Текст книги "Джокер и Палач"

– Необязательно то, о котором вы думаете, – мрачно заметил Енот. – Я же говорю, что их подставили...

– И, по-твоему, они такие чудаки, что вернутся на то место, откуда взялись? – иронически прищурившись, спросил Пудель. – В родную, так сказать, стихию?

– Никто из них не готовился к побегу, – совершенно уверенно ответил Енот.

– М-да... И ты не готовился, – заключил Пудель. – Ты или уже был готов, или тебя крупно подставили. Впрочем, не думаю, чтобы твой Тимоти удрал именно теперь. Он должен с нетерпением ждать, когда ты принесешь ему денежки за товар, который он тебе доверил. Ну что ж...

Он помолчал немного, сверля менялу взглядом своих бешено-янтарных глаз.

– Так ты говоришь, что эти ребята просто засели в кабаке? Ну что же, к утру, говоришь, пойдут по домам? Подождем... Не будем суетиться. Главное – не вспугнуть птичек. Я намерен организовать твоему приятелю Тимоти самый прекрасный прием...

Пудель повернулся к своим подручным:

– Соберите всех наших к утру. И если я сказал «к утру», это значит – до того, как солнышко встанет. Пусть будут готовы повеселиться как следует. А эти двое... – Он ткнул тростью в Микиса и Шведа и приказал: – Эти двое побудут у меня гостями Заприте этих милых голубков. В подвале, что ли...

Лакост подошел к окну и стал вглядываться в наступившую ночь. Звезды в небе гасли одна за другой: над городом сходились тучи.

– Этим утром... – бросил Лакост в пространство, не обращаясь ни к кому конкретно, – этим утром Смерть соберет богатый урожай.

В общем-то он не ошибался.

* * *

Витрина заведения Тимоти тихо мерцала огоньками ночной подсветки, разложенные в ней непритязательные товары выглядели вполне невинно, но, есть ли кто внутри помещения, догадаться было трудно.

На площадь Эпидемий фургон Билли выезжать не стал. К магазину Тимоти банда подобралась по боковым улочкам, со стороны черного хода. Выбравшийся на разведку ситуации Чувырла долго бродил вокруг дома, присматривался к забранным жалюзи окнам, прислушивался и принюхивался у дверей и, наконец, вернулся с сообщением:

– Похоже, там никого.

Билли кивнул сидящему напротив парню в клетчатой кепке, и тот, прихватив потертый кейс с инструментом, направился к двери черного хода в обиталище предполагаемого противника. Возиться с замком ему долго не пришлось. Тимоти, ставя запоры на двери своего хозяйства, исходил из того резонного соображения, что «замки не от воров сделаны». И потому не тратился на дорогие причиндалы. Специалист по дверям тоненько свистнул, и братва, стараясь не привлекать к себе внимания, по одному, стянулась к тылу торгового заведения Стринга.

В помещение ворвались быстро и почти бесшумно. Даже полет Чувырлы, споткнувшегося о поставленный в проходе ящик с каким-то товаром, прошел бесшумно. Самый поверхностный осмотр показал, что никого, кроме самой братвы, здесь нет. Дверь, ведущая в офис, была заперта замком ненадежнее, но после пяти минут усилий специалиста открылась вполне благополучно.

Билли пошарил лучом фонарика по комнате, потом плюнул на осторожность, нашел выключатель и включил панель освещения. Обошел вокруг стола и нагнулся к длинному брезентовому свертку, прислоненному к креслу. Развернув брезент, он присвистнул.

В свертке был меч!

Хорошо запомнившийся ему меч. Сопевший за его спиной Чувырла тоже узнал этот инструмент и коротко икнул. Он испытал огромное облегчение: хотя и совершенно наобум, но он угадал виновных. И теперь мог ходить в героях.

– Неплохая вещица, – заметил Бен. – Наверное, сработана под то старье, что осталось от Предтеч.

– Много ты в этом соображаешь, – фыркнул Макс. – Это самая настоящая работа Предтеч. Один из двух мечей Ньюмена.

Он потянулся к клинку, но тут же получил по рукам. Билли аккуратно снова завернул меч в брезент и положил сверток на стол.

– Не теряйте времени, ребята, – распорядился он. – Ищите ящик с драконьей кладкой. А ты поинтересуйся сейфом, – кивнул он мастеру по замкам.

* * *

Содержимое сейфа офиса Тимоти разочаровало. В основном это были распечатки каких-то прайс-листов и листки, небрежно сколотые друг с другом и покрытые непонятными заметками, нацарапанными вручную. Почерк у Тимми, судя по всему, был далеко не каллиграфическим. Была там еще тонкая пачка облигаций казны Престола и «магистратских». В смешном количестве присутствовали «орлики» и федеральные банкноты. Их Билли просто бросил на пол, как мусор.

Контейнера с драконьими яйцами не нашлось решительно нигде. В конце концов, металлический ящик не иголка в стоге сена. Пропустить его по невнимательности было просто невозможно. Билли устало присел на краешек письменного стола.

– Ладно, черт с ней, с этой кладкой, – с досадой произнес он. – Хоть эта железяка пригодится, – кивнул он на сверток с мечом. – Может, за такие штуки и впрямь дают хорошие деньги. Хотя вроде Магия, а Магией не торгуют. Может, удастся обменять на что-то путное. – Потом Билли воззрился на сгрудившуюся вокруг братву. – Что вы все уставились на меня? Ищите все, что нас наведет на след этих шакалов. И потрошите шкафы! Деньги должны быть где-то здесь!

Братва ринулась исполнять приказ.

И уже через несколько минут раздалось восклицание кого-то удачливого из пустившихся на розыски подручных Билли.

– Вот где они прячут свой сахарок!

Сумка, набитая купюрами, обнаружилась в одном из шкафов. Билли присел на корточки, изучая ее содержимое. Вся его команда сгрудилась вокруг, заглядывая боссу через плечо. Тот окинул взглядом плотный массив аккуратно уложенных пачек «орликов» и федеральной «зелени» и быстро застегнул сумку.

– Все, – коротко определил он. – Они сюда придут, как милые. Раз деньги оставили здесь, то никуда не денутся. Наверное, они и в ум не берут, что их кто-то мог вычислить. Сейчас как пить дать сбывают какому-нибудь барыге драконово отродье.

– Это верно, – вставил Чувырла. – Фургона во дворе нет. У Тимми характерный фургончик имеется. Такой темно-синий. Обычно стоит за домом. За простым товаром Тимми днем катается. А сейчас ночь на дворе, а фургона нет. На нем ящик и повезли – это точно!

Билли неприязненно скосился на него и глубокомысленно заключил:

– Так что, я думаю, шакалы придут сюда тоже при денежках. Стало быть, наше дело – ждать. Главное – не вспугнуть этих уродов. Поэтому сидим тихо и не шалим. Рассредоточьтесь по торговому залу. Так, чтобы со входа вас было не видно и не слышно. Черный ход тоже контролируйте. Чтобы не вышло сюрпризов. Понятно?

– Поняли, не дурные! – заверил его Шустрик.

– И не вздумайте дрыхнуть! – продолжил инструктаж Билли. – Стволы держите наготове. Эти шакалы могут нагрянуть внезапно. У вас, может статься, не будет времени на то, чтобы снять пушки с предохранителей. Эти шакалы тоже не лыком шиты. Как только услышите шум, прячьтесь. Если будет не один этот Тимми, то дайте им всем войти. И закрыть за собою дверь. С улицы никто ничего из того, что здесь произойдет, заметить не должен.

– Не заметит никто, – заверил его Чувырла.

– Ты не обещай, ты обеспечь! – оборвал его Билли и сопроводил эти слова тяжелым, словно гиря, взглядом. Макс тут же отпрянул за спины подельников.

– Я повторяю: не спугните этих уродов. Дайте им втянуться в помещение. Тогда можете завалить двоих-троих. Но одного оставьте. Лучше всего – этого самого Тимми. За это ты, Бен, отвечаешь со своим «вырубателем». В первую очередь – вырубишь его. Только не перестарайся. Мне надо будет с ним побеседовать по душам. Это, надеюсь, вы тоже усвоили?

Братва подтвердила свое понимание дружным молчанием.

– Слушайте дальше, – вдалбливал в головы своих подручных Билли. – Я остаюсь здесь. Пересчитаю денежки.

Без счетчика на это как раз и уйдет почти вся ночь. Прикину, как быть с этой, – он кивнул на завернутый в брезент меч, – железякой. Ну и пару раз выйду вас проверить. И те, кто будет не в форме, без предупреждения получат по полной программе. Имейте это в виду, ребята. Но меня без дела не дергайте. Поняли? Теперь все по местам!

Офис Тимми моментально опустел.

Через несколько минут любой, кто заглянул бы в торговый зал магазинчика Стринга, решил бы, что зал этот пуст. Прятаться братва умела. Тем более что в захламленной комнате, пересеченной в разных направлениях полками, на которых громоздились самые невероятные предметы, прятаться было где. Помогала делу и почти полная темнота.

Оставшись наедине с собой в кабинете Тимоти, Билли выключил панель освещения, поставил свой фонарик на «малый свет» и принялся для начала изучать содержимое сейфа, ящиков письменного стола и памяти настольного компа.

Комп, впрочем, имел неплохую защиту, а специалистом в этой области Билли не был. Гораздо больше информации, возможно, содержала пара записных книжек, валявшихся в столе, но она тоже была «защищена» – корявым почерком Тимми. Билли отшвырнул бесполезные бумажки и принялся и вправду пересчитывать содержимое вновь обретенной сумки. За этим занятием его и сморил сон.

Сон был нервным и чутким, словно затравленная крыса. Он не предвещал ничего хорошего. Но Билли не верил снам.

* * *

Ночь тянулась и тянулась. И окрест не происходило ровным счетом ничего. Зевота сначала одолела толстяка, затем – его приятеля.

– Будем спать по очереди? – спросил лопоухий. – А то заснем оба и упустим клиента. А так по паре часов раздавим. И будем мало-мальски в форме.

– Чур я первый, – отозвался толстяк. Приятель измерил его презрительным взглядом и постановил:

– Тогда ты и сгоняешь за бухлом. Можешь сразу расслабиться, но про мою долю не забудь.

Толстяк с сомнением почесал загривок:

– А не отрубимся оба?

Лопоухий презрительно поморщился:

– Мы ведь на нешуточное дело идем? Я так понимаю, что до завтрашнего вечера можем и не дожить...

– Правильно понимаешь, – со вздохом признал толстяк.

– Так вот, – объяснил его партнер. – Не знаю, как ты, а я не хочу умереть трезвым, как дурак.

Толстяк вздохнул и полез из кабины. Найти спиртное посреди ночи в центре Семи Городов при наличии денег занимало не больше пяти минут.

* * *

Обильный ужин и временно преодоленное похмелье сморили Гринни. Ближе к часу ночи он почувствовал, что «плывет». Он отыскал свои нары, согнал с них очень этим недовольного Фреда и распластался лицом вниз. Потом приткнулся к стене и натянул куртку на голову. Послал к черту все и вся и почти мгновенно провалился в сон.

Где-то на зыбкой грани между черной пропастью сна и докучливым светом яви он успел попросить всех тех трех богов, которым Пестрая Вера отдала на откуп царство сна, не тревожить его этой ночью. Больше всего ему хотелось проснуться не раньше, чем придут выгонять их из теплой камеры под мелкий, холодный утренний дождик свободы. Но у богов свои резоны, и сон, нервный и полный тоски, пришел к нему. Ему приснился отец.

И еще ему приснилась родная планета. Квеста. Это, вообще говоря, не лезло ни в какие ворота. Он не мог помнить того времени. Он только еще и успел в своей жизни выучиться ходить, может быть, начинал говорить связные предложения в ту пору, когда отец решил уйти с парой своих приятелей в Закрытый Мир. После того как болезнь и нехватка денег унесли из жизни Надежду – мать Гринни, его отец возненавидел тот проклятый Мир, в котором ему и маленькому сыну пришлось остаться в одиночестве. А Закрытый Мир был... Чем, собственно, он был?

Мечтой об иной жизни. Такой, в которой все будет «не так». Может быть, тяжелее и хуже, но «не так». Но Гринни никогда не удавалось вспомнить даже начала их полета. Сознательные воспоминания начинались для него уже позже – памятью об угрюмом нутре корабля Переселенцев.

Но в эту дурную ночь он шел, цепляясь за твердую, впитавшую в себя все его детское понимание надежности и безопасности руку отца. Шел вдоль берега очень спокойного океана, куда-то к словно дымящемуся молодой зеленой листвой лесочку, за которым виднелась белая башенка маяка. И взрослый Григорий Звонков, который существовал одновременно вместе с маленьким Гринни, ломал себе голову над загадкой. Он не мог сообразить: а действительно ли существовало такое место в его родном Мире? Может, это его воображение скроило эту неровную полоску прибоя, этот лес и этот маяк из разных образов, которые теснились в его сознании? А там теснились воспоминания о поездках уже по здешнему Миру, образы из фильмов и иллюстрированных журналов. Почему-то он всегда избегал смотреть фильмы про Квесту, читать о ней, рассматривать картинки. Какое-то смутное чувство вины перед Миром, из которого он ушел и тем самым как будто предал его, мешало ему делать это. И поэтому он не знал, правда или мираж предстали перед ним в этом тоскливом сне.

Тем временем отец говорил маленькому Гринни, шагая по мокрому, чуть похрустывающему песку:

– Да, нас будут тащить чуть ли не до соседней звезды – к точке перехода – долго-долго. Два года. А потом мы сразу, в один миг, окажемся в другом Мире. Там будут другие звезды и другие небеса... И другая планета, на которой все будет справедливо и правильно. И ты там вырастешь справедливым и правильным человеком... Будешь хорошо учиться. Ведь ты будешь хорошо учиться? («Буду», – отвечал Гринни, который еще не знал, что такое «учиться» и многого другого из того, что говорил ему отец.) И у тебя будут друзья, – говорил отец. – Хорошие, добрые и умные друзья. Ты будешь расти вместе с ними. А когда вырастешь, то у тебя будет хорошая и интересная работа. Может быть, откроешь свое маленькое дело. Мастерскую или бар... А может, будешь разводить спортивных коней для скачек. Лошади очень хорошие друзья. Или ты станешь известным спортсменом, и я буду тобой гордиться. Только вот музыкантом или певцом не становись. Бестолковый это народ.

В ту пору Гринни, наверное, разделял это мнение отца. Он вообще долго-долго, даже после того как отца не стало, не верил в то, что тот может ошибаться.

– И киноактером тоже не становись, – продолжал советовать отец то ли в шутку, то ли всерьез. – Можешь стать, на худой конец, писателем. Не денежная работка, если ты не Лев Толстой, но и не пыльная. Достойная в общем. И в обществе уважаемая. А вот насчет художников – не знаю... В общем, там, под чужими небесами, у тебя будет выбор. И, конечно, ты не ошибешься. Ты ведь не ошибешься, Гринни?

И маленький Гринни, конечно, обещал не ошибиться, с обожанием глядя округлившимися, чистыми глазами ребенка на своего папу – человека, с которым они остались одни на белом свете. Он уже тогда понимал это. Хотя, конечно, по улицам ходило много людей и бегали дети. И друзья временами заходили к отцу... Но все равно – они с отцом оставались одни.

Он еще не знал тогда, что отец не вещает прописные истины и не наколдовывает ему счастливое будущее, а просто мечтает вслух. И мечты у него – самые обыкновенные, те, что у всех поживших и побитых жизнью людей припасены уже не для себя, а для своих детей. И если бы кто-то сказал это маленькому Гринни или, хуже того, показал бы ему то, что ждет его на самом деле, он бы кинулся на такого человека, сжав маленькие детские кулачки.

– А потом? Что будет потом? – спросил он у отца.

И взрослый Гринни, смотревший этот сон, задумался: а мог ли он – еще совсем маленький в ту пору – задавать такие сложные вопросы.

– А потом ты встретишь красивую и честную девушку, – горьковато усмехнулся отец. – Такую, какой была твоя мать, когда мы только познакомились. И вы поженитесь. И у тебя будет карапуз – такой, как ты теперь... И ты будешь вот так же с ним гулять возле моря...

– А потом? – спросил маленький Гринни.

– Потом у вас, наверное, будут внуки...

– А потом?

Отец замолчал, сбоку заглядывая в полные любопытства глаза Гринни.

– Смотри, – сказал он вдруг, указывая на песок под ногами. – Вот.

Он сделал шаг, и ботинок его – тяжелый солдатский ботинок с рифленой подошвой, так и не стершейся с годами, впечатался в песок.

– И снова – вот... – сказал отец и сделал еще шаг. – Смотри. Это называется след. Каждый человек оставляет свои следы. И ты тоже. Посмотри.

И Гринни, глядя себе под ноги, тоже шагнул два раза – «вот и вот»... Следы его детских туфелек тоже, хотя и не так четко, как следы отца, отпечатались на песке. Почему-то это показалось ему замечательным.

– Каждый человек, – объяснил ему отец, – оставляет по себе следы. Целую цепочку следов. И они останутся, даже когда человека не станет. Как мама. Ведь ты чувствуешь ее следы?

– Да, – ответил Гринни. – Я их чувствую.

Он не просто вторил отцу. Он говорил правду.

– И мама всегда будет немножко с нами, – сказал отец. – Потому что следы – это немножко и сам человек.

И сердце маленького Гринни наполнилось каким-то горьким счастьем. Он огляделся вокруг. Совсем другими были теперь для него океан, и песчаный берег, и лес вдалеке, и белая башенка маяка, и небо высоко над ними. Его вдруг охватил страх упасть, провалиться в эту голубую бездну, и он сильнее сжал руку отца.

Но его ручонка неожиданно схватила пустоту. Нет, не неожиданно. Он все время боялся, что такое рано или поздно случится с ним, и с подступающей к сердцу тоской ждал этого. Ему казалось, что целую вечность ждал. Только не признавался себе в этом.

Гринни испуганно обвел взглядом сразу ставший чужим мир вокруг себя. Отца не было нигде. Ледяной ветер пронял его до костей. Как-то сразу, как это бывает во сне, он понял, что со ставшего вдруг серым неба за воротник ему моросит унылый дождик – мелкий и холодный. Мгла затянула горизонт, и в этой мгле утонули лес и башенка маяка. Острое чувство одиночества заполнило его душу.

«Следы, – сказал Гринни себе. – От нас ведь должны остаться следы. От отца и от меня...» Там, во сне, это обстоятельство казалось ему очень важным.

Он обернулся, ища взглядом цепочку следов, которая должна была тянуться за ним. Но песок был чист до самого мглистого горизонта. И не было этой цепочки. Не было никаких следов. Должно быть, смыло волной. Но Гринни знал, что дело не в этом.

Горькая, жгучая тоска хлынула в сердце Гринни. Тоска по несбывшимся надеждам того маленького мальчишки, который так верил своему отцу. И еще – острое чувство собственной вины за то, что это он виноват, что обещания отца не сбылись...

Гринни проснулся, сохранив эту горечь в себе. Вокруг царил сизый сумрак неосвещенной камеры. Тишину нарушал только легкий гул вентиляции да посапывание остальных трех его сокамерников. Глубокий сон сморил их. В воздухе еще сохранился легкий запах острых специй, к которому примешивался гораздо более ощутимый запах винного перегара. Гринни тихонько поднялся и подошел к забранному стеклоблоками окну. Сквозь неровное стекло невозможно было рассмотреть окружающее, но ощутимо угадывалось, что там, снаружи, близится утро...

То утро, когда почти незнакомый Гринни Дмитрий Шаленый по кличке Шишел-Мышел, возвращался в город, чтобы стать участником очередного акта того странного спектакля, который разыгрывали в декорациях Семи Городов Джокер, Палач, Коннетабль и еще полдюжины персонажей, никак не похожих друг на друга.

* * *

Уже на подъезде к городским окраинам сэр Кьянти заметил сам и показал товарищам вздымающийся высоко в небо столб черного дыма где-то в самом центре города. Дождь только-только закончился, очищенный им воздух был свеж и неподвижен, так что дымный столб был прям и причудлив, как античная колонна.

– Включите-ка сводку новостей, – с тревогой в голосе попросил сэр Токвиль. – Что это там горит?

Сэр Кьянти, тоже немало обеспокоенный, покрутил ручку настройки автомобильного радио. Но голос юной дикторши вещал о каких-то материях, совершенно чуждых пожарному делу. О переносе сроков Большого Размена, о новых эдиктах Престола, направленных на развитие туризма, и о неслыханной перестрелке городских банд с применением запрещенного к хранению и ношению огнестрельного оружия.

– Черт знает до чего мы дожили! – посетовал сэр Цвиттерморт. – Криминал уже ни с чем не считается! И ведь вместо того, чтобы немедленно перевешать этих субъектов на фонарях, их, пожалуй, будут судить – по всем правилам: с обвинителем, уймой адвокатов и целым стадом присяжных! И ограничатся тем, что строго погрозят пальчиком перед носом у убийц и бандитов.

Тема была вечной. Сэр Ларкин тут же завел речь о том, что надо не ужесточать наказание за ношение стволов, а наоборот, как в старые времена, позволить населению вооружиться самому, чтобы любой нормальный гражданин мог всегда дать отпор любому бандюку и чувствовать себя в безопасности. Сэр Токвиль осторожно предположил, что этак может получиться, что одна половина здешнего населения перестреляет другую...

За этой содержательной дискуссией честная компания и въехала в район особняков состоятельной части жителей Семи Городов.

Глубоко уважающие сэра Дмитрия друзья, разумеется, доставили его прямо к дверям его жилища. Уже выбираясь из кабины, Шишел заметил, что перед его домом расхаживает взад-вперед слегка сутулый тип, удивительно напоминающий дока Рафаэля Фландерса.

Именно Рафаэлем Фландерсом тип и оказался при более внимательном рассмотрении.

Шишел «сделал ручкой» своим приятелям, и «круизер» сэра Кьянти бодро умчался вдаль. Шишел и Фландерс быстро пошли навстречу друг другу.

– Как это вам удалось меня обскакать? – поинтересовался Дмитрий, кладя руку на плечо доктору и направляя того в сторону своего дома. – Вижу, вы что-то важное на-дыбали, если так поспешили со мною встретиться.

– У меня в ангаре собственный геликоптер, – пояснил док. – Штука дорогая, и я нечасто им пользуюсь. Но сейчас пришлось. Я...

– Минутку, – остановил его Дмитрий. – Не на улице... – И только накрепко заперев за собой дверь своего дома, коротко бросил: – Говорите, док. Что у вас там?

Фландерс энергично карабкался по лестнице следом за Шишелом в его кабинет-спальню-столовую.

– Я всего за час с небольшим нашел небходимые данные, – рассказывал он торопливо. – Считайте, что нам повезло. Начни я искать, как говорится, с другого конца – и пиши пропало. На это ушло бы несколько суток.

Шишел отворил перед гостем дверь и кивнул, приглашая его занять место у стола, асам принялся доставать из шкафа кофеварку.

– Короче, наш с вами гость, – торопливо продолжал доктор Фландерс, – вполне обнаружим. Вполне и надежно!

– Ммм? – подбодрил его Шишел, щедро заправляя кофеварку ароматным порошком молотых зерен и заливая в ее резервуар воду.

– Извините, Дмитрий, за то, что я не стану читать вам здесь лекцию по молекулярной кибернетике. Я и сам не великий специалист в этой области, но кое-какие возможности этой науки представляю. Так вот, молекулярные киберсистемы кроме свойств чисто информационного толка обладают и определенными физическими свойствами... Так сказать, неотъемлемыми от их функций...

Шишел с задумчивым видом наблюдал за действием кофеварки, размышляя над тем, способен ли он понять хоть что-то из того, о чем вещает док, или нет.

– В общем, одни сигналы в некоторых радиодиапазонах они резонансно поглощают. И это может быть определено по дифракционной картине... А другой тип сигналов вызывает у таких схем активный ответ – за счет преобразования энергии как раз этих самых сигналов. Ответ, конечно, слабенький – типа отраженной радиоволны, но вполне обнаружимый.

– И как же мы будем его обнаруживать, этот сигнал? – поинтересовался Шишел, присматриваясь к закипающей в прозрачном стекле воде. – Как я понимаю, это дело непростое...

– В этом вы совершенно правы, – согласился с ним доктор Фландерс. – Необходим специальный прибор. Причем прибор, настроенный на объект с совершенно индивидуальными параметрами...

– Замечательно! – отозвался Шишел, наблюдая, как первые капли коричневого напитка стекают в прозрачный кофейник. – Насчет параметров не знаю. Не смыслю я в таких делах, а вот прибор, говорите... Откуда ж взять такой? Верно, если на заказ делать, то и специалиста стоящего поискать еще надо. И стоить эта штука будет недешево...

– Насчет параметров можете не беспокоиться, – отмахнулся от него Фландерс. – Тех показателей, которые мы сняли с Джокера там, на Скимитаре, вполне достаточно, чтобы вычислить необходимые величины. А вот что касается прибора... Тут нам придется вывернуть карманы. Всякое уникальное устройство обходится на два порядка дороже, чем серийное. Это, может быть, самая трудная для нас задача. А в отношении специалиста, который может такой прибор изготовить, то я хорошо знаю такого человека. Не забывайте, что предметы Магии – это молекулярная кибернетика, только не наша.

Перспектива «вывернуть карманы» не слишком обрадовала Шишела. Это прямо-таки подрубало на корню уже созревшие у него планы возвращения в Старые Миры.

«А чем черт не шутит, – сказал он себе. – Почему бы перед убытием не размяться, чтоб хоть навыки старые припомнить? Благо народ здесь не такой изощренный, как нынче в Старых Мирах. Устрою-ка я им свои “прощальные гастроли”».

– Я постараюсь решить наши финансовые проблемы, – совершенно невинным голосом заверил он Фландерса, расставляя на столе чашки (обе, к сожалению, разные, как и чайные ложечки, приложенные к ним), сахарницу и плетенку с сухариками. Как-никак, я имею связи при Дворе и могу организовать заем. О какой сумме вести речь?

Док призадумался. Он взял из плетенки сухарик и принялся его разглядывать, словно это был свежеизвлеченный из раскопа предмет Магии Предтеч.

– Я скажу вам точную цифру после того, как проконсультируюсь с этим моим знакомым специалистом, – сказал он после непродолжительного размышления.

Шишел тяжело вздохнул. Как почти у всех людей науки, у дока Фландерса напрочь отсутствовала финансовая интуиция. Что поделать – иначе он не был бы самим собой.

Шишел принялся заботливо разливать кофе по чашкам:

– Сколько времени займет у вашего знакомого работа? Месяц? Год?

– Да нет... – снова отмахнулся от него доктор. – Дело в том, что их исследовательская группа сейчас получила весьма сходное задание. По технологии своего выполнения, я имею в виду... Так что наш, так сказать, заказ они выполнят, собственно говоря, «попутно».

– Только по технологии, – нахмурился Шишел, размешивая ложечкой сахар в своей чашке. – Вы уверены, что кто-то еще не открыл охоту за Джокером? Ведь редко когда бывают такие вот совпадения...

Фландерс тоже сосредоточенно позвякивал ложечкой в своей чашке и, словно медитируя, присматривался к дымящейся поверхности горячего кофе.

– Вы знаете, – произнес он наконец, – у меня мелькнула та же самая мысль. Но... Никто, кроме меня, не располагает данными исследований Джокера, которые мы проводили на Скимитаре. Я не обнародовал этих данных и хранил записи у себя. Причем не в компьютере. Я никогда не доверял электронике и имел возможность убедиться, что был прав. Хранил в сейфе с механическим замком. И ключи держал в надежном месте. Никто не проявлял к моим исследованиям интереса. Хотя бы потому, что никто и не знал о них. Нет... – Он покачал головой. – Я исключаю такой вариант.

Фландерс отхлебнул горячего кофе и скривился, обжегшись.

– Повторяю, – произнес он, морщась, – эта группа работает с предметами Магии. Наш заказ для них – «левый».

– Дай бог, чтобы это было так, – пожал плечами Шишел и обмакнул сухарик в кофе. – Надеюсь, вам не придется давать этому человеку объяснений по поводу нашего заказа?

– Этот человек, – улыбнулся Фландерс, – приучен не задавать лишних вопросов.

– Вот как? – почесал в затылке Шишел. – В секретной шарашке работает? Впрочем, чего это я?! Все, что с Магией связано, всегда под секретом.

– Он работает на Коннетабля Байера, – благодушно пояснил Фландерс. – Многие боятся Коннетабля и его людей. Но это глупо. Мой знакомый – вполне нормальный человек, с которым нетрудно найти общий язык.

Шишел присвистнул. Но не стал спорить с доктором. Только спросил:

– А как, если не секрет, зовут этого вашего знакомого?

– Для вас не секрет, – улыбнулся Фландерс. – Его зовут Клайв Мэтчисон.

Шишелу это имя ничего не говорило.

* * *

Оставшись один, Шишел порылся в столе и вытащил на свет божий несколько листков с записями, не понятными никому из посторонних. Пробежав их глазами, он сделал пару звонков – совершенно невинных по своему содержанию. Затем спустился в гараж, вывел из него свой «лендровер» и потихоньку покатил на неприметную Цвишен-штрассе.

Это была тихая, зеленая и не претендующая на привлечение туристских толп улочка. Дома, расположенные на ней, укрывались в глубине густо засаженных деревьями и кустарниками садиков. Эта идиллическая картина как-то не вязалась с представлениями о центре деловой активности всей планеты. Но неприметные на первый взгляд металлические и мраморные таблички на каменных столбиках при входе в эти владения извещали, что в глубине садов скрываются представительства весьма влиятельных финансовых групп Закрытого Мира. А на некоторых таких столбиках никаких табличек и не было вовсе. Что за заведения находятся там, под сенью густой листвы, знать полагалось только посвященным. Почти ни в одном из этих зданий ворам и грабителям не удалось бы сильно поживиться. Денежные потоки в виде электромагнитных импульсов прокачивались через хорошо защищенные компьютеры, так что купюры и золотая чеканка не возникали тут в своем физическом воплощении – разве что в бумажниках состоятельных посетителей. Но личное присутствие клиентов в офисах этих банковских групп было явлением редким.

В этом отношении приятным для Шишела исключением был Резервный банк «Колумб» – третье здание от северного торца Цвишен-штрассе. Здесь «отмывали» деньги, запачканные в самых разных аферах. Впрочем, это была «прачечная» не для всех. Это была не какая-то там лавчонка, где подозрительные типы с бегающими глазками торопливо оформляли фиктивные сделки и отсчитывали себе свою долю в десятках или в сотенных. «Колумб» принимал клиентов, только рекомендованных заслуживающими доверие людьми. С «мелочью» менее сотни тысяч здесь просто не связывались. И работали с клиентами тут служащие, чей вид был сама респектабельность.

О существовании сего богоугодного заведения Шишел узнал во время своего пребывания в числе приближенных к Престолу. Среди приближенных лиц были и клиенты, и покровители «Колумба». Зная о криминальном прошлом Шишела, почти все они считали его за «своего». И Шишел не преминул этим воспользоваться. Он довольно быстро собрал сведения и завязал необходимые связи, для того чтобы в надлежащее время в случае необходимости «без шума и пыли» взять «Колумб».

Банк имени знаменитого мореплавателя обладал, с его точки зрения, двумя основными преимуществами: во-первых, в сейфах его временами находился весьма значительный объем наличности и, во-вторых, наличность эта была совершенно не учтенной никакими законными документами. Фактически ее не существовало. Так что в случае ее неожиданного исчезновения ни Городская Стража, ни Орден Порядка не были бы поставлены в известность. Грабителю оставалась возможность покинуть Закрытый Мир, прежде чем до него доберется «следственная бригада» здешнего криминалитета.