кот-котович».

С особой нежностью погладив низ живота, Эдуард стал целовать ей внутренние поверхности бёдер, подбираясь губами к самому пикантному местечку.

«Ах, какое потрясающее начало. Как умело он зажигает, мой хороший. Какой ласкун, оказывается».

– О-о-о, – не выдержав изысканных ласк, чуть слышно она простонала. И мужчина, не медля, стал раздеваться.

– Ой! – вскрикнула Галина, ощутив пламенный поцелуй, ожегший ей грудь. «Вот это кот-котович».

И пошли страстные стоны и выкрики, умоляющие просьбы остановиться и столь же категоричные – продолжать.

– Это было что-то бесподобное, – целуя женские груди, сказал через несколько минут Эдуард. – Ты, Галина Прекрасная, просто создана для того, чтобы разжигать мужчин, вливать в них дополнительные силы. Не думал, что ты обладаешь такими особенными талантами.

Наговорив бывшей сестре-хозяйке кучу комплиментов, он увёл её в свою квартиру, поскольку жена с дочкой уехали в деревню на несколько дней. Галина на чужой постели была покорена неистощимыми фантазиями «кота-котовича», говорила ему самые нежные слова. Сделала царский массаж, пожаловалась на непутёвого мужа, который посиживает сейчас в тюрьме…

Домой она вернулась в первом часу ночи, когда сын и дочь уже спали. Порадовалась, что они не увидят её довольное, счастливое лицо.

18

Ненасытный блуд основательно поселился в Галине Макашиной. Совсем недавно она считала: если жена изменяет мужу – это разврат. А к сексу в семейной жизни относилась как к обязаловке: хочет муж – получи, самой хочется – помолчи.

Правда, раньше и самой не очень хотелось. Сейчас секс стала считать таким же искусством, как и массаж, только более интересным, увлекательным. Могла уже вести «любовный процесс», если требовалось, настраивая мужчину, или сама подстраивалась. Могла удлинить любовный акт или наоборот – сделать его короче. Из каждой прочитанной книги о любви извлекала всё новое и новое. И настолько мáстерски научилась владеть своим телом, что мужчины стали получать с ней просто фантастическое наслаждение. Она не была эгоисткой, думала не о себе, а о партнёре, именно ему старалась доставить максимум удовольствия. Её уже ничто не шокировало, разве что невзрачные мужички, которых она гнала со словами: «Я тебе что, на помойке найдена?» Кстати, эта фраза в поликлинике скоро стала летучей. Чуть что, так слышится: «Я вам что, на помойке…»

Однажды массажистка, у которой практиковалась Галина, торопилась домой и попросила её обслужить одного богатого клиента. Галина обслужила его по всем правилам и удостоилась приглашения в ресторан.

Клиент был не первой молодости, лет за пятьдесят, но Галина не отказалась от его просьбы. Галантный мужчина, назвавшийся Иваном Николаевичем, завёз её сначала домой, переодеться, а после ресторана опять доставил до самого подъезда. Галина ждала от него гораздо большего, но он за весь вечер только руку ей поцеловал.

Следующий массаж ему опять сделала Галина и опять получила ту же сумму денег и ресторан. Угощал клиент щедро – заморскими винами и закусками. В танце весьма крепко обнимал, но дальше этого почему-то не шёл, а больше зубы заговаривал, к сожалению, малопонятными фразами.

– Вся жизнь человека, – говорил он, – состоит из лоскутов. Поэтому лоскутиками жизненными надо умело пользоваться. Сначала сшей, к примеру, из них трусы, затем брюки, костюм, пальто… И дойти бы до шедевра. Но в любом случае человек не должен быть доволен собой. Из сытого довольства рождается похоть. А жизнь – это не похоть. Здоровая жизнь не должна превращаться в больные причуды.

– Когда, например, появляются хорошие мысли? – спрашивал он. И сам же отвечал: – Тогда, когда спрессовываешь мозги до такого состояния, пока из них не потечёт целебный сок, в меру жирный, питательный, особого свойства и качества. В этом случае подставляй горшок и сливай туда вкусные мысли. А потом из этого вещества готовь такие обеды, которые всем будут приятны, которые силу, здоровье и оптимизм людям принесут. Мне же конкретно нужны деньги, ну и, естественно, здоровье. Но последнее, Галя, лучше из твоих рук получать. Ты хочешь быть моим постоянным целителем?

– Почему бы и нет? – улыбнулась она. – Даже с большим желанием. Но я недели через три буду в другой поликлинике работать.

– Ничего, буду приезжать к тебе, или ты ко мне на моей машине. А про лоскутики, Галя, и спрессованные мозги я тебе образно толковал. Потому что начинал своё дело с нуля, то есть как раз, можно сказать, с лоскутиков. И действительно так приходилось работать мозгами, что, казалось, выжимал из них тот самый сок. А сейчас сам достаток имею, подчинённые от меня имеют. То есть мои люди тоже с оптимизмом смотрят на жизнь.

Галина весь вечер с интересом слушала богатого человека, доверчиво улыбалась, иногда бросая выразительные взгляды на кожаный диван. Сидели они в отдельном кабинетике ресторана, и женщина в своём блестящем белом платье с глубоким вырезом на груди и спине ждала от него хотя бы поцелуев. «В конце концов, – думала она, – должен же он быть на что-то годен, кроме болтовни. Или самой начать? Нет, вдруг плохо подумает».

А мужчина, словно не замечая зазывающих взглядов и полуобнажённых грудей, тянул своё:

– Терпеть не могу, когда женщина повышает голос на мужчину. Тем более, если это является нормой поведения. Отсылал бы я таких на дикие острова, чтоб жили там гольём в холодных кельях. А охраняли бы их огромные собаки, но сучки. Дабы соблазна вредного не появилось.

Галина лишь скромно улыбалась, пожимая голыми плечами: дескать, ко мне это не относится. Но уже дома вникла в суть последних слов. «Наверное, у богатенького были проблемы с женщинами, из-за этого и со мной осторожничает. А может, хочет любовницей меня сделать? Но захочу ли я быть любовницей у такого?..»

И всё же после третьего сеанса Галина дождалась того, чего хотела. Иван Николаевич в этот раз не мучил её мудрёными рассуждениями, а больше прижимал, целовал. Пытался даже использовать диван в ресторанном кабинетике, но… женщина не согласилась. И если в ресторане она больше молчала, то оказавшись в офисе богача, дала волю языку. Восхищаясь умом Ванюши, его добротой, сказала, что влюбилась в него.

На третьей встрече с гинекологом, Галина решила рассказать ему про Евгения Львовича. А то двое в одном коллективе… Вдруг за бутылкой разговорятся? Лучше самой сделать опережающий ход.

Закончив в гинекологическом кабинете «лечебные процедуры», они легли на кушетку, лицом к лицу. Помолчав с полминуты, Галина виноватым голосом проговорила:

– Эдик, до тебя я с завполиклиникой встречалась.

Эдуард удивлённо приподнял голову:

– Как?

– Ну, Эдик, если бы я не согласилась с ним, то и места массажистки не получила бы. А в сёстрах-хозяйках мне надоело уже ходить. Но тебя не сравнить с ним, ты у-у – богатырь!

Эдик молчал, посапывал, пытаясь понять, к чему Галина затеяла эти откровения.

– Эдик, – как бы оправдываясь, продолжала Галина, – но ты ведь тоже не только со своей женой спишь. На стороне-то, небось, сколько. А мне что, нельзя? Эд, не обижайся, я не виновата. – Она оседлала его живот и сидела на нём, покачиваясь. – Эдик, я хочу сделать тебе одно предложение.

– Какое? – спросил тот, поглаживая обеими руками её бёдра.

Галина стала отвечать:

– У меня есть подруга, которой сорок пять лет. (На два года она убавила возраст Евдокии.) Не девочка, как видишь, зато темпераментная – огонь! В постели с мужиком ей минута нужна и… готова. Еще минута, опять готова. А муж у неё – пьяница.

– Ну и что? – равнодушно спросил Эдуард.

– Эдик, выдели, пожалуйста, ей часок, я тебя очень прошу. Ты сам при этом получишь огромное удовольствие и двести тысяч рублей в придачу. – Деньги Галина решила пожертвовать из своих запасов. – Но дело не в деньгах, – торопливо добавила она, – просто тебе самому покажется интересно. А какие у нее волосы золотистые, какая фигура. А уж попа-а, краше моей.

– Ну, скажешь тоже, – заулыбался Эдуард. – С твоей попочкой редко какая сравнится.

– Нет, правда, попа у неё, что надо. Ну, Э-э-дик, сделай это ради меня, что тебе стоит?

– Ладно, Гал, – согласился он, – согрешу ради тебя и любопытства. А ты от меня после этого не сбежишь?

– Да ладно тебе, Эд, она же моя подруга и столько помогала мне, когда моего толстопуза посадили. Ты, Эдик, даже не представляешь, как мне хочется ей уважить. Но только один разок, второго я сама ни за какие деньги не допущу. А сейчас я отдам тебе двести тысяч рублей. – Галина встала с мужчины и, повиливая задом, пошла за своей сумочкой.

– Галь, не надо никаких денег, – воспротивился было Эдуард.

– Ничего, пригодятся. – Галина махнула рукой. – Я тебе их в брюки положу.

– Ладно, все равно на тебя же истрачу. – Мужчина тоже поднялся с кушетки.

– Эдик, ты только усердствуй не очень здорово, – предупредила Галина, – а то испортишь мне подругу. Вообще-то ты мужчина что надо: и ласковый, и аккуратный…

Через день Галина привела Эдуарда к своей подруге. Евдокия встретила их в шёлковом халате, красиво причёсанная, в меру подкрашенная, надушенная. Помолодевшую женщину трудно было узнать. Сама Галина нарядилась в простенькое платье, небрежно причесалась, чтобы не затмить подругу собой.

Выпив по две рюмки коньяка, все трое расслабились; у Евдокии приятно порозовело лицо. Эдуард принялся рассказывать не очень скромные анекдоты, одновременно поглядывая на довольно высокие груди Евдокии, которые были явно без лифчика. Чтобы оставить парочку наедине, Галина вышла в прихожую. Здесь, кстати, можно было принять какие-то меры на тот случай, если неожиданно нагрянет Василий. Ну, хотя бы сказать, что это она, Галина, встречается тут с любовником, а Дуська – не причём.

Вскоре из спальни, куда удалилась парочка, долетел страстный голос Евдокии. Галина поближе подошла, чувствуя, как враз забилось у неё сердце. Ой, как пела-кричала Евдокия, как скрипела кровать. «Ай! Ай! – дважды вскрикнула Дуся. – А-а-а…»

Боясь, как бы вопли не услышали соседи, Галина прошла в гостиную и включила почти на полную громкость свой же музыкальный центр. Потом опять вернулась в прихожую сторожить от всяких неожиданностей вошедших в раж голубков.

Посидев на стареньком диване, Галина ещё раз наведалась в гостиную, выпив там рюмку коньяка. Нет, всё равно сидеть, и слушать волнующие звуки было невыносимо. Она нашла листок бумаги, ручку и торопливо написала: «Дуся, я буду дома. Входную дверь закрою на два замка, все равно у Васьки второго ключа нет. Желаю приятно провести время». Оставив листок на столе, Галина ушла.

Евдокия не показывалась четыре дня. Наверное, приходила в себя, осмысливала событие. Галина догадывалась, что соседка без ума от опытного в любовных делах мужчины. Лишь на пятый день, перед вечером, она появилась, смущённо поглядывая на сводницу.

– Ну, как, Дусь? – спросила Галина.

– Ох, не говори, как ты после Назара: слов нет, одни эмоции. Спасибо тебе большое-пребольшое. Халат твой я у тебя в прихожей оставила, за него тоже спасибо. Теперь можно и умирать.

– В твои-то цветущие годы! Нет, Дусь, рановато тебе об этом думать, ты ещё, ого-го. Чай или кофе будешь пить?

– Ничего, Галинка, не хочу. Какие чаи, кофии? Мне эти дни и вино на ум не идёт. Сижу как полоумная, вспоминаю…

– Дусь, а я тебе ещё одного красавца приведу, – заулыбалась Галина. – Хочешь?

– Да я не прочь, но Эдик уж больно хорош. С ним бы ещё разок-другой.

– А тот даже лучше, – заверила Галина. – Ну, не надо, так не надо.

– Как это не надо? – оживилась соседка. – Кто сказал? Давай. А то и так в жизни никакого просвета, а тут хоть воспоминаниями буду себя тешить.

– Дусь, ты сама-то сколько раз? – хитро улыбнулась Галина.

– Ну-у, нашла о чём спрашивать. Разве за час с гаком, уследишь, сколько. Сначала, правда, само считалось, а потом в голове круги пошли. Да чего там, правду ты сказала тогда: слов нет, одни эмоции…

Галина не встречалась с Назаром около двух недель, хотя он звонил, чуть ли не ежедневно и утром, и вечером, умоляя о встрече. Она ссылалась на занятость, наконец, попросила Назара сделать ей одно одолжение. На вопрос: «Какое?», стала расхваливать свою соседку, как незадолго до этого расхваливала её Эдуарду. Вот ради неё она выкроит время, а через денёк-другой и сама с ним встретится.

После длительных согласований и уточнений, день и час были назначены. Но тут произошло непредвиденное – ещё накануне муж Евдокии с раннего утра занедужил животом; жена забеспокоилась и побежала к Галине. Та порекомендовала ей слабый раствор марганцовки, при этом обе нервничали: Евдокия понимала, что если сегодня сорвётся, то второго раза может и не быть. Галине же, наоборот, не хотелось с Назаром, поскольку сегодня коллега-массажистка обещала её познакомить с одним «любопытным клиентом». Таким, что не придётся жалеть.

Кое-как остановив у Василия расстройство кишечника, отправили его в поликлинику; местом свидания выбрали Галинину квартиру.

Описывать эту встречу, автор не берётся: тут требуется перо Шекспира. Заметим лишь, что Евдокия исцарапала, просто изодрала Назару спину так, как это не сделала бы, наверное, и тигрица. А сама выходила от соседки, держась обеими руками за стену. Василий, который был уже дома и весело насвистывал, спросил жену: «Ты что согнулась в три погибели?» – «Напилась я… у Гальки», – услышал он в ответ.