Текст книги "Беззаконные края"

Спать как-то совершенно расхотелось. Я сидел на койке и тупо пялился в стену, пытаясь сообразить, что же я сделал не так? Ведь работенка – реально для суицидника, причем этакого… затейника. Не стоит оно того совершенно. Ни за какие деньги не стоит. И даже перспектива попасть на Урал совершенно не манит. Потому как шансы на удачу ничтожно малы. Как мы друг дружку в школе подкалывали? «Произнеси быстро – «бесперспективняк»? Вот-вот, он самый и есть.

Но внутри крепла уверенность, что все резоны и доводы мои – просто попытка самооправдания и, несмотря на них, поступил я все-таки неправильно. И в этот момент в дверь снова негромко постучали.

– Александр Александрович, – раздался за дверью голос девушки. – Поверьте, мы не стали бы просто так вас беспокоить. Но вы нам очень, понимаете, очень нужны. И дядя Саша Кац велел разговаривать только с вами.

Меня с койки будто пружиной подбросило. Саня Кацендорн! Морпех, ценой своего здоровья спасший мне под Старопетровском жизнь!

– Где он? – Дверь я распахнул настолько резко, что девчонка к противоположной стене отшатнулась.

– Он… Его убили… – В глазах девушки блеснули слезы. – Нас почти всех убили. А тем, кто выжил, нужна помощь.

– Так, а ну отставить сырость, – стараясь понежнее, но все же твердо заявил я (терпеть не могу женских слез, потому что, как и большинство мужиков, чувствую себя рядом с рыдающей барышней совершенно беспомощным и разом во всем на свете виноватым). – Заходи и рассказывай.

И посторонился, пропуская гостью внутрь. Что-то мне подсказывает, что разговор у нас будет долгим. Впрочем, в общении с клиентом такое не редкость. Это к киллеру наемному приходят с мишенью: имя, адрес, сумма оплаты. К «хэдхантеру» зачастую приходят с горем. А его в один абзац из пары предложений не утрамбуешь. Прежде чем к сути перейти, человек выговориться хочет.

Когда за зашторенным окошком почти рассвело, ситуация начала проясняться. Вот, значит, откуда эти детишки взялись, такие опрятные и непуганые…

«Князья» накрыли все же не десантников, тут я ошибся. Девяносто шестую Нижегородскую бригаду спецназа ГРУ, а вернее, то, что от нее осталось… Саму бригаду незадолго до того, как у косматой седой ведьмы в Вашингтоне окончательно переклинило мозги и она отдала приказ о ядерном ударе, перебросили в Карабах. Там тогда (и не без помощи извне) в очередной раз началась заваруха, и русские солдаты снова были готовы исполнять ставшую привычной задачу: стоять стеной между некогда братскими народами, не давая им вцепиться друг другу в глотки. В пункте постоянной дислокации в Нижнем Новгороде остались, что называется, рожки да ножки: несколько офицеров и контрактников-сверхсрочников, младший осенний призыв, еще и присягу принять не успевший, да офицерские семьи. Но даже в таком кадрированном виде бригада продолжала оставаться подразделением спецназа. И когда взвыли дурниной сирены оповещения, а старшие офицеры получили по старенькому телефону без наборного диска, называемого в народе «вертушкой», подтверждение, что тревога не учебная… Словом, норматив по выходу из ППД и экстренному марш-броску в РСО99
  РСО – район сосредоточения и ожидания, точка, в которую воинское подразделение выводится из пункта постоянной дислокации в случае угрозы начала войны, в которой оно перегруппировывается и ожидает дальнейших приказов от вышестоящего командования.


[Закрыть] бригада выполнила если и не на «отлично», то уж как минимум на «хорошо». И удар американских «высокоточек» приняли на себя уже пустые казармы и ангары складов. А бригада к тому времени была далеко, в глухих лесах, где были оборудованы резервные склады и временный лагерь.

Даже в своей «мирной» ипостаси бригада, да еще и войск спецназначения, – сила немалая: порядка трех с половиной – четырех тысяч человек личного состава, да при всей положенной боевой технике и прочих средствах усиления… В случае же военной опасности объявляется мобилизация, в подразделение возвращаются резервисты из числа недавно отслуживших, и бригада разворачивается в дивизию. А дивизия – это уже чрезвычайно серьезно. Даже стрелковая дивизия РККА образца сорок первого года – это могучая сила, а ведь тут речь не о мотострелках, а о спецназе, да и век за окошком давно уже двадцать первый. Четыре разведывательных полка специального назначения со всеми положенными средствами усиления и зенитно-ракетный полк прикрытия. Шестнадцать тысяч вооруженных и экипированных по последнему слову армейской «моды» молодых и крепких мужиков. Бронетранспортеры, боевые машины пехоты и десанта, грузовики, да не обычные, тентованные, и даже не слегка устаревшие бронированные «Уралы-Звезда», а новейшие «Тайфуны». Вместо обычных «УАЗов» – новенькие «Тигры», вроде тех, на которых я из Душанбе господина чрезвычайного и полномочного посла вывозил… И прорва продовольствия, боеприпасов и горючего для всего этого… Да, нет положенного мотопехотной дивизии танкового полка. Но зачем разведчикам танки? У них цели и задачи изначально слегка иные.

Содержимое складов и техника в ангарах РСО, в который бригада ушла из Нижнего, были рассчитаны не на всю бригаду и уж точно не на дивизию – всего на пару отдельных батальонов, но зато располагался он дальше всего от Нижнего Новгорода и вообще от каких-либо крупных населенных пунктов. Оттого и шансы уцелеть имел весьма высокие. И уцелел. А что до относительно невеликих размеров и запасов… Так много ли «активных штыков» в тот момент в бригаде имелось? А два батальона, если укомплектованы по полному штату военного времени, – это тоже очень и очень неплохо. Да что говорить, обычная мотострелковая рота – это одиннадцать БМП или бронетранспортеров. Да оружия на почти полторы сотни человек. А в батальоне таких рот – три. И из ППД бригада далеко не пешком ушла и не с пустыми руками, голая и босая.

Словом, сели, как поначалу показалось, крепко. Оружия и бронетехники полно, личного состава, даже с учетом неизбежного в таких условиях дезертирства солдат-новобранцев, тоже немало. И продовольствия надолго хватить должно… Но это только поначалу так казалось. Вы когда-нибудь пробовали просидеть на одних армейских сухих пайках неделю? А месяц? А год? Как проверивший подобную «диету» на себе, буду честен: через неполные полгода на «точках» в горах Кавказа даже здоровые и физически, и психически, крепкие мужики-омоновцы от такой кормежки выть и на стены лезть начинают. Обычная яичница или лапша быстрого приготовления с майонезом чуть не за деликатесы идут. Про женщин и детей в таких условиях и говорить нечего. Словом, совсем скрытно в лесах сидеть не вышло, пришлось на контакт с внешним миром выходить…

Дальше история понятная и знакомая: склады на базе не бездонные, и начинать их содержимое пускать на обмен за свежую картошку-капусту или даже мясо – прямой путь без штанов остаться. Какие варианты? Да все те же – начинать «крышей» торговать. Те же яйца, вид в профиль… в смысле, почти такие же «князья» в итоге и вышли, разве что без уголовного прошлого. «Масть другая», – как мне тут вчера Гвоздь сказал. Правда, по словам девушки, на куда более мягких условиях. Но, во‐первых, сильно сомневаюсь, что кто-то возил на сбор «оброка» это дите ясноглазое, так что о «мягкости» она исключительно с чужих слов знает, а во‐вторых, не думаю, что для крестьянина есть большая разница: с матом-перематом и зуботычинами его грабят или вежливо. Один черт – грабят, забирают то, ради чего он в поле с утра до ночи горбатился, ничего особо взамен не предлагая. Причем, как мне кажется, когда вежливо – так это еще обиднее. Мы, кстати, когда в Чухломе о своей дальнейшей судьбе задумывались, такую вероятность в первую очередь просчитали, спасибо бывшему армейскому «особисту» Теме Фишеру, который нам тогда эту мысль подкинул. Не выйдет у «крыши» с работягой полюбовных отношений, какая бы «белая и пушистая» изначально «крыша» ни была. «Белые придут – грабють, красные придут – грабють…» Тут либо нормальный государственный аппарат, пусть и в слегка усеченном виде, но с учетом новых реалий: с медобслуживанием, школами, правоохранительными органами с судом и хоть какой-то «социалкой», как в Ярославле или Кирове, – либо ты для крестьянина все равно дармоед с оружием, который за его счет жрет. Грабитель, которому даже если и платят, то все равно ненавидят втихаря. Да и власть в таких условиях – испытание на прочность серьезное. «Сгнить» не долго и не сложно, развращает она тех, кто характером послабее. Хотя в армейцев наших я верю, видел за последние годы всякого, но скурвившихся силовиков оказалось все же куда меньше, чем казалось до войны разным интернетным фантазерам.

Впрочем, как оно там было на самом деле, теперь уже не важно. Важно то, что «жирную» базу кто-то с потрохами сдал «князьям». Совершенно не исключаю, что те же самые «крышуемые» бывшими спецназовцами крестьяне и сдали, в обмен на «плюшки» вроде обещания бывших уголовников снизить, а то и вовсе на время отменить «оброк». А после эпидемии двадцатого года количество и бойцов, и просто народа на базе всерьез уменьшилось, и справиться с пусть и куда хуже подготовленным, но значительно более многочисленным противником у нижегородцев не получилось. Как сказал некогда то ли Наполеон, то ли еще какой выдающийся военный деятель прошлого: «Бог всегда на стороне больших батальонов». Фраза, конечно, спорная, но конкретно в этом случае оказалась совершенно правильной: защитников базы задавили массой и огнем. На то, чтобы отбиться, им банально не хватило людей.

– Неужели вас так Супердрянью накрыло? А вакцина как же? – удивленно спросил я у девушки. – Что, достать не смогли? Ведь была она в ваших краях, точно была, и не сказать, чтоб стоила запредельно много. Уж ваши-то могли ее себе позволить точно.

Про то, сколько стоила вакцина во время вспышки невиданной силы мора двадцатого года, прозванного в народе Супердрянью, и как она распространялась, я осведомлен очень хорошо. Можно сказать, самое непосредственное участие принимал… Впрочем, не о том мы сейчас.

– Достали, – грустно отмахнулась та. – Но не сразу, мы ведь на отшибе жили, пока до нас новости дошли…

Это да, далеко не всегда удаленность от всех играет на руку, иногда – совсем даже наоборот. К тому же (правда, вот этого я девчушке вслух не скажу), возможно, «крышуемые» с ними специально новостями поделились только тогда, когда их скрывать невозможно стало. В надежде, что ослабнет «крыша» и можно будет порядок предоставления услуг пересмотреть слегка. А потом, видно, и до идеи слить армейцев конкурентам доросли. Мне, конечно, сложно понять, зачем было менять шило на мыло: сомневаюсь что недавние уголовники кому-то могут показаться более перспективными партнерами, чем бывшие военные… Но кто знает, чего там «князья» наобещали в обмен на возможность прибарахлиться армейской бронетехникой и всем прочим?

В общем, живыми с базы ушли немногие. В основном женщины и детвора, причем эти четверо гавриков, что ко мне пришли, самые из них старшие. Из взрослых мужиков – только десяток раненых, из тех, что в самом начале боя вытащить к медикам успели. Тогда еще была надежда отбить нападение объединенного отряда «князей» и словивших пулю или шальной осколок волокли на перевязку. Позже, когда стало ясно, что наступил тот самый «последний и решительный», в тыл уже никто не уходил, все дрались до конца, до тех пор, пока могли держать в руках оружие. А потом обороняться стало некому…

Но умерли бывшие спецназовцы не напрасно: их семьи успели уйти. В совсем глухие леса и болота, куда без проводника соваться – верная гибель. Там была подготовлена еще одна база, на самый крайний случай. Который, к несчастью, все же наступил.

Понятно, сидит посреди лесных озер и топей толпа баб и стариков с детворой на руках. Раненые пока поправятся, пока снова сил наберутся… Да и защищать выживших кому-то все равно необходимо. Ясно, кончились лучшие из лучших, пришлось отправлять тех, кто есть. А это вот как раз эти тинейджеры желторотые.

– А вы, значит… – Я вопросительно гляжу на девушку.

– Мы – самые подготовленные из тех, кто в строю.

Смотри-ка, и не смущается даже. Видно, верит в то, что говорит. Значит, совсем там дела плохи, раз такие вот птенцы за лучших из лучших выступают. Одно остается выяснить: кой черт их в Ебург понес? Что им там нужно? Об этом и спросил прямо, в конце концов, пора определяться, чего ради мне придется вместе с этой «великолепной четверкой» на практически верную смерть топать. Либо от чего их всеми силами отговаривать, тут уж как сложится.

Девушка молча достала из нарукавного кармана маленький диктофон, тщательно завернутый в давно выцветший, потерявший даже самые слабые намеки на рисунок полиэтиленовый пакет. Простенький цифровой китайский ширпотреб, но такие обычно до наших нелегких времен и доживают, потому как примитивные и ломаться в них практически нечему. Положив его на столешницу рядом со мной, нажала кнопку воспроизведения. Из динамика донесся негромкий, чуть хрипловатый мужской голос: «Внимание, всем подразделениям, частям и соединениям Министерства обороны, Федеральной службы безопасности, Министерства внутренних дел, Росгвардии и Министерства по чрезвычайным ситуациям Российской Федерации, сохранившим верность присяге…»

Твою-то мать! Много разного я себе в ходе разговора нафантазировать успел, но до такого моей весьма небедной фантазии все же не хватило! Дослушав запись до конца, я вопросительно поглядел на замершую в ожидании моего решения девушку:

– И давно вы это сообщение получили? А главное, каким образом?

– В начале прошлого декабря. Мы… ну, в смысле, наши связисты тогда старую «сто сороковую» починили. Ну, как починили… Приемник починили, там Р‐155П стоял, ну, мы и…

Поняв, что слегка увлеклась, девчушка слегка стушевалась.

– В общем, на передачу она так и не заработала. Хотя до этого у нас даже такой дальней связи не было, не брали дальнобойную связь, когда из Нижнего уходили, не до нее было.

– Извини за глупый вопрос от слабо в вопросе понимающего… Кого вы починили?

– «Сто сороковую», – повторяет она. – Это радиостанция такая. Армейская. Старая, шестидесятых годов. На «сто пятьдесят седьмом» «ЗиЛе» смонтирована была, в кунге… Даже не на «сто тридцать первом»… «ЗиЛ» прогнил весь, его волоком к нам притащили, на буксире. Представляете?

Я-то представляю, вопрос: откуда ты, родная, в этом так неплохо разбираешься? А то, что действительно разбирается, видно сразу: и голос бойчее стал, и глаза оживились.

– То есть ты в вашей группе не снайпером? – запускаю я еще один пробный шар.

– Нет. С чего бы? – недоуменно смотрит на меня собеседница. – Я по радиосвязи больше… Хотя стреляю тоже хорошо, и из ПМ, и из автомата. Нас всех стрелять учили. А с чего это вы про снайпера решили?

– Да так, – отмахиваюсь я. – Не обращай внимания, старые стереотипы – штука страшная.

Про стереотипы она тоже явно не поняла. Что, впрочем, не удивительно. До войны она вряд ли фантастические боевики читала, ей в том возрасте всякие «принцессы Диснея» и прочие крылатые феи, как их там звали? Винкс? В общем, ей оно куда интереснее в то время было… А уж после – и подавно. Кому интересна постапокалиптическая фантастика на руинах настоящего постапокалипсиса?

Ободренная моим интересом, девушка присела на любимого конька:

– Так вот, про станцию. Она на самом деле хорошая, пусть ей и столько лет. Может и азбукой Морзе передавать, и радиотелеграфом, и голосом. Михалыч, ну, связист у нас есть один, старенький уже, зато он на точно такой же в конце шестидесятых служил, на Урале… Так он говорит, они могли свой собственный сигнал «морзянкой» вокруг «шарика» запустить и принять. Представляете, свой собственный радиосигнал вокруг всей планеты?! А голосом они с Урала спокойно с Берлином связывались. Только не починили мы ее толком, запчастей нужных не нашли… Но на прием она работала уверенно. До этого даже принять невозможно было – сообщение передают только на коротких волнах, на ширпотребовские приемники и портативные станции не поймать, ну, и не ответить, естественно, вид модуляции не тот… А так-то оно в автоматическом режиме крутится, каждый час…

Ни фига себе! Если бы на столе уже не сидел, точно присел бы. Когда вот такая блондинистая девочка с личиком эльфийской принцессы начинает сыпать терминами вроде «модуляция», при этом еще и явно понимая, что именно она говорит, а не просто тараторя то, что зазубрила, есть от чего сильно удивиться бывшему майору СОБРа!

– А вы, значит, «депутаты Балтики»?

По глазам вижу: не поняла, разве что по интонации и по контексту смысл додумала и несмело кивнула:

– Примерно. Андрей Вячеславович… ну, заместитель комбрига, принял решение, что нужно направить людей. Но сначала вас найти не могли, а потом… – Она лишь беспомощно руками развела.

Ну да, дураком надо быть, чтобы не сообразить, что именно там «потом» приключилось.

– А почему именно меня привлечь решили?

– Вас дядя Саша Кацендорн посоветовал, как я поняла. Говорил, мол, с незнакомым человеком на такой риск идти не стоит, а Татаринова я знаю, воевали вместе. Руководство и утвердило. А теперь – и вовсе без вариантов. Мы, кроме вас, вообще никого не знаем, да и про вас – только с чужих слов…

– Понятно. Ладно, зови боевых товарищей назад, знакомиться будем.

Вернулась она почти мгновенно, да и пацаны за ней следом прибежали, не отставая. Похоже, тоже не спали, ждали.

– Ладно, клиенты, давайте знакомиться. Я – Франт. Татаринов Александр Александрович. Можно по позывному, можно просто Сан Саныч, тут как вам больше нравится. Вас как звать?

– Михаил, – представился высокий сероглазый здоровяк, похожий на начинающего культуриста.

– Иван, – отозвался второй, почти такой же высокий, коротко стриженный блондин.

– Станислав, можно просто Стас, – это уже третий, едва достающий до плеча Михаилу, да и габаритами обоим своим товарищам уступающий, зато подвижный и явно проворный.

– А я – Яна.

Ну, тут все понятно. Девочка с лицом сказочной эльфийки. Как они вообще решились такую красавицу с собой брать? Да за нее этих «трех мушкетеров» могут зарезать быстрее, чем они «мама» мявкнуть успеют. Мы работорговлю в здешних краях придавили в зародыше еще в самый первый год, но ведь нельзя быть повсюду. Да и украсть такую могут совсем не на продажу. А что там творится… да у того же Гвоздя в его личных покоях в здании бывшей никольской школы – почем я знаю?

– Будем считать – познакомились, – подвел я итог представлению. – Теперь о себе расскажите: кто что умеет, кто каким оружием владеет, от кого в чем помощи ждать можно?

Начал снова Михаил, оказавшийся пулеметчиком. Ну да, с его кондициями только с «Печенегом» и бегать, несмотря на юные годы. Впрочем, не такие уж юные. В свое время мальчишки всего на полгода-год его старше Грозный брали… Станислав и Иван оказались стрелками-автоматчиками, разве что Стас заикнулся о неплохом владении «подствольником», а Иван несмело помянул «Винторез». Отлично, замечательно просто! Осталась сущая мелочь – добыть их, что «подствольник», что «Винторез».

– А я очень хорошо готовлю, и стираю, и убираюсь по дому…

– Я понял, золотко, а еще ты любишь поэзию Беллы Ахмадулиной, полевые цветы и гулять под дождем… И с чувством юмора у тебя все в порядке… А если серьезно? Про связь я понял уже, разбираешься. А еще?

– Да то же, что и у ребят, – улыбнулась Яна. – Автомат Калашникова, пистолет Макарова… Но зато в радиосвязи я действительно понимаю хорошо.

– Не сомневаюсь, – кивнул я, и мы продолжили знакомство.

Позывных или прозвищ никто по малолетству не имел, экипированы были хорошо. Но тут понятно: не крестьянские дети в город пошли, счастья искать. На базе спецназа, пусть и маленькой, резервной, на совсем уж крайний случай подготовленной, плохого снаряжения быть не могло. А вот с оружием беда: только по ПМ у всех четверых. Но «длинноствол» все же есть, успокоил Михаил, в Мантурово у надежных людей. Надо же, как тесен мир, я же из этого Мантурово едва-едва в Никольск пришел.

– А люди насколько надежные? – подпустив в голос скепсиса, поинтересовался я. – А то времена нынче такие…

– Надежные, – уверенно ответил здоровяк. – Но даже если там что-то случилось – оружие достанем, есть варианты. На Пустоши с «макарками» никто идти не собирается.

Что ж, уже неплохо. Но на кой черт ты, Татаринов, в эту безумную авантюру влез вообще? Потому что это не просто опасный рейд. Это шанс, нет, не так, ШАНС вырваться из всего этого… кхм… м-да… И жить по-человечески среди людей. Кто ж такую возможность упустит? Ради такого и жизнью рискнуть стоит. И за куда меньшее умереть в последние годы готов был, чего уж там. Один мой поход на банду залетных грабителей с двенадцатью патронами в магазине чего стоит! Или когда я в Ярославле в контору Кости Гольденцвайга в гордом одиночестве с ПБ в потной ручонке и с «бэзэтехой» наперевес лез. Скажете, у меня тогда шансов выжить сильно много было? Вот и я о том же!

– Вот оно даже как, – ошарашенно протянул Боровков-Кенни, выключив диктофон, который держал в руке.

Сидели мы в комнате, а его ученики, братья-погодки Сашка и Леха, с автоматами в руках стояли у входной двери снаружи, караулили, чтоб никто не подслушал. Такая информация на сторону уплыть не должна ни в коем случае.

Я лишь утвердительно угукнул в ответ. Что тут говорить? И так все понятно.

– Мы с тобой?

– Нет, Игорек, вы народ по «Набату» собираете и готовитесь кое-кому тупоумные «тыквы» отстрелить, чтоб наперед знали, что нас злить не стоит.

По физиономии вижу – расстроился Кенни. Это я человек спокойный и рассудительный, а Игорь – авантюрист, каких еще поискать. Из тех, что с безразмерным шилом в одном месте и которые всегда за любой кипиш, кроме голодовки.

– Игорь, мне и этих четверых гавриков через пустоши на загривке тащить вообще не улыбается. Но ничего не поделаешь – клиенты. Мне вот к ним до кучи еще и твоих парочку. И тебя…

Увидев, как старый приятель всерьез насупился, поспешил поправиться:

– Ладно, признаю, погорячился. Как раз тебя тащить не придется. Но от этого не намного легче будет. И так орава выходит приметная, а с вами – почти что взвод пехоты. Сопливой и плохо обученной… Сами они про себя пусть думают что угодно, но вся подготовка там – сугубо в теории. Реального боевого опыта нет, «в поле» больше трех-четырех дней подряд не жили. Да и жили под присмотром. Короче, новобранцы, рядовые необученные…

– Мои кое-что умеют уже, – продолжает дуться Кенни. – Всю зиму дрессировал.

– Верю. Но задачи у тебя сейчас другие. И выполнять ты будешь их. Есть вопросы, товарищ бывший прапорщик?

– Нету вопросов, товарищ бывший майор, – в тон мне отвечает Игорь. – Но я тебе это свинство еще припомню, Саныч. Такой «эпик квест» – и без меня. Не, ну и не свинья ты после этого?

– Свинья, – со спокойной душой соглашаюсь я, в душе радуясь, что всерьез старый товарищ не обиделся, коль шутить начал. – Готов даже пару раз хрюкнуть, чтоб ты удостоверился. Но у вас тут и своих дел будет. Не менее «эпик», разве что не «квест», а «баттл»…

– Давай, – коротко отвечает Боровков.

– Чего – давай? – не понял я.

– Хрюкай давай, – заржал в голос этот негодяй. – Я тебя за язык не тянул.

Не, ну и кто из нас свинья после этого? Но за язык и правда не тянули. И я пару раз втянул наморщенным носом воздух, изображая матерого борова.

– Вот, другое дело! – Игорь хлопнул меня по плечу. – Мужик сказал – мужик сделал. Лады, понял тебя. Когда выдвигаться думаешь?

– Да вот сейчас и двинем, по утреннему холодку.

– А завтрак?

– Не фига, пусть молодежь к тяготам и лишениям сразу привыкает.

– Это ты зря, – не соглашается Кенни. – Тяготы и лишения – это, конечно, важное дело в воспитании подрастающего поколения, но не стоит оно того, чтоб от свежего бургера с олениной отказываться. Сколько потом опять на сухомятке да на кулеше, на костре сваренном?

М-да, и ведь прав отставной пограничник, кругом прав. Вспомнил я вчерашний ужин, и слюна поперла, как у той собачки Павлова. Решено, на завтрак задержусь. Разве что от пива придется отказаться. Но компот в «Кружках» тоже подают, и очень неплохой. А какой тут ягодный морс! Не сезон сейчас, а жаль…

На выходе из Никольска, у КПП на южных воротах, снова встречаю Цыгана. Тот беседует с дружинниками, что на воротах в наряде дежурят. Причем беседует гордо подбоченясь и облокотившись на капот «УАЗа», того самого, на котором он меня в гости к Гвоздю возил. Точно, приподнялся Цыган. Видать, оценил «князь», как тот в его отсутствие службу нес, повысил. А вот придурковатого Мотыля, гляжу, в наряд по КПП списали. А это, насколько я знаю, в «дружине» едва ли не самая низовая должность. С другой стороны, туда и дорога идиоту.

Кстати, об идиотах, вернее, об идиотском поведении. На КПП нам чуть не устроил проблем здоровяк Миша. Увидал «УАЗ», у которого Цыган стоял, и аж лицом побледнел. Желваки под кожей щек так и заходили, задергались. И в глазах что-то такое появилось, нехорошее. Смотрел он на Цыгана, словно сквозь прорезь прицела. Хорошо еще, кобуру лапать не догадался.

– А ну стоять, – театральным шепотом прошипел я ему. – Отставить, боец, кому было сказано! Что с тобой?

– Это же наша машина, – набычился он в ответ. – Я ж ее этой зимой вместе с дядей Ромой, своими руками, каждый винтик… Да я им сейчас!

– А ну замер, твою мать! – все так же шепотом рыкнул я ему в лицо. – Сам сдохнешь ни за грош, так и остальных под молотки подведешь. И дело завалишь. Ты уже забыл, зачем ты тут? А ну, сделал на роже приветливое выражение и пошел на выход!

Уж не знаю, что удержало пацана от глупой выходки – напоминание о друзьях или о порученном деле, но с эмоциями он совладал. Только козырек форменной кепки без кокарды пониже опустил, прикрыв им лицо чуть не до кончика носа.

А Цыган с интересом разглядывает топающую позади меня детвору. Особое внимание, понятное дело, крайне привлекательной блондинке уделено, кто бы сомневался… С другой стороны – и слава богу, пусть уж лучше на Янку глазеет, чем на Мишу.

– Здоров будь, Франт! Что, и ты учеников брать начал? Ничего такие, лучше, чем у Кенни. Я б некоторых тоже с удовольствием поучил чему-нибудь.

Кого именно он имеет в виду, тоже сомнений не возникает.

– На поворотах полегче, это клиенты, – хмуро бросаю я в ответ.

Цыган поспешно стирает с физиономии сальную улыбочку.

– Прощенья просим, барышня, попутал.

Ну да, задевать клиента при охотнике за головами – можно некислых неприятностей нажить. За заказчика «хэдхантер» глотку перегрызет, это все знают. И это не совсем фигура речи. Реально «голыми зубами» грызть, может, и не станет, но стреляем мы быстро и точно.

Уже когда мы вышли за распахнутые настежь городские ворота, Цыган бросил мне вслед:

– Франт, ты это… если что – зла не держи. Мы тут в понятиях и под гнилые дела не подписываемся. И про договор в Чухломе помним. И саму Чухлому. Так что соберешься назад – приходи смело, тут тебя подлянки ждать не будет.

Вместо ответа я лишь коротко кивнул ему, обернувшись. Надо же! А не так уж у нас дела плохи, как мне казалось. Если уж такие крученые да жизнью битые, как Цыган, продолжают нас по старой памяти побаиваться… А такие, как Мотыль, – это пена, накипь. Больше вони и дешевых понтов, чем реального вреда. Впрочем, сбившись в стаи, такие Мотыли проблем создать тоже могут. Но с этим мы разбираться будем позже. Сейчас же впереди такие дела…

– Как же вы так можете?! – буквально взрывается Михаил, когда мы отходим от ворот на пару сотен метров и голоса наши караульным «дружинникам» уже не слышны. – Они нас убивали, а вы тут с ними чуть не под ручку гуляете?! Как можно с бандитами дружбу водить?! Типа, договорились с ними обо всем семь лет назад в этой вашей Чухломе, и все, живете не тужите…

– А ну, не ори на меня, сопляк! – Я тоже эмоции сдерживать не стал. – Ты кто такой, чтоб нас судить? Убивали их… А как так получилось, что вас убивать начали, не подумал?

– Просто получилось. – Мишин голос стал куда тише: дошло до юноши, что проводника злить, да еще на самых первых шагах ой какого длинного пути, точно не стоит. – Нашли и напали.

– Прямо вот так просто? Взяли и нашли?

Ох, не хотел я эту тему вчера ночью в разговоре с Яной трогать, но чувствую, придется. Точки над «е» расставлять нужно сразу.

– Не просто, – совсем тихо ответил парень. – Предал кто-то?

– Во-о-о-т, начинаем подбираться к сути. Предали вас. А кто? Уж не те ли крестьяне, которых вы же и «крышевали», не сильно лучше, чем «князья»? – Жестоко, знаю, но такие вот закидоны в подчиненном личном составе ломать нужно сразу, об колено. – Так чем вы тогда от них отличаетесь? Тем, что раньше спецназом ГРУ были? Так мало ли кто кем раньше был. Видал я за последние годы и бывших школьных учителей, что не самыми плохими «шерифами» небольших поселков стали, и бывших же армейских офицеров, в каннибалов превратившихся. Причем в прямом смысле каннибалов, тех, что человечину жрут. Восемь лет – срок немалый, за это время с людьми много что произойти успело… Так какое мне дело до того, что две вооруженные группировки промеж собой «крышуемых» не поделили? Я вон в Ярославле всего неделю назад видел, как один купец на другого сначала бандитов навел, а потом и вовсе отморозков с Пустошей подтянул и домой к сопернику заслал, грохнуть конкурента… И кто из них там прав, кто виноват?

О своей роли в этой захватывающей истории мне пришлось скромно умолчать, иначе она в качестве иллюстрации не шибко годится, я ведь там вовсе не бесстрастным сторонним наблюдателем был.

– Ты меня тут Чухломой попрекнул, договорились, мол… А ты в курсе, детеныш, что там творилось? Через что нам пройти и что сделать пришлось, чтоб будущие «князья» к нам парламентеров заслали? И это при их минимум пятикратном превосходстве! Ты знаешь, сколько патронов у меня в последнем магазине оставалось, когда я со страшной рожей их кошмарил и жуткой смертью грозил? Дружба?! Вооруженный нейтралитет у нас, и тот вот-вот рухнет, и придется опять все вокруг кровью заливать по щиколотку! Так что, юноша, прими как добрый совет: никогда не трепи языком попусту о вещах, в которых ни черта не смыслишь.

Еще с полкилометра мы прошли молча. Я впереди, желторотики всем выводком – чуть сзади, в кильватере. Шли смурные и задумчивые, видать, сказанное мною обмозговывали. А потом Янка нагнала меня и с присущей ее невеликому возрасту непосредственностью спросила:

– Сан Саныч, а что все-таки было в Чухломе? А то разных страшных сказок на эту тему много, но чему верить – непонятно.

Непонятно ей. А там и понимать нечего. Бойня была в Чухломе: кровища, вонь, человеческие потроха на земле… Но как вот этой молодой и очень красивой девушке про такое рассказывать? Полагаю, никак.

– Плохо там все было, Яночка. Очень плохо. Вспомни самую страшную из услышанных тобой про Чухлому сказок, смело умножь на два, а то и на три… Вот примерно так там все и было.