Текст книги "Калейдоскоп. Сборник"
Автор книги: Борис Дынин
Жанр: Жанр неизвестен
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
Саша Гельгиссер с молодой женой и дочерью Машей.
Он закончил Ленинградский мединститут, отслужил два года на Северном флоте. И в то время, когда он меня нашёл, он уже работал врачом в кожно-венерологическом диспансере (КВД) Красногвардейского района г. Ленинграда. И даже написал как-то трактат «О гонорее». Вот концовка и мораль этого трактата:
Заимей себе одну ―
Бабу, женщину, жену.
И люби её и ешь ты,
И целуй её и режь ты.
Ко всем же прочим не ходи,
Лучше рыбок разводи.
Изучай любимый край
Или марки собирай.
И тогда под мирным кровом
Будешь ты всегда здоровым
Как разительный пример
Для всего СССР.
А вот его рассказ о первом гонораре. Поступил он на работу в КВД, зная из рассказов, что эта работа − хлебная. И вот наступил день приёма граждан. Определил он у очередного пациента венерическое заболевание и попросил его прийти завтра с запасом мочи. На следующий день в дверь кабинета, стесняясь, засовывается этот пациент и суёт Саше завёрнутую в газету бутылку коньяка. Саша поблагодарил и положил бутылку в ящик стола. Первый гонорар. «Дай-ка я рассмотрю его, – подумал он. – Что-то тут не так. Налито не полностью, цвет, какой-то не тот, да и вроде бы пенка. Стоп!.. Да это же моча!! Он принёс мне запас мочи». Сашка, рассказывая мне эту историю, божился, что никто этого процесса не видел. Но, когда он вышел в коридор, все служащие диспансера улыбались, жали ему руку и поздравляли его с первым гонораром.
– Я этому гаду написал везде: жене, в партком, профком, начальству, – рассказывал мне Саша.
А ещё с ним был такой случай. Назначили его как-то главным врачом диспансера. А одна его подруга попросила выписать ей бюллетень. И он его выписал. Есть, оказывается, такая болезнь ― «сатириазис». Это когда мужчина находится в постоянном возбуждении некоторое время, а потом у него все вопросы отпадают. Выдал Саша этой девице бюллетень, в котором он указал эту болезнь и вписал причину: «для ухода за больным». А у неё на работе был въедливый главбух, который полез во всякие справочники и разгадал Сашкин ребус. Шум, гам, в конце которого наш Глиссер слетел с должности.
А технология пития у Саши была особенная. Пришли мы к нему в гости, выставили на стол бутылку коньяка, начали пировать. Но как только наши женщины на секундочку отошли от стола, Сашка моментально метнулся к шкафу и вытащил такую же бутылку. Поставил её на стол, а нашу бутылку убрал со стола в шкаф. И так он проделывал несколько раз. В результате мы выпили две бутылки, а юридически – всего одну, на удивление женщин, которые не совсем понимали, как происходит так, что мы выпили одну бутылку, а эффект ― как от двух. А Сашка всё приговаривал: «Разведчиком надо родиться!»
Ещё много у нас с Сашей было событий… Да, крепко он дружил с зелёным змеем, что не помешало ему сменить двух жён, обзавестись третьей, которая была на 20 лет моложе его. Она родила ему дочку. Потом он похоронил своих родителей. И Саша с женой и дочерью переехал в Германию на ПМЖ. Навсегда. А дальше всё становилось хуже и хуже. Его Леська неожиданно умерла от инсульта. И это в 36 лет. Его дочь от первого брака Ксения, которая хорошо устроилась в жизни (имела дом где-то между Каннами и Ниццей, был у ней муж-француз и двое удачных детей), бросила семью и уехала с каким-то режиссёром по большой любви. Интересно, в кого это она пошла такая?.. А Сашка выучил дочь Машу. Она окончила школу. И он, решив, что весь его жизненный долг выполнен, тихо ушёл. Светлая ему память.
Соленоид, соленоид. Какой соленоид?
В одном военном научно-исследовательском институте, в котором кандидатов и докторов больше, чем картошки на полях, исследовали влияние соленоида на двигатели и электронику самолётов, танков и другой военной амуниции. Но настали грустные 90-е годы. И этому соленоиду стали искать мирное применение… Таки нашли. Сельское хозяйство. Соорудили поля вокруг этого соленоида и давай импульсы посылать в картошку, капусту и другие сельхозкультуры. И оказалось, что капуста после этого облучения стала крупней и сочнее. Всё хорошо, но вот беда: у всех, занятых в этом деле, стали выпадать зубы. Я так думаю, что зубы были лишь видимым следствием. А за порогом полигона и вокруг были выгодные земли, на которые упал алчный взгляд новых землеустроителей, которые быстренько распродали участки. Мой приятель, руководитель полигона, подал заявку на выделение полигону четырёх участков, необходимых якобы для обслуживания полигона. Ему было отказано. Тогда он быстренько изложил на бумаге всю вредоносность лучей и пришёл к землеустроителям с этой бумагой.
– Ну что делать-то будем? – спросил он у заказчиков.
Естественно, участки были незамедлительно выделены.
– Вот видишь, – сказал он мне, – как быстро в наше время можно реорганизовать «Рабкрин».
И ещё об интернационализме
Командиром военно-строительного отряда был подполковник, литовец по национальности. И вот идёт он как-то по объекту, а сдавали мы тогда производственный корпус авиаремонтного завода в городе Шяуляй, и видит он пробегающего мимо него солдата, грузина по национальности. Останавливает его и говорит: «Почему с усами? Сбрить немедленно!» На что ему этот грузин отвечает: «Никак не могу. Это моя отличительная национальная особенность». А командир ему и говорит: «Я ― литовец. Моя национальная особенность ― по лесам с автоматом бегать, а я здесь вас, уродов, воспитываю. Сбрить усы немедленно!»
Визит генерала
Калининградская область. Строительство жилого дома. Дело идёт к сдаче. А руководит строительством бывший «двухгодичник». Двухгодичник ― потому что был призван на два года, а бывший ― потому, что срок его службы кончился, и уже получен приказ на увольнение, но строительное начальство упросило его довести стройку этого дома до сдачи. Вот парень и доводит, находясь уже в полувоенной форме ― рубашке с
погонами и джинсах. И тут приезжает с визитом заместитель командующего Балтфлотом по строительству и проводит разбор полётов. Выясняется, что сдача ― под угрозой срыва, потому что до сих пор не завезли оконное стекло. Даётся категорическая команда завезти стекло и обещание приехать ещё раз. Проходит неделя, и генерал прибывает вновь. Оглядывается и отмечает, что ничего не изменилось. Он громогласно спрашивает у начальника УНР:
– Стекло завезли?
– Так точно! – отвечает тот.
Генерал, закипая, поворачивается к лейтенанту.
– Ну и в чём дело? – рычит генерал.
– Так точно! – отвечает бывший двухгодичник. – Стекло-то получили и даже разгрузили, – выдерживает паузу и добавляет: – Лопатой.
КЮМ
Руководил я как-то, уже после увольнения в запас и основания своей ремонтно-строительной организации, текущим ремонтом здания КЮМ (Клуба юных моряков). Кстати, такого количества адмиралов, собранных в одном месте, я не видел даже в Штабе флота. Так вот, здание было 1939 года постройки, и о нём ходили всякие легенды. Услышал я как-то одну их них. Говорили, что участок под это здание был подарен Сталиным известному полярнику Папанину. Построил Папанин на этом участке себе дачу, пригласил членов Политбюро и, естественно, Сталина, ― показать, что у него получилось…
Все выпивали и нахваливали эту дачу. И вот настала очередь Сталина. Он поднял бокал и сказал: «Да, хорошую дачу построил товарищ Папанин, – выдержал паузу и продолжил, – для детей!» «Ну конечно для детей! – ответил Папанин. ― Вот мы и собрались здесь, чтобы придумать название». Так этот дом и стал называться «Клубом юных моряков, речников и полярников».
Я рассказал эту историю заместителю начальника этого клуба, контр-адмиралу запаса. И разговор пошёл дальше. А ведь если это бывший папанинский дом, то здесь должны остаться следы его пребывания. Ну, например, картины. Мы вышли в коридор и увидели большую картину, закрывающую окна на лестничной клетке. Картина как картина ― полярники, белые медведи, ледокол. Стоим мы, опираясь на перила, и контр-адмирал философски замечает: «Да, такую домой в портфеле не унесёшь».
Часть 4. Северный флот
Северный флот, Северный флот,
Северный флот – не подведёт!
Полёт
Самолёт вылетел из Архангельска на Новую Землю. Аэродром прибытия назывался Амдерма-2. Стоял конец жаркого августа. В Архангельске столбик термометра показывал за 30 градусов. Под крылом самолёта раскинулась сплошная синева моря. Пассажирами были жители нашего дальнего острова. У иллюминатора сидела жена лейтенанта, впервые летящая к мужу. Самолёт стал заходить на посадку. Любопытная женщина, увидев эту, почему-то белую землю, громко спросила: «А что это там, всё такое белое?» И чей-то мрачный голос сзади ответил: «Это бахчи цветут».
Авария
В голове моего математика
Вся вселенная встала вверх дном,
А у Новой Земли ходит Арктика,
Ходит Арктика ходуном.
…
А в Америке парни усталые
Всё хлопочут, чтоб мы померли.
Дайте землю, товарищи, старую!
Не хочу больше Новой Земли.
(Юрий Визбор. «Новая Земля». 1970 г.)
Климатические условия на Новой Земле ни в коем случае нельзя назвать комфортными. Но лично меня спасало то, что четыре раза в год я ездил в Мурманск, где находилась моя часть, с отчётами. Включая время на залёт домой в Ленинград, по времени это занимало дней десять. А раз в год добавлялся ещё и отпуск. Так что эти заполярные тяготы переносились легче. Вот и в 1990-м году, где-то в середине января, я возвращался на Новую Землю. Рейс, конечно, был отменён по погодным условиям.
Я поселился в местной гостинице и стал ждать у моря погоды. Но тут, совершенно неожиданно для меня, является вестовой (и как он меня нашёл?) и передаёт приказ явиться к моему командиру, с которым я расстался дня три назад во время сдачи отчёта в Мурманске. Я, естественно, являюсь и узнаю подробности. Оказывается, на Новой Земле произошёл пожар на насосной станции второго подъёма в районе посёлка Рогачёво. В результате замёрз водовод, подающий воду в столицу Новой Земли посёлок Белушья Губа. И группа командования и специалистов на самолёте АН-12 должна вылететь туда. А тут непогода. Погоду на Новой Земле измеряли математически. Складывали вместе скорость ветра и температуру и получали искомый результат. Объявляют утром по радио, например: «К сведению жителей гарнизона, объявлен вариант 3». Это значит, что на улице, к примеру, ветер 20 м/сек., а температура минус 20. Вот какие были у нас команды, или режимы погоды:
вариант 3 – коэффициент до 40,
вариант 2 – до 50,
вариант 1 – больше 50.
Вот и сейчас там такая ситуация, которую старожилы называют «квадрат». Это когда температура минус 30 и ветер 30 м/сек. Так что, ждём-с. Прошло около двух дней, и мы вылетели. Я улетал из мирного города, а вернулся во фронтовой. Воды в домах уже не было. Были отключены от воды и отопления все административные здания. По местному радио регулярно выступал заместитель начальника политотдела со словами поддержки: «Жители гарнизона! Уровень воды в резервуаре составил 1,5 метра, не берите, пожалуйста, воду из системы отопления». В «Спецстрое» постоянно проводились экстренные совещания. По нашим сантехническим делам сразу были выработаны следующие меры. Срочно из Североморска было снаряжено судно, гружённое сварочными агрегатами, тракторами-трубоукладчиками и прочим скарбом, туда же поместили нашего главного инженера, главного механика и ещё одного прораба. По уточнённым данным пожар произошёл из-за того, что матросик, дежуривший на насосной станции второго подъёма, постирал свою робу в бензине и закурил рядом. То есть опять пресловутый человеческий фактор. Из штаба Северного флота был прислан вице-адмирал Касатонов для руководства операцией. Начальник полигона контр-адмирал Горожин был молниеносно и тихо отправлен на пенсию, и всего через несколько месяцев он скончался. А вместо него был назначен контр-адмирал Горев.
Хотелось бы сказать пару слов о контр-адмирале Горожине. У меня сохранились очень добрые воспоминания об этом интеллигентнейшем человеке. Не могу не вспомнить случай, когда Горожин внезапно возник в помещении моего СМУ. Мой лейтенант от неожиданности чуть было не упал со стула, успев выкрикнуть уставное: «Товарищи офицеры!». А начальник гарнизона приказал мне подумать над проектом декоративной ограды вдоль улицы Советской. Через некоторое время я явился к нему в кабинет с несколькими вариантами ограды, даже в цветном исполнении. Один из них был утверждён Горожиным, установлен и до сих пор располагается вдоль улицы Советская как память о контр-адмирале Горожине.
Декоративная ограда на ул. Советской в Белушьей Губе.
Но и это ещё не всё. Вдруг какой-то «доброжелатель» обратился в политотдел с кляузой по поводу того, что, мол, с материка присылают трубы для подготовки гарнизона к зиме, а их используют не по назначению. И мне пришлось тут же изобретать письмо о том, что трубы, из которых выполнена ограда, были взяты из труб конвективного пучка котла после их замены во время ремонта.
Но вернёмся к аварии. Было понятно, что водовод полностью замёрз, и его надо прокладывать заново. Срочно были заказаны трубы. Воочию наблюдалась мощь Советского Союза. Так я впервые близко увидел тяжёлый самолёт «Антей».
Дальше началось, как мне до сих пор кажется, «броуновское движение». Небольшое озерко Шмидта, наполовину заросшее илом, было первым, на что обратили внимание. Технический батальон гарнизона проложил своими трубопроводами на муфтах трассу от озера до резервуара с водой, находящегося рядом с котельной.
Но это только ненадолго спасло ситуацию. На наших глазах лёд, покрывающий озеро, стал опускаться и ломаться. И стало понятно, что озеро очень скоро опустеет. Тогда начались поиски ближайшего водоёма с пресной водой. Таким оказалось озеро Гагачье. И тут моё СМУ стало центром боевых действий. На его территории уже вовсю изготавливались домики, которые устанавливались на стыках труб водовода, чтобы можно было производить сварку стыков не на ветру.
Рядом мы установили ещё один домик, в котором должны находиться насосы забора воды. И закипела круглосуточная работа. Через некоторое время мы краном погрузили эту насосную станцию и выехали на озеро Гагачье. Пока мы возились с установкой насосной станции, подключением к ней электроснабжения, бойцы батальона проложили свои ПМТ (передвижные магистральные трубопроводы на муфтовом соединении), и мы подключились к ним. Подали питание, включили насосы, начали закачку воды, но всевышний уж очень сильно был разозлён на нас. И вода через 100 метров стала замерзать в трубах. Помню, как офицеры в ботиночках прыгали по этим трубам, которые на глазах замерзали. А замполит надрывался: «И в то время, когда все жители гарнизона героически тянут водовод с озера Гагачье, некоторые женщины приходят в политотдел и заявляют, что в магазине кур нет!»
А нам надо было думать, что делать дальше. Было предложено несколько решений, но пришли к следующему… Залив Гаврилова, как мы все понимали, был продолжением моря, стало быть, солёным. А солёную воду котлы не приемлют. Но какая-то умная начальствующая голова приказала воде быть пресной. В подтверждение этого военный врач спустился на лёд и взял анализ. Вода действительно была почему-то пресная. И закрутилось. Согласно армейской мудрости «Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся!» На льду этого залива мы установили насосную станцию, от которой протянули трубопровод до озера Шмидта. Запустили насосную, стали качать воду из залива, которая тут же оказалась солёной. Насосы приказали отключить. А в это время на озере Гагачье была установлена передвижная котельная. И тут мы столкнулись с проблемой. Давление, создаваемое насосами, было минимум 8 атмосфер, а котёл мог выдержать только
Поэтому была создана редукционная установка, а всем этим процессом стал руководить целый подполковник, присланный из МИС (Морской инженерной службы) Северного флота с капитаном в подчинении. И проблема была разрешена.
Подогреваемая вода подавалась в озеро Шмидта, а потом ― в котельную. И при этом не замерзала по дороге. Вода пошла, и стало немного легче. Это была промежуточная победа. Представители нашей части на своём заседании распределили между собой обязанности.
Наш главный инженер с главным механиком взяли на себя работы по прокладке водовода, а мы с прорабами стали заниматься делами Белушки. Во-первых, нам пришлось проложить новые трубы тепло– и водоснабжения в микрорайоне на улице Снежная, потом были реанимированы маленькие котельные, которые взяли на себя часть нагрузки по отоплению городка. Ну и восстанавливались размороженные системы отопления. А попутно мы выполняли заказы на изготовление печек-буржуек. Таким образом, наш гарнизон потихоньку стал выбираться из этой ситуации. Пришло время разбора полётов. А у нас в строительной сфере деятельности есть пять этапов. Это:
шумиха,
неразбериха,
поиски виновных,
наказание невиновных,
награждение непричастных.
По распоряжению контр-адмирала Горева моему СМУ было выделено два ящика коньяка. Пошёл я в «Спецстрой», чтобы поделиться с начальством своим успехом. А в кабинете командира находился ещё один штурмовик из СВМС (Северовоенморстроя), полковник, который отверг моё предложение получить коньяк, стал в позу номер 3 и заявил: «Я подачек от майоров не беру!» У меня в мозгу пронеслась известная история о бабе, возе и кобыле, и я вышел из кабинета. За мной тут же выскочил командир «Спецстроя» с пустым пакетом и сказал: «Боря, да не обращай внимания!» И получил от меня четыре бутылки коньяка. А всё наше командование сантехническими работами торжественно отметило нашу победу. Даже работягам-сварщикам было выделено по бутылке на двоих. Но полностью последствия этой аварии были устранены только через год.
Разгрузка
Что упало, то пропало. Часто, но не всегда.
Шла как-то разгрузка судна на Новой Земле. Неловкое движение крана, и пачка нержавеющей стали, которую я ждал для важных производственных целей, рассыпаясь, как колода карт, тихонько скользнула в пучину морскую. Что упало…
Следующий корабль. На этот раз идёт разгрузка адмиральской «Волги». Опять неловкое движение крана, трос отцепляется. И изделие нашего автопрома исчезает под водой. Что упало? Грузчики постояли немного на пирсе, почесали в затылках. Ну что! Адмирал и на уазике поездит.
Опять разгрузка. На этот раз товар «Военторга». И та же грустная участь постигает палету с коньяком. Вот тут тревога началась нешуточная. Срочно летит в Североморск сообщение по ЗАС (Засекречивающей аппаратуре связи). Вызывается группа водолазов. И они, шагая по адмиральской «Волге» и нержавеющей стали, цепляют и вытаскивают этот коньяк. Так что не всегда то, что упало, ― пропало.
Любимый личный состав
Армейская мудрость гласит: «Куда солдата ни целуй, у него везде жопа!» Но мне, казалось бы, с солдатами повезло. Поскольку это были почти не мои солдаты. Скорее я их арендовал в строительном отряде. Но всё равно моим солдатам жилось приятнее, чем основной массе солдат. Хуже дело обстояло с гражданским контингентом ― сварщиками. А без них в сантехническом СМУ делать было нечего. Конечно, они почти все были специалистами экстра-класса. Но вот одна беда. Пили они. А ведь мы жили на острове Новая Земля, где царил сухой закон.
Но моим сварщикам разве объяснишь, что НИЛЬЗЯЯЯ? И вот в условиях, когда никакого алкоголя в магазинах не купить, мои умельцы находили выход. Ну, например.
Покупался лосьон «Рыцарь» и выливался на наклонный уголок из нержавеющей стали. И это при тридцатиградусном морозе. Всё ненужное примерзало к уголку, а самое драгоценное, которое не замерзало на морозе, сливалось в посуду. Ну и, конечно, было много возможностей пообщаться со служащими ПВО, которым всегда было необходимо чего-нибудь заварить, и у которых водилось «шило». Остановить этот процесс я был не в состоянии. Поэтому меня частенько вызывали к начальнику политотдела. После вливания и лекции о любви и браке я шёл в комендатуру и вытаскивал оттуда очередного сварного. А после каждой такой выволочки лосьон убирали с прилавка магазина и прятали на полках. Моих сварных знали в лицо все продавщицы. Вот так и проходила жизнь ― в борьбе.
Мичман и шесть бочек
Прокладывала наша часть как-то трубопровод воды высокой чистоты (ВВЧ). Трубы проложили, и настал период испытания трубопровода и его промывки. А по проекту эта промывка должна была осуществляться спиртом 96%. Наш мичман, который руководил этими работами, на каждой планёрке задавал сакраментальный вопрос: «Ну и где спирт в количестве шести бочек?»
А заместитель начальника строительного УНР, подполковник, был тоже морским офицером. И при слове «спирт» он тоже делал стойку. Вот он откатывает в сторону одну бочку, достаёт такую же пустую бочку и разливает из всех бочек поровну, разбавляя дистиллированной водой.
Но наш мичман настойчив: «Ну и где спирт?» Подполковник привозит шесть бочек нашему мичману, а тот достаёт ареометр и проверяет качество спирта. Оказывается, этот спирт крепостью 76%. «Мне это не надо! – заявляет мичман. – Вот проект, и в нём написано 96%. Так и дайте мне его».
Тогда наш подполковник отвозит эти шесть бочек спирта на склад ВМФ и отдаёт их по накладной. А через несколько дней он приходит на склад забирать оставленные им бочки. Перед получением их он с помощью взятого напрокат у мичмана ареометра определяет, что эти бочки содержат спирт всего 76%. «Верните мне шесть бочек нормального 96-градусного спирта!» – заявляет подполковник. И ему их выдают. Он получает эти шесть бочек и отдаёт их мичману на промывку трубопроводов ВВЧ. Вот такая арифметика в ВМФ.
Лисья шапка
Белые медведи – это основная живность Новой Земли. Рядом с госпиталем была большая свалка мусора. И мама белых медвежат выгуливала своё потомство там, будучи уверена, что на этой свалке всегда можно найти чего-нибудь съестного. А туда все местные матросы для подкорма медвежат выкидывали всяческую снедь, особенно консервные банки со сгущёнкой и тушёнкой. И вот эти выросшие за год уже не медвежата, а крупные медведи приходили поживиться съестным в гарнизон. И вот как-то одна дама возвращалась на вахту в штаб ПВО и напоролась на белого медведя. А нам по местному радио каждый день вдалбливали, как надо себя вести в случае встречи с мишками. Она так и сделала ― повернулась к медведю лицом и стала тихонько отступать, кидая потихоньку беляши, которые были у неё в сумке, которые и являлись тем, что привлекло медведя. Но запасы были не беспредельны, беляши кончились. Тогда она сняла свою лисью шапку, бросила её в медведя и помчалась в сторону КПП. А оттуда выскочил дежурный прапорщик и выпустил всю обойму своего табельного оружия в медведя. Потом он почти три месяца писал объяснительные записки.
«Наварин»
Всю свою службу я провёл в военно-морской форме. Но реальный поход на судне совершил всего один раз. Это конечно, не считая коротких рейсов на катерах, катерках, баржах, плашкоутах и всякой другой мелочи.
Рейс был по маршруту «Североморск, причал № 5 – Гаджиев – Белушья Губа». Теплоход назывался «Наварин». Теплоход нагрузили под завязку материалами для «Спецстроя». Там были мои материалы и оборудование. Старшим шёл с нами подполковник, заместитель начальника «Спецстроя» по МТО (материально-техническому обеспечению). Нам была выделена каюта для лоцмана. Бросил я туда свою сумку и пошёл смотреть с борта на процедуру отшвартовки и отхода судна. Любопытно было рассматривать побережье залива, украшенное массой разбитых и потопленных кораблей, разбросанных по берегу. Стоял я у борта, пока окончательно не стемнело, потом вернулся в свою каюту. А там тихо «гулял» спецстроевский подполковник. Ну хочется человеку выпить ― так это его личное дело.
На следующее утро мы пришвартовались в порту Гаджиев. И пока шла погрузка-разгрузка, подполковник пошёл брататься с солдатами-строителями, сопровождавшими строительный груз. Эта сцена вызвала некое возмущение у капитана судна. Он позвонил на берег в комендатуру, и бедного подполковника в развевающемся на шее белом шарфе вывели на берег. Мы помахали ему ручкой и продолжили путь к своей родной Белушке. Назавтра ранним утром мы пришвартовались в родном порту. И первым человеком, встречающим наш корабль, был, к нашему удивлению, ссаженный в Гаджиеве подполковник, но уже в «спецаке». Это загадка ― как ему удалось добраться до Новой Земли раньше нас?..
Визит из Лаосского прошлого
На улице всё завывало. Природа решала, переходить ли ей с третьего варианта на второй или нет. Я обедал, слушал завывание ветра, смотрел в окно и тоже вместе с природой соображал о вариантах. Раздался звонок в дверь. Мы с кошкой Мандрагорой поплелись открывать. Я открыл дверь. Передо мной стоял Вася. Это тот Вася, с которым я разговаривал о загнутых лопатках в Лаосе и о коем пойдёт речь в следующей главе. Не меняя выражения лица, я спросил его: «А нет ли у тебя того, против чего борется всё прогрессивное человечество?» Он ответил: «Конечно!», и мы прошли к столу.
Вася работал специалистом по авиационным двигателям. Он мотался по всем городам и весям, где несли свою нелёгкую службу самолёты МИГ с двигателями Уфимского моторостроительного завода. И когда он услышал о возможности командировки на Новую Землю, то он, естественно, вспомнил обо мне. Прилетел он в воздушные ворота нашего острова, разобрался со своей работой, которая должна была начаться в понедельник, и спросил первого встречного: «А не знаете ли Вы такого майора Дынина?» Этот первый встречный сказал: «Конечно, знаю!» и сообщил ему мой адрес. Вот такие нечаянные встречи случаются.
Выборы
В мой последний год на Новой Земле были какие-то выборы. И вот в конце выборного дня меня вызывают в политотдел и говорят, что два моих сварщика ещё не проголосовали. И мне пришлось бежать к ним в общагу, реанимировать их из полубессознательного состояния и пинками волочь в избирательный участок. И вот тогда я дал себе зарок. Никогда больше не ходить на выборы и вообще не участвовать в политической жизни страны. Повторяю, я полностью согласен с политикой нашего главного в стране начальника, но лично в этом процессе не участвую.
Вот пример. Сидит у Чейз Манхеттен Банка Циперович и торгует семечками. Подходит к нему Рабинович и говорит: «А займи мне, пожалуйста, сто долларов». А тот ему в ответ: «Да не могу я. У меня договор с банком. Они не торгуют семечками, а я не даю взаймы».
Дружба
Жизнь на острове Новая Земля была, конечно, не сахар. Но, может быть, именно поэтому жители чем-то отличались от жителей других гарнизонов. Наверное, своей сплочённостью. И дружба на острове, как мне кажется, была крепче. Вот так я сдружился с одним парнем. Мы понимали друг друга с полувзгляда. Он частенько заглядывал ко мне домой. И вот как-то раз заходит он, а моя кошка Мандрагора встречает его у двери. Юра распахивает тулуп, и в это время Мандрагора делает прыжок и повисает на причинных местах Юры. Он громко орёт.
– Что? – спрашиваю его я. – Больно?
– Да нет, просто я думаю, как объяснить эти раны жене.
И моё СМУ он посещал частенько. Однажды, здороваясь со мной, он протянул руку для рукопожатия моему солдатику, исполнявшему роль токаря, вестового, рабочего склада и помощника по хозяйству. А тот сказал, стесняясь:
– Извините, у меня руки грязные. А в ответ Юра ему сообщил:
– Грязные руки ― у наших империалистических врагов, а у нашего советского солдата руки всегда чистые!
Много времени мы проводили вместе. А что сближало мужиков в этих тяжёлых климатических условиях? Конечно же, знаменитый военно-морской напиток, именуемый «шило». И вот как-то забежал ко мне этот мой друг Юра. А у меня было. Сели, разлили,
выпили. Смотрю я, а он с каждым глотком становится всё грустнее и грустнее.
– Ты это что? – спросил его я.
– Да, видишь ли, в последнее время жена выказывает недовольство моим приходом с запахом алкоголя.
Тут я ему и говорю, что этот вопрос легко решается. Достаю оставшийся у меня после Лаоса одеколон «Шанель» и брызгаю Юрку этим произведением французской парфюмерии. Юрка повеселел, и остаток напитка мы прикончили уже в хорошем настроении. Он оделся и ушёл домой. А через некоторое время прозвучал телефонный звонок. Я снял трубку. Были слышны глухие удары, и сквозь них ― Юркин голос:
– Ну скажи ты этой дуре, что это был мужской одеколон!
А ведь о запахе алкоголя вопросов не было.
Однажды Юра зашёл ко мне вместе со своей маленькой дочкой. Мы выделили ей жизненное пространство на кровати, обложили её всяческими пластмассовыми изделиями, которые можно было использовать как игрушки, и выдали ей в качестве главного развлечения кошку Мандрагору. А сами мы устроили маленький шахматный турнир. Играли мы в эти шахматы, успевая поднимать рюмочки, и поглядывали на калякающую с кошкой Юркину Наташку. И не забывали её нахваливать. Вот с такой дочкой можно ходить по друзьям. Такая не продаст. Турнир закончился, и Юра, подхватив ребёнка, отправился домой. Я не знаю, какие первые слова произносят дети. Ну, например, стандартные: «мама», «папа». Но этот ребёнок зашёл к маме на кухню и произнёс первое в своей жизни слово: «киса». Конечно, наша встреча была рассекречена.
Как-то мы с Юрой перегоняли мою машину, которую я только что купил в Мурманске из этого самого Мурманска в Ленинград. Ну, естественно, покупку обмывали в сауне нашей части. Вечером я ушёл спать перед дальней поездкой, а у народа праздник продолжался. Наутро мы с Юрой погрузились в машину и тронулись в путь. Юрка тут же опустил своё пассажирское сиденье и задремал. А я рулю себе и рулю. А дорога между Мурманском и Ленинградом имеет такие участки, на которых не только человека, но даже и собаки не встретишь. И ходили всякие суровые рассказы о неприятностях, которые можно встретить на этих участках. Вечерело. Юрка продолжал дрыхнуть, а я выехал на горку, от которой дорога вела вниз, а потом поднималась наверх. И я увидел, что в самом низу трассы стоит машина с поднятым капотом. И женская фигурка протягивает руку, с просьбой мне остановиться. Я стал притормаживать и вдруг услышал, как Юрка, не открывая глаз, проговорил: «Не останавливайся!» Да-а, разведчиком надо родиться! По рассказам, схема была такая. Девушка останавливала машину, тут же из кустов выскакивали бандюги, и остановившийся шофёр просто пропадал. Так что она была, если это действительно была банда, не аферисткой, а сообщницей. Но ведь, может быть, это была просто несчастная девушка, у которой сломалась машина. Мы с Юркой потом это обсуждали…
И ещё о нём
После окончания службы Юра решил, что все его долги ― долги перед Родиной и перед семьёй ― выплачены, и что он теперь свободный человек свободной
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
