Текст книги "Калейдоскоп. Сборник"

Часть 5. Лаос

О Лаосе

В далёком-далёком Лаосе

Природа предельно честна:

Три месяца – стылая осень,

А после – три года весна.

Мало кому в жизни выпадает такая удача, чтобы тебя послали в загранкомандировку, да ещё в такую экзотическую и мало кому известную страну. А началось всё с того, что в наше управление пришла разнарядка из нашего главка о направлении специалиста в ЛНДР.

Сначала решили отправить нашего начальника планового отдела, но мандатная комиссия отклонила его кандидатуру. Дело в том, что только недавно ему предложили должность начальника управления в Комсомольске-на-Амуре. А ему уж очень не хотелось уезжать из Ленинграда даже за повышением. И он представил такие медицинские заключения, по которым осталось ему жить на два похода в туалет. Но, узнав, что запахло Лаосом, он тут же притащил справки о том, что он годен в космонавты. Вот и не прошёл он мандатную комиссию.

Вторым кандидатом стал наш начальник производственного отдела, но и его завернули. Мы с удивлением узнали, что настоящая фамилия у него была Зильберман, а он носил фамилию жены.

И тут выбор пал на меня. Так судьба распорядилась. И вот в октябре 1982 года я оказался в столице Лаоса г. Вьентьяне. Поручено мне было руководить строительством складов ГСМ при аэродромах Лаосской Народно-освободительной армии. Должность моя была полковничья и называлась «начальник группы, главный инженерконсультант». Мои объекты, а их было четыре, располагались по всей стране. Так что мотаться пришлось много. А возили нас, в целях экономии, на военных бортах.

Полёт на С-123

Запомнился мне один рейс. На главном аэродроме Вьентьяна стояло много старых американских самолётов. Лаосцы пытались собрать из них хотя бы один летающий образец. Самолёт этот был С-123, производства авиаконструктора Струкова. Он был признан самым популярным и надёжнейшим самолётом вьетнамской войны. Его взлётный разбег составлял всего 250 метров.

Немного предыстории. Действие октябрьской революции 1917 года выразилось в том числе и в утечке русских мозгов. Перекочевали в Штаты такие авиаконструкторы как Сикорский И.И., Прокофьев-Северский А.Н., Картвелли А.М. и менее известный, но не менее талантливый авиаконструктор Струков М.М. Начал он свою деятельность с проектирования и строительства планеров. И прочно занял первое место в этой нише. Хорошие планеры у него получались. Вот он и придумал снабдить свои планеры моторами и сделать из них самолёты. Ведь самолёт с возможностями планера ― это гениальное решение. Но насколько Струков был хорош в авиастроительстве, настолько же он был профаном в бизнесе. Это его в конце концов и подвело. Но остался памятник ему ― его детище, самолёт С-123. Взять на борт 60 солдат и сесть на землю, на полосу, поляну или другое подходящее место на расстоянии 200 метров, а потом взлететь с длиной разбега 250 метров! Уникальный многоцелевой самолёт получился. В Лаосе его использовали даже для распыления "Агента Оранж". Я как-то, пролетая над джунглями Вьетнама, видел последствия этой бомбёжки. Вся полоса джунглей была покрыта будто паутиной. Жуткое зрелище… Вот такой вот самолёт, оказывается, нам прислали, чтобы забрать нас из г. Луанг Прабанга в столицу.

Самолёт Струкова С-123.

Луанг Прабанг – это бывшая столица Лаоса. И там находится бывший дворец короля Лаоса и музей подарков, которые преподносили королю. Сидели мы как-то в кафе на центральной площади города и попивали пивко, а прилетевший с нами переводчик отпросился походить по ближайшим лавкам. Приходит он с хитрой мордой. Мы его и спрашиваем: «Ну, и что накопал?» А он показывает нам книжонку на русском, называющуюся «Дом-музей Циолковского». «Ну, и чё?» – дружно спросили мы, и он показал нам первую страницу книжки, на которой было написано: «Лаосскому королю. С уважением, Леонов и Стаффорд» и их подписи. Неожиданно. Не так ли?

Кстати, несколько позже, уже во Вьентьяне, мы как-то обедали, и зашёл к нам этот переводчик. И я спросил его: «А чем ты сегодня занимался?» И он рассказал, что сегодня переводил распоряжение министра обороны Лаоса о том, что надо беречь и собирать исторические ценности, разбросанные по всей стране. «И какие это ценности?» – поинтересовался я. Переводчик и говорит: «Сегодня я переводил описание разыскиваемой посуды, принадлежавшей ранее королю Лаоса, например, вилок и ложек». «А какие они?» – спросил его я.

А дальше следует объяснить ситуацию. Жили мы в отеле «Континенталь», и обслуживали нас представители министерства обороны Лаоса. И вся посуда, которой мы пользовались, была со склада этого министерства. После моего вопроса каждый из нас поступил рефлекторно. Переводчик посмотрел на вилку, которой он только что ел, и резко прижал её к себе. Но точно так же поступил каждый, сидящий за столом. Вот так и у меня дома появилось несколько предметов из сервиза короля Лаоса.

Но вернёмся к самолёту. А там собрался консилиум. Глохнул у них правый мотор. Держат они какой-то рычаг ― мотор работает. А как только его отпускают, то он тут же глохнет. Но ребята лаосские сообразительные. Они привязали верёвку к этому рычагу и закрепили её за окно фюзеляжа. Увидев такую картину, мы как-то резко почувствовали потребность получить «наркоз». Выпили ― и немного полегчало.

А тем временем лаосцы объявили посадку на лайнер, и началась погрузка скота. Буйволов заводили на борт, сбивали с ног и прикрепляли к полу струбцинами. Так разместили трёх буйволов. Но оказалось, что у лаосцев есть ещё один, но на него струбцин нет. Начались переговоры, в конце которых хозяин этого буйвола снял с плеча карабин и выстрелил бедному животному в ухо. Нам захотелось снова «освежиться». Тем более, что на наших глазах тушу просто порубили на части и уложили в большие алюминиевые ящики, из которых пошёл крепкий запах свежего мяса и крови. И, наконец, нас пригласили на борт. Закрыли задний пандус, и самолёт взлетел. Начался полёт. Он напоминал мне поездку в трамвае послевоенного образца. Трясло, дёргало и громыхало. А перед посадкой один из пилотов вышел в корпус, подошёл к какому-то люку в полу, открыл его, посмотрел и показал пилоту большой палец, то же он проделал со вторым люком. Меня это заинтересовало, и я заглянул в ближайший люк. Оказывается, пилот проверял, выпущены ли шасси. И всё-таки мы долетели, все пропахшие свежим мясом, кровью и содержимым желудков этих туш. Конечно, пришлось немедленно «освежиться».

Пхонсаван

Один из моих объектов был в Пхонсаване. Это глухая лаосская провинция. Аэродром, рядом с которым должен был располагаться мой склад ГСМ, ещё только строился. И поскольку этот городок был глухой провинцией, то рейсовые самолёты летали туда с большими перерывами. А мы туда попадали только на военных бортах. И вот как-то полетел я туда и застрял на неделю. Мы оказались там с моим приятелем, строителем того самого аэродрома. Свои дела мы решили в один день и… маялись от безделья.

Возили нас и в расположенную неподалёку загадочную «Долину кувшинов». Таинственное происхождение её до сих пор не раскрыто. Ходит легенда, что здесь было место обитания людей-великанов. В этой долине сотни древних каменных горшков размером до трёх метров и весом до пяти-шести тысяч килограммов.

Долина кувшинов в Лаосе.

Ещё смотрели мы как-то на раскинувшиеся внизу поля, все истыканные круглыми озерками явно неестественного происхождения. Нам объяснили, что это следы от миномётного обстрела этих мест. Кстати там, в этих озерках, полно рыбы. «Не хотите ли порыбачить?» – «Да, конечно», – обрадовались мы. И пошли на рыбалку. Выделили нам в охрану солдатика с автоматом. Автомат был выше этого солдатика. Идём мы и рассуждаем. Ну нет в обозримой округе ничего, напоминающего удочку или даже сеть. Как мы будем ловить эту рыбу? Подошли к озерку.

– Хотите ловить рыбу здесь? – жестами спросил нас солдатик.

– Давай здесь! – уверенно сказали мы.

– Тогда отойдите подальше! – тоже жестами объяснил боец.

Мы отошли, а он достал гранату и бросил её в пруд. Раздался взрыв, и вся поверхность озерка засеребрилась от всплывшей рыбы. Только мы подумали о том, как её оттуда доставать, как солдатик прыгнул в воду и поплыл по-собачьи. Он хватал зубами рыбу, тащил её к берегу и плыл за следующей. Ужин в этот день удался на славу.

На следующий день мы лежали после обеда на пуховых перинах и вспоминали всякую экзотику, которую нам здесь пришлось отведать. Это были змеи разных видов, черепаха, крокодил, буйволятина, вараны, белки, всякие мелкие хищники, жареные крысы, разные насекомые: кузнечики, куколки, тараканы, пауки…

– И дождевые черви, – добавил мой приятель.

– Стоп! – сказал я. – Вот этого я не ел.

– Да ну?! – удивился он. – А ну-ка, пошли!

Мы вышли из домика и завернули за угол. Там вся земля была разбита на квадраты, заполненные водой. Среди них бродил босиком лаосский колхозник. Он прокапывал эти земляные буртики, вода уходила, и дождевые черви, думая, что дождь кончился, выбирались на свободу. А колхозник вынимал их по одному, клал на дощечку, отсекал концевую часть червя, выдавливал его содержимое в плетёную корзиночку, закреплённую у него на боку, а оставшуюся от червя шкурку он кидал в другую корзиночку, на другом боку.

Работал он споро, так что скоро обе корзиночки были наполнены. Потом содержимое этих корзинок смешивалось, добавлялись специи. И получался крепкий, жгучий соус, куда я с удовольствием макал мясо.

Дананг

Грузы для лаосских строек шли на судах по маршруту «Одесса – Дананг». А уже оттуда перевозились автотранспортом в Лаос. В Дананге находился наш представитель и скучал в окружении вьетнамцев. Поговорить было не с кем. Поэтому когда мы, группа специалистов из Лаоса, прибыли на вьетнамскую землю, он тут же поволок нас в ресторан. При заказе блюд он долго втолковывал официанту, что креветки должны быть жареные, а не варёные. И когда официант принёс варёные креветки, то он схватил его за шиворот и поволок на кухню, извергая всяческие проклятья. Наконец они с официантом вернулись из кухни, и передо мной было поставлено блюдо с чем-то аппетитным и вкусно пахнущим. Тут же наполнили бокалы, и был произнесён первый тост. Я выпил, и взял с блюда кусочек креветки. Сунул в рот и обнаружил внутри этого кусочка большую берцовую кость. Вынул изо рта и стал разглядывать, соображая, откуда могла в креветке образоваться эта кость. При этом поднял глаза на официанта с хитрой вьетнамской мордой, который почему-то не вернулся на кухню, притащив в зал блюдо. Официант изобразил улыбку, закивал головой и сообщил мне: «Ква-ква, ква-ква». Конечно, если б я знал, что это лягушка, то я бы не стал этого заказывать, но ради справедливости сообщу, что это было вкусно.

Разместили нас в гостинице со следами былой роскоши. В номерах даже были кондиционеры. Правда, они не работали. А моего подсоветного офицера устроили в порту, в казарме. Подсоветными в Лаосе называли офицеров, ответственных за строительство объектов. Вот им-то мы и советовали. Кстати, моего подсоветного звали, на мой взгляд, оригинально ― Бан Дит. Путь из нашего отеля до порта занимал около часа езды на приписанном к нам уазике. Водитель был лаосцем. Расстояние-то было недалёкое, но весь путь был забит велосипедами и мотороллерами. Шли они нескончаемым потоком. Однажды по приезде в порт мы услышали громогласные проклятия от обычно спокойного водителя. Оказывается, по пути кто-то открутил запаску сзади. Да, в этой стране необходима была бдительность.

В отличие от нас, моего лаосца там, в казарме порта, не кормили. А нам подавали жареные отбивные с картошкой. По вкусу мясо напоминало баранину, но жир на нём как-то быстро застывал. И вскоре мы сообразили, что это собачатина. Во Вьетнаме, оказывается, очень даже популярное блюдо. Я умудрялся забирать с собой ещё одну порцию еды и выносить её для моего лаосского друга. И вот, когда он уплетал свою порцию, он как-то подозрительно рассматривал мясо. Я ему сказал: «Гав-гав!» А лаосцы, оказывается, не употребляют в пищу собак. Он съел, но сообщил мне, что он дома тоже накормит меня чем-нибудь нестандартным.

Нестандартная еда

Своего заместителя по строительству Николая Мороза я разместил в городе Саваннакхете, который располагался рядом с селением Сено, где нам полагалось построить очередной склад ГСМ. Он жил один в номере отеля, который предоставили ему наши лаосские товарищи. А был этот мой зам чистым и колоритным хохлом. И привёз он со своей Украины, как ему сказал его кум, три позиции. Это был чёрный хлеб, селёдка и сало. Вот это сало он и взял с собой в этот город. Николая обслуживал лаосский представитель по имени Бун Ма. Коля обращался с ним по-простому. Он то повышал его в звании, то понижал, в зависимости от его поведения. Кстати, в конце нашего пребывания там мы выяснили, что звание у этого Бун Мы было майор. Так вот, в начале процесса Коля дал своему подопечному сало и попросил поместить его в холодильник. Заехал туда новый начальник штаба нашей группы военных специалистов, тоже, как и Коля, из Киева. Сели они ужинать, и Коля приказывает своему Бун Ма принести сало. Тот и принёс. Это была синяя, вонючая слизистая куча.

– Ты где это держал? – взорвался Коля.

– В холодильнике, – жестами объяснил лаосец.

– А ну, покажи, где это?

Бун Ма провел их на задний двор, полностью забитый хламом, и показал на выкинутый на эту свалку холодильник. Всё стало понятно, хотя можно было догадаться раньше, учитывая, что электричества там не было. Его включали ради советского гостя всего на несколько часов вечером.

Когда Коля вернулся на постоянку на родину в его родной Киев, то всё заработанное непосильным трудом он потратил на покупку «Волги» ГАЗ-31. А в то время таких машин в Киеве было только две. У двух главных украинских начальников, т.е. у Щербицкого (первого секретаря компартии Украины) и Ляшко (председателя правительства Украины). Ну, отделал Коля машину как мог. Чехлы, магнитола, а вот на динамики к этой магнитоле денег не хватило. Но он не растерялся, а изготовил самолично из фанеры от чьей-то посылки с надписями «от кого», «кому» и сбил всё это гвоздями 100 мм. А поскольку машина в Киеве была редкой, то при заправке вокруг собиралась толпа. Люди цокали языками и, обращаясь к владельцу, спрашивали: «Ну, что ж ты, парень! При такой машине, при таких чехлах и при такой музыке установил такие скворечники!» На что Коля отвечал коронной фразой: «Ребята, надо жить скромно!»

Но вернёмся в Лаос. Однажды этот Бун Ма приехал в отель на мотороллере, и Коля попросил дать ему прокатиться. Уже стемнело, но Коля сел на этот мотороллер и поехал вокруг стоящего посреди площадки дерева. И вдруг мы увидели странную картину. Что-то удерживало мотороллер. Коля давал газ, но мотороллер упрямо стоял на месте. Затем раздалось громкое мычание, и из лужи, которая располагалась рядом с деревом, стала выдвигаться огромная туша буйвола. Оказывается, буйвол, привязанный верёвкой за нос, отдыхал от жары в луже, а Коля на своём мотороллере зацепил его верёвку, верёвка попала под крыло, и буйвол был вынужден вытащиться наружу с сильно повреждённым носом. Прибежали лаосцы, поставили диагноз и приговорили бедное животное к съедению. Для них это была большая радость. Мясо досталось всем. Ну и, естественно, нам был накрыт стол. Пиршество началось. И ко мне пододвинули тарелку с какими-то кругляшками. «Это вкусно, это его жила на загривке», – убеждали меня. Попробовал я под хитрые взгляды лаосцев. Не очень вкусно, да и запах какой-то странный. И морды у народа подозрительные. И тут я понял, что это был бычий член, а странный запах был запахом мочи. Так мой подсоветный лаосец Бан Дит отомстил мне за вьетнамскую собачатину.

Диалекты в СССР

Однажды за ужином мы разговорились о диалектах в СССР. Мы сидели за столом: Коля Мороз, Гиви Джавашвили, приехавший к нам в командировку, я и Бан Дит. Вот Бан Дит и спрашивает:

– А как звучат диалекты в вашей многонациональной стране?

И я и объяснил ему, указывая на соль:

– It is salt.

– Нет! – сказал Гиви. – Это сол.

– Да не, – сказал Коля, – це ж силь.

– Да это соль, – подытожил я.

И как же вы понимаете друг друга? – удивился мой подсоветный.

Отель «Континенталь»

Размещались мы во Вьентьяне в отеле «Континенталь», ранее принадлежавшем американской авиакомпании «AIR CONTINENTAL». Располагался он недалеко от штаба СВС (Советских военных специалистов). И мы постоянно забирали оттуда распоряжения командования, письма, газеты и журналы. И вот однажды поехал я в Ваттай (так называлось место дислокации штаба) забрать почту. Поехал вместе с приятелем из другой группы. И говорит он мне по дороге обратно: «А хочешь, я не глядя определю письмо, что Чижикову?»

Был у нас такой специалист. Человек, у которого руки росли, откуда надо. Починить кран, заменить лампочку, выполнить любую бытовую работу. Для этих дел был он незаменим. И вот этот мой приятель взял пачку писем руками за спину и действительно не глядя достал из всей пачки письмо Чижикову. Конечно, на меня это произвело впечатление. «Как ты это делаешь»? – спросил я. «Да очень просто!» – ответил он. Оказывается, Чижикову в каждом письме из дома жена присылает стержень для шариковой ручки. Вот это меня заинтересовало. Дело в том, что в Лаосе шариковые ручки были пачками и везде. На рынке, в любом заведении или организации нас, советских специалистов, угощали чаем, и на столах всюду лежали шариковые ручки. И совершенно бесплатно. Я не выдержал и спросил этого Юру Чижикова: «Зачем тебе стержни, если здесь они на каждом шагу?» И он мне объяснил: «У меня есть трёхцветная шариковая ручка «Союз». Она меня полностью устраивает. Но одна беда: у неё кончаются стержни. И моя жена мне их присылает. Ну и что здесь странного?» Может быть, он и прав?..

Патикан

«Патикан» на лаосском языке означает «враг». Это слово входило в тот минимум слов, которые сами по себе оседали в моей памяти. Видимо потому, что мы их частенько слышали. Наверное, так же часто, как «сахай» – «товарищ», и «кин мот» ― «до дна». Вообще, в начале нашего пребывания в стране к нам относились как к официальным посланникам СССР. Это со всеми вытекающими последствиями. Правда, только на периферии, а не в столице. Там всё-таки было попроще. А в городках нас возили с эскортом мотоциклистов, в аэропортах ― только через ВИП-залы. А о передвижениях по стране и говорить не приходится.

Из всех моих объектов самым цивилизованным был город Паксе, за ним следовала окраина бывшей столицы Луанг Прабанга, потом место рядом со строящимся аэродромом в городе Пхонсаване. Но там было много наших представителей, и местные лаосцы к нам попривыкли. А вот в селении Сено были только дикие джунгли. И пошаливали там «патиканы». А Сено это располагалось в 15 километрах от столицы провинции ― Саваннакхета. Так вот, в начале нашего воинского присутствия наша поездка в Сено обставлялась следующим образом. Вдоль всего пути до Сено расставлялись в пределах видимости друг друга посты по два человека. Потом впереди нас двигался ЗИЛ-130, в котором находился вооружённый взвод, а потом уже ехали мы на уазике. В необходимости этого мероприятия я убедился примерно на третий мой визит на объект. Двигались мы по этой дороге, вокруг которой были сплошные джунгли, смыкающиеся кронами, такой плотности, что даже неба не было видно. И вдруг впереди прозвучала автоматная очередь. Впереди идущий ЗИЛ остановился, и весь взвод попрыгал на землю. Мы тоже остановились. А впереди, в стене джунглей, была прогалина, и дальше шло поле, среди которого торчали куски растительности, очень похожие на цветную капусту. Между этими кустами и бежал зигзагами человек. А весь взвод палил очередями по бегущему врагу. А тот всё бежал. Тогда один из лаосских солдат взял гранатомёт, прицелился и выстрелил. Гранатомёт был старенький, и граната не разорвалась, но стрелок был меток и снёс врагу полголовы. Ну, казалось бы, и всё приключение. Да нет. Весь взвод поспешил к уничтоженному врагу. Они развели костёр, отрезали врагу уши и поджарили их на костре. А потом каждый откусил по кусочку.

«Это чтобы быть храбрым», – объяснил мне лаосец.

Инженер по технике безопасности

В каждой группе специалистов была должность механика. В группе, которая занималась строительством авторемонтной мастерской, тоже был такой специалист. Парень был очень активный и не мог пройти мимо чего-нибудь такого, что, по его мнению, было неправильно. И вот однажды он проходит мимо двух лаосцев, которые, стоя друг против друга, машут тяпками и копают яму. Ну нет бы пройти мимо, так он решил объяснить рабочим, что так делать нельзя.

И он отодвинул одного рабочего, встал на его место и, протянув руку вперёд, хотел объяснить другому рабочему, что так работать нельзя, что можно получить удар по руке, что и получилось. Забинтовали ему руку…

Это не остановило его в желании продолжать учить рабочих правильным методам работы на своём примере. И вот объясняет он рабочим устройство какого-то агрегата. И говорит: «Товарищи, вот в это отверстие совать палец нельзя! Потому что если в это же время нажать на вот эту кнопку, то ААААА!» Перевязали ему палец…

А однажды его только что родившая жена попросила принести молоко из холодильника. А ночью в их вилле частенько выключали свет. А все холодильники, там их было пять, стояли в нишах между колоннами. Он пошёл по направлению к холодильнику, как ему казалось в темноте, расставив руки. А попал точно между двух холодильников в колонну. А поскольку скорость у него была немаленькая, то его лицо приобрело ярко-синий оттенок. Этого начальник их группы не пережил и следующим самолётом вместе с женой и ребёнком отправил его в столицу.

И вот мы встречаем самолёт из Луанг Прабанга, а оттуда выходит чудо с перевязанной рукой, пальцем и лицом синего цвета. Тут к нему и прилипло прозвище:

«инженер по технике безопасности».

Таз

«Много всяких разных ракушек налипает вам на бока». Я это к тому, что наш коллектив советников и их семей был очень разнообразен. И вот к одному нашему сварщику-инструктору прибыла жена. Я не знаю, сколько она мест в самолёте занимала, но её внушительность впечатляла. А каждый четверг весь наш народ вывозили на талат. Талат ― это центральный рынок Вьентьяна. И были там два талата, один ― продуктовый, и один ― вещевой. Эта еженедельная поездка была единственным развлечением наших жён, правда, ещё было кино. Они, наши жёны, покупали себе чего-нибудь из еды и вещей, а потом всю неделю обсуждали покупки, чтобы в следующую поездку что-то ещё прикупить, а что-то и обменять. Вот такое развлечение у них было.

И вот в первую поездку после прибытия в Лаос на талат отправилась и жена нашего сварщика. Собиралась она покупать предметы первой необходимости. И таким предметом стал таз. Ну, таз как таз. Красный пластмассовый таз. А поскольку процесс покупок продолжался, а таз в руках таскать было неудобно, то она быстренько нашла ему место. Она нацепила таз на свой внушительный зад. Таз влез плотно и без зазоров, руки оказались свободны и можно было спокойно продолжать покупки. А в ту пору во Вьентьяне появился новый российский консул. Был он среднеазиатской внешности, и с первого взгляда его можно было принять за лаосца. И он тоже ходил по талату. А за нашей дамой уже выстроилась толпа лаосских мальчишек, которые с любопытством разглядывали перемещения красного таза. Вот эту толпу и увидел новый консул. Он подошёл к даме и попросил её снять таз, чтобы не привлекать окружающее население. Она была женщина простая и на просьбу какого-то иноверца ответила категорическим и красноречивым отказом. Но наш консул был не так-то прост. Он нашёл нашего старшего и приказал погрузить всю группу в автобус и прибыть немедленно в советское консульство. И вот мы ВЫНУЖДЕНЫ БЫЛИ в жаре сидеть в автобусе у консульства и ждать, когда консул закончит свою воспитательную беседу. Наконец наша дама вышла, держа таз в руках, и на вопрос: «Ну как?» ответила:

– Да ничего я не поняла. Что уж, тазик купить нельзя?

Самтяй

Наши лаосцы заботились о наших развлечениях. То покатают нас на лодке по реке Меконг, то сводят в парк, то поведут в ват. Ват ― это по-лаосски «храм» буддийский. А их в Лаосе, да и во всей Юго-Восточной Азии ― просто масса. И большинство из них посвящено Будде. А он был тот ещё растеряшка. То какую-нибудь вещь оставит, а то и часть тела забудет. Вот и полно ватов забытой Буддой расчёски или зуба и т.д. Но вот